Пушки на рельсах. Часть 1

Предисловие

Эта роскошная книга, посвященная истории 305-мм/52 ЖДАУ ТМ-3-12 и 180-мм ЖДАУ ТМ-1-180, с отличным полиграфическим качеством, в твердом переплете (матовый ламинат), изданная на средства автора небольшим тиражом, стала уже библиографической редкостью, хотя вышла совсем недавно. Ее автор, Вячеслав Иванович Брагин, добился того, что одна из железнодорожных артиллерийских установок ТМ-3-12 была доставлена в Москву и установлена на Поклонной Горе, на музейной площадке.

Вячеслав Иванович был так любезен, что разрешил сетевую публикацию своей книги на нашем сайте rufort.info, за что мы ему выражаем искреннюю признательность.

Подход автора к раскрытию темы виден даже по обложке, где представлено отличное фото транспортера ТМ-3-12 на финской службе, а в качестве фона использован доклад тов. Сталину о переброске двух железнодорожных батарей на Ханко. Такое решение обложки представляется нетривиальным, но оно очень точно отражает авторский метод – максимальное использование и обильное цитирование архивных документов, ссылки на которые, кстати, приводятся почти всегда.

Автор весьма подробно раскрывает историю проектирования и строительства транспортеров, их боевую службу как в составе Береговой обороны ВМФ СССР, так и применение их вооруженными силами Финляндии, интенсивно пользуясь при этом финскими документальными источниками, предоставленными ему Ове Энквистом {0} и другими финскими исследователями. Подробно описываются сохранившиеся позиции 305-мм ЖДАУ, как на Ханко, так и в Ленобласти. Особый интерес представляет великолепный обзор боевых действий транспортеров ТМ-1-180, оказавшихся не по своей воле на финской службе. Автор документально подтверждает то, о чем давно догадывались все интересующиеся предметом – способ которым были восстановлены подорванные стволы 180-мм транспортеров, оставленных советскими войсками после завершения обороны ВМБ «Ханко». Оказывается, запасные лейнеры никто и не подумал уничтожить, и когда финны кое-как слепили стволы из обломков почти заново, то смогли вставить туда эти лейнеры и благополучно пользоваться трофейными ЖДАУ. Поражает высокая боевая устойчивость транспортеров, интенсивное и грамотное применение этой техники финнами, а также невероятные и безуспешные усилия советской артиллерии, обрушившей тысячи снарядов с целью уничтожения этих ЖДАУ и которые, тем не менее, уцелели и вели огонь до самого окончания боевых действий.

Само собой разумеется, что автор очень подробно описывает боевое применение соответствующих ЖДАУ в финской войне, при обороне Ленинграда и даже при обороне Туапсе, используя все доступные ему архивные и литературные источники, а также воспоминания ветеранов. Помимо описания собственно истории орудий автор затрагивает также смежные вопросы, имеющие косвенное отношение к истории ЖДАУ, например историю линейных кораблей Черноморского флота «Императрица Мария» и «Император Александр III» и турбоэлектрохода «Иосиф Сталин».

Значительная часть книги посвящена биографиям лиц, связанных с проектированием, строительством и боевой деятельностью ЖДАУ, приводятся также фрагменты воспоминаний участников событий, что придает книге какую-то особую теплоту, поскольку автор не ограничивается изучением только мертвого железа и бетона.

Своеобразие книге придает и стиль изложения, немного похожий на стиль Юрия Мелконова – помимо изложения исторических событий автор подробно описывает как именно он пришел к тем или иным выводам, делится личными впечатлениями о посещении тех или иных мест, описывает поиск заброшенных позиций и т.д., что не часто встречается в литературе подобного сорта. Может быть такой стилистический разнобой понравится далеко не всем, но, честно говоря, книгу он не портит, а скорее наоборот, украшает, показывая отношение автора к тем или иным фактам и событиям, а читателю дает «эффект присутствия» в местах, связанных с историей железнодорожных батарей.

Раздел, посвященный транспортировке ЖДАУ ТМ-3-12 в Москву, в Музей Великой Отечественной войны на Поклонной горе и ее установке на выставочной площадке, является злым памфлетом, посвященным невежеству, мелочности и корыстолюбию московских властей, всячески препятствоваших благородному делу спасения артустановки, однако, эти обстоятельства лишь подчеркивают самоотверженность тех, кто даже при столь тяжелых и искусственно созданных трудностях смог довести дело до победного конца.

Иллюстраций в книге не много, они вынесены на отдельную двадцатистраничную мелованную вклейку, но их качество и подбор высочайшие.

Само собой разумеется, что книга содержит и какие-то мелкие недостатки специального характера и огрехи. Так, автор изобрел несуществующий остров Такхун, расположенный якобы неподалеку от о. Осмуссар. Понятно, что это ошибка процитированного документа, но оставлять такие вещи без комментариев нельзя. Иногда автора подводит и творческое воображение. Так, описывая здание, где располагался штаб ВМБ «Ханко», автор говорит, что легко можно представить, как с его балкона раздавался зычный голос генерала Кабанова, принимающего парады по революционным праздникам. Да быть этого никогда не могло, поскольку С.И. Кабанов прибыл на Ханко 13 мая 1941 года, а во время войны было уже не до парадов по случаю революционных праздников. С балкона мог раздаваться не менее зычный голос предшественника С.И. Кабанова генерал-майора береговой службы А.Б. Елисеева, который был весьма закален не только в боях, но и парадах, принимая таковые 1 мая и 7 ноября с 1932 по 1937 г. во Владивостоке, будучи в это время начальником его гарнизона. Перечисление таких мелочей и нестыковок можно было бы и продолжить, но честно говоря, нет особого желания этим заниматься, чтобы не испортить общего впечатления об этой великолепной книге.

Существенный недостаток у книги только один – слишком малый тираж в 500 экземпляров, что и предопределило ее судьбу стать библиографической редкостью и поправить это общее несчастье мы и попытаемся сетевой публрикацией.

Владимир Калинин
январь 2008 г.

Сетевая публикация с разрешения автора. Книгу отсканировал и распознал Николай Аюшин (Военно-исторический клуб «Крепость Владивосток»), отредактировал распознанный скан Вадим Семко.

В тексте в виде таких "[1]" сносок даны комментарии В.И. Калинина

+++++++++++++++++++++++++++++++++

В тексте в виде таких "{1}" сносок даны комментарии А.А. Никитина
Последовательность сносок: 0, 1, 2, ...6, 61, 611, ...7, 71, 72, ... и т.д.

Андрей Абрамович Никитин хорошо известен всем знатокам истории северо-западного региона России и сопредельных стран. По основной специальности он научный работник, радиофизик, но он глубоко увлечен историей того, что в широком плане можно назвать «Окрестности Петербурга». Он является автором нескольких краеведческих материалов, напечатанных в альманахе «Цитадель», но гораздо большую известность он имеет как предельно въедливый критик книг и статей по региональной военно-исторической тематике. Он хорошо владеет английским и финским языками, имеет обширную переписку с зарубежными исследователями региона, хорошо знает не только отечественную, но и зарубежную историографию по интересующему его предмету. Все это заставляет относиться к его критике предельно внимательно. Далеко не во всем и не всегда можно согласиться с Андреем Абрамовичем. Иногда он увлекается разного рода конспирологическими версиями тех или иных событий, бывает чрезмерно политизирован, но в любом случае его аргументы всегда интересны и заставляют более тщательно проверять факты и обосновывать выводы.

Размещенный на нашем сайте rufort.info текст книги Вячеслава Ивановича Брагина "Пушки на рельсах" привлек внимание одного из ее героев, известнейшего ветерана обороны Ханко в 1941 г. Самуила Владимировича Тиркельтауба, который скачал этот текст и переслал его по электронной почте Андрею Абрамовичу. Поскольку книга выходила мизерным тиражом и какой-то специальной рекламной кампании не было, оказалось, что о ней не знали очень многие заинтересованные в ее прочтении люди. Не читал её ранее и А.А. Никитин.

Андрей Абрамович провел тщательную вычитку текста, исправив все огрехи распознавания и технические опечатки самого издания, вставив ряд небольших замечаний прямо в текст. Кроме того, он написал обширнейший комментарий, представляющий достаточно самостоятельную ценность. Проделанная им работа показалась нам настолько важной, что мы внесли всю правку, сделанную Никитиным, в текст книги, за исключением немногих случаев, где ошибки не были вызваны техническими причинами, а отражали не совсем верную точку зрения автора. В подобных случаях мы оставляли текст в авторской редакции. Кроме того, мы решили опубликовать комментарии А.А. Никитина в качестве послесловия.

Мы хотели бы отметить, что не всегда и во всем разделяем эти замечания, но оставляем их без каких-либо комментарий, в том виде в каком они даны их автором.

Кроме того, поскольку мы ранее публиковали на Форуме нашего сайта rufort.info и другой разбор замечаний, который во многом отличается от замечаний А.А. Никитина и, таким образом, они взаимно дополняют друг друга. Соответственно, мы считаем уместным тоже разместить их непосредственно после текста книги В.И. Брагина

Мы надеемся, что оба развернутых комментария помогут читателям лучше разобраться в исторических событиях, описанных В.И. Брагиным, а также помогут самому автору, если он захочет переиздать свою замечательную книгу.

Вадим Семко, Владимир Калинин
ноябрь 2008 г.

+++++++++++++++++++++++++++++++++

Брагин В.П.
Пушки на рельсах

К 60-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг.

Посвящается моему отцу — старшему лейтенанту Брагину Ивану Петровичу, погибшему в бою во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.

Автор

В. П. БРАГИН

ПУШКИ НА РЕЛЬСАХ

Москва 2006

ББК 68.514 Б 87

Автор выражает благодарность игумену Андроннику (Трубачеву) за содействие в издании этой книги

Художник Агаев Д. Р.

Брагин, Вячеслав Иванович

Пушки на рельсах / В. И. Брагин — М., 2006. — Издание автора. — 472 с, [26] с. ил. — 500 экз.

Книга «Пушки на рельсах» знакомит читателя с историей создания и развития железнодорожной артиллерии в России и за рубежом, прослеживая судьбу выдающихся произведений отечественной военно-инженерной мысли — железнодорожных артустановок ТМ-III-12 и ТМ-1-180 — на фоне драматических событий, через которые прошла наша страна в XX веке. Написанная живым и понятным языком, книга будет интересна всем, кому небезразлична русская военная история.

(номера страниц указаны в конце страниц)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сказать откровенно, я совсем не думал, что может найтись нечто такое, что способно будет отвлечь меня от исполнения давно созревших личных планов. Но это «нечто» неожиданно нашлось. Им стала обретенная Центральным музеем Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. 305-мм морская железнодорожная артиллерийская установка ТМ-III-12. События, связанные с ее появлением на Поклонной горе, история создания и военная биография артсистемы были столь экзотичны, что подвигли меня на повествование обо всем этом...

Операция «Царь-Пушка № 2» (так сразу окрестили в музее уникальный железнодорожный транспортер) вызревала в нашей работе по своей внутренней логике.

Сначала плюсом к более чем шести десяткам единиц военной техники, которые музей добыл разными путями буквально за два - два с половиной года частью с помощью наших соратников в Вооруженных Силах России, частью от энтузиастов-поисковиков, среди танков, самолетов и артиллерийских систем оказался и 305-мм ствол, изготовленный в начале прошлого века в Санкт-Петербурге на Обуховском металлическом заводе. Орудие достойно послужило на одном из линейных кораблей русского флота, затем в стационарной батарее, охраняя морские побережья Отечества. Мы «откопали» его в арсенале ВМФ под Новосибирском, организовали доставку в Москву и 24 октября 1999 года установили в военно-морской экспозиции музея на Поклонной горе. От этого ствола, как от печки, мы стали «танцевать» в новых поисках тяжелого морского вооружения. Через некоторое время на берегу условной морской гавани были установлены 100-, 130- и 152-мм морские башенные орудия.

Новым неординарным событием для ЦМ ВОВ стало размещение 11 декабря 1999 года среди музейной артиллерии 180-мм морской
железнодорожной артиллерийской установки ТМ-1-180. Ее мы получили с легендарного балтийского форта «Красная горка».

Как говорится, от малого — к большому. Работая над перевозкой 180-мм транспортера, мы узнали, что на «Красной горке» последние недели перед отправкой на металлолом доживает еще более грандиозный исполин отечественной морской артиллерии — 305-мм транспортер ТМ-III-12. А вес его — 340 тонн! И мы поставили перед собой новую дерзкую задачу: во что бы то ни стало спасти и эту пушку, настоящую «царицу войны» — уникальное творение русских военных инженеров и мастеров-оружейников, спасти ее и сделать экспонатом нашего музея...

Рассказ о всех перипетиях перевозки в Москву этой артустановки (самого крупного из сохранившихся советских железнодорожных транспортеров), о поиске материалов по ее биографии — впереди. Сейчас скажем только, что «Царь-пушка № 2» начала нести свою вечную вахту в экспозиции музея на Поклонной горе в октябре 2001 года...

По мере того, как наш кругозор обогащался все более глубоким знанием удивительной биографии 305-мм железнодорожной артустановки, через ее судьбу представал перед нами весь XX век нашего Отечества. Завершающие главы истории Русского Императорского Флота, Гражданская война, напряженные военно-технические усилия страны в 30-е годы, Советско-финляндская война 1939 - 1940 гг., Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг. и, наконец, зарождение нового социально-экономического строя в России. Сотни, тысячи людей оказались причастными к судьбе этой пушки! И нам становилось все более очевидным то, что мы в данном случае имеем дело не только с экспонатом редчайшего музейного значения, но и, без преувеличения можно сказать, с уникальным историческим памятником.

Как только наша 305-мм морская железнодорожная артиллерийская установка стала объектом интереса средств массовой информации, она удивительно точно была поименована всеми «Царь-Пушкой № 2». И по этому полагаем вполне естественным в данном контексте вспомнить вместе с нашим уважаемым читателем о первой русской «Царь-Пушке», о той, которая установлена на Ивановской площади московского Кремля. Текст с памятной доски, укрепленной на лафете этого орудия, гласит:

Отлита из бронзы в 1586 году на Московском пушечном дворе мастером Андреем Чоховым. Чугунный лафет изготовлен в 1835 году

на заводе Берга в Петербурге по эскизу архитектора А. П. Брюллова. Калибр ствола — 890 мм. Длина ствола — 5340 мм. Вес ствола — 40 тонн. Лафета — 15 тонн. Ядра — 1 тонна.

Сегодня на Поклонную гору люди уже идут, чтобы только специально посмотреть на еще одну «чудо-пушку». Многие даже не подозревали, что у нашей армии могли быть такие орудия. Удивляются, ухают, рассказывают о пушке на железнодорожных тележках разные были и небылицы. Орудие и его биография, как всякое диковинное явление, неимоверно быстро обрастает легендами. Да и пресса с удовольствием способствует этому, время от времени публикуя всевозможные, неизвестно откуда взятые выдумки об этой «пушке всех времен и народов». Однажды я с превеликим любопытством прочитал в одной газете, что «Чудо-пушка № 2» будто бы появилась на свет в самый разгар Первой мировой войны, что этот железнодорожный титан колесил по просторам нашей Родины и наказывал всех врагов Отечества, что в Советско-финляндской войне 1939 - 1940 гг. орудие имело чуть ли не решающее значение и после первых же его залпов, вскрывавших, словно скорлупки, неприступные доты и другие укрепления на «линии Маннергейма», война окончилась нашей победой... И завершалась статья утверждением, что если бы не мэр Москвы Юрий Лужков, то никогда бы этой пушке не быть на Поклонной горе!

Так ли было все на самом деле и как оно действительно было, Вы, уважаемый читатель, узнаете, взяв на себя труд прочитать эту книгу...

Скажу без прикрас, что для меня лично эта уникальная артустановка давно стала одушевленным существом, большим и сильным, как былинная богатырша, со своей жизнью, своими праздниками и несчастьями. Повествуя о «Чудо-Пушке № 2» в тех или других исторических коллизиях, я ставил своей целью рассказать возможно больше и о людях, которые были с ней рядом, сражались и гибли возле нее.

Мне все время кажется, что в стальных молекулах этого гигантского орудия хранится звуковая память об этих людях и событиях, и, думаю, мне удалось найти тот заветный ключик-шифр, который помог услышать ее...

Некоторые исторические сведения о морских железнодорожных артустановках

Идеи о размещении подвижных артиллерийских систем на железнодорожных платформах (транспортерах) возникли почти сразу после появления первых железных дорог. И нужно заметить, что русские инженеры были в числе тех, кто первыми выдвинул такие предложения. В 1847 году инженер-капитан русской армии Густав Кори разработал проект крепости с использованием орудий на тележках, передвигавшихся от одной позиции к другой по рельсовым путям.

В 1855 году, во время Крымской войны, русский инженер Н. Репин (в некоторых публикациях его причисляют к купеческому сословию) представил в Морское министерство «Проект о движении батарей паровозами на рельсах». Но, как это часто бывало в России с передовыми научно-техническими разработками, проект талантливого инженера был оценен как «не заключающий в себе ничего, заслуживающего внимания».

В 1857 году, во время прокладки первой железной дороги в России между Санкт-Петербургом и Царским Селом, вышел в свет на русском и французском языках труд русского военного инженера П. Лебедева, который назывался «Применение железных дорог к защите материка». Автор его предложил пустить по параллельным железнодорожным путям, проложенным вдоль побережья и защищенным со стороны моря каменной стеной, артиллерийские установки на специальных платформах. По одному пути — пушки, по другому — мортиры. Лебедев предложил и тактические решения по обеспечению обороны побережья с помощью железнодорожной артиллерии.

Кроме того, известен проект поручика русской армии П. Фомина, предложившего устанавливать на железнодорожных платформах крупнокалиберные орудия.

Однако первые практические решения по применению железнодорожных артиллерийских установок были достигнуты не в России. История засвидетельствовала здесь приоритет американцев. Во время войны Севера и Юга (1861 - 1865 гг.) северяне в 1862 году весьма успешно применили под Ричмондом 32 фунтовую пушку, смонтированную на четырехосной железнодорожной платформе. Далее отмечено применение

железнодорожных артсистем немцами и французами во время франко-прусской войны (1870 - 1871 гг.) и англичанами во время англо-бурской войны (1899 - 1902 гг.). В 1889 году 120-мм артиллерийская установка на железнодорожной платформе системы «Сен-Шамон» уже демонстрировалась на Всемирной Выставке в Париже.

Время и усилия военных инженеров многих стран последовательно совершенствовали железнодорожную артиллерию. Французский инженер Г. Канэ в содружестве с генералом Пенье создал артустановку на железнодорожной платформе принципиально новой формы. Ее главная балка имела как бы просевшую среднюю часть, что придавало всей конструкции большую остойчивость при стрельбе. Такая платформа получила название коленчатой и применялась впоследствии практически во всех типах крупнокалиберных железнодорожных артсистем.

В России первые морские артиллерийские установки на железнодорожных платформах появились в конце 19 века, когда были закуплены шесть французских транспортеров завода Шнейдера в Крезо [1].

Во время Первой Мировой войны железнодорожные артиллерийские установки в полной мере доказали свои высокие боевые возможности как при защите морских рубежей, так и на сугубо сухопутном театре боевых действий.

В 1915 году Артилерийский комитет рассмотрел проект инженера Р. А. Друхлякова об установке на железнодорожной платформе 16-дюймовой гаубицы для стрельбы с дугообразных участков железнодорожного пути.

В марте 1917 года немецкие железнодорожные артустановки «Kollosal» («Колоссаль»), находившиеся на расстоянии 125 километров от Парижа, подвергли бомбардировке французскую столицу. Было сделано 367 выстрелов (снаряд пролетал расстояние до цели за 176 секунд). Германцы провели обстрел Парижа тремя железнодорожными транспортерами, установленными на постоянных основаниях с поворотными кругами. На боевую позицию артустановка «Колоссаль» доставлялась на железнодорожной платформе с 18 парами колес, имевшей вес 256 тонн. Это было феноменальным военно-техническим достижением, хотя, разумеется, прискорбно, что при этом обстреле погибли 256 парижан, и 620 человек было ранено.

А. Г. Дукельский, один из основоположников теории и практики разработки и создания отечественных артсистем на железнодорожных платформах, заметил в связи с этим, что весь артиллерийско-технический мир был ошеломлен тем, чего удалось добиться немцам.

К этому времени и Великобритания уже располагала транспортерами с 305-мм и 356-мм орудиями, стрелявшими как вдоль путей, так и с криволинейных участков (усов).

На побережье Адриатического моря расположили свои 75-, 102- и 152-мм артустановки на железнодорожных транспортерах итальянцы.

Быстро догоняли своих европейских конкурентов американцы. В 1918 году в США на заводе «Болдвин» было изготовлено одиннадцать железнодорожных артустановок с 356-мм орудиями. Шесть из них были доставлены в Европу для участия в боевых действиях на Западном фронте. Они достаточно успешно проявили себя в сражениях под Верденом и Мецем. Такой опыт американцам весьма пригодился. Они сумели быстро синтезировать общемировой опыт создания и применения железнодорожных артсистем, и в 1924 году Конгресс США утвердил специальную программу создания нескольких групп 356-мм железнодорожных транспортеров для защиты побережья Соединенных Штатов Америки.

Особого разговора заслуживает железнодорожная артиллерия Германии. В 30-е годы эта страна реализовала масштабную программу развития этого вида вооружений. После первой Мировой войны вся имевшаяся у нее железнодорожная артиллерия была пущена на лом победившими союзниками. После 1933 года в Германии стартовала большая программа ремилитаризации, которая в числе прочего предусматривала резкое усиление железнодорожной артиллерии. В предшествующие полтора десятилетия немецкими военными инженерами были проведены большие теоретические исследования в этой области. С 1934 года, в соответствии с «Программой немедленных действий», интенсивно начались практические работы, итогом которых стали весьма высокие дости жения.

К моменту вероломного нападения на Советский Союз фашистская Германия уже обладала мощной железнодорожной артиллерией. В составе 13 батарей у нее было более 70 транспортеров и в том числе — 41 артустановка калибра 280 мм и 9 единиц калибра 240 мм. Сооружение железнодорожных транспортеров немцы весьма активно продолжали и в годы Второй мировой войны.

Так же, как и советские конструкторы, германские специалисты при создании значительного количества железнодорожных транспортеров использовали старые морские орудия, в частности, 240-мм пушки с линейных крейсеров класса «Wittelsbach» («Виттельсбах»), линкоров класса «Deutschland» («Германия»), тяжелых крейсеров класса «Admiral Hipper» (203 мм) и др.

Среди железнодорожных транспортеров так называемого «переход ного типа» известны такие модели:

— «Теодор Бруно» SKL /35 (калибр 240мм, в 1937 - 1939 гг. изготовлено 6 единиц);

— «Теодор Карл» SKL /35 (калибр 240 мм, в 1936 - 1937 гг. изготовлено 3 единицы);

— « Kurze Bruno » («Короткий Бруно») SKL /40 (калибр 280 мм, в 1937 - 1938 гг. изготовлено 8 единиц);

— « Lange Bruno » («Длинный Бруно») SKL /45 (калибр 280 мм, в 1937 - 1938 гг. изготовлено 3 единицы);

— « Schwere Bruno » («Тяжелый Бруно») SKL /42 (калибр 280 мм, в конце 1938 года изготовлено 2 единицы);

— « Neue Bruno » («Новый Бруно») SKL /58 (калибр 280мм, в 1940 - 1942 гг. изготовлено 3 единицы).

Германским инженерам и рабочим удалось создать ряд выдающихся образцов железнодорожной артиллерии. Среди них — К12Е. В 1938 году была построена первая из двух артустановок этого типа, которые получили у американцев, в конце войны захвативших одну из них, оценку «одной из самых замечательных конструкций всего военного времени».

Почетное звание «лучшего железнодорожного орудия всех времен» получила немецкая артустановка К5(Е) (калибр 280 мм, дальность стрельбы — до 60 км). Она больше известна под названием «Schlanke Berta» («Стройная (Длинная) Берта»). Таких транспортеров германская промышленность выпустила 25 единиц. Они стали основой немецкой железнодорожной артиллерии. Немцы применили снаряд с дополнительной реактивной тягой, и этим удалось увеличить дальность стрельбы данного транспортера до 86,6 км. Затем был разработан так называемый «стреловидный снаряд из Пенемюнде», позволивший поражать цели на расстоянии до 151 км.

В Германии было создано и самое большое железнодорожное орудие в истории — «80 см К(Е)». Его биография началась в 1934 - 1935 гг., когда стратеги вермахта рассматривали возможность фронтального наступления на линию Мажино. Тогда немецкий военно-промышленный магнат Густав Крупп фон Болен-Хальбах представил эскизы пушек калибром 700, 800, 850 и 1000 мм. Решено было реализовать проект 800-мм железнодорожных орудий. В его судьбе принимал участие сам Адольф Гитлер. Первый транспортер этой модели был построен на заводах Круппа в Эссене летом 1941 года. По традиции немецкой артиллерии он получил название «Schwerer Gustav» («Тяжелый Густав») или просто «Густав».

Второй транспортер, построенный в августе 1942 года, приобрел имя «Дора» в честь супруги руководителя конструкторского бюро Эриха Мюллера.

Длина ствола «Густава»-«Доры» равнялась 40,6 калибра или 32 метрам, а лафет достигал высоты трехэтажного дома. Вес пушки — 1488 тонн. На боевой позиции основные части артсистемы «80 см К(Е)» устанавливались на специальной платформе, перемещавшейся по двум железнодорожным колеям, разнесенным по ширине на 6 метров. Горизонтальная наводка орудия осуществлялась путем его перемещения по железнодорожным кривым («усам») определенного радиуса.

Снаряды для этих артустановок были двух типов: бетонобойный весом 7100 кг и фугасный весом 4800 кг и длиной 5,2 м. Бетонобойный снаряд пробивал бронеплиту толщиной 1 метр или железобетонное перекрытие толщиной 8 метров. В обычном земляном грунте снаряд достигал глубины 32 метров. Дальность стрельбы — до 48 километров. На производство одного выстрела артиллерийскому расчету требовалось 20 минут.

В феврале 1942 года «Густав» был передан в распоряжение командования 11-й немецкой армии, перед которой была поставлена задача овладеть Севастополем. Группа офицеров заранее вылетела в Крым и выбрала место для размещения артустановки в 16 километрах севернее Севастополя, в двух километрах восточнее Бахчисарая. Для инженерного оборудования площадки было выделено 1000 саперов и привлечено 1500 рабочих из числа местных жителей. От основной железнодорожной линии к боевой позиции был проложен специальный подъездной путь протяженностью 16 километров. Оборудование боевой позиции заняло четыре недели. В целях дезинформации разведки Красной армии одновременно создавалась ложная позиция.

Подготовка орудия к стрельбе была закончена 26 мая 1942 года.

Непосредственное обслуживание железнодорожной артустановки «80 см К(Е)» было возложено на специально созданную для этого вой сковую часть — 672-й артдивизион численностью около 500 человек. Охрану осуществляла караульная рота в 300 человек, а также подразделение военной полиции с собаками. Кроме того, орудию было приданы военно-химическое подразделение в количестве 500 человек, предназначенное для постановки дымовой завесы, и усиленный артдивизион ПВО в 400 человек. Таким образом, общая численность личного состава, привлеченного к обслуживанию «сверхорудия», составляла более 4000 человек.

В 5 часов 35 минут утра 5 июня 1942 года «Густав» начал свою первую бомбардировку. Восемь снарядов были нацелены на двухбашенную 305-мм батарею № 30. На следующий день было произведено еще семь

выстрелов. В частности, был уничтожен склад боеприпасов, располагавшийся неподалеку от Северной бухты на глубине 27 метров.

В августе 1942 года в 16 километрах от Сталинграда была собрана «Дора». По немецким данным, для нее в этой битве не было поставлено отдельных задач, но ее демонтаж и вывод были проведены ускоренными темпами. Оба орудия снова появились в 1943 г. в Рюгенсвальде, где произвели несколько тренировочных выстрелов. С этого момента их пребывание стало загадкой. Кажется возможным, что «Густав» был отправлен в Ленинград [О немецких железнодорожных артиллерийских установках, использовавшихся против блокадного Ленинграда, см. на стр. 332 - 335] , осада которого, правда, была снята еще до прибытия этого орудия...

Из всех несостоявшихся сенсационных планов не было более бесполезного, чем «80 см К(Е)».

Перед началом Второй мировой войны, тем не менее, лучшими в мире (хотя и в значительной степени устаревшими) считались железнодорожные орудия Франции. Особую известность приобрела французская 520-мм железнодорожная гаубица Шнейдера. Весила она 263 тонны и обладала способностью посылать снаряды весом в 1400 килограммов на расстояние в 17 километров. В 1916 году французы применили ее при штурме крепости Верден, два форта которой были захвачены немцами [2].

После 1920 года несколько французских транспортеров были экспортированы в промышленно развитые страны и, в частности, в Японию. Во время Второй мировой войны многие французские железнодорожные артустановки калибром от 240 до 520 мм невредимыми попали в руки гитлеровской армии, которая использовала их и на Восточном фронте.

А что же Россия?

В канун 1917 года русское Морское ведомство поручило Петроградскому Металлическому заводу разработать проект первого русского железнодорожного транспортера с учетом использования орудийных станков с русского броненосца «Ростислав». Этот завод был широко известен в России как разработчик и изготовитель башенных артиллерийских установок для боевых кораблей русского флота и батарей береговой обороны. В 1912 году завод победил в конкурсе на изготовление 48 орудий 356-мм калибра для четырех русских линкоров: «Измаил», «Бородино», «Кинбурн» и «Наварин». К середине 1917 года первая российская артиллерийская установка на основе французского железнодорожного 50-тонного транспортера была изготовлена.

В июле 1917 года транспортер был испытан стрельбой на морском полигоне. В начале августа прошел испытания второй транспортер. Однако принять участие в боевых действиях первые русские 254-мм артиллерийские железнодорожные транспортеры не успели. Некоторое время спустя 254-мм станки «Ростислава», установленные на них, были заменены на 203-мм [3].

Отечественные железнодорожные артиллерийские установки периода Гражданской войны были технически несовершенны. К 1941 году из них уцелели только две 203-мм артустановки ТМ-8. В 1938 году они были передислоцированы на Дальний Восток и оставались там всю Великую Отечественную войну 1941 - 1945 гг [4].

После Октябрьской революции вся теоретическая и производственная мысль, связанная с конструированием и изготовлением железнодорожных артустановок продолжала концентрироваться вокруг группы специалистов, оставшихся на Металлическом заводе, во главе с А.Г. Дукельским.

В моем теперь достаточно обширном архиве, связанном с историей железнодорожных артиллерийских транспортеров, есть и номер многотиражной газеты трудового коллектива акционерного общества «Ленинградский металлический завод» «Турбостроитель» от 18 декабря 1997 года. В нем большая статья об А.Г. Дукельском с подзаголовком «Создатель российской морской артиллерии», написанная Л.И. Амирхановым. Автор статьи ставит русского инженера в один ряд с Круппом, Армстронгом и Виккерсом... Абзац, предпосланный основному материалу статьи, на мой взгляд, точно определяет место А.Г. Дукельского в истории отечественной военной науки и инженерии:

«На титульный лист энциклопедии "Инженеры Санкт-Петербурга" вынесены 25 фотографий ведущих ученых города, большей частью всемирно знаменитых: Д. И. Менделеева, А. Н. Крылова, И. В. Курчатова, П. Л. Капицы. Есть среди них и фотографии крупных инженеров, чьи имена связаны с Металическим заводом, в том числе А. Г. Дукельского, известного специалиста в области морской артиллерии».

Александр Григорьевич Дукельский родился 26 декабря 1872 года в селе Родионовка Полтавской губернии. В 1891 году окончил реальное училище в Кременчуге. В 1886 году — Харьковский технологический институт, С 1896 года начал работать в артиллерийском КБ Металлического завода в Санкт-Петербурге. С 1904 года — начальник артиллерийского бюро. С 1914 года — технический директор (главный инженер) предприятия.

А. Г. Дукельский известен как крупный специалист в области морской артиллерии, создатель первых отечественных корабельных и береговых установок крупного калибра и артиллерийских железнодорожных транспортеров.

Руководил проектированием и изготовлением 305-мм корабельных и береговых башенных артустановок, 152, 203, 254-мм морских артустановок.

За создание 356-мм трехбашенной установки для линкора типа «Севастополь» был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени, давшим ему право на потомственное дворянство [5].

В советское время А. Г. Дукельский был награжден орденами Ленина, Отечественной войны 2-й степени, Трудового фасного Знамени. В 1946 году удостоен Сталинской премии «за разработку конструкций новых образцов морского артвооружения».

Доктор технических наук (1944), профессор. Преподаватель Артиллерийской и Военно-морской академий, Военно-механического института.

Умер А. Г. Дукельский 14 ноября 1948 года.

Особое место в биографии А. Г. Дукельского занимает железнодорожная артиллерия. Он, по существу, является ее родоначальником в России. Под его руководством и при непосредственном участии были созданы железнодорожные транспортеры ТМ-1-14 (356 мм), ТМ-II-12 и ТМ-III-12 (305мм).

Нужно сказать, что весьма интенсивному развертыванию работ по морским артиллерийским железнодорожным транспортерам объективно способствовало то обстоятельство, что Советская Россия испытывала большой недостаток военных кораблей, и поэтому вопросы укрепления береговой обороны приобретали особо важное значение.

Международная военно-политическая обстановка в 20 - 30-е годы прошлого века заставляла руководство страны обращать серьезное внимание на укрепление ее протяженных морских границ. Достаточно сказать, что в 1930 году на развитие береговой артиллерии было ассигновано в пять раз больше средств, нежели в 1926 году.

В соответствии с первым пятилетним планом на 1928 - 1933 гг. были определены крупные мероприятия по модернизации ВМФ, его артиллерийского вооружения и, в частности, по созданию тяжелых железнодорожных артиллерийских установок калибра 180, 305 и 356 мм. В 1932 году перевооружение ВМФ и одной из его главных составляющих — береговой

обороны было возложено на Наркомат тяжелой промышленности, в составе которого было образовано ГВМУ во главе с видным организатором оборонной промышленности И. П. Павлуновским. Для организации работ по совершенствованию береговой обороны была создана специальная группа под руководством Б. А. Хазанова.

В дальнейшем, при создании в 1935 году Наркомата оборонной промышленности, и в 1939 году, когда был образован Наркомат вооружения, тема производства морской и береговой артиллерии большой мощности продолжала оставаться особо актуальной.

А.Г. Дукельский закончил эскизный проект размещения 356-мм орудия на железнодорожном транспортере в 1927 году. Как замечает Л.И. Амирханов в своей работе «Морские пушки на железной дороге» (СПб, 1994, стр. 22), «очень многим это предложение представлялось слишком смелым, и не было ясности в том, какие задачи может решать такая установка...»

Доказывал свою правоту и целесообразность создания такой установки А. Г. Дукельский уже в «шарашке» [«Шарашки» — широко распространенные в 20 - 30-е годы в Советском Союзе специальные конструкторско-технологические бюро, в которых ученые и инженеры, находясь в заключении, продолжали свою профессиональную деятельность, главным образом в интересах военных ведомств. В «Шарашках» в свое время трудились авиаконструкторы А. Н. Туполев, Н. Н. Поликарпов, В. М. Мясищев, Р. Л. Бартини, Д. П. Григорович, В. М. Петляков, конструктор ракет С. П. Королев, конструктор ракетных двигателей В. П. Глушко, электротехник и богослов П. А. Флоренский, корабестроители Н. В. Алякринский, С. А. Базилевский, В. П. Костенко, Б. М. Малинин, создатель порохов для «Катюши» Д. И. Гальперин и многие другие.]

ленинградской тюрьмы «Кресты», осужденный по делу «Промпартии». Есть свидетельства, что А. Г. Дукельского, выдающегося конструктора-патриота, во время пребывания в «шарашке» под конвоем водили в цеха, где создавались его чудо-артустановки.

В начале 1930 года по Постановлению Реввоенсовета СССР на базе спецпроизводства Ленинградского Металлического завода (ЛМЗ) было создано отдельное конструкторское бюро (ОКБ-3) под начальством А. Г. Дукельского, которому было поручено создать проект 356-мм транспортера. Коллегами А. Г. Дукельского по созданию тяжелых артиллерийских систем береговой обороны были Н. С. Лесенко, А. А. Лооляхкер, В. В. Твердохлебов, Д. Е. Бриль, К. В. Турба, А. А. Флоренский, Н. В. Богданов и другие [6].

В середине 1930 года в Артиллерийском научно-исследовательском морском институте (АНИМИ) был заслушан доклад А. Г. Дукельского,

в котором он обосновал главные конструктивные принципы установки на железнодорожные транспортеры 356-мм орудий длиной 52 калибра, изготовленных в Англии для заложенных в 1912 году и недостроенных русских линкоров типа «Измаил» [Здесь следует отметить, что русская промышленность сама обладала как творческой, так и производственной способностью, а также соответствующими кадрами рабочих, для того, чтобы самостоятельно изготовлять самые мощные орудийные стволы. Например, Обуховским заводом за период 1900 - 1917 гг. было изготовлено 198 12-дюймовых (305-мм калибра) орудийных стволов. Размещение заказов для русского флота на иностранных предприятиях объясняется прежде всего чрезвычайно высокими темпами развития военно-морского флота России в начале прошлого века.]. Эти установки получили шифр ТМ-1-14.

Разработка этих, а также других подобных железнодорожных артиллерийских систем, проводилась в рамках трехлетнего плана развития береговой артиллерии, утвержденного на заседании Реввоенсовета СССР 13 июня 1930 года. В марте 1931 года работа над проектом ТМ-1-14 была завершена.

Изготовление транспортеров этого типа было поручено нескольким заводам. Главные балки и тележки были сделаны на заводе «Красный Путиловец» (бывший Путиловский, позже — Кировский). Отливки — на заводе имени Ленина, поковки — на Обуховском заводе («Большевик»). Вагоны специального назначения были заказаны заводу имени Егорова. Остальные узлы и самое ответственное дело — сборку транспортеров — производил ЛМЗ (Ленинградский металлический завод).

В мае 1932 года к сдаче был предъявлен первый из семейства транспортеров ТМ-1-14. Вскоре были готовы следующие два ТМ-1-14. Все три были объединены в батарею № 6. Командиром ее был назначен И.В. Малаховский.

В августе 1932 года первая артустановка этого типа была испытана стрельбой с бетонного основания на Научно-исследовательском морском артиллерийском полигоне (НИМАП) в местечке Ржевка под Ленинградом. 9 июня 1933 года прошла испытания вторая установка, а 15 июня того же года — третья. Испытания на полигоне и позициях показали, что основные тактико-технические данные советских железнодорожных артустановок ТМ-1-14 по ряду параметров превосходили подобные американские и французские системы. В частности, наши транспортеры обладали способностью вести стрельбу в диапазоне 360 градусов, а также опережали зарубежные аналоги по скорострельности [7].

В тот период особой угрозы с Запада в СССР не ожидали, и после испытаний транспортеров Реввоенсовет принял решение разместить 6-ю железнодорожную батарею ТМ-1-14 на Дальнем Востоке.

3 ноября 1933 года установки двинулись в путь через всю страну. За сутки батарея проходила 300 - 350 километров. Нелегко представить сегодня атмосферу, в которой осуществлялись тогда подобные операции. Завеса секретности, тщательная маскировка, строжайший контроль со стороны НКВД... Со станций следования удалялись посторонние лица, каждый эшелон шел в сопровождении представителей того участка железной дороги, по которому двигался...

Уникальная операция по перебазированию первой отечественной батареи железнодорожной артиллерии на побережье Тихого океана была завершена в декабре 1933 года. 17 декабря 6-я железнодорожная батарея в составе трех транспортеров ТМ-1-14 прибыла на дальневосточную станцию Первая Речка.

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в своей книге «Курсом к победе» так вспоминал об этом периоде в укреплении морских рубежей СССР: «В начале 30-х годов, когда новые флоты создавались на Дальнем Востоке и Севере, первыми эшелонами направлялись туда не корабли (их еще не было), а именно береговые батареи: стационарные, железнодорожные, башенные, открытые. Уже тогда береговая оборона превратилась в пол ноправный род военно-морских сил. Здесь выросли крепкие кадры специалистов».

Следующая батарея из трех ТМ-1-14 была принята на вооружение в июне 1935 года. Она значилась под № 11 и была дислоцирована на Балтике. Перед Великой Отечественной войной местом ее базирования был полуостров Пактри (Эстония).

Параллельно в Николаеве, на судостроительном заводе имени Марти (НМЗ) было развернуто сооружение железнодорожных артустановок типа ТМ-II-12 с использованием 305-мм орудий длиной 40 калибров. Они были спроектированы также под руководством А. Г. Дукельского в Центральном конструкторском бюро судостроения № 3 (ЦКБС-3). На ТМ-II-12 были использованы стволы, также сделанные в Англии заводом «Виккерс», но уже для броненосцев типа «Андрей Первозванный».

Всего на НМЗ было изготовлено шесть таких установок. Они были объединены в батареи №№ 7 и 8 и тоже направлены на Дальний Восток.

Создание 305-мм морской артиллерийской железнодорожной установки ТМ- III -12

Очередным этапом развития отечественных железнодорожных артсистем стала установка ТМ-III-12 со стволом калибра 305 мм и длиной 52 калибра.

Так как эта пушка теперь экспонат особого, можно сказать, выдающегося значения в военно-морской экспозиции Центрального музея Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. на Поклонной горе, то мы расскажем о ее разработке и особенностях конструкции более подробно.

Прежде всего, что означают буквы и цифры в ее названии? «ТМ» — «транспортер морской»; «III» — номер конструкторской разработки; «12» — калибр ствола артустановки в дюймах [При этом необходимо сделать следующее уточнение. В документах, связанных с 305-мм артустановками, а также в исторической и военной литературе, посвященной железнодорожным транспортерам этого типа, как правило, их шифр прописывается с использованием арабской цифры «3» — «ТМ-3-12». Автор отказался от этой традиции и последовал за А. Г. Дукельским, главным конструктором этих систем, который обозначал их, применяя римские цифры «III»: «ТМ-III-12].

«ТМ» — «Татьяна Михайловна» (так уважительно и ласково называли транспортеры в военно-полевом быту сами артиллеристы).

21 июня 1934 года начальник ЦКБС-3 А. Г. Дукельский обратился с письменным докладом к Начальнику Главморпрома СССР Р. Р. Муклевичу [8], в котором, в частности, поставил вопрос о создании морских артиллерийских железнодорожных транспортеров с использованием стволов от линкора «Императрица Мария»:

В начале мая с. г. во время испытания на Полигоне 3-й системы. ТМ-II-12, в присутствии Наморси тов. Орлова и членов ВВС Балтморя, я подробно ознакомил Наморси и с разработанным мной проектом перестановки 12-дюймовых пушек в 52 калибра длиной с открытых установок К- Ф. [Краснофлотского форта— В. Б.] на ж. д. транспортеры. Тов. Орлов весьма заинтересовался этим проектом

и высказался в том смысле, что проект заслуживает внимания и что такое мое предложение чрезвычайно важно осуществить. Несколько времени спустя с этим же проектом я ознакомил и зам. Иаморси тов. Лудри со специалистами Штаба во время их пребывания в Ленинграде, которые таким же образом отнеслись к этому проекту, причем, по просьбе т. Лудри, 16.У.34 мной передана была зам. нач. упр. вооруж. ВМС РККА тов. Николаеву лично прилагаемая Вам в копии записка. Ответа по сему вопросу пока я не имею, но разработку проекта продолжаю.

Если такие системы будут осуществляться, то, дабы не потерять 35-й год, крайне важно, как то указано мною в записке, хотя бы рабочие чертежи подготовить к выпуску в 34-м году...

В качестве самостоятельного документа к докладу А. Г. Дукельским были приложены пояснения «По вопросу о проектировании жел. дор. транспортеров для 12-дюймовых пушек в 52 кал. длины», в которых, в частности, были приведены расчеты стоимости всех видов предполагаемых работ.

Судьба этого обращения оказалась счастливой. Делу был дан хороший ход. Начальник Главморпрома Р. Р. Муклевич препроводил записку А. Г. Дукельского начальнику Морских сил РККА В. М. Орлову* «для зависящего распоряжения». А тот, в свою очередь, счел необходимым доложить о соображениях А. Г. Дукельского — «о перестановке 305-мм/52 кал. открытой батареи ф. "Краснофлотского" БОБМ [Береговой обороны Балтийского моря — В. Б.] на железнодорожные транспортеры» — народному комиссару обороны Союза СССР К. Е. Ворошилову.

Доводы Владимира Митрофановича Орлова в поддержку идеи А. Г. Дукельского для нас особо интересны:

1. 4-х орудийная открытая 305/52 батарея ф. «Краснофлотского», построенная в 1913 - 1914 гг., устарела по своей конструкции, т. к. орудия ее открытого типа, не защищены броней, тесно расположены друг к другу; сама батарея стоит на открытой позиции, в непосредственной близости к другим батареям форта, видна с моря, место ее хорошо известно вероятным противникам. Все эти

* В 1938 году В. М. Орлов был репрессирован. Годом раньше был расстрелян Иван Мартынович Лудри. Оба посмертно реабилитированы.

обстоятельства делают батарею тактически невыгодной, облегчая стрельбу по ней и ее вывод из строя.

2. Неоднократно возникавшие намерения модернизировать эту батарею не реализовывались вследствие того, что не могли быть устранены основные недостатки ее, связанные с самим местом расположения. Предложение т. Дукельского переделать орудия батареи на железнодорожные считаю целесообразным:

а) видимая в настоящее время с моря батарея будет убрана на другие позиции, невидимые с моря, неизвестные противнику;

б) железнодорожную батарею можно использовать не в одной только точке, а по побережью Балтийского моря на позициях, подготовляемых для 356-мм жел.-дор. артиллерии;

в) железнодорожная батарея может быть использована в случае необходимости на других театрах.

3. Переделку облегчает то обстоятельство, что Николаевский государственный завод им. Марти, которому необходимо поручить эту работу, сейчас оканчивает строительство 305/40 транспортеров и сможет на основе полученного опыта легко перейти на изготовление нового образца, часть элементов которого будет стандартна с предшествующим. Это позволит построить новые транспортеры наиболее легко и в кратчайший срок.

Исходя из указанного, считаю необходимым произвести переделку трех орудий батареи ф. «Краснофлотского» на транспортеры, четвертое же орудие (тело) иметь запасным (т. к. строящиеся сейчас позиции жел.-дор. батарей рассчитаны на три орудия). Стоимость такой трехорудийной батареи (со всем оборудованием) определена в 78 миллионов рублей, срок готовности — конец 35-го года.

Резолюция Наркома Обороны СССР была положительной: «Дело, очевидно, хорошее, нужно потолковать с самим тов. Дукельским. Нужно его вызвать. Ворошилов. 8.УП.34 г.»

Долго ли, коротко ли шло продвижение идеи и проекта 305-мм железнодорожной артустановки А. Г. Дукельскго, но в конце концов их реализация была утверждена на государственном уровне.

В Российском государственном архиве военно-морского флота (РГАВМФ, ф. Р-1483, оп. 1, д. 501), хранится многостраничный, снабженный когда-то действовавшим грифом «совершенно секретно», документ, фрагмент которого мы доводим до сведения читателя:

Постановление № ОК-60 сс
Совета Труда и Обороны
13 марта 1936 года
Москва
Кремль

О МОРСКОЙ АРТИЛЛЕРИИ

В соответствии с развертыванием военного судостроения и необходимостью обеспечения военных судов артиллерией должного качества, СОВЕТ ТРУДА И ОБОРОНЫ постановляет :

1. Обязать НКО в месячный срок представить на утверждение СТО систему артиллерийского вооружения военно-морского флота.

2. Утвердить нижеследующий заказ для УМС РККА по материальной части артиллерии на 1936 год:

...

д) три 305-мм жел.-дор. транспортера со сдачей:

1 транспортер в 1936 г.
2 « в 1937г.

(изготовляет Николаевский судостроительный завод)...

Председатель Совета труда и обороны

(В. Молотов)

Секретарь Совета труда и обороны

(Базилевич).

Окончательно проект железнодорожной установки ТМ-III-12, разработанный ЦКБ-19, был утвержден в мае 1936 года. Совместно с А. Г. Дукельским в этой работе активно участвовали инженеры В. М. Ковальчук и А. А. Толочков.

Принципиально 305-мм артустановки ТМ-III-12 по своему устройству мало чем отличаются от 356-мм систем ТМ-1-14 и 305-мм ТМ-II-12. Главная их особенность — стволы.

Первоначально при изготовлении артустановок ТМ-III-12 на них были установлены 305-мм стволы или, как их называют специалисты, тела орудий №№ 55, 13, 12 с русского линкора «Императрица Мария», затонувшего после взрыва его пороховых погребов на рейде Севастополя в 1916 году. Стволы были изготовлены в 1911 году на Обуховском заводе в Санкт-Петербурге [9].

Как пишет в своих воспоминаниях А. Г. Дукельский:

«С целью ускорения изготовления установок все качающиеся части станка, механизмы для продувания, механизмы открывания затвора и другие полностью были использованы из числа снятых с затонувшего в свое время на Черном море линейного корабля типа "Мария" [выделено мной — В. Б.].

Несмотря на то, что эти устройства и механизмы пролежали в воде свыше пятнадцати лет, после приведения в порядок путем замены и доделки некоторых деталей они с успехом были использованы. Использова ны были также почти все электродвигатели с относящимися к ним приборами после соответствующей замены обмоток, резервуары для сжатого воздуха и пр. [выделено мной — В. Б.]».

Использование важнейших агрегатов артиллерийских систем и орудий с многострадального линкора «Императрица Мария», видит Бог, и предопределило невероятно драматическую и в то же время романтическую биографию этих артустановок.

Мы напомним читателю судьбу этого корабля.

Слово о русском линкоре «Императрица Мария»

Свое имя и славу русского военно-морского Андреевского флага «Императрица Мария» взяла от парусного флагманского корабля знаменитого русского адмирала П. С. Нахимова, участвовавшего в Синопском сражении. Говорят также, что линкор был назван так в честь жены Императора Александра III.

В мае 1911 года Император Николай II утвердил программу обновления Черноморского флота.

17 октября 1911 год на судостроительной верфи в городе Николаеве была проведена торжественная церемония по закладке сразу трех однотипных линкоров: «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая».

Злой рок погубит впоследствии все эти три могучих дредноута в их ратной юности, и они не в полной мере выполнят, к несчастью для страны, предначертанную им миссию по укреплению и возвышению морского и государственного величия России.

В печальной судьбе этих морских колоссов из стали и пороха с именами царственных особ на бронированных бортах видится мне поразительно много сходства с крушением земной жизни и духовным возвышением последнего нашего Императора Николая II и его семейства.

Богу было угодно, словно в фантастическом детективе, и в тоже время естественно, связать трагическую судьбу этих двух кораблей не только с судьбой русского флота, но и с сотнями, тысячами людей разных званий и достоинств: инженеров, корабелов, матросов, персон дворянского и духовного сословия, известнейших военных и гражданских фигур дореволюционной и Советской России, политиков мирового уровня, с потрясениями Гражданской, двух мировых войн, с событиями на десятке морей, в десятке стран Европы, связать так, что соединились корни прошлой славы нашего Отечества с ветвями патриотизма, проросшими в его будущее.

Через два года после закладки, 6 октября 1913 года, линкор «Императрица Мария был спущен на воду. Двенадцать 305-мм орудий для его четырех трехорудийных башен были изготовлены на Обуховеком заводе в Санкт-Петербурге. Сами башенные установки сооружались на Николаевских заводах по чертежам петербургского Металлического завода.

28 мая 1915 года «Императрица Мария» вступила в строй и совместно с крейсером «Кагул» образовала 1-ю тактическую маневренную группу. 30 июня 1915 года линкор с таким нежным и звучным названием, излучающим столько человеческого тепла и благородства, в охранении кораблей Черноморского флота впервые вошел в гавань Севастополя, был торжественно встречен экипажами кораблей и жителями города.

«Императрица Мария» успела принять активное участие в Первой мировой войне, в боевых операциях против германо-турецкого флота.

С 13 по 15 октября 1915 года линкор прикрывал действия 2-й бригады линейных кораблей «Пантелеймон», «Иоаннн Златоуст» и «Евстафий». Со 2 по 4 и с 6 по 8 ноября 1915 года содействовал 2-й бригаде во время обстрела Варны и Евсинограда. С 5 февраля по 18 апреля 1916 года участвовал в Трапезундской наступательной операции. В течение июня - октября 1916 года «Императрица Мария» совершила 24 эффективных боевых похода. В частности, 22 мая 1916 года она осуществила перехват немецкого крейсера «Бреслау». Если бы немецкий крейсер не спрятался за плотной стеной дождя в проливе Босфор, то 305-мм снаряды русского линкора наверняка «почесали» бы его броневую спину*

Но трагедия, потрясшая всю Россию, была уже совсем рядом...

* Немецкий сборник документов того времени: «Средиземноморская дивизия» относила «Императрицу Марию» к категории «выдающихся кораблей», отмечала первоклассную точность ее орудий, которые на расстоянии 24 км сразу накрывали цель в отличие от немецких линкоров, которые могли достигать такого результата с расстояния 19 - 21 км, и английских кораблей — с 22 км.

7 октября 1916 года в 00 часов 20 минут в погребах боезапаса, прямо под носовой артиллерийской башней из трех 305-мм орудий линкора, (которые особо будут нас интересовать в дальнейшем) прогремел мощнейший взрыв. Затем в течение следующих 48 минут произошло еще 15 взрывов, и в 7 часов 16 минут самый мощный корабль России, на котором держал свой вымпел командующий Черноморским флотом адмирал Александр Васильевич Колчак, стал крениться на правый борт, затем перевернулся килем вверх и затонул в Северной бухте Севастополя. При этом погибло 217 моряков.*

О причинах этой катастрофы историки, инженеры и эксперты специальных ведомств ведут дискуссии до сих пор. От себя скажем, что при обилии всяких точек зрения одно непреложно: такие происшествия никогда не бывают случайными. В то время во всю бушевала Первая мировая война, «иностранного соглядатайства» было сверх меры. Немецкая разведка, в частности, хозяйничала в России, как у себя дома, а русская халатность и доверчивость тогда были совсем не меньшими, чем вчера и сегодня.

Академик А. Н. Крылов, член следственной комиссии по факту гибели «Императрицы Марии», писал в своих мемуарах: «Сравнив относительную вероятность сделанных трех предположений о причинах возникновения пожара, комиссия находит, что возможность злого умысла не исключена, приведение же его в исполнение облегчалось имевшими на корабле место существенными отступлениями от требований по отношению к доступу в крюйт-камеры и несовершенством проверки являющихся на корабль рабочих»**. Спустя годы, когда стало известно о том, что с начала Первой мировой войны «по причинам, оставшимся неизвестными» в своих гаванях взорвались три английских и два итальянских корабля, А. Н. Крылов высказался еще более категорично: «Если бы эти случаи были комиссии известны, относительно возможности "злого умысла" комиссия высказалась бы более решительно»***.

Все это, конечно, весьма важно, но нас интересует другая сторона этой драмы.

Работы по подъему линкора «Императрица Мария» начались почти сразу после его гибели. Были загерметизированы отсеки корабля, в них закачали воздух, и 8 мая 1918 года корабль всплыл. Его ввели в плавучий

* Иногда называется и другая цифра — 228 человек.
** А. Н. Крылов. Мои воспоминания. Л.: Судостроение. 1979. С. 241.
*** Там же. С. 462.

док, а затем в 1927 году разрезали на металлолом. Но башни линкора с 305-мм орудиями, которые отвалились от корпуса корабля во время его затопления и опрокидывания, остались на морском дне. Они были подняты на поверхность только в 1928 - 1932 гг.

305-мм орудия «Императрицы Марии» впоследствии были установлены на знаменитой батарее № 30 в крепости Севастополь и на железнодорожных транспортерах ТМ-III-12 [10].

***

Мы возвращаемся к рассказу об артсистеме ТМ-III-12.

Технический проект этой артустановки был утвержден в 1936 году. По ряду параметров она была более совершенной по сравнению с другими установками подобного типа.

Особо важным новшеством в конструкции ТМ-III-12 было то, что верхний лафет вместе с качающейся частью и соответственно со стволом обладал способностью опускаться во внутреннюю полость главной балки, что позволяло в походном положении значительно уменьшать габариты всей установки по высоте. Другой положительной особенностью ТМ-III-12 было наличие у транспортера возимого штыревого основания, дававшего возможность вести круговую стрельбу с заранее оборудованного на боевых позициях бетонного основания.

Артустановка ТМ-III-12 обладала способностью поражать видимые и невидимые береговые и морские цели при скорости последних до 60 узлов.

Также необходимо отметить оригинальность решений по гидродомкратам, системе подачи снарядов и, в частности, по зарядной тележке (кокору).

При проектировании артустановки особое внимание было обращено и на обеспечение ее быстрого ухода с позиции. Это было достигнуто путем замены механических устройств опускания лафета (таких, например, как у транспортера ТМ-1-14) гидравлическими. Были механизированы наиболее тяжелые ручные работы, такие, в частности, как продольное проталкивание снарядов и полузарядов.

Все эти конструкторские находки выгодно отличали ТМ-III-12 и от сходной по назначению и тактико-техническим параметрам американской железнодорожной артустановки.

Сооружение трех транспортеров ТМ-III-12 в соответствии с нарядом № 59/3 216с от 20 января 1935 года Главного управления машиностроения (ГУМС) было поручено судостроительному заводу имени Анри Марта в Николаеве или, иначе, заводу № 198 Наркомата судостроительной

промышленности СССР (директор А. В. Самарин). В этой работе также принимали участие заводы «Большевик», Металлический завод, «Красный Путиловец» и завод имени Егорова.

Транспортеры ТМ-III-12 изготавливались в цехе № 11 (начальник П. П. Разменов). В числе основных строителей систем — В. Ф. Бабанин, М. Рабизанович. В работах по монтажу артустановок участвовали инженеры И. Б. Смертенко, Фисун, Торянский *, бригадир Я. П. Плахотник, слесари Иг И. Пляскота, П. Е.Данько, С. И. Фурман, В. А. Завацкий, К. Ф. Андреев, П. Г. Коновалов, В. А. Жадан, С. И. Жело и др.

Таким образом, морские железнодорожные артустановки ТМ-III-12, которые с полным основанием можно назвать сухопутными линкорами (или близкими родственниками могучих морских дредноутов) было поручено изготовить в том же городе и на том же Николаевском заводе, тому же коллективу рабочих и специалистов, которые тридцать лет назад сооружали линкор «Императрица Мария» и другие подобные корабли. Воистину символический факт!

Первая артустановка ТМ-III-12 была изготовлена 24 июня 1938 года. Эта дата подтверждена соответствующим актом»**. Заводом были сданы тележки с механизмами передвижения, главная балка с лафетами, с установленной качающейся частью и зарядным устройством специальной конструкции, 2 вагона-погреба, элеватор к ним и 2 электрокара.

Испытаниям на предприятии были подвергнуты все механизмы и устройства артсистемы, за исключением механизмов самостоятельного передвижения, горизонтального наведения по погону, а также раскидки опорных ног. Такие испытания не могли быть проведены в цеховых условиях. Тактико-технические данные железнодорожного транспортера предстояло проверить на позиции.

Силовая станция для первой системы ТМ-III-12 заводом № 198 к сдаче не предъявлялась и должна была быть сдана на НИМАП перед полигонными испытаниями.

Тем не менее, несмотря на эти и ряд других недочетов, комиссия, учитывая исключительно тревожную международную обстановку и крайнюю необходимость укрепления Балтики таким мощным оружием приняла

* Автор должен извиниться перед читателями за то, что как в этом, так и в ряде последующих случаев, не указываются инициалы некоторых героев этой книги. Причина совсем не в нашей небрежности. Дело в том, что документы довоенных и последующих десятилетий, как правило, пренебрегали такими «мелочами». «Товарищ Иванов», «товарищ Сидоров» — и этого тогда казалось вполне достаточно.
** РГАВМФ, ф. Р-891, оп. 1, д. 922, л. 52

заключение: «Железнодорожный транспортер 12"/52 (ТМ-III-12) допускается стрельбой на НИМАП».

Вторая установка была завершена 1 декабря 1938 года. Третья — 1 января 1939 г. Стоимость каждого транспортера в то время составила 1 миллион 330 тысяч рублей.

Пять суток потребовалось для того, чтобы перебазировать 9-ю ОЖДАБ из Николаева в Ленинград.

Из материалов, которые я получил в РГАВМФ, видно, что комплектование 9-й 305-мм железнодорожной артиллерийской батареи началось в августе 1937 года.

Приказ № 1 по Отдельной тяжелой железнодорожной артиллерийской батарее (ОТЖДАБ *) 2-го Отдельного тяжелого железнодорожного артиллерийского дивизиона (ОТЖДАД) ЛУСа ИУРА КБФ (м. «Мукково») от 22 декабря 1937 года констатировал, что для изучения и приема техники в г. Николаев 22 декабря 1937 года убыл комиссар дивизиона лейтенант Орловский В. В., старшины групп комендоров Егоров Н. И. и Калягин М. В. и 67 человек личного состава. Можно полагать, что это были краснофлотцы из подразделений 2-го дивизиона, которые впоследствии, после приемки транспортеров у заводчан, стали основой личного состава 9-й ОТЖДАБ.

Означенный приказ подписали:

командир 9-й ОТЖДАБ капитан Барановский;

комиссар 9-й ОТЖДАБ старший политрук Тимофеев;

начальник штаба 9-й ОТЖДАБ лейтенант Волновский.

В таком составе перед нами предстают первые командиры батареи.

Впервые фамилия Барановского как первого командира 9-й ОЖДАБ встретилась мне в письме ветерана этой батареи Петра Емельяновича Корицкого, написанном им много лет спустя после войны другому командиру этой батареи, Л. М. Тудеру. Пройти мимо этого сообщения я не мог. Естественно, захотелось отыскать данные о человеке, который принял от промышленности 9-ю батарею, скомплектовал ее личный состав и начал освоение ее на боевых позициях в структуре береговой обороны Балтфлота.

К этому времени у меня сложились добрые отношения с работниками основных военных архивов России: с Центральным архивом Министерства

* В последующем аббревиатура «ОТЖДАБ» утратила букву «Т» и в документах военных ведомств морские «отдельные тяжелые железнодорожные артиллерийские бата реи» стали сокращенно обозначаться «ОЖДАБ».

обороны Российской Федерации в городе Подольске, Центральным военно-морским архивом в городе Гатчина Ленинградской области и Российским государственным архивом Военно-морского флота в Санкт-Петербурге.

Искренние слова благодарности я должен адресовать директору гатчинского архива Игорю Владимировичу Щетину, сотруднику РГАВМФ {бывшему его директору) Валентину Григорьевичу Мишанову. Большую помощь в восстановлении событий, связанных с возвращением транспортеров и финского плена, оказал мне Архив внешней политики Российской Федерации (начальник — Надежда Павловна Можжухина).

Постоянную поддержку получал я от начальника архивной службы Министерства обороны Российской Федерации Сергея Александровича Ильенкова. Еще будучи в должности помощника начальника подольского архива по научно-исследовательской методической работе, он тесно сотрудничал с Центральным музеем Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг., знал наши проблемы, в том числе и все этапы доставки на Поклонную гору 305-мм артустановки ТМ-III-12, и всегда исключительно оперативно и ответственно подходил к нашим запросам. Нашим контактам способствовало то, что мы с Сергеем Александровичем родом тверичи. С его отцом, Александром Ивановичем Ильенковым, в прошлом председателем исполкома Калининского областного Совета депутатов трудящихся, мы работали вместе. В начале 90-х годов были одновременно избраны народными депутатами России.

Когда мое исследование вступило в самую интенсивную фазу, я буквально осаждал полковника С. А. Ильенкова своими заявками на биографические данные артилеристов-железнодорожников, на сведения о тех или иных этапах создания транспортеров, их боевого применения и прочем и никогда не получал отказа.

Не могу не сказать и о том, что самоотверженно и, как никто, заинтересованно мне в работе с питерскими архивами помогала дочь Екатерина. В силу материальных и иных причин я не мог бесконечно, по ходу встающих передо мной вопросов, выезжать в Санкт-Петербург и работать там в хранилищах военной документации. Дочь, будучи жительницей Санкт-Петербурга, заменила меня в этом. Она познакомилась лично со всеми моими питерскими, кронштадтскими и гатчинскими адресатами, в том числе и с ветеранами-ханковцами, с родственниками артиллеристов-железнодорожников. С помощью обмена посланиями по электроной почте я наводил ее на оптимальные пути поиска нужных мне архивных документов, ставил конкретные задачи. Катя быстро вошла в тему

моих исследований, стала основательно ориентироваться в проблемах создания железнодорожных транспортеров, в военно-исторических событиях и людях, связанных с применением этой боевой техники.

5 мая 2004 года мы снова созвонились с Сергеем Александровичем Ильенковым, и он сообщил мне, что из Гатчины пришли интересующие меня материалы на первого командира 9-й ОЖДАБ М. М. Барановского и сменившего его в этой должности Г. В. Коптева. Я ветром полетел на Арбат, к Министерству обороны России, где получил копии заветных кад ровых карточек на этих людей, и весь обратный путь на метро до дома изучал в этих документах каждую букву:

Барановский Михаил Михайлович родился 20 ноября 1900 года в Латвии, в с. Фабианово Курляндской губернии, Иллукского уезда, Дешенской волости. Русский. Образование — неполное среднее. Социальное происхождение — из рабочих. Профессия — слесарь.

На службу в РККА поступил 15 августа 1919 года красноармейцем 3-го Запасного полка в городе Рославле. Затем был агентом ГТЧК, действовавшей в зоне станций Двинск —Остров—Псков. В разделе «Наименование должности» этого периода записано «агент 3 разр.», «разведчик и агент». Участвовал в боях против Польши, а также в подавлении Кронштадтского восстания.

С февраля 1921 года М. М. Барановский — курсант ОТЧК в Ленинграде. Ровно через год — помощник уполномоченного. С октября 1923 года — ответорганизатор коллектива ВКП(б) зенитного дивизиона Кронкрепости (крепости Кронштадт) в фортах «Риф» и «Первомайский» (бывший «Тотлебен»).

После этого военная биография Михаила Михайловича накрепко была связана с артиллерией в системе береговой обороны Балтфлота. Сначала, в 1925 году, он политрук и военком артиллерийской бригады, затем слушатель военно-морского училища. После его окончания, с ноября 1926 года, — политрук, а с сентября 1928 года — командир взвода 2-й артиллерийской бригады в форте «Краснофлотский».

После прохождения СКУКС (Специальных курсов усовершенствования командного состава) береговой обороны ВМФ, с марта 1930 года, последовательно назначается на должности помощника командира нескольких батарей. В 1934 году он командир 311-й башенной 305-мм батареи ИУРа (Ижорского укрепленного района). С июля 1937 года — исполняющий должность командира 2-го

ОЖДАД (отдельного железнодорожного артиллерийского дивизио на). Аттестации отмечают у М. М. Барановского силу воли, энергию, решительность, быстрое соображение, хорошее управление огнем.

С июля 1938 года Михаил Михайлович Барановский полноправый командир 9-й ОЖДАБ ИУР, хотя в ее составе пока только один транспортер ТМ-III-12.* В должности командира 9-й батареи он пробыл до февраля 1939 года. А затем в его жизни произошло то, что в те годы случалось с очень многими. В его учетной карточке последующие три месяца определены записью: «Под следствием». Для М. М. Барановского эта опасная процедура, к счастью, завершилась благополучно, однако в 9-ю ОЖДАБ он уже никогда не вернулся.

Почти весь довоенный период он был преподавателем на курсах командного состава запаса КБФ, а в самый канун Великой Отечественной, 18 апреля 1941 года, был назначен начальником штаба 94-го артиллерийского дивизиона береговой обороны Главной базы КБФ. В период обороны Ленинграда М. М. Барановский был командиром 301-го отдельного артиллерийского дивизиона и защищал один из секторов береговой обороны реки Нева, командовал артиллерией штаба Загородного оборонительного участка [11].

В 1938 году ММ. Барановский был награжден медалью « XX лет РККА». В 1944 и в 1945 гг. «за выслугу» удостоен орденов Красного Знамени и Ленина.

В последующие годы он был преподавателем в Школе оружия имени Сладкова, в учебном отряде КБФ, служил инженером по ПУАО (пункт управления артиллерийским огнем) в штабе Ижорского сектора Кронштадтского морского оборонительного района КБФ и штабе Таллинского сектора береговой обороны КБФ.

В отставку подполковник М. М. Барановский был уволен в марте 1947 года по болезни «с правом ношения военной формы».

«Портрет» 305-мм железнодорожной батареи

Тяжелая железнодорожная батарея — это не только артиллерийские транспортеры как носители мощных морских орудий. Чтобы привести в действие это грозное оружие, обеспечить его передислокацию на театре военных действий, снабдить боеприпасами, защитить от противника, ремонтировать и пр., нужно было иметь специально созданную инфраструктуру: комплекс вспомогательной техники, вагоны-казармы, вагоны-камбузы, вагоны-склады, вагоны управления огнем, вагоны-штабы и т. д. И самое главное — необходимы были десятки и сотни батарейцев для укомплектования боевых расчетов, командиров и рядовых краснофлотцев, способных вдохнуть душу в конструкции и механизмы.

Боевой расчет железнодорожной артустановки — это не просто штатное количество краснофлотцев. Чтобы транспортер стал по-настояему грозным оружием, нужна слаженная команда по его обслуживанию и боевому использованию, нужна профессиональная выучка каждого члена артиллерийского расчета, должен произойти небыстрый и нелегкий процесс превращения новобранцев в опытных и физически сильных, закаленных тренировками и воспитанием бойцов: комендоров, мотористов, 5 электриков, досылающих, замковых, рольганговых, вертикальных и горизонтальных наводчиков, погребных, тележечных, коммутаторных, других ] артиллерийских специалистов...

В соответствии с приказом командующего КБФ № 00177 от 27 дека бря 1940 года о переводе 9-й батареи из трех артустановок ТМ-III-12 со штатов военного времени на штат № 41/ 604-А мирного времени, ее боевой расчет состоял из 459 человек, в числе которых было 33 военнослужащих начальствующего состава, 110 — младшего начальствующего состава и 316 — рядового состава. Непосредственно боевой расчет по обслуживанию одного транспортера составлял 50 человек. Штаб батареи состоял из 9 человек. Аэрометрический отряд — из четырех человек. Прожекторный взвод — из 13 человек. Санчасть — из пяти человек, в числе которых 1 зубной врач. Были также предусмотрены должности начальника клуба и библиотекаря.

305-мм железнодорожная батарея состояла из пяти эшелонов подвижного состава. В том числе: боевая часть — три эшелона; подвижная база — 1 эшелон; средства ПВО — 1 эшелон.

Эшелоны боевой части батареи комплектовались из следующего подвижного состава (который сохранялся и во время следования):

Первый боевой эшелон:

1 . платформа 2-осная (контрольная);
2. платформа 2-осная (контрольная);
3. паровоз серии «Эм»;
4. транспортер;
5. крытый 4-осный вагон (снарядный погреб);
6. крытый 4-осный вагон (зарядный погреб);
7. крытый 4-осный вагон (силовая станция);
8. крытый 2-осный вагон (зип);
9. крытый 4-осный вагон (центральный пост управления стрельбой);
10. платформа 4-осный вагон (вв имущ.);
11. классный (мягкий) 4-осный вагон (штаб);
12. классный 4-осный вагон (для личного состава);
13. классный 4-осный вагон (для личного состава);
14. платформа 2-осная (для прожектора);
15. платформа 2-осная (трактор с прицепом);
16. платформа 2-осная (кабель ПУАО);
17. крытый 2-осный вагон (склад);
18. крытый 2-осный вагон (кухня).

Второй боевой эшелон:

1. платформа 2-осная (контрольная);
2. платформа 2-осная (контрольная);
3. паровоз серии «Эм»;
4. транспортер;
5. крытый 4-осный вагон (снарядный погреб);
6. крытый 4-осный вагон (зарядный погреб);
7. крытый 4-осный вагон (силовая станция);
8. крытый 2-осный вагон (зип);
9. платформа 4-осная (автомобильное имущество);
10. классный 4-осный вагон (для личного состава);
11. класный 4-осный вагон (для личного состава);

12. крытый 2-осный вагон (кухня);
13. крытый 2-осный вагон (склад).

Третий боевой эшелон:

1. платформа 2-осная (контрольная);
2. платформа 2-осная (контрольная);
3. паровоз серии «Эм»;
4. транспортер;
5. крытый 4-осный вагон (снарядный погреб);
6. крытый 4-осный вагон (зарядный погреб);
7. крытый 4-осный вагон (силовая станция);
8. крытый 2-осный вагон (зип);
9. платформа 4-осная (автомобильное имущество);
10. классный 4-осный вагон (для личного состава);
11. класный 4-осный вагон (для личного состава);
12. крытый 2-осный вагон (кухня);
13. крытый 2-осный вагон (склад).

Четвертый эшелон (подвижная база):

1. паровоз;
2. крытый 4-осный вагон (артмастерская);
3. крытый 4-осный вагон (клуб);
4. платформа 2-осная (автотранспорт);
5. крытый 4-осный вагон (снарядный погреб);
6. крытый 4-осный вагон (зарядный погреб);
7. крытый 4-осный (снарядный погреб);
8. крытый 4-осный вагон (зарядный погреб);
9. крытый 2-осный вагон (склад);
10. крытый 2-осный вагон (склад);
11. крытый 4-осный вагон (амбулатория);
12. крытый 4-осный вагон (для личного состава);
13. крытый 4-осный вагон (продсклад);
14. крытый 2-осный вагон (кухня);
15. цистерна 2-осная (вода);
16. цистерна 2-осная (нефть);
17. крытый 2-осный вагон (силовая станция);
18. платформа 2-осная (для прожектора);
19. платформа 2-осная (для автотранспорта);
20. крытый 4-осный вагон (баня).

Пятый эшелон (средства ПВО).

Данный эшелон состоял из 46 единиц подвижного состава, крытых вагонов и платформ.

ПВО батареи располагала тремя счетверенными зенитными 7,62-мм пулеметами «Максим». Самооборону батареи обеспечивали пулеметный и прожекторный взводы (58 человек) с 8 станковыми и 4 ручными пулеметами.

Таким образом, полный комплект 305-мм железнодорожной батареи насчитывал 110 единиц подвижного состава.*

«Железнодорожный портрет» батареи не будет полным, если не дать некоторые характеристики, хотя бы отдельным его составляющим.

Вагон-снарядный погреб. Бронирован. Вместимость — 44 снаряда.

Вагон-зарядный погреб. Бронирован по бортам 20-мм броней, по крыше — 6-мм. Вместимость — 88 полузарядов.

Вагон-силовая станция. Оснащен бензиновым двигателем «Коммунар» мощностью 90 л. с. и динамомашиной ХЭМЗ (Харьковского электромеханического завода) мощностью 60 кВт. Обеспечивал напряжение 220 в.

Вагон-центральный пост управления стрельбой. Сюда поступали данные из батарейного поста. В вагоне располагался телефонный узел и радиостанция. При стрельбе с путей центральный пост располагался вблизи среднего транспортера.

Вагон-батарейный пост. Оснащен специальной вышкой. Она, как правило, устанавливалась в нескольких десятках метров от центрального поста. Вышка буксировалась трактором. На ее сборку и установку требовалось примерно полчаса. На вышке монтировали шестиметровый стереоскопический дальномер и приборы центральной наводки [12].

«Подвижная база» батареи была призвана обеспечивать автономность ее существования и, в частности, боевые, технические и бытовые нужды личного состава. Она включала в себя средства восстановления разрушенного железнодорожного полотна, а также маскировочное имущество. Кроме того, в нее входили 3 автодрезины для связи и разведки пути, в том числе одна бронедрезина с пулеметом.

Также батарея была оснащена гусеничным трактором, одним легковым, тремя грузовыми и двумя специальными автомобилями, четырьмя мотоциклами с колясками, пятью обозными лошадьми и пятью сторожеыми собаками.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 271, л. 82.

Боекомплект 305-мм железнодорожных установок по штату на 75 процентов состоял из фугасных и на 25 процентов — из бронебойных снарядов. На каждый ствол батареи было предусмотрено по 200 снарядов. Комплект одного выстрела — снаряд и два полузаряда. Вес снаряда (образца 1911 года) — 470,9 кг. Вес полузаряда — 147,5 кг. Длина снаряда — 152,4 см. Длина полузаряда — 101 см.

Баллистические данные 305-мм орудия транспортера ТМ-III-12 идентичны орудиям линейных кораблей «Гангут» («Октябрьская революция»), «Петропавловск» («Марат») и «Севастополь» («Парижская Коммуна»). Начальная скорость снаряда — 762,5 м/с, а нового фугасно-дальнобойного (образца 1928 года) — 950 м/с. В первом случае дальность стрельбы достигала 28,6 км, во втором — 44 км [13].

Живучесть ствола — 250 выстрелов.

Подача снарядов и полузарядов из вагонов-арсеналов* к казенной части ствола производилась следующим образом:

Внутреннее пространство вагона-арсенала по обеим его сторонам снизу до верху занимали выполненные из тяжелого стального уголка ячейки — «лари»,— оставляя по оси вагона узкий сквозной коридор. Снаряд выкатывался из ларя в этот проход на специальные брусья, подхватывался талью и перемещался в специальные «подготовительные посты» (по два в каждом вагоне).

Полузаряды, хранившиеся в зарядном вагоне-погребе (размещался сразу за снарядным вагоном-погребом), передвигались сначала по желобам внутри своего вагона, затем по желобам вдоль стенок снарядного, и в итоге также попадали в подготовительные посты.

Далее снаряды и полузаряды последовательно загружались в специальную передвижную тележку-контейнер, называемую «кокор». Для того, чтобы читатель хоть в какой-то степени умозрительно представил себе это устройство, сравним его с обыкновенным сундуком длиной около полутора метров. Посредине его верхней части укреплено колесо блока, через который проходит трос, соединенный с консолью транспортера, нависающей над подготовительным снарядным постом. В нижней части кокора имеется продольная полусферическая (точно по диаметру снаряда) выемка. Этой выемкой кокор опускался на снаряд, подхватывал его специальными зацепами и фиксировал в своем чреве. В это же время два пороховых полузаряда вручную (они значительно легче снаряда) загружались

* Весной 2002 года автору довелось побывать внутри последнего из сохранившихся к тому времени на форте «Красная Горка» таких вагонов. Об обстоятельствах этого путешествия речь впереди.

в боковые ниши кокора, до поры закрытые откидными крышками, по типу автомобильного капота. После завершения процесса загрузки кокор с помощью лебедки поднимался, фиксировался на консоли транспортера, затем высвобождал снаряд и полузаряды, которые на снарядной тележке доставлялись к каморе ствола.

Нужно заметить, однако, что в такой последовательности подача боеприпасов осуществлялась при производстве стрельбы с железнодорожного полотна. При ведении огня с постоянного железобетонного основания подача снарядов из вагона-арсенала производилась через его боковые двери. Снаряд сначала попадал на специальный погрузочный стол, затем, как и в первом варианте, его перегружали в кокор, только теперь уже подвозимый от артустановки на электрокаре грузоподъемностью 1,5 тонны. Следующий этап: электрокар перемещался к вагону полузарядов, забирал из него в кокор полузаряды и после этого доставлял боекомплект для одного выстрела к подъемным устройствам.

Железнодорожные артиллерийские транспортеры, в том числе и ТМ-III-12, обладали многими преимуществами перед стационарными батареями: высокой маневренностью и автономностью, способностью довольно быстро менять позицию, перемещаться на значительные, практически любые, расстояния, быть неуловимыми. Первоначально предназначенные для стрельбы главным образом по морским целям, в боевых действиях они были использованы для поражения целей наземных. Установки вобрали в себя все лучшее, что до них было создано в корабельной артиллерии.

Транспортеры могли вести исключительно точный огонь как с «открытых», так и с «полузакрытых» и «закрытых» позиций.*

При этом у железнодорожных артустановок был серьезный недостаток — сложность горизонтального наведения на цель при стрельбе с пути. Угол поворота ствола относительно оси рельсовой колеи, например, у 305-мм транспортера не превышает 2 - 3 градусов. Обеспечить больший угол горизонтального наведения можно двумя способами.

* Под закрытой позицией подразумевается такая, при стрельбе с которой по основным направлениям морской противник не видит огня и дыма выстрелов; полузакрытая позиция такая, расположенные орудия на которой не видимы с моря при максимальном угле возвышения. Для калибра 356 мм видимая длина огня и дыма — около 105 метров; высота дульного среза над головкой рельсов при угле возвышения 50 градусов — около 16 метров. Эти величины подлежит учитывать при выборе позиций (РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 271, л. 8).

Первый способ — сооружение специальных закругленных отводов от основного железнодорожного пути, так называемых «усов», перемещаясь по которым, транспортер меняет угол поворота орудия и, следовательно, угол обстрела. Однако стрельба с «усов» вполне результативно может вестись лишь по наземным целям. По морским целям, движущимся с большой скоростью и сменой курса, а также на значительном расстоянии от берега, это весьма затруднительно, потому что цель быстро покидает сектор обстрела.

Второй способ — заблаговременное оборудование в местах наиболее вероятного ведения транспортерами огня стационарных боевых позиций, включавших в себя основные и запасные пути, а также специальные бетонные площадки (основания).*

Площадка представляла собой железобетонный квадрат со стороной 16 метров и толщиной 3 метра, заглубленный в землю под рельсовой колеей. На плоскости квадрата вмуровывался круговой погон — металлическая лента диаметром около 13 метров и шириной чуть более 300 миллиметров, а в центре площадки, строго по оси рельсового пути, закреплялся посадочный узел — устройство из прочнейшей литой стали, напоминающее по внешнему виду шайбу диаметром более двух метров.

Чтобы изготовиться к стрельбе с подобной позиции, транспортер, движимый паровозом, заталкивался на площадку так, чтобы расположенное под его брюхом так называемое возимое штыревое основание оказывалось точно над посадочным узлом. После этого оно опускалось на него. В течение 15—20 минут они соединялись воедино тяжелыми болтами (общее нормативное время перехода из походного положения в боевое — 1 час). Затем транспортер вывешивал сам себя с помощью мощных домкратов, из-под него по разные стороны метров на 30—40 выкатывались железнодорожные тележки. И теперь уже всей своей оставшейся массой (257 тонн) артсистема была связана с землей фактически только в одной опорной точке, вокруг которой она могла вращаться на 360 градусов, поддерживая себя при этом двумя катками, укрепленными на главной балке транспортера и скользящими по круговому погону. Транспортер получал таким образом способность вести огонь по всем направлениям.

Возвращение артустановки в транспортное положение производилось выполнением тех же операций, но только в обратном порядке.

Такие огневые позиции для 305-мм артустановок ТМ-III-12 во второй половине 30-х годов были оборудованы в наиболее выгодных точках

* Как правило, на одной позиции в шахматном порядке сооружались три основания, в ста пятидесяти метрах одно от другого.

Балтийского побережья, в частности, в Лебяжьем (форт «Красная горка»), возле поселка Гора Валдай, а также на полуостровах Кургальский и Колгонпя. В 1940 году стационарные позиции для железнодорожных транспортеров были сооружены и на финском полуострове Ханко, где СССР по условиям мирного договора с этой страной получил право на создание военно-морской базы.

В комплекс стационарной позиции входили основные и запасные пути. Они в нужном месте разветвлялись от основной железнодорожной линии, а затем снова соединялись в одну «нитку».

При оборудовании стационарных боевых позиций для железнодорожных артустановок на Тихоокеанском побережье СССР (там их было построено четыре) был сооружен и укрепленный командный пункт батареи. Он представлял собой мощную, заглубленную в землю бутобетонную одноэтажную постройку. Здесь было помещение, где размещался командный состав батареи, стояли столы с картами, приборы определения дистанции и другие электротехнические приспособления для ведения огня. Помещение увенчивалось бетонной башенкой со смотровыми щелями для наблюдения. В башню вела лестница. Там стоял дальномер и приборы центральной наводки и работал управляющий огнем батареи. Данные о цели передавались по кабелю в центральный пост батареи, размещенный в специальном вагоне.

Первые батареи располагали следующими средствами связи: передатчиком «Град» и приемником «Ветер», приемопередатчиком «Штиль», передатчиком «Бухта» и приемником «Куб-4», а также приемопередатчиком «Рейд».

19 августа 1938 года исполняющим должность командира 9-й ОЖДАБ 2-го дивизиона Западного укрепрайона КБФ был назначен старший лейтенант Г. В. Коптев. С 3 февраля 1939 года он ее полноправный командир.

Коптев Григорий Васильевич родился 12 февраля 1909 года на станции Батайск Ростовской области. В 1926 году он окончил 9-летку в городе Краснодаре, в 1930 году там же — индустриальный техникум. Службу в РККА начал 5 ноября 1931 года красно флотцем учебного отряда морских сил Черного моря. После прохождения в 1932 году СККС (Сокращенных курсов командного состава) ВМС РККА служил в Одесском секторе Северо-Западного укрепленного района Черного моря и. о. командира 8-й отдельной железнодорожной батареи.

Затем служба на Балтике, в 11-й 356-мм ОЖДАБ. Здесь Г. В. Коптев получил высокую командирскую закалку артиллериста-железнодорожника, был помощником командира, командиром транспортера, помощником командира батареи, а с марта 1938 года — командиром батареи.

Г. В. Коптев командовал 3-й ОЖДАБ по 29 сентября 1939 года.

После службы на 9-й ОЖДАБ Г. В.Коптев назначается командиром 123 батареи 12 отдельного артиллерийского дивизиона Северного укрепрайона КБФ. С февраля 1940 года капитан Г. В. Коптев — командир 31 отдельного артдивизиона в Ижорском секторе береговой обороны КБФ. В годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. он командовал 302 отдельным артиллерийским дивизионом ВМБ «Осиновец» КБФ и снова 31 отдельным артдивизионом КБФ.

За участие в советско-финляндской войне 1939 —1940 года Г. В. Коптев был награжден медалью «За боевые заслуги». За участие в боях с немецко-фашистскими захватчиками — орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны II степени. Кроме того, за выслугу лет в 1944 году он был награжден второй медалью «За боевые заслуги», а в 1948 году — орденом Красной Звезды.

Судьба уготовила Григорию Васильевичу Коптеву удивительный поворот. 26 мая 1947 года он вновь вернулся командиром на железнодорожную 305-мм батарею после того, как та была возвращена из финского плена и вновь встала на боевую службу по защите Балтики. Только теперь батарея уже числилась под другим номером — она стала 294-й ОЖДАБ 8 ВМФ (подробности об этом периоде в истории батареи читатель узнает позже). Г. В. Коптев командовал родной батареей до 29 декабря 1948 года, после чего перешел на преподавательскую работу.

7 февраля 1939 года заместитель начальника УВ и СБ РК. ВМФ капитан 1 ранга Акулин уведомил начальника штаба КБФ (документ № 72248) о том, что «строительство железнодорожной батареи № 9 (ТМ-III-12) окончено. Все три транспортера отстрел на НИМАПЕ прошли и находятся в железнодорожной базе ЗУРа (Мукково)»*.

В Российском Государственном архиве ВМФ** хранится еще один, можно сказать, знаковый документ из биографии 9-й ОЖДАБ. Это акт

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 416, л. 48.
** РГАВМФ, фонд Р-92, оп. 2, д. 416, л. 422—423

от 2 сентября 1939 года комиссии по проведению полигонных испытаний батареи, который констатировал следующее:

В период с 20 августа по 2 сентября с. г. комиссия произвела согласно программы полигонных испытаний, разработанной АНИМИ РК ВМФ и утвержденной УВ и СБ РК ВМФ, полную проверку материальной части батареи ТМ-3-12 за исключением ПУС и испытаний стрельбой. Проверка показала:

1. Тактико-технические данные материальной части соответствуют тактико-техническим заданиям.

2. Монтаж всех механизмов и электрооборудованияя систем, оборудования вагонов-силовых станций и вагонов-погребов согласно чертежей и технических условий закончен. Качество работ удовлетворительное.

3. Личный состав батареи к эксплуатации материальной части подготовлен.

Выводы: комиссия считает мат. часть бат. ТМ-3-12 допущенной к эксплуатации воинской частью и войсковым испытаниям. Акты подкомиссий комиссия утверждает. Замечания по устранению выявленных во время испытаний отдельных недостатков, влияющих на боеспособность батареи и удобство обслуживания механизмов (см. акты подкомиссий), промышленности (з-ду № 198, ЭМТ и др.) необходимо выполнить в сроки, предусмотренные актами».

Акт подписан председателем комиссии полковником В.Пешковым, командиром 9-ой ОЖДАБ Л. М. Тудером, представителем завода-изготовителя М. Рабизановичем и др. Всего 12 подписей.

30 ноября 1939 года СССР объявил войну Финляндии. 9-я батарея в составе трех 305-мм железнодорожных артустановок ТМ-III-12 была передвинута на фронт. Войсковые испытания эти артсистемы проходили уже непосредственно в боевых условиях.

Создание 180-мм морской артиллерийской железнодорожной установки ТМ-1-180

Мы уже говорили выше о том, что железнодорожные артиллерийские транспортеры ТМ-1-14, ТМ-II-12 и ТМ-III-12 обладают одним существенным недостатком — сложностью наведения на цель при отсутствии специально подготовленных железнодорожных путей, так называемых «усов», а также без оборудования специальных боевых позиций.

Отечественные военные инженеры с успехом устранили этот недоста ток при создании 180-мм морской артиллерийской железнодорожной установки ТМ-1-180, оснастив ее вращающейся башней и тем самым обеспечив ей возможность вести круговой обстрел с любой точки пути. Этот транспортер является настоящим шедевром мировой артиллерии.

Разработка конструкции 180-мм железнодорожной артустановки была осуществлена в 1930 - 1931 гг.

22 апреля 1931 года Управление морских сил РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) рассмотрело и одобрило аванпроект данной артсистемы и поручило конструкторскому бюро Ленинградского Металлического завода (директор — И. Н. Пенкин) изготовить технический проект.

Работы по созданию как железнодорожных, так и башенных береговых 180-мм артустановок проводились под руководством А. А. Флоренского и Н. В. Богданова. Одним из ведущих разработчиков транспортеров этого типа был и В. С. Петрикевич. Благодаря его предложениям удалось на 25 процентов повысить скорострельность установки и упростить управление стрельбой. Над этими проектами трудились также конструкторы Р. А. Оя, П. М. Дедов, Н. А. Леонтьев, В. И. Сясин, Г. И. Апокин, А. И. Арефьев, С. А. Армосов, В. В. Чернецкий и другие.

О каждом из этих талантливых людей можно писать книги. Мы расскажем, хотя бы коротко, только об одном — А. А. Флоренском.

10 ноября 1958 года Государственный Комитет Совета Министров СССР по оборонной технике так характеризовал этого человека: «Крупный военный инженер, один из виднейших специалистов по проектированию морского вооружения... Автор семи изобретений и главный конструктор специальных установок, принятых на вооружение Военно-Морского Флота... Большие заслуги в развитии оборонной промышленности...»

Андрей Александрович Флоренский родился 14 декабря 1899 года в г. Тифлисе (Тбилиси) в дворянской семье, которая в 1915 году переехала в Москву. А. А. Флоренский в 1918 году окончил 1-ю Московскую классическую гимназию. С августа 1918 по июнь 1919 гг. работал санитаром военно-санитарного поезда. Затем по личной просьбе был откомандирован на Московские военно-инженерные курсы, комсостава РККА, которые окончил в декабре того же года. С января по октябрь 1920 года служил в инженерных частях 11-й армии, с которой проделал поход от Астрахани до Ганжи. После этого «был назначен» в Высшую военно-электротехническую школу, реорганизованную сначала в Электротехническую академию, а в дальнейшем ставшую частью Ленинградского электротехнического института. В 1925 году он окончил военное отделение этого института и ему было «присуждено звание военного инженера-электрика».

А. А. Флоренский был братом выдающегося русского религиозного мыслителя, философа, математика, инженера, естествоиспытателя священника Павла Флоренского. Четверть века Андрей Александрович носил смертельно опасное клеймо «брат врага народа».*

«Надо отдать должное воле, самообладанию, таланту и знаниям инженера Андрея Флоренского, — читаем мы в газете "Новое русское слово" от 18 - 19 января 1997 года. — Далеко не каждый мог, преодолевая каждодневный страх и отчаянье, заниматься сложнейшей творческой работой, ответственность за которую была безумно велика, ибо платой за неудачу служила жизнь. Ведь его мысли не могли не возвращаться к трагическим судьбам старших братьев...»

Через внука Павла Александровича Флоренского, доцента Московской духовной академии игумена Андроника (Трубачева) мне удалось выйти на контакты с проживающей в Санкт-Петербурге дочерью Андрея Александровича, художницей-мультипликатором Натальей Андреевной Флоренской. Она исключительно доброжелательно отнеслась к моим просьбам, ответила на все вопросы и передала мне большое количество интереснейших материалов, связанных с жизнью своего отца. Среди них

* Отец Павел и третий из братьев Флоренских — Александр Александрович, известный геолог, профессор — были расстреляны НКВД в конце 30-х годов.

письмо — ходатайство священника Павла Флоренского к неизвестному нам «Николаю Францевичу», датированное 13 октября 1917 года, т. е. менее чем за две недели до Октябрьского переворота:

«...Брат мой Андрей рассчитывает окончить курс в 1-й Московской классической гимназии в декабре месяце сего 1917 года. Тогда ему исполнится 18 лет Ему хочется попасть на военную службу в один из кавалерийских армейских ударных полков на правах вольноопределяющегося добровольца, и он просит узнать у Вас, не могли ли бы Вы, в случае нужды, оказать свое содействие для поступления его в Тверской или Северный полки Кавказской кавалерийской дивизии. Возможно.ли быть зачисленным прямо на передовые позиции, без предварительного пребывания в запасе? — спрашивает он. Препятствий со стороны здоровья (по его утверждению) нет.

...Если же необходимо быть в запасе, то куда должен поступить мой брат, чтобы его откомандировали в один из вышеуказанных полков и могут ли эти полки востребовать на фронт после кратковременного прохождения курса...»*

В марте 1939 года Андрей Александрович Флоренский был награжден орденом Красной Звезды. Позже, в должности начальника КБ-4 (Конструкторского бюро морской артиллерии № 4), был удостоен орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, стал лауреатом Сталинской премии.

В своей автобиографии он писал:

«На заводе им. Сталина работал непрерывно по июль 1941 года** [ с июня 1927 года.— В. Б.] по проектированию башенных морских установок. Прошел стадии работы от инженера-конструктора до главного инженера проектов. Сначала работал по электрооборудованию башенных систем, а затем перешел на проектирование башен в целом.

* Читатель, несомненно, в полной мере восхитился, читая вышеприведенное письмо, высочайшей степенью гражданского духа и готовности обоих братьев к служению Отечеству.

** В июле 1941 года А. А. Флоренский и его коллеги по разработке артиллерийского вооружения эвакуируются в г. Сталинград, на завод № 221. При приближении фронта к Волге, в августе 1942 года, КБ переводится на завод № 75 {ст. Юрга Кемеровской области). Затем, с мая 1943 года, А. А. Флоренский работает начальником конструкторского отдела Центрального артиллерийского конструкторского бюро в городе Калининграде Московской области. В июле 1944 года А. А. Флоренский возвращается в Ленинград, в Морское артиллерийское центральное конструкторское бюро.

За этот период под моим руководством были разработаны чертежи 5 башенных систем из которых 4 выполнены в металле и участвовали в Отечественной войне... Кроме того, участвовал в разработке отдельных узлов других систем, также выполненных в металле и участвовавших в Отечественной войне.

В августе 1941 года с коллективом конструкторов башнестроения завода имени Сталина эвакуирован в г. Сталинград на завод «Баррикады», где работал в качестве начальника КВЗ.

...Основной работой, определившей получение Сталинской премии, считаю башню МК-3-180 для крейсеров типа «Киров». Проектирование этой башни началось в 1935 году. Заданием предусматривалась установка на корабль трех двухорудийных башен в соответствии с чем и было начато проектирование. В процессе разработки эскизного проекта у меня возникла мысль замены двухорудийных башен трехорудийными.

Проработав предварительно этот вопрос, я пришел к новой схеме, позволившей разместить три орудия в габаритах двухорудийной башни при увеличении общего веса башни всего на 10%. Это предложение после рассмотрения в органах ВМС получило одобрение, в связи с чем задание было пересмотрено в части перехода с двухорудийной башни на трехорудийную.

Таким образом, удалось увеличить число орудий главного калибра корабля в полтора раза без каких-либо существенных затрат.

Порученное мне дальнейшее проектирование было проведено в быстрых темпах, башни были изготовлены и испытаны сначала на крейсере «Киров», а затем еще на 5 аналогичных крейсерах. Эти крейсера принимали участие в Великой Отечественной войне...»

Башенная установка МК-3-180 явилась выдающимся достижением своего времени в области артиллерии. По своим тактико-техническим характеристикам она превосходила зарубежные аналоги.

Разработка А. А. Флоренским башен для крейсера «Киров» шла параллельно с осуществлением проекта морской артиллерийской железнодорожной установки ТМ-1-180. Одна работа обогащала другую. В списке изобретений Андрея Александровича, которым мы располагаем, упомянуто, в частности, и «неподлежащее опубликованию» [этот вердикт относится к концу 30-х годов.— В. Б.] авторское свидетельство за № 2943С «на систему управления вертикальным

наведением, принятую и осуществленную для береговых 180-мм МБ-2-180 и 180-мм железнодорожных установок ТМ-1 -180».

Авторскими свидетельствами подтверждены и такие его разработки как универсальная (на всех углах возвышения) подача боезапаса к орудию, заряжание и удаление стреляных гильз для артустановок; цепная элеваторная подача с промежуточными толкающими звеньями; подача в одной шахте элеватора снарядов и гильз различных диаметров; новая система хранения и подачи снарядов в морских и береговых артиллерийских башнях и другие.

Нельзя не отметить, что монтаж и испытания ряда артиллерийских систем, разработанных в конструкторском бюро А. А. Флоренского, проводились под непосредственным руководст вом заместителя главного конструктора завода «Большевик» Д. Ф. Устинова, впоследствии видного советского государственного деятеля. В архиве семьи А. А. Флоренского хранятся телеграммы, полученные от него, а также от Б. Л. Ванникова и других крупных деятелей оборонной промышленности страны. Близкие Андрея Александровича помнят о том, что он, как конструктор тяжело го морского вооружения, вызывался в Кремль, где встречался с И. В. Сталиным.

Конструктору А. А. Флоренскому совместно с начальником АНИМИ И. И. Греном и начальником отдела этого института
Н. А. Сулимовским принадлежит идея размещения 100, 130 и 152-мм морских артиллерийских установок на железнодорожных
платформах.

Активное участие принял А. А. Флоренский в разработке проектов железнодорожных транспортеров со 152-мм орудиями Б-38 для обороны Сталинграда [14].

А. А. Флоренский — член-корреспондент Академии артиллерайских наук.

Умер Андрей Александрович Флоренский 15 июля 1961 года. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.

Изготовление 180-мм железнодорожных транспортеров было поручено Государственному судостроительному заводу имени Марти в городе Николаеве. В содружестве с ним завод «Большевик» был определен ответственным за работы по орудию, а завод «Красный путиловец» — по ходовой части.

Основу конструкции железнодорожной артустановки ТМ-1-180 составляет главная балка, опирающаяся на две четырехосные железнодорожные тележки. На передней смонтирована силовая станция типа «Коммунар», оснащенная двумя дизелями и генератором, которые позволяют при необходимости обеспечивать самопередвижение транспортера со скоростью 14 км/ч. На задней тележке размещена компрессорная станция. Посредине главной балки укреплена вращающаяся (башенная) часть артустановки. Она практически повторяет башню стационарной береговой артустановки МО-1-180. В башне установлено орудие Б-1-П длиной 57 калибров [15].

Батарея ТМ-1-180 состояла из четырех транспортеров. За каждым из них было закреплено по 2 вагона-погреба вместимостью по 102 заряда в одном и 204 полузаряда в другом.

Боекомплект ТМ-1-180 включал в себя бронебойные, полубронебойные, осколочно-фугасные снаряды и дистанционные гранаты. Все снаряды имели одинаковую массу — 97,5 кг. Вес взрывчатого вещества у бронебойных снарядов составлял 1,8 - 1,9 кг, у полубронебойных — 6,9 - 7,0 кг, у осколочно-фугасных — около 8 кг.

Система подачи снарядов была заимствована у линкора «Андрей Первозванный». Из вагона-погреба снаряды по одному желобу, а полузаряды — по другому поступают к тележке заряжания, на которой комплектуется боеприпас для производства выстрела. В тележку (всего их четыре) загружается один снаряд и два полузаряда. Затем она вручную перемещается по кольцевому погону вокруг башни и доставляет боеприпасы к досылателю орудия. Освободившись от груза, тележка продолжает свой круговой путь и вновь оказывается у желобов вагона-погреба для получения очередного боекомплекта.

Лейнированное * орудие Б-1-П обеспечивает снаряду начальную скорость 920 м/с и максимальную дальность стрельбы 37,7 км. Скорострельность орудия исключительно высокая — 3,1 - 4,1 выстрела в минуту.

Стволы для первых транспортеров ТМ-1-180 изготавливал завод «Большевик», а затем эта работа была поручена сталинградскому заводу «Баррикады».

356-мм и 305-мм железнодорожные транспортеры не имели защитных приспособлений от огня противника. 180-мм транспортер ТМ-1-180

* Лейнер — особого рода заменяемая тонкостенная труба, которая вставляется в ствол пушки в холодном состоянии с минимальным зазором и служит для предохранения стенок основного ствола от быстрого изнашивания от стрельбы, значительно повышая его живучесть, т. е. продолжительность практического использования.

обладал такой защитой. Башня артустановки, оснащенная 39-мм лобовой броней и 20-мм — по бокам и сверху — достаточно надежно предохраняла боевую прислугу и основные орудийные механизмы от осколочно-пулеметного поражения.

При производстве стрельбы вкруговую для большей остойчивости ТМ-1-180 опирался на восемь опорных ног, которые переводились в этом случае из транспортного положения в рабочее.

В соответствии с приказом Командующего КБФ № 00177 от 27 декабря 1940 года по штату мирного времени № 41/614-А личный состав батареи № 17 из четырех артустановок ТМ-1-180 состоял из 409 человек, в том числе: 31 — начальствующий состав, 108 — младший начальствующий состав и 270 — рядовые.

Первая установка ТМ-1-180 была отстреляна в декабре/1934 года. Еще три — в январе-марте 1935 года.

Во время испытания перевозимая скорость на паровозной тяге достигала 60 км /ч.

Первая батарея этих установок была принята на вооружение в 1936 году и размещена на позициях в Лебяжьем. До начала Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. было выпущено еще 12 таких транспортеров. А всего на боевых позициях в годы войны, главным образом под Ленинградом, действовало двадцать 180-мм железнодорожных артустановок ТМ-1-180.

305-ММ И 180-ММ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ АРТУСТАНОВКИ в «Зимней войне» 1939 - 1940 гг.

30 ноября 1939 года Советский Союз объявил войну Финляндии.

Войска Красной Армии общей численностью почти 400 тысяч человек начали боевые действия по всей линии границы от Баренцева моря до финского залива. Советской стороной в зоне конфликта было сосредоточено до 1000 самолетов, 1500 танков и 1915 орудий. Это «без учета пограничных и тыловых войск, а также частей особого назначения». К тому же у Балтийского флота было 383 исправных боевых самолета, 2 линкора, 1 крейсер, 2 лидера и 11 эсминцев, а также 29 подводных лодок. Северный флот располагал 3 эсминцами и 5 подводными лодками.*

Финны имели «под ружьем» к началу войны около 265 тысяч человек. В их распоряжении были 422 полевых орудия, 112 противотанковых пушек, 26 исправных танков, 270 боевых самолетов, 2 броненосца и 5 подводных лодок**.

Финны назвали эту войну «зимней» (Talvi sota). Еще ее называют «неизвестной» и «ненужной». Правду о ней официальные власти СССР утаивали на протяжении чуть ли не полувека, распространяли заведомую дезинформацию. В школах и вузах тоже старательно обходили, искажали суть вопроса***.

Вот как трактует причины возникновения конфликта С. И. Кабанов (командир военно-морской базы на полуострове Ханко) в книге своих воспоминаний «На дальних подступах», изданной в 1971 году. В известном смысле это классический вариант советского идеологического клише на тему советско-финляндской войны: «Мы с волнением следили за попыткой нашего правительства договориться с финнами об обмене территорией под Ленинградом на вдвое большую в Карелии. Однако реакционные круги Финляндии не пошли навстречу разумным советским предложениям. Затягивая переговоры, Маннергейм объявил мобилизацию.

* Зимняя война 1939 - 1940. Книга 1. С. 151.
** Там же. С. 150.
*** С малых школьных лет у меня в памяти осталась тоненькая пропагандистская брошюрка из времени советско-финляндской войны «Тракторист Койда». В ней рассказывалось, как этот самый Койда на своей машине в густом лесу давил «трусливых белофинов», а они в страхе разбегались, бросая оружие...

25 октября Финляндия заявила о том, что ее территориальные воды в Финском заливе минированы. У наших границ были сосредоточены вой ска. 30 ноября 1939 года империалисты спровоцировали финских реакционеров на войну против СССР» (С. 53).

Помню, как в конце 60-х годов в Большой исторической аудитории Московского университета на тогдашней улице Герцена (нынешней Никитской) я задал преподавателю вопрос: «Разве вправе был Советский Союз требовать от Финляндии отодвинуть границу, отдать ему часть своей территории с крупным городом Выборгом, в котором проживало тогда полтора миллиона человек, а затем, после отказа в этом, силой отнимать эту территорию?» [16]

Преподаватель был один из самых мной уважаемых. Я часто обращался к нему с разными вопросами, и он всегда по-доброму разговаривал со мной. Но на сей раз я почувствовал, как он сразу внутренне напрягся и даже стал тише говорить. Я видел, что его желанием было, как можно быстрее свернуть некомфортный для него разговор...

Сегодня уже в полной мере очевидна вся неправда, которой советская пропаганда забивала головы людей относительно советско-финляндской войны 1939 - 1940 гг.

Совсем недавно, работая в Российском государственном архиве Военно-морского флота, я наткнулся на несколько документов, связанных с подготовкой СССР к войне с Финляндией.

Приказ народного комиссара ВМФ Союза СССР от 3 ноября 1939 г. № 10254 сс/08.

Военно-морскому Совету Болт. Флота.
Совершенно секретно. Особой важности.

Приказываю:

1. Краснознаменному Балтийскому Флоту в составе всех сил быть в полной готовности к выполнению следующих задач.

2. Задача флота: прикрывшись от шведского флота

а) найти и уничтожить броненосцы береговой обороны Финляндии, не допустить их ухода в Швецию;

б) действиями подлодок и авиации у берегов Финляндии прекратить подвоз морем войск, боеприпасов и сырья;

в) с началом военных действий захватить, вооружить и удержать острова: Гогланд, Большой Пютерс, Лавенсари, Сескар, Пе-
нисари;

г) быть готовым к высадке оперативного десанта по требованию Командующего ЛВО во фланг финской армии на Карельском перешейке (Хумалиоки) и огневой поддержке войск ЛВО при захвате укрепленного рубежа Хумалиоки — Вуоски — о. Коневец.

Народный комиссар ВМФ СССР флагман 2 ранга Кузнецов.*

Не могу не обратить внимание на дату приказа — 3 ноября 1939 года. Фактически он вышел за месяц до начала войны, поводом для которой стали события у деревни Майнила, спровоцированные, как тому теперь все больше находится подтверждений, советской стороной.

Директивы Военного Совета ЛВО от 21.11.39 г. о задачах КБФ в войне с Финляндией.

Совершенно секретно. Особой важности.

В сопроводительном письме начальник штаба ЛВО, обращаясь к Военному Совету КБФ, подчеркивает, в частности:

Исполнительные документы по этой директиве (№ 4716) ниже штабов дивизий не опускать, в штабах корпусов и дивизий иметь заготовленные приказы. Особое внимание обращается на сохранение в секрете содержания этой директивы.

День перехода в наступление будет указан особо* [выделено мной.— В. Б].

Как действовать после того, как будет указан это день, предписано далее:

2) С переходом в наступление сухопутных войск Красному Балтийскому флоту по особому приказу перейти в наступление с задачей:

а) уничтожить боевой флот противника в Финском и Ботническом заливах, не допуская ухода его в нейтральные воды;

б) блокировать порты Финляндии в Финском и Ботническом заливах, не допуская подвоза через них войск и боевого снаряжения
извне;

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 497, л. 4.
** РГАВМФ, Р-92, оп. 2, д. 496, л. 1.

в) огнем судовой и береговой артиллерии содействовать наступлению наших войск на Карельском перешейке и Видлицком, направлении;

г) захватить острова Гогланд, Лавансаари, м. Тютерс, Сескар;

д) не допустить подхода иностранных судов и высадки иностранных войск на Аландских островах;

е) с продвижением наших войск вглубь южной части Финляндии, захватить Ханге* и использовать его как передовую базу для
нашего флота;

ж) подготовить десантную операцию в Финском заливе на стрелковый полк. Эта операция будет проводиться по особому
приказу, в котором будет указано и место высадки.

План операции представить к 22.11.39 г.

Командующий войсками ПВО командарм П ранга Мерецков.
Член Военного Совета Жданов.*

Однако народ, несмотря на пропагандистские шоры и табу властей, знал о «финской», как попросту называли эту войну, самое главное — она была очень тяжелой, и Красная Армия понесла в ней большие потери...

Уже значительно позже, будучи заместителем министра культуры России, возглавляя российскую часть двусторонней комиссии по поиску и перезахоронению военнослужащих, погибших в советско-финляндской войне 1939 - 1940 гг. и Второй мировой войне (финны называют ее «войной продолжения» — jatko sota), в середине 90-х годов я побывал во многих местах, где шли бои на Карельском фронте. Был с нашей стороны в районе Питкяранты, видел взорванные финские доты, видел надолбы так называемой «линии Маннергейма», показавшиеся мне, однако, весьма невзрачными и слабенькими, совсем не такими грозными, как их рисовала наша пропаганда, пытаясь, видимо, тем самым объяснить огромные потери личного состава и скрыть неумелость военачальников.

А может быть, эти надолбы не вызвали у меня ощущения грозных преград потому, что рядом с ними я видел мирно гуляющих журавлей, которые, заметив меня и курлыкая над полузаросшим дотом, поднялись в небо, словно души замерзших в этих краях моих земляков...

* Т.е. полуостров Ханко, о котором речь впереди.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 496, л. 2.

Несколько раз я бывал в Выборге. Поднимался на самые верхние ярусы городского замка, который был особо привлекательной мишенью для нашей, в том числе и железнодорожной, артиллерии в двух войнах: Советско-финляндской 1939 - 1940 гг. и Великой Отечественной 1941 - 1945 гг. Был и по ту сторону границы. Своими глазами видел места, где финны устроили «мешки» нашим дивизиям, «пришедшим освобождать финских трудящихся от капиталистической эксплуатации». Это было под Суомуссалми, под Кухмо.

В Финляндии я видел документальный фильм о гибели целой нашей дивизии, укомплектованной украинцами. Это были страшные кадры. Черные, обмороженные лица красноармейцев; дикие от ужаса страданий глаза смотрели с экрана. После этого фильма я так и не могу освободиться от мысли, что бойцы Красной Армии, столь легкомысленно и безжалостно брошенные в леса и болота Карелии «во имя марксистско-ленинского переустройства мира», натерпелись там такого, что можно уверенно отнести к самым мучительным страданиям во всей человеческой истории.

Много довелось слышать о «зимней войне» как с той стороны, так и с нашей.

Неподалеку от Питкяранты, где тоже шли ожесточенные сражения, в «долине смерти», мне показывали огромные захоронения и поясняли, что весной 1940 года, после заключения перемирия с Финляндией, в лесах подбирали тысячи и тысячи наших замерзших солдатушек и складировали их штабелями, прежде чем зарыть в землю. Мне называли высоту и длину этих штабелей, я помню эти цифры, но не называю их здесь потому, что это были столь непомерные величины, в которые трудно поверить... В одном из таких братских захоронений покоится и отец первой женщины-космонавта Валентины Терешковой — командир танка. Дочь установила отцу на карельской земле большой гранитный памятник...

На финской стороне меня подвели к болоту, показали на полусгнившую вешку между клюквенных кочек и сказали: «Вот здесь, в этом болоте, лежат более 400 красноармейцев...»

Потом с финскими коллегами мы проехали чуть дальше, и мне показали просевшую землю уже на возвышении: «А вот здесь захоронены 300 ваших солдат и 200 лошадей... Вы поймите правильно! Весной 1940 года проводилась санитарная уборка лесов, возникла опасность эпидемий. И потом... Ведь ваши солдаты пришли, как завоеватели. Вы бомбили наши города. Всю страну. В нашем народе было большое озлобление на вас. Но потом вмешался Красный Крест, и больше подобных захоронений не было».

И после всего этого последовал вопрос: «Скажите, российская сторона будет производить перезахоронение своих солдат из таких могил? Вы будете переносить их на другие, более благоустроенные места, чтобы оказать им воинские почести? По нашим подсчетам в таких могильниках захоронено около десяти тысяч человек, а может быть и больше. Финская сторона готова оказать вам в этом деле всю необходимую помощь. Скажем Вам откровенно: местное население недоумевает. Почему по прошествии стольких лет после войны Россия не делает этого?» «Конечно, будет! Безусловно!» — отвечал я в полной уверенности, что обязательно найду во всех инстанциях России поддержку.

Но уже вскорости, в разговоре с послом Российская Федерации в Финляндии я неожиданно для себя почувствовал, что мои эмоциональные речи по сему предмету воспринимаются откровенно холодно: «А Вы разве не видели в тех местах памятный монумент, воздвигнутый российской стороной? Его освятил сам Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй! Мы считаем этот вопрос закрытым и не нужно его снова будоражить. Это не в интересах нашей страны». «Но позвольте! Памятник авторства Олега Комова я видел. Он действительно производит впечатление своими размерами и художественными достоинствами. Но за спиной у него в болоте продолжают лежать наши солдаты! И что? Это так и будет продолжаться во все последующие времена на позор нашему Отечеству? А про нас так и будут продолжать думать, как о стране, в которой человеческая жизнь гроша ломаного не стоит?» «Вы понимаете какие деньги для этого нужны? Вы же знаете, в каком бедственном состоянии сейчас находится Россия!»

Как говорят на моей родной тверской земле, бодливой корове Бог рогов не дает. Через некоторое время служебными перемещениями я был отсечен от этой темы. Но сердечная горечь от неисполненного долга перед лежащими на финской стороне согражданами осталась до сих пор...

О тяжелых, будоражащих совесть вопросах своих финских коллег, я вспоминал не раз и на заседаниях редколлегии «Всероссийской книги памяти», которая работает при Институте военной истории России и членом которой я состоял. В 130 тысяч погибших военнослужащих Красной Армии официально определяется на сегодня цена «неизвестной» войны зимой 1939 - 1940 гг.

Совсем недавно я наткнулся в своих бумагах на записку русского солдата из «смертного медальона», которую финны передали мне в 97-м.

Когда я вернулся в Москву, то сдал этот документ в Исторический музей. Копия записки у меня хранится до сих пор:

Кто найдет меня убитого то напиши письмо моей жене и передай ей привет от любимого мужа убитого [выделено мной.— В. Б.] Маринчинкова Тихан Васильевич.

Адрес жены.

Воронежская обл. Семелуцкий район, ст. Латная Вознесенский с/совет Маринчинковой Матрене Павловной [стиль автора сохранен.— В. Б.].

«...Передай ей привет от любимого мужа убитого», — эти слова человека, заранее примирившегося со смертью, потрясли меня своей простотой и глубокой обреченностью.

Есть в моем домашнем архиве еще один документ — письмо, отправленное на «финскую». Я тоже приведу его полностью. Оно, на мой взгляд, блестяще характеризует состояние тогдашних общественных настроений в стране, зашоренной официальной пропагандой:

18/ХII 39 г.

Привет из Москвы. От родителей Жариковых П. Д. и М. В. Также шлют привет братишки Федя, Ваня, Толя, Витя, Слава и сестра Зина. Коля, во-первых, сообщаем, что мы живы-здоровы, чего тебе желаем. Коля, письмо твое получили, которое ты писал 13-го, а получили 14-го, я так предполагаю, что так быстро пришло не иначе воздушной почтой, за которую спасибо, известил, где находишься, и просим как можно пиши письма чаще. Дядя Вася тоже находится в той местности, где ты. Особенного нового нет, а что есть, для тебя известно, кто поджигатель войны. Мы здесь живем в мирной обстановке. Для нас не так заметно, как у вас на фронте. Мы за Вами, за Красной Армией, как за каменной стеной, и желаем вам Победы над врагом, а коснется дело, и мы старики придем к вам на помощь, чтобы свергнуть капитализм во всем мире, тогда только можно будет жить братской семьей и тогда водрузим над землей Красное Знамя труда. Это есть наш решительный бой. Затем до свиданья. Остаемся семья Жариковых.

На этом можно было бы и оставить столь тяжелые размышления, если бы при работе над этой книгой мне не встретились две публикации,

знакомство с которыми, на мой взгляд, позволит лучше понять многое в данной теме.

В «Слове к бойцам», опубликованном в краснофлотской газете «Залп за Родину» 20 октября 1942 года, член политбюро ЦК ВКП(б) М. И. Калинин так рассуждает о жизни и смерти: «Жестокая борьба, борьба с врагом не на живот, а насмерть, обязательна для каждого нашего человека. И завоевание для родины победы дороже жизни отдельного человека. Враг не щадит своей жизни для грабежей, насилий, завоеваний, так неужели же советские люди будут считаться со своей жизнью для отпора грабителям, для сохранения жизни своих матерей, сестер, жен, детей».

А в романе «Гангутцы», написанном В. А. Рудным в 1981 году, меня особо поразил такой пассаж: «Кабанов и Расскин * в последний раз сошли на пирс Гангута. У самого края, свесив голову с причала, лежал убитый красноармеец. Расскин осмотрел его и нашел на пробитой осколком груди медальон.

— Карасев, красноармеец второго батальона, "Гангут — это Ленинград!" — прочел он вслух при свете фонарика и сказал: — Все пишут в медальонах: "Гангут — это Ленинград. Будем стоять насмерть!" Так докладывали мне пограничники после проверки медальонов на переднем крае.

— Надо писать адрес семьи,— сурово сказал Кабанов.

— Да. Но пишут такое. И это хорошо.

Они столкнули тело убитого в море и вернулись на катер [выделено мной.— В. Б.]».

Не знаю, выдуман этот сюжет или списан с натуры. Но факт в другом: на фоне политической трескотни о человеке как главном богатстве Страны Советов существовало чудовищно циничное равнодушие к нему, в данном случае, к погибшему защитнику Отечества.

В российской Карелии, на перекрестке дорог в Питкяранту, Суоярви и Петрозаводск стоит сегодня, как символ покаяния и примирения, Памятный крест из нержавеющей стали. В этом кресте лицом к лицу слились две матери, две страны — Россия и Финляндия. Автор монумента — большой художник, член Российской академии художеств, умный и добрый

* С. И. Кабанов — командир советской военно-морской базы на полуострове Ханко. А. Л. Расскин — заместитель командира базы по политической части, а затем комиссар базы.

человек, лицом и характером словно из рун «Калевалы», смею полагать, мой друг — Лео Ланкинен. Я несколько раз бывал у него в мастерской и видел во времени рождение «Креста», который стал символическим надгробием и самому скульптору. Несколько лет назад пьяные хулиганы насмерть забили его, пожилого уже человека, возле мастерской...

Конечно, я испытываю большое духовное удовлетворение от того, что, будучи работником Министерства культуры, как мог, помогал сооружению «Креста скорби» на Карельском перешейке. При этом обязательно должен назвать Сергея Михайловича Тихомирова — бывшего слесаря, бригадира комплексной бригады объединения «Москапстройпроект». У него на «финской» погиб отец. Как было написано несколько лет тому назад в одной московской газете: «Младший лейтенант Михаил Тихомиров геройски погиб недалеко от города Питкяранта. В холодных карельских лесах навеки осталась его 34-я танковая бригада».

Можно только поразиться всепреодолевающей силе людской памяти!

Девять лет сын танкиста, член Совета ветеранов 4-го гвардейского танкового корпуса 1-го Украинского фронта пенсионер Тихомиров положил на то, чтобы «Крест скорби» в память о его отце и многих тысячах других красноармейцев был установлен на земле их гибели! Лично я убежден: без С. М. Тихомирова монумента бы не было. Редкостное упорство, поразительную волю, одержимость, ярость — все свойства своего характера этот русский человек выложил в борьбе за свое праведное дело и добилсятаки своего. Как он критиковал меня! Как жаловался на меня в своих письмах аж Президенту России!.. Как я сердился на него за это! Ведь Минкультуры России выделило Карелии 200 миллионов рублей на сооружение памятника...* Но все эти деньги ушли, как песок сквозь пальцы. Председатель оргкомитета по созданию монумента, некий В. С. Пильников, значительную часть средств потратил «совсем на иные нужды».

Сергей Михайлович в один из критических моментов, когда казалось, что бюрократические завалы преодолеть еще труднее, чем «линию Маннергейма», пошел даже на голодовку. И в конце концов он добился своей Цели. Этому человеку и мы и Карельская земля должны низко поклониться. Не скрою, слезы выступили на глазах, когда я получил от него письмо со словами: «Это наша с Вами победа на фронте равнодушия и ничегонеделания. С искренним уважением, Ваш Сергей Михайлович Тихомиров».

* Справедливости ради, следует сказать, что в Финляндии был организован сбор общественных пожертвований на этот памятник. В итоге России было передано 179 тысяч Финских марок.

* * *

9-ю батарею в составе трех 305-мм морских артиллерийских железнодорожных установок ТМ-III-12 Советско-финляндская война застала на позициях в зоне базы Мукково, на «объекте 700»*.

В нашем распоряжении имеется весьма важный документ из того времени: отчет «О работе железнодорожной службы железнодорожной артиллерии Западного укреп, района Краснознаменного Балтийского флота в период военных действий с белофиннами», подготовленный почти сразу после их окончания, 16 апреля 1940 года. Номер документа — «жд 00147». Гриф — «совершенно секретно». Шесть страниц машинописного текста с таблицами. Подписан начальником железнодорожной службы ЗУРа КБФ капитаном Великановым и направлен по адресу: «Москва. Главный морской штаб. 3-й отдел Г.М.М. Н.К.В.М.Ф. Военинженеру 2-ого ранга т. Лагозину».

В документе сообщается, что к началу военных действий было сформировано 2 желдорбатареи, 9-я и 17-я, и указывается приданный им подвижной состав.

Мы приведем данные только по 9-й батарее: 1 паровоз «ЭМ», 6 вагонов-погребов, 1 «центральный пост», 3 силовых станции, 3 платформы «ПУС», 3 автодрезины «УА», 2 двухосных вагона.

Весь (наличный) подвижной состав и ходовые части транспортеров находились в исправном состоянии.

07.10.39 г. было принято решение Комитета Обороны при СНК ; СССР за № 374сс об обеспечении названных желдорбатареи (дополнительным) подвижным составом. Из поданной 91 единицы табельных и отвечающих техническим требованиям исправности было всего 34 единицы, т. е. 37 процентов. Из-за этого батареи фактически были не готовы к дальним походам.

Паровозы для батарей прибыли, как значится в отчете, «поездные» (можно предположить, что это были локомотивы, оперативно снятые с каких-то пассажирских или грузовых рейсов). Они были с просроченными сроками промывочного ремонта и не отвечали техническим требованиям. Один из паровозов «по прокату бегунков» был забракован. Паровозные

* Архивный документ «Схема расположения батарей ВО КБФ [Береговой обороны Краснознаменного Балтийского флота.— В. Б.]», датированный мартом 1937 года, указывает точку расположения «объекта 700» в самой верхней части (ближе к восточному берегу) полуострова Колгонпя (РГАВМФ, фонд Р-92, оп. 2, д. № 367, л. 1).

бригады НКПС «не имели указаний о сдаче паровозов и поэтому сменились на объектах через 4 - 5 дней».

Отопление вагонов было «поставлено» (т. е. получено или смонтировано — неизвестно) через 13 дней после прибытия подвижного состава.*

С 01.11.39 г. по 04.11.39 г. специально назначенная комиссия с участием представителей Октябрьской железной дороги произвела выбраковку неполноценного подвижного состава. С 05.11.39 г. по 09.11.39 г. прошла его замена. Командиры-железнодорожники теперь уже сами отбирали технику в Ленинграде. Однако, несмотря на это, артиллеристы не получили вагоны с двойной обшивкой для размещения личного состава.

В табеле подвижного состава батарей отсутствовали вагоны-бани и вагоны-кухни, а также классный 4-осный штаб-вагон для командного и политического состава дивизиона. Вполне естественно, что все эти и многие другие упущения в экипировке и техническом оснащении батарей при ведении боевых действий в условиях суровой зимы порождали весьма сложные проблемы. К примеру, когда 3-й эшелон 9-й ОЖДАБ оказался на 7 суток оторванным от основного ее состава, один из вагонов, предназначенный для размещения в нем личного состава, пришлось наскоро переоборудовать под кухню.

Выявились и другие неблагоприятные факторы. В частности, паровозы, приписанные к батареям, не могли направляться в установленные сроки на промывочный ремонт из-за полного отсутствия их резерва. Задержки в промывке доходили от 45 до 75 суток. Отсутствие угля на станциях снабжения приводило к тому, что паровозы, оборудованные системой угольного отопления, вынуждены были топить дровами, что приводило к деформации, а то и разрушению элементов топочных устройств.

Железнодорожный батальон обеспечения батарей был спешно сформирован уже в период военных действий в основном из запаса, никогда не служившего в железнодорожных войсках и не работавшего на железнодорожном транспорте. Батальон не был обеспечен техническими средствами и даже простейшим железнодорожным инструментом и имуществом (сигнальными фонарями и флажками, лопатами, топорами и т. п.). Не было получено хозяйственно-бытового инвентаря и обмундирования для личного состава. Артиллеристы-железнодорожники испытывали трудности даже с обтирочными и смазочными материалами. Отсутствовали рельсовые клинья и тросы, что лишало батарейцев возможности

* Другие архивные данные подтверждают эту ситуацию. Даже в январе 1940 года личный состав батареи продолжал жить в неотапливаемых вагонах (РГАВМФ, ф. Р-1979, оп- 3, д. 42).

в случае необходимости поднимать транспортеры при их сходах с рельс. Батальон был также не в состоянии из-за недостатков в техническом оснащении решать задачи по восстановлению и разрушению пути и искусственных сооружений.

Все это, естественно, осложняло условия, в которых 9-я ОЖДАВ должна была решать боевые задачи.

«Журнал № 11 боевых действий 9-й отд. тяж. жел. дор. батареи К.Б.Ф.»* дает нам возможность буквально по минутам воспроизвести фронтовую жизнь 9-ой батареи в те дни и месяцы.

Боевая готовность № 1 была объявлена по батарее в 00 часов 40 минут 30 ноября. В 1 час 20 минут — боевая готовность № 4. В 5 часов получена шифрограмма: «Приказ коменданта ЗУРа: С 11.00 до 12.00 про извести обстрел острова Сескар**. Девять выстрелов».

Часом раньше по острову Сескар 36 советских самолетов нанесли бомбардировочный удар. Одновременно к этому клочку суши устремились десантные суда отряда особого назначения. Кроме того, в 11.07 лидер «Ленинград» начал дубасить из своих 130-мм орудий по предполагаемым огневым точкам противника на юго-восточной оконечности острова. Чуть позже к нему присоединились эскадренный миноносец «Ленин» и два сторожевых катера «МО»...

В тот же день, 30 ноября 1939 года, восемь дальних бомбардировщиков ДБ-3 из состава 3-й эскадрильи 1-го авиапока ВВС Балтфлота получили приказ потопить финские броненосцы береговой обороны «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен», которые по данным советской разведки находились в районе полуострова Ханко. Корабли обнаружить в шхерах не удалось, и командир воздушной эскадры капитан А. М. Токарев начал действовать по «запасному» варианту, безусловно, одобренному его ко мандованием, — он развернул бомбардировщики на Хельсинки и подверг столицу Финляндии жестокой бомбардировке. В результате этого налета «сталинских соколов» 91 человек был убит, несколько сотен мирных жителей получили ранения. Эта антигуманная акция вызвала возмущение во всем мире и стала поводом для исключения Советского Союза 14 декабря 1939 года из Лиги Наций. Президент Соединенных Штатов Америки направил протест советскому послу в США. Нарком иностранных дел СССР

* ЦГАВМФ, ф. Р-1901с, он. 1с, д. 5.
** Остров Сескар (фин.:. Сейскаари) находится на расстоянии около 25 километров от бывшей стационарной боевой позиции 305-мм железнодорожных артустановок 9-й батареи («объект 700») на оконечности полуострова Колгонпя.

В. М. Молотов ответил американскому послу в Москве циничным контрпротестом, опубликованным 2 декабря 1939 года в газете «Известия»:

Советская авиация не бомбила и не собиралась бомбить город, но наше правительство уважает интересы народа не меньше, чем любое другое правительство. Конечно, из Америки, находящейся более, чем за восемь тысяч километров от Финляндии, это не заметно.

Капитан А. М. Токарев 21 апреля 1940 года был удостоен Кремлем за этот свой «подвиг» звания Героя Советского Союза.

10.10. Приказ коменданта ЗУРа открыть огонь по острову Сескар в 10.30.

10.27. Команды командира батареи: «К бою! Снаряд фугасный обр. 1911 года... Взрыватель мгновенного действия... Заряд боевой... Орудия зарядить... Азимут 55-67... Прицел 4-57... На залпе 1-е орудие... О готовности доложить...

10.30. 1-му — залп!

На залпе 2-е...

2-му — залп!

На залпе 3-е орудие...

3-му — залп!

За Родину — залп!..

По фашистским гадам — залп!

За родного Сталина — залп!

За мировую пролетарскую революцию — залп!»

Первые снаряды настоящей войны понеслись над холодными водами Балтики к враждебному теперь финскому острову Сескар, расположенному на расстоянии 136 кабельтовых (25,2 км) от «объекта 700» — стационарной боевой позиции для 305-мм железнодорожных транспортеров на самой оконечности советского полуострова Колгонпя. Первые залпы легли с недолетом, однако последний точно поразил центр острова.

Объективности ради следует сказать, что особого военного значения названный остров, находящийся почти на равном удалении от советского и финского берегов Финского залива, примерно на меридиане Усть-Луги, не имел. Когда к 18.00, десантники высадились на Сескар и подняли на нем советский флаг, на острове никого не было. По донесению командира

десанта, «противник, стрелявший по нашим войскам во время высадки, скрылся на одном моторном катере и одном паруснике».

10.51. Батарее дробь, осмотреть матчасть. О состоянии матчасти и личного состава доложить. Ст. л-ту Орловскому построить личный состав и за хорошую стрельбу объявить благодарность.

Хронику первого дня войны в «Журнале боевых действий» батареи завершают «выводы»:

Операция подготовлена и проведена хорошо. Батарея выполнила боевую задачу хорошо. Самолеты ЛВО плохо ориентируются в определении входных ворот нашего побережья, в результате чего были сперва не опознаны, а затем обстреляны.

Нач. штаба 9-й отд. тяж. жел. дор. арт. батареи старший лейтенант А. Ф. Попик.

7 декабря 1939 года батарея получила боевой приказ: передислоцироваться на «объект 100».

Для такого технически сложного и значительного по личному составу воинского подразделения, как тяжелая железнодорожная батарея, каждое орудие которого со всем обеспечением — это отдельный эшелон, перебазирование с одной позиции на другую представляло собой чрезвычайно ответственную, без преувеличения, боевую задачу.

Указания командира батареи следовали одно за другим:

Свертывание произвести организованно с полным соблюдением мер предосторожности и светомаскировки. Быть готовым к выходу в указанное время.

Охрану эшелонов в пути обеспечивают начальники эшелонов.

Начальником первого эшелона назначаю командира первого транспортера старшего лейтенанта Савина. Политический руко водитель первого эшелона младший политрук Гашев.

Начальником второго эшелона назначаю командира второго транспортера старшего лейтенанта Литвиненко. Политический руководитель второго эшелона — военком батареи старший политрук Тимофеев.

Начальником третьего эшелона назначаю командира третьего транспортера капитана Сидоренко. Политический руководитель

третьего эшелона — младший политрук Беликов. Там же политрук товарищ Канатьев.

Мое место — первый эшелон. Военком — во втором эшелоне. Мой второй заместитель — старший лейтенант Попик.

Пока батарея готовится в дорогу, расскажем о ее командирах.
Командиром 9-ой батареи в это время был Л. М. Тудер.

Тудер Лев Маркович родился 25 марта 1911 года в городе Керчь Крымской области. Происхождение — из рабочих. Трудовую жизнь после окончания ФЗУ (фабрично-заводского училища) начал слесарем на ленинградском заводе «Красный судостроитель». С этого предприятия 1 октября 1929 года добровольно был зачислен в РККА и стал курсантом 2-й Ленинградской артиллерийской школы комсостава РККА ЛВО (Ленинградского военного округа). Окончил он эту школу в 1933 году.

В декабре 1938 года Л. М. Тудер — командир 18-й отдельной железнодорожной батареи 2 дивизиона 3-го УРа (укрепленного района) Краснознаменного Балтийского флота. А 2 июня 1939 года ему доверено еще более ответственное дело — возглавить 9-ю отдельную железнодорожную батарею 3-го УРа в составе трех 305-мм артустановок ТМ-III-12 [17].

Особое место в боевом коллективе батареи занимали командиры транспортеров.

На момент начала советско-финляндской войны командиром 1-го транспортера был старший лейтенант А. И. Савин.

Савин Андрей Иванович родился 13 октября 1909 года в селе Девичьи Дубровки Бедно-Демьяновского района Тамбовской области. В его личной послужной карточке, в графе «образование», записано: 4 кл. сельской школы, 3 кл. семилетки и 2 кл. школы «Красная звезда». Первая воинская специальность А. И. Савина — матрос-наблюдатель. После окончания в 1933 году в Ленинграде 2-годичных специальных курсов артиллеристов командного состава он назначается помощником командира транспортера 12-й 180-мм ОЖДАБ ИУРа (Ижорского укрепленного района) КБФ. В январе 1934 года - командир транспортера в 17-й 180-мм ОЖДАБ. 14 декабря 1937 года Андрей Иванович переведен в 9-ю 305-мм железнодорожную

батарею. Сначала был помощником командира транспортера, а затем назначен командиром артустановки.

Командир 2-го транспортера — старший лейтенант С. М. Литвиненко.

Степан Максимович Литвиненко родился 22 декабря 1910 года в селе Зеленое Пятихатского района Днепропетровской области. Мать умерла в 1914 году. Отец — в 1920 году. В том же году умер его брат, у которого он был на попечении. Степан Литвиненко после этого мыкается по детским домам до 1925 года, а затем, после шестимесячных батрацких курсов в Одессе и рабфака при киевском сельхозинституте, в мае 1932 года по комсомольской путевке как доброволец направляется в училище береговой обороны МС (Морских Сил) РККА. По его окончании назначен начальником мастерской 356-мм 11-й железнодорожной артиллерийской батареи. С конца 1937 года С. М. Литвиненко — начальник боепитания 2-й базы железнодорожной артиллерии ЗУРа КБФ. Затем — помощник командира транспортера, а со 2 июня 1939 года — командир транспортера в 9-й ОЖДАБ.

Командир 3-го транспортера — капитан А. Т. Сидоренко.

Алексей Трофимович Сидоренко родился 17 февраля 1909 года в городе Николаеве на Украине. Рабочая профессия — слесарь. Перес воинской службой окончил 7 классов семилетки и 2 курса профсоюз ной школы. В 1932 году окончил Киевское артиллерийское училище. Служить был направлен в 8-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион береговой обороны ЧФ (Черноморского флота). Сначалс был командиром взвода управления дивизионом, затем начальниках связи, далее — помощником командира батареи в 8-м ОЗАД.

В августе 1934 года А. Т. Сидоренко назначается помощником начальника штаба 61-го артиллерийского зенитного полка береговой обороны ЧФ. С мая 1935 года он помощник командира батареи этого полка.

В 1937 году А. Т. Сидоренко заканчивает в Ленинграде специ альные курсы усовершенствования комсостава по отделу береговой артиллерии и 7 января 1938 года назначается командиром транс портера 9-й 305-мм ОЖДАБ 2-го дивизиона ЗУРа (Западного укрепленного района) КБФ.

С 5 февраля 1940 года он помощник начальника штаба этой батареи. С 4 апреля того же года — помощник начальника штаба 2-го отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона.

Военком батареи — старший политрук М. Т. Тимофеев.

Михаил Тимофеевич Тимофеев родился 8 ноября 1903 года в деревне Петриково Порховского района Псковской области. В 1913 году окончил 3 класса церковно-приходской школы и в 1930 году заочно 7 классов рабфака в Ленинграде. Дважды, в 1932 и в 1939 годах, стажировался на курсах переподготовки политсостава и военкомов. В 1941 году заочно окончил Ленинградскую военно-политическую академию. Из аттестации М.Т. Тимофеева:

является примером аккуратности;

чувство долга и ответственности развито хорошо. Служебное дело и общественное ставит намного выше личного;

общий культурный уровень удовлетворительный, литературу старых классиков и современную знает;

не кичится знаниями:

сообразительность хорошая, ориентироваться в простой обстановке и оценить ее может, в сложной не проверен;

инициативен и изобретателен;

в условиях моря не проверен.

Начальник штаба батареи — старший лейтенант А. Ф. Попик.

Анатолий Филиппович Попик родился 23 января 1913 года в селе Шепиевка Олиновского района Винницкой области. Ко времени описываемых нами событий у него за плечами был один курс коммунистического техникума и военно-морское артиллерийское училище, которое он окончил, как значится в его личной карточке, «по первому разряду». После училища А. Ф. Попик некоторое время служил в учебном отряде Черноморского флота, затем опять повышал квалификацию, а с 1 июня 1936 года был назначен помощником командира транспортера 17-й железнодорожной артиллерийской батареи Ижорского укрепленного района КБФ. В 1938 году — слушатель Военно-морской академии им. Ворошилова.

За три дня до начала Советско-финляндской войны, 27 ноября 1939 года, А. Ф. Попик был назначен начальником штаба 9-й ОЖПАБ.

Помощник командира батареи — капитан В. В. Орловский.

Василий Васильевич Орловский родился 28 ноября 19 И года в деревне Шибыринская Вожегодского района Вологодской области. В 1933 ив 1937 годах прошел учебу на специальных курсах комсостава. В 1934 году служил в 322-й батарее 31 артиллерийского дивизиона Ижорского укрепленного района КБФ. С 1 января 1938 года В. В. Орловский — командир транспортера 9-й ОЖДАБ. С 2 февраля 1939 года по 22 апреля 1940 года — помощник командира батареи.

Как уже говорилось выше, В. В. Орловский вместе с отрядом краснофлотцев участвовал в завершающих работах по сооружению артустановок ТМ-III-12 на заводе в Николаеве, а также в приемке их от промышленности.

В период обороны Ленинграда он был помощником командира 401-го железнодорожного артиллерийского дивизиона КБФ, начальником разведотделения и начальником оперативной и боевой подготовки штаба 101 МЖДАБ (морской железнодорожной артиллерийской бригады).

По окончании воинской службы на курсах командного состава преподавал тактику береговой артиллерии.

Полковник в отставке В. В. Орловский — автор статьи «Морская железнодорожная артиллерия в обороне Ленинграда» в академическом сборнике «Краснознаменный Балтийский флот в битве за Ленинград. 1941 - 1944 гг.»

9-я железнодорожная батарея 305-мм транспортеров в то время входила в состав 2-го артиллерийского дивизиона ЗУРа. Командир — полковник Андрей Иванович Савельев, а с лета 1940 года — майор Николай Николаевич Крайнев. Начальником штаба 2-го дивизиона был старший лейтенант Алексей Владимирович Веселое.

Первый эшелон 9-ой ОЖДАБ отправился в путь с «объекта 700» в направлении объекта «100» в 05 часов 40 минут 8 декабря 1939 года. За ним примерно с часовым интервалом двинулись второй и третий. Впереди шла разведдрезина.

О прибытии каждого эшелона на очередную станцию докладывалось коменданту ЗУРа полковнику Пешкову.

Путь был недолгий. Следуя через станции Верхняя Летняя, Котлы, Калище, Лебяжье, все три эшелона к 18.00 того же дня были на новой

позиции около озера Горовалдайское, и к 2 часам ночи 9 декабря батарея полностью развернулась.

В 14.39 последовала команда: «К бою!..» Задача: провести через финский залив обстрел финских укреплений между озерами Куолемаярви (Пионерское) и Кипиноланярви (Высокинское) (в 6 километрах восточнее современного поселка Ермилово). Ширина Финского залива в этом месте — три десятка километров.

По белофинскому укрепрайону! Снаряд фугасный, дальнебойный, заряд боевой!

За Родину, за Сталина! Первому — залп!

За сталинскую конституцию! Второму — залп!

За дружбу советского и финского народов! Третьему — залп!

За главу советского правительства товарища Молотова! Первому — залп!

За мировую пролетарскую революцию! Второму — залп!

(Осечка): произвести отсчет правильно. Второму ждать команду.

За партию Ленина-Сталина! Второму — залп!

(Осечка).

Первому — за партию Ленина-Сталина! Залп!

Второму — заменить стреляющие.

Третьему — за могучую Красную Армию и Военно-Морской флот! Залп!

(Осечка).

За великое непобедимое знамя Ленина! Первому — залп!

Как свидетельствует книга-отчет Исторической комиссии Военно-Морского Флота СССР (1945 - 1946 гг.) «Советско-финляндская война 1939 - 1940 гг. на море», указанный «обстрел велся по площади, без корректировки, поэтому судить о результатах обстрела не предоставлялось возможным».

19 декабря 1939 года батарее было приказано свернуться и перейти на объект «500». (Эта стационарная боевая позиция для 305- и 356-мм железнодорожных артустановок была оборудована в районе деревни Тисколово на Кургальском полуострове). Маршрут: Лебяжье, проходом Калище, Копорье, Котлы, Хамолово. К ночи 20 декабря задача была выполнена.

23 января 1940 года в 18.10 получено приказание коменданта ЗУРа: батарее перейти на базу «Мукково». В 22.25 первый эшелон отправился с «объекта 500» по маршруту: ст. Пятилетка, Хамолово, Усть-Луга, Косколово, Валговицы. В 02.00 24 января он прибыл в назначенное место. За первым эшелоном прибыли остальные.

Командование Красной Армии и прежде всего политическое руководство Советского Союза не ожидало столь упорного сопротивления со стороны небольшой Финляндии. В верхах СССР перед войной господствовали шапкозакидательские настроения. Предполагалось, что финская кампания будет такой же легкой прогулкой, как «освободительный поход» вермахта в Польшу в сентябре 1939 года, и продлится не более двух-трех недель.* В Кремле поняли, что следует разворачивать войну с финнами, что называется, по полной форме. Советская группировка войск на Карельском перешейке была еще более усилена. Подтянули туда и тяжелые железнодорожные батареи.

Еще 30 декабря 1939 года было решено «по согласованию с командованием 7-й армии, по готовности путей и временных позиций, перевести железнодорожные батареи № 17 (180-мм) на приморское направление с задачей уничтожения батарей на о. Биэркэ и р-нах Хумалиоки и Койвисто; в р-н Перкиярви, для обстрела Виипури [Выборг.— В.Б] перевести бат. № 9 (305-мм) и № 11 (356-мм)».**

Первой на Карельский перешеек была передислоцирована 17 ОЖДАБ. В 16 часов 20 декабря 1940 года тремя эшелонами она начала движение со станции Валговицы. Предстоял неблизкий путь в обход Ленинграда с выходом непосредственно в район боевых действий. Через 33 часа, в 9 часов 22 декабря, 180-мм транспортеры прибыли на станцию Перк-Ярви (ныне поселок Кирилловское).

9-я ОЖДАБ получила боевой приказ: передислоцироваться с базы «Мукково» на позицию «Перк-Ярви» в середине дня 25 января 1940 года. Уже вечером того же дня, в 18.50, первый эшелон 9-й батареи тронулся в путь со станции Комсомольская. В целях маскировки весь подвижной состав и транспортеры батареи были окрашены известью.

В 6.20 следующего дня эшелон прибыл на станцию Белоостров. Здесь произошла получасовая заминка: сошла с рельсов первая пара колес

* Только за декабрь 1939 года потери Красной армии на советско-финляндском фронте составили 69 986 человек, из них 11 676 убитыми и умершими от ран и болезней, 5965 — пропавшими без вести и 35 800 — ранеными (Книга Памяти. Т. VI . С. 31).
** Ф. Р-92, оп. 2, д. 497, л. 10.

паровоза. Аварию устранили своими силами. Далее проследовали по северному побережью Финского залива до Терийоки (Зеленогорск), затем поворот на Райволу (Рощино).

В 14.45 первый эшелон прибыл на станцию Лоунатйоки (Заходское), располагавшуюся в 8 - 10 километрах южнее Перк-Ярви. 27 января 1940 года 1-й и 2-й транспортеры встали на огневые точки. Третий эшелон по техническим причинам оставался на станции Каннельярви (Победа). Подтянулся он на станцию Лоунатйоки лишь к вечеру 31 января.

На Карельский перешеек было передвинуто и управление 2-го отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона, в состав которого входили батареи № 9 и № 17. Его штаб также разместился на станции Лоунатйоки.

Железнодорожные транспортеры в своих перемещениях на Карельском фронте активно использовали круговую железнодорожную трассу: Сестрорецк—Лисий Нос—Левашово—Песочная —Белоостров.

9-я и 17-я железнодорожные батареи должны были обеспечивать огневое содействие частям 7-й армии, наступавшим на Выборгском направлении, а 11-я батарея — поддерживать части 13-й армии в наступлении на Кексгольм (Приозерск).

Дабы немного развеселить читателя и на минуту смягчить серьезное чтение, в момент, пока тяжелые артустановки готовятся к открытию огня, процитируем запись в журнале боевых действий, бесстрастно зафиксировавшую следующий казус фронтовой жизни:

03. 02. 1940. 19.25. Произошел случай ранения краснофлотца Гривко по причине — пошел оправляться не в указанное [последнее слово смутило писаря, он его зачеркнул и написал не в положенное — В.Б.] место.

5 февраля начальник артиллерии 7-й армии передал командиру 9-й батареи Л.М.Тудеру перечень целей в районе Выборга.

11 февраля, т.е. одновременно с началом общего наступления в направлении Выборга, батарея снова включилась в боевую работу.

Около полудня была объявлена боевая тревога.

12.25. Первое и второе орудия дали по два согревающих выстрела.*

* Из-за сильных морозов, чтобы привести орудия в технически оптимальное для производства выстрелов состояние, приходилось перед началом боевой стрельбы выпускать один-два так называемых «согревающих» снаряда.

12.30. Снаряд фугасный образца 1911 года! Взрыватель МРД мгновенного действия! Заряд уменьшенный! Количество выстрелов — по одному! На залпе первое и второе орудие! По штабу белофинов в Тоймела! [Таамала(?) — в 7—8 километрах западнее Лоунатиоки.— В. Б.{1}] Залп!

12.36. Цель первая! Станция Сяйние! [Черкасово, в 4 километрах к юго-востоку от Выборга.— В. Б.{2}] Количество выстрелов: первому — пять! Второму — пять!

Цель вторая! Станция Лииматта [Юго-восточный пригород Выборга.— В. Б.{3}] Количество выстрелов: первое орудие — пять! Второе — пять!

14.10. Отбой боевой тревоги!

Построен личный состав батареи. Объявлена благодарность.

16.10. Боевая тревога! Открыть огонь по основным целям в Выборге! Снаряд фугасный, образца 1928 года! Заряд усиленный! Первому орудию! Цель первая! Количество выстрелов — три! Цель вторая! Количество выстрелов — пять!

Второму орудию! Цель первая! Количество выстрелов — три! Цель вторая! Количество выстрелов — четыре!

От артиллерийского огня могучих железнодорожных транспортеров жарко было на засыпанном глубокими снегами и прокаленном жестокими морозами Карельском перешейке.

Зима 1939 года была ранней и суровой. В ноябре, к началу боевых действий, температура воздуха опустилась до минус 30 градусов по Цельсию. В январе морозы доходили до 40 - 45 градусов. И такие холода держались до самого конца войны.

Экипировка личного состава Красной армии ни в коей мере не соответствовала таким погодным условиям. Бойцы в основном были одеты в не спасающие от холода шинели, кирзовые или фетровые сапоги-бурки. Головными уборами служили суконные «буденновки». Ничуть не меньше, чем пехотинцы или танкисты, страдали от жестокой стужи и артиллеристы-железнодорожники.

13 февраля 9-я батарея опять ведет обстрел «основной цели» — Выборга.

14 февраля, в 00 часов 21 минуту, открыт огонь по станции Тоймела...

В этот день личный состав батареи обсуждал два события.

Первое. Было объявлено, что ее ночная стрельба получила хорошую оценку от Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) товарища А. А. Жданова.

Второе. Наш самолет-истребитель попал в полосу траектории снаряда артустановки. Самолет сгорел, летчик спасся на парашюте.

(Можно представить себе ощущения пилота, когда в его машину вдруг ударил полутонный снарядище! Однако в боевой обстановке имели место и такие случаи, когда наша авиация бомбила свои железнодорожные транспортеры.*)

15 февраля артустановки 9-й ОЖДАБ снова в боевой атаке на укрепленные пункты противника. Стрельба получила отличную оценку начальника артиллерии 7-й армии.

16 февраля произведено некоторое перестроение боевого порядка орудий батареи. Второму транспортеру в связи с ремонтными работами, которые выполняли рабочие завода «Большевик», было приказано оставить боевую позицию и передислоцироваться на станцию Лоунатйоки. Третий транспортер, наоборот, оставил эту станцию и в 04.25 занял на позиции место второго. Спешно был пополнен боезапас батареи.

В середине дня 16 февраля поступил приказ — накрыть новые цели в Выборге.

И очередные залпы гремели над скалами Карелии...

Практически все оставшиеся дни февраля 305-мм транспортеры, находясь непосредственно в зоне наступательных действий частей Красной Армии, вели огонь по позициям финских войск.

11 ОЖДАБ в составе трех артустановок ТМ-1-14 прибыла в зону боевых действий на Карельском перешейке со станции Лебяжье в середине дня 6 февраля 1940 года и заняла подготовленную для нее позицию на железнодорожном отводе от магистрали Ленинград—Кексгольм (Кякисалми) в районе деревни Мяякраля (нынешнее Раздолье). Перед батареей была поставлена задача: содействовать огнем ее сверхмощных орудий наступлению 13-й армии на Кексгольмском направлении и, в частности, подвергнуть обстрелу базы снабжения и штаб 10-й дивизии противника на станции Пюхяярви (Плодовое), группу из шести дотов в районе озер У Кивиниеми (Лосево), а также укрепления в Тайпале (Соловьево).

*Р-92, оп.2,д. 638, л. 1.

Как вспоминает ветеран железнодорожной артиллерии полковник в отставке Николай Николаевич Богданов, «за образцовое выполнение боевых заданий командир батареи майор М. Мазанов и старшина комендоров 1-го транспортера Солдатов были награждены орденами Красной Звезды. По тем временам это была высокая награда...»

Михаил Иванович Мазанов родился 18 сентября 1910 года в деревне Киселевка Сердобского уезда Саратовской губернии. В 1927 году получил семилетнее образование. В 1932 году окончил артиллерийское училище имени Фрунзе в Одессе, а в 1934 году — специальные курсы командного состава Военно-морских сил РККА в Ленинграде. В его аттестации отмечено: «Как артиллерист товарищ Мазанов подготовлен отлично».

В канун суровых военных испытаний М. И. Мазанов прошел и отменную практическую подготовку. В течение почти двух лет он служил в должности помощника командира транспортера, затем был командиром 356-мм артустановки.

Особо подчеркнем то, что около года (с декабря 1937года по сентябрь 1938 года) Михаил Иванович был помощником командира 9-й ОЖДАБ. 31 июля 1938 года М. И. Мазанов был назначен командиром 11-й железнодорожной батареи 1-го отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона ИУРа КБФ.

Снова обратимся к аттестационным документам М. И. Мазанова: «Все стрельбы, проводимые батареей в 1939 году, протекали в сложных условиях и способом, практикуемым в районе впервые (стрельба по измеренным отклонениям с помощью бокового наблюдения, стрельба с корректировкой с самолета). Несмотря на это, капитан тов. Мазанов с поставленной задачей справился полностью, все стрельбы провел с отличной оценкой, заняв по огневой подгтовке первое место в районе...»

Неся огромные потери, советские войска, тем не менее, постепенно проламывали оборону противника, выбивали его с «линии Маннергейма», теснили в сторону стратегического центра финского сопротивле ния — города Виипури (Выборга). Через какое-то время артустановки 9-й батареи начали доставать своими тяжелыми снарядами береговые укрепления финнов, их опорные пункты на прибрежных островах, били по железнодорожной станции и городу Выборг, по другим населенным пунктам южной Финляндии.

Об огневой активности 305-мм транспортеров в тот период говорят следующие цифры. Так, 17 февраля только первое орудие сделало 28 выстрелов. 18 февраля батарея произвела пятнадцать, 20 и 24 февраля — по десять, 25 февраля — снова пятнадцать выстрелов.

С 11 по 25 февраля 9-я батарея железнодорожных артустановок ТМ-III-12 выпустила по объектам противника 165 снарядов. А всего за 1940 год на позициях в Финляндии — 191 снаряд, в т. ч. первое ору дие — 92, второе — 31, «третье» — 68. Для батареи такого калибра — это чрезвычайно высокая интенсивность стрельбы!..

6 марта 1940 года, в 17.00, была получена шифрограмма: «Батарее передислоцироваться с позиции из Финляндии на базу "Мукково"». Командир батареи Л.М. Тудер собрал командиров и политработников, поставил задачи по предстоящему походу. В 22.20. вагон-штаб вышел с позиции на станции Лоунатйоки в направлении Ленинграда. Незадолго до ухода батареи с огневой позиции около складов боеприпасов были пойманы два диверсанта.

10 марта 1940 года все три артустановки ТМ-III-12 были сконцентрированы на базе в «Мукково».

Казалось бы, война для 9-й батареи закончилась, но 10 и 11 марта на нее были совершены налеты финской авиации. Бомбардировщики сбросили несколько бомб, которые, к счастью, не причинили никакого вреда ни личному составу, ни технике.

17-я ОЖДАБ в составе 4-х транспортеров ТМ-1-180 к началу Советско-финляндской войны находилась на объекте «600» (на Кургальском полуострове). 30 ноября 1939 года она провела обстрел финского острова Лавенсаари, расположенного примерно в тридцати километрах от советского побережья. Как записано в журнале боевых действий батареи, по указанной цели она «израсходовала 12 усиленных выстрелов».* Командиром 17-й 180-мм батареи в тот период был капитан Н. Н. Крайнев.

Крайнев Николай Николаевич родился 26.П. 1902 года в деревне Клыпино Степановской волости Калязинского уезда Тверской губернии. Происхождением из крестьян. В 1912 году он окончил церковноприходскую школу. Перед военной службой приобрел специальность дорожно-строительного техника. В Красной Армии с 1924 года.

* РГАВМФ. ф. Р-1903, оп.1, д. 44, л. 16.

Начал службу красноармейцем 1-го артиллерийского дивизиона КБФ. Затем он — орудийный начальник, старшина батареи. В 1927 году Н. И. Крайнев окончил артиллерийскую школу, класс главных артиллерийских старшин. В 1929 году он снова служит в 1-м артиллерийском дивизионе, только теперь он политрук, командир батареи. В 1933 году Н. Н. Крайнев окончил «береговое отделение» СККС (Сокращенные курсы командного состава) Военно-морских сил РККА. В августе 1933 года назначен командиром батареи 11-го артилерийского дивизиона Кронштадтского укрепленного района. В декабре 1934 года — комадиром башенной батареи 12-го артиллерийского дивизиона. В 1936 году был награжден орденом «Знак Почета».

19 августа 1938 года капитан Я. Я. Крайнев принимает командование 17-й ОЖДАБ и руководит ею до 17 июня 1940 года, т. е. включая и весь период Советско-финляндской войны, после чего назначается командиром 2-го ОЖДАД (Отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона) Лужского сектора береговой обороны Главной военно-морской базы КБФ.

В 1940 году награжден орденом Красного Знамени.

С 7 декабря 1940 года назначен командиром 10-го ОЖДАД.

С 19 января 1942 года назначен командиром железнодорожного артдивизиона №407. Оставался в этой должности до 28 апреля 1943 года.*

В 1944 году Н. Н. Крайнев был награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды. Также был удостоен медалей «За победу над Германией» и «За оборону Ленинграда».

В последующие годы Н. Н. Крайнев служил на различных штабных должностях в структурах КБФ.

В 1950 году Н. Н. Крайнев — один из самых авторитетных и опытных артиллеристов-железнодорожников Балтфлота — был награжден по выслуге лет орденом Ленина.

В связи с развитием военных действий на советско-финляндском фронте 17-я ОЖДДБ в канун нового 1940 года получила приказ передис-

* Данные Ю. Г. Переверзева, приведенные в его книге «Советска береговая артиллерия» (М: «Наука», 1976), о том, что в 1941 году Н. Н. Крайнев командовал 19-й батареей, а затем, с 8.08.1941 года, был назначен командиром 18-й батареи и руководил ею до 22.01.1942 г. {с. 322), не подтверждаются аттестационными данными, полученными мною в ЦВМА.

лоцироваться на станцию Перк-Ярви. Она первой из тяжелых железнодорожных батарей, за месяц до 305-мм 9-й ОЖДАБ, прибыла на Карельский перешеек.

В 16.00 20 декабря 1939 года батарея начала переход от станции Валговицы, а 23 декабря транспортеры ТМ-1-180 уже развернулись «на неподготовленной позиции» для стрельбы с пути. С целью введения противника в заблуждение в 800 метрах от огневой позиции была оборудована ложная батарея.*

На следующий день батарея вела огонь по южной части города Вии пури (Выборга).

24 декабря было выпущено 16 фугасных снарядов с усиленным зарядом. 24—25 декабря транспортеры 17-й батареи вели ночной обстрел станции Камяря (Гаврилово), Лииматта (Светлое) и снова били по Выборгу.

30 декабря, в соответствии с директивой народного комиссара ВМФ Н. Г. Кузнецова, батарея была передвинута на приморское направление для совместных действий с левым флангом 7-й армии и уничтожения неприятельских батарей на острове Бьорке и в районе Хумалйоки (Ермилово).

В последующие дни 17-я ОЖДАБ обстреливала станции и перекрестки дорог в районах населенных пунктов Лииматта, Пилпула (Осиновка), Ханкониеми (Лебедевка), Йоханнес (Советский). Несколько раз ее орудия имели целью 10-ю финскую батарею на острове Койвисто (Большой Березовый) [18].

В ряде случаев огонь батареи корректировался с самолетов.

Только за период с 24 декабря 1939 года по 17 февраля 1940 года 17-я батарея провела 22 обстрела объектов в районе города Койвисто (Приморск) (выпущено 63 снаряда), 8 обстрелов стации Кямяря (26 снарядов) 24 обстрела Виипури (Выборга) (126 снарядов).

Огневая позиция 17-й батареи находилась весьма близко от передовой линии, и артиллерия противника неоднократно пыталась поразить ее. Так, 30 декабря финны дважды обстреливали транспортеры ТМ-1-180. Из-за этого батарея вынуждена была передислоцироваться на станцию

* В «Отчете о работе железнодорожной службы желдорартиллерии Западного укреп, района Краснознаменного Балт. флота в период военных действий с белофинами» в связи с этим имеется такая доподлинная запись: «В целях маскировки весь подвижной состав и транспортеры были окрашены известью. На ст. Перк-Ярви в 1,5 килом, был установлен макет батареи. Обману противник поддался. Он обстреливал макет».

Лоунатйоки, а на позицию у Перк-Ярви возвращалась только для ведения огня. Личный состав батареи довел время на боевое развертывание до 25 минут, а на свертывание — до 22 минут. Однако 3 января она все же снова попала под огонь финской артиллерии. Один военнослужащий был убит, трое ранены. Атаки на советские транспортеры повторялись и в последующие дни. 10 января финны выпустили по позициям 17-й батареи 38 снарядов! Но, как засвидетельствовал журнал боевых действий, «обстрелы наличный состав влияют положительно...»

24 февраля батарея сместилась в сторону Выборгского залива, в район станции Лахтимяки (2 - километра южнее Глебышево). Затем через станцию Наурис-ярви ({4} Тарасовское) 28 февраля перебазировалась на станцию Ино. Фактически, это был выход из зоны боевых действий...

***

13 марта 1940 года между Советским Союзом и Финляндией был подписан мирный договор. По его условиям к Советскому Союзу отошел весь Карельский перешеек с городом Виипури (Выборг), Выборгский залив с островами, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольм (Приозерск), Сортавала, Суоярви, часть полуостровов Рыбачьего и Среднего в Заполярье. В районе Кандалакши, где граница Финляндии особенно близко подходила к Мурманской железной дороге, была «произведена отодвижка границы». Кроме того, Финляндия за символическую цену в 8 миллионов финских марок сдала Советскому Союзу в аренду на 30 лет полуостров Ханко с прилегающими островами с правом создания на нем военно-морской базы.

Финляндия тем самым лишилась 10 процентов территории (36 тыс. кв. км.), на которой проживало 440 тысяч жителей, и на переселение, обеспечение жильем и работой которых она вынуждена была потратить большие средства. Эти земли приносили Финляндии 25 процентов производства целлюлозы, 30 процентов зерна, треть рыбной продукции.

«Зимняя война», продолжавшаяся 104 дня и стоившая Советскому Союзу 131 тысячу убитых, пропавших без вести и умерших от ран, а так же более 250 тысяч раненых, заболевших, обмороженных, завершилась.*

Вышеприведенные цифры потерь в советско-финской войне стали доступны исследователям спустя более чем полвека, а сразу после ее

* Эти данные взяты нами из книги «Зимняя война. 1939 - 1940. Книга 1. Политическая история. М.: Наука. 1999. С. 324.
Исследование «Гриф секретности снят: потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах», опубликованное в 1993 году, определяет общие потери Красной Армии в «Зимней войне» в 333 000 человек. Однако даже эти цифры не у всех вызывают доверие. Например, в фильме «Александра Коллонтай», показанном по российскому каналу «ТВ-3» ноября 2004 года) утверждалось, что в Советско-финляндской войне 1939 - 1940 гг. Красная Армия потеряла «150 000 убитыми и сотни тысяч ранеными».

окончания такие данные беспардонно фальсифицировались. Вот, что говорил нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов на Шестой сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 года:

«Война в Финляндии потребовала, как от нас, так и от финнов больших жертв. По подсчетам нашего Генерального Штаба, на нашей стороне количество убитых и умерших от ран составляет 48 745 человек, т. е. немного меньше 49 тысяч человек, количество раненых — 158 863 человека. С финской стороны делаются попытки приуменьшить их жертвы, но жертвы финнов значительно больше наших. По минимальным подсчетам нашего Генерального Штаба, у финнов количество убитых достигает не менее 60 тысяч, не считая умерших от ран, а количество раненых не менее 250 000 человек. Таким образом, исходя из того, что численность финской армии составляла не менее 600 тысяч человек, нужно при знать, что финская армия потеряла убитыми и ранеными более половины своего состава». (Известия, 30 марта 1940 года).

Советское руководство, таким образом, почти в три раза занизило потери СССР в этой войне.

Поход на «финскую» войну закончился. Всего за время этой кампании 9-я и 17-я железнодорожные батареи участвовали в 12 боевых походах и прошли 3 750 эшелоно-километров.

В «Выводах по боевым действиям КБФ в войне с белофинами за период с 30.11.39 г. по 13.03. 40 г.», подписанных командующим КБФ Трибуцем и членом Военсовета КБФ дивизионным комиссаром Яковенко, было отмечено, что «по отзывам сухопутного командования, огонь корабельной, береговой и железнодорожной артиллерии [выделено мной.— В. Б.] давался своевременно и существенно помогал продвижению частей армии». Вместе с тем, в этом документе говорилось о том, что «железнодорожные батареи... вели стрельбу также в основном обстрелом площади с подготовкой стрельбы по карте и аналитическим методом».*

В «Отчете о боевых действиях ЗУРа с 30.11.39 г. по 13.03.40 г.», в части, касающейся похода 17 ОЖДАБ, указывалось, что «личный состав

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 638, л. 1.

работал хорошо. Корректировка стрельбы, как правило, не велась. Результаты стрельбы батарея получала с большим опозданием в виде общей оценки стрельбы и по всем стрельбам».*

Подобный метод, безусловно, распространялся на 9-ю и 11 -ю ОЖДАВ.

Материальная часть железнодорожных батарей показала себя в военных условиях весьма положительно. 16 апреля 1940 года на технической конференции, которая состоялась на Ленинградском металлическом заводе имени Сталина, с докладом о работе систем ТМ-III-12 в боевых действиях выступил командир 9-й батареи капитан Л. М. Тудер. Архивы сохранили его речь:

Система ТМ-III-12 в период военных действий в затрудненных условиях при температуре 40 градусов ниже нуля показала, что вообще конструктивное устройство удовлетворяет требованиям, которые были заложены при разработке проекта. Вся система легка и, в основном, не капризна. Тактические задания легко выполняются. На предельных углах система работала хорошо. Состояние механизмов было хорошее. Система показала себя с хорошей стороны, как в работе при стрельбах, так и на переходах. Электрическая часть транспортера требует усовершенствования. Имела место самовольная работа кокора. Метод заряжания действует безотказно, удобен в обращении для личного состава, но требует усовершенствования в части боевого клапана. По тактическому формуляру для развертывания требуется 1 час, для свертывания — 1 час 30 минут Фактически же при низких температурах на свертывание — 4 - 5 часов, на развертывание — 3 - 4 часа. Оба погреба нужно соединить тележкой, одна тележка будет бегать по обоим погребам-вагонам. Иногда, когда путь был занят, снаряды переносились на руках. Замки завода «Большевик» имели отказы.

Общий вывод: система хорошая...

Кроме того, непосредственное применение транспортеров в боевых действиях показало, что схемы эшелонов железнодорожных батарей и наличие подвижного состава не отвечают условиям дальних походов при разрыве их по станциям и длительных стоянках. Это особенно проявилось в тот период, когда в 9-й ОЖДДБ третий эшелон был оторван от батареи на семь суток.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 475, л. 119

Выявилась нецелесообразность использования так называемых контрольных платформ впереди паровозов. При постановке транспортеров на тупиковых позициях они затрудняли маневры, увеличивали время боеготовности батарей. Во время боевых действий паровозы не имели возможности ходить по установленным срокам на промывочный ремонт по причине полного отсутствия замены. Нерегулярное обеспечение углем приводило к тому, что паровозы с угольным отоплением топили дровами, из-за чего арки в топках были разрушены и ослабли кипятильные трубы. Практика также показала, что паровозы типа «Щ» не могут заменить в батареях паровозы «ЭМ».

После окончания советско-финляндской войны спокойной мирной жизни для Красной Армии и всей страны не предвиделось. Международная обстановка оставалась чрезвычайно сложной и опасной, угрожавшей новыми военными конфликтами. В журнале боевых действий 9-й железнодорожной батареи мы читаем записи, относящиеся к июню 1940 года:

Транспортеры развернулись на позиции по-боевому. Батарея к бою готова!

Получено приказание с КП дивизиона организовать ударную группу в составе 20 человек с тремя пулеметами для отражения наземного противника и воздушного десанта в радиусе трех километров от батареи.

Приказание командира батареи: 50-ти процентам личного состава батареи находиться на механизмах, 50-ти процентам отдыхать вблизи матчасти, не раздеваясь.

Впереди 9-ю и 17-ю ОЖДАБ ждали еще более суровые испытания!

«Мукково» — Атлантида советской железнодорожной артиллерии

В военно-исторической литературе, посвященной событиям Советско-финляндской войны 1939 - 1940 гг., а также Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг., в архивных документах предвоенного и военного времени, когда речь идет о боевых походах тяжелых железнодорожных батарей по южному побережью Балтийского моря, постоянно упоминаются такие населенные пункты как Ораниенбаум, Большая Ижора, Лебяжье, Красная Горка, Калище, Котлы, Мукково, Валговицы, Усть-Луга и др.

В свое время почти все они были сугубо важными точками береговой обороны и в боевых донесениях часто обозначались, например, как «объект 500» или «объект 200», «объект 600» и пр.

Мукково, пожалуй, наиболее часто встречается в спецсообщениях той поры. По всем прямым и косвенным признакам оно представляло собой весьма важный узел военной инфраструктуры в системе береговой обороны Балтфлота. Судя по документам, в зоне с центром в Мукково в конце 30-х годов прошлого века был расквартирован значительный гарнизон, существовала развитая ремонтно-техническая база по обслуживанию подвижного состава тяжелых железнодорожных артиллерийских батарей, паровозов. Для транспортеров там или поблизости были оборудованы стационарные боевые позиции.

Можно сказать, что в Мукково состоялось официальное рождение 9-й батареи транспортеров ТМ-III-12.

Сюда, на базу Западного Укрепленного района КБФ, после своего сооружения на Николаевском заводе и пятисуточного похода прибыли три транспортера ТМ-III-12, составившие 9-ю ОЖДАБ. Здесь, как уже известно читателю, вышел «Приказ № 1 по отдельной тяжелой железнодорожной артиллерийской батарее (ОЖДАБ) 2-го отдельного тяжелого железнодорожного артиллерийского дивизиона (ОТЖДАД) ЛУСа ИУРа КБФ», датированный 22 декабря 1937 года [19].

В Мукково в начале февраля 1939 года, после проведения отстрела на НИМАП и после констатации специальной комиссии о том, что «строительство батареи № 9 (ТМ-III-12) окончено», находились все три транспортера 9-й ОЖДАБ.

Из Мукково (точнее, с «объекта 700»), как свидетельствуют архивные данные, утром 30 ноября 1939 года, в день начала Советско-финляндской войны, был произведен обстрел финского острова Сескар.

Собственно здесь орудийные залпы тяжелых железнодорожных транспортеров ТМ-III-12 и ознаменовали начало Советско-финляндской войны 1939 - 1940 гг.

Отсюда, из Мукково, 9-я ОЖДАБ начала передислокацию на Карельский перешеек, где в то время шли ожесточенные бои. К вечеру 25 января 1940 года все три эшелона батареи изготовились к прохождению маршрута на станции Валговицы, и в 19.50 первый эшелон отправился в путь...

Сюда, в Мукково, 9-я ОЖДАБ вернулась 12 марта 1940 года после выполнения боевых задач на Карельском театре военных действий. Видно здорово насолили советские железнодорожные артустановки финнам под Выборгом, если 20 марта, неделю спустя после подписания мирного договора между Советским Союзом и Финляндией, Мукково подверглось налету авиации противника. Было сброшено две бомбы:

Одна бомба упала 200 метров впереди позиции [9-й ОЖДАБ — В. Б.] и вторая справа позиции 200 метров. Зенитная артиллерия вела огонь по самолетам противника.

Еще один налет финской авиации на Мукково был произведен 24 марта 1940 года.

Упоминается Мукково и в связи с объявлением приказа ЗУРа № 276: «Частям Западного Укрепленного района 16 мая 1940 года выйти в лагеря и регулярные занятия начать с 19 мая с/года».

9-я ОЖДАБ покинула Мукково и передислоцировалась на «объект 500» (по нашим представлениям, это район станции Хамолово на Кургальском полуострове), где в тот же день, 16 мая, батарея была «развернута на позиции и готова к бою». Однако 7 июня 1940 года было «получено приказание командира 2-го отд. ж. д. арт. дивизиона 08-го июня отправить тр-ры на базу "Мукково" для перестволения».

В журнале боевых действий 9-й ОЖДАБ о развитии последующих событий сделана такая запись:

Перестволение произведено только на 1 -м тр-ре, [на] 2-м и 3-м тр-ре не производилось, вернулись [т.е. снова заняли позиции на «объекте 500» — В. Б.] в виду осложненных конфликтов между СССР и Эстонией, Латвией и Литвой.

Перестволение (лейнирование), т. е. замена внутренних труб (лейнеров) расстрелянных стволов железнодорожных артустановок являлось весьма сложной инженерно-технической задачей. В данном случае мы обращаем внимание читателя на то, что для выполнения такой операции необходимо было иметь соответствующие условия, оборудование и пр. В Мукково, всем этим, как видно, располагали. И поэтому неслучайно в документах мы встречаем: «ст. Пятилетка, ст. Хамолово, ст. Усть-Луга, ст. Валговицы, ст. Лебяжье», но — «база Мукково»! [20]

Здесь, в Мукково, осуществлялась подготовка двух железнодорожных батарей — 9-й (305-мм) и 17-й (180-мм) ОЖДАБ — к передислокации на финский полуостров Ханко, где Советский Союз с весны 1940 го да начал создавать свою военно-морскую базу. В Мукково в связи с этим производились сложнейшие работы по демонтажу стволов транспортеров ТМ-III-12 и формировались спецэшелоны на Финляндию. Масштаб этой подготовки можно себе представить по одному лишь факту: для перебазирования только 9-й ОЖДАБ потребовалось 103 вагона!

12 сентября 1940 года председатель Совета народных комиссаров В. М. Молотов специальным письмом докладывал Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину [21] о готовности к переводу на Ханко 9-й и 17-й железнодорожных артиллерийских батарей:

...В настоящее время батареи находятся в Лужском укрепленном секторе КБФ на ст. Валговицы Ленинградской ж.д.и к переходу на Ханко готовы.

Разрешение Генсека ЦК ВКП(б) было вскоре получено, и артиллерийские транспортеры из Мукково и Валговиц отправились в соседнюю страну искать славы и печали...

В этот период в Мукково на постоянной основе были дислоцированы Управление Лужского сектора береговой обороны КБФ, а также отдельный тяжелый железнодорожный артиллерийский дивизион. Здесь же располагалась школа по подготовке младшего начальствующего состава и некоторые другие службы береговой обороны КБФ.

Последние свидетельства о Мукково как о действующей базе Балтфота сохранились и с первых дней Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. 18-я батарея 180-мм железнодорожных артустановок ТМ-1-180

под командованием капитана В. П. Лисецкого, вырвавшись из окружения в районе Либавы, пробилась сначала на Псков, а далее, 24 июня 1941 года, пошла на Мукково.

Но, если практически все вышеназванные пункты и сегодня легко находимы на обычных политико-административных и даже на туристических картах, то Мукково... словно сквозь землю провалилось. Ни на одной нынешней общедоступной карте Ленинградской области оно не значится. Наши попытки навести справки о Мукково у ветеранов Великой Отечественной войны, служивших в тех местах, или у ныне несущих службу командиров Балфлота результатов не дали. О Мукково большинство из них вовсе не слышали, а те, у которых это название и сохранилось в памяти, ничего существенного сказать не могли.*

Исследуя документы, я, понятно, не мог не попытаться хотя бы приблизительно определить расположение этого селения. Например, журнал боевых действий 9-й ОЖДАБ, который буквально по минутам зафиксировал все перемещения батареи в указанный период времени, свидетельствует, что в 17 часов 6 марта 1940 года на 9-й ОЖДАБ, когда она находилась на станции Лоунатиоки, была «получена шифрограмма коменданта района батарее передислоцироваться с позиции из Финляндии на базу "Мукково"». Батарея в указанную точку следовала, в частности, по маршруту: Ораниенбаум—Большая Ижора—Лебяжье—Копорье—Котлы—Валговицы—Мукково.

На стр. 20 означенного журнала завершающая часть этого похода была 12 марта 1940 года описана следующим образом:

4.58. 1-й эшелон прибыл на ст. Валговицы.
5.10. 1-й эшелон отправился со ст. Валговицы.
5.25. 1-й эшелон прибыл на базу в Мукково.
11.45. 2-й эшелон прибыл на базу в Мукково.
15.22. 3-й эшелон прибыл на базу в Мукково.

Читатель видит, конечно, что перемещение 1-го эшелона от станции Валговицы до конечного пункта — «базы Мукково» — потребовало всего 15 минут. Если положить в основу расчета транспортировку батареи на то время со средней скоростью 40—50 километров в час, а также учесть

* Например, дочь командира 9-й ОЖДАБ Л.М. Тудера Алиса Львовна хорошо помнит, что их семья вместе с отцом длительное время жила в Мукково, но где географически находится это место, указать не в состоянии.

замедление движения на завершающем отрезке пути, то можно предположить, что Мукково от станции Валговицы находится где-то в 2 - 3 километрах.

Таким же методом, сопоставляя информацию различных документов, можно сделать вывод и о том, что Мукково — это или и есть тот самый таинственный «объект 700», или находится поблизости от него.

Интрига, которая в моих глазах стала окружать Мукково, требовала разрешения возникавших вопросов и в конце концов укрепила намерение разыскать эту Атлантиду отечественной железнодорожной артиллерии.

Очень немногое удалось найти в интернете. На одном из сайтов «информационной паутины» сообщалось, что в середине 30-х годов прошлого века деревня Мукково, заселенная в основном финно-угорским населением, была определена под размещение военной базы Балтфлота. Жители были выселены...

Все, у кого я наводил справки о территории, на которой находилось Мукково, (ныне она входит в состав Кингисеппского района Ленинградской области) однозначно утверждали, что это место попрежнему находится в закрытой военной зоне и поэтому без специального разрешения ехать туда нет смысла. Слава Богу, мне было у кого искать помощи. В который уже раз я обратился за поддержкой к вице-адмиралу М. К. Барскову.* М. К. Барсков лично переговорил о моем деле с командиром Ленинградской военно-морской базы вице-адмиралом В. Ю. Кудрявцевым. Тот поручил кураторство моего поиска Мукково заместителю по вооружению Ю. И. Морозову, который, в свою очередь, дал мне в сопровождение капитана второго ранга А. В. Даниличева. Однако, в связи с тем, что в тот момент на ЛВМБ работало несколько комиссий из Москвы и, к тому же, я обусловил время своего путешествия обязательно выходными днями, транспорт мне Ю. И. Морозов не пообещал. На помощь пришел мой зять Сергей Бацов**, сотрудник одной из исследовательских фирм Санкт-Петербурга. Он рассказал о предмете моего интереса руководству фирмы, и нам был предоставлен мощный, словно летающая капсула, автомобиль-внедорожник «Мерседес-Брабус» с водителем.

Ранним утром 17 июля 2004 года, как только я сошел с поезда на Московском вокзале Санкт-Петербурга, автомобиль и его водитель

* О том, какую роль сыграл этот человек в судьбе одного из железнодорожных артиллерийских транспортеров ТМ-III-12 читатель узнает позже.
** Сергей, как выпускник легендарной «Можайки», нынешнего военно-космического университета имени Можайского, всегда имел самый живой интерес к теме моих изысканий, во всем помогал мне и поэтому тоже решил ехать на поиски Мукково.

Степаныч, (так он представился и не разрешил обращаться к нему иначе), были в полной готовности у перрона. Капитан второго ранга А. В. Даниличев тоже ожидал нас. Он был в форме. Все чин-чинарем! Допуск в военную зону будет обеспечен!

Чтобы выиграть время, мы не стали копировать линию побережья финского залива, а двинулись почти прямиком туда, где могло быть Мукково, по маршруту: Красное Село—Кипень—Сельцо—Бегуницы— Алексеевка—Керстово—Котельский—Кямиши.

Я давно уже обдумал план своего пребывания в Мукково. Первое дело — встретиться с командиром части, а затем с кем-то из грамотных технарей базы (хорошо бы найти такого, чтобы помнил рассказы своих предшественников о предвоенном периоде и годах после Великой Отечественной). С ним осмотреть стационарные боевые позиции железнодорожных батарей или то, что от них осталось. Обязательно встретиться с ветеранами войны — артиллеристами-железнодорожниками. В конце концов, поговорить с вдовами! Если в части есть какой-нибудь музейчик или «Красный уголок», то непременно заглянуть туда...

Почти полторы сотни километров на нашем «аппарате» мы «сделали» быстро, однако ни на одном из дорожных указателей «Мукково» не встретилось. Всяческие сомнения множились во мне по мере нашего продвижения. Котлы, Калище, Валговицы на щитах присутствовали, а «Мукково» — не было...

Спрашиваю сопровождающего офицера:

— Перед тем, как ехать, Вы связывались с кем-нибудь из командиров в Мукково, передавали им мой вопросник?

— Нет, не связывался!..

— ?!

— Там есть наша воинская часть. Она сейчас упраздняется, но я думаю, что мы с помощью людей, которые остались в части, все разыщем...

— А, где там? Как туда проехать?

— Будем вместе искать.

Мы проскочили почти до Хаболово, а нужный нам населенный пункт никак себя не обнаруживал...

— Степаныч! Стоп! Поворачиваем на Валговицы. Приедем на станцию и там, в администрации, разберемся, что к чему. Там наверняка скажут, как проехать на Мукково.

Мы повернули и скоро уже качались на волнах донельзя разбитой грунтового проселка, идущего рядом с железнодорожным полотном. С обеих сторон высокий запущенный лес...

— Степаныч! Ну, не может быть, чтобы такая дорога вела к станции! Какая-то ошибка.

— Едем точно по знакам!

Через некоторое время впереди обозначился ветхий сарай и неподалеку от него, на живописной поляне, такого же возраста типовой железнодорожный барак... О государственном статусе этого поселения свидетельствовали почтовый ящик на стене сарая и прислоненный к нему шест с листом жести: «Остановка локомотива».

— Степаныч, тормози! Пойду спрашивать. Может быть есть там живая душа.

На стук никто не вышел, но видно было, что входная дверь не заперта. Я осторожно вошел в сенцы, продвинулся дальше, и увидел абсолютно библейскую картину: крохотная старушка, лет, наверное, около девяноста, у непрозрачного окошка трудится на прялке. Можно ли еще где-то в России сегодня увидеть такое?

Старушка, назвавшаяся Еленой Павловной, совсем даже не испугалась и не удивилась моему приходу. Как будто к ней в эту Тьмутаракань по три раза на день заявляются гости из Москвы и интересуются историей Мукково.

— Да, это и есть станция Валговицы.

В этот момент я вспомнил служебную записку В. М. Молотова к И. В. Сталину с упоминанием этой станции.

— А о Мукково что-нибудь слышали?

— Как не слышать!.. Оно в полутора километрах отсюда. Раньше туда была дорога, но теперь лесом вам не проехать. Там все завалено деревьями.

И тут мои спутники пришли за мной и объявили, что приехали люди, которые «все знают».

Соседи подтвердили, что мы действительно неподаеку от Мукково, только села этого на земле давно уже нет. Во время Великой Отечественной войны немцы дотла сожгли его. А место это — на территории воинской части. Попасть туда можно, но только кружным путем.

Анатолий Леонидович Смирнов — сильный и красивый человек лет сорока от роду, который приехал сюда, в Валговицы навестить мать, более тридцати лет проработавшую на железной дороге, вызвался сопроводить

нас. Мы последовали за его автомобилем и минут через десять остановились перед металлическими воротами с черными якорями и красными звездами, что свидетельствовало о принадлежности территории, находящейся за ними, к Военно-Морскому флоту России.

Казалось, что ситуация наконец-то «вытанцовывается» и скоро мы будем в обществе компетентных военных чинов и получим информацию в полном объеме. Настороженность, однако, вызывало то, что, проход на территорию части никем не охранялся.

Теперь уже вступил в свои полномочия представитель ЛВМБ А. В. Даниличев. Он отправился искать должностных лиц, а мы остались перед воротами. А. Л. Смирнов, хорошо знающий округу как местный житель и охотник, рассказывал нам:

— Военные перед войной здесь обустроились основательно. Наряду со многими другими объектами, возвели несколько каменных домов. В них жили командиры с семьями и размещались казармы для краснофлотцев. Возле Мукково оборудовали пристань для гидросамолетов. У берега озера до сих пор можно видеть обломки одного из них.

— А что сохранилось в Мукково от тех времен?

— Да ничего не сохранилось!.. Когда немцы подходили к этим местам, а наши отступали к Ленинграду, все, что было построено здесь в 30-е годы, нами же было взорвано, уничтожено. Пришли немцы — село сожгли, чтобы партизаны не водились. Уходя, фашисты остатки разрушили... Будете ходить по лесу на территории воинской части, осторожнее! Там кругом бетонные колодцы, желоба, масса подземных коммуникаций, паровозная яма, взорванные блиндажи. Не провалитесь в какую-нибудь шахту! Всякое в этой земле осталось...

Рассказ А. Л. Смирнова полностью вписывался в то, что я своими глазами видел на Ханко. Советские артиллеристы, покидая позиции железнодорожных артустановок в Тяхтоме и Тверминне, превратили в бетонное крошево все, что только могли, чтобы созданное ими не досталось противнику...

Ожесточенные бои с немецко-фашистскими захватчиками на Лужском рубеже развернулись с 10 июля 1941 года. К 21 августа немцы прорвали оборону советских войск и вышли на ближние подступы к Ленинграду. В этот период, надо полагать, и закончило свое существование Мукково как военная база Балтфлота.

В эту картину укладывалось и то, что после завершения Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. Мукково больше не фигурировало

в официальных документах как действующий объект в системе береговой обороны Балтфлота.

Вернувшиеся в январе 1945 года из финского плена железнодорожные артиллерийские установки бывших 9-й и 17-й ОЖДАБ базировались в Лебяжьем, в Балтийске, в Палдиски и других точках на побережье Балтики, но никогда больше не были отмечены в Мукково.

...Через некоторое время на песчаной дороге показался А. В.Даниличев, а рядом с ним с чувством полного воинского достоинства шагала одетая по-штатски высокая худощавая женщина в платке, на плече у которой качалась винтовка с примкнутым штыком. Я представился. Мукковская амазонка назвалась Валентиной Григорьевной. С такой колоритной защитницей военно-морских рубежей России мне до сей поры встречаться не приходилось, и поэтому я попросил разрешения сфотографироваться с ней. Она не возражала. После этого общим конвоем мимо многочисленных и не пугающих сегодня объявлений «Осторожно! Стреляют!» мы пошли на представление начальству.

Старшей на территории упраздняемой воинской части оказалась тоже женщина: Татьяна Марковна.* Она оказалась, как это и подобает командиру, значительно строже своей товарки и фамилию, как и должность, назвать отказалась: не положено!

О железнодорожных артиллерийских транспортерах, их позициях, о событиях, происходивших здесь во время Советско-финляндской и Великой Отечественной войн, теперешние хозяйки бывшей военной базы «Мукково» ничего сказать не могли. О железнодорожных артустановках они даже не слышали.

— Если бы здесь было что-то подобное тому, о чем вы говорите, то об этом, хоть кто-нибудь из местных жителей, да знал бы,— говорили они нам.

— А в этих лесах сохранились железнодорожные пути?

— Тут везде были рельсы, только сейчас их все разворовали?

— Как это разворовали!..

— А так! Когда страну одолел дикий капитализм, так все и разграбили. Приезжали какие-то люди, отдирали рельсы со шпал и сдавали

* Это обстоятельство показалось мне символичным. Почти семьдесят лет назад в Мукково краснофлотцы и командиры ласково называли железнодорожные артустановки ТМ-III-12, ТМ-1-180 и другие по первым буквам их шифра — «Татьяна Михайловна. Теперь здесь несет воинскую службу симпатичная реальная женщина — Татьяна Марковна — тоже «ТМ».

в металлолом!.. И с лесом не лучше!.. Вырубают его, причем самым варварским способом, все, кому не лень!..

Татьяна Марковна провела нас по оставшемуся на территории войсковой части отрезку железнодорожной ветки, имевшей когда-то выход на союзные магистрали, и по которой в прошлом двигались грозные артсистемы. Обратило на себя внимание обилие земляники. Мы на ходу срывали ягоды и задавали вопросы нашей хозяйке. Она предупредила:

— Имейте в виду, что у нас кроме земляники и змей много.

Мы подошли к границе охраняемого столь доблестным боевым подразделением участка. Впереди был завал из большущих деревьев, опутанный колючей проволокой.

— Дальше я Вас не поведу! Там земля не моя!..

— А можно мы сами туда пройдем!.. Может быть что-то и разыщем!..

— Ищите, только не заблудитесь!

Мы с Сергеем преодолели заграждения и оказались на «ничейной земле». Сразу за завалом на железнодорожной насыпи рельсов не было. Старые шпалы еще хранили их следы... Трасса уходила в глубину леса. Может быть там и находится бывший «объект 700»? Мы сначала шли по ней, а потом свернули на одно из ответвлений, предположив, что возможно это и есть «ус» для «стрельбы с пути» и надеясь там обнаружить что-нибудь интересное. Потом обследовали еще один участок...

Уже в первые полчаса мы убедились, что весь окружающий лес буквально пронизан мертвыми железнодорожными насыпями. Подтверждались слова Анатолия Смирнова:

— Стоит только из Валговиц войти в лес, как сразу пойдут железно дорожные ветки. Первая, вторая, третья, четвертая, пятая... Больше десятка. Они идут то параллельно, то соединяются, то расходятся...

Некоторые насыпи за многие годы бездействия уже обросли мелколесьем, другие покрылись ровным травяным ковром и заманчиво заворачивали в непролазные дебри. Многие были перегорожены завалами. И трудно было разобрать: то ли это следы буйства стихии, то ли результат осознанной деятельности человека, закрывшего путь к какой-то тайне?

Знакомые чувства вернулись ко мне. Их я уже испытал во время поездки на финский полуостров Ханко, тоже омываемый водами Балтики. Здесь, в Мукково, фактически такая же земля. Те же деревья и трава. Такое же ощущение романтики и горечи от того, что приходится лицезреть запустение и утрату памяти там, где когда-то кипела жизнь от концентрированного приложения коллективной воли, энергии и энтузиазма тысяч людей...

И здесь, в сырых лесах Мукково, сегодня изуродованных браконьерами, мое воображение опять рисовало сюжеты из 30-х годов: образы командиров, определявших в штабных бункерах траектории полутонных снарядов на потенциальные цели, краснофлотцев, управлявших могучими артиллерийскими системами, сквозь дождь и темень продвигавших их сквозь хвойные коридоры к побережью Финского залива...

Мукково в предвоенные годы было настоящей Меккой военно-морской артиллерийской элиты Балтфлота... Самых больших военных деятелей Красной Армии и Военно-Морского флота СССР, политических эмиссаров высокого уровня видела и слышала эта земля. Здесь набирались практического опыта лучшие командиры железнодорожных батарей и отдельных транспортеров: М. М. Барановский, Г. В. Коптев, М. И. Мазанов, Л. М.Тудер, Н. 3. Волновский. Н. Н. Крайнев, П. М. Жилин, Г. И. Барбакадзе, В. Н. Меснянкин, А. К. Дробязко и другие. Все они неоднажды бывали здесь. Эта земля помнит их шаги и голоса... Многие из них провели на базе в Мукково может быть самые лучшие и счастливые минуты и часы своей жизни...*

Стационарных боевых позиций железнодорожных батарей или хотя бы каких-то их следов мы с Сергеем не обнаружили. Сегодня я знаю, что мы и не могли тогда этого сделать. Сама логика применения железнодорожных транспортеров как активного средства береговой обороны требовала выдвижения их для ведения огня на максимально близкое расстояние, к побережью с тем, чтобы максимально расширить сектор обстрела мор ской акватории. Поэтому стационарные площадки «объекта 700» нужно, было искать на самой оконечности полуострова Колгонпя. Без схемы железнодорожных путей, без хорошего проводника мы не могли в ту нашу поездку хоть в какой-то степени представить себе и базу Мукково конца. 30-х годов...

Грешная мелькнула мысль: вот бы встретиться и переговорить с рель сокрадами! Уж они-то наверняка знают, что и где было и что осталось в этом лесу...

Вернувшись на территорию воинской части, мы обследовали некото рые внутренние участки леса и действительно обнаружили, как и на Ханко, многочисленные извивы оплывших окопов, заросшие мхом и уже

* Слышала эта земля и германскую речь. Немцы, используя разветвленную систему железнодорожных коммуникаций в этих местах, в период блокады Ленинграда наладили здесь массововую заготовку и вывозку деловой древесины.

взрослыми деревьями остатки взорванных фортификационных сооруже ний. В некоторых местах железобетонные конструкции, высоко взметнув среди деревьев искореженную от взрывов арматуру, создавали изощренные сюрреалистические композиции...

На том месте, где когда-то была деревня Мукково, мы тоже побывали.

У дороги, в двухметровых будыльях сорной травы, мы не сразу заметили памятный знак, изготовленный по-простому в какой-то местной мастерской. Но слова, которые там были прописаны, вводили Мукково в известный всему миру трагический мартиролог сожженных фашистами белорусских, украинских и русских деревень.

Мукково было одной из более чем 4 тысяч деревень, сел и поселков Ленинградской области сожженных, разоренных и разграбленных немецко-фашистскими оккупантами.

Черным по красному на мемориальной доске было написано:

Здесь в 1941 - 1944 гг. была сожжена деревня Мукково.
Нет запаха более горького, чем гарь пепелищ.

В 1984 году город Кингисепп — районный центр, на территории которого располагалось Мукково — «за мужество и стойкость, проявленные его защитниками в годы войны и за достижения в мирном строительстве» был награжден орденом Отечественной войны 1 степени. В этой награде отражены заслуги не только воинов 8-й армии, не только местных партизан, но и артиллеристов-железнодорожников, командиров и краснофлотцев базы «Мукково», героически сражавшихся на этих рубежах в августе 1941 года.

Хотя мы и не сделали во время своей поездки феноменальных открытий, в Санкт-Петербург мы возвращались с глубоким моральным и гражданским удовлетворением. Мы совершили паломничество в Мукково, поклонились тому месту, которое когда-то держало на себе пласт неповторимых времен, деяний и человеческих жизней!.. Поклонились памяти наших предков, защитников Отечества!..

Удовлетвориться той малостью, что удалось узнать о Мукково, я не мог и, захваченный жаждой поиска, продолжил свои изыскания и после возвращения в Москву. Через Анатолия Смирнова установил контакты

с газетой города Кингисеппа «Восточный Берег», узнал, кто пишет на темы местной истории и вышел на журналистку Ольгу Владимировну Дятко, а через нее — на краеведа Тамару Гавриловну Барабаш. Эти отзывчивые и самоотверженные люди помогли мне познакомиться со старожилами Мукково: Кирой Терентьевной Павловой — ныне жительницей поселка Большие Валговицы, Ниной Тимофеевной Нагорной, проживающей в Эстонии, в городе Нарве, и ее младшей сестрой Валентиной Тимофеевной Паниной из Таллина.

Крупицы их воспоминаний, соединенные воедино, позволили мне представить, хоть и виртуальный, но весьма реалистичный облик деревни и «базы» Мукково в предвоенные годы.

Деревня была, что называется, ни мала, ни велика — в 22 дома. Стояла на хорошем, возвышенном месте, на берегу Бабинского озера. Ее единственная улица спускалась чуть ли не к самой воде. Информация из сети интернет о том, что она в 30-е годы прошлого века была заселена угро-финским населением оказалась полностью неверной. В Мукково, которое тогда относилось к Великинскому сельскому совету, жили в то время только русские: Ивановы, Федоровы, Байковы, Васильевы...

На переломе 30-х годов здесь образовался колхоз «Авангард». Мукковцы сеяли рожь, пшеницу, лен, овес. Занимались рыбной ловлей. Держали скот, поэтому на праздники всегда коптили окорока. В церковь ходили в соседние Валговицы, так как своей в деревне церкви не было. Престольным праздником у сельчан была Троица. В этот день в Мукково стекались люди из окрестных деревень и хуторов. Здесь варили такое домашнее пиво, от которого, по словам К. Т. Павловой, даже бочонки ходу ном ходили.

За несколько лет до начала войны в этих местах началось создание военной базы Балтфлота. Гарнизон вобрал в себя и Мукково, и близлежа щую территорию. Военных тогда много приехало в эти края. Большинство из них было в морской форме. В лесах были прорублены просеки и уложены рельсы на многочисленных железнодорожных ветках. Было построена несколько каменных домов, в которых стали жить семьи командиров Мукково стало закрытой зоной. Но, как вспоминает К. Т. Павлова, в гар низоне работал клуб, крутили кино, устраивались концерты. Деревенских ребятишек в первое время туда иногда пускали. Разрешалось им посещать гарнизонную столовую и буфет, в котором всегда продавали сладости. А потом (по рассказам, в 1935 году) жителей Мукково и соседних деревень с территории военной базы выселили. О новом месте жительства

переселенцы должны были думать сами. Военные выплатили им компенсацию за строение, а дальше каждый действовал по-своему усмотрению. Большинство обустроилось в близлежащих населенных пунктах.

В августе 1941 года советские войска покинули Мукково. Однако там оставались жить семьи некоторых военных. В освободившееся жилье вернулись и некоторые местные жители.

Кира Терентьевна Павлова вспоминает:

— В оккупированном Мукково мы прожили до осени 1944 года. У нас был старостой дядя Алексаша. Однажды будучи в волости, в Котлах, он узнал, что немцы наметили сжечь в ближайшее время несколько деревень. В числе приговоренных были Савикино,Бабино и Мукково. Он предупредил нас, что это произойдет буквально на днях. Увидев с нашего берега, как горели Бабино и Савикино, пять семей той же ночью покинули Мукково и ушли в лес. Наутро в деревню приехали немцы, оцепили ее, всех, кто еще оставался там, погрузили в машины и увезли, а деревню спалили.* В лесу, где озеро Бабинское соединяется с озером Хаболовским речкой с необыкновенным названием — Святой, мы зимовали три месяца: ноябрь, декабрь и январь. Построили из бревен подобие избушки. С собой ничего взять не успели, поэтому питались плохо. Когда немцы оставили сожженное Мукково, беглецы по льду озера пробирались в деревню и вскрывали ямы с картошкой, припасенные с осени. 1 февраля 1944 года нас освободили. Жить нам с мамой было негде...

Сегодня на месте Мукково просторное, гектаров в пятнадцать, покатистое в сторону Бабинского озера поле, от края до края заросшее высоченной травой с простыми и трогательными розовыми цветами. Цветов много. Один — к одному. По этой траве даже ходить тяжело. Она такой плотности и биологической силы, что ее не прокосить никакому косарю. А когда смотришь на это поле с дальней кромки, как бы чуть свысока, то, кажется, будто всю бывшую деревню Мукково и все то, что здесь было создано русскими людьми в 30-е годы двадцатого века, Господь накрыл легким и нежным ситцем...

О «Мукково» рассказывают архивы...

Прежде чем начать эту главу, я просто обязан снова поблагодарить сотрудника РГАВМФ В. Г. Мишанова и начальника Цент рального военно-морского архива (ЦВМА) И. В. Щетина, которые помогли мне в выявлении документальных материалов по Мукково.

Моя дочь Екатерина много дней провела в архивном зале, занимаясь выборкой нужных мне сведений.

13 октября 1935 года из Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии в адрес начальника Морских сил РККА и командующего Краснознаменным Балтийским Флотом ушла директива за № 388577с:

В связи с намеченным усилением состава железнодорожной артиллерии береговой обороны Краснознаменного Балтийского Фло та, необходимо:

I . Выбрать место для строительства позиций железнодорожной артиллерии в следующих районах:

1) Мыс Колгонпя — одна позиция для 356-мм (305-мм) желез нодорожной батареи.

2) Мыс Колгонпя — одна позиция для 180-мм железнодорожной батареи с двумя директриссами стрельбы.

3) Мыс Курголово — одна позиция для 180-мм железнодорож ной батареи с двумя директриссами.

4) Деревня Кирьямо — одна позиция для 356-мм (305-мм).

5) Деревня Черная Лахта — одна позиция для 180-мм желез подорожной батареи.

6) Деревня Кандыкюля —деревня Липово — одна позиция для 356-мм (305-мм) и одна для 180-мм железнодорожной батареи.

II. Выбрать место для строительства базы железнодорожной артиллерии в районе Косколово-Ручьи, из расчета базирования од ной 356-мм (305-мм) — 3 орудия железнодорожной батареи и двух 180-мм — 4 орудия железнодорожной батареи...

В комиссию по выбору мест позиции и базы железнодорожной артиллерии включить представителей Генштаба РККА — по одному от Морского и 3-го отделов Генштаба РККА.

Результат выбора позиций прошу представить мне к 15. 11.35 г.

Зам. начальника Генерального штаба — Меженинов. Начальник морского отдела РККА — В. Калачов.*

Приказом № 0012 Начальника Морских Сил РККА от 17 октября 1935 года для выбора мест железнодорожных позиций, базы железнодорожной артиллерии и новых мест батарей № 211 и № 212 Ижорского Укрепленного района КБФ была назначена комиссия в составе:

председатель — комендант ИУРа КБФ — т. Воробьев;

помощник коменданта ИУРа по артиллерийской части — т. Якубович;

начальник инженеров ИУРа КБФ — т. Кузьмин;

начальник отделения Морского отдела Генштаба РККА — т. Бакулин;

начальник 5-го отдела инженеров управления РККА — т. Дубов;

помощник начальника 1-го отделения 2-го отдела УМС РККА — т. Кригель;

от штаба КБФ — по назначению командующего КБФ;

от штаба Л ВО — по назначению начальника штаба ЛВО (Ленинградского военного округа).

Командующему КБФ было предписано обеспечить комиссию необходимыми специалистами Гидрографического отдела КБФ, а также средствами транспорта. Комиссия должна была начать работу на месте 25 октября 1935 года и с заключением командующего КБФ представить материалы к 10 марта 1935 года.** Приказ был подписан заместителем начальника морских сил РККА.***

Фактически одновременно, 16 октября 1935 года, в адрес исполнителей директивы было направлено «Предварительное тактическое задание на базу железнодорожной артиллерии», подписанное начальником 2-го отдела УМС РККА И. Горским.

Какой виделась руководству Красной Армии будущая база, для решения каких задач она была предназначена? Данный документ дает на сей счет исчерпывающую информацию.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 271, л. 1.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 271, л. 66.
*** Подпись на документе густо зачеркнута чернилами. Так проявляли в период сталинских репрессий отношение к «врагам народа».

Предстояло создать:

а) Основное место стоянки 305-мм 52 клб. железнодорожной батареи № 9 и 180-мм железнодорожной батареи № 17 и № 18
и проживания их личного состава в мирное время, и место отдыха личного состава при кратковременных заходах в военное время.

б) Центр снабжения железнодорожных единиц боезапасом, продовольствием и всякого рода имуществом и материалами...

в) в мирное время и военное время вместе с железнодорожными батареями будут базироваться три дивизиона зенитной артиллерии для прикрытия железнодорожных батарей с воздуха, в составе двух батарей по 11 76-мм орудий на мех. тяге.

г) ... возможности расширения базы должны быть предусмотрены.

II. Снабжение и ремонт.

4. В базе должно храниться горючее для силовых установок батарей, запасные части и табельное имущество, для чего должен
иметься соответствующие склады. То же в отношении продовольствия — из расчета хранить его месячный запас.

Примечание: боезапас в базе хранится лишь в вагонах-погребах, (никаких стационарных складов не строится); пополнение боезапаса осуществляется из боескладов на Ижорском берегу.

5. В базе должен храниться запас топлива и смазочных материалов для 4-х паровозов серии «Э» и 6 паровозов серии «Щ» на 15 суток и дрова (уголь) для отопления подвижного состава на 15 суток.

6. Должно быть обеспечено питание паровозов водой, исходя из необходимости (максимальной) выбросить один за другим 9 эшелонов, через 10 - 15 мин. каждый, учитывая заправку паровоза и растяжку в отправлении.

7. Ремонт подвижного состава и матчасти артиллерии осуще ствляется в базе в пределах возможностей, имеющихся у вагонов артмастерских, входящих в состав железнодорожных батарей; остальной ремонт в базе железнодорожной артиллерии Лебяжье и на заводах.

III. Путевые устройства:

8. Путевые устройства базы предназначаются для стоянки, подвижного состава батарей, организованного в эшелоны,
для быстрого выхода на главный путь для следования на позицию

для необходимого маневрирования при погрузке всякого имущества, продовольствия, автотранспорта и т.д.

9. Они расчитываются нормально на стоянку одной 305-мм батареи и двух 180-мм батарей... и должны удовлетворять следующим условиям:

а) любой эшелон батареи должен быть в состоянии войти на главный путь с минимальным количеством маневров;

б) из соображений живучести желательно обеспечить возможность расстановки систем на путях так, чтобы расстояние
между ними было не меньше 50 - 60 метров (принимая радиус разрушительного действия авиабомбы весом 250 кг за 50 - 80 метров);

в) должны быть отведены специальные пути для вагонов-погребов, отделяемых от систем при длительных стоянках в базе;
находясь на этих путях вагоны-погреба должны быть не ближе 100 - 150 метров к любым иным вагонам и системам и сооружениям базы;

г) должна иметься специальная ветка к базовым складам;

10) Должна быть обеспечена возможность маневров для переформирования составов, для изъятия из них любой системы или вагона и подачи в нужное место для ремонта, погрузки и выгрузки и т.д.

11) Должна иметься платформа для быстрой и удобной погрузки и выгрузки тракторов и автомобилей и т.д.

12) Полезная длина путей должна быть такова, чтобы допускать в случае необходимости и установку, помимо 305-мм батареи № 9 и 180-мм и № 17 и № 18 в полном составе, также 356-мм батарею №11.

В этом случае допускается установка на базовых путях только 356-мм систем и специально оборудованных вагонов подвижного состава батареи №11, вынося в случае необходимости нормальные железнодорожные вагоны за пределы базы.

«Тактическое задание» содержало также требования по связи и сигнализации, маскировке, защите базы с воздуха и сухопутного направления...

Очень важным для определения параметров базы является указание о количестве личного состава, который предполагалось разместить на проживание в казарменном городке. Все расчеты исходили из того, что на

97

«Базе» планируется проживание лиц начальствующего состава — 129 человек, младшего начальствующего состава — 265 человек, краснофлотцев — 1030 человек. Итого: 1424 человека.*

Несколько позже, когда вопрос о выборе места базы был решен окончательно и началось непосредственное сооружение ее объектов, техническим заданием на постройку хлебопекарни было определено, в частности, что ее производительность — «ежедневное удовлетворение печеным хлебом (черным и белым) — 2500 чел.»**

Специальная комиссия, как это и полагается, ровно через месяц, 13 ноября 1935 года, представила «Доклад по выбору позиций и базы железнодорожной артиллерии». Вот его основные положения:

...Позиция в районе дер. Кирьямо неудовлетворительная, т. к. расположена в расстоянии около 800 метров от существующей 180-мм позиции и имеет слабую лесную маску.

Наиболее удовлетворительной является позиция в районе д. Тисколово...

Назначенная Генштабом РККА директрисса этой позиции 350 градусов, по моему мнению неудовлетворительна, т. к. остается необстрелянным район между Лавенсари и б. Вигрунд, откуда противник может обстреливать базу Ручьи прямой наводкой.

3. Базу ж.д. артиллерии в районе Косколово — Ручьи по условиям местности выбрать не удалось. Наиболее подходящим местом для базы намечен участок к северо-западу от озера Бабинское в районе д. Мукково [Выделено мной — В.Б.].

5. Плохое состояние шоссейных и грунтовых дорог на Кургаловском полуострове будет являться огромной помехой в подвозе строительных материалов...

6. ... Деревни Кургалово и Колгонпя в результате строительства в 1936 году окажутся окруженными со всех сторон позициями и батареями. Кроме того, население этих деревень, по имеющимся данным, ненадежно, т. к. имело и имеет родственные связи с Финляндией, занималось контрабандой и шпионажем в пользу Эстонии и Финляндии, а в Гражданскую войну укомплектовывало бело-эстонские ингерманландские полки...

* РГАВМФ, ф. 3-92, оп. 2, д. 271, л. 15—16. ** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 281, л. 17.

*** Подпись на документе густо зачеркнута чернилами. Так проявляли в период сталинских репрессий отношение к «врагам народа»,

Прошу Вашего ходатайства перед Наркомом Обороны и Правительством:

1. О выселении в 1936 году деревень Кургалово, Колганпя и отдельных хуторов в районе позиции на Кургаловском и Сейтинском полуостровах.

2. О форсировании строительства шоссейной дороги д. Пески — пристань Усть-Луга, паром у из. Краколье, деревня Остров —Вейно —Липово—Кургалово...

пп. Командующий Красным Балтийским Флотом — Галлер.

И далее перед нами документ, который во многом имеет определяющее значение для железнодорожной артиллерии Балтфлота. Мы приводим его полностью:

«Совершенно секретно

Заместитель начальника Генерального штаба
Рабоче-Крестьянской Красной Армии
31 декабря 1935 г.
№ 388 705 сс

Начальнику морских сил РККА Флагману Флота 1-ого ранга Командующему Краснознаменным Балтийским Флотом Флагману Флота 2-ого ранга т. Галлер Л.М.

Настоящим сообщаю, что 27.12.35 г. Народный Коммиссар обороны Союза СССР Маршал Советского Союза т. Ворошилов утвердил:

I . Места позиций для 356 —305-мм в жел. дор. батарей [выделено мной — В. Б.]:

а) на Кургаловском полуострове Ш - 59°42'02", Д - 28°03 '07" с директриссой стрельбы 250.

б) на Сойкинском полуострове юго-восточнее дер. Колганпя Ш - 59° 49'35", Д - 28° 33'07'' я с директриссой стрельбы 335.

II . Места позиций для 180-мм ж.д.батареи [выделено мной — В. Б.]:

а) в районе деревень Кургалово-Вейно Ш - 59°45'24", Д - 28°07'06" с директриссами стрельбы 305 и 25.

б) юго-западнее дер. Колганпя Ш - 59°49'30", Д - 28°31'17" с директриссами стрельбы 320 и 25.

в) севернее деревни Липово Ш - 59°56'11’’, Д - 29°01’36" с директриссой стрельбы 305.

г) в районе форта «Ф» Ш - -59° 58'05", Д - 29°18'24" с директриссой стрельбы — 330.

III . Место базы жел.дол. артиллерии для бат. №№ 9, 17 и 18 в районе разъезда Валговицы, дер. Мукково — карьер Кямеши [выделено мной — В. Б.].

IV . Позиция стационарных 130 мм батарей:

а) в районе дер.Кургалово Ш - 59° 46'16", Д - 28°0б'24" с директриссой стрельбы 350.

б) на северной оконечности мыса Колгонпя Ш - 59° 40'15", Д... (неразборчиво).

Вопрос о переселении в 1936 году в другие места жителей деревень: Кургалово, Колганпя и отдельных хуторов, расположенных в районе позиций, командующему Краснознаменным Балтийским Флотом поставить перед Ленинградским облисполкомом.

О результатах сообщить мне.

Зам. начальника Генерального штаба РККА комкор ...» * [подпись неразборчива — В.Б.].

После утверждения Наркомом Обороны СССР К. Е. Ворошиловым места базы железнодорожной артиллерии на Балтике, работы по ее обустройству на месте деревни Мукково, а также по сооружению стационарных боевых позиций для тяжелых 356- и 305-мм транспортеров на полуостровах Колгонпя и Кургальский развернулись в больших масштабах.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 2 71,л. 30—31

100

«Перечнем объектов строительства для базы железнодорожной ар тиллерии в районе дер. Мукково в 1936 году» было определено, в частности, возведение:

казармы для 305-мм батареи на 288 человек (кирпичной);
казармы для 180-мм батареи на 262 человека (рубленой);
дома для старшего личного состава на 25 семей (кирпичного);
дома для среднего личного состава на 50 семей (кирпичного);
дома для сверхсрочнослужащих на 40 семей (деревянно-рубленого);
общежития для рабочих строительства на 400 человек;
камбуза и столовой на 1500 человек обедающих (деревянно-рубленных) с одновременной пропускной способностью 500 человек;
бани и прачечной (деревянно-рубленной);
штаба для управления и железнодорожной базы (кирпичного);
кают-компании начальствующего состава (деревянно-рубленной).*

Большая программа была определена и по техническому строительству. Предстояло:

соорудить кирпичную электростанцию с двумя дизелями по 150 НР,
водонасосную станцию с водонапорной башней;
кирпичный гараж для 12 боевых машин Зендера мехтяги;
кирпичный склад обозно-вещевого и технического имущества;
кирпичный склад продовольственного снабжения;
овощехранилище и ледник;
проложить разводящую сеть водопровода и канализации;
протянуть наружную сеть электроосвещения;
выполнить значительные работы по благоустройству городка, устройству подъездных путей, включая 1,5 километра автодороги, по ограждению территории городка и базы.

Общая стоимость этих работ была определена в 4 миллиона 690 тысяч рублей.**

Не менее напряженные задачи были поставлены и в части железнодорожного строительства. Предстояло проложить:

а) путь №1 — главный (полезная длина не менее 450 метров) с восточным и западным примыканием к главной линии Котлы—Усть-Луга;

б) путь №2 — главный (полезная длина не менее 450 метров);

в) пути №№ 5, 6, 7 и 8 — базовые (полезная длина не менее 450 м) для стоянки материальной части батареи № 17 и батареи № 9;

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д 281, л. 8.
** Там же.

101

г) тракционный путь с треугольником и кочегарной ямой;

д) тупик № 15 со складским помещением;

е) вытяжной тупик № 14 (полезная длина 3000 метров).

Построить водоснабжение (водокачку, водоемное здание и разводную сеть), обеспечивающее отправление 9 эшелонов вслед друг за другом через 10—15 мин ( паровозы серии «Эм»).

3) Построить временный угольный склад на 450 тонн при треугольнике.

4) Построить кирпичное одноэтажное здание (площадью 540 кв.м) под склад смазочных, горючих и обтирочных материалов для подвижного состава батарей.

5) Построить кирпичный паровозный сарай на 4 стойла для паровозов серии «Эм».

Кроме того, в 1936 году предусматривалось сооружение угольного склада на 450 тонн топлива, кирпичного склада смазочных, горючих и обтирочных материалов для подвижного состава батарей, кирпичного паро возного сарая на 4 стойла для паровозов серии «Эм».*

Еще более масштабные работы по развитию «базы Мукково» намечались на перспективу. «План 5-летнего развития батарей ЗУРа и КБФ» предусматривал сооружение:

еще одного кирпичного дома начсостава на 25 квартир с жилой площадью 1344,15 кв. м;
гражданской амбулатории на 25 посещений со стационаром на 5 коек;
детского очага на 60 детей;
детских яслей на 80 детей;
кирпичной школы-десятилетки;
клуба-кино со зрительным залом на 800 мест;
магазина-универмага на 100 посетителей;
бани-душевой с пропускной способностью 60 чел.-час. и других объектов социального назначения.**

Одновременно с обустройством базы в Мукково по всему южному побережью Финского залива в ускоренном темпе развернулось сооружение стационарных боевых позиций и объектов инфраструктуры для тяжелых железнодорожных батарей. Пожалуй, самое концентрированное размещение объектов такого рода осуществлялось на полуостровах Колгонпя и Кургальский.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 281, л. 30.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 416, л. 364.

102

В соответствии с директивами Начальника Генерального Штаба РККА №№ 8/011113, 8/011114 от 5.01.31 г. в 1932—1933 годах были намечены к строительству позиции для 356-мм железнодорожной артиллерии в Курголово, Колгонпя, Алютино, Кандыкюля и для 180-мм — в Кирьямо, Колгонпя, Долгово, Липово, Красная горка—Черная Лахта. Работы, однако, продвигались с большими трудностями. К середине 1935 года фактически были построены: позиция № 300 (Кургальская) и позиция № 100 (Алютинская) — для 305- и 356-мм железнодорожной артиллерии.

В докладе Командующего КБФ Л. М. Галлера начальнику штаба РККА от 17/19 июля 1935 года в связи с этим отмечалось: «...План стро ительства позиций на Балтийском театре к концу 1935 г. будет выполнен менее, чем на 50 процентов».*

« Планом строительства позиций и железнодорожных путей для тяжелой артиллерии БО КБФ на 36 - 37 гг.», также подписанным командующим КБФ Л. М. Галлером, было намечено построить в 1936 году позиции для 180-мм железнодорожных батарей у д. Колгомпя и д. Липово, проложить железнодорожные пути от д. Косколово до д. Колгонпя и от д. Алютино до д. Липово. В 1937 году — соорудить позиции для 356-мм батареи уд. Колгонпя.**

Кроме того, планом строительства на 1936 год предусматривалось строительство «на месте, указанном в генеральном плане позиций в р-не Колгонпя», типового станционного здания, разъезда с четырьмя станционными путями длиною по 520 м каждый, треугольника для «обгона» паровозов серии «Эм» и артсистем, разгрузочной площадки с высокой платформой длиною 100 метров у восточного пути для разгрузки эшелонов подвижной базы: средств ПВО, тракторов с прицепами и прожекторов...

Таким образом, на основе архивных данных нам удалось не только выяснить то, что представляла собой «база Мукково» и где она располагалась, но и получить полное представление о всей системе размещения боевых позиций тяжелой железнодорожной артиллерии в структуре береговой обороны Балтфлота, созданной в 30-е годы прошлого века на южном побережье Финского залива.

Но грянула война. 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. Всего несколько недель понадобилось заранее изготовившимся для

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, дело 268, л. 1.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 268, л. 3.

103

наступления немецким войскам, преодолевая превосходящими силами не в полной мере организованное сопротивление частей Красной Армии, чтобы пройти от Восточной Пруссии до советского побережья Финского залива.

Уже 12 июля 1941 года немцы вышли на так называемый Лужский оборонительный рубеж, от которого до Ленинграда оставалось менее 150 километров и который фактически проходил в зоне непосредственной близости от баз и позиций тяжелой железнодорожной артиллерии Балтфлота. 14 июля противник форсировал реку Лугу в районе поселка Ивановское. 10 августа он вышел на ближние подступы к Ленинграду. 16 августа немцы захватили Кингисепп и повели наступление в направлении на Котлы - Копорье. 21 августа советские войска оставили Кургальский полуостров. 30 августа противник овладел Косколово.

Все основные трассы железнодорожной артиллерии в юго-западной части советского побережья Балтики таким образом оказались у врага.

В этот период и решилась судьба «базы Мукково», а также большинства других объектов инфраструктуры советской железнодорожной артиллерии Балтфлота.

104

Черная Лахта — «объект 100»

Когда в июне 2004 года, после завершения нашей поездки в Мукково, мы прощались с капитаном второго ранга А. В. Данилычевым, я, благодаря его за содействие, попросил позвонить, если вдруг при каких-то служебных обстоятельствах он встретится с информацией, интересной для меня. Сказать откровенно, я не рассчитывал на особо положительный результат такой просьбы, но, видимо, наше совместное путешествие не прошло мимо души Александра Владимировича и, спустя совсем короткое время, от него поступил сигнал о том, что он встретил человека, который во время службы в форте «Красная Горка» имел непосредственное отношение к железнодорожным транспортерам.

Так состоялось знакомство с капитаном второго ранга Владимиром Юрьевичем Валковым — начальником отделения учебной техники и тренировочной аппаратуры факультета военного обучения БГТУ (Балтийского Государственного технического университета) «Военмех» имени Д. Ф.Устинова. В 1994 - 1997 гг., т. е. как раз в тот период, когда железнодорожные транспортеры отправлялись на металлолом, он служил начальником учебно-оперативного отдела в/ч 13008 (в форте «Красная Горка») и непосредственно оформлял документы на списание этой техники.

Я переправил В. Ю. Балкову перечень вопросов по последним страницам биографии железнодорожных артустановок, которые оставались для меня недостаточно проясненными. По всему было видно, что Владимир Юрьевич искренне заинтересовался нашими поисками и в меру своих возможностей хотел нам помочь.

От В. А. Балкова, проживающего в Санкт-Петербурге, дружественная нам цепочка отношений протянулась в Лебяжье, к его сослуживцу Дмитрию Владимировичу Нелюбину — преподавателю военно-морской кафедры факультета военного обучения БГТУ «Военмех». В 1994 - 1998 гг. лейтенант Д. В. Нелюбин служил техником отдела хранения в/ч 13008 и был по существу тем человеком на «Красной Горке, который последним расставался с железнодорожными транспортерами, когда они покидали ангары на переплавку.

105

В. Ю. Балков и Д. В. Нелюбин отлично знали инфраструктуру береговой обороны Балтфлота, сохранили контакты с сослуживцами, которые еще продолжали оставаться на должностях в фортах и других военно-морских подразделениях южной Балтики. Это нам вскоре пригодилось. Наши новые помощники рассказали о многих горьких эпизодах из периода списания железнодорожных транспортеров на металлолом, о сильнейшем противодействии со стороны отдельных должностных лиц военно-морского ведомства отправке транспортера ТМ-III-12 в Москву, на Поклонную гору...

Д. В. Нелюбин вывел нас на своего знакомого из города Ломоносова, Николая Александровича Николаева, который оказался совершенно незаменимым в нашем поиске. До выхода на пенсию Н.А. Николаев в течение пятнадцати лет работал начальником Лебяжьинской дистанции пути Октябрьской железной дороги. Как он поведал, не по одному разу исходил он по шпалам все железнодорожные пути, все большие и малые их ответвления от основной трассы, протянувшейся по берегу Финского залива в зоне станций Лебяжье и Краснофлотск.

Словом, команда у нас подобралась, что надо. И так же, как при поездке в Мукково, ранним субботним утром, сразу после моего прибытия в Санкт-Петербург 25 сентября 2004 года, мы с Сергеем Бацовым (он был за рулем своего автомобиля), заехав за В. Ю. Балковым, отправились в новую экспедицию по поиску созданных в предвоенные годы на Балтике стационарных боевых позиций тяжелых железнодорожных батарей.

Сначала — в Лебяжье. Там мы должны были взять к себе «на борт» Д. В. Нелюбина и Н. А. Николаева. Небольшая заминка возникла при въезде в пограничную зону из-за отсутствия у меня и С. В. Бацова соответствующих пропусков. Однако В. Ю. Балков, выйдя на известных ему должностных лиц, оперативно оформил нужный документ и наш экипаж благополучно миновал шлагбаум пограничного поста.

После Лебяжьего, уже в полном составе, мы избрали курс на поселок Гора Валдай.

Мне очень хотелось продолжить начатые в прошлый раз поиски в районе Мукково и на полуострове Колгонпя, чтобы отыскать, наконец, «объект 700». Но Н. А. Николаев твердо сказал, что несколько лет назад он своими глазами видел бетонные площадки на отводных линиях между этим поселком и деревней Черная Лахта, хорошо помнит, где они располагаются, и легко их найдет. Решимость нашего проводника была столь убедительной, что я не счел разумным сбивать его «со следа» и решил, что надо найти то, что можно, а дальше видно будет.

106

Однако легкого поиска и на сей раз не получилось. Во-первых, не удалось обнаружить выход из леса той железнодорожной ветки, по которой Н. А. Николаев намеревался выйти прямо в нужную точку. Хозяйственная деятельность людей за прошедшие годы так изменила пейзаж, что он стал неузнаваем даже для такого матерого путейца, как Н. А. Николаев. Почти повсеместно с бездействовавших несколько десятилетий железнодорожных линий рельсы были сняты. Шпалы сгнили и вросли в землю. Путевые насыпи просели и густо заросли мелколесьем и кустарником. На некоторые из них был уложен асфальт и они стали отрезками автомобильных дорог. В других местах песок из насыпей был выбран на большом их протяжении и почти невозможно было понять: проходила там когда-то железная трасса или нет?

После расспросов местных жителей Николай Александрович решил, что единственный вариант — входить в лесной массив со стороны действующей железнодорожной магистрали на Шепелево и уже потом, по отводам путей от нее, соображать, где и что искать.

Сначала наша экспедиция двинулась весьма бодро, но через некоторое время "я заметил, что расстояние между участниками похода начало постепенно увеличиваться. К тому же, стал усиливаться холодный мелкий дождь. Бодрости духа не добавляло и то, что лицезрели мы по обе стороны нашего пути — как и в Мукково, лес, изуродованный бессистемными вырубками и изъезженный вкривь и вкось могучими тягачами...

Я попросил Н. А.Николаева высказаться о текущем моменте:

— Мы находимся где-то в шести-семи километрах от станции Крас нофлотск. По моим предположениям до нужного нам примыкания еще километра два-три...

— А всего до той точки, где находятся позиции, сколько еще идти?

— Километров семь-восемь.

После этих слов я обратился к своим спутникам:

—Коллеги! Может быть нет смысла нам всей группой топать и дальше пешим паром по шпалам? Мне-то это сам Бог велел, и я попрошу Николая Александровича быть моим поводырем и дальше, а Вам может быть лучше вернуться к машине и там в тепле дожидаться нас? Стоит ли всем истязать себя и мокнуть под дождем?

Однако никто не захотел отступать и в полном составе мы продолжили путь (позже я узнал, что у В.Ю. Балкова больные ноги и ему действительно нелегко было выдержать скользкую и трудную дорогу).

Все перипетии нашего хождения по заброшенным железнодорожным путям, в годы Великой Отечественной войны оказавшимся на самой

107

кромке так называемого Ораниенбаумского плацдарма и ныне пролегающим в сплошном кружеве оплывших окопов, ходов сообщения, больших и малых землянок и блиндажей, описать невозможно... Я истратил не один десяток кадров фотопленки на то, чтобы запечатлеть эти трагические знаки шестьдесят лет назад бушевавшей здесь схватки с врагом. Мои спутники так же, как и я, испытывали внутреннее волнение от тех картин, которые рисовало наше воображение при виде остатков фронтовых укреплений.

...Время шло, мы смиренно двигались и двигались за своим проводни ком, а Н. А.Николаев все никак не выражал собой, что мы хотя бы приближаемся к искомым объектам. Даже наоборот: видно было, что он все больше и больше сомневается в правильности выбранного маршрута. Я слышал, как он в растерянности бормотал:

— Ничего не могу понять! Все так изменилось! Вроде и то, и не то.

Чувствовалось, что ему становится все более неловко перед нами.

Как же! Вызвался показать дорогу как первейший железнодорожный лоцман и вдруг такая незадача!

И только, когда сквозь худосочные вершины лиственного леса, выросшего на вечно сырой местности, стали проглядывать крыши домов деревни Черная Лахта, Николай Александрович твердо сказал:

— Вот он, тот самый поворот! Теперь идем по этой отводке. Впереди она разделится на три линии и на них будет то, что мы ищем.

Указанная им насыпь под небольшим углом уводила нас фактически в обратную сторону, в направлении шоссе, по которому мы несколько часов назад прибыли к поселку Гора Валдай. Но это нас не смущало. В голосе Н. А. Николаева мы прочитали долгожданную уверенность в том, что мы близко у цели. И ничего, что снова пришлось идти довольно долго.

Но вот и обещанная развилка. Насыпь, по которой мы двигались, сохраняла свое направление, а от нее вправо отпочковывалась ветка, которая метров через пятьдесят, в свою очередь, раздваивалась и далее эти две насыпи шли сквозь лес параллельно главной линии метрах в двадцати-тридцати одна от другой. На местности все было точно так же, как на книжных схемах изображался участок путей с размещением позиций железнодорожной батареи. Где-то впереди эти три линии должны были вновь слиться в одну.

По всем признакам, когда-то это была особо охраняемая территория. Все три насыпи были густо обрамлены старыми окопами. На стволах деревьев сохранились жестяные листы с надписями: «Запретная зона», «Стой! Проход запрещен. Зона охраняется сторожевыми собаками».

108

Сначала мы продолжили движение по той насыпи, по которой шли до этого, но через некоторое время я и Дмитрий Нелюбов, как будто подвластные стихийному импульсу, перешли на соседнюю трассу. Нам и выпала удача первыми обнаружить стационарную боевую позицию железнодорожных транспортеров!

Мощный железобетонный квадрат, залитый в насыпи под рельсовым полотном семь десятилетий назад, был укрыт плотным одеялом из перепревших лиственных и травяных наслоений, но там, где по нему проходила тропа грибников, бетон был обнажен. Растительность не удерживалась и на его выступавших из земли гранях.

Сквозь пласт многолетнего перегноя в нескольких местах проглядывала вмурованная в бетон круговая металлическая полоса, по которой когда-то двигался каток, поддерживавший главную балку артустановки. Строго по оси рельсового пути и по центру квадрата в его тело была прочно вмурована двухметрового диаметра планшайба из литой стали, на ко торой монтировался механизм вращения многотонного орудия, позволявший ему вести круговой обстрел.

Обращало на себя внимание высокое качество металла, использованного при создании этого сооружения. Его за долгие годы природного воздействия не взяла никакая ржавчина!

Восторг наш был полный. Не сдерживая себя, мы с Нелюбиным закричали на весь лес:

— Братцы, сюда! Сюда! Мы нашли! Здесь позиция!

И, когда на бетонной площадке собрались все участники экспедиции, мы искренне обнялись. Радовать было чему, особенно мне. Это была действительно исследовательская удача. Как говорится, за державу приятно. Теперь не только у финнов на полуострове Ханко будет престижная достопримечательность — стационарные боевые позиции для наших сверхпушек. С этого момента и в России наконец-то обнаружен и может стать местом публичного осмотра уникальный военно-технический объект — особо ценная реликвия нашей истории.

Чуть остыв от эйфории, вызванной успехом нашего похода, мы продолжили обследование других участков на всех трех соседствующих насыпях и вскоре на том же ответвлении, где мы нашли первый блок, нами был обнаружен еще один, практически во всем с ним схожий. Затем на соседней линии была выявлена и третья площадка. Теперь полная картина размещения на огневой позиции всех трех транспортеров железнодорожной батареи раскрылась перед нами. Изучили мы и прилегающую территорию. Я зафиксировал на фотопленку несколько железобетонных колодцев,

109

в которых на глубине можно было видеть уходящие в разные стороны коммуникационные тоннели. Среди замшелых деревьев возвышались неясного для нас предназначения железобетонные основания с прочными анкерами. В некоторых местах из земли вертикально выходили куски рельсов, очевидно, когда-то державшие на себе неведомые нам устройства. И повсюду окопы и блиндажи, блиндажи и окопы...

— Коллеги! Судя по имеющимся у меня документам, мы с Вами находимся на так называемом «объекте 100»! — объявил я торжественно своим спутникам.

— Могу подтвердить, что это стопроцентно «объект 100»,— заявил и Николай Александрович Николаев.— Именно под таким кодом этот участок значился в железнодорожных документах. Отсюда до береговой линии Финского залива не больше километра.

Вернувшись в Москву, я восстановил в памяти события боевой биографии «объекта 100».

Эта стационарная позиция для 305- и 356-мм железнодорожных транспортеров имела еще одно название — «Алютинская», по имени ранее располагавшейся поблизости деревни. Она была построена уже к середине 1935 года, первой из числа нескольких подобных площадок, строившихся в то время в системе береговой обороны Балтфлота.*

22 марта 1939 года специальная комиссия в порядке завершающих испытаний этой боевой позиции произвела «посадку одного (1-го) транспортера ТМ-1-14 11-й железнодорожной батареи ИУРа на все три бетонные основания объекта 100...»** 7 декабря 1939 года, в самом начале Советско-финляндской войны, после обстрела за неделю до этого с позиций в Мукково («объект 700») финского острова Сескар, 9-я ОЖДАБ получила приказ передислоцироваться на «объект 100». 8 декабря, в 18.00, батарея через станции Верхняя Летняя, Котлы, Калище, Лебяжье, мимо известной нам теперь деревни Черная Лахта, по тем самым железнодорожным линиям, проложенным в лесной глухомани, по которым довелось пройти и нам, прибыла на означенный объект и к 2 часам ночи 9 декабря 1939 года полностью развернулась на позиции.

Трудно вообразить себе сегодня, как тогда, в этих самых местах, при сорокоградусных морозах, увязая в глубоком в снегу, обжигая руки о застуженный металл, при свете костров боевые расчеты устанавливали

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 268, л. 1.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 416, л. 62.

110

транспортеры на стационарных позициях. Можно только всей душой восхититься самоотверженностью артиллеристов-железнодорожников, их физическим и нравственным здоровьем, неколебимой верой в справедливость того дела, которому они служили!

9-й ОЖДАБ в то время командовал капитан Л. М. Тудер. Начальником штаба батареи был старший лейтенант А. В. Попик. Военкомом — политрук М. Т. Тимофеев. Транспортерами командовали: лейтенант А. И. Савин (№ 1), старший лейтенант С. М. Литвиненко (№ 2) и капитан А. Т. Сидоренко (№ 3).

14 декабря 1939 года 9-я ОЖДАБ провела с «объекта 100» через Финский залив обстрел укреплений противника, расположенных между озерами Куолемаярви и Кипиноланярви. Всего было произведено девять залпов. 19 декабря 1939 года 9-я батарея получила приказ перебазироваться с «объекта 100» на «объект 500» (на полуострове Кургальском). Эта задача была выполнена также четко и быстро. К ночи 20 декабря 9-я ОЖДАБ была уже более чем в ста километрах отсюда.

Вновь 9-я 305-мм железнодорожная батарея вернулась на «объект 100» только через 8 лет, 26 марта 1947 года. К этому времени она уже значилась под № 294. Батарея бывала здесь в июне 1948 года, в августе 1951 года.

Последний раз батарея прибыла на «объект 100» 5 мая 1961 года. После ремонта на ОСЗ она была переведена сюда для проведения консервации. Отсюда ее транспортеры были передислоцированы на склад форта Красная Горка, т.е. здесь они закончили свою многотрудную и достойную ратную службу по защите Родины...

А вот прославленной 356-мм 11-й ОЖДАБ больше не суждено было развернуться на боевых позициях «объекта 100». 15 сентября 1945 года ей было присвоено звание гвардейской, а затем она была передислоцирована на Черное море, в Севастополь, где и находилась на боевом дежурстве до 1952 года.

16 октября 2004 года я вновь был в Санкт-Петербурге, чтобы опять побывать на «объекте 100». С моими спутниками мы условились в этот день продолжить поиск других стационарных позиций для железнодорожных батарей, в частности, на Кургальском полуострове. Однако поездка туда не состоялась, потому что человек, с которым мы предполагали туда поехать, по возрастным причинам оказался прикован к постели. Это было весьма огорчительно, потому что в 30-е годы он был паровозным

111

машинистом и водил транспортеры по южному побережью Финского залива, а также, что было для меня особенно важно, переправлял их через реку Лугу, на полуостров Кургальский. Сколько он мог бы рассказать, если бы наша встреча состоялась!

Чтобы не потерять время и уже полученные пропуска в пограничную зону, я попросил свою дочь Екатерину и ее супруга Сергея Бацова снова отвезти меня на «объект 100». Три недели назад мы запозднились, отыскивая его, и мне не удалось произвести необходимые замеры площадок. Возражений на мое предложение не было. Я был особо рад тому, что с нами в эти места, связанные с Великой Отечественной войной, поехали и трое моих внуков: Степа, Соня и Даша.

Теперь мы безошибочно прибыли в нужную точку, к просеке, выходящей из леса на 73-м километре шоссе Лебяжье - Сосновый Бор. Когда-то по этой просеке проходила трасса передвижения железнодорожной артиллерии. Месяц назад мы вышли на «объект 100» с противоположной стороны, от деревни Черная Лахта. А теперь мы приближались к стационарным позициям транспортеров со стороны поселка Гора Валдай. Метрах в ста от шоссе ветхая насыпь разошлась на две нитки. Мы прошли еще 350 - 400 метров и оказались на знакомом для нас с Сергеем бетонном квадрате. На расстоянии 150 метров от первой площадки находилась вторая, на таком же удалении от нее — третья. Две позиции транспортеров были на ближнем дуговом ответвлении от основной линии. Третья позиция располагалась на еще одной, периферийной дуге. Между второй и третьей линиями мы выявили связующую перемычку, предназначенную для обеспечения оптимальной маневренности составов и отдельных транспортеров на позиции.

На сей раз мы сделали все нужные снимки и замеры. По моей просьбе Степа высоко забрался на большую сосну и сделал панорамный снимок стационарной боевой позиции транспортера. Чтобы подчеркнуть сораз мерность ее величин, мы — остальные большие и малые члены нашей команды встали на равном отдалении друг от друга по круговому барбету, по которому когда-то вращались, отыскивая цели, железнодорожные транспортеры. Детям было очень интересно слушать мои рассказы о железнодорожных пушках и осматривать старые окопы и блиндажи... Для них наша поездка стала настоящим уроком патриотизма.

112

Там, где началась «Зимняя» война. 65 лет спустя

Несмотря на то, что архивные фонды во многом раскрыли тайны базы «Мукково», позволили определить координаты боевых позиций тяжелых железнодорожных батарей в системе береговой обороны Балтфота, желание увидеть эти места своими глазами и, в частности, побывать на полуостровах с романтическими названиями Колгонпя и Кургальский, не угасало. Правда, время для такой поездки становилось все более неблагоприятным, надвигалась зима. Из Москвы я следил за погодой на Балтике. Мне совсем не нужен был снег в зоне Санкт-Петербурга, но циклон все гнал и гнал его туда из Атлантики. И тем не менее все-таки решился еще на одно, четвертое в 2004 году, путешествие в край, который уже стал для меня одним из самых любимых в России.

Было еще одно особо важное обстоятельство, которое подвигло меня на эту поездку. Приближалась большая дата в истории нашего государства, о которой российские СМИ почти молчали — 65-летие со дня начала советско-финляндской войны 1939 - 1940 гг. Советский Союз начал эту войну 30 ноября 1939 года и выходило так, что я мог почти день в день оказаться там, где фактически началась эта война, откуда раздались ее первые залпы.

Второй раз в жизни у меня складывалась такая ситуация. Много лет назад, еще юношей, я поставил себе цель — обязательно побывать на могиле своего отца, Брагина Ивана Петровича, командира пехотного взвода, погибшего в 1944 году в Великой Отечественной войне. Причем, сказал я себе, я должен быть на месте его гибели, в Белоруссии, в деревне Мадоры Рогачевского района Гомельской области, именно в день его гибели, 23 февраля, чтобы увидеть то, что видел мой отец в последние мгновения жизни. И я осуществил это. В назначенный день я стоял едва ли не по пояс в снегу на высоком холме, на котором располагалась деревня Мадоры и где немцы, укрепившись в дотах, встретили пулеметным огнем советских бойцов, которым было приказано взять ко Дню Красной армии эту деревню.

Я смотрел в ту сторону, откуда наступали наши: до самого горизонта, километров на пять-шесть, было голое заснеженное поле, на котором

113

абсолютно негде было укрыться от прицельного огня немецких пулеметов. Ни деревца, ни кустика. И по этому открытому пространству шли красноармейцы, а немцы косили и косили их из пулеметов!

В Мадорах с той поры две огромные могилы павших бойцов, человек на 250 - 300 каждая — плата за эту безвестную деревушку, которую какой-то советский командир решил обязательно взять лобовой атакой к празднику, чтобы отрапортовать о своих победах...

27 ноября 2004 года я снова был в Санкт-Петербурге. На сей раз в компанию нашу не смогли по разным причинам войти мои прежние сопу тешественники, и мы отправились в путь втроем, самым проверенным и надежным экипажем: мой зять Сергей, внук Степан и я. Сначала мы двигались по маршруту Санкт-Петербург—Гостилицы—Воронино—Копорье, затем круто повернули на север, к Копорской Губе, а далее взяли круто на запад, к полуострову Колгонпя, и объехали его вдоль побережья...

Отправляясь в это путешествие, мы имели с собой копию «Акта комиссии по выбору позиций... строительства 356-мм железнодорожной батареи в районе д. Колгонпя», утвержденного Наркомом обороны СССР К. Е. Ворошиловым. Документ гласил:

В период с 1-го по 2-е ноября 1935 г. [комиссия, назначенная Приказом Начальника Морских сил РККА № 0012сс от 17.10.1935 г. — В. Б.] произвела выбор позиции для 356-мм железнодорожной батареи в районе д. Колгонпя.

Батарея располагается в районе 1/4 км южнее отметки 12.8, что в 1 /4 км южнее восточной окраины д. Колгонпя в смешанному лесу 10 — 18 м на полузакрытой позиции.

Глубина маски 1000 метров по директории 2300 м на Запад и 700 м на Восток.

Командный пункт располагается к Северу от центра позиции в расстоянии 1078 м с сектором обзора от пеленга 275 градусов через 0 градусов до пеленга 100 градусов.

Располагали мы и «Формуляром позиции 356-мм железнодорожной батареи полуострове Колгонпя». Ее место было южнее д. Колгонпя и севернее д. Парфеевка с координатами: Ш - 59 градусов 49 минут 35 секунд Д - 28 градусов 33 минуты 07 секунд.

В деревне Логи, что на верхушке полуострова Колгонпя (Сойкин ский), мы расспросили старых людей: слышали ли они от своих отцов

114

и дедов, знают ли что-нибудь о боевых позициях железнодорожной артиллерии, которые в довоенное время располагались в ближних лесах.

— Несколько веток железной дороги было проложено со стороны Косколово мимо нашей деревни, по-за берегу моря. В полутора километрах выше Логи одна из них пересекала шоссе, теперь асфальтовое, и уходила направо, в глубину полуострова,— отвечали они.

— Насыпь от нее ведет к бывшей станции Ружево и деревне Парфе ево. Летом мы туда кое-как ходим за ягодами и грибами, а сейчас вам не пройти. Когда перед отступлением наши рельсы сняли, они и мосты через речки и ручьи повзрывали. Да там и волков с медведями можно встретить! Мы туда малым числом не ходим.

— А что там?

— Тоже все было взорвано. А о железнодорожных пушках мы ничего не слышали, но в «финскую» по Сескару действительно от нас из пушек стреляли. Этот остров из нашей деревни видно. До него от нас всего-то 25 километров. В хорошую погоду даже остров Лавенсаари, и тот видать.

Возвратившись по шоссе на означенные полтора километра, мы действительно разглядели в зарослях олешника прогалины по обе стороны дороги, а потом обнаружили и насыпь, пересекавшую ее. Она была густо засеяна мелколесьем. Но, посовещавшись, мы все же решили рискнуть и пройти по ней хотя бы немного, посмотреть, что там дальше...

Буквально через десять минут мы оказались в такой пугающей глухомани, что я откровенно засомневался: разумно ли мы отважились на столь рискованное предприятие. Каких-либо возможностей пройти хотя бы десяток метров по извилистым, но свободным от коряг, поваленных деревьев непролазным зарослям не было. И чем больше мы внедрялись в этот природный хаос, тем сильнее по спине начинала ползать неподвластная разуму жуть.

Кроны елок, выросших на насыпи, были так плотно соединены своими вершинами, что образовывали сплошной хвойный пласт, который не позволял снегу укрыть под ним землю. По обеим сторонам насыпи лесные завалы были засыпаны снегом, а у нас под ногами шуршали ярко-зеленые кусты застывшей на холоде брусники и, словно фарфоровые, с хрустом рассыпались скованные стужей грибы-соленцы. Мы как будто оказались в царстве у лешего и кикимор.

С великими усилиями мы преодолели несколько разрывов в насыпи, через которые струились заледенелые ручьи. Когда-то здесь были мосты.

115

Больше всего меня заботил внук. Сначала его забавляло бесконечное преодоление препятствий, однако спустя некоторое время он тоже начал испытывать беспокойство:

— Дедушка! Мне кажется, что на меня кто-то смотрит из-за этих коряг,— говорил он тревожно.— И кто-то словно крадется сзади... А вон там, вроде бы, что-то мелькнуло!..

Я видел, что мальчик начал уставать, а ведь нам предстояло этой же дорогой возвращаться назад... От такой мысли становилось не по себе.

— Сережа!.. Может вернемся? — спрашивал я зятя.

— Давайте еще немного продвинемся... Может быть уже близко до каких-то объектов.

Так мы пробивались сквозь прибалтийские джунгли около двух часов и преодолели, наверное, километра два-три, хотя точно оценить протяженность такого пути затруднительно.

Когда мы вышли на участок смешанного мелколесья, Степа вдруг удивленно закричал:

— Смотрите! Следы!.. Дедушка! Здесь кто-то прошел?

— Это лось. Он только что тут был. Смотри, след как бы оторочен рыхлым выбросом снега. Лось, если он не ранен, на человека не нападет. Не бойся.

Видели мы и свежие заячьи следы. Хорошо, что не встретили волчьи. Я предупредил внука:

— Не кричи на весь лес. Вдруг где-нибудь рядом берлога. Упаси Боже нам еще медведя разбудить!

Облегчение участи экспедиции пришло неожиданно. Слева по ходу нашего движения вынырнула довольно наезженая лесовозная дорога и пошла параллельно насыпи. Естественно, мы сразу же перешли на нее и, наконец-то, смогли увидеть и обрадоваться серому, тяжелому небу. Еще примерно через полчаса наше упорство было вознаграждено. В густой поросли олешника мы увидели длинное, полутораметровой высоты буто-бетонное тело какого-то сооружения.

Что это?

Мы промерили его шагами. Длиной оно было 56 метров, а шириной — 6,5 метра. Похоже, что когда-то это был пакгауз — крытая площадка для грузов, связанных с обслуживанием железнодорожных батарей, прибывающих сюда, почти на самую вершину полуострова Колгонпя, на так называемый «объект 700».

Он был завершен строительством незадолго до «зимней» войны. Еще 8.01.39 г. Начальник штаба КБФ В.Ф. Трибуц и военком КБФ Кузнецов

116

докладывали начальнику Главного морского штаба РККФ, флагману флота 3 ранга Л. М. Галлеру о том, что «посадку транспортеров на позиции "700"... комиссия не производила, т. к. строительство этих позиций не было закончено».*

Даже «Акт» комиссии «о поверке посадки ТМ-14 на позиции 700» от 27.04. 39 г. снова отмечал дефекты при ее сооружении.**

Время тогда было воистину лихое. Все пребывало в состоянии крайнего политического перегрева. Планета, Европа, Германия, СССР... Армии, люди... Спешил Гитлер, спешил Сталин... В нечеловеческом напряжении силы стягивались в узлы противоборства, готовились, ошибочно полагаемые, как выигрышные, позиции для уже близкой схватки. От высших уровней до первичных общественных пластов, до отдельно взятого человека, все было пропитано адовыми страстями противостояния миров и вождей, чрезмерностью поставленных задач.

В силу этого и произошло так, что едва достроенная 9-я 305-мм железнодорожная батарея, не успевшая пройти войсковые испытания, и аврально завершаемая строительством «позиция 700» соединились в первых залпах промежуточной войны, ставшей прологом к другой, самой кровопролитной в истории человечества, проект которой уже закладывался в то время.

Трудно было представить себе, что именно из этого заиндевелого леса, только из другого, исчезнувшего поколения елей и берез, ровно 65 лет назад, студеным утром 30 ноября 1939 года, прогремели залпы 305-мм железнодорожных артустановок ТМ-III-12 9-й ОЖДАБ, разразился печальный гром Советско-финляндской войны!***

...Мы прошагали еще с километр по лесовозной дороге, которая то продолжала идти рядом, то взбиралась на насыпь, сохранявшей направление поперек самой верхушки полуострова. В одном месте мы вышли на площадку, абсолютно свободную от растительности, и по всем признакам напоминавшую стационарную боевую позицию железнодорожных транспортеров. Сделали несколько попыток внедриться в лесной массив по обе

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 422, л. 27.
** РГАВМФ, ф.Р-92, оп.2, д.416, л.65.
*** Да, не покажется читателю вычурной некая, лично для меня ясная, символическая связь «объекта 700» 30-х годов на полуострове Колгонпя, с одноименным «объектом 700» послевоенных годов на острове Новая Земля, где 30 октября 1961 года был произведен самый мощный, в 50 мегатонн, ядерный взрыв, из когда-либо осуществленных на земле.

117

стороны насыпи, чтобы обследовать хотя бы ближайшие к ней территории, но туда можно было проникнуть только на танке. И мы сочли за благо вернуться.

Возвращались мы, конечно, не тем путем, которым пришли. Случись такое, не знаю, когда и как выбрались бы мы из леса. Нас уже было не оторвать от лесовозной дороги, хотя мы и чувствовали, что она изрядно уводит нас в сторону от нашего автомобиля. Но, что были нам лишние километр-полтора по асфальтовому шоссе после того, что мы испытали на бывшей железнодорожной трассе!

Наши прежние путешествия в зону базирования батарей тяжелой железнодорожной артиллерии: в Мукково, Валговицы, на «объект 100» и вот эта поездка на полуостров Колгонпя, увиденное в этих местах, заставляли задуматься о колоссальном размахе военно-инженерных работ, выполненных в 30-е годы прошлого века в стопятидесятикилометровой полосе вдоль южного побережья Финского залива, от Ленинграда до эстонской границы, в связи с оборудованием там боевых позиций, мест технического обслуживания и расквартирования подразделений железнодорожной артиллерии.

Советский Союз в 20-е и 30-е годы не мог поставить перед собой задачу создания в короткий срок полноценных флотов. Поэтому и была сделана ставка на решение задач обороны побережья страны, в частности и Балтийского, с опорой на железнодорожную артиллерию, которая в силу этого достигла настоящего расцвета.

В докладе, направленном комендантом ИУРа Воробьевым командующему КБФ Л. М. Галлеру, тяжелая железнодорожная артиллерия названа «драгоценным средством борьбы с противником».*

Все ныне заброшенные и почти непроходимые леса на этой территории в то время представляли собой единую гигантскую строительную площадку, по затратам человеческой энергии, сверхнапряженного труда десятков тысяч людей, по колоссальным затратам материалов, денежных средств и иных ресурсов без преувеличения равную таким общеизвестным и прославленным в летописях советской эпохи стройкам, как Беломорско-Балтийский канал, Днепрогэс, канал Москва—Волга, Магнитка, Кузбасс и др. Здесь, в болотистых лесах у Балтийского моря, тоже были перемещены миллионы кубометров грунта, отсыпаны сотни километров насыпей, уложено несметное количество шпал, рельсов, возведено

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 280, л. 1.

118

бесчисленное множество мостовых и станционных сооружений, железобетонных и иных фортификационных объектов, построены целые города казарм, ДНС (домов начальствующего состава), штабов, электростанций, складов и пр.

И разница между названными «Стройками коммунизма» и программой создания инфраструктуры, обеспечивающей использование железнодорожной артиллерии на побережье Финского залива, лишь в том, что о первых взахлеб писали все советские газеты, безустали говорило радио, а все, что было связано с оборонным строительством, оставалось в глубочайшей тайне и скрытности.

Только сегодня стали открытыми документы того времени, связанные со строительством баз для обеспечения действий железнодорожных артиллерийских транспортеров. В свое время, все они находились под грифами «Секретно», «Совершенно секретно», «Особой важности», «Только для руководящего состава» и т. п.

К сожалению, однако, многое из того, к чему готовились, на что рассчитывали, не оправдалось. Многое, на что была растрачена уйма общенациональных сил и ресурсов, не пригодилось, не пошло впрок. Опасность пришла не та, которую предрекали. Ее ждали с моря, а она обрушилась с тыла, с суши. Система береговой обороны на Балтике создавалась прежде всего во имя того, чтобы западные, и прежде всего англо-французские, эскадры не могли прорваться в Финский залив, к Ленинграду. Врага, которого собирались малой кровью разгромить на его собственной территории, пропустили до самого порога северной столицы — Ленинграда, и фактически вся система боевых позиций железнодорожной артиллерии на Балтийском театре военных действий, все артерии ее маневрирования, инфраструктура жизнеобеспечения оказались в зоне, захваченной противником. Морякам-балтийцам самим пришлось уничтожать перед приходом оккупантов все то, что с такими великими трудностями было совсем недавно возведено.

...В который уже раз продираясь сквозь лесные заросли, успевшие проклюнуться из земли и повзрослеть за семь десятилетий на насыпях, по которым когда-то проходили эшелоны с чудом военной техники первой половины прошлого века — железнодорожными артиллерийскими установками, я думал о бренности человеческих трудов, капризах истории и безжалостном времени. Когда-то все здесь было наполнено энергичной и содержательной жизнью. Здесь реализовывались большие государственные цели. Высокие военные чины, приезжавшие из Москвы и Ленинграда,

119

из самых значимых штабов угрожающе требовали здесь еще большего усиления темпов работ, которые и без этого были запредельными...

А ныне здесь только изредка появляются охотники да грибники. И никто уже во всей округе не помнит, что здесь было раньше. Даже старики из ближних деревень удивленно и недоверчиво переспрашивают о железнодорожных транспортерах:

— Неужели такое здесь было? Никогда даже не слышали об этом! И отцы не рассказывали!

...Светлая часть дня истекала, а нам еще предстояло через населенные пункты Ручьи, Косколово, Лужицы добраться в район Краколье и бывшей железнодорожной станции Преображенская, где в 30-е годы осуществлялась переброска железнодорожных артустановок на западный берег реки Луги.

Теперь я знаю, что из себя представляет поселок Ручьи, находящийся на побережье Лужской Губы. Сегодня это заурядный, серый и совершенно невыразительный поселок, а перед войной его называли «Вторым Кронштадтом».

Здесь с середины 30-х годов создавалась военно-морская база, где предполагалось разместить главные силы Балтийского флота. В ее гавани должны были «квартировать» более полутораста боевых кораблей, включая проектировавшиеся и строившиеся в то время восемь линкоров и шесть крейсеров. Численность их личного состава предусматривалась в 27 тысяч человек, а всего вместе с военнослужащими штабов, вспомогательного флота, береговых частей и вольнонаемным персоналом здесь должны были проживать 32 тысячи человек. Настоящий советский Перл-Харбор!

В «совершенно секретных» документах самых высоких штабов Красной армии «база основного боевого ядра флота» в районе поселка Ручьи на полуострове Колгонпя именовалась «Строительство-200». «В соответствии с практикой того времени» основной рабочей силой на стройке были политические и уголовные заключенные. В бараках Луж ского лагеря НКВД, построенных на приморском берегу, содержалось от 10 до 20 тысяч заключенных. Кроме того, на объекте трудилось большое количество вольнонаемных, в числе которых было 1200 инженерно-технических специалистов. Вся территория будущей базы была обнесена ко лючей проволокой.

Международная политическая обстановка диктовала высочайшие темпы работ. 29 мая 1936 года, в «Докладе по строительству стационарных

120

батарей в Ижорском укрепленном районе в 1937—38 гг.» командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер отмечал: «В 1938 году должно быть закончено основное строительство базы Ручьи в Лужской губе. К этому же времени для обороны базы будет закончена постройка позиций для тяжелых 180- и 356-мм железнодорожных батарей, а также будут построены стационарные 130 мм батареи в районах Колганпя и Кургалово».*

Военно-морская база «Ручьи» создавалась одновременно с базой железнодорожной артиллерии Балтфлота «Мукково», место для которой было выбрано всего в двадцати километрах южнее. Параллельно на побережье Финского залива и полуострове Колгонпя прокладывалась сеть железнодорожных линий для артиллерийских транспортеров, которые должны были, в частности, защищать и будущую базу флота от нападения с моря.

В сообщении командующего КБФ Флагмана 2-го ранга И. С. Исакова и члена Военсовета КБФ корпусного комиссара Зиновьева, направленном 21 октября 1937 года Наркому обороны СССР К.Е. Ворошилову, отмечалось: «У нас есть наиболее угрожаемое направление — это Нарвский залив, откуда противник дальнобойной артиллерией может обстреливать как Усть-Лугу, так и Ручьи.

К предотвращению этой угрозы и должны быть направлены наши усилия в первую очередь.»**

Значение объекта «Ручьи» было так велико, что в начале его строительства сюда приезжал Нарком Обороны СССР «красный маршал» К. Е. Ворошилов в сопровождении высшего военно-морского командования страны.***

Окончание создания базы «Ручьи» сначала было отложено на 1939 год, а затем перенесено на 1943 - 1944 годы. И хотя не все из намеченного удалось осуществить, к началу Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. было построено многое.

Значительно продвинулось специальное строительство. На протяжении нескольких километров с помощью металлических свай был укреплен берег и построена железобетонная стенка.

Развернулись большие дноуглубительные работы. Колоссальную работу строители «Второго Кронштадта» провели, создавая сухой док.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 314, л. 1.
** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 314, л. 3.
*** Не исключено, что маршал Ворошилов мог по ходу своей поездки побывать в «Мукково».

121

Котлован полтора километра длиной, 600 метров шириной и 12 метров глубиной практически вручную копали на протяжении почти пяти лет.

На побережье Лужской Губы появился благоустроенный поселок из кирпичных четырехэтажных домов с централизованным отоплением, водоснабжением и канализацией. «Второй Кронштадт» имел к тому времени собственную электростанцию, детские сады, школу-десятилетку, госпиталь, клуб на 1000 мест, банно-прачечный комбинат, магазины, столовые, ресторан.

Но базе «Ручьи» уготована была короткая жизнь. В последние дни августа 1941 года, перед самым занятием ее немецко-фашистскими за хватчиками, она была буквально стерта с лица земли саперами Красной Армии. Наиболее ценное оборудование было вывезено в Ораниенбаум и Ленинград. 31 августа 1941 года на руинах взорванной базы вспыхнул пожар...

Такая же печальная судьба в то же время постигла и недавно созданную базу железнодорожной артиллерии «Мукково».

В поселке Косколово обратила на себя внимание уходящая к северу высоченная гладкая насыпь с провалом в том месте, где когда-то был мост, по которому буквально над крышами сельских домов семьдесят лет назад паровозы серии «Эм» неустанно тягали туда и обратно составы тяжелых железнодорожных батарей.

В едва начавшихся сумерках мы уже стояли на левом берегу Луги, неподалеку от того места, где в предвоенные годы размещалась станция Преображенская. Со своего берега мы видели циклопической высоты насыпь, выходящую из густого черного леса и обрывавшуюся у самой реки. Остатки такого же земляного вала были и на нашей стороне. Луга уже была затянута льдом. Над ледяным покровом возвышались четыре свайных «быка», оставшихся от далеких тридцатых годов. Тогда в этом месте был мост.

Воображение рисовало нам, как по его бревенчатым, переплетенным конструкциям высоко над поверхностью воды на малой скорости паровозы «Эм» перегоняли частями на противоположный берег составы только 180-мм железнодорожных батарей, потому что, как сообщалось в докладе наркому обороны СССР К. Е.Ворошилову 21.10.1937 года, «существующий мост через реку Луга пока не позволяет пропускать 356 мм ж/д батарею, а постройка второго моста еще не началась...».*

* РГАВМФ, ф. Р-92,оп. 2, д. 314, л. 4.

122

Полностью скомплектованные эшелоны следовали от станции Преображенская дальше, в глубину Кургальского полуострова, на оборудованные для транспортеров позиции, на объекты «300», «500», «600».

21 августа 1941 года наши войска оставили Кургальский полуостров. При отходе они взорвали боевые позиции железнодорожных транспортеров, другие объекты, вывели из строя аэродром возле озера Липовского.

123

«Дан приказ ему...» — на Ханко

В соответствии с условиями советско-финляндского мирного договора финны вынуждены были передать СССР в аренду сроком на 30 лет полуостров Ханко (а также около 400 примыкающих к нему островков), расположенный в южной части Финляндии и занимавший выгоднейшее географическое положение у входа в Финский залив, для организации там военно-морской базы.

Мирный договор был заключен в Москве 12 марта 1940 года, а уже 22 марта первые подразделения Красной Армии прибыли на Ханко.

Военно-политическая обстановка, складывающаяся в Европе и мире, заставляла высшее руководство СССР и Красной Армии очень спешить.

В соответствии с Постановлением Комитета Обороны СССР от 20 июня 1940 года на Ханко в состав сил создаваемой там военно-морской базы решено было передислоцировать 9-ю батарею в составе трех 305-мм установок ТМ-III-12 и 17-ю — из четырех 180-мм артсистем ТМ-1-180.

Эти батареи, командирами которых были капитан Л. М. Тудер и капитан П. М. Жилин, по мнению военного руководства хорошо зарекомендовали себя в недавних боевых действиях на Карельском перешейке и поэтому могли достойно обеспечить выполнение оборонительных задач на дальних западных подступах к морским границам СССР

Решением народного комиссара военно-морского флота СССР адмирала Н. Г. Кузнецова от 18 июля 1940 года руководство подготовкой к переводу железнодорожных батарей № 9 и № 17 на полуостров было возложено на начальника Артиллерийского Управления ВМФ генерал-лейтенанта береговой службы И. С. Мушнова. К организации передислокации батарей было приказано приступить немедленно.

Перебазирование железнодорожных батарей к месту их новой дислокации через территорию Финляндии оказалось весьма сложным делом. Вокруг этой операции разыгрались нешуточные страсти, затронувшие самые высшие инстанции государства, самых высокопоставленных его руководителей.

Основная трудность была в том, что в соответствии с нормами, действовавшими на железных дорогах Финляндии, по ним могли пропускаться

124

поезда с нагрузкой на ось колесной пары не более 17 тонн. 180-мм транспортеры имели нагрузку в 21,5 тонны, 305-мм — до 27 тонн. В связи с этим финны не дали согласия на пропуск транспортеров. Не отказались они от своей позиции и на заседании совместной советско-финляндской железнодорожной конференции, которая работала в Москве с 27 по 30 июля 1940 года. Единственное, на что они согласились — пропускать транспортеры со средней нагрузкой на ось до 21,5 тонны (ТМ-1-180). Финская сторона также настояла на том, чтобы ее затраты на усиление мостов и путей были возмещены Советским Союзом. Наибольшую тревогу вызывала надежность мостов у станций Хельсинки и Таммисаари (Экенес) и одного из участков железнодорожной трассы со слабыми рельсами (около 40 километров).

Такая позиция Финляндии ставила перед ВМФ СССР весьма непростую проблему разборки артустановок с целью уменьшения их веса, а затем, уже на Ханко — обратной сборки. Транспортер ТМ-III-12 имел общий вес 340 тонн. Чтобы выполнить условия финнов по нагрузкам на колесные пары, необходимо было произвести демонтаж их орудийных стволов с затворами (каждый весом по 50 тонн), лафетов с люльками (по 60 тонн), возимых оснований (по 10 тонн).

К немалой досаде руководства ВМФ, буквально накануне получения приказа о направлении 9-ой и 17-й батарей на вновь создаваемую военно-морскую базу на полуострове Ханко все 305-мм транспортеры прошли эти же самые операции: разборку и сборку.

Чуть вернувшись назад, отметим, что 28 сентября 1938 года, установленное на 305-мм транспортере № 1 тело орудия № 55, из которого на Морском артиллерийском полигоне было произведено 94 выстрела для отстрела таблиц стрельбы, было заменено на орудие № 125. Оно было изготовлено обуховцами в 1915 году.

По состоянию на 16 февраля 1940 года 305-мм транспортеры 9-й батареи имели орудия под следующими номерами: «первый» — №125, «второй» — №13, «третий» — № 12.* В связи с израсходованием запаса прочности во время Советско-финляндской войны, потребовалось произвести новую замену стволов на всех установках 9-й батареи ТМ-III-12.

Как свидетельствуют акты от 6, 11 и 14 июля 1940 года, составленные на «объекте 500» и подписанные командиром 9-й ОЖДАБ капитаном Тудером, помощником военпреда АУ ВМФ воентехником первого ранга Лемасовым и мастером завода «Большевик» (завод № 198) Хмуровым,

* РГАВМФ, ф. Р-1901, оп. 1, д. 1, л. 14.

125

на «первом» транспортере тело орудия № 125, изготовленное в 1915 году и перестволенное в 1938 году, было заменено на орудие № 25 выпуска 1912 года и перестволенное заводом «Баррикады» в 1939 году. На «втором» и «третьем» транспортерах поставлены новые тела орудий № 34 и № 78, перестволенные заводом «Баррикады» в 1938 и 1939 годах. Кроме того, на «третьем» транспортере было устранено провисание рамы затвора, отрегулирована работа замка «вручную и в электрическую».

Орудие № 34 ранее принадлежало Линкору «Гангут», а орудие № 78 — линкору «Императрица Мария». О «Марии» было сказано выше. Сейчас несколько слов

О линкоре «Гангут»

Корабль был заложен в Санкт-Петербурге 3 июня 1909 года, спущен на воду 24 сентября 1911 года, вступил в строй 21 октября 1914 года.

Линкор — участник Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций и Гражданской войны в России. В его биографии известный «Ледовый поход» 12 - 17 марта 1918 года и оборона форта «Ино» в апреле 1918 года. Прошел модернизацию с 12 октября 1931 года по 20 июля 1926 года. Участвовал в Советско-финляндской войне 1939 - 1940 гг., вел обстрел укреплений противника на острове Бьорке 10 - 18 декабря 1939 года.

Во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. «Гангут» защищал Ленинград. 22 июля 1944 года награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Таким образом, артустановки ТМ-III-12 подошли к началу Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. со стволами №№ 25, 34, 78.

Уже через два дня после возложения на него ответственности по переброске железнодорожных батарей на Ханко генерал-лейтенант И.С. Мушнов, прекрасно осознавая, что означает для его ведомства непредвиден ный и сверхсрочный демонтаж и монтаж 305-мм артсистем, обратился с докладной запиской к начальнику главного морского штаба ВМФ адмиралу Л. М. Галлеру:

Несмотря на техническую возможность получить путем разборки систем нагрузку на ось порядка 16 - 18 тонн, мероприятия

126

по перевозке систем с разборкой их считаю нецелесообразными по следующим причинам:

а) В распоряжении ИКВМФ нет необходимых кранов.

б) Батарея №17 уже готова к отправке; по батарее № 9 имеются сведения, что стволы уже сменены. Демонтаж систем сведет к нулю значительную часть проделанной с большим напряжением работы и явится ее повторением.

в) Сроки переброски батарей, назначенные Постановлением Правительства № 267сс, не будут выдержаны из-за дополнительных монтажных работ

Вопрос о перевозке транспортеров в собранном виде недостаточно разработан. Требования на доведение нагрузки на ось до 16,5 тонн в категоричной форме предъявлялись со стороны НКПС и ранее — при выпуске первых транспортеров, однако, более тщательное исследование ж.д. путей показало возможность переброски транспортеров с существующими нагрузками и достаточными скоростями.

Считаю необходимым, чтобы в данном случае было произведено более тщательное обследование путей движения транспортеров специалистами НКПС, имеющими опыт перевозок изготовленных уже артустановок ТМ-1-14, ТМ-III-12, ТМ-1-180, учтены все возможности перевозки транспортеров без разборки и лишь после этого было принято окончательное решение».*

Схожее настроение выразил в своей докладной на имя начальника Главного морского Штаба ВМФ адмирала Л. М.Галлера и начальник военных сообщений ВМФ капитан 2-го ранга Н. Кечеджи:

Каганович дал указание заключить соглашение о пропуске наших поездов на Ханко и обратно только с нагрузкой на ось не более 16,5 тонн.

Вопрос же о пропуске транспортеров, по мнению т. Кагановича, должен решать НК ВМФ через НКИД дипломатическим путем, так как НКПС не хочет принимать на себя ни ответственности, ни затрат

Ввиду того, что НКИД обусловил ранее с финнами и возложил согласование вопроса о пропуске транспортеров на Советско-

* Здесь и далее стиль и пунктуация документов полностью сохранены.

127

Финляндскую ж.д. Конференцию решение НКПС, освобождающее его об от этой обязанности, считаю неправильным.

Полагаю необходимым просить тов. Молотова В. М. дать необходимые указания НКПС. Проект письма представляю.

Л. М. Галлер, как можно предположить, поддержал позицию И. С. Мушнова и Н. Кечеджи и убедил в том же наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова. Последний своей энергией и авторитетом попытался «продавить» предпочтительное для ВМФ решение и, по-видимому, имел разговор с Л. М. Кагановичем, но желаемого результата не добился. Матерый сталинский соратник по Политбюро ЦК ВКП(б) сразу понял: случись что с транспортерами по дороге — не сносить ему головы! Поэтому он был непреклонен. После этого, 31 июля 1940 года, Н. Г. Кузнецов официально обратился с ходатайством к Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР В. М. Молотову:

Сегодня тов. Каганович принял решение заключить соглашение с финнами о пропуске поездов на Ханко только с нагрузкой на ось до 16,5 тонн. Вопрос же о пропуске транспортеров НКПС решать находит необходимым и рекомендует НК ВМФ согласовывать его непосредственно через НКИД дипломатическим путем.

Я не могу согласиться с решением т. Кагановича, так как оно противоречит указанию НКИД, по которому согласование вопроса о пропуске транспортеров возлагалось на жел. дор. Конференцию, причем только НКПС имеет специалистов, могущих правильно решить вопрос о безопасности следования транспортеров.

Учитывая, что Советско-Финляндская жел. дор. Конференция еще не закончила своей работы и Финская жел. дор. делегация нахо дится в Москве, прошу Вас поручить НКПС не освобождать себя от обязанности окончательного разрешения вопроса о пропуске транспортеров совместно с НК ВМФ.

Однако этот демарш также не дал результата. Добиться разрешения на перевозку транспортеров в неразобранном виде Наркому ВМФ не уда лось. Голос Л. М. Кагановича для В. М. Молотова был гораздо слышней, чем голос Н. Г. Кузнецова. И «морякам» пришлось, как говорится, стиснув зубы, в аварийном режиме производить-таки демонтаж артустановок на советской территории и спешно готовиться к их обратной сборке на Ханко. Если дома эти операции еще можно было произвести при более

128

или менее сносных возможностях, то на полуострове это вырастало в дело чрезвычайной сложности.

Еще 22 июля 1940 года начальник АУ ВМФ генерал-лейтенант береговой службы И. С. Мушнов доложили наркому ВМФ о том, что для демонтажа и монтажа необходимы следующие сроки:

а) батарея № 9: демонтаж —12 дней, монтаж — 20 дней.
б) батарея № 17: демонтаж — 7 дней, монтаж — 15 дней.
Нагрузки [средние — В.Б.] на оси ж.д. батарей после демонтажа будут:
9-я ж.д. батарея—14,53 тонн.
17-я ж.д. батарея — 16,05 тонн.

К указанным работам привлекли коллективы заводов № 198 и № 232. Бригады с этих предприятий были пополнены рабочей силой за счет краснофлотцев батарей.

Одновременно шла подготовка к сборке транспортеров на полуострове Ханко. Работы решили проводить непосредственно в его военной гавани с использованием плавучего крана грузоподъемностью 160 тонн, закупленного в 1939 году в Голландии (его сборка заканчивалась к тому времени в Таллинне).

Демонтаж транспортеров 9-й ОЖДАБ бригадой рабочих завода № 232 под руководством мастера Хмурова был начат 28 июля и окончен 5 августа 1940 года.

В этом же диапазоне времени были проведены работы и по «облегчению» транспортеров 17-й батареи.

12 сентября 1940 года заместитель народного комиссара Военно-Морского Флота Союза ССР адмирал И. С. Исаков обратился в ЦК ВКП(б) к И. В. Сталину за разрешением на передислокацию 9-й и 17-й ж.д. артбатарей на полуостров Ханко.

Данный документ столь важен, что мы не можем не привести его полностью:

СОВ. СЕКРЕТНО
экз. №...
ЦКВКП(б)

тов. СТАЛИНУ И. В.

Постановлением Комитета Обороны при СНК СССР от 20 июля с.г. №267 назначены к переходу на Ханко одна 305-мм и одна 180-мм железнодорожные батареи.

129

В настоящее время батареи находятся в Лужском Укрепленном секторе КБФ на ст. Валговицы Ленинградской жел.дор. и к переходу на Ханко подготовлены.

В связи с подписанием соглашения с финнами о пропуске жел. дор. батарей через Финляндскую территорию, прошу разрешения на отправку указанных батарей на Ханко отдельными поездами по одному транспортеру в поезде, начиная с 18 сентября по 26 сентября 1940 года.

В первую очередь будет отправлена 180-мм батарея.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ
НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВОЕННО-МОРСКОГО
ФЛОТА СОЮЗА ССР /ИСАКОВ/

Отп. 7 экз.

Указанный документ был направлен также А. А. Жданову, В.М. Мо лотову, К. Е.Ворошилову.

На том документе, копию которого мы получили в Российском Государственном архиве ВМФ, чьей-то рукой (подпись неразборчива) начер тана резолюция от 13.9.40:

т. Морозовскому. Отправку батарей производить только после получения разрешения.

Верховное «добро» на переброску самых могучих батарей Красной Армии на единственную военно-морскую базу СССР, находящуюся на территории другого государства, было получено. Для оптимального проведения этой операции была разработана и 13 сентября 1940 года утверждена начальником Главного штаба ВМФ адмиралом Л. М. Галле ром специальная «Инструкция на переход эшелонов ж.д. артиллерии КБФ из Выборга в Ханко». Вот некоторые ее положения:

Организация и подготовка эшелонов 9-й и 17-й жел. дор. батарей возлагается на командира Кронштадтской ВМБ.
Для транзитного проезда через Финляндию командиры батарей обязаны получить у командира Кронштадтской ВМБ на весь личный состав специальные удостоверения.

130

Персональные удостоверения на весь личный состав батареи получает под свою расписку непосредственно командир батареи по списку, утвержденному командиром К. ВМБ.
Личный состав батарей, в том числе и начсостав кроме караула следует в эшелонах невооруженными.
Положенное батареям вооружение перевозится в отдельных запломбированных и запертых на замок вагонах.
Командиры батарей обязаны на путь следования по территории Финляндии обеспечить личный состав питанием сухим пайком на одни сутки, имея запас в поезде не менее, чем на 8 суток.
Пользование вагонами-кухнями на территории Финляндских железных дорог — не разрешается.
Состав караула находится в положенной ему военно-морской форме и вооружении.
Командиры батарей обязаны обеспечить л/состав жел. дор. взвода, обслуживающего ходовые части, спец. одеждой гражданского образца с тем, чтобы они не имели внешнего вида военнослужащих. Этот персонал по условиям перевозок должен рассматриваться «проводниками грузов».
Независимо от наблюдения со стороны караула при охране эшелонов на «проводников груза» возлагается не только техническое наблюдение за ходовыми частями, но и особое за тем, чтобы к ходовым частям никто не имел доступа, кроме персонала эшелона. Агенты Финляндских железных дорог могут допускаться к ходовым частям при необходимости только с разрешения Начальника поезда по согласованию с Начальником эшелона и дежурный по эшелону могут выходить из вагонов, но при этом должны быть одеты в гражданское платье.
Кроме бригад Октябрьской жел. дор. в поезде следуют — на паровозе проводник, а вместе с главным кондуктором Окт. жел. дор. следует главный кондуктор Финляндских железных дорог.
Составы эшелонов на пограничной станции досмотрам и другим таможенным формальностям не подвергаются...

Чтобы снять последние сомнения, проверить действие всей цепочки ответственности, 25 сентября 1940 года, по трассе Выборг — Ханко был проведен контрольный грузовой поезд.

Первый эшелон с транспортером был отправлен из Выборга в направлении финской пограничной станции Вайниккала 27 сентября 1940 года.

131

До станции Выборг батареи шли со своими (т. е. штатными) паровозами. Далее — до станции Ханко — при паровозах и обслуживающих бригадах Октябрьской железной дороги.

Передислокация 17-й батареи, которая была загружена в четыре эшелона, была закончена 1 октября 1940 года. По прибытии она была поставлена на временных позициях и ее личный состав сразу же продолжил боевую подготовку.

По воспоминаниям С. И. Кабанова, 17-я батарея «находилась в лучшем положении: позиция для нее проще — три нитки железнодорожных путей, на первой и второй нитке — упоры, для установки двух транспортеров на каждой; кроме основной для этой батареи была построена еще вторая позиция с другим направлением стрельбы.»

После этого приступили к осуществлению наиболее ответственной части операции — перебазированию 305-мм артустановок.

Первый эшелон 9-й железнодорожной батареи прибыл на Ханко в 17.00 часов 2 октября 1940 года. Второй эшелон — в 18 часов 4 сентября. Последний, пятый, эшелон 9-ой батареи прибыл на полуостров 7 октября 1940 года.

Уникальная транспортная, организационная и, можно сказать, военно-политическая операция по перебазированию основной оборонительной и ударной силы советской ВМБ на Ханко — 9-й и 17-й железнодорожных — батарей была успешно завершена.

Одна только 9-я батарея была перебазирована в 103 вагонах.

Никаких происшествий в пути следования по техническим вопросам не было за исключением третьего эшелона 17-й железнодорожной батареи, следовавшего с паровозом серии «Щ». Из-за его маломощности на затяжном подъеме за станцией Вайниккала эшелон был расцеплен и выведен на станцию двумя частями. Уже упоминавшийся нами капитан Н. Кечеджи, в частности, сообщал в народный комиссариат иностранных дел Союза ССР:

Первый эшелон с транспортером был отправлен из Выборга 27 сентября по расписанию С-4, на ст. Вайникала прибыл своевременно.

При встрече этого поезда на границе и на ст. Вайникала со стороны финской политической полиции было предъявлено требование произвести досмотр классным вагонам, где находились пассажиры (краснофлотцы и командиры перевозимой части) и только после

132

того, когда начальник поезда дал прочесть финнам протокол Советско-Финляндской Конференции, финны беспрепятственно отправили поезд дальше.

Второй эшелон с транспортером был из Выборга отправлен 28 сентября по расписанию С-2, на границу прибыл своевременно и здесь же, на границе, были досмотрены классные вагоны поезда.

Малоопытный и неподготовленный начальник поезда пустил финскую полицию в свой вагон, а затем они прошли и по другим классным вагонам.

Все последующие поезда досмотрам не подвергались. Попытки были, но начальники поездов хорошо ознакомились с порядком движения поездов и не допускали финских властей для досмотров.

Задержек поезда финскими властями по причине досмотров не было. Внешняя охрана наших поездов финнами была организована как на станциях, так и в пути; каждый наш поезд сопровождался моторной дрезиной, где находилась полиция.

В пути следования на станциях наши поезда и транспортеры тайно фотографировались — чего финны не должны были делать.*

Одновременно сообщаю, что финнами ускоренным темпом строятся укрепления, как на границе у ст. Вайниккала, так и на границе с полуостровом Ханко установлены надолбы, проволочные заграждения и строятся несколько ДОТ.

Еще не все эшелоны с транспортерами 9-й ОЖДАБ прибыли на полуостров, еще продолжалась укладка рельсов на путях к стационарным позициям для ТМ-III-12 (забетонированы были только два центральных основания, третий подготавливался под заливку бетона, не были установлены кольцевые металлические погоны), а в порту Ханко с помощью прибывшего из Таллинна плавучего крана «Ленинград» уже началась сборка артсистем.

Установку лафета на первом транспортере начали 5 октября. К 16 часам следующего дня установили тело орудия и закончили все другие работы с краном, приступили к креплению узлов и электромонтажу. 8 - 9 октября выполнили все крановые работы на втором транспортере, 9-го — на третьем. 10—13 октября производили работы по креплению лафетов

* Разумеется, советской стороной были предприняты все необходимые меры по маскировке платформ с агрегатами железнодорожных артсистем. Главные балки транспортеров были укрыты брезентом, стволы перевозились на платформах внутри штабелей бруса.

133

и тел орудий на втором и третьем транспортерах, электромонтаж и регулировку механизмов.

14 октября 1940 года вся работа по монтажу была проверена работой механизмов всех 3-х транспортеров, что было подтверждено соответствующими актами. Важнейшее правительственное задание было с честью выполнено.

Нам неизвестно, получил ли кто из высоких военно-морских чинов награды в связи с перебазированием двух железнодорожных батарей на полуостров Ханко. Но документально подтверждено, что за разборку и сборку транспортеров 9-ой ОЖДАБ была особо отмечена монтажная бригада завода №198. Начальник артуправления ВМФ генерал-лейтенант береговой службы И. С. Мушнов 30 ноября 1940 года обратился к директору предприятия Самарину со специальным письмом:

Выделенная Вами монтажная бригада провела эту работу в трудных условиях в рекордно короткий срок с оценкой на «хорошо».

Отмечая образцовую работу бригады Вашего завода прошу премировать следующих товарищей:

Инженер Смертенко И. Б. (руководитель).

Слесарь Плахотник Я. П.

---»---»- Пляскота И. И.

Данько П. Е.

Фурман С. И.

Завацкий В. А.

Андреев К. Ф.

Коновалов П. Г.

Жадан В. А.

Жело С. И.

Если уважаемый читатель не поленится вновь обратиться к стр. 27, то он увидит, что эти же самые рабочие два года назад были в числе тех, кто изначально создавал на Николаевском судостроительном заводе артустановки ТМ-III-12.

134

ОТЦЫ-КОМАНДИРЫ

О Л.М. Тудере, командире 9-й ОЖДАБ, мы рассказывали выше. Заместителем командира батареи был капитан Н. 3. Волновский.

Николай Захарович Волновский родился 29 октября 1911 года в местечке Карловка Полтавской области. Происхождение — из рабочих. В 1923 году окончил сельскую начальную школу 4 группы. С 1925 года в той же Карловке учился на слесаря, затем работал по этой профессии на Октябрьском сахарном заводе. В 1931 году И. 3. Волновский — слесарь монтажного цеха Омского паровозова-гоноремонтного завода.

«В июне 1932 года добровольно по путевке горкома комсомола был послан» [так в автобиографии — В.Б.] в севастопольское Военно- морское артиллерийское училище имени ЛКСМУ [ Ленинского Коммунистического Союза Молодежи Украины — В.Б.], которое окончил 1 апреля 1936 года.

После этого у Н. 3. Волновского началась служба на Балтике. Он был назначен командиром взвода управления 17-й железнодорожной батареи. С 14 декабря 1937 года Николай Захарович служит в 9-й ОЖДАБ 2-го дивизиона ЗУРа (Западного укрепленного района) КБФ, помощником начальника штаба. С 14 июня 1940 года Н. 3. Волновский — помощник командира батареи, а с 23 декабря — начальник штаба 9-й батареи.

Нужно сказать, что вопрос о времени прихода Н. 3. Волновского к руководству батареи имеет некоторую неясность. Из аттестации Л. М. Тудера следует, что он пребывал в должности командира со 2 июня 1939 года по 19 января 1942 года, т. е. весь период обороны полуострова и эвакуации базы был в этом качестве. В другом документе — «наградном листе» на представление Л. М. Тудера к награждению орденом Красного Знамени — указывается, что «за период боевых действий на п/о Ханко капитан тов. Тудер командовал вначале 29 арт. дивизионом, а с октября 1941 года сводным отрядом моряков...»

135

В тоже время, командир гарнизона Ханко С. И. Кабанов однозначно фиксирует ситуацию на момент приемки им гарнизона:

9-й батареей долго командовал капитан Лев Маркович Тудер, его помощником был капитан Николай Захарович Волновский. Оба молодые и очень способные артиллеристы. Я видел их работу в базе Мукково. Теперь Волновский командовал батареей, а Л. М. Тудер временно занимал должность начальника артиллерии базы...

Смотрим наградной лист на Н. 3. Волновского от 20 декабря 1941 года за подписью коменданта СБО ВМБ Ханко генерал-майора Дмитриева, который именует капитана Н. 3. Волновского «командиром 9 отд. тяж. жел. дор. арт. батареи сектора БО Ханко».

Вывод: Н. 3. Волновский несомненно был командиром 9-й железнодорожной 305-мм батареи в значительной части периода боевых действий на Ханко).

К началу Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. командиром артустановки № 3 9-й батареи был назначен С. Е. Соболевский.

Савелий Ефимович Соболевский родился 3 января 1914 года в Белоруссии, в деревне Турищево Котелевского сельского Совета. После окончания в 1933 году ФЗУ (фабрично-заводское училище) в Бобруйске, работал электромонтером. В июне 1938 года закончил военно-морское училище береговой обороны им. ЛКСМУ и был направлен в распоряжение КБФ. С 5 февраля 1940 года С. Е. Соболевский — командир 3-го транспортера 9-й ОЖДАБ.

Командиром 180-мм 17-й ОЖДАБ был в то время старший лейтенант П.М. Жилин.

Павел Максимович Жилин родился 5 ноября 1909 года в станице Старомышатовка Краснодарского края. Происхождением из рабочих. Начал трудовую жизнь токарем. Службу в РККА начал с 16 ноября 1931 года. В 1932 году прошел сокращенные курсы командного состава. С 1934 года был помощником командира транспортера в 11-й, затем в 12-й железнодорожных батареях.

С середины мая 1936 года П. М.Жилин — исполняющий должность командира третьего транспортера 17-й отдельной желез-

136

нодорожной артиллерийской батареи Ижорского укрепленного района.

Колоритную характеристику командиру 17-й ОЖДАБ дал командир гарнизона Ханко С. И. Кабанов:

Старший лейтенант П. М. Жилин, рослый и крепкий человек, был остер на язык и не умел хитрить, за что часто был в «немилости» у иных начальников. Я ценил в нем ум и высокую работоспособность. Его заместитель по политической части батальонный комиссар Чесноков был грамотным, умеющим себя поставить политработником; мы с ним вместе служили в Лебяжьем. Жилин уважал его, считался с его мнением. Удачное сочетание командира и политработника во главе батареи. И весь личный состав этих батарей [9-й и 17-й ОЖДАБ — В.Б.] был хорошо подобран [выделено мной — В.Б.].

Уважаемый читатель! Давайте вместе с Вами возьмем несколько минут для размышлений.

Когда знакомишься с архивными материалами предвоенного и военного периодов по личному составу 9- й и 17 -й батарей, то сразу обращаешь внимание на признаки, высвечивающие новую, особую генерацию людей, пришедших служить в Красную Армию и Военно-Морской Флот СССР.* Уже сама анкета личного дела почти из 30 параграфов показывала принципы, по которым формировался кадровый состав Красного Флота, кто был ему предпочтителен и кто опасен:

15. ...

д) подвергался ли партийным взысканиям, когда, кем и за что;

е) участвовал ли в оппозициях, в антипартийных группировках, каких, когда и где.

16. Состоял ли в других партиях, в каких именно, с какого времени и по какое и где.

17. Был ли за границей, где, когда.

18. Находился ли на территории, занятой белыми, где, когда, и работа в этот период.

* Это наверняка бы заметили, будь они живыми, 305-мм пушки со старого русского линкора, видевшие и слышавшие матросов, гардемаринов, мичманов и старших офицеров, ушедшего в небытие дореволюционного русского флота.

137

19. Был ли в плену во время гражданской войны, где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен.

20.Служил ли в белых или в иностранных армиях, где и когда, последняя должность и чин, участвовал ли в боях против Красной Армии, где и когда.

21. Имеются ли родственники за границей, где, с какого времени, кто (фамилия, имя, отчество и степень родства) и чем занимаются; имеют ли он или жена с ними связь.

22. Служили ли или служат ли сейчас родственники или родственники жены в армиях других стран, где, когда (фамилия, имя, отчество, степень родства) и в какой должности.

23. Служили ли родственники его или жены в белых армиях, где, когда, (фамилия, имя и отчество и степень родства и на каких должностях).

24. Служил ли в старой армии, когда вступил и закончил службу, последний чин и должность.

25. Состоял ли в Красной гвардии, где, когда и в какой должности (или в партизанских отрядах).

26. Когда (год, месяц и число), где (по призыву, добровольно или по партийной, профсоюзной и пр мобилизации) вступил в Красную армию.

29. Был ли на фронтах в период гражданской войны, ликвидации бандитизма (где, с какого по какое время, имеет ли ранения, контузии, увечья).

И вполне понятно, что наиболее ценными людьми считались те, которые на вышеуказанные вопросы отвечали: «Нет... Нет... Нет... Не владею... Не имею... Не был... Не состоял... Не участвовал... Не находился... Не подвергался... Не лишался... Не привлекался... Нет... Нет... и пр.» Социальная атмосфера, критерии классового подхода к оценке человека, приоритеты революционного сознания, что называется, невооруженным взглядом видны из того, как и что анкетируемые, стремясь доказать свою благонадежность советской власти, с особым ударением подчеркивают в своих ответах:

Дальше учебу не продолжал, потому что были плохие материальные условия.

Член профсоюза с 1926 года.

Нагрузки по комсомольской организации выполнял разные, которые мне давались. На заводе был несколько лет членом бюро

138

комсомольской организации. В училище первое время выполнял нагрузки по заданию на 3-м курсе низовой агитатор учебной группы, на 4-м курсе член бюро комсомольской организации дивизиона и член президиума комсомольской организации батареи.

Отец... работает слесарем. Мать... происходила из бедной семьи. Отец ее работал сторожем на заводе. Отец в белой армии не служил... Брат отца — участник гражданской войны, в красную гвардию ушел добровольно...

Из родственников никто не судился, также не подвергался репрессиям Советской власти, на территории белых никто не жил, органами НКВД не привлекался. За границей нет никого. В оппозициях никто из родственников, а также и я не участвовали.

Это были фрагменты из анкетных материалов Н.3. Волновского. Листаем личное дело И. Н. Дмитриева:

В летний период помогал отцу в работе на руднике — гонщиком лошадей.

В других партиях не состоял.

В оппозициях и антипартийных группировках не участвовал. Колебаний в проведении генеральной линии партии не имел. Партийных взысканий не имел и не имею.

(О брате Александре): ...в 1942 году будучи комиссаром заградительного отряда на Кубани — погиб.

(О матери жены): ...в период Великой Отечественной войны работала в качестве телефонистки при лагерях МВД.

(О сестре жены): ...замужем за политработником.

(О другой сестре жены): ...замужем за гражданином Куриленко, работающим в лагерях МВД.

(О брате жены): ...работает в органах МВД (лагерях).

(О другом брате жены): ...работает в МВД (лагерях).

На оккупированной территории в период Великой Отечественной войны мои родственники и родственники жены не находились. За границей так же из родственников моих и жены никто не проживал и не проживает

Избирательных прав никто не лишался, осужденных не было и судимости никто не имел.

«Личное дело» — С. М. Литвиненко:

139

Родители до революции были крестьяне-батраки. Из имущества имели хату.

1929 г. Окончил батрацкие курсы.

До революции братья и сестры батрачили у кулаков.

Брат Иван был красным партизаном.

В 1932 году посылался Киевским горкомом комсомола в деревню на политработу по подготовке весенней полевой кампании.

За границей никого нет и связей никаких не имею.

В троцкистских и других оппозициях не состоял, от генеральной линии партии большевиков не отклонялся, к партответственности не привлекался. В белой армии не служил, в плену у белых не был.

Из личного дела Ю. А.Белова — офицера из состава Союзной Контрольной Комиссии в Финляндии (с ним мы еще встретимся в одной из заключительных глав этой книги):

За границей и на оккупированной территории никто из родственников не был. Раскулаченных, лишенцев, белогвардейцев, находившихся в плену, служителей культа, служивших в полиции, репрессированных, арестованных, высланных — среди родственников нет, и не было. Я и все родственники русские и советские подданные.

И так фактически в каждой анкете и каждой автобиографии по личному составу 9-й, 17-й железнодорожных батарей, по другим батареям и дивизионам, по всему Красному Флоту и всей Красной Армии.

А в аттестациях на каждого, независимо от звания и должности, тоже свой неповторимый словесный колер, свое дыхание времени. Вот, например, какую характеристику 15 ноября 1939 года получил командир 305-мм транспортера старший лейтенант С. М. Литвиненко:

Предан партии Ленина - Сталина, морально устойчив. Умеет хранить военную тайну. Общее и политическое развитие хорошее. Марксистско-ленинская подготовка удовлетворительная, активно участвует в партийно-политической работе, умеет нацеливать подчиненных на выполнение задач боевой и политической подготовки.

В общественно-политической работе активен, авторитетом среди личного состава и командиров пользуется.

140

Инициативен, требователен к себе. К подчиненным малотребователен. Организационными способностями обладает. Дисциплинирован. В повышении знаний по изучению мат. части занимается недостаточно. Подготовлен, как командир транспортера удовлетворительно, умеет передать свои знания подчиненным. Над повышением своих знаний работает. Здоров. По спец. подготовке личный состав подготовлен хорошо, тактическая и физическая подготовка удовлетворительная, стрелковая подготовка хорошая. Состояние учета боевой и политической подготовки удовлетворительное. Были случаи аварий по матчасти по вине командира транспортера. Стрельб транспортер не производил, а также и командир транспортера не стрелял. [Данная аттестация дает оценку за периоде 1 июня по 15 ноября 1939 года — В. Б.].

Занимаемой должности соответствует.

Характеристику подписали командир 9-й ж.д. арт. батареи капитан Л. Тудер и военком батареи старший политрук М. Тимофеев.

При всем этом не подверглось ни малейшей эрозии, не потускнело одно общее и самое главное: абсолютное большинство этих людей точно так же любили свою великую Родину — Россию (только у них она имела иное название — СССР), как и прежние поколения русских людей, русских воинов: матросов и сухопутных ратников — и они готовы были защищать ее, не щадя живота своего!

141

Ханко — военно-морская база СССР

В советское время каждому школьнику из курса отечественной истории было известно, что возле Гангута (так около трехсот лет назад называли в России полуостров Ханко) 27 июля 1714 года Император России Петр Первый со своим молодым флотом одержал блистательную победу, в которой наголову разбил и пленил эскадру шведского флотоводца Эрен шельда, обеспечил тем самым свободное плавание русских кораблей по Балтийскому морю, «прорубил» здесь то самое окно в Европу, через которое мы добираемся до нее до сих пор.

Другой великий сын и преобразователь России Петр Аркадьевич Столыпин так сказал о страницах из российской истории, связанных с этим краем, в одной из своих речей в Государственной Думе: «Не напрасно, не бессмысленно и не бессознательно были пролиты потоки русской крови, утвердил Петр Великий державные права России на берегах Финского залива».

В годы Первой Мировой войны на Ханко базировался Большой флот России.

После «Зимней» войны 1939 - 1940 гг., когда полуостров Ханко был передан Советскому Союзу под военно-морскую базу, название его буквально не сходило со страниц советских газет и журналов, постоянно звучало по радио. А чуть позже, в связи с началом Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг., за ним прочно закрепилсь название «Красный Гангут».

Военно-морская база Ханко была первой советской базой, выдвинутой за пределы собственно СССР. На полуострове советская сторона имела право сооружать все то, что она могла и считала нужным.

Военные и политические архивы продолжают хранить еще очень многие, может быть самые главные, тайны «Зимней» войны. В этом смысле она до сих пор безусловно соответствует своему второму неофициальному названию — «неизвестная» война (англ.: unknown war ).

Какие стратегические цели ставило советское руководство перед командованием Красной Армии, спешно начиная эту войну вопреки всем

142

традициям и здравому смыслу в лютые холода, без достаточной подготовки и соответствующего экипирования личного состава?

Должна ли была Финляндия стать очередной социалистической республикой в расширившихся границах СССР? Если нет, то для чего буквально в первый день войны было объявлено о создании в Терийоки, а на самом деле в кабинетах Кремля, подконтрольного Москве «правительства» так называемой Финляндской Демократической Республики (ФДР) в эмиграции во главе с функционером Коминтерна О. В. Куусиненом?

На сей счет известно весьма откровенное высказывание «всесоюзного старосты», Председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина, сделанное им в тот период на партийно-комсомольском собрании работников служебного аппарата Президиума ВС СССР: «Если бы, конечно, присоединить Финляндию, то положение еще больше улучшилось с точки зрения стратегии».

Да и сам И. В. Сталин на Тегеранской конференции глав государств антигитлеровской коалиции вполне уверенно, как о само собой разумеющемся и давно обдуманном действии Советского Союза, говорил об «оккупации некоторых районов Финляндии».

Когда-нибудь правда о тех событиях непременно станет известной миру...

Территория советской военно-морской базы на полуострове Ханко составляла 115 квадратных километров. Граница, отделявшая базу от страны-арендодателя, протяженностью четыре километра проходила в районе поселка Лаппвик по просеке шириной около 300 метров. Как повествует легенда, она оставалась еще со времен Петра Первого, когда тот перетащил по ней суда из Финского залива в Ботнический и неожиданно вышел в тыл шведской эскадре. От самой западной оконечности полуострова Ханко — мыса Уддскатан — до границы с финской территорией в его восточной части чуть более 22 километров. Он был покрыт густым хвойным лесом, имел удобную гавань, в которую могли заходить корабли на то время практически любого тоннажа.

В западной части полуострова Ханко располагался небольшой городок с одноименным названием, в котором проживало около 8 тысяч человек. В соответствии с условиями договора финские власти полностью выселили с территории советской военно-морской базы местных жителей. Город Ханко и другие поселения: Тяхтом, Твярминне, Сандеда, Кругене, Бьеркнесс, Курдберг, Лонгис, Сюндален, Лаппвик, Лаппохья{5}, Хенриксберг, Бьерксунд — покинули более 10 тысяч человек.

143

Подразделения Красной Армии, прибывшие для расквартирования на полуострове, увидели уютный, но безжизненный город с лютеранской кирхой и водонапорной башней, ратушей возле центральной площади, с просторным тенистым парком, добротными, в большинстве своем деревянными домами, обшитыми вагонкой и выкрашенными светлой краской, с почтой и железнодорожной станцией.

Финны боготворили этот уголок своей земли, любили выезжать сюда на отдых. Ханко называли финским Крымом. На полуострове находилась и дача маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма.

Можно себе представить чувства граждан этого города, степень их страданий и неприязни к незванным пришельцам. Люди, что называется, в одночасье были вынуждены, как тогда представлялось, навсегда покинуть свои дома, подчиниться диктату более сильного и вероломного соседа.

Официальная передача полуострова Ханко в аренду Советскому Союзу была назначена на Страстную пятницу 22 марта 1940 года, всего лишь спустя десять дней после прекращения боевых действий в Советско-финляндской войне. Для «приемки» полуострова на Ханко прибыла специальная делегация СССР во главе с капитаном первого ранга Москаленко.

«Доклад по вопросу: о состоянии боевой и политической подготовки, строительству и восстановлению ВМБ "Гангэ"»*, который представил 1 сентября 1940 года командир военно-морской базы генерал С. Ф. Белоусов командующему Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмиралу В. Ф. Трибуцу в значительной мере отразил отношение финнов к приходу победителей на Ханко:

Заводы и фабрики, находящиеся на п/о Ханко, как то — динамитный завод, стекольный, 2 маргариновых, консервный, кирпичный, лесопильный и гранитный совершенно разрушены, все оборудование вывезено, при чем во время вывозки оборудования повреждена часть корпусов этих заводов.

Сеть железных дорог требует большого ремонта, ибо шпалы гнилые, часть стрелок испорчена, без ремонта была непригодна для эксплуатации. Из подвижного состава, из зданий станции Лаппвик, Сандэ и в самом городе все оборудование и аппаратура вывезены.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л. 19—23.

144

Складские помещения, оставленные финнами, имели жалкий вид, внутреннее оборудование складов было разрушено и вывезено, склады к использованию были непригодны. Холодильник в порту оставлен в разрушенном виде, воздушные батареи и трубопровод требуют капитального ремонта, оборудование станции холодильника вывезено.

Ханко у финнов обеспечивался электроэнергией из Финляндии, линией передачи высокого напряжения на 35000 вольт, которое трансформировалось в фидерной подстанции с 35000 вольт в 6000 вольт и передавалось по полуострову линией передачи в соответствующие трансформаторные киоски, которых насчитывается 17 шт. При уходе финны полностью вывезли все оборудование фидерных подстанций, трансформаторных киосков и мотор-генератор с электростанции. Электропроводка во многих домах разрушена.

При осмотре второго дизеля оказалось, что финны забили прокладками воздухопровод, чем вывели из строя машину. Мощность и состояние электростанции ни в коей мере не может обеспечивать город электроэнергией.

Аппаратура РТС финнами полностью вывезена, телефонная станция выведена из строя, разрушена аппаратура, вывезены кабели, станция повреждена.

Схема подземных и подводных кабелей увезена.

Часть кабелей повреждена, воздушная проводка в полуразрушенном состоянии.

Все ванны из домов вывезены, а также и колонки для нагрева воды.*

Особенно острым был вопрос обеспечения базы водой. Метр за метром проверялась водопроводная магистраль и с освоением водопроводной сети включали ее в эксплуатацию. Тормозило восстановление сети отсутствие рабочих водопроводчиков, материалов и инструментов. К восстановлению водопровода был привлечен и личный состав саперного взвода, который проделал большую работу.

К моменту организации военно-морской базы на полуострове Ханко никаких фортификационных сооружений, имеющих ценность для обороны в условиях разгоравшейся Второй мировой войны там не было. Всю систему обороны нужно было проектировать и сооружать, как говорится, с нуля.

* РГАВМФ,ф.Р-92,оп.5,д.130,л. 8.

145

Первые части Красной армии прибыли на полуостров уже в 20-х числах марта 1940 года, т. е. всего через десять дней, после подписания перемирия между Финляндией и Советским Союзом. Исключительная оперативность! Из одного только этого факта видно? как жестко и непреклонно продвигал дело с созданием базы на Ханко Кремль.

Для обустройства советского гарнизона требовались гигантские количества разнообразных материалов, вооружения, передислокации больших масс военнослужащих. За периоде марта по сентябрь 1940 года «база приняла полногружных, с разного рода грузами, 59 транспортов, разгрузка которых производилась силами бойцов средней занятостью 200 чел. в сутки».*

И хотя до начала Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. завершить все то, что было намечено возвести на полуострове из оборонительных сооружений, не удалось, гарнизон ВМБ «Ханко» за тот короткий срок, который был предоставлен ему мирной передышкой, успел сделать, по всем меркам, очень много.

Вдоль разделительной границы был выкопан противотанковый ров протяженностью 2,5 км, шириной более 4 м, глубиной 2—2,5 м. Перед рвом были поставлены проволочные заграждения «в три кола». За рвом снова заграждения — «в шесть кольев», траншеи, заминированные участки, гранитные надолбы, доты, наблюдательные вышки.

Примерно в 5 - 6 километрах к востоку от города Ханко, на поле у селения Тяктом, был оборудован аэродром, на котором базировался истребительный авиаполк. Морская летная станция, где размещались гидросамолеты, находилась в гавани Хангонкюля.

Строительство оборонительных сооружений набрало силу к осени 1940 года. В этих работах принимали участие 124-й инженерный, 145, 51 и 52-й строительные и железнодорожный батальоны. Всего в возведении оборонительных объектов по состоянию на 1 сентября 1940 года было занято 3011 человек.**

Запланированные на 1940 год объемы строительства средствами механизации обеспечены не были. Вот данные из отчета того времени:

— требуется компрессоров 23 шт., имеется налицо — 4;

— камнедробилок требуется 15 шт., имеется — 3;

— бетономешалок — 32, имеется — 9;

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л. 3. ** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л. 9.

146

— электростанций подвижных — 23, имеется — 1;

— движков для камнедробилок — 15, не имеется.*

В силу указанных причин выполнение работ, намеченных на 1940 год, срывалось. Из плана 54 млн. 014 тыс. рублей по состоянию на 20 августа было освоено 1 млн. 604 тыс. руб. или всего 3 процента.

Пока на базе в Лужском Укрепленном секторе КБФ высокие должностные лица из военно-морского ведомства ломали голову над тем, как оперативно и оптимально обеспечить демонтаж артустановок и их перевозку по территории Финляндии, на полуострове Ханко решались не менее ответственные и трудные задачи по прокладке железнодорожных линий, предназначенных для маневрирования транспортеров, а также по обустройству для них боевых позиций.

Размещение артиллерийских батарей на Ханко, в том числе и выбор позиций для железнодорожных транспортеров, определила комиссия во главе с одним из опытнейших фортификаторов Красной Армии контр-адмиралом И. И. Греном.

Специально были составлены «Основные требования» к выбору огневых позиций 305-мм железнодорожных батарей. Вот некоторые из них:

7) При выборе позиции на существующих путях расстояние между путями должно быть минимум 6,5 м.

8) Наименьшая длина пути огневой позиции для одного транспортера должна быть 150 метров, исходя из размещения на позиции... подвижного состава [батареи — В.Б.].

Примечание: паровоз, вагон-кухня, платформа с ЗИПом и вагон для жилья личного состава могут размещаться в районе огневой позиции на отстоянии до 300 метров.

9) Огневая позиция батареи должна состоять минимум из трех огневых позиций для транспортеров с различнымидиректрисами стрельбы и одной позиции для базы; также необходимо предусматривать запасные огневые позиции для смены при обнаружении противником.

10) Наилучшей маскировкой огневой позиции является маскировка естественная: лес высотой не менее 7 - 8 метров, с закрытием

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л. 10.
** Там же.

147

путей кронами деревьев, расположение в выемках, на фоне зданий или леса, а также камуфляж системы, скрадывающие ее очертания...

Весьма схожие с вышеприведенными были разработаны «Основные требования» и при выборе огневых позиций для 180-мм железнодорожных транспортеров.

Выбранные позиции для железнодорожных батарей предусматривали отстояние между собой отдельных транспортеров для 9-й батареи от 375 до 450 метров и для 17-й батареи — до 325 метров.

В соответствии с тактико-техническим заданием на проектирование железнодорожных путей на полуострове Ханко, утвержденным Наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым, разработка техпроекта должна была быть закончена в августе 1940 года.

Полуостров Ханко будучи самой дальней южной оконечностью Финляндии, вынесенной к горловине Финского залива, и собственной конфигурацией представлял собой идеальное место для размещения и боевого применения транспортеров. Дополнительно к железнодорожной линии, проходившей по его северному берегу, в соответствии со схемой размещения основных узлов обороны ВМБ, решено было проложить трассу и по южному берегу, чтобы затем, соединив ее с северной ниткой в районе Лаппвика, создать таким образом кольцевой путь. Стационарные комбинированные позиции для 305-мм транспортеров наметили создать на южной ветке, в районе населенных пунктов Тяхком и Твярминне. В закрытых военных документах того времени эти позиции значились под № 7 и № 8.

Для осуществления таких планов требовалось в кратчайшие сроки выполнить колоссальный объем работ. В девственном хвойном лесу предстояло прорубить просеки, произвести отсыпку дорожного полотна и уложить более десяти километров основного рельсового пути, а также ответвлений от него, оснастить маршрут всеми средствами обеспечения движения составов на паровозной тяге. Но самое главное — быстрейшим образом нужно было оборудовать боевые позиции для 9-й ОЖДДБ, т.е. соорудить для каждого из трех ее транспортеров специальные площадки, с которых они могли бы вкруговую производить стрельбу.

Кроме того, нужно было построить укрытия для боеприпасов и блиндажи для личного состава, соорудить деревоземляные стенки для прикрытия транспортеров, силовых станций и центральных постов. Для обороны ближних подступов к боевым позициям железнодорожных артустановок создать линию укреплений, включающую в себя ДЗОТы, обеспечить зенитное прикрытие батарей...

148

На всех этих работах на начало сентября трудился батальон железнодорожных строителей в составе 440 человек.

Первоначально сооружение железнодорожных путей, а также боевых позиций для транспортеров намеревались закончить в 1940 году. Однако, несмотря на прилагаемые усилия, на крайнее перенапряжение сил личного состава строительных подразделений, дело шло очень медленно. К началу сентября к формированию основных котлованов для закладных частей стационарных боевых площадок 305-мм артустановок еще не приступали. Разработка скального грунта тормозилась из-за отсутствия компрессоров, буров и прочей техники. Без дорожной механизации производилась отсыпка железнодорожного полотна. Тем не менее, к этому времени в основном было закончено (без гравийной подсыпки) полотно главного пути к позиции № 8 протяженностью 7 километров.

Начальник военных сообщений ВМФ капитан 2-го ранга Н. Кечеджи доносил служебной запиской начальнику инженерного управления ВМФ генерал-майору инженерных войск Судьбину:

Проектирование жел.дор. путей и сооружений проходит неорганизованно, бессистемно и некомплектно. Качество технических проектов, выполняемых Промтранспроектом, — очень низкое.
Изыскания и составление технического проекта на жел.дор. строительство выполнено неграмотно и неправильно, в результате сейчас как по главной линии, так и по площадкам 7 и 8 делается перепроектировка, в результате происходит задержка строительства.
Трасса и земляное полотно, которые были во многих местах изменились и ранее выполненные работы сделаны напрасно.
Строительная организация, выполнявшая работы по отсыпке земляного полотна, совершенно не соблюдала требования маскировки и сохранения леса...

Много забот у командования ВМФ вызывало и состояние железнодорожных путей, проложенных по полуострову до расквартирования там гарнизона ВМБ. Достаточно сказать, что на участке от границы арендованной зоны до гавани Ханко требовалось заменить 12 тысяч шпал, уложить большое количество усиленных рельс.

Работы по подготовке позиций для железнодорожных артустановок на Ханко носили столь ответственный характер, (нет сомнения что за обустройством выдвинутой далеко на Запад советской ВМБ внимательно

149

следил из Кремля сам Генсек ВКП(б) [22]), что 27 августа 1940 года на полуостров с контрольной миссией приезжал Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов.

В основном обустройство боевых позиций 9-й батареи было закончено во второй половине ноября 1940 года.

(Это по рапортам строителей. Однако в реальности все было сложнее. По воспоминаниям командира базы С. И.Кабанова, в конце мая 1941 года «на двух из тех же трех путей [предназначенных также для обустройства боевых позиций артустановок ТМ-1-180.— В. Б.] строили железобетонные основания под транспортеры весом в 400 тонн, ведь калибр-то — 305 миллиметров; кроме того, для электрокаров, подающих к орудиям из вагонов-погребов снаряды и заряды, нужен специальный настил. Такого настила еще не было, не вывезли пока и строительный мусор с позиции, хотя транспортеры уже заняли свое место. Много еще работы на этой новой базе».

Соединить железнодорожную орудийную трассу в единое кольцо до наступления зимы не удалось. Эти работы вынуждены были перенести на следующий, 1941 год...

Первым командиром советской военно-морской базы на полуострове Ханко выпала честь быть контр-адмиралу С. Ф. Белоусову.

Сергей Филиппович Белоусов родился 1 августа 1903 года в городе Воронеже. Он был плоть от плоти того же народного слоя, из которого в основном комплектовались командирские кадры РККА. К1919 году он имел 2 класса городского и 6 классов технического училищ. С 1925 по 1928 год обучался в Военно-морском училище имени Фрунзе. После этого прошел службу на кораблях и в штабе морских сил Балтийского флота. Все это позволило оценивать С. П. Белоусова как офицера, который «имеет нормальное военно-морское образование и высокую штурманскую подготовку».

До назначения на Ханко С. Ф. Белоусов был командиром линкора «Марат».

Командиром ВМБ на полуострове Ханко С. Ф.Белоусов был с 23 марта по 20 ноября 1940 года. Он начинал ее обустройство...

22 марта 1940 года на Ханко прибыли первые войсковые части Красной Армии. 22 апреля 1940 года С. Ф. Белоусов принял на Ханко первый караван судов с батареями дивизиона Б. М. Гранина...

В октябре 1940 года он принимал на полуострове 9-ю и 17-ю железнодорожные батареи береговой обороны, как говорится,

150

с еще дымящимися стволами от их недавней стрельбы на Карельском перешейке, по «линии Маннергейма».

После С. Ф. Белоусова в командование базой вступил генерал-майор А. Б. Елисеев.

Алексей Борисович Елисеев родился 17 марта 1887 года в деревне Лужа Передольской волости Санкт-Петербургской губернии. Из рабочих. Первоначальное образование — 4 класса церковноприходской школы. В 1912 году прошел ускоренный (военный) класс в Кронштадте. Был на действительной службе в царском флоте, матросом и унтер-офицером. Активно включился в революционное движение. Был под надзором полиции за участие в событиях 1905 года. Участник Гражданской войны. Был комиссаром в Каспийской и Оренбургской флотилиях. В 1921 - 1922 гг. А. Б. Елисеев — комендант форта «Красная Горка» («Краснофлотский») и военно-морской крепости Кронштадт. В личном деле А. Б.Елисеева читаем: «Участвовал в подавлении эсеровского восстания в г. Ленинграде, подавлял кронштадтский мятеж, участвовал во взятии г. Казани, г. Елабуга, г. Сарапул, во взятии Гурьева, Баку, Энзели...»

В 1929 году окончил Высшие академические курсы при Военно-морской академии имени Ворошилова.

17 июня 1940 года А. Б. Елисеев был назначен комендантом укрепленного сектора ВМБ Ханко и врио командира базы...*

Находившиеся к тому времени на полуострове железнодорожные батареи: 9-я в составе трех 305-мм транспортеров и 17-я — из четырех 180-мм установок, по словам командира ВМБ Ханко генерал-майора С. И. Кабанова, стали «главными в системе минно-артиллерийской позиции флота». Их основной задачей было прикрытие Кронштадта и Ленинграда от враждебных эскадр, как тогда предполагалось советским руководством, прежде всего военных флотов Англии и Франции... После участия в «Зимней» войне, по состоянию на 22 июня 1941 года техническое состояние батарей было вполне удовлетворительным. Износ каналов

* Эта дата взята нами из хранящегося в военно-морском архиве в городе Гатчина личного дела А. Б. Елисеева. Она означает, что он до осени 1940 года служил на Ханко при командире базы С. Ф. Белоусове. 20 ноября 1940 года последний уехал с Ханко в Ленинград на курсы высшего начальствующего состава и только после этого А. Б. Елисеев остается на должности командира базы. Однако весной 1941 года новым командиром ВМБ назначается С. И. Кабанов.

151

орудий 30 - 40 процентов, все механизмы исправны. Укомплектованность как материальными средствами, так и личным составом обеспечивали полную боевую готовность.

Военно-морской базе на полуострове Ханко отводилась исключительно важное место в системе обороны центра и северного фланга минно-артиллерийской позиции Балтийского флота. Главная задача базы, которая напрямую подчинялась Краснознаменному Балтийскому флоту — перекрыть устье Финского залива артиллерийским огнем и минами. Возможности 9-й и 17-й железнодорожных батарей были в этой системе ключевыми.

Дальность огня 305-мм орудий транспортеров ТМ-III-12 была вполне достаточной для того, чтобы, тесно взаимодействуя с будущими батареями на островах Осмуссаар (там спешно строилась в то время стационарная 180-мм батарея и намечено было соорудить 305-мм) и Тахкун {6}(здесь тоже обустраивали 180-мм батарею и планировали разместить четырехо рудийную 406-мм, самую мощную в Советском Союзе), с успехом вести бой с военно-морскими кораблями всех классов, включая линкоры.

Расположенный в 70 километрах к югу от Ханко Осмуссаар находился в подчинении этой военно-морской базы.

Четыре 180-мм железнодорожных транспортера также гармонично вписывались в систему обороны Ханко. Дальность у них была еще больше, чем у 305-миллиметровых. Они были скорострельнее и могли вести бой со всеми военными кораблями, кроме линкоров [23].

К началу Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. гарнизон Ханко насчитывал 28 тысяч человек. В его состав входила 8-я отдельная стрелковая бригада под командованием генерал-майора Н. П. Симоняка, пограничный отряд, инженерно-строительные части, дивизионы и батареи береговой и зенитной артиллерии (95 орудий калибром от 37 до 305-мм), авиагруппа из 20 самолетов, охрана водного района из 7 катеров-охотников и 16 вспомогательных судов.

В районе дислоцирования 8-й ОСБ было сооружено 211 окопов (из расчета на отделение), 136 пулеметных точек, 14 огневых позиций батарей, 46 минометных окопов, 24 огневые позиции для противотанковой обороны.*

Вся территория полуострова Ханко была разделена на два боевых участка.

* РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л. 8.

152

Первый простирался от границы, отделявшей арендованную территорию от остальной части Финляндии, до линии: мыс Капнессуд — остров Тальхольмарне.

Второй включал в себя всю оставшуюся территорию полуострова.*

Задача первого участка — не допустить вторжения и прорыва противника с материка, моря и воздуха на полуостров Ханко и прилегающие к нему острова.

Задачи второго участка:

а) артиллерийским огнем железнодорожных батарей № 9 и № 17 Ханко совместно с торпедными катерами и кораблями эскадры КБФ уничтожать главные силы противника на подходах к северному флангу минного заграждения, выставленного в Финском заливе. Огнем батарей среднего калибра совместно с авиацией и отрядом легких сил уничтожать тральщики, сторожевые корабли и эсминцы противника на минном заграждении и при их попытках прорваться в базу;

б) не допустить высадки морского и воздушного десантов на территорию участка;

в) не допустить вторжения противника через сухопутные границы участка.

«Политико-моральное состояние» [формула из идеологического обихода того времени — В. Б.] бойцов и командиров гарнизона была на высоте. Снова обратимся к докладу командира Базы С. Ф. Белоусова вице-адмиралу В.Ф. Трибуцу:

Личный состав базы в основном правильно понял задачи, поставленные партией и правительством о создании крупной военно-морской базы. Высокое политико-моральное состояние личного состава доказывается тем, что все внимание направлено на быстрейшее развертывание строительства и создание мощной базы.

«Я согласен работать по целым суткам, чтобы быстрее построить боевые точки и обеспечить этим самым безопасность военно-морской базы Ханко» /Краснофлотец Моисеев/.

«Я на производстве работал меньше, а уставал больше, а сейчас работаю больше, но усталости не чувствую потому, что я работаю с полным желанием и любовью по укреплению границ нашей Социалистической родины» /Краснофлотец Притула чл. ВЛКСМ/

* Впоследствии 2 боевой участок был разбит на пять локальных районов обороны.

153

Эти краснофлотцы выразили мнение основной массы личного состава.

Высокое политико-моральное состояние доказывается еще тем, что у личного состава имеются стремления продвинуться дальше вглубь Финляндии, ибо материалы газет, которые читаются личным составом о происходящих событиях в Финляндии, говорят о том, что «правители» не сделали всех выводов из доклада тов. Молотова на седьмой Сессии Верховного Совета [выделено мной — В. Б.].

О чем же говорил Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 года?

В результате развернувшихся военных действий со стороны Германии, сначала в Норвегии и Дании, а затем в Бельгии и Голландии и, наконец, на территории Франции, война в Европе получила большой размах. 10 июня к Германии присоединилась Италия, объявившая войну Англии и Франции. (Известия, 2 августа 1940 г.)

...Французские руководящие круги — не в пример Германии — слишком легкомысленно отнеслись к вопросу о роли и удельном весе Советского Союза в делах Европы.

Сделал В. М. Молотов вывод о том, что «в данный момент мы стоим накануне нового этапа усиления войны между Германией и Италией, с одной стороны, и Англией, которой помогают Соединенные Штаты Америки, — с другой стороны». С большим удовлетворением он отметил, что «наши отношения с Германией, поворот в которых произошел почти год тому назад, продолжают полностью сохраняться, как это обусловлено советско-германским соглашением. Это соглашение, которого строго придерживается наше Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке».

Совсем не зря прозвали Молотова «чугунной задницей». С неколебимой уверенность провозгласил он краеугольный тезис Кремля:

В основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения

154

конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии [выделено мной — В.Б.].

Следует также отметить, что наши отношения с Италией улучшились за последний период.

Бурными аплодисментами встретили депутаты слова докладчика о том, что он переходит «к тем вопросам нашей внешней политики, успешное решение которых в последнее время значительно расширило нашу территорию и умножило силы Советского Союза.»

С таким же восторгом были встречены заявления о том, что правительство Румынии «приняло наше предложение» о возвращении Советскому Союзу Бессарабии, о том, что после «требования Советского Правительства об изменении состава правительств Литвы, Латвии, Эстонии и о вводе на территорию этих государств дополнительных частей Красной Армии... были проведены демократические выборы в Литовский Сейм, в Латвийский Сейм и Государственную Думу Эстонии». После этого, естественно, «народы Эстонии, Латвии и Литвы дружно проголосовали за своих представителей, которые единодушно высказались за введение советского строя и за вступление Литвы, Латвии и Эстонии в состав Союза Советских Социалистических Республик».

Апофеозом выступления Вячеслава Молотова было подведение итога в реализации «мудрой сталинской внешней политики»:

Вхождение прибалтийских стран в СССР означает, что Советский Союз увеличивается на 2 миллиона 880 тысяч населения Литвы, на 1 миллион 950 тысяч населения Латвии и на 1 миллион 120 тысяч населения Эстонии.

Таким образом, вместе с населением Бессарабии и Северной Буко вины, население Советского Союза увеличится примерно на 10 миллионов человек (Аплодисменты). Если к этому добавить свыше 13 миллионов населения Западной Украины и Западной Белоруссии, то выходит, что Советский Союз увеличился за последний год более, чем на 23 миллиона населения. (Аплодисменты).

Затронул Нарком Иностранных Дел и тему советско-финяндских отношений:

На прошлой Сессии Верховного Совета мне приходилось докладывать о мирном договоре с Финляндией. Прошло четыре с лишним

155

месяца после заключения этого договора, который проводится в общем удовлетворительно. За это время заключен уже и торговый договор с Финляндией, причем мы считаем, что хозяйственные отношения между нашими странами могут иметь благоприятную перспективу развития. Финляндское правительство приняло также наше предложение о демилитаризации Аландских островов и об учреждении на этих островах советского консульства. Что касается дальнейшего развития советско-финляндских отношений в хорошем для обеих стран направлении, то это зависит, главным образом, от самой Финляндии. Понятно, что если некоторые элементы финляндских правящих кругов не прекратят своих репрессивных действий против общественных слоев Финляндии, стремящихся укрепить добрососедские отношения с СССР, то отношения между СССР и Финляндией могут потерпеть ущерб. (Смех. Аплодисменты).

И еще одну фразу из этого доклада хочется процитировать потому, что она показывает всю степень легкомысленного бахвальства и трагической ошибочности оценок состояния международных отношений на тот период, которые демонстрировало советское руководство:

На наших отношениях с Соединенными Штатами Америки я останавливаться не буду хотя бы уже потому, что о них нельзя сказать ничего хорошего. (Смех). Нам стало известно, что кое-кому в Соединенных Штатах не нравятся успехи советской внешней политики в Прибалтах. Но, признаться, нас мало интересует это обстоятельство (смех, аплодисменты), поскольку со своими задачами мы справляемся и без помощи этих недовольных господ. (Смех, аплодисменты).

Смеяться над серьезными вещами оставалось совсем недолго. До начала Великой Отечественной войны оставалось меньше года...

Однако мы продолжаем знакомить читателя с докладом командира базы Ханко С. Ф. Белоусова вице-адмиралу В.Ф. Трибуцу:

Указ Президиума Верховного Совета о введении единоначалия встречен личным составом как мера и необходимость дальнейшего укрепления воинской дисциплины...

156

Разумеется, в практике службы столь значительного контингента бойцов и командиров, как на ВМБ Ханко, невозможно было избежать и негативных проявлений:

Указ Президиума Верховного Совета о самовольных отлучках и дезертирстве, приказы наркома ВМФ о введении строгих арестов, изменение режима на гауптвахтах и о предании суду за неисполнение приказания еще недостаточно прочувствованы л/с. Низка требовательность командного состава и подчас получается так, что много говорим, а мало делаем*

Читатель не должен упускать из виду то, что события, происходившие в канун Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. на военно-морской базе СССР Ханко и вокруг него, как и в целом в Красной Армии и на военно-морском флоте, разворачивались на фоне жесточайшего террора, развязанного сталинской верхушкой ВКП (б) и НКВД против своего народа и, в частности, против командования Красной армии.

С 1935 года в СССР в массовом порядке шли процессы против «вредителей», разоблачались «террористические организации» и «заговоры».

В марте 1938 года был организован судебный процесс по делу «право-троцкистского блока», в котором обвиняемыми проходили Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и др.

В июне 1937 года страна была ошеломлена закрытым судебным процессом над высшими военными руководителями Красной Армии М. Н.Тухачевским, И. Э. Якиром, И. П. Уборевичем и др., которые были обвинены в шпионаже и подрыве боевой мощи Красной Армии и расстреляны.

Выступая в августе 1937 года на совещании армейских политработников, Сталин призвал выкорчевывать врагов народа в армии и доносить об их действиях.

Кровавым террором 1936 - 1937 гг. Красная армия была фактически обезглавлена. Было репрессировано более 36 тысяч человек среднего и высшего командного состава. За этот период из пяти маршалов уничтожено три, из 16 командующих армиями — 15, из 67 командиров корпусов — 60, из 199 командиров дивизий — 136.

В наибольшей степени пострадал высший командный состав ВМФ: были расстреляны или умерли в заключении 5 флагманов флота

* РГАВМФ, ф. Р-2, оп. 5, д. 130, л. 16.

157

1 и 2 ранга, 6 флагманов 1 ранга (100 %), 5 флагманов 2 ранга (70 %). Урон от этого мощного удара по кадрам был настолько силен, что сказывался на всех флотах очень длительное время*

Были расстреляны все 17 армейских комиссаров 1 и 2 ранга, а также 25 из 29 корпусных комиссаров.

За 1937 год из армии было уволено 1469 политработников, в т. ч. 1045 за связь с «врагами народа».

Не обошли стороной репрессии и Краснознаменный Балтийский флот.. С 1 января 1937 г. по 31 декабря 1939 г., по сведениям Военной прокуратуры КБФ, подверглись репрессиям 444 командира и политработника. Среди наиболее крупных командиров КБФ, подвегшихся репрессиям, были командир бригады миноносцев флагман 2 ранга Г. Г. Виноградский, помощник командующего по ВВС флагман 2 ранга Г. П. Галкин, начальник штаба дивизии линкоров капитан 1 ранга А. П. Купринов, начальник разведывательного отдела капитан 2 ранга Н. П. Тимофеев, командиры 2-й и 3-й бригад подлодок капитаны 1 ранга П. А. Штейнгаузен и А. А. Пышное и многие другие командиры.

Вполне естественно, что при такой кадровой чехарде и убыли командных кадров систематически руководить процессом боевой подготовки флота было весьма затруднительно.

Массовые репрессии вызвали необходимость в большом количестве командных кадров, в которых повсеместно ощущалась острая нехватка. К 8 октября 1939 г. некомплект командирского состава на КБФ составлял 573 человека (20 %),а начальствующего состава — 857 человек (30%).**

Такая же тенденция была характерна и для ВМБ Ханко. Вышеупомянутый доклад командира базы констатировал:

Командный состав в своем большинстве молодой по опыту работы, особенно звено командиров взводов и рот. Ротами командуют младшие лейтенанты, год тому назад окончившие курсы младших лейтенантов или училища. Опыта работы не имеют.***

* Советско-финляндская война. 1939—1940. Т. 1. С. 65. ** Тамже.С.66—67. *** РГАВМФ, ф. Р-92, оп. 5, д. 130, л.17.

158

Все это не могло не сказаться на морально — политической обстановке в войсках.

Не все сумели сделать выводы о дальнейшем укреплении дисциплины в связи с выходом ряда Указов Президиума Верховного Совета об укреплении дисциплины на производстве (борьба с прогулами, кражами, борьба за качество продукции и др.)

Многие поняли эти указы таким образом, что они имеют отношение только к производству, а не к армии...

Здесь «Доклад» вполне определенно имел в виду указы:

— от 28 декабря 1938 года «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе со злоупотреблениями в этом деле».

Прогулом стало считаться отсутствие на рабочем месте свыше 20 минут. За прогул — увольнение, лишение предоставленного предприятием жилья, социальных выплат.

— от 26 июня 1940 года «О переходе на 8-часовой рабочий день и семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Самовольно ушедшие предавались суду и тюремному заключению сроком от 2-х до 4-х месяцев. За первый год действия Указа было осуждено свыше 3 миллионов человек.

— от 10 июня 1940 года «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих в машинно-тракторных станциях».

— от 10 июля 1940 года «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции, за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Указ предусматривал тюремное заключение от 5 до 8 лет.

— от 10 августа 1940 года «Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве». Срок тюремного наказания — 1 год, «если по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания».

В части марксистско-ленинской подготовки командиров и политработников было отмечено, что «многие командиры благодаря своему халатному отношению к работе над собой не могли ответить на ряд элементарных вопросов по Истории ВКП(б)».

159

«История ВКП(б) есть история трех революций: Французской, Октябрьской, Гражданской» (Пряхин канд. ВКП(б) нач. сан. службы).

«Крымская компания — это завоевание Крыма при Екатерине // (Тихомиров член ВКЛ (б))».

Кроме того, в «Докладе» отмечено, что «Дом Военно-Морского Флота за время с июня месяца 1940 года сумел развернуть большую работу по развертыванию художественной самодеятельности в частях и культурного обслуживания командиров и краснофлотцев. Во всех частях были прове дены смотры, на которых была выявлена лучшая самодеятельность, которая была показана ко дню Военно-Морского Флота».

Командиром базы отдан ряд приказов: «О дисциплине уличного дви жения», «О неудовлетворительности дисциплины в базе», «О случаях разбазаривания военной тайны при телефонных разговорах», «О неудовлетворительном порядке содержания арестованных на гауптвахте», «О результатах проверки развода караулов в гарнизоне базы» и др.

12 марта 1941 года командиром военно-морской базы Ханко был на значен генерал-майор береговой службы С. И. Кабанов.

Сергей Иванович Кабанов родился 31 марта 1901 года в Петер бурге. В 1923 году окончил Петроградское артиллерийское училище.

После этого он прослужил в фортах кронштадской крепости и кронштадского укрепленного района одиннадцать лет. С 1934 по
1936 год С. И. Кабанов — командир форта «Краснофлотский» («Красная Горка»). С июля 1937 года командовал 1-м отдельным},
железнодорожным артиллерийским дивизионом Балтийского флота или, как он пишет в своих мемуарах, «незнакомым, но чрезвычайно интересным формированием — железнодорожной артиллерией [выделено мной — В. Б.], в которую входили орудия разных калибров, вплоть до 356-миллиметровых».

И далее С. И. Кабанов вспоминает:

Вдоль берега Финского залива до самой границы того времени с буржуазной Эстонией была построена система позиций для транспортеров с подъездными железнодорожными путями [вы делено мной — В. Б.]. Но батареи словно вросли в землю возле Лебяжьего. Следовало заставить их двигаться, готовить к подвижной

160

мобильной службе, отвечавшей замыслу и назначению этого формирования. Походы, полевые поездки, изучение своеобразной тактики железнодорожной артиллерии — все это меня крайне увлекало, но снова пришлось переучиваться на ходу. Помогло то, что в этой железнодорожной артиллерии был хороший командный состав, отлично воевавший позже при обороне Ленинграда и в наступлении на Восточную Пруссию».

При этом С. И. Кабанов замечает: «Не всякому дано освоить артиллерию, особенно морскую».

Согласитесь, уважаемый читатель, что за только что прочитанными словами высвечивается человек неординарный, мудрый, живой по характеру, волевой, умеющий работать с людьми, настоящий командир...

В октябре 1939 года С. И. Кабанов был назначен комендантом БОБРа (Береговой обороны Балтийского района). В 1941 году он окончил курсы усовершенствования высшего начальствующего состава флота в Военно-морской академии им. Ворошилова.

Служебные характеристики, аттестации и наградные листы рисуют портрет Сергея Ивановича Кабанова в суровых и мужественных тонах:

— За короткое время т. Кабанов своей непреклонной волей создал линию обороны. Эта линия обороны бойцами гарнизона называется «линией Кабанова».*

— Героическая оборона защитников о. Ханко под руководством тов. Кабанова золотыми буквами вписана в историю борьбы Советского народа против иноземных захватчиков.

— Тов. Кабанов волевой командир, не знающий страха.

— Хорошо ориентируется в морской обстановке. Решения принимает продуманно, неторопливо и твердо. Самостоятелен в суждениях.

— Умеет организовать работу подчиненных. Настойчиво проводит в жизнь принятое решение и при этом достаточно гибок и выдержан.

13 мая 1941 года, фактически за месяц до начала Великой Отечественной войны, С. И. Кабанов прибыл на полуостров Ханко и принял дела

* Тогда это было модно и звучно: «Линия Керзона», «Линия Зигфрида», «Линия Маннергейма»!.. И в ответ советское - «Линия Кабанова»!

161

у временно исполнявшего обязанности командира базы А. Б. Елисеева. Начальником штаба ВМБ Ханко в тот момент был капитан 2-го ранга П. Г. Максимов, заместителем командира базы по политчасти — бригадный комиссар А. Л. Расскин, начальником отдела политической пропаганды — полковой комиссар П. И. Власов. Командование и весь гарнизон Ханко остро чувствовали приближение грозных событий.

За неделю до начала Великой Отечественной войны, 14 июня 1941 года, в небе над Финским заливом произошел инцидент, еще более накаляющий {61} международную обстановку и показывающий, сколь нереалистично оценивал в тот период ситуацию Советский Союз и его руководство. В тот день два советских гидросамолета МБР-2 при патрулировании воздушного пространства в районе острова Кери (Кокшера) перехватили в нейтральных водах пассажирский «Юнкерс-52» {62} с собственным именем «Калева» финской гражданской авиакомпании «Аэро» и безжалостно сбили его. Среди пассажиров уничтоженного самолета находились американский, два французских и два немецких дипкурьера. Чемоданы с дипломатической почтой были подняты на борт советской подводной лодки. Эта вызывающая акция «сталинских соколов» вызвала крупный международный скандал {7}.

В самый канун войны по гарнизону был издан приказ: прекратить всякое бытовое строительство, проводимое хозяйственным способом, и все силы направить на строительство защитных сооружений сектора береговой обороны. Задача — в кратчайшие сроки построить во всех батареях — береговых, зенитных и армейских — блиндажи для личного состава.

Затем следующий, еще более тревожный приказ: немедленно вывезти с островов все семьи командиров и политработников и устроить их в городе Ганге (Ханко).

С последней инспекционной проверкой на Ханко в начале июня 1941 года на эскадренном миноносце прибыли командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант М. М. Попов, начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев, командующий КБФ вице-адмирал В. Ф. Трибуц, работник военного отдела ЦК ВКП (б) Н. В. Малышев. Последнее зачетное тактическое учение всех частей ВМБ Ханко на тему «Оборона базы с суши, моря и воздуха», проведенное за несколько дней до начала войны с участием начальника штаба КБФ контр-адмирала Ю. А. Пантелеева получило от Военного Совета КБФ оценку «хорошо». Однако руководство базы тревожилось оттого, что не все благополучно было с боезапасом. Для орудий основных калибров, а также для 130-мм и 100-мм орудий был завезен только один боекомплект...

162

«Красный Гангут» сражается

22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война Советского Союза с фашистской Германией.

Рано утром этого дня командир базы С. И. Кабанов созвал всех командиров соединений и частей, а также заместителей по политработе. На Ханко уже знали, что немецкие самолеты бомбили Либаву, Ригу, многие другие города СССР.

В 12 часов 10 минут полуостров слушал выступление Наркома иностранных дел Советского Союза В. И. Молотова...

В середине дня из Ханко в сторону Хельсинки совершенно пустым ушел последний пассажирский поезд. Вслед за ним финны разобрали участок железнодорожного пути. Все! Полуостров Ханко с военно-морской базой Советского Союза, размещенной на нем, оказался полностью отрезанным по суше от «Большой Земли», остался далеко в тылу у противника. Снабжение базы могло осуществляться теперь только морем или по воздуху.

В 18 часов 27 минут роскошный, с ослепительно-белыми надстройками и угольно-черным корпусом товаро-пассажирский турбоэлектроход «Иосиф Сталин», зашедший на полуостров по своему обычному маршруту Ленинград—Таллинн—Ханко, в сопровождении эскадренного миноносца «Смелый» снова взял курс на Таллинн, имея на борту две с половиной тысячи пассажиров. Этим рейсом были вывезены, в частности, и семьи комсостава ВМБ.

Теплоход благополучно достиг столицы Эстонии, откуда его пассажиры поездом были отправлены в Ленинград...

24 июня на Таллинн с Ханко ушли еще два транспорта, увозя почти две тысячи человек.

Однако и после этого на ВМБ оставалось немало гражданских лиц, которые требовали к себе постоянного внимания командования.

На западных границах Советского Союза уже вовсю бушевала война. Танковые клинья немецкой армии рвались к Минску. А на Ханко пока было тихо. Финны себя никак не проявляли, только на пограничном перешейке сказали:

163

— Рус, молока вам больше не будет!..

Но с 24 июня и на Ханко все часы затикали по-боевому. Из штаба КБФ на полуостров пришла телеграмма: «25 июня прикрыть истребителями Ханко налет скоростных бомбардировщиков военно-воздушных сил флота на аэродромы Турку. Коменданту сектора береговой обороны 25 июня в 8.00, т. е. одновременно с бомбежкой, открыть артиллерийский огонь и уничтожить на островах Моргонланд и Юссаарэ наблюдательные вышки».

Вот как объясняет эту ситуацию С. И. Кабанов:

Наступило 25 июня. С начала войны я взял за правило ночью бодрствовать. Так поступали все на базе. Отдыхали поочередно днем. Сперва было трудно, потом привыкли. И вот около трех часов ночи, или утра (не знаю, как правильнее сказать, ибо в конце июня в наших широтах день — круглые сутки), мне принесли оповещение по флоту о начале войны с маннергеймовской Финляндией. Оповещение было помечено: 02 часа 37 минут [выделено мной — В.Б.]. Теперь все ясно. Тотчас мы передали это оповещение командирам боевых участков и нашего резерва.

Около семи часов утра над базой прошли в направлении Турку 54 наших скоростных бомбардировщика. Мы подняли с аэродрома обе эскадрильи истребителей, часть которых отправилась сопровождать СБ (большая, разумеется, часть), а одно звено И-153 осталось барражировать над городом и портом — все в соответствии с тем приказом командующего флотом, который был нами получен вечером 24 июня через начальника штаба КБФ.

Как мне позже стало известно, удар по аэродромам Финляндии, на которых фашисты сосредоточили большие силы своей бомбардировочной авиации для налета на Ленинград, наносили одновременно бомбардировщики двух флотов — Балтийского и Северного, и бомбардировщики армейские — Северного флота. Эта совместная воздушная операция, в которой посильно участвовали и гангутские истребители, преследовала цель упредить, сорвать подготовленный противником массированный бомбовой удар по Ленинграду. Операцию проводили по приказу Народного комиссара

* Мы хотим обратить внимание читателя на этот факт. 54 скоростных бомбардировала в тот момент, когда наши войска, оборонявшиеся под Ригой, на ленинградском направлении остро нуждались в поддержке с воздуха, были направлены бомбить страну, остававшуюся к тому моменту нейтральной.

164

обороны СССР С. К. Тимошенко. Она достигла успеха — удар по Ленинграду был сорван.

Вскоре после прохода над Ханко и Турку большой группы скоростных бомбардировщиков, прикрытых гангутскими истребителями, до нас донесся гул бомбежки. Далеко, там, где находился порт и аэродромы Турку, поднялись гигантские облака пыли и дыма.

Одновременно с бомбежкой мы нанесли артиллерийский удар. С мыса Уддскатан батарея лейтенанта Брагина гранинского дивизиона открыла огонь по вышке финнов на острове Моргонланд. После третьего залпа вышка была сбита. Одновременно мы увидели и услышали взрыв большой силы: похоже, наши снаряды попали в склад боеприпасов на острове. Потом выяснилось, что действительно снаряд угодил в склад мин, сосредоточенный финнами на Моргонланде.

Батареи 30 дивизиона открыли в это же время огонь по вышке на острове Юссааре. Вышка рухнула и загорелась...

Зенитчики и артиллеристы 8-й бригады сбили все наблюдательные вышки на островах и на границе. Противник был на первых порах ослеплен...

В тот же день финские батареи обрушили на базу сильный артиллерийский огонь. Батареи крупного калибра, в основном 152- миллиметровые, били по центру города... В 13 часов 45 минут авиация нанесла удар по порту Ханко...

Ханковская артиллерия вступила в контрбатарейную борьбу.

А вот как события начала войны предстают в изложении маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма:

Ранним утром 22 июня 1941 года немецкие войска перешли границу Советского Союза, и в 6 часов утра по радио было передано известное заявление Гитлера, в котором, в частности, было сказано, что финские и германские войска стоят бок о бок на побережье Северного Ледовитого океана, защищая финскую землю. Поскольку Финляндия не обязывалась вступать в войну вместе с немцами, и это обстоятельство мы неоднократно подчеркивали, у Гитлера не было никакого права на такое одностороннее заявление. Не могу удержаться от мысли, что такой поступок преследовал цель поставить Финляндию перед свершившимся фактом, что вынудило бы русских на нападение, но, с другой стороны, я уверен, что русские

165

в любом случае вряд ли бы отказались от нападения на Финляндию.

Утром 22 июня русские начали бомбить и обстреливать чисто финские объекты. В 6.05 были сброшены бомбы на финские линкоры в Соттунга, в 6.15 — на укрепления острова Алыиер в архипелаге перед городом Турку, а в 6.45 бомбы падали уже на транспортные суда в Корпо. В 7.55 начали действовать батареи русских на Ханко. В Петсамо по одному из судов велся артиллерийский огонь, там тоже русские открыли огонь через государственную границу.

Чтобы разъяснить позицию Финляндии, министерство иностранных дел в тот же день разослало нашим заграничным представителям, в том числе работавшим в Москве и Берлине, циркулярную телеграмму, где указано, что Финляндия желает остаться на позиции нейтралитета, но будет защищаться, если на нее нападет Советский Союз. Это заявление повторили спустя два дня еще раз в предназначенном для посольств информационном бюллетене. Наше заявление было принято во внимание и в Германии, судя по замечанию, прозвучавшему на пресс-конференции на Вильгельмштрассе, в котором было сказано, что нашу позицию не поняли и что поэтому Финляндию следует впредь считать нейтральной страной. Министр иностранных дел Англии, выступая в парламенте, заявил, что Англия считает Финляндию нейтральной и что, насколько известно, в отношениях Финляндии и Советского Союза не произошло никаких изменений.

Атаки на территории Финляндии 22 июня вызвали со стороны министерства иностранных дел ноту протеста. Посол СССР в Хельсинки отказался принять ее, заявив, что никаких бомбежек не было, наоборот, финские самолеты летали над территорией Советского Союза! 23 июня посла Финляндии в Москве пригласили для беседы к народному комиссару иностранных дел Молотову. Тот обвинил финнов в том, что они открыли огонь по Ханко и летали над Ленинградом. Там был сбит один самолет, но он оказался, как сказал Молотов, немецким.

Посла Хюннинена попросили незамедлительно выяснить, намерена ли Финляндия оставаться нейтральной. Официальные русские органы позаботились о том, чтобы телеграмма, отправленная нашим послом в адрес правительства, задержалась на целые сутки, а когда несколько позднее русские прервали телеграфную связь пол-

166

ностью, не было никакой возможности отправить ответ на телеграмму.

Как и в начале «Зимней» войны, русские и теперь прервали всякую связь и сделали невозможным мирное решение вопроса.

Обвинения Молотова и на этот раз были абсолютно безосновательными. Видимо, здесь будет к месту упомянуть, что отданный мной безусловный запрет нашим ВВС летать над Ленинградом оставался в силе всю войну 1941 - 1945 годов.

Нарушения границы, бомбежки, артиллерийский обстрел с Ханко представляли собой отдельные частные случаи. Но 25 июня военно-воздушные силы России начали широкомасштабные воздушные налеты на города Южной и Средней Финляндии, в том числе на Хельсинки и Турку, а также на многочисленные открытые промышленные и жилые центры. Насколько они были масштабны, уже видно из того, что в этот день было сбито 26 бомбардировщиков. Потери в людях, не говоря уже о материальном ущербе, были велики. На государственной границе пехота и артиллерия русских открывали огонь.

Все эти действия носили такой характер, что их больше нельзя было считать отдельными эпизодами, мероприятиями, предпринятыми по инициативе командиров низшего звена. Поскольку они к тому же повсюду были нацелены на чисто финские объекты и против тех частей финской территории, где не было немцев, то стало ясно, что СССР приступил к военным действиям против Финляндии.

Правительство намеревалось 25 июня выступить в парламенте с заявлением о том, что оно приняло решение о поддержкее нейтралитета Финляндии. Доклад премьер-министра был готов уже 24 июня вечером, но события следующего дня вынудили правительство пересмотреть вопрос, и теперь ничего иного не оставалось, кроме констатации факта, что Советский Союз начал планомерные военные действия. Информация, с которой вечером того же дня я выступил в парламенте, вызвала заявление полного доверия правительству, и парламент объявил, что Финляндию вновь вынудили на ведение оборонительной войны.

Войска получили право отвечать огнем на огонь, но им было запрещено переходить государственную границу до 24.00 28 июня.

Приведем еще фрагменты из мемуаров К.Г. Маннергейма:

167

Развязывание войны не было неожиданностью ни для одного мыслящего гражданина Финляндии, и народ единодушно поддержал правительство и парламент Каждый понимал, что нас вынудили на новую борьбу не на жизнь, а на смерть и что нам нужна любая помощь, которую нам предложат

...Опора Финляндии на Германию была самозащитой.

...Потребовав сквозного проезда в Ханко и обратно, именно Советский Союз вынудил Финляндию впервые сойти с пути нейтралитета.

...Молотов, беседуя с финским послом 23 июня... ограничился лишь обвинением нашей страны в нападении, которого на самом деле не было. Советское правительство решило втянуть Финляндию в войну.

Внимательный читатель, проследив по часам и минутам течение событий первых дней войны в интерпретации обеих сторон, без труда заметит немало интереснейших моментов, анализировать, сопоставлять и делать выводы по которым мы и предоставляем ему возможность, а сами в данном случае не считаем это целесообразным, потому, что опасаемся слишком далеко отклониться в сторону от основной темы.

Хотя одно соображение все же считаем возможным высказать. «Зимняя» война мало чему научила военно-политическое руководство СССР. Вторая война СССР с Финляндией началась в июне 1941 года по сценарию, во многом схожему с событиями конца 1939 года. Вместо того, чтобы сосредоточить все силы против главного врага — гитлеровской Гер мании — и сделать все возможное для удержания Финляндии в состоянии нейтралитета, воспрепятствовать ее вступлению в войну против СССР, Сталин и его окружение, ошибочно оценивая ситуацию на своих западных границах и не осознавая всей угрозы, надвигавшейся оттуда, очертя голову пошло на заведомое ухудшение своих позиций на северном фланге. Оно сочло, что имеет подходящий повод «добить» непокоренную Финляндию и достичь целей, которые не были в полной мере обеспечены в предыдущей войне. В итоге значительные силы Красной Армии были отвлечены от сражений на московском направлении, а на Карельском перешейке вновь были понесены неоправданные потери. Критическая ситуация сложилась вокруг Ленинграда, в котором во время блокады погибло более миллиона мирных граждан!

В тоже время, Финляндия, реально осознававшая трагичность своего географического и военно-политического положения, вполне могла повто-

168

рить опыт Японии и Турции, воздержавшихся от прямого вовлечения в войну против Советского Союза...

Как бы там ни было, Финляндия 26 июня объявила войну Советскому Союзу. Финны называют ее «войной продолжения» (фин.: jatka sota).

Против защитников советской ВМБ на полуострове финны сосредоточили специальную ударную группу «Ханко», в основной состав которой входили 17-я финская и значительная часть 163-й немецкой дивизии. На начало июля 1941 года численность «группы» составляла свыше 22 000 человек. Командующим ее был назначен полковник Аарне Снеллман, который одновременно был и командиром 17-й дивизии. Группа находилась в подчинении командующего ВМС Финляндии генерал-лейтенанта Вяйне Валве.

Штаб группы «Ханко» первое время располагался в Далкарбю, а затем переместился в Драгсвик.

Советская ВМБ на Ханко сильно мешала противнику вводить суда в Финский залив, и поэтому вначале перед объединенной финско-немецкой группировкой была поставлена задача концентрированным ударом захватить ее. 1 июля 1941 года три полка из ударной группы «Ханко» при поддержке авиации и флота предприняли попытку прорвать советскую оборону полуострова, однако гарнизон отразил все атаки.

Осознав прочность укреплений Красной Армии на Ханко, ставка Маннергейма не дала разрешения на проведение против нее дальнейшего широкого общего наступления, так как была убеждена, что это окончится большими и неоправданными потерями и не даст нужного результата.

В середине июля 1941 года, в связи с финским наступлением на Карельском перешейке, Маннергейм издал приказ о переводе в этот район большей части 17-й дивизии, из которой в районе Ханко остался только 55-й пехотный полк.

163-я немецкая дивизия была передислоцирована в район Ладоги.

Командиром группы «Ханко» некоторое время был подполковник Нийло Кесямаа. 26 августа 1941 года его сменил полковник Эйнар Рафаэль Коскимиес.

В последующем группа «Ханко» пополнялась различными частями и подразделениями, но ее численность в оставшиеся месяцы противостояния с гарнизоном советской ВМБ оставалась на уровне, не превышающем 17 тысяч человек.

В составе группы «Ханко» был добровольческий шведский батальон SFB ( Svenska Frivilliga Bataljonen ), часть личного состава которого прибыла

169

в Финляндию еще во время «Зимней» войны. Командиром этого батальона был обер-лейтенант Г. Бьерклунд.

Для более эффективного противодействия захвату красноармейскими десантными группами шхер, прилегающих к территории советской ВМБ, подготовки соответствующих специальных подразделений, финнами была создана временная боевая школа, получившая кодовое наименование «Дельфин». К этой школе были прикомандированы пограничная и саперная роты, взвод легкой артиллерии и отряд морских перевозок.

Против советской ВМБ действовала 21 финская батарея береговой и 31 батарея полевой артиллерии. В их составе было 153 орудия.

Ханко оказался в центре почти кругового обстрела финских батарей. По нему били с островов Стурхольм и Мээн, расположенных севернее полуострова, за Хорсеном. Били с востока, с островов за бухтой Твярминне, с северо-востока, с островов на левом фланге. Город и гавань держали под огнем 305-мм орудия батареи береговой артиллерии с острова Эре.

По островам, прилегающим к Ханко, на которых были дислоцированы наши подразделения, финны вели огонь из нескольких десятков немецких 81-мм батальонных минометов. Кроме того, два финских броненосца береговой обороны «Вяйнемяйнен» («Ваня-Маня», как его прозвали советские бойцы) и «Илмаринен» расположились западнее Ханко и вскоре тоже начали обстрел полуострова из 254-мм орудий.

Противник ежедневно посылал на Ханко по две, три, четыре тысячи снарядов. Позже — до 6 тысяч...

Только по береговым батареям советской базы противник выпустил 48 590 снарядов. В ответ артиллеристы Ханко отправили на головы финнов 43 999 снарядов.

Горел город... Горели леса на полуострове... Как вспоминал один из очевидцев:

Какое-то время спустя на Ганге обрушился артогонь. Финские снаряды рвались в порту, на улицах городка, на железнодорожном переезде.

С того дня почти не умолкала канонада. Днем и ночью финны вели огонь по всему полуострову — на Ханко не было ни вершка земли, недоступной для артиллерии противника. Горел лес (лето

* Ветеран ханковских событий, артиллерист-зенитчик, полковник в отставке Павел Васильевич Репка в разговоре с автором определил потери советских войск от обстрелов противника за весь период обороны полуострова, тем не менее, как «небольшие» и назвал цифры: 800 убитых и 2500 тяжело раненых.

170

стояло сухое, жаркое). Задыхаясь в дыму, бойцы сухопутных частей окапывали участки пожаров, не давая огню распространиться на весь лес, покрывавший полуостров. Городок Ганге окутался черным дымом пожаров. Горели уютные деревянные дома, горели виллы. Гигантский огненный бич хлестал по Гангуту.

В другом месте я прочитал, что жара от лесных пожаров на Ханко была столь невыносима, что даже обитавшие в них дикие звери — олени, лисицы — спасались от нее в прибрежной морской воде. Трудно даже представить, какие испытания пришлось перенести в такой обстановке артиллеристам-железнодорожникам, какие усилия им пришлось затратить, чтобы спасти от огня транспортеры и другую материальную часть своих батарей, а также боеприпасы.

Но они не только защитили свои батареи, но и «вступили в контрбатарейную борьбу. Ханко зарывался в землю. Мы копали землянки, таскали бревна, укладывали в три наката. Нам часто говорили, что надо быть готовыми к войне, но мы не знали, что война- это очень много тяжелой работы».

На первом этапе обороны гангутцы каждый день ожидали штурма. 3, 4, 7 и 8 июля были отражены новые атаки финнов. В последующем, т. е. с начала августа 1941 года, военные действия на перешейке по существу приобрели позиционный характер с частыми и ожесточенными артиллерийскими перестрелками. Тем не менее на протяжении всех 164 дней обороны Ханко противник продолжал постоянно оказывать давление на советский гарнизон локальными действиями с суши и с моря.

Основные бои переместились на шхеры — небольшие скалистые острова, в большом числе находившиеся поблизости от полуострова.

Начиная с 30 июня 1941 года, финны постоянно высаживали десанты для захвата то одного, то другого острова, чтобы подобраться ближе к нашей ВМБ. В свою очередь, в целях уменьшения интенсивности обстрела своих позиций, приобретения больших возможностей для обороны, советский гарнизон старался отогнать противника, захватить финские острова, расположенные в угрожающей близости от полуострова. Для этого командование базы сформировало три десантных отряда. Особо прославился отряд Б. М. Гранина. С 5 июля по 23 октября бойцами Ханко было захвачено у противника 19 островов!

Нашим десантам всегда помогала массированным огнем артиллерия базы. Например, 21 августа в 12 часов по сигналу коменданта береговой

171

обороны Ханко, все батареи одновременно открыли огонь по острову Порез и вели его с полной скорострельностью в течение 20 минут. Затем огонь перенесли на Стурхольм и таким образом подвергли артиллерийской обработке шесть островов. Результативность огня оказалась исключительно высокой. Когда красноармейский десантный отряд приступил к их захвату, он не встретил там ни малейшего сопротивления.

Порой десантниками становились и сами артиллеристы.

В ночь на 17 июля было намечено захватить четыре острова со стороны восточного участка обороны базы, главным из которых был Хесте. Генерал-майор И. Н. Дмитриев — опытнейший артиллерийский командир — возглавил эту операцию. Был сформирован отряд добровольцев из 160 человек. В него вошли бойцы и из обеих железнодорожных батарей. Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, задача была решена. Острова были захвачены гангутцами.

Нам особо приятно отметить включение в десантные отряды Ханко бойцов из расчетов 305-мм транспортеров: погребных Василия Мохова и Виктора Самодурова, комендоров Макарова, Дятлова и Ефимова, краснофлотца Ивана Сафонова...

«За участие в десантных операциях при занятии вражеских островов, за успешный отпор натиску войск противника, за уничтожение живой силы врага, за доставление ценных сведений о месте нахождения катеров и живой силы противника» артиллерист младший сержант И. Д. Карта шов был награжден медалью «За отвагу».

Три раза участвовал в операциях по занятию островов Эльмхольм и Гунхольм артиллерист старший краснофлотец Д. Д. Флегантов. 16 июля 1941 года, когда финны отбили большую часть острова Эльмхольм, он был в числе 27 красноармейцев, оборонявших остров от трехсот финнов. Несмотря на три ранения, Д. Д.Флегантов не оставил поля боя, сражался до прихода подкрепления. После полуторамесячного лечения в госпитале он был выписан в часть с освобождением от всех работ по боевой технике, но при ведении огня по батарее являлся на свое место в боевом расчете и работал одной рукой. За исключительное мужество Дмитрий Дмитриевич Флегантов был награжден орденом Красной Звезды.

Боевые действия красноармейских отрядов на шхерах по достоинству были оценены и противником:

Русские использовали в этих боях части, укомплектованные добровольцами из разных подразделений. Эти части были хладнокровны и хорошо обучены своим задачам. Так что почти все сражения

172

лета 1941 года, за исключением сражения за Бенгтшер, окончились для русских успешно».*

Из сражений на шхерах самыми ожесточенными были за Хорсен, Моргонланд и Хесте... На Хорсене в нескольких братских могилах вечным сном спят свыше сорока наших соотечественников, погибших в те дни...

В сентябре 1941 года командование отрядом Б. М. Гранина принял Л. М. Тудер, который до этого был командиром 9-й батареи 305-мм железнодорожных артустановок.

Такое решение командования безусловно стало событием для всего личного состава ВМБ Ханко. Борис Митрофанович Гранин пользовался огромным авторитетом среди командиров и бойцов гарнизона. Во время Советско-финляндской войны он командовал лыжным батальоном моряков. В сорокоградусный мороз этот десантный отряд перешел по льду Финский залив и провел боевой рейд по тылам противника. Б. М. Гранин первым доставил пушки на полуостров Ханко, обустраивал там первую батарею и первым дал боевой залп в июне 1941 года. Когда началась борьба за прилегающие к советской базе острова, артиллерист Гранин снова был назначен командиром десантного отрда, в который вошли 1200 самых отчанных и дерзских добровольцев. «Дети капитана Гранина», как они себя называли, отбили у финнов Хорсен и захватили немало других островов, в числе которых были Старкерн, Моргонланд, Фурушер, Талькогрунд, Фуруэн, Эльмхольм. Гранинцы воевали храбро, не щадили себя в бою, смело шли в рукопашные схватки. Но к осени ситуация вокруг ВМБ изменилась, нужно было менять тактику борьбы, прочно закрепляться на островах.

Генерал С. И. Кабанов так высказался на сей счет:

Организационно в гранинском отряде было сделано не все, чтобы исключить внезапные ночные десанты. Как раз в этом и был весь Гранин. Человек сильный, порывистый, отчаянный, великолепный десантник, идя вперед, он достигал многого. Но сидеть и ждать, будучи готовым к отражению удара, он не мог. И я стал подумывать, кем бы Гранина заменить.

Наступать, захватывать новые острова отряду, пожалуй, не придется. Нужна жесткая оборона. Гранина лучше всего вернуть

* Silvast Pekka . Hangon Rannikkopatteristo. 1921-98. Gummerus Kirjapaino . Oy. Jyavaskyla . 1998 (Пекка Силваст. Ханковский артиллерийский дивизион береговой обороны. 1921—98. Ювяскюля. 1998). С. 92.

173

в 29-й дивизион, дать ему отдых на материке, а на его место назначить нового человека.

Непросто было найти замену Гранину. Непросто было и Л. М. Тудеру вписаться в новую роль, стать командиром десантного отряда не только по форме, но и по глубине взаимоотношений с подчиненными. Но, как видно, ему это удалось. Труднее всего было внедрить в сознание десантников то, что вместо внезапных морских нападений на вражеские позиции предстояло научиться закапываться на небольших каменистых островах под огнем минометов и пулеметов, в тесной близости от противника.

С первых дней сентября и весь декабрь 1941 года отряд в составе 450 бойцов, только теперь уже под командованием Л. М. Тудера, отбивал атаки финнов и не позволил им вновь вернуться на захваченные Граниным семь островов, защищавшие полуостров с севера Это был может быть самый трудный период в биографии десантного отряда. Действия своих бывших боевых товарищей оценил и сам Б. М. Гранин. На фотографии, подаренной своему преемнику, он написал: «Левке — атаману героических черных бушлатов, на добрую память о совместных боевых операциях за Ханко».

Когда поступила команда на эвакуацию, с островов незаметно для врага ушли 420 воинов. На арьергардном прикрытии базы осталось всего 30 самых надежных и стойких бойцов вместе с командиром отряда Л. М. Тудером и комиссаром Степаном Александровичем Томиловым. Ради спасения тысяч краснофлотцев из основного состава гарнизона они готовы были сражаться каждый против десятерых.

Перед тем, как сняться с островов, тудеровцы уничтожили пункты связи, заминировали командный пункт и оставили возле него большой плакат: «Мы уходим непобежденными — мы научимся и победим!»

Принципиально важным было то, что финнам не удалось нарушить работу порта. Снабжение защитников Ханко всеми видами довольствия и средствами обороны регулярно продолжалось с материка. Заслуга в этом береговой артиллерии, прежде всего железнодорожных артустановок, несомненна.

10 июля на полуостров из Таллина на торпедных катерах прибыли командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и начальник тыла флота генерал-майор М. И. Москаленко. На Ханко все гремело, всюду рвались снаряды. Враг обстреливал батареи, город, бил по аэродрому, по перешейку...

Как вспоминает С.И. Кабанов, командующий флотом поставил задачу оттянуть к полуострову, как можно больше войск противника, своей активностью заставить усилить противостоящую Ханко группировку.

174

Нужно заметить также, что к началу войны ВМБ Ханко перестала выполнять свои задачи как таковая, потому что на ней не базировались корабли. Она превратилась в морскую крепость с задачей не допустить прорыва вражеского флота в Финский залив и не дать захватить себя.

История оставила нам весьма мало конкретных фактов непосредственного участия в боевых действиях на полуострове Ханко железнодорожных артустановок. Материалы об этом приходится собирать буквально по крупицам. Виной тому отчасти завеса плотной секретности, долгое время окружавшая все, что было связано с ТМ-III-12 и ТМ-1-180. Но главное в том, что, как сообщил в ответ на запрос, подготовленный автором, Центральный военно-морской архив МО РФ письмом от 31 марта 2003 года, «документы ВМБ Ханко не сохранились, в связи с чем подготовить ксерокопии журналов боевых действий указанных батарей не представляется возможным».

Операция «Бенгтшер»

26 - 27 июля гарнизон Ханко предпринял атаку на остров Бенгтшер, находившийся в руках финнов и который для обороняющихся на полуострове, был, как бельмо в глазу. На Бенгтшере, размеры которого около трехсот метров в длину и двести в ширину и который располагался в 23 километрах к юго-западу от Ханко, возвышался могучий, сложенный из гранитных брусков маяк 46 метровой высоты. Там находился финский пост наблюдения и корректировки артиллерийского огня по Ханко. Подводным кабелем Бенгтшер был связан с другим островом — Эре, где находилась финская двухорудийная 305-мм батарея.

После событий на острове Моргонланд 16 июля, когда наш десант захватил там наблюдательный пункт противника, финны усилили гарнизон Бенгтшера, довели его численность (по их данным) до 41 человека.

100 наших десантников во главе со старшим лейтенантом П. В. Куриловым высадились на Бенгтшере с катеров типа «морской охотник», но внезапности не достигли. Бомбовые атаки советских гидросамолетов на остров тоже ощутимого результата не дали. Финны организовали оборону, вели огонь с башни маяка, из окон казармы и в итоге отбили все атаки советской диверсионной группы, причинив ей большой урон, хотя и сами понесли немалые потери. Мы, по признанию С. И. Кабанова, потеряли «тридцать отборных десантников». Финские источники оценивают наши потери в 36 убитых и 28 пленных красноармейцев, из которых большинство были ранеными. Кроме того, финская канонерская лодка потопила один {71}

175

советский «морской охотник». Количество утонувших в море советских матросов и десантников финны не определяют. Свои потери они исчисляют в 32 убитых и 45 раненых.

Попытка наших десантников захватить Бенгтшер и взорвать его маяк окончилась неудачей. Но для нас важно то, что в этой операции участвовали 305-мм артустановки ТМ-III-12. С позиции в Тяктоме они выпустили по Бенгтшеру десять своих полутонных снарядов. Один из них попал в основание гранитной башни маяка... {72}

27 июля, вдень Военно-Морского флота СССР, на Ханко пришла поздравительная телеграмма, подписанная двумя членами Политбюро ЦК ВКП (б) К. Е. Ворошиловым и А. А. Ждановым.

Вот фрагмент из нее:

Отдаленные от основных баз, оторванные от фронта, в тяжелых условиях и под непрекращающимся огнем противника, храбрые гангутцы не только смело и стойко держатся и обороняются, но и смело наступают, наносят белофинам ощутительные удары, захватывая острова, пленных, боевую технику, секретные документы. Передайте героическим защитникам базы от главного командования северо-западного направления нашу благодарность и искреннее восхищение их мужеством и героизмом.

В тот же день, командир военно-морской базы С. И. Кабанов, «после ожесточенного налета финской артиллерии на город Ханко», приказал начальнику артиллерии гарнизона (на этой должности был майор С. С. Кобец) «в случае новых обстрелов бить из 305-мм орудий 9-й железнодорожной батареи по огневым точкам неприятеля в Таммисаари». И, так как финны продолжали вести обстрелы Ханко, 9-я батарея ударила в ответ. Ударила так, как приказал С. И. Кабанов: на один финский снаряд — два наших! В Таммисааре вспыхнули пожары, была разрушена станция, поражен и взорвался железнодорожный эшелон в составе паровоза и пяти вагонов. В центре города было разрушено много зданий, в том числе корпус суконной фабрики.

30 июля 305-мм и 180-мм железнодорожные артустановки продолжили бомбардировку Таммисаари. Батареи израсходовали 23 фугасных снаряда 305-мм калибра и 33 снаряда 180-мм калибра. Противнику снова был нанесен серьезный урон...

При обстрелах Таммисаари особо отличилась 305-мм артустановка 9-й батареи (транспортер № 3) под командованием лейтенанта С. Е. Со-

176

болевского (см. о нем на стр. 136). В составе боевого расчета этой артус тановки «было немало молодых, год-полтора назад пришедших на флот краснофлотцев. Фамилии некоторых из них мы можем назвать: Дворников, Кузнецов, Ястребцов, командир отделения электриков Яковенко, бойцы Савченко, Копыл, Кузнецов...

За Таммисаари орудийный расчет лейтенанта Соболевского получил благодарность командира военно-морской базы Ханко С. И. Кабанова.

При обстрелах Таммисаари огонь 9-й батареи впервые корректировался с воздуха. Командир четвертой эскадрильи Леонид Белоусов сам взлетал на своей «Чайке», наблюдал выстрел и место падения снаряда, быстро садился на аэродром, сообщал артиллеристам соответствующие координаты и взлетал снова. Может быть сегодня, читая о таком управлении огнем, кто-то иронично усмехнется, но тогда, в начале войны, с той техникой, которая была на вооружении гарнизона Ханко, это считалось большим достижением.

Сегодня для нас исключительно ценен каждый дополнительный штрих в ханковской биографии железнодорожных транспортеров. Распутывая «паутину» интернета, я наткнулся на воспоминания бывшего младшего сержанта батальона связи, прикрепленного на ВМБ Ханко к 9-й ОЖДДБ, С. В.Тиркельтауба. Ему не мог не запомниться эпизод с обстрелом Таммисаари:

Стреляли они так: каждое орудие ходило по своей железнодорожной ветке — эти ветки были параллельно основной железной дороге на полуострове, и было множество (по-моему, по четыре, по пять) бетонированных площадок. Орудие стреляло с площадки, больше трех выстрелов оно не должно было делать, снималось, и переходило на другую площадку. Так что если засекли, то оно уже было на другой площадке к моменту обстрела. Орудия были очень совершенными, достаточно сказать, что одно из орудий обстреливало мост в Таммисаари — это 25 км, и с третьего выстрела разрушило мост. Правда, стреляли с самолетом-корректировщиком, но все равно — по тем временам на таком расстоянии с третьего выстрела разрушить мост — нужно было иметь очень хорошую систему наводки. Что в действительности и было на этих орудиях.

Успехи защитников Ханко были оценены награждением в августе 1941 года командира военно-морской базы С. И. Кабанова орденом Ленина. Его поздравил Военный совет Краснознаменного Балтийского флота.

177

16 сентября С. И. Кабанову было присвоено звание генерал-лейтенанта береговой службы.

Приходят иные политические времена, меняются идеологические оценки, но уважение к подвигу защитников Отечества не должно подвергаться эрозии в зависимости от политической конъюнктуры. Ордена Красной Звезды был удостоен секретарь партийной организации военно-морской базы Ханко политрук И. В.Чернышев, как было указано в «Наградном листе», «за истинно большевистское руководство и четкую расстановку партийно-политических сил в батарее, что обеспечило выполнение всех огневых заданий командования только на «отлично».

Активная оборона «Красного Гангута» показала финнам, что без поддержки германских войск ликвидировать советскую базу на полуострове Ханко им не удастся. В противном случае придется понести такие потери, на которые финская армия пойти не могла. Германия, завязнув в непредвиденно тяжелых боях на московском направлении, тоже не имела желания отвлекать на помощь финнам свои войска от решения стратегических задач.

Противник, по всем признакам, решил отложить штурм базы до морозов, то есть до той поры, когда Финский залив покроется прочным льдом, по которому можно будет пустить танки и, окружив полуостров, одновременно атаковать его со всех сторон.

Коренное изменение обстановки произошло с начала сентября 1941 года, когда Таллинн был оставлен советскими войсками. Военно-морская база Ханко осталась в глубоком тылу противника, по сути дела в оперативном окружении.

В одном из писем ветеранов-ханковцев (автор, к сожалению, неизвестен) я встретил такое воспоминание:

Каждый день велась идеологическая обработка с финских островов по радио и листовками, в которых враг призывал сдаться в плен, давал пропуск и гарантировал жизнь. Листовками начинялись снаряды, мины, которыми обстреливались острова...

В первых числах октября, как свидетельствует С. И.Кабанов, финская сторона передала по радио обращение Главнокомандующего финской армией К. Г. Маннергейма «К доблестным и храбрым защитникам Ханко» с предложением капитулировать.

178

10 октября 1941 года защитники Ханко дали ответ Маннергейму в духе известного письма запорожцев турецкому султану, снабдили свое послание едкими рисунками.

По воспоминаниям дочери командира 9-й ОЖДАБ Л. М. Тудера Алисы Львовны, одним из основных авторов (если не единственным) «Ответа Маннергейму» был известный советский поэт Михаил Дудин, в то время служивший на Ханко.*

Такое сообщение подвигло нас на исследование этого сюжета. Обращения в Подольский и Гатчинский военные архивы дали подтвержденный документами положительный результат. Действительно М. А. Дудин — участник Советско-финляндской войны 1939— 1940 гг., разведчик полковой артиллерийской батареи. В период Великой Отечественной войны, в 1941 году, младший сержант-литработник М. А. Дудин нес службу в редакции и типографии газеты «Красный Гангут» штаба военно-морской базы Ханко Балтийского флота.**

В наградном листе к приказу Ленинградского фронта № 0232/н от 24.02.1945 г. о награждении писателя газеты «На страже Родины» гвардии старшего лейтенанта Дудина Михаила Александровича орденом Отечественной войны 2 степени записано:

Гвардии старший лейтенант Дудин М. А. — талантливый поэт-фронтовик, выросший за годы войны на ленинградском фронте и имеющий теперь известность по всей стране. В Красной Армии служит с 1939 г., сначала в качестве красноармейца, а затем — сотрудником дивизионной, армейской и фронтовой газет. Во время героической обороны Ханко тов. Дудин работал в дивизионной газете, непосредственно участвовал в боях, выпустил два сборника стихотворений и 14 стихотворных листовок, составил известное письмо ленинградцев к Маннергейму [выделено мной — В. Б.]. Всего за время войны тов. Дудин выпустил восемь книг своих произведений. В частях и госпиталях выступал более 100 раз, участвовал в составлении ряда альманахов и сборников, посвященных боям на Ленинградском фронте.

Тов. Дудин неоднократно проявлял личную храбрость и мужество, часто находясь в ротах и батальонах 64 гвардейской дивизии

* А. Л. Тудер не вполне уверенно, но, тем не менее, высказывалась о том, что М. А. Дудин как артиллерист был даже в подчинении ее отца, т. е. какое-то время служил на 9-й железнодорожной батарее, однако нам документально подтвердить это не удалось.
** ЦВМА, ф.3572, оп. 12, д.54, л. 500

179

во время боев по прорыву блокады, под Синявино, под Пулково и Нарвой.

Как говорится, о вкусах не спорят. Слишком суровое было время. Одно слово — война, кровавая и жестокая. И не до сантиментов было, и, к тому же, наверное, действительно «мы народ не из нежных», как о себе писали ханковцы. Да и не стояло за спиной у запорожцев НКВД, перед которым нужно было отчитаться политработникам Ханко по возвращению на Большую Землю за работу по укреплению боевого духа его защитников. Поэтому понятна тональность обращения к адресату. Тогда понималось, что чем злее слова, тем правильнее.

Еще один ханковец, впоследствии ставший знаменитым советским художником, Борис Пророков, сопроводил «Письмо» едкой карикатурой на Маннергейма.

Мы приводим без купюр «Ответ Маннергейму» по тексту, содержащемуся в мемуарах генерала И. И. Федюнинского:

Его высочеству прихвостню хвоста ее светлости кобылы императора Николая, сиятельному палачу финского народа, светлейшей обер-шлюхе берлинского двора, кавалеру бриллиантового, железного, и соснового креста барону фон Маннергейму.

Тебе шлем мы ответное слово!

Намедни соизволил ты удостоить нас великой чести, пригласив к себе в плен. В своем обращении вместо обычной брани ты даже льстиво назвал нас доблестными и героическими защитниками Ханко.

Хитро загнул, старче!

Всю темную холуйскую жизнь ты драил господские зады, не щадя языка своего...

Но мы народ не из нежных, и этим нас не возьмешь. Зря язык утруждал. Ну, хоть потешил нас, и на этом спасибо тебе, шут гороховый.

Всю жизнь свою проторговав своим телом и совестью, ты... торгуешь молодыми жизнями финского народа, бросив их под вонючий сапог Гитлера.

Прекрасную страну озер ты залил озерами крови.

Так как же ты, грязная сволочь, посмел обращаться к нам, смердить наш чистый воздух?

* ЦАМО, ф.ЗЗ, оп. 690306, д.3043, л.176,177.

180

Не в предчувствии ли голодной зимы, не в предчувствии ли взрыва народного гнева, не в предчувствии ли окончательного разгрома фашистских полчищ ты жалобно запищал, как загнанная крыса?

Короток наш разговор.

Сунешься с моря — ответим морем свинца!

Сунешься с земли — взлетишь на воздух!

Сунешься с воздуха — вгоним в землю!

Красная Армия бьет вас с востока, Англия и Америка — с севера, и не пеняй, смрадный иуда, когда на твое приглашение мы — героические защитники Ханко — двинем с юга!

Мы придем мстить. И месть эта будут беспощадна!

До встречи, барон!

Гарнизон Советского Ханко. Месяц октябрь, число 10, год 1941.

После прочтения «Ответа» у меня возникло желание непосредственно ознакомиться с текстом «Обращения Маннергейма». Я неоднократно просил своих финских коллег найти мне этот документ.

В ноябре 2002 года они прислали мне листовку, подписанную Маннергеймом и обращенную к карельскому населению, проживавшему на советской территории. А вот каких-либо следов искомого мною документа им, несмотря на большие старания, найти не удалось.

Однако перед защитниками базы все острее вставала дилемма: что делать дальше? Надо ли сохранять базу? Надо ли до последнего солдата держаться за полуостров Ханко в тот момент, когда подразделения гарнизона могут непосредственно принять участие в обороне Ленинграда? Все более ясно вызревала задача — успеть провести эвакуапцию гарнизона в Кронштадт или Ленинград до того, как станет лед в Финском заливе...

Железнодорожные батареи в этот период активно вели перестрелку с противником. Они своим мощным огнем мешали финнам разрушать взлетную полосу ханковского аэродрома, прикрывали порт.

Нередко боевые расчеты тяжелых артиллерийских установок добивались поразительных результатов. Например, 17-я 180-мм батарея во время дежурства командира взвода управления лейтенанта Михаила Тимофеевича Самойлова вторым залпом накрыла морскую цель: две баржи и буксир — с расстояния 34,5 километра! Одна баржа взорвалась, другая затонула. Только буксир успел спрятаться в шхерах. Цель на предельной

181

видимости обнаружили дальномерщики: младший сержант Сакун и старший краснофлотец Голунов. Особо отличились в этой стрельбе, за которую командир базы объявил батарее благодарность, расчеты транспортеров, которыми командовали лейтенанты В.Д. Исаков и Н.Н. Петров, а также личный состав центрального поста батареи под командой А.Ф. Родина.

Ханко продолжал обороняться, находясь под непрерывным огнем. К концу октября все советские батареи на островах Сааремаа, Муху, Сырве, Хийумаа (Даго), которые уже невозможно стало удерживать, были взорваны. В устье Финского залива продолжали держаться только гарнизоны полуострова Ханко и небольшого, но тесно связанного с ним острова Осмуссаар.

Это было время, когда Красная Армия откатывалась от границы к Москве. Это были недели и месяцы, когда вся страна, глотая слезы и стискивая зубы от горечи за поражения своего войска, ждала от него, хоть самой маленькой, но победы. Других примеров однозначно успешных действий в борьбе с противником, которые демонстрировал перед всем миром Ханко, тогда еще не было. Они в изобилии появятся позже. Гарнизон Ханко силой своего сопротивления, упорством стал, пожалуй, единственной отрадой для исстрадавшегося народа. Он давал надежду всему Советскому Союзу: врагу можно противостоять, с ним можно сражаться на равных, его можно побеждать. Роль и пример Ханко для воспитания веры в общую победу над врагом были бесценны.

В эти драматические дни с осажденной базы ушло письмо в поддержку защитников Москвы, которая, истекая кровью, из последних сил отбивалась от врага. Гангутцы писали:

Дорогие москвичи! С передовых позиций полуострова Ханко Вам — героическим защитникам советской столицы — шлем мы пламенный привет! С болью в душе узнали мы об опасности, нависшей над Москвой. Враг рвется к сердцу нашей Родины. Мы восхищены мужеством и упорством воинов Красной Армии, жестоко бьющих фашистов на подступах к Москве. Мы уверены, что у ее стен фашистские орды найдут себе могилу. Ваша борьба еще больше укрепляет наш дух, заставляет нас крепче держать оборону Красного Гангута.

На суровом скалистом полуострове в устье Финского залива стоит несокрушимая крепость Балтики — Красный Гангу т. Пятый месяц мы защищаем ее от фашистских орд, не отступая ни на шаг.

182

Враг штурмовал нас с моря — на подступах к нашей крепости он потерял два миноносца, сторожевой корабль, подводные лодки, торпедные катера и десятки катеров шюцкоровцев, истребителей, мотоботов, барказов, шлюпок и лайб, устилая дно залива трупами своих солдат.

Враг яростно атаковал нас с суши, но и тут потерпел жестокое поражение. Тысячи солдат и офицеров погибли под ударами гангутских пулеметчиков, стрелков и комендоров. Мы отразили все бешеные атаки отборных немецко-фашистских банд. В кровопролитном бою мы заняли еще 17 новых важных финских островов.

Мы научились презирать опасность и смерть. Каждый из нас твердо решил: «Я должен или победить, или умереть. Нет мне жизни без победы, без свободной советской земли, безродной Москвы!»

Победа или смерть! — таков наш лозунг.

И мы твердо знаем: конечная победа будет за нами!

Все гангутцы, командиры и рядовые, десантники и пехотинцы, летчики и пограничники, катерники и боевые расчеты тяжелых железнодорожных батарей поставили под этим письмом свои подписи.

2 ноября 1941 года газета «Правда» напечатала письмо гангутцев, а на следующий день поместила передовую статью о подвиге защитников Ханко:

Мужественные защитники Ханко дерутся с таким героизмом, потому что они знают: с ними весь народ, с ними Родина, она в их сердцах, и сквозь туманы и штормы Балтики к ним идут, как электрические искры огромного напряжения, слова восхищения и привета.

Этот доблестный героический подвиг защитников полуострова Ханко в грандиозных масштабах должна повторить Москва!

29 октября 1941 года начальник штаба ВМБ Ханко П.Г. Максимов и начальник оперативного отделения капитан-лейтенант Н.И. Теулин {73} на тихоходном МБР-2, что было исключительно опасно в тех условиях, когда оба берега Финского залива были заняты врагом, вылетели в Ленинград на встречу с командованием КБФ и Ленинградского фронта. 30 октября они привезли на Ханко приказ: «Провести эвакуацию гарнизона полуострова Ханко, пять с половиной месяцев боровшегося с фашистской нечистью».

183

После команды на эвакуацию экономить боезапас необходимости больше не было, и артиллеристы, что называется, настрелялись от души, во всю мощь своих орудий обрушили огонь на позиции врага.

С.И. Кабанов вспоминал:

Комендант сектора береговой обороны генерал-майор И.Н. Дмитриев, начальник артиллерии майор С.С. Кобец, командиры дивизионов Гранин, Кудряшов, командиры железнодорожных батарей Н.З. Волновский, П.М. Жилин, Шпилев справились с такой очень сложной и трудной задачей. Противник пытался бить по нашим кораблям, как только обнаруживал их в зоне досягаемости. Но наши батареи наваливались на вражескую артиллерию всей своей мощью и принуждали прекращать обстрел.

16 ноября 2 торпедных катера финнов пытались прорваться в порт Ханко и торпедировать стоящие там корабли. И эту атаку отразили береговые батареи.

Чтобы сбить противника с толку, внушить ему, что корабли Балтфло та не только не увозят ничего с полуострова, но, наоборот, интенсивно доставляют на Ханко пополнение, продовольствие и боезапас, командование базы активизировало боевые действия. На 6 - 7 тысяч финских снарядов и мин теперь отвечали не сотней-двумя, как было раньше, а тремя-четырьмя тысячами.

С особым тщанием финны старались поразить железнодорожные артиллерийские батареи, 180-мм и 305-мм транспортеры. За ними велась настоящая охота. Это было естественно, потому что именно от них противник получал самые большие неприятности. Весь период обороны полуострова, но особенно в ноябре—декабре 1941 года, они, по существу, не выходили из-под интенсивного обстрела. Неоднократно выводилась из строя материальная часть, электрооборудование, приборы, средства связи. В районе батарей и непосредственно на орудиях возникали пожары. Боевые расчеты могучих транспортеров оперативно устраняли повреждения. Иногда это приходилось делать под одновременным огнем 5—8 финских батарей.

В этих условиях боевые расчеты действовали геройски.

12 июля 1941 года связист младший сержант Ф. И. Лебедев при пожаре, под разрывами вражеских снарядов, действуя в противогазе, исправил линию связи.

15 июля 1941 года от обстрела финской артиллерии загорелся склад. Пожар угрожал вагонам с боезапасом и продовольствием. Загорелись

184

вагон-мастерская и платформа. Место пожара обстреливалось шрапнелью. Машинист паровоза старшина Б. П. Кротов, рискуя жизнью, под огнем неприятеля и огнем пожара голыми руками соединил раскаленные стяжки и вывел состав в безопасное место, спас боевое имущество.

29 сентября 1941 года во время пожара в системе управления стрельбой, возникшего в результате прямого попадания вражеского снаряда, пример бесстрашия показал младший сержант С. Д. Фатеев. Не щадя своей жизни, он боролся с огнем и во время тушения пожара получил три ранения.

Тогда же отличился и старший краснофлотец Я. М. Кругляк. Рискуя жизнью, он первым бросился к огню, был тяжело ранен.

В подобных обстоятельствах самым достойным образом проявили себя старший краснофлотец В. П. Олюшин, наводчики орудия старшие краснофлотцы М. А. Титов и А. П. Царицын, сержант А. Ф. Родин, старший краснофлотец В. В. Жуков, младший сержант К. А. Лазарев. Все они были награждены боевыми медалями.

Однако в обстановке постоянного огневого давления нельзя было избежать и потерь в боевых расчетах железнодорожных артустановок. 18 ноября 1941 года погиб командир 305-мм транспортера — С. М. Литвиненко...

Но и противник в полной мере тоже получал, как говорят в России, «на орехи»! Батарея капитана Николая Волновского на последнем этапе боев за полуостров подавила 5 батарей неприятеля, уничтожив при этом три орудия, разрушила три дзота и несколько огневых точек на островах Стурхольм, Порсэ, Престэн и Эльгэ.

За участие в этих артиллерийских сражениях на Ханко приказом от 20 декабря 1941 года, командир 9-й 305-мм железнодорожной батареи Н. 3. Волновский был представлен к награждению орденом Красной Звезды. Награда командира венчала тяжелейший полугодовой ратный подвиг всего личного состава батареи, которая за этот период провела 114 стрельб, выпустив по врагу 625 снарядов.

Ордена Боевого Красного Знамени был удостоен командир 17-й батареи 180-мм железнодорожных арттранспортеров П. М. Жилин. За период военных действий на Ханко на счету батареи капитана П. М. Жилина 286 стрельб с общим числом 2390 выстрелов. В результате было уничтожено две батареи противника в районе Вестервик и Сюдланд. Неоднократно подавлялся огонь батарей противника и выводились из строя

185

отдельные орудия. Взорван склад с боеприпасами, сожжена казарма, уничтожен трактор с орудиями в районе Сюдланд. Прямым попаданием потоплена баржа с боеприпасами в районе острова Стуркруккэн. Батарея П. М. Жилина участвовала в артподготовке при проведении всех десантных операций, действовала и по отдельным заданиям командования, уничтожая катера и живую силу противника.

17-я батарея и ее командный пункт, находились под непрерывным артобстрелом противника. По несколько раз в сутки выходила из строя связь, повреждалась материальная часть, возникали пожары, но батарея всегда действовала надежно. Повреждения устранялись своими силами и в большинстве случаев под сильным огнем противника. Четко отработанная организация и крепко сколоченный коллектив обеспечивали живучесть батареи и ее бесперебойную боевую работу.

По морским целям тяжелые железнодорожные транспортеры открывали огонь 6 раз, в том числе 9-я 305-мм батарея — 2 раза.

Финские источники называют близкие к этим данные, но в некоторых случаях расходятся с нашими цифрами.

Например, автор исследования: «Береговые орудия независимой Финляндии (1918 - 1998)» Ове Энквист указывает, что 17-я батарея 180-мм железнодорожных транспортеров активно использовалась в начале «Войны продолжения». За время пребывания батареи на Ханко ею было произведено 393 обстрела и выпущено 2265 снарядов (гранат). Чаще всего 180-мм железнодорожная батарея обстреливала северную и восточную части шхер Ханко, перешеек у Лаппохья, а также район к западу от Ханко.

Говоря о 9-й 305-мм батарее, Ове Энквист утверждает, что от начала «Войны продолжения» до декабря 1941 года она произвела 105 обстрелов, выпустила 591 снаряд. Зоны обстрела для этих артустановок в основном были к северу от полуострова Ханко и к западу от шхер. По морским целям батарея огня не вела.

В полных составах указанные батареи на полуострове Ханко одновременно не действовали. Как правило, они вели огонь в двухорудийном составе, а в ряде случаев — каждым орудием отдельно.

Нужно особо отметить, что во всех случаях боевых действий материальная часть тяжелой железнодорожной артиллерии показала свою полную надежность. Не было ни одного случая невыполнения поставленной задачи по ее вине.

13 ноября 1941 года газета «Правда» писала:

186

Пройдут десятилетия, пройдут столетия, но человечество не забудет, как небольшая группа смелых патриотов советской земли не отступила ни на шаг, презирая смерть, во имя светлого будущего, показав пример невиданной отваги и героизма. Большая честь и бессмертная слава Вам — героям Ханко.

187

Транспортеры — взорвать!

Но то горькое время, когда предстояло уничтожить все, что невозможно было вывезти на Большую Землю, неумолимо приближалось.

Умело и хитроумно организовывалась эвакуация личного состава. С полуострова в смертельно опасный путь по густо заминированной Балтике один за другим уходили транспорты, вывозя раненых, боеприпасы, продовольствие, различное вооружение... Однако все вывести не представлялось возможным и многое из того, что заготавливалось с расчетом на годы, приходилось уничтожать.

Из «Краткого обзора партийно-политической работы и боевы хдействий в условиях 6-месячной обороны Военно-морской базы Ханко» (датирован 20 декабря 1941 года), составленного по возвращению в Ленинград военкомом ВМБ дивизионным комиссаром А. Л. Расскиным и начальником политотдела ВМБ бригадным комиссаром П.И. Власовым, мы узнаем также, что:

760 автомашин было сожжено, 1200 машин разбиты и заминированы, часть сброшена в гавань...

Взорваны при помощи часовых механизмов с замедлением наиболее ценные объекты базы: электростанция, хлебозавод, холодильник, водокачка и др..

Этими мероприятиями порт Ханко надолго выведен из строя...

Еще одно свидетельство очевидца — С. В. Тиркельтауба:

На Ханко я служил в период между войнами и вплоть до эвакуации базы. То есть с первого до последнего дня существования базы Ханко. Я эвакуировался в самом последнем эшелоне. Было семь эшелонов, и я был в последнем.

...А потом началась и наша эвакуация. Эвакуация проходила так — во-первых, нельзя было ничего жечь и ничего взрывать. Чтобы финны не догадывались, что мы уходим. Наоборот, когда

188

приходили эшелоны и эвакуировались люди, огонь усиливался. То есть делали вид, что мы не эвакуируемся, а наоборот, к нам прибывают пополнения. Такая игра была. И стрельба шла с нарастающим темпом. Во-первых, надо было расстреливать запасы снарядов, так как их все равно всех было не вывезти. А во-вторых, старались таким образом запутать финнов. А потом в самом конце такое было — жечь нельзя было, но очень много ломали — в домах ломали двери, шкафы, вышибали окна. Короче, все, что можно было сломать, ломали. Продукты уничтожали так — ссыпали в кучу мешки с рисом, крупой и так далее, и обливали керосином. Использовать уже нельзя. У нас же был трехгодичный запас всего — и продовольствия, и обмундирования, и снаряжения. Все, что можно, вывозили, а что было не поднять — уничтожали.

Личному составу ВМБ, особенно рядовому составу, который до последнего времени не совсем догадывался о близкой эвакуации, непросто было объяснить, почему приходится покидать полуостров. Как вспоминал один из участников обороны Ханко:

Комиссар отряда сказал у нас в роте на комсомольском собрании: «Да, принято решение эвакуировать Ханко. Мы скоро уйдем. Обращаю Ваше внимание на две вещи. Первое: мы уходим с Гангута непобежденные, не под нажимом противника, а по приказу командования. И второе: уходим туда, где сейчас больше нужны наша сила и боевой опыт — на Ленфронт. Уходим быть немецких фашистов. Вот так надо понимать эвакуацию Ханко, товарищи.

Командование базы жестоко мучил вопрос особой важности: что делать с железнодорожными батареями, особенно 305- и 180-мм калибров — гордостью флота и военной промышленности? Вывезти морем на материк эти артустановки, которые теперь оказались в западне и могли стать желанной и триумфальной добычей противника, было невозможно. А ведь их стволы могли быть повернуты против Красной Армии, против своих! Оставался единственный вариант — взрывать.*

Слово С. И. Кабанову:

* Во всех отношениях это было чрезвычайно ответственным делом. В августе 1941 года при эвакуации главной базы Батфлота — Таллинна была крайне неудачно подорвана 305-мм башенная батарея № 334 на острове Аэгна. Одно из ее четырех орудий после этого сохранило боеспособность, а остальные подлежали ремонту. Немцы восстановили эту батарею и включили ее в состав своего военно-морского флота.

189

Я решил взрывать почти все батареи в день прихода за нами последнего эшелона. Боезапас, оставленный у орудий на случай отражения внезапного штурма, нужно было в последние часы расстрелять, взрывая в процессе стрельбы поочередно и орудия. Железнодорожные же батареи Волновского и Жилина надо взрывать на день-два раньше. Сигналом для этого можно считать оповещение о выходе отряда кораблей с Гогланда.

Необходимо было уничтожить около 250 единиц железнодорожного транспорта и подвижных батарей: вагоны, паровозы, спецвагоны и транспортеры. Особенно ценны семь железнодорожных транспортеров: три — с 305-миллиметровыми орудиями весом по 400 тонн каждый, четыре — с 180-миллиметровыми орудиями весом по 250 тонн. На все это потребуется время. Я решил подвижной состав уничтожать с середины ноября, оставив до последних дней транспортеры, вагоны-центральные посты, вагоны-силовые станции, вагоны-погреба и часть паровозов. Ох, как жалко было губить все это богатство. Что же делать? Не оставлять же врагу такие богатые трофеи.

С середины ноября мы начали уничтожение подвижного состава Ханковской железной дороги и железнодорожных батарей. Решили сбрасывать подвижной состав в воду, в гавань, преследуя две цели: не отдать вагоны, паровозы, транспортеры противнику и в тоже время замусорить гавань, лишить противника возможности пользоваться ею хотя бы 6 - 8 месяцев, а может быть и больше.

Замусорить-то дело нехитрое, а вот как самим пользоваться при этом гаванью?

Подрывники предложили все сброшенное снабдить сильными зарядами глубинных бомб и мощных 305-миллиметровых снарядов, а потом взорвать и разбросать по всей площади гавани.

Лучшего придумать мы не смогли. Построили специальную железнодорожную ветку, по которой паровозы подавали подлежащий уничтожению подвижной состав в порт, сталкивали в воду, а потом сами, развив скорость, сваливались на груды утопленных вагонов. Машинист должен успеть соскочить с паровоза на ходу.

Всего предстояло уничтожить таким образом: 6 паровозов, 1 мотовоз, 3 автодрезины, 13 железнодорожных цистерн, 1 снегоочиститель, 83 вагона и 63 платформы.

Утром, когда решили уничтожать подвижной состав, я приехал в порт. Новую ветку проложили на пирсе, образующем южную

190

стенку гавани. Началось движение. Два мощных паровоза, толкая сзади состав из двух десятков не сцепленных между собой товарных и пассажирских вагонов, подошли к срезу пирса и сбросили их в воду. Второй состав вагонов падал на первый. Возникла гора из вагонов, падающих уже не в воду, а друг на друга. А паровозы все толкали и толкали. Треск, хруст стекла, грохот! Ужасное, незабываемое зрелище!

Потом пришли бойцы 8-го отдельного железнодорожного батальона и перенесли ветку на другое место. Взвод саперов заложил под вагоны, уже полузатопленные, фугасы из авиабомб и глубинных бомб, но взрывать не стал.

Так продолжалось несколько дней. Подрывать заложенные фугасы нельзя было. Только потом, когда все будут погружены на корабли, в тот последний день, когда сядут на корабль и группы прикрытия, только тогда произойдут эти мощные взрывы.

А вот как, по воспоминаниям Е. Л. Войскунского, уничтожались танки:

Мы увидели странную — да не странную, а просто чудовищную картину. Из-за станционного здания, из клочьев тумана с грохотом выехали танки. Один за другим, семь машин. Остановились на стенке, над стылой водой. Повыскакивали танкисты в своих рубчатых шлемах, выносили что-то из люков, а что-то, наоборот, закладывали. Потом один из танков развернулся и, подъехав к крайнему в ряду, уперся тупым носом ему в корму, взревел мотором, — мы ахнуть не успели, как сталкиваемый танк полетел черной тенью в воду. Так, поочередно, танк-толкач спихнул в воду остальные машины, а потом, отойдя назад, будто собрался с духом и медленно двинулся сам к краю стенки. Из люка вылез бледный механик, соскочил с ползущего танка. Загремели взрывы: это взрывались толовые шашки на затопленных танках, выбросив один за другим семь толстых всплесков.

И, наконец, завершающая фаза — уничтожение железнодорожных артиллерийских транспортеров и особо драматический ее момент — смерть гигантов — 305-миллиметровых систем! Дадим возможность командиру гарнизона Ханко, Сергею Ивановичу Кабанову, закончить свой рассказ:

191

Утром 1 декабря комендант сектора береговой обороны генерал-майор И. Н. Дмитриев,* которому было приказано начать уничтожение железнодорожных батарей, доложил мне, что засыпка песка ничего не дает.

Я поспешил на позицию 9-й отдельной железнодорожной батареи и сам убедился: да, выстрел из тяжелой 305-миллиметровой пушки, в которую засыпано несколько ведер песка, срывает один-два нареза. И только. Ствол не приведен в негодность.

Вот тогда я вспомнил пушки, взорванные финнами при сдаче нам островов Выборгского залива. Сумели же они взорвать орудия! Мы тут же решили засыпать в ствол заряженного орудия не песок, а такие металлические предметы, которые смогут остановить движение снаряда, заклинить его. Снаряд взорвется в стволе. Масса пороховых газов громадной своей силой разорвет ствол. Но этого мало. Надо уничтожить или сделать непригодными для дальнейшего использования и лафеты орудий. Опять пришло на память Бьорке. Финны, прежде чем выстрелить из забитого металлом ствола, стравливали давление в накатниках и компрессорах. Я приказал все эти методы разрушения использовать.

2 декабря во второй половине дня началось уничтожение материальной части артиллерии. **

* Дмитриев Иван Николаевич родился 19 сентября 1901 года в городе Верхне-Уфалей Челябинской области. В 1914 году окончил двухклассное министерское училище. После этого работал конторщиком, инструктором по внешкольному и профтехническому образованию.

С февраля 1922 года по ноябрь 1924 года служил рядовым, политруком и военкомом на бронепоезде Кг 98 «Советская Россия», бронепоезде № 27 «Буря», в отряде броне дрезин №2 «Гарфорда». С 1924 года по 1932 год И. Н. Дмитриев проходил службу в Шлиссельбургской группе береговых батарей, в форте «Красная Горка» и в других подразделениях артиллерии береговой обороны Балтийского флота.

В 1935 году окончил Особый курс Военно-Морской академии имени Ворошилова. С июля 1935 по октябрь 1939 года служил в Керченском, Южно-Кавказском и Северо-Западном укрепленных районах Черноморского флота. С декабря 1939 года по июнь 1941 года он — начальник НИМАП.

На Ханко, на должность Коменданта сектора береговой обороны, генерал-майор береговой службы И. Н. Дмитриев прибыл за неделю до начала Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. и оставался там до последнего дня пребывания гарнизона советской ВМБ. Руководил операцией по захвату острова Хорсен и другими островными операциями.

После участия в защите Ленинграда, с февраля 1944 год, был назначен командиром 12 железнодорожной артиллерийской бригады Тихоокеанского флота.

Был награжден девятью орденами и многими медалями. Скончался 10 июня 1963 года. Похоронен на кладбище города Феодосии.

** Финский военный историк Ове Энквист утверждает, что 17-я ОЖДАБ вела огонь по противнику и в этот день.

192

Все батареи — береговые, зенитные и полевые — открыли по заранее намеченным целям огонь. Стоял сплошной грохот. Вот в процессе этой стрельбы поочередно уничтожали орудие за орудием. В дуло заряженного ствола опускали множество тяжелых металлических предметов, крупные гайки, костыли или крепления рельсов к шпалам, осколки снарядов, стравливали давление в компрессорах и накатниках, придавали орудию угол возвышения, и производился выстрел. Ствол пушки разрывался, противооткатные приспособления ломались. Все летело к черту.

Своя память об этом осталась у С. В. Тиркельтауба:

Я знаю про мое орудие. Первое, что было сделано — слили с амортизаторов спирт. Спирт хоть и технический, но по тем временам... Дальше работать было уже некому фактически. Тем не менее, все системы наводки, все электрические схемы были разломаны. В ствол заложили два полузаряда — через дульную часть ввели, засыпали песком, разбежались и подорвали. В результате ствол был погнут и разорван...

Подрыв железнодорожных артсистем видели и слышали даже в гавани Ханко. Один из таких зрителей был Е. Л. Войскунский:

Было, наверно, около шестнадцати часов, когда мы с Сашкой... стояли у фальшборта [турбоэлектрохода «Иосиф Сталин» — В.Б.] и смотрели на берег Гангута. Над кирхой, над водонапорной башней висело облако черного дыма. Город горел. И все еще работала артиллерия. А вот — пошли будто грозовые раскаты, будто ударил гром чудовищной силы, над темной полоской ханковского леса вымахнули дымы, дымы. Мы догадались: это на батареях взрывали орудия.

...Мощные взрывы на берегу продолжались. К борту «Сталина» подходил катер — морской охотник, набитый матросней. И еще бежал к нам тральщик. «Иосиф Сталин» принимал, должно быть, батарейцев, сделавших свое дело.

Это была настоящая трагедия! Трагедия войны, трагедия сотен и тысяч людей. Сегодня нам трудно, наверное, даже невозможно представить чувства людей, членов боевых расчетов, командиров 9-й батареи 305-мм

193

артустановок Николая Волновского и 17-й батареи 180-мм орудий — Павла Жилина, других бойцов и командиров, которые с болью в сердце, со слезами прощались со своими орудиями!

Незадолго до этого, той же осенью 1941 года, только далеко от Ханко, под Оршей, в дни, когда немецкая армия рвалась к Москве, произошла точно такая же трагедия. Батарея реактивных установок под командованием капитана И. А. Флерова, попав в окружение и помня приказ о том, что сверхсекретная боевая техника ни при каких обстоятельствах не должна попасть в руки врага, подорвала себя... Об этом знают все. О подобной, ничуть не меньшей драме, которая происходила в конце ноября на полуострове Ханко, к сожалению, пока знают немногие.

194

Трагедия турбоэлектрохода «Иосиф Сталин»

Турбоэлектроходу «Иосиф Сталин» предстояло взять в свои трюмы основную часть из покидающих полуостров Ханко защитников советской военно-морской базы. Кроме того, в его чрево в больших количествах были загружены боеприпасы, оружие и продовольствие. В конце ноября 1941 года лайнер встал под погрузку к причальной стенке в порту Ханко. Однако затем, когда финская артиллерия стала интенсивно обстреливать гавань, корабль был выведен на рейд и погрузка на него стала осуществляться с помощью малых судов.

«Иосиф Сталин» к тому времени уже не был белоснежным экзотическим красавцем. Он был под цвет балтийской волны выкрашен темно-серой краской и на его борту не было имени «вождя всех народов». Корабль стал военным транспортом № 508 {74}.

Последние советские военнослужащие покинули свою базу на Ханко поздно вечером 2 декабря 1941 года.

Полуостров был уже покрыт первым снегом, а Финский залив местами затянуло льдом. Дождило.

В последней радиограмме с ВМБ Ханко, в 18.00 2 декабря 1941 года, ее командир С. И. Кабанов сообщал Военному совету Балтфлота: «Все погружены. Все благополучно. При отрыве от противника потеряли одного бойца. Вахту Гангута закрываю».

Прошло всего несколько часов и от оптимизма этой радиограммы мало что осталось...

С. И. Кабанов с группой других военачальников ушел с Ханко на торпедных катерах, а от острова Гогланд добирался до Кронштадта на судне, сопровождаемом ледоколом «Ермак». 164 дня героической обороны нашими войсками полуострова Ханко, овеянного легендами о славе русского оружия, тоже ушли в историю.

Когда бойцы, закончив свою нелегкую миссию на Ханко, вступили на палубу корабля, наверное, многие из них подумали, что самое страшное уже позади и, Бог даст, они скоро будут на родной земле.

195

Об этих счастливых минутах один из ханковских артиллеристов В. И. Серебров вспоминал в письме к Л. М.Тудеру 6 мая 1979 года:

30 ноября последние защитники Ханко погрузились на корабли и при исключительной скрытности покинули полуостров. Я, Гранин, Сафронов и два писаря штаба были в одной каюте на теплоходе И. Сталин (я был вроде адъютанта), пошли, все было хорошо, делились впечатлениями о проведенных операциях, а Гранин меня спросил, почему не награжден? Я ему рассказал о своих боевых делах, он тут же приказал писарю заполнить три наградных листа: 1) За боевые заслуги медаль, за строительство оборонительных укреплений 2) За отвагу медаль за доставку боеприпасов и продовольствия на захваченные острова под огнем. 3) Боевого Красного Знамени орден за бой на Эльмхольме, он их подписал и сказал, что придем в Кронштадт награды получишь, но в первом часу ночи наш теплоход получил сильный взрыв и потерял ход, мы все продолжали находиться в каюте, через некоторое время последовал еще сильный взрыв, все ушли, а мне Гранин приказал остаться в каюте до его дальнейшего приказа, зарядил винтовку, если будет затоплять каюту, застрелюсь, но каюту не затопляло и я продолжал ждать указаний, вскоре последовал еще взрыв и через некоторое время я услышал за бортом крик утопающих, зовущих о помощи...

Автору этого письма, однако, повезло. Он был взят на борт тральщика «Рым» и 4 декабря 1941 года вступил на твердую родную землю Кронштадта. А вот самому кораблю «Иосифу Сталину» не суждено было дойти до Ленинграда. Подорвавшись на минах, он потерял управление, но, к счастью, остался на плаву. После этого он еще подвергся и обстрелу тяжелой финской батареи с форта Мякилуото {75}.

Бывший ханковец С. М. Тиркельтауб, так описывает эти минуты:

«Иосиф Сталин» остался без руля, без хода, безо всего. Вместе с нами шли два эсминца, и тральщик-эсминец подошел, бросил леер, и команда «Иосифа Сталина» на носу начала выбирать буксирный конец, чтобы дальше нас буксировать. А дело в том, что ночь лунная, все видно, и уже начался артобстрел — два взрыва на море, это же неспроста! Финских батарей мы не видели, они били из-за горы, а вот вспышки со стороны Эстонии видно было хорошо. Большой паники в тот момент на корабле еще не было, так как никто

196

ничего не понял — два взрыва и все. И вот в тот самый момент, когда команда уже выбирала буксирный конец на носу, снаряд попал в нос, пробил палубу и разорвался в трюме. Я в этот момент был на застекленной прогулочной палубе — декабрь, холодно уже — и все это видел как бы со второго этажа. От взрыва снаряда сдетонировали снаряды в трюме, и все, кто был в трюме и на носу, порядка 600 человек, взлетели на воздух. Огненный столб метров на семьдесят, руки, ноги, головы. После этого носовая часть отвалилась очень быстро, буквально за несколько секунд ушла под воду. Эсминец бросился наутек — нельзя в таком состоянии буксировать, да тут еще обстрел. Вот тут и началась паника. Подошли два тральщика, но как такая масса народа на два тральщика уместится? Кто в воду, кто в шлюпки, кто куда. Я забрался в шлюпку, стали спускать, но поскольку в нее набилось вместо 20 положенных человек сорок, получилось следующее: один трос уже отпустили, а второй остался, так что наша шлюпка стала в вертикальное положение, и мы все, как горох, посыпались в воду. Декабрь, в такой воде много не поплаваешь. Мне в этот раз очень крупно повезло — волна была сильная, и с «Иосифа Сталина» были спущены штормтрапы. Меня волной к штормтрапу прибило, и я взобрался на борт. А иначе борт корабля — метров пятнадцать, как на него забраться? Бегу по палубе, думаю, где бы обсушиться или переодеться. И вдруг слышу: музыка играет! Открываю дверь в каюту, а там на столе спирт, сидит компания, и патефон играет. Я им говорю: «Вы что тут делаете?» А они в ответ: «Помирать, так с музыкой! А ты что, купаться собрался? На вот, выпей». Дали мне сухую робу и стакан спирта. А я тогда не пил, да и сейчас не пью, в общем, через пять минут я уже спал, и что дальше происходило, не знаю.

Проснулся — в каюте пусто, никого нет, везде остатки еды разбросаны. На борту еще много народа осталось, а корабль с несколькими отсеками, герметичными, и дрейфует себе понемногу. Правда, немного погружаясь все время...

Во время возникшей паники многие красноармейцы начали прыгать за борт, в ледяную воду. Другие, видя ситуацию во всех случаях безнадежной,— кончали жизнь самоубийством, стрелялись. На корабле, оставшемся в зимней Балтике без света и тепла, было большое количество больных и раненых...

197

Корабли и катера конвоя сняли с турбоэлектрохода и подняли из воды всего около 1800 человек.

Многие из пассажиров «Иосифа Сталина» (2—2,5 тысячи человек!) погибли в кошмаре тех трех дней и ночей начала декабря 1941 года.

Причем, по некоторым свидетельствам, первыми расстались с жизнью те, которые прибыли на корабль последними — саперы, осуществившие «зачистку» полуострова и оставленной ВМБ. Они вместе с частью артиллерийских расчетов, прежде всего железнодорожных транспортеров, в последние часы перед эвакуацией уничтожали орудия, которые не представлялось возможным вывезти на Большую Землю. Эта группа эвакуируемых и была размещена в носовом трюме корабля, куда пришлось прямое попадание снаряда из «родного», т. е. изготовленного когда-то на Обуховском заводе, 305-мм орудийного ствола финской береговой батареи форта Мякилуото...{76}

Об адовых часах и минутах погибавшего в студеных волнах Балтики морского исполина мне лично рассказал П. В. Репка — один из его пассажиров, буквально чудом оставшийся в живых, служивший на ВМБ Ханко сначала заряжающим, а затем командиром орудия 93 ОЗАД (отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона).

Павел Васильевич Репка родился 16 марта 1921 года в селе Павловка, Савинского района, Харьковской области. Участник Парада Победы в 1945 году от Балтийского флота. На флоте прослужил 58 лет Его сыновья и внуки продолжают службу отца и деда. Сын Владимир — капитан 3 ранга — отслужил на флоте 25 лет. Сын Сергей 5 лет был командиром атомной подводной лодки. Один внук учится в Военно-морской академии. Второй заканчивает училище имени Попова.

После долгих поисков мне удалось его разыскать, и 17 мая 2003 года мы встретились в Санкт-Петербурге, у него на квартире по улице Васи Алексеева, в доме № 26, что неподалеку от Кировского завода.

Для меня встреча с этим человеком была необыкновенной удачей во всех отношениях. Провести в третьем тысячелетии разговор с живым и непосредственным участником событий на полуострове Ханко, познакомиться с человеком не только удивительной судьбы, но и необыкновенных личных достоинств — это был праздник для души.

Несколько часов, отвечая на мои вопросы, вспоминал старый воин ханковскую эпопею:

198

Представить Вам, что творилось тогда на корабле, невозможно. И мне не найти таких слов, чтобы описать все в точности... Когда корабль подорвался, когда началась паника, особенно после того, как он стал крениться к поверхности моря левым бортом, многие из инстинкта самосохранения стали прыгать в воду. Попрыгали в том, в чем были, надеясь, что их подберут подошедшие суда. В темени возле корабля была человеческая каша... Прыгать туда — это верная смерть. В чем был солдат? В ватной фуфайке, в ватных брюках и сапогах. Кроме того, на нем еще вещевой мешок и винтовка-трехлинейка. Прыгает он в воду — на поверхности только шапка-ушанка остается...

Бог и разум помогли мне найти спасение иначе. Я стащил с себя всю одежду, кроме нижнего белья, отпил, сколько смог, из фляжки со спиртом, взобрался на высоко задранный над водой правый борт и, с надеждой доплыть до тральщика, который стоял метрах в четырехстах от «Иосифа Сталина», прыгнул в воду по ту сторону корабля, где почти не было людей. Я был крестьянский сын, физически очень сильный, хорошо плавал, но быстро понял, что вряд ли доплыву до тральщика. Руки окоченели, пальцы скрючились, ноги через какое-то время совсем перестали помогать телу держаться на воде. И тут я наткнулся на плавающую морскую мину!.. Я знал ее конструкцию и понимал, что для меня ее рога и триста килограммов тротила, помещавшиеся внутри ее шаровидного тела, не опасны. Эта мина, во всем подобная тем, которые погубили гигантский теплоход, стала по воле Божьей для меня, обессиленного, замерзающего и тонущего человека, спасительным поплавком!

Я положил левую руку на тело мины между ее рогов и, работая только правой, а она у меня как у орудийного заряжающего была намного сильнее левой (у меня поэтому даже правое плечо больше левого), продолжил свое движение к тральщику. Через какое-то время оттуда меня заметили и кричат:

— Отпусти мину! С миной не подплывай! Спасать не будем!
«Ну как же я ее,— думаю,— отпущу. Ведь как только расстанусь с ней, так сразу на дно пойду». А на тральщике орут:

— Отпусти мину!

Пришлось подчиниться. Но пока я плыл, левая рука к металлическому корпусу мины примерзла намертво. Оторвал я ее вместе с рукавом тельняшки и кожей. С тральщика стали мне бросать спасательный конец — длинный тонкий канат с узлом на конце —

199

только руки-то у меня, что называется, не грабают, и я не могу схватиться за него. Кричат:

— Лови зубами!

Но и зубами в моем состоянии разве поймаешь... В конце концов кое-как зацепили меня, почти уже совсем бесчувственного, багром за кальсоны, подняли и бросили прямо на палубу, к которой я снова моментально примерз... Бросили потому, что на тральщик налетели немецкие самолеты, стали его обстреливать из пулеметов и бомбить. До меня ли было команде! От взрывов я очнулся, увидел, что расчет зенитно-пулеметной установки погиб, а немцы снова заходят в атаку на судно. С великим трудом отодрался я от палубы и сумел еще дать несколько выстрелов в их сторону, а потом окончательно свалился...

Как бы там ни было, но через некоторое время мы были на Гогланде...

Невообразимый кошмар того, что происходило тогда на борту «Иосифа Сталина», дорисовывают собранные А. В. Молотковым — учителем физики и информатики Лебяжьевской средней школы Уваровского района Ленинградской области — воспоминания и других участников тех событий.

М. И. Войташевский — воентехник второго ранга:

Среди ночи раздался сильный взрыв. Потух электрический свет. Бойцы вскочили и бросились к выходу, но я уже перекрыл двери и приказал всем оставаться на месте.

Через некоторое время свет включился, но вскоре раздался второй взрыв сильнее первого. Снова потух свет. В темноте, под натиском бойцов я очутился на палубе. Здесь была полная неразбериха. Люди метались по судну, не понимая, что произошло. Судно содрогнулось от третьего взрыва. Стонали и кричали раненые. Обезумевшие люди заполняли спасательные шлюпки, прыгали за борт. Тали одной шлюпки заело. Шлюпка встала вертикально, и люди из нее вывалились в воду. Началась перестрелка. Некоторые стреляли в себя. Трудно было понять, что происходит и, что нужно делать. Один товарищ в кожанке держал в руках два спасательных круга. Я одновременно с кем-то схватился за круг, но не смог овладеть им.

...Корма была оторвана раньше. Уцелела только середина судна, забитая мертвыми, живыми и ранеными. На военные корабли в те-

200

чение трех часов, в темноте морозной штормовой погоды, сняли 1740 человек, большинство раненых. Тральщики, эсминец и катера уходили переполненными, люди стояли вплотную. В трюмы судна страшно было смотреть. Среди разбитых от снарядов ящиков, вперемежку с мешками муки, плавали изуродованные трупы бойцов и командиров...

А. С. Михайлов — начальник стройбата:

После взрывов мин и сдетонированных снарядов на подошедшие переполненные тральщики стали в давке прыгать те, кто мог протолкнуться к борту. Люди разбивались, падали между бортами кораблей в воду. Паникеров расстреливали в упор, а тральщики вынуждены были отойти.

Порядок на судне в этих отчаянных условиях с трудом наводил комендант транспорта «И. Сталин» капитан-лейтенант Галак тионов, командовавший 50 вооруженными автоматами краснофлотцами...

Н. Т. Донченко — старшина 1-й статьи службы наблюдения и связи:

Я в то время был ординарцем у командующего войсками обороны Ханко генерал-майора С. И. Кабанова. Генерал должен был идти на турбоэлектроходе «И. Сталин». Для него была подготовлена каюта, но пошел он со штабом на торпедных катерах. Меня в последнюю минуту перед отходом с чемоданом генерала, где были документы и печати штаба, торпедным катером доставили на лайнер. Помню, при втором взрыве якоря стравило. Цепи и тросы, закручиваясь, цепляли и сбрасывали людей в воду, ломали руки и ноги. Взрывы разорвали несгораемый сейф, и в том месте, где я находился, деньги усыпали палубу. Штормило. Было темно и облачно. Никто не знал, куда нас несет После того, как убило старшего радиста, передававшего сигналы бедствия, по приказанию Степанова всю аппаратуру в радиорубке мы уничтожили...

П. М. Береговой — турбинист машинной команды:

— Военные корабли отошли от «И.Сталина». На разбитом лайнере стараниями механиков по-прежнему неустанно работали

201

помпы, выкачивая воду из разбитых отсеков. На рассвете противник снова обстрелял лайнер, но быстро прекратил огонь. Во время обстрела кто-то на верхней надстройке выбросил белую простыню, но его тут же застрелили. Не дождавшись помощи, командир лайнера капитан I ранга Евдокимов и капитан Степанов собрали в кают-компании всех командиров подразделений, находившихся на судне, — около двадцати человек...

Н. П. Титов — командир артиллерийской батареи:

— Обсуждали два вопроса: 1) Открыть кингстоны и вместе с оставшимися в живых бойцами пойти на дно. 2) Всем покинуть
судно и вплавь добираться до берега, а это 8 —10 километров. Учитывая, что в ледяной воде не только раненые, но даже здоровые не выдержат более 15 —20 минут, второй вариант посчитали равноценным первому. Я, как самый молодой, неопытный в жизни, пат риотически воспитанный в училище, взял слово: «Балтийцы не сдаются», — заявил я. «Конкретнее»,— сказал Евдокимов. «Открыть кингстоны и пойти всем на дно», — уточнил я.

Воцарилась тишина, после чего взял слово командир судна Евдо кимов: «В том, что с нами случилось, никто не виноват. Мы не одни, у нас на судне люди, и решать за них нельзя. Вы пассажиры, и я как командир буду отвечать по морским законам перед правитель ством за ваши жизни. Что предлагает товарищ Титов — не лучший способ. Считаю, нужно браться за дело. Убитых на палубе предать по морскому обычаю морю. Раненым оказать помощь, обогреть, напоить горячим. Все, что есть плавучее, связать в плоты. Может, кто-нибудь ночью доберется к партизанам». Степанов с Евдокимовым согласился.

Снова А. С. Михайлов:

Около 50 моряков торгового флота по приказу капитана лайнера Степанова и с разрешения вице-адмирала Дрозда к 05.00 утра подготовили спасательную шлюпку.

Капитан Степанов отдал свой браунинг подшкиперу Д. Есину: «Передай властям. Я не могу оставить бойцов. Буду с ними до конца. Старшим на шлюпке назначаю второго помощника Примака. Я вручил ему все документы».

202

А турбоэлектроход тем временем дрейфовал в сторону побережья Эстонии. Немецкая артиллерия начала обстреливать беспомощный корабль, и четыре снаряда попали в цель. 5 декабря 1941 года в 20 милях от Таллинна, в 500 метрах от берега, «Иосиф Сталин» сел на мель и был захвачен немцами...

Вспоминает М. И. Войташевский:

5 декабря около 10 часов утра с «И. Сталина» заметили корабли. Чьи? Оказались немецкие тральщики и две шхуны. Многие рвали документы и даже деньги. Вода вокруг судна побелела от бумаг.

Ближайший немецкий тральщик запросил: может ли судно самостоятельно двигаться? Никто не ответил. Двигаться мы не могли. Немцы начали швартоваться к «И. Сталину». С автоматами наготове они перебрались на лайнер. Через переводчика передали команду: сдать личное оружие. Кто не сдаст, будет расстрелян. На первый тральщик взяли капитана 1-го ранга Евдокимова, капитана судна Степанова, командиров и политработников, электромеханика Онучина и его жену буфетчицу Анну Кальван. *

Вспоминает Н. Т. Донченко:

С рассветом на третий день дрейфа вдали показался Палдисский маяк. Под стоны раненых начали готовить пулеметы к последнему бою. Артиллерийская батарея противника обстреляла судно, но вскоре умолкла. Капитан Степанов до последней минуты командовал судном. Когда появились немецкие корабли, он приказал мне потопить чемодан с документами штаба. Наганом генерала я пробил крышку чемодана и бросил его вместе с документами, печатями и наганом в воду. После того как немцы увезли командиров, они переправили в Купеческую гавань Таллинна старшин и рядовых. Пятьдесят военных моряков, среди которых был и я, везли отдельно.

Вспоминает СВ. Тиркельтауб:

Потом, через пару дней, появились два тральщика — один под немецким, второй под финским флагом. А мы тогда уже на мель сели,

* Комиссаром корабля был капитан 2 ранга Каганович. О его судьбе автору ничего не известно.

203

около Палдиски. Встали на расстоянии порядка полутора километров от нас. На катере выслали парламентера под белым флагом, немецкие офицеры поднялись на борт, и в каюте встречались с нашими офицерами. Не знаю, о чем они там полчаса говорили, но через полчаса наши офицеры (их было человек 11 - 12) выйти оттуда без ремней, портупей и оружия, сели в катер и уплыли. А нам в рупор переводчик кричит: «Не вздумайте применять оружие, через два дня придет баржа и вас заберет». Действительно, через два дня пришли две баржи и старая яхта, нас погрузили и повезли в Палдиски. Мы думаем: «Только бы до берега добраться, а там будем прорываться!» Нас же много там было. На баржу винтовку с собой не возьмешь, но те, у кого были пистолеты, взяли, я себе две лимонки в карман положил. Но немцы нас перехитрили. Выгрузили нас на причале, который был 200 метров от берега, и узкая дорожка на берег. На ней в две шеренги охранники. Короче, все, как это увидели, все оружие в море побросали.

Вспоминает В. Н.Смирнов — председатель Совета ветеранов Балтийского морского пароходства:

Смелый, умный, пользующийся большим авторитетом в Балтийском пароходстве, он [капитан турбоэлектрохода «Иосиф Сталин» Н. С. Степанов — В. Б.] не был военным. Электромеханик Алексей Онучин и его жена Анна Кальван рассказывали, что Степанов с декабря 1941 года пилил дрова в порту и был лоцманом. Он через Онучина и Кальван передавал данные о перевозках войск и грузов немцев. Не чувствуя за собой никакой вины, он дожидался прихода советских частей. С вступлением в Таллин наших войск капитан Николай Сергеевич Степанов исчез. По мнению Н. П. Титова, его расстреляли сразу же «верные слуги» народа. О судьбе командира лайнера капитана 1-го ранга Евдокимова ходило множество слухов, но ничего определенного разыскать не удалось. По утверждениям Войташевского и других военнопленных, он был в фашистском концлагере, а потом тоже исчез...

Эти и другие имеющиеся в распоряжении общественности материалы, позволяют утверждать, что капитан турбоэлектрохода «Иосиф Сталин» Н. С. Степанов и командир корабля Евдокимов не предали Родину и достойно вели себя в немецком плену.

204

Таким образом, турбоэлектроход «Иосиф Сталин» вслед за линкорами «Императрица Мария» и «Император Александр III» стал еще одним кораблем с трагической судьбой, связанным с созданием и боевой биографией морских артиллерийских транспортеров Красной армии.

Гибель «Иосифа Сталина» — в разряде таких трагедий на море, как с известным всему миру пассажирским пароходом «Титаник», натолкнувшимся на айсберг и затонувшим в Атлантическом океане, как с немецким крейсером «Блюхер» — лучшим военным кораблем Второй мировой войны, или как с немецким теплоходом «Вильгельм Густлов», потопленным в конце Великой Отечественной войны советской подводной лодкой «С-13» под командованием знаменитого Александра Маринеско.

Только произошедшее с «Иосифом Сталиным» окрашено в свои особые черные краски...

На протяжении десятилетий после Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. наша военно-историческая литература старалась как можно меньше вспоминать об этой ужасной драме. Особенно замалчивалось название корабля. «Турбоэлектроход» — и все! Видимо, авторы подсознательно чувствовали особую символику в ситуации с этим кораблем, носившим имя «вождя всех времен и народов», и так печально закончившим свое существование.

Наверное, одни только финны не могли не испытывать моральной сатисфакции в связи со столь печальной для нас трагедией «Иосифа Сталина».

Однако в истории гибели этого корабля была еще одна прискорбнейшая страница, которая тоже долгое время была запретной. Люди, оставшиеся на изувеченном судне, свято верили в законы моря: их не оставят, их обязательно спасут! Однако их не только бросили на произвол судьбы, их жизнями не только пренебрегли, но их еще и хотели погубить свои!

Пусть об этом говорят сами ханковцы:

М. И. Войташевский:

На Гогланде и в самом деле не забыли ни о лайнере, ни о его пассажирах, но скорее всего по причине, указанной в статье В. Н. Смирнова «Торперда для Сталина». Ведь лайнер носил имя великого вождя. Если судно с людьми погибнет, никто из высшего эшелона власти не упрекнет моряков, но если немцы захватят лайнер и возьмут

205

в плен 2500 воинов, беды не миновать. Страх наказания, вероятно, был главным арбитром. Вопрос решался просто: что важнее — надпись имени вождя на судне или жизнь 2500 своих солдат и офицеров? Перевесила надпись.

А. Чипкус — рядовой, пулеметчик:

По возвращении команд катеров на Гогланд в гарнизоне острова быстро распространился слух о приказе нашим торпедным катерам атаковать и утопить лайнер «И. Сталин». Причины этого приказа объясняли по-разному. Одни говорили: из-за названия судна. Другие утверждали: чтобы немцам не достались снаряды и мука. Часть возмущалась, но были и такие, которые заявляли: нас это не касается. Сколько людей осталось на лайнере, никто не знал. Причину невыполнения задания большинство объясняло поломкой мотора на одном из катеров, штормом и близостью дрейфующего турбоэлектрохода к артиллерийским батареям немцев. Кое-кто говорил, будто катерники не торпедировали судно, потому что не хотели топить своих.

А. Г. Свердлов — капитан 1 ранга в отставке, Герой Советского Союза:

С рассветом 5 декабря командир охраны водного района (ОВРа) Гогланда капитан 1 ранга Иван Святов приказал нам двумя большими катерами Д-3 атаковать и утопить дрейфующий в районе Таллина, у острова Аэгло, турбоэлектроход «И. Сталин». Для сопровождения был выделен один самолет И-16. Выполнять приказ поручили 12-му и 22-му катерам [это были те самые катера, на которых командование ВМБ Ханко во главе с генерал-майором С.И.Кабановым эвакуировалось с полуострова — В.Б.]. 22-м командовал старший лейтенант Яков Беляев.

Операция была крайне опасной. Турбоэлектроход дрейфовал вблизи артиллерийских батарей противника. Немцы в светлое время суток не позволили бы у себя под носом хозяйничать советским торпедным катерам. Но приказ есть приказ и должен быть выполнен. Штормило, катера заливало водой, слепил снег. Пришлось сбавить ход. На траверзе маяка Родшер получили радиограмму: «Возвращайтесь». Мотивы, по которым Святое отдал приказ, а потом отменил, он не объяснял.

206

Итак, четыре торпеды, пока еще на катерах, двигались к цели — турбоэлектроходу «И. Сталин», наполненному ожидавшими помощи своими солдатами, краснофлотцами и офицерами...

Убежден, что Вы, уважаемый читатель, если впервые узнали о таких чудовищных, хотя и нереализованных намерениях высоких чинов Красной армии, были безусловно нравственно потрясены. Тоже самое произошло и со мной. Ведь предельно ясно, что совсем не капитан 1 ранга И. Святов породил этот безбожный приказ. Безусловно, о решении торпедировать терпящий бедствие и посылающий мольбы о спасении корабль почти с тремя тысячами своих же воинов (рядовых и офицеров, беспартийных и коммунистов), которых совсем недавно называли героями и гордостью страны, знали (не могли не знать!) и командир ВМБ Ханко С. И. Кабанов, и командующий Балтфлотом В.Ф. Трибуц, и Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов и командующий Ленинградским фронтом Г.К. Жуков, и Первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) А.А. Жданов. Несомненно, они советовались (не могли не советоваться!) по ситуации с турбоэлектроходом «Иосиф Сталин» с Москвой, с Генштабом Красной Армии. Совсем не ис ключено, что Верховный Главнокомандующий, он же Генеральный секретарь ЦК ВКП (б), знал о трагедии с кораблем, носящим его имя, и то ли дал молчаливое согласие, то ли сам распорядился о его уничтожении С горечью приходится констатировать, что во всей цепочке лиц, через которых прошел «торпедный» приказ, не нашлось никого, кто мог бы помешать ему родиться.

Холодностью и полным равнодушием к жизням нескольких тыся бойцов, среди которых были и его боевые товарищи-офицеры Балтфлотг поражают рассуждения Героя Советского Союза А. Г. Свердлова (звани Героя ему присвоено 22 июля 1944 года) — командира отряда торпедны катеров 2-го дивизиона бригады торпедных катеров Балтфлота. Он вовсе не мучается угрызениями совести от того, что ему фактически была уготована роль убийцы, роль военного преступника. Демонстрируя бездумно солдафонство («Но приказ есть приказ, и он должен быть выполнен»), о прежде всего думает о собственном спасении: «Операция была крайне опасной. Турбоэлектроход дрейфовал вблизи артиллерийских батарей противника. Немцы в светлое время суток не позволили бы у себя под носом хозяйничать советским торпедным катерам».

Через силу он выдавливает из себя несколько крокодиловых слезинок о «русских, попавших в беду, героях Ханко», но это никак не облагораживает его портрета как холодного исполнителя чужой преступной воли.

207

Не приходится сомневаться, что, если бы первоначальный приказ не был отменен, то Абрам Свердлов и командир другого торпедного катера — Яков Беляев без зазрения совести влепили бы в гражданское судно с терпящими бедствие соотечественниками четыре смертоносные торпеды. А. Г. Свердлов даже сожалеет, что из-за погодных условий «пришлось сбавить ход» торпедных катеров, уже шедших боевым курсом в направлении турбоэлектрохода «Иосиф Сталин».

Оторопь берет, когда задумаешься над тем, во имя чего хотели пустить на дно попавших в беду защитников Родины — целых три полка боеспособных и полностью экипированных солдат и офицеров той же армии, что и творцы «приказа». Действительно — «во имя надписи», во имя ничтожных политических, идеологических целей высокопоставленными военными чинами Красной Армии была забыта святая суворовская заповедь: сам погибай, а товарища выручай!. А возможность прийти на спасение гибнувших на «Иосифе Сталине» ханковцев была.

Вот как об этом вспоминает М. И. Войташевский:

Я спросил капитана Нефедова, почему по его мнению, не отправили на помощь «Сталину» отряд кораблей. Вот, что он сказал дословно: «Да мы ж собирались идти. В ночь на четвертое декабря и весь день у Гогланда стояли в готовности. Меня комиссар вызвал и говорит — собрание проводить не будем, а предупреди людей, поход будет трудный и опасный.... Да, готовились идти на помощь. А приказ не поступил».

Вернее будет сказать, вместо приказа на спасение, поступил приказ на массовое убийство беззащитных соотечественников.

Конечно, устроители этой акции, надо полагать, впоследствии выдали бы ее за «подлое злодеяние немецко-фашистских захватчиков» и цинично приобщили бы ее, так же как и расстрел по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года двадцати пяти тысяч польских офицеров в Катыни, Медном, под Харьковом и в других местах, к обвинительным материалам со стороны Советского Союза на Нюрнбергском процессе {77}.

Главным образом риск международного разоблачения массового уничтожения своих же солдат и офицеров и тем самым предоставления в руки Геббельса убойного пропагандистского оружия заставил советское руководство буквально в последний момент отказаться от своего безумного замысла, отменить варварский приказ и вернуть назад торпедные катера {78}.

208

Помогло спасению пассажиров турбоэлектрохода от уничтожения своими и то, что корабль находился на мели: сколько не бей в него торпедами — все равно не утонет {79}.

Когда-нибудь вся правда этой «боевой» операции советского командования станет известна, и Россия еще раз ужаснется и вздрогнет от этой страницы своего большевистского прошлого {791}.

Работы по подъему турбоэлектрохода «Иосиф Сталин» начались сразу после освобождения Эстонии от немцев. К середине июля 1945 года эти работы были завершены, однако, несмотря на магию имени «вождя всех народов», восстановление корабля было признано нецелесообразным, и он был разрезан на металлолом.

Даже эта заключительная глава в судьбе многострадального корабля ввергает нас в море печали и горечи.

Вспоминает капитан 1 ранга в отставке Е. В. Осецкий:

Последний раз я видел турбоэлектроход, вернее, останки его, в 1953 году. В то время я командовал судами вспомогательного флота Таллинского порта. Проржавевший корпус пытались разрезать на металл, но обнаружили снаряды, уложенные слоями с мешками муки. Сверху лежали истлевшие тела защитников Ханко. Солдаты извлекли погибших, очистили судно от снарядов и разрезали корпус на металл. Где похоронили погибших — не знаю [выделено мной — В. Б.].

Из 27 807 человек, погруженных на корабли Балтфлота в порту Ханко, в Кронштадт и Ленинград, через 200 миль заминированного водного пространства, простреливаемого, к тому же, батареями противника, пришли 22 822. Остальные остались на дне моря...

29 декабря 1941 года по войскам Ленинградского фронта был отдан приказ, в котором были такие слова:

Товарищи гангутцы!

Вашим мужеством, стойкостью иупорством гордится каждый советский патриот. Используйте весь свой боевой опыт на новом участке фронта, в славных рядах защитников города Ленина.

Товарищи балтийцы!

209

Вы показали образцы стойкости и упорства в выполнении поставленной перед вами задачи. С такой же настойчивостью бейте врага до полного его уничтожения.

За отличное выполнение поставленной задачи личному составу гарнизона Ханко и выделенному в операцию личному составу кораблей Краснознаменного Балтфлота объявляю благодарность.

Желаю Вам новых подвигов, новых боевых удач по разгрому и истреблению гитлеровских бандитов.

Приказ подписали:

командующий войсками Ленинградского фронта генерал-лейтенант Хозин;
член Военного совета секретарь ЦК ВКП (б) Жданов;
член военного совета дивизионный комиссар Кузнецов.

Ханковская эвакуационная эпопея фактически, чуть ли ни один к одному, повторила проведенную тремя месяцами раньше, 28 - 30 августа 1941 года, драматическую и также связанную с большими потерями личного состава Красной армии, операцию по передислокации кораблей Балтфлота из Таллинна в Кронштадт. Во время ее осуществления из «около 200 боевых кораблей, транспортов и судов вспомогательного флота» было потоплено немцами 53. Из 26 тысяч человек, взятых на суда в Таллинне, в Кронштадт было доставлено 18 тысяч. Остальные погибли.

В студеных водах Финского залива, к несчастью, закончили жизни легендарный ханковский командир 130-мм батареи железнодорожных орудий капитан В. А. Брагин,* командир огневого взвода 120-й железнодорожной 100-мм батареи (бронепоезда) Сергей Маслов и многие другие артилеристы. Те же, кто благополучно добрался до материка, влились в число защитников Ленинграда, оказали им значительную подмогу, снова встали к орудиям, и вновь прославили себя в боях с врагом теперь уже на родной земле [24].

В летописи обороны Ленинграда, защиты Балтики, в хронике боевых действий артиллерии Красной Армии навсегда останутся имена таких

* Встретив свою фамилию среди ханковских защитников, автор, понятное дело, не мог остаться равнодушным к этому факту. По моей тверской родословной вполне получалось, что В. А. Брагин мог быть не только моим однофамильцем. Грех было оставлять это обстоятельство непроясненным. Я обратился в Подольский архив с запросом о биографических данных ханковского героя. В результате выяснилось, что Брагин Виктор Андреевич родился 12 апреля 1915 года в Пермской области.

210

мужественных защитников Ханко, как С. С. Кобец, Л. М. Тудер, Н. 3. Волновский, П. М.Жилин, И. Н.Дмитриев, Б. М. Гранин, С. Н. Кузьмин и многие другие.

Для нас, естественно, представляется особо важным проследить дальнейшую, после Ханко, судьбу тех из них, которые на финском полуострове так или иначе были связаны с 305-мм и 180-мм транспортерами.

Сергей Иванович Кабанов по прибытии в Ленинград принял командование войсками внутренней обороны города. В июле 1942 года был назначен командующим вновь созданного Северного оборонительного района Северного флота.

Из характеристики: «За время командования С. И. Кабановым Северным оборонительным районом, береговыми батареями потоплено было 14 разных единиц противника (транспорт, баржи, тральщики и мотоботы), сбито 2 самолета противника.

В сентябре 1943 года С. И. Кабанов командируется на Дальний Восток на должность начальника береговой обороны Тихоокеанского флота.

Он участник войны с Японией. Как он сам писал в автобиографии, «высаживал десанты на побережье Северной Кореи».

После войны он снова служил Отечеству на финской земле, командовал военно-морской базой СССР в Порккала —Удд.

Скончался генерал-лейтенант береговой службы С. И. Кабанов в 1973 году.

В сегодняшней России, к сожалению, немногие знают о ханковской эпопее в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. Даже некоторые жители Санкт-Петербурга спрашивали меня: Ханко — это где? На Дальнем Востоке? Там же, где озеро Хасан? И искренне удивлялись, когда узнавали о том, что это часть территории Финляндии, всего в четырехстах километрах от Невского проспекта. И что это тот самый Гангут, возле которого Петр Первый одерживал свои победы!

В Центральном районе Санкт-Петербурга есть место, которое, думаю, с полным основанием можно считать мемориалом, посвященным памяти героев и жертв сражений наших предков за Ханко. Это — храм во имя святого великомученика Пантелеймона и примыкающая к нему часть улицы Пестеля. По соседству с ними — улица Гангутская.

Весной 2003 года, когда я имел счастье посетить этот храм и поставить свечи к иконе святого Пантелеймона, церковь находилась в процессе

211

реставрации в связи с приближающимся 300-летием Санкт-Петербурга. На двух старых, весьма внушительных, хотя на значительной части и облупившихся планшетах, вделанных снаружи в стены храма, с трудом читалось:

Сей храм был заложен в царствование императора Петра Великого в 1721 году в благодарение Богу за дарованные нам морские победы над шведами в день Святого Великомученика Пантелеймона 27 июля при Гангуте в 1714 году и при Гренгаме в 1720 году.

27 июня 1714 года в бою при Гангуте на галерном флоте под главным начальством царя Петра принимали участие полки российской армии...

... Далее перечисляются наименования полков: лейб-гвардии Преображенский, Семеновский... Гренадерские полки... Пехотные полки...

Храм святого великомученика Пантелеймона был высоко почитаем петербургской интеллигенцией, морскими и иными военными чинами. Однако в 1936 году по решению богоборческой власти он был закрыт и использовался под склады, лавки, ткацкую фабрику...

До середины 90-х годов прошлого века, когда полуразрушенный и оскверненный храм святого великомученика Пантелеймона был, наконец, возвращен Русской Православной Церкви, в нем размещался Музей защитников Ханко.

Буквально напротив этого храма, на торце дома № 11 по улице Пестеля, другая святыня нашей военной истории — украшенное рельефами победных знамен и силуэтом боевого корабля, огромное, от крыши дома до земли, памятное панно, сооруженное «в честь героической обороны полуострова Ханко (22 июня - 2 декабря 1941 г.) в Великой Отечествен ной войне 1941 - 1945 гг.»

Издалека видны слова: «Слава мужественным защитникам полуострова Ханко!»

212

Флаг Суоми над Ханко

После ухода последней советской эскадры над Ханко наступила тишина. Во все оставшееся время «Войны продолжения» советские самолеты ни разу не бомбили свою бывшую военно-морскую базу...

3 декабря финны поняли, что советский гарнизон полностью эвакуирован с полуострова. Дабы окончательно прояснить ситуацию, была проведена воздушная разведка, полуостров с моря обследовали два патрульных судна...

Сначала высадились на острове Руссаре, где подняли национальные флаги Финляндии. Затем двумя отрядами: один со стороны разделительной границы, а второй — со стороны Твярминне, финны двинулись к городу Ханко. Серьезную опасность представляли минные поля. В подразделениях были потери. Однако проходы в минных заграждениях помог найти перебежчик — бывший командир пулеметной роты Красной Армии лейтенант по фамилии Сенкевич (позже остался служить у финнов в частях пропаганды).

4 декабря финские войска вошли в город Ханко. На велосипедах на городскую площадь въехали шведские добровольцы. Капитан их роты Графстрем поднял над разрушенной ратушей финский флаг... Егерь Руди Эриксон и младший сержант Хейкки Лаулайнен подняли флаг на кирхе...

Официально национальный флаг Финляндии над Ханко было приказано поднять адъютанту третьего пограничного батальона Карлу Ове Берглунду (впоследствии он стал городским главой Ханко).

Финны называли военно-морскую базу Красной Армии на полуострове Ханко пистолетом, направленным в сердце Финляндии. 2 декабря 1941 года этот пистолет был разряжен.

Картина перед вернувшимися хозяевами предстала довольно безрадостная. Город был основательно изуродован. Водонапорная башня лежала на земле. От ратуши осталась одна стена... 37 городских зданий разрушено заложенными в них зарядами. Вся система городских коммуникаций выведена из строя.

По всему городу и в гавани Ханко огромные груды военного лома. Тлеет уничтоженное продовольствие... Над поверхностью воды у пристани

213

горы сброшенного в море военного оборудования... На дне бухты портовый и плавучий краны.

Финские историки говорят о «команде разрушения» из 600 саперов, прибывших на Ханко из Ленинграда перед эвакуацией советской военноморской базы.

Кроме городских объектов, начиненных минами перед уходом советских войск, остались заминированными линия обороны Ханко, побережье и шхеры...

Сам командир ВМБ Кабанов давал высокую оценку своим саперам:

Саперы подразделения 8-й бригады заминировали весь передний край на перешейке и островах, установили великое множество управляемых фугасов и фугасов натяжного действия — в этом они были большими умельцами и выдумщиками. Война с финнами научила их усложнению минных полей, пользованию ловушками, сюрпризами.

При разминировании на Ханко уже к октябрю 1942 года (по финским данным) было снято свыше 13 000 противотанковых, свыше 15 000 противопехотных и около 5000 ствольных мин, а также почти 1600 ящиков со взрывчаткой. Всего было обезврежено свыше 105 тонн взрывчатых веществ.

Советские боеприпасы находили на Ханко на протяжении нескольких десятилетий после войны и, как говорят финские военные специалисты, будут находить еще не менее 200 лет! Снаряды к 305-мм советским железнодорожным артустановкам были обнаружены во время земляных работ в 2000 году. Последняя такая находка относится к июню 2001 года, когда в связи с ремонтными работами на шоссе, а также севернее Ханко, на бывшей маневровой площадке, среди железнодорожных путей, обнаружили цепочку зарядов из 180-мм снарядов и пороховых зарядов, соединенных между собой электрокабелем. По какой-то случайности единого взрыва, способного поднять на воздух всю площадку, ни сразу после эвакуации советского гарнизона ВМБ, ни позже, к счастью, не произошло.

Сначала финны пытались привлекать к разминированию советских военнопленных. Однако это обернулось новыми трагедиями. Пленные красноармейцы не шли на сотрудничество. Они и в плену продолжали сражаться. Зная расположение минных полей и систему закладки мин, безвестные герои, презирая смерть, шли прямо на них и подрывались вместе с финскими саперами! В июне 1942 года на дороге Ханко-Лаппохья

214

пленные красноармейцы подорвали автомобиль, перевозивший мины. При этом погибли они сами, а также находившиеся вместе с ними финские саперы... Подобный взрыв был произведен советскими военнопленными и на кондитерской фабрике.

В воспоминаниях маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма, который вместе с командующим финскими военно-морскими силами генералом Вяйне Лахья Рихардом Валве посетил Ханко в декабре 1941 года, есть такая запись:

...Таким образом, была устранена угроза жизненно важным частям страны и появилась возможность приступить к мероприятиям по принятию судов в этом важнейшем нашем зимнем порту. Кроме того, снова стало возможным каботажное плавание вдоль побережья Финского залива. Войскам, сражавшимся на фронте Ханко, была в приказе объявлена благодарность, особое признание было высказано в адрес шведских добровольцев.

В середине декабря я побывал на Ханко, где под вой зимней вьюги принял парад войск.

Маннергейм действительно принял парад шведских добровольцев 15 декабря в Харпарскоге. На месте парада был затем установлен памятный камень, впоследствии получивший название «Камень Маннергейма».

Однако первый парад непосредственно в городе Ханко, 6 декабря 1941 года, в День Независимости Финляндии, принял, стоя на ступенях кирхи, «последний егерь» — командир флота и береговой артиллерии генерал-лейтенант Вайно Валве. Городской голова Ханко Элис Веннстрем произнес торжественную речь... Об этом, в частности, пишет П. Силваст в своей книге «Ханковский артдивизион береговой обороны» (с. 102).

Читаем дальше у Маннергейма:

Будучи многие годы летним гостем этого идиллического городка, я почувствовал боль, увидев насколько он изменился за короткое время нахождения под чужой властью и в лапах войны, хотя дома и были готовы принять своих бывших хозяев... (с. 408).

Наверное, более всего впечатлениями от увиденного на Ханко в декабре 1941 года можно объяснить и такую последующую фразу Маннергейма:

215

Как на других театрах военных действий, так и здесь [речь в данном случае идет о Восточной Карелии — В.Б.] по приказу советского правительства на практике проводилась тактика выжженой земли, в которую входила эвакуация населения и уничтожение населенных пунктов, дорог и движимого имущества, если его не успевали увезти раньше.

... Лучше всего русские справлялись с разрушительной работой и вывозом движимого имущества... (стр. 423).

Обидные, конечно, слова, но что поделаешь... Так нас понимали, так старались смягчить горечь своего поражения. При этом, справедливости ради, надо заметить, что финны сами поступали именно так, когда отступали перед частями Красной Армии.

Советские военнопленные на полуострове

Читатель, видимо, еще держит в своей памяти то, что самая большая часть красноармейцев, эвакуированная с советской военно-морской базы Ханко последним конвоем, покинула полуостров в ночь на 2 декабря 1941 года на турбоэлектроходе «Иосиф Сталин».*

Среди пассажиров была и немалая часть личного состава 9-й и 17-й железнодорожных батарей, до последнего остававшегося при транспортерах (напомним слова С. И. Кабанова о том, что подрыв 305-мм и 180-мм артустановок был осуществлен в последний день эвакуации, 2 декабря 1941 года).

Всего с турбоэлектрохода «Иосиф Сталин» было взято в плен 2,5 тысячи недавних защитников Ханко. Часть пленников, 758 человек, [по финским данным — В. Б.] немцы передали финнам, которые вернули их на полуостров (среди них был и цитировавшийся нами С. В. Тиркельтауб). На Ханко вновь стало много красноармейцев, но только теперь они не были там хозяевами, а пребывали на бывшей военно-морской базе Балтийского Флота СССР в качестве военнопленных, в лагерях за колючей проволокой...

По свидетельству начальника административного отдела Союзной Контрольной Комиссии по Финляндии (о ее деятельности — чуть позже) генерал-майора В. Д. Стырова, на полуострове были три лагеря советских

* По данным Н. П. Муру, на борту корабля находилось в тот момент 5589 человек. Журнал «Гангут», №28/2001, с. 98. Однако в некоторых исследованиях называется и другая цифра: 6 - 7 тысяч человек.

216

военнопленных, в которых по состоянию на начало сентября 1944 года содержалось 7,9 тыс. человек.

Самый большой лагерь — №1, был в Восточной гавани, в парке возле яхт-клуба (теперешний отель «Регата»). Пленные жили в бараках, построенных во время советской аренды полуострова. Лагерь №2 располагался севернее города Ханко, в районе теперешней ящичной фабрики. И третий, небольшой — в Тяктоме. Здесь под жилье военнопленных был приспособлен барак, построенный для советских летчиков. В этом лагере содержались 24 офицера и воинских чиновника.*

Важнейшими работами, к которым привлекали пленных красноармейцев, как мы уже писали выше, было участие вместе с финскими саперами в разминировании территории бывшей советской военной базы. Кроме того, они были заняты на разборке оставшегося от русских военного лома, на погрузке и разгрузке судов в гавани. Часть пленных трудилась в качестве подсобной рабочей силы на восстановлении укреплений в зоне стационарных позиций советских 305-мм железнодорожных артиллерийских установок в Тяктоме...

Многие военнопленные, среди которых, безусловно, были и недавние артиллеристы, в том числе и с железнодорожных установок, были при влечены финнами к восстановлению взорванных артсистем. К сожалению, мы не можем высветить их количество и фамилии. Можно представить, как вздрогнули и опечалились сердца этих людей при новой встрече с железнодорожными транспортерами, на которых многие из них еще совсем недавно служили...

Немалому числу советских военнопленных пришлось пройти на Ханко через многие печальные приключения, пережить особо огорчительный, трудно вообразимый поворот судьбы.**

Военнопленные из группы, доставленной на Ханко с «Иосифа Сталина», хорошо знали город и полуостров, лучше других ориентировались в обстановке. Поэтому именно они чаще всего предпринимали попытки побегов из лагерей.

Так, 16 мая 1942 года военнопленные лагеря №1 Лежняк, Мазур и Богданов отважились пешком идти на восток, в родной Ленинград... Шли четыре дня по чужой стране, в окружении враждебного населения.

* После окончания войны неподалеку от деревни Тяктом было образовано общее кладбище красноармейцев, погибших, умерших и захороненных до этого в разных местах на Ханко и прилегающих островах (по данным П. Силваста).
** Как мы уже успели убедиться — это непременный удел всех людей, так или иначе связанных с русскими линкорами «Императрица Мария» и «Александр III», с транспортерами ТМ-III-12.

217

Однако возле деревни Эспоон Масала, к которой они вышли из-за отсут ствия продовольствия, они были задержаны шюцкоровцами.

27 мая 1942 года отмечен еще более серьезный случай побега. Воен нопленные Федоров, Громыко и Ермолаев (в финском источнике: Феодоров, Громика и Ермолаев), раздобыв общую карту шоссейных дорог Финляндии и вооружившись трехлинейной винтовкой, видимо, найденной в каком-то старом советском блиндаже, также решили идти к своим. Поcле того, как под утро 30 мая им удалось перейти «вспаханную полосу», отделявшую когда-то территорию военно-морской базы Ханко от остальной Финляндии, они были обнаружены и возле Скогбю вступили в бой с преследовавшим их отрядом финских солдат. При этом один из солдат и офицер были убиты, двое военнослужащих — ранены. В конце концов, видя безна дежность своего положения, красноармейцы подорвали себя гранатой...

Всего в Финляндии по состоянию на 5 октября 1944 года в 13 лагерях и 5 госпиталях находилась 41 374 советских военнопленных. Эти данные взяты из стенограммы первого совещания Союзной Контрольной комис сии в Финляндии.

Судьба советских военнопленных, возвратившихся по окончании вой ны из лагерей в Финляндии, была такой же трагической, как и тех, кто
вернулся из немецкого плена. Как пишет В. С. Краскова в книге «Преступления за кремлевской стеной»:

По финским сведениям, они взяли в плен 5469 советских военно служащих. Судьба их оказалась трагической. После освобождения из тяжелого плена они вместе с частями Красной армии прошли по улицам Ленинграда, осыпаемые цветами. Затем их отделили от «воинов-победителей», погрузили в отдельный спецэшелон, и все они канули в безвестность... (с. 148).

В этом абзаце не все, видимо в ладах с правдой цифр, но с остальной правдой все в порядке.

218

Советские 305- и 180-мм артустановки в финском плену

Теперь о том, как финны обошлись с нашими выведенными из строя железнодорожными артустановками ТМ-III-12 и ТМ -1-180.

Мы помним из предыдущей главы, какую гигантскую и сложнейшую работу пришлось провести в конце ноября - начале декабря 1941 года командиру советской военно-морской базы на Ханко генералу С. И. Кабанову и его подчиненным по проведению эвакуации гарнизона, вывозу припасов, а также по выводу из строя не подлежащих возвращению на Большую Землю уникальных артустановок.

Нас прежде всего интересует судьба подвергнутых разрушению трех 305-мм и четырех 180-мм транспортеров.

Согласно утверждениям финского историка Пекки Силваста, который посвятил свою магистерскую диссертацию исследованию политических событий, связанных с арендой Советским Союзом полуострова Ханко:

Артустановки 305/52 ORaut были приведены в непригодное для стрельбы состояние путем подрыва связок ручных гранат, и последний выстрел был сделан без жидкости в тормозных системах, которые таким образом были доведены до непригодности. Более хрупкие механизмы были разбиты молотом. Сложная система центрального управления огнем, которая представляла собой выдающееся достижение точной механики, была уничтожена с большой основательностью. Механизмы, измерительные и другие приборы бронированных вагонов для боеприпасов и двигателей были разбиты. Вагоны (но не сами орудия) были утоплены в гавани. Для этого по причалу был построен специальный тупиковый путь со стрелочным устройством, который доходил до самой воды. Орудия и местность вокруг артиллерийских позиций были плотно заминированы зарытыми в землю фугасными гранатами 305-мм. Из них были вынуты донные детонаторы и на их месте установлены взрывные капсюли и подрывные патроны, соединенные с обыкновенным ударным взрывателем. Запасы пороха были уничтожены сжиганием.

219

Боеприпасы были зарыты в землю и в железнодорожных насыпях с целью минирования территории. В последний раз их нашли летом 2001 года. Часть остается до сих пор в земле.

По сведениям П. Силваста, «взорванные 305-мм стволы железнодорожных артустановок, по всей видимости, были отвезены на фабрику по производству гвоздей».

У него мы получаем дополнительные сведения о технических достоинствах русских артсистем. Так, описывая участь бронированного вагона-центрального поста, автор сообщает:

ЦАС (центральный аппарат стрельбы) был настолько технически совершенен, что при определении направления и дистанции для стрельбы способен был учитывать отклонения, вызываемые вращением земного шара, метеорологические и баллистические факторы.

В одной из многочисленных бесед с Пеккой Силвастом я услышал от него сравнение вычислительной аппаратуры ЦАС с настоящим русским механическим компьютером...

Задача перед командованием советской ВМБ была поставлена однозначно: железнодорожные артустановки должны быть выведены из строя безвозвратно. Однако в чрезвычайном напряжении последних часов пребывания наших подразделений на Ханко выполнить такой приказ в полной мере все-таки не удалось.

Видимо, С. И. Кабанов несколько приукрасил картину, когда говорил о том, что подрывники смогли уничтожить всю артиллерию. Вернемся к отдельным его высказываниям:

Я решил взрывать почти все батареи в день прихода за нами последнего эшелона... Железнодорожные батареи Волновского и Жилина надо взрывать на день — два раньше [т. е. 30 ноября или 1 декабря 1941 года — В. Б.].

...Я решил подвижной состав уничтожать с середины ноября, оставив до последних дней транспортеры, вагоны-центральные посты, вагоны-погреба и часть паровозов... (с. 274).

Колоссальный объем разрушения оставлен на последние дни!

220

Чуть далее читаем:

2 декабря во второй половине дня началось уничтожение материальной части артиллерии» (с. 291).

Заметим для себя: «Началось во второй половине дня...» Речь идет о последнем дне пребывания остатков гарнизона на Ханко, когда в гавани уже под парами стояли готовые к выходу корабли, когда завершалась спешная погрузка личного состава базы на суда.

В это время сотня саперов 42 отдельного саперного батальона бригады генерал-майора Н. П. Симоняка и полсотни специалистов-подрывников из подразделений береговой обороны генерал-майора И. Н. Дмитриева минировали дороги и важные объекты, здания, подрывали электростанцию, хлебозавод, холодильник, водокачки, командные пункты, убежища, доты...

Снова читаем у С. И. Кабанова:

В 16.00 2 декабря с материальной частью артиллерии базы все было покончено. Все было взорвано, утоплено. Наступила тишина. Финны тоже не стреляли. Группы прикрытия начали отход. (стр.292).

Таким образом, если доверять словам С. И. Кабанова, то всего за два-три часа последнего дня его подчиненные уничтожили всю материальную часть артиллерии! Правда, Сергей Иванович как бы мимоходом замечает в своих мемуарах, что 1 декабря к нему обратился комендант сектора береговой обороны генерал-майор И. Н. Дмитриев, на котором лежала ответственность за уничтожение железнодорожных батарей, что у него с подрывом стволов 305-мм транспортеров ничего не получается. Засыпка песка в стволы этих пушек и производство после этого выстрела не приводит к разрыву орудий!

Услышав неприятное известие, С.И. Кабанов, сам поспешил на 9-ю батарею. Но ведь на все это нужно было время... Орудия располагались на позициях, а не возле штабного подъезда. Сергей Иванович в сердцах признается:

* Здесь мы, несмотря на сопереживание с нашими защитниками базы драматизма ситуации и горечи от того, что у них не было иного выхода, как уничтожать транспортеры, конечно же, испытываем чувство гордости за русских мастеров. Вот это орудия изготовили они еще в 1916 году на Обуховском заводе!

221

Оказывается уничтожать железнодорожные батареи не так-то просто» (с. 291).

Но перед своим начальством и, как говорится, перед историей командир военно-морской базы страхуется:

Получив от всех артиллерийских начальников, в том числе от генерала Дмитриева, доклад об уничтожении матчасти, я доложил об этом Военному Совету КБФ (с. 291).

Понять С. И. Кабанова, да и генерала И. Н.Дмитриева, конечно, можно. Идет жестокая война. На последней черте жизнь тысяч людей, которых они должны спасти, вывезти с Ханко. В конце концов они и сами должны спастись! И потом, разве могли они тогда даже предположить, что финны окажутся столь толковыми и основательными, что поднимут со дна моря все, что туда было сброшено, все отремонтируют и, главное, вернут к жизни тяжелые железнодорожные артиллерийские системы, да еще начнут из них стрелять? Такое не могло им тогда привидеться даже в самом кошмарном сне! Разве могли они в тех условиях предвидеть и то, что кто-то в будущем станет разбираться в их действиях, расследовать обстоятельства эвакуации. Ведь С. И. Кабанов и его бойцы покидали этот выжженый и взорванный-перевзорванный полуостров Ханко навсегда!

Это мы сегодня понимаем, что, как бы хорошо ни была организована эвакуация, как бы не удалось все сделать складно и ловко, многое, конечно же, разрушить и вывезти не удалось. Это было просто невозможно сделать в той обстановке, в отведенные войной сроки. Например, Ове Энквист упоминает про склад трофеев, который образовался после ухода русских с военно-морской базы на Ханко.

Здесь нужно поставить читателя в известность о том, что после прочтения книги Ове Энквиста у меня возникло очень много вопросов по судьбе плененных финнами в 1941 году советских железнодорожных артиллерийских транспортеров на полуострове Ханко.

С весьма малой надеждой разыскать автора, я все же написал письмо г-ну О. Энквисту и решил просить о помощи в моих поисках финское посольство в Москве. Для такого шага у меня были некоторые основания. В свое время (об этом я упоминал выше) моя работа была тесно связана с российско-финскими отношениями и мне часто по долгу службы доводилось бывать в посольстве Финляндии в Москве, в Кропоткинском переулке.

222

Я хорошо знал тогдашнего посла этой страны в России г-на Маркуса Люра. Однажды меня даже пригласили участвовать в интересном событии, на которое съехались послы почти всех северных стран — открытии на лужайке посольского двора оригинальной «Пейзажной конструкции» финского скульптора Мартти Айха.

Второй секретарь посольства Финляндии г-жа Ханнеле Малмс, занимающаяся вопросами культуры, была очень внимательна и обещала мне полное содействие в установлении контактов с г-ном Ове Энквистом через возможности посольства. Прошло некоторое время и я получил от нее сообщение, что мое письмо дошло до адресата, весьма заинтересовало г-на Энквиста и он уже прислал в посольство свой ответ!

Меня весьма обрадовало и то обстоятельство, что, по информации г-жи X. Мальме, новый Чрезвычайный и Полномочный посол Финляндии в Российской Федерации Его Превосходительство г-н Рене Нюберг как профессиональный историк также весьма заинтересовался темой исторических исследований по пребыванию советских артиллерийских транспортеров в его стране во время Второй Мировой войны и обещал всяческое содействие.

Посольство любезно исполнило перевод с финского на русский адресованного мне г-ном Энквистом послания.

В дальнейшем он прислал еще два сообщения, вывел меня на своих коллег-историков, дал адреса музеев и архивов, военных центров Финляндии. Между нами завязалась оживленная переписка. Моим финским коллегам весьма импонировал интерес России к этой странице наших отношений.

Ове Энквист родился в 1953 году. Первоначальное военное образование — офицер береговой артиллерии. С 1976 года служил в береговой артиллерии на различных должностях, в т.ч. начальником форта и командиром дивизиона. В 1985 году вел курс оружейной техники и стрельбы в высшей военной школе. После этого служил в Главном штабе береговой обороны старшим офицером и начальником отдела. Подполковник Генерального штаба.

О. Энквист издал много работ по береговой артиллерии, в т.ч. о разных фортах, а также написал множество статей и исследований для финских и других изданий. Кроме того, он был главным редактором газеты «Береговой Защитник» (« Rannikon Puolustaja »). В 1995 году в серии военного музея было издано исследование О. Энквиста «Куйвасаари».

223

Завод в Ювяскюля. Восстановление советских артустановок ТМ-1-180

История восстановления финскими инженерами и рабочими советских железнодорожных артустановок ТМ-III-12 и ТМ-1-180 представляет, на наш взгляд, немалый интерес.

Финны оценили все четыре орудия 17-й советской батареи, доставшиеся им в качестве трофеев на Ханко, как «не очень поврежденные».*

180-мм транспортеры были незамедлительно отправлены в ремонт на государственный артиллерийский завод в городе Ювяскюля. Это предприятие выполнило основную работу по восстановлению советских транспортеров.

Ювяскюльский завод был построен в рамках оборонной программы Финляндии незадолго до «зимней» войны. Его цеха были вырублены в монолитной скале в 300 - 400 километрах севернее Хельсинки. Торжественное открытие завода состоялось 27 февраля 1939 года.

Директором завода в период восстановления на нем советских трофейных 180-мм артустановок был подполковник Олави Сювянен. Родился он в 1898 году в городе Турку. Во время Освободительной войны 1918 года участвовал в походе по Юго-Западной Финляндии в составе Шхерного добровольческого отряда. В 1923 - 1925 гг. окончил высшие военные курсы. Далее был руководителем ремонтной мастерской, служил преподавателем по стрельбе в STO / SKK

* Это полностью укладывается в наши представления о ситуации, которая сложилась на полуострове перед эвакуацией частей Красной Армии. Затратив основные усилия на разрушение 305-мм артустановок, команда подрывников С. И. Кабанова, видимо, просто уже не нашла времени, чтобы по-настоящему заняться приведением в негодность 180-мм транспортеров. По данным Ове Энквиста, 17-я отдельная железнодорожная батарея произвела последний выстрел (залп) 2 декабря 1941 года.

224

С 1937 по 1945 гг. О. Сювянен возглавлял государственный артиллерийский завод и рабочую группу АО «Валмет». Член Ювяскюльского городского правления (1940 - 1945).

В организации работ по восстановлению 180-мм железнодорожных транспортеров активное участие принимали также помощник директора завода по технической части подполковник Хонгистто и главный начальник артиллерийских цехов Лавониус.

В настоящее время Ювяскюльский завод занимается в основном производством бумагоделательных машин.

К работам по восстановлению 180-мм железнодорожных артустановок было также привлечено и предприятие Пассили, расположенное в Хельсинки. В то время это была ремонтно-механическая мастерская Государственных железных дорог Финляндии.

Общее руководство работами по возрождению боевых свойств трофейных артсистем осуществлял штаб военно-морских сил.

Уже в декабре 1941 года, т. е. меньше, чем через месяц после попыток подрывников С. И. Кабанова вывести артиллерийские железнодорожные установки из строя на полуострове Ханко, Ювяскюльский завод отремонтировал первое орудие!

Такой быстрый результат не только свидетельствует в пользу высокого производственного мастерства финских инженеров и рабочих, но и дополнительно подтверждает тот факт, что сильно разрушить орудия 17-й батареи советским саперам, видимо, не удалось.

После Янова дня, т. е. в середине лета 1942 года, из ремонта вышел второй транспортер, а 28 октября — третий!

Таким образом, менее чем за год 17-я советская батарея 180-мм артиллерийских орудий на железнодорожных транспортерах была восстановлена финскими специалистами. Это стало серьезным усилением артиллерийских возможностей финской армии.

Нужно также иметь в виду, что четыре 180-мм артиллерийских транспортера, доставшиеся финнам после эвакуации советского гарнизона с военно-морской базы на полуострове Ханко, не исчерпали перечень подобных трофеев финской армии.

По данным финского железнодорожного музея, еще до обретения «ханковских» транспортеров, летом 1941 года, финны в период их наступления на Карельском перешейке, когда они вернули территории, оставленные по результатам «зимней» войны, и вышли на прежнюю советско-финскую границу, «в числе прочих военных трофеев захватили

225

в районе Ваммелйоки-Ино еще 2 железнодорожных артиллерийских транспортера со 180/57-NI пушками, паровоз и 15 вагонов».

В известной автору российской литературе по теме железнодорожной артиллерии, а также в изученных им архивных документах какого-либо упоминания о захвате финнами в качестве трофеев в боях на Карельском перешейке в первые месяцы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. двух советских 180-мм железнодорожных артустановок не встретилось. Отчасти это объяснимо. О своих потерях противоборствующие стороны охотно не рассказывают {792}. Если признать указанные финские сообщения достоверными, а для этого, на мой взгляд, есть определенные основания, то подобную информацию логичнее всего рассматривать применительно к 12-й и 18-й ОЖДАБ. Остальные состоявшие в то время на вооружении Красной армии 180-мм железнодорожные батареи из этого рассмотрения следует исключить. 17-я батарея находилась на полуострове Ханко. 16-я — на черноморском побережье Кавказа. 19-я прибыла на театр боевых действий в самый канун войны и в рассматриваемый период непосредственного участия в боях под Ленинградом еще не принимала. Обращает на себя внимание также и то, что в ряде сообщений первых месяцев войны о 12-й и 18-й батареях речь идет всего о трех транспортерах при их штатном количестве в батарее — четыре. В частности, по 12-й батарее такие данные начинают появляться уже с июля 1941 года.

Следует отметить при этом также, что советская нумерация как 180-мм, так и 305-мм стволов была финнами сохранена.

В итоге уже к концу 1942 года финская армия стала обладательницей шести артсистем ТМ-1-180 советского производства.

226

Восстановление советских 305-мм артустановок

А как в это время складывалась судьба орудий бывшей 9-й батареи, трех 305-мм железнодорожных установок ТМ-III-12, которые в вихре Второй мировой войны тоже стали пленницами финской армии?

Когда финны вернулись на полуостров Ханко, они обнаружили все три артустановки на позициях в Тяктоме. Тележки отсутствовали. Недоставало и многого другого из того, что составляло собственно батарею: паровозы, вагоны-арсеналы, вагон управления огнем, вагон-ремонтная мастерская и пр.

Повреждения, причиненные непосредственно орудиям, были чрезвычайно серьезными. Особенно это касалось стволов.

Мы уже знаем, как С.И. Кабанов научил-таки своих подрывников уничтожить «по финской технологии» стволы артустановок ТМ-III-12. Правда, финская версия операции по разрушению советскими саперами 305-мм стволов выглядит несколько иначе, чем ее описал С. И. Кабанов.

Ствол одного транспортера (№ 2) был разорван пополам взрывом заложенного в него заряда, а два других ствола были приведены в негодность путем подрыва взрывчатки с внешней стороны, что породило на их телах глубокие вмятины. Кроме того, последние выстрелы из этих двух стволов были произведены без жидкости в тормозах отката, и силой отдачи орудийные механизмы были сильно разрушены. Повреждения были таковы, что о реставрации, ремонте или реконструкции старых стволов не могло быть и речи.

Удручающее впечатление производили разрушения других узлов и механизмов. Все, что можно было разбить, было разбито кувалдами. Сложные системы управления орудийными механизмами были полностью уничтожены. Электромоторы и различные приборы были также приведены в негодность.

Ситуация осложнялась тем, что весь район батареи был заминирован с использованием снарядов 305-мм калибра. Зимой проводить разминирование было особенно трудно, поэтому некоторые из таких работ решено было отложить до схода снега.

227

В районе боевой позиции 9-й батареи в Тяктоме были обнаружены закопанные в землю недостающие части от пушек, рабочий инструмент, принадлежности для стрельбы, боеприпасы.

Были, в частности, раскопаны неизрасходованные советскими артиллеристами боеприпасы к 305-мм артустановкам. На 42 выстрела нашли боевых зарядов. Найдено было также около 150 боевых и 90 учебных снарядов. Со снарядов были сняты донные взрыватели, а вместо них смонтированы подрывные заряды и пиропатроны, подсоединенные к детонаторам. Финнам удалось обезвредить эти устройства.

Кроме того, нашли 850 пустых гильз, из чего был сделан вывод, что первоначально к транспортерам имелось точно такое же число выстрелов. Серьезной проблемой был подъем со дна гавани Ханко оборудования, снаряжения и имущества 305-мм железнодорожной батареи, которое туда сбросили русские, покидая полуостров.

С помощью плавучего крана удалось поднять многие орудийные детали, а также специальные вагоны, включая вагон-ремонтную мастерскую, что в немалой степени упростило задачу восстановления транспортеров.

Находившиеся в бронированных вагонах для боеприпасов и в моторных вагонах — машины, счетчики, другое оборудование и приспособления — были основательно разломаны.

Долгое время не удавалось найти тележки от транспортеров. Но в конце концов, в начале июля 1942 года, и они были обнаружены и подняты на поверхность в гавани Ханко.

У военных специалистов и высоких гражданских чиновников Финляндии, когда они вновь ощутили себя хозяевами на полуострове Ханко, сразу же возник вопрос: можно ли восстановить эти поверженные гиганты — русские транспортеры? И надо ли их восстанавливать? Затраты на это обещали быть весьма и весьма значительными...

В июне 1942 года финны принимают решение в пользу восстановления 305-мм артустановок на железнодорожных транспортерах. Безусловно, это было санкционировано на самом высоком военном и политическом уровне. Как помнит читатель, главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм после ухода Красной армии дважды посещал полуостров Ханко и, конечно же, интересовался состоянием трофейных железнодорожных артсистем. Наверное, в финских архивах есть документы, объясняющие причины столь сложного для финской стороны и весьма затратного решения о восстановлении советских 305-мм транспортеров, которое, однако, все же было принято. Почему? Какие аргументы переве-

228

сили чашу весов в пользу принятия заключения о начале восстановительных работ? Мы можем сегодня высказывать только свои соображения.

1. На тот период (весна - лето 1942 года) у Финляндии вновь (после неуверенности, вызванной разгромом вермахта под Москвой в декабре 1941 года), окрепла надежда, что Германия все-таки выиграет войну у Советского Союза. Летом 1942 года Красная Армия под немецкими ударами вновь стала терпеть поражения. Финляндия, безусловно, полагала, что доставшиеся ей в результате военных действий столь ценные трофеи однозначно навсегда останутся в ее распоряжении. СССР при любом исходе войны не станет требовать их возвращения.

3. Финские военные помнили о больших боевых возможностях советских железнодорожных артсистем при разрушении ими «линии Маннергейма» во время «Зимней» войны и с нетерпением ждали прибытия 305-мм артустановок в свое распоряжение на Карельский перешеек.

4. Обладание столь мощными действующими артсистемами делало Финляндию особо защищенной как с моря, так и с суши... Теперь уже она контролировала вход в устье Финского залива.

Сама по себе техническая задача по восстановлению исполинских артсистем представлялась неимоверно сложной. Какая-либо документация, инструкции и чертежи отсутствовали.

С конструкцией транспортеров финны знакомились впервые. Вначале им в ряде случаев даже трудно было представить, как крепятся и соединяются между собой те или другие части орудий и транспортеров. Притом, работа осложнялась огромными весовыми характеристиками узлов артустановок. При их восстановлении финны внесли в конструкцию некоторые изменения, прежде всего связанные «с учетом интересов личного состава». Батарея была оснащена финскими приборами управления стрельбой.

Но основная проблема — стволы.** Это определяющая часть артиллерийской системы. Нет ствола — нет пушки, нет артустановки. Без ствола не о чем говорить! Для финнов, однако, это не стало препятствием.

* Такое понимание вполне читается в письме Председателя Совета Министров Финляндии г-на Ю.К. Паасикиви, направленном им 12 декабря 1944 года заместителю председателя Союзной Контрольной Комиссии (более обстоятельно о деятельности СКК в Финляндии мы поведем разговор позже) генерал-лейтенанту Г.М. Савоненкову: «Вопрос идет и здесь о военном оборудовании, перешедшем, по общепринятому в государственных отношениях принципу международного права, в виде военного захвата непосредственно во владение Финского государства, а потому не являющимся имуществом, входящим под ст. 14 Соглашения о перемирии» [т. е. не подлежащего возвращению].
** 305-мм стволы Обуховского завода и оборудование к ним не являлись для финнов секретом. Подобные орудия оставались в Финляндии после 1918 года. Они, в частности, были на батарее форта «Эре».

229

В их арсеналах с недавних пор хранились 8 точно таких же стволов, как и те, что подорвали русские на артустановках ТМ-III-12. Это были стволы от русского линкора «Император Александр III ».

Из Бизерты в Суоми

В канун военного конфликта между Советским Союзом и Финляндией, когда напряжение в отношениях между двумя странами достигло предела, финские военные озаботились укреплением береговой обороны побережья в зоне своей столицы. Срочная задача первоначально казалась неразрешимой. Выход был найден после того, как французская фирма «A. Klagvine» через финского военного атташе подполковника Хийси предложила Финляндии купить у нее двенадцать 305-мм орудий производства Обуховского завода и восемнадцать 130-мм орудий системы «Виккерс», которые в 1930-е годы (по финским данным, в 1935 или в 1939 году, по российским — в конце 20-х или самом начале 30-х гг.) были демонтированы с русского линкора Императорского Черноморского флота «Император Александр III» и все это время хранились в арсенале «Сиди-Абдуллах» французской военно-морской базы в тунисском порту Бизерта.

Хроника окончания изготовления обуховцами 305-мм стволов 52 калибра длиной для названного линкора такова: *

орудия №№ 86, 91 — в мае 1915 г.;

орудия №№ 96, 99 — в июне 1915 г.;

орудия №№ 101, 103 — в сентябре 1915 г.;

орудие № 127 — в ноябре 1916 г. [выделено мной — В. Б.**];

орудие №№ 113,, 119, 120, 121, 129 — в декабре 1916 г.

Значительную роль в приобретении Финляндией русских 305-мм орудийных стволов сыграл также полковник Аладар Паасонен.

Инспекторский осмотр русских орудий совместно с уже упомянутым подполковником Хийси проводили подполковник Энкайнен и оружейный техник Йолма. Осмотр показал, что состояние орудий вполне удовлетворительное, они пригодны для использования, и была дана рекомендация

* РГАВМФ, ф. 401, оп. 2, д. 589.
** Мы не можем не сделать весьма важного для нас замечания, потому что со стволом № 127 мы еще очень близко встретимся. На казенной части этого орудия дата изготовления выбита: «1915 г.»

230

на их закупку. С разрешения правительства Франции стороны пришли к согласованию о продаже Финляндии 305-мм стволов 4 января 1940 года.* Пока улаживались формальности, началась «Зимняя» война, дело застопорилось, и пушки оставались без движения до поражения Финляндии в марте 1940 года. После этого переговоры о приобретении орудий были возобновлены. В конце концов Франция просто подарила Суоми пушки с «Императора Александра III».

29 января 1940 года финский пароход «Джульетта» с погруженными в его трюмы и засыпанными тысячей тонн зерна четырьмя орудиями с рус ского линкора «Император Александр III» вышел из гавани Бизерты и взял курс на Гибралтар, а затем — на север. И снова подтвердилась истина: все, связанное с русскими линкорами «Императрица Мария» или «Император Александр III», обязательно попадает в какие-то драматические приключения.

Во время этих рейсов в Европе уже вовсю бушевала Вторая мировая война. С 30 ноября 1939 года шли боевые действия на советско-финском фронте. 9 апреля 1940 года германские войска оккупировали Норвегию.

«Джульетта» первоначально должна была выгрузить стволы в финском порту Петсамо (Печенга), но он к этому времени уже был занят Красной армией. Судну пришлось в норвежском пограничном порту до августа ждать согласования с немцами возможности выйти в путь вокруг Скандинавии. 8 сентября 1940 года орудия, наконец, были разгружены в финском порту Турку (шведск.: Або).

Второй пароход — «Карл Эрик» — также с четырьмя 305-мм стволами с линкора «Император Александр III» — вышел из Бизерты через неделю после «Джульетты». Его плавание прошло благополучно и он первым из трех кораблей, предназначенных для перевозки русских орудий, разгрузился в порту Турку через несколько дней после окончания Советско-финской войны.

Пароход «Нина» с четырьмя 305-мм стволами, когда-то находившимися в башнях последнего линкора русского императорского флота, покинул Бизерту 26 февраля 1940 года. «Нине» выпала другая участь. Во время своего путешествия она непредвиденно задержалась в Генуе и 9 апреля 1940 года была задержана немецкими десантниками в норвежском порту Берген. Затем, возможно, не без договоренности с финской стороной, «Нина» была конвоирована в Германию. Немцы передали русские стволы —

* Эту дату мне сообщил Ове Энквист со ссылкой на книгу «Mirus. The Making of a Battery» (Colin Partridge and John Wallbridge. The Ampersnd Press Ltd. Alderny, 1983).

231

этот «первоклассный пушечный материал» — на заводы Круппа для переточки их под свои снаряды и для изготовления к ним новых лафетов. Чуть ниже мы расскажем о поразительной судьбе этих четырех стволов [25].

В распоряжении Финляндии, таким образом, оказалось восемь 305-мм стволов от русского линкора «Император Александр III».

В этой части нашего повествования один воистину детективный сюжет сталкивается и неразрывно переплетается самым удивительным образом с другим, не менее экстравагантным и романтичным! Поэтому мы на некоторое время уйдем из Второй Мировой войны, оставим пока многострадальную нашу соседку Финляндию переживать последствия ее противостоящего СССР мезальянса с Германией и возвратимся в Россию, причем в самое начало прошлого теперь века... Итак...

Слово о русском линкоре «Император Александр III»

17 октября 1911 года он вместе с линкорами «Императрица Мария» и «Екатерина II» был заложен на стапелях судоверфи в городе Николаеве на Черном море.

2 апреля 1914 года линкор «Император Александр III» был спущен на воду и на нем был поднят Андреевский флаг.

В 1915 году для названных кораблей на Обуховском заводе в Петрограде были изготовлены 305-мм орудия. На каждом из линкоров они были установлены в четыре трехорудийные башни.

29 апреля 1917 года, еще в период достройки, после февральской революции в России, после отречения от престола Государя Императора Николая II и прихода к власти Временного Правительства, линкор «Император Александр III» был переименован и получил название «Воля». На его главной мачте был поднят флаг Временного правительства.

15 июня 1917 года линкор вступил в строй. Команды на нем было 1386 человек.

С июня 1917 по ноябрь того же года линкор принимал участие в Первой Мировой войне. Он входил в состав 2-й маневренной группы. После гибели линкора «Императрица Мария» «Император Александр III » возглавил 1-ю маневренную группу. В ноябре 1917 года выходил на перехват германского крейсера «Бреслау».

Буря Октябрьской революции и Гражданской войны захватила этот могучий корабль так же, как закружила, понесла и раскидала по миру миллионы русских людей. Вместе с частью Черноморской эскадры экипаж линкора вначале пошел за большевиками...

232

29 декабря 1917 года корабль входит в состав «красного» Черномор ского флота. На его мачтах поднимается красный флаг революции.

У нас нет намерения идеализировать страницы биографии «Императора Александра III». 23 - 24 февраля 1918 года, после митингов на линкоре, матросня, захваченная волной анархии, учинила в Севастополе «Варфоломеевскую ночь» (по их выражению — «Еремеевскую»), когда истребляли «всех офицеров, купцов и вообще господ».

Весной 1918 года флот разделился на две части. В Новороссийске были собраны корабли под флагом большевиков. Остальные суда, в том числе и линкор «Император Александр III», оставались в Севастополе.

Власть в то время на юге России менялась быстро. Права на линкор заявила Центральная Рада Украины, и 29 апреля 1918 года по приказу командующего Черноморским флотом контр-адмирала М. П. Саблина на линкоре был поднят «жовто-блакитный» украинский флаг.

30 апреля 1918 года «Император Александр III» был обстрелян артиллерией и пулеметами германских войск в гавани Севастополя при его попытке уйти в Новороссийск.

1 - 2 мая 1918 года линкор перебазировался в Новороссийск.

3 мая 1918 года. В Новороссийске экипажи собравшихся там кораблей Черноморской эскадры проводят референдум и принимают решение о подъеме андреевского флага на всех судах.

28 мая 1918 года Председатель Совета Народных комиссаров В. И. Ульянов (Ленин) телеграммой в адрес Черноморского флота требует «уничтожить все суда Черноморского флота и коммерческие пароходы, находящиеся в Новороссийске». Это было время, когда, захватившие власть большевики, считали, что «военно-морской флот советской республике вообще не нужен. Достаточно лишь «Морских сил ВЧК»[26] {793}.

Контр-адмирал М. П. Саблин отказался выполнить эту директиву. Однако 11 июня делегатское собрание, проведенное на линкоре «Император Александр III», 79 голосами против 29 (воздержалось 28 человек) приняло решение топить корабли. 12 июня — новое решение. Референдум всех кораблей, проведенный ночью в Новороссийске, постановил: «В Севастополь не идти, флот не топить, а в случае наступления немцев сражаться до последней возможности».

13 июня 1918 года В. И. Ульянов (Ленин) и Председатель ВЦИК Я. М. Свердлов вновь телеграфируют в Новороссийск: «Подтверждаем приказ: немедленно уничтожить суда!»

Линкор «Император Александр III » не принял эту директиву и под командованием капитана 1 ранга А. И. Тихменева, на тот момент временно

233

исполнявшего должность командующего Черноморским флотом, 17 - 19 июня под андреевским флагом вместе с шестью эсминцами вернулся в свою главную базу — Севастополь.

В тот же день линкор был захвачен германскими войсками и разоружен. Дело дошло до того, что «Император Александр III» 1 октября 1918 года был включен в состав военно-морских сил Германии на Черном море. На нем был поднят германский флаг.

24 ноября 1918 года на рейде Севастополя встала английская эскадра. Линкор «Император Александр III» и некоторые другие корабли взяты под контроль интервентов. Русским кораблям передано требование спустить андреевские флаги и поднять английские.

Через месяц, 22 декабря, английский линкор «Агамемнон» привел линкор «Император Александр III» из Севастополя в турецкий порт Измит, что на Мраморном море.

Но и на этом приключения последнего из самых могучих линкоров российского военно-морского флота не закончились.

17 октября 1919 года линкор «Император Александр III» был переименован в честь основателя «белой» Добровольческой армии и стал называться «Генерал Алексеев».

Под андреевским флагом он был возвращен на Черное море и снова встал на якоря в гавани Севастополя. Корабль, командиром которого был в то время капитан 1 ранга В. А. Григорков, определен флагманом флота «белой» армии.

Это была девятая смена флага на линкоре. Он начал свою жизнь под Андреевским флагом и закончил ее тоже под ним.

Слово о русском генерале Алексееве

Михаил Васильевич Алексеев (3 (15). 11.1857 - 25.9.1918). Сын солдата сверхсрочной службы, выслужившего чин майора, родился в одной из глухих деревень Тверской губернии. Учился в Тверской классической гимназии. Окончил Московское пехотное юнкерское училище. В 1890 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба.

В 1904 году в Академии Генерального штаба был удостоен звания заслуженного профессора.

В 1908 году был избран почетным членом конференции Императорской военной академии.

В кампанию 1877 - 1878 гг. получил «скобелевское» боевое крещение и три боевые награды. Будучи генерал-квартирмейстером 3-й Манч-

234

журскои армии, отмечен пожалованием ему золотого оружия и орденов Св. Станислава 1-й степени с мечами и Св. Анны 1-й степени.

С августа 1914 года — начальник штаба Юго-Западного фронта. С марта 1915 года — главком Северо-Западного фронта. После принятия Императором Николаем II поста Верховного Главнокомандующего был назначен начальником штаба Верховного командования (август 1915 - март 1917) и фактически руководил операциями на русско-германском фронте.

В ряде исследований отмечается, что М. В. Алексеев был «по природе мягкий и уступчивый», но с этим нам, людям другого времени, тем не менее трудно согласиться. Во время Февральской революции, именно М. В. Алексеев организовал давление на Императора Николая II , побуждая его отречься от престола. Этот русский генерал, присягавший Государю и будучи ближайшим его советником по ведению войны и защите России, «в небывало роковой обстановке» фактически изменив присяге, взял на себя тяжелейшую ответственность перед историей за то, что во многом его личными действиями пресеклась последняя царская династия и тем самым были открыты последние сдерживающие затворы перед губительным для страны половодьем революции. И все «во имя судеб России, чести геройской нашей армии, благополучия народа, всего будущего дорогого нам Отечества».

1 марта 1917 года М.В/ Алексеев отправил телеграмму царю с проектом «Манифеста». 2 марта он же адресовал царю телеграммы Главнокомандующих армиями фронтов (телеграммы, которые, по сути, он же и организовал) с просьбами о его отречении.

Слабохарактерный человек на такие шаги не решится.

Другое дело — суд потомков. 2 марта в поезде Николай, в частности, записал в дневнике: «В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман». Такие оценки бывший царь безусловно распространял и на самых высоких своих генералов... Думаю, что мой земляк М. В. Алексеев был в их числе. Ведь он был одной из самых действующих фигур в деле отречения Государя Императора.

Известно также, что во время последней встречи с Государем М. В. Алексеев сказал ему: «А теперь, Ваше Величество, позвольте мне пожелать Вам благополучного путешествия и дальнейшей, сколько возможно, счастливой жизни».

Меньше чем через полтора года после этого пожелания, и сам последний Император России Николай II , и вся его семья были зверски умерщвлены большевиками в Екатеринбурге...

235

Обращаясь к войскам после оставления должности Верховного Глав нокомандующего, М. В. Алексеев писал в приказе:

Шел с твердой верой в промысел Божий, в призвание русских войск, и теперь, когда дрогнули устои военной мощи, я храню ту же веру... Всем, кто в дни народной смуты сохранил решимость не давать на растерзание родной земли, низкий поклон от старого солдата...

Это тоже позиция сильного человека.

Он не принял большевистскую революцию и в ноябре 1917 года создал Алексеевскую Офицерскую Организацию, которая затем стала ядром белогвардейской Добровольческой Армии. Он стал духовным вождем добровольческого движения.

Для всех, кто хотел поддержать знамя восстановления монархической власти в России, М.В. Алексеев был «непререкаемым общерусским авторитетом», его имя «давало... надежды на объединение вокруг него борющихся сил», «авторитет ген. Алексеева слишком высок»...

«...Крестный путь его озарен кристаллической честностью и горячей любовью к Родине — и великой, и растоптанной».

«Когда не стало армии и гибла Русь, он первый поднял голос, кликнул клич русскому офицерству и русским людям. Он отдал последние силы свои созданной его руками Добровольческой армии. Перенося и травлю, и непонимание, и тяжелые невзгоды страшного похода, сломившего его физические силы, он с верою в сердце и с любовью к своему детищу — шел с ним по тернистому пути к заветной цели спасения Родины»,— так писал об Алексееве Антон Иванович Деникин.

Тунис. Бизерта. Форт «Абу Абдаллах»

В 1920 году линкор «Генерал Алексеев» участвовал в боевых операциях против красных, занимавших побережье Днепро-Бугского лимана. С Тендровского рейда линкор вел артиллерийский обстрел батарей Красной Армии, укрывавшихся в Очаковской крепости, отбивался от их аэропланов.

2 августа 1920 года орудия носовой башни линкора вели огонь по расположенному у входа в лиман Николаевскому острову, на котором красные установили 130-мм батарею. Всего в этот день был произведен 21 выстрел. Шесть или семь снарядов попали в остров, вызвав на нем сильный взрыв [27].

236

4 августа корабль произвел артналет по 150-мм красной батарее орудий системы «Канэ» возле Очакова. В этот день также был произведен 21 выстрел.

6 августа обстрел этой батареи был продолжен. Орудиями третьей башни в первой половине дня было выпущено 29 снарядов, а затем до подавления батареи сделан еще 21 выстрел. В тот же день по другим батареям был нанесен огневой удар из 17 выстрелов [28].

Таким образом, только за три дня августа 1920 года линкор «Генерал Алексеев» выпустил по позициям Красной армии 109 305-мм снарядов.

18 августа 1920 года «Генерал Алексеев» вернулся в Севастополь.

10 ноября П.Н. Врангелем был отдан приказ об эвакуации Белой армии из Крыма: «...Сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие пути наши полны неизвестности...»

В связи с тем, что эвакуация была объявлена добровольной, большинство чинов линкора «Генерал Алексеев», прежде всего из мобилизованных, ушло на берег. Это сильно осложнило управление кораблем. В частности, настоящих кочегаров на борту осталось всего восемь человек. На судне был развешан приказ командира корабля, призывавший работоспособных пассажиров записываться в состав команды, что гарантирует им выдачу корабельного пайка... Двое суток шла погрузка угля, различных припасов из береговых складов и пассажиров. На линкоре образовались горы ящиков, тюков и мешков. В спешно сооруженном на палубе загоне мычали и блеяли 10 коров и 100 овец, принадлежавших Морскому корпусу.

31 октября (13 ноября) 1920 года в 7 часов утра линкор вышел на внешний рейд Севастополя и стал на якорь против Стрелецкой бухты. В 22 часа с 2086 пассажирами на борту линкор «Генерал Алексеев» во главе огромного каравана (121 судно, 130 - 150 тысяч человек) взял курс на Константинополь. Эскадрой командовал вице-адмирал М. А. Кедров, командующий всеми морскими силами Белой Армии на Юге России. С этой эскадрой покинул Россию и Главнокомандующий русской армией барон П. Н. Врангель. В Константинополе он принял последний парад русского Императорского флота.

305-мм орудия линкора «Генерал Алексеев» произвели на публику про обе стороны Босфора должное впечатление!

В Константинополе с корабля сошли пассажиры, большинству из которых суждена была вечная разлука с дорогой их сердцу Россией. На борту линкора остался только персонал Морского корпуса и кадетская рота.

237

На Западе долго не знали, что делать с русскими кораблями. В конце концов Франция предоставила русской эскадре место для стоянки в порту Бизерта в Тунисе, находившимся в то время под ее протекторатом. При этом был объявлен статус эскадры: она «не принадлежит никакому государству, а находится под покровительством Франции.»

Условия перебазирования эскадры из Константинополя в Бизерту были строго регламентированы. Корабли были разбиты на два конвоя. Каждый шел в сопровождении французского эскорта. На грот-мачтах было предписано поднять французские флаги. Андреевские оставили на кормах. Русские корабли не могли по своему усмотрению заходить в порты Средиземноморья. Пополнить запасы угля и воды можно было только в Пилосе и Аргостолионе. В остальных случаях заправка должна была производиться в море, без захода в порты.

Первый конвой, который возглавил линкор «Генерал Алексеев» (у него был новый командир — И. К. Федяевский), в сопровождении французского крейсера «Эдгар Кинэ» вышел из Константинополя сразу после 20 декабря. Второй конвой под эскортом французского судна «Бар де Люк» — в январе 1921 года.

Слово о Наварине

Разве можно без душевного волнения представлять себе этот последний поход русских военных кораблей!.. Это был путь по местам великой морской славы России. Купоросные волны Мраморного и Эгейского, Ионического, Адриатического и Средиземного морей точно также, как об «Императора Александра III», в прошлые века плескались о борта кораблей капитана 1 ранга Г. А. Спиридова, контр-адмирала С. К. Грейга, капитана 1 ранга М. Т. Коняева, вице-адмирала Ф. Ф. Ушакова, вице-адмирала Д. Н. Сенявина! Чесма, Патры, Корфу, Дарданеллы, Афон, Наварин!.. По этим географическим названиям в далеких морях русские мальчишки всегда будут изучать военно-морскую славу России.

В 20-х числах декабря 1920 года линкор «Генерал Алексеев», встал на рейде порта Пилос, в Наваринской бухте. Эта гавань не иначе как Богом была назначена последней русской Императорской эскадре в качестве промежуточной стоянки! Орудия линкора вобрали в себя воздух, которым сто лет назад здесь дышала победа русских кораблей. Священник корабля, отец Георгий Спасский, в присутствии судовых офицеров и воспитанников Морского корпуса отслужил панихиду на могиле русских моряков, погибших 93 года назад.

238

«Наиболее удобным пунктом для базирования русского флота» Наваринская бухта была названа еще в XVIII веке. В его летописи отмечено, в частности, что 30 марта 1770 отряд из двух линейных кораблей и одного фрегата с десантом под командованием капитана 1 ранга М. И. Борисова из так называемой Архипелагской эскадры знаменитого русского адмирала Григория Андреевича Спиридова осадил крепость Наварин, и после 6-дневной бомбардировки, 10 апреля того же года она была взята десантом под началом бригадира морской артиллерии деда А .С. Пушкина Ивана Абрамовича Ганнибала.

18 апреля 1770 года вся русская эскадра была сосредоточена в Наварине: 6 линейных кораблей, 2 фрегата, 1 бомбардировочный корабль, 1 пакетбот, 3 пинка и несколько транспортов. Из Наварина были организованы десанты для штурма турецкой крепости Модон. В Наварине русские держали и сухопутную оборону против осаждавших их здесь турецких войск...

Лично для меня земля и море Наварина трижды священны вот еще почему: здесь бывали мои великие земляки, бежечане, графы Федор Григорьевич Орлов и Алексей Григорьевич Орлов (Чесменский), а также еще один русский герой, сын тверской земли, мичман Дмитрий Сергеевич Ильин. Все эти славные русские люди, покинув Наварин, приняли полтора месяца спустя, 26 июня 1770 года, участие в блистательном для русского флота бою при Чесме.

Но не менее известно и прославлено на все будущие времена для русского флота сражение в Наваринской бухте 8 октября 1827 года.

В тот достопамятный день турецко-египетский флот под командованием Ибрагима-Паши в составе трех линейных кораблей, 23 фрегатов, 40 корветов и бригов, на которых находилось 2200 орудий (плюс 165 орудий турецких береговых батарей), был наголову разбит, сожжен дерзкой ата кой объединенной англо-франко-русской эскадры под началом английского вице-адмирала Э. Кордингтона, русского контр-адмирала Л. М. Гейдена и французского контр-адмирала А. Р. де Реньи. Турки потеряли 7000 человек убитыми и весь флот.

Главную тяжесть сражения в Наваринской бухте приняли на себя русские линейные корабли, занявшие центр боевых порядков союзников. Особо прославились в этом бою будущие знаменитые русские адмиралы: лейтенант П. С. Нахимов, мичман В. А. Корнилов и гардемарин В. И. Истомин. Вечно в пантеоне русской морской славы будут сиять золотом имена героев Наваринской битвы: А. П. Авинова, X . И. Алексеева (во время сражения ему было всего 15 лет), П. М. Баранова, А. В. Воеводского,

239

И. П. Епанчина, В. А. Иванова, Б. Д. Нордмана, Е. В. Путятина, П. А. Синицына...

Настоящее геройство и высокую морскую выучку показал в бою экипаж флагманского 74-пушечного корабля «Азов» под командованием неустрашимого (так в рапорте о сражении) капитана 1 ранга М. П. Лазарева. Этот русский корабль первым вошел на рейд Наварина и под «адским огнем» вел сражение одновременно с пятью судами противника. Он потопил два больших фрегата и один корвет, сжег флагманский фрегат, вынудил выброситься на мель 80-пушечный линейный корабль, после чего зажег и взорвал его. Кроме того, «Азов» уничтожил 80-пушечный флагманский линейный корабль Мухарем-бея, действовавший против английского флагмана.

Указом императора Николая I в «честь достохвальных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и храбрости нижних чинов» «Азов» впервые в истории Русского Флота отмечен кормовым Георгиевским флагом.

Сражение, хотя продолжалось около 4 часов с величайшим упорством со стороны турок, но при всем том кончилось совершенным истреблением всех окружающих нас неприятельских кораблей, фрегатов, корветов и прочих потоплением, а большей частью сожжением и, наконец, взрывом на воздух.

И снова — символика, связывающая в единую нить времена, людей и корабли, составившие военно-морскую славу России: в Наваринском сражении особую доблесть показал и линейный корабль «Гангут», который потопил турецкий фрегат, а другой зажег и взорвал. При этом отличились лейтенанты О.Т. Готовцев и П.Ф. Анжу.

Петр Федорович Анжу за этот бой был награжден греческим орденом Спасителя и почетнейшим в русской армии орденом Святого Георгия, который давался офицерам за личную храбрость.

Об убитых и раненых на других кораблях русской эскадры в битве при Наварине, да простится нам, мы говорить не будем, но про «Гангут» в силу того, что нам на Одноименном полуострове Балтийского моря в нашем повествовании еще бывать и бывать, скажем.

На «Гангуте» в результате боя пострадали:

Капитан-лейтенанты:
Петр Анжу — раною головы.

240

Олимпий Готовцев — раною правой ноги.

Лейтенанты:

Михайло Анненков — сильным ушибом правой руки и спины от близко пролетевшего ядра.

Василий Бехтеев — раною правой руки.

Мичманы:

Дмитрий Рыкачев — сильным ушибом правой руки и ноги от близко пролетевшего ядра.

Василий Бартенев — раною правой руки и ноги.

Шхипер 13 класса Антон Агафонов — раною головы.

Штурман 14 класса Василий Воронковский — раною головы...

Командовал «Гангутом» при Наварине капитан 2 ранга Александр Павлович Авинов. За отличие в сражении он был произведен в капитаны 1 ранга с пожалованием ордена Святого Владимира 3-й степени. Награжден также французским орденом Святого Людовика с бантом, английским орденом Бани и греческим орденом Спасителя Командорского Креста. В 1828 году на корабле «Гангут» А. П. Авинов совершил переход из Мальты, где русская эскадра залечивала свои корабельные и матросские раны после Наваринского сражения, в Кронштадт, то есть прошел со своими орудиями мимо полуострова Ханко, русского Гангута.

Бог дал и мне огромное счастье быть в тех местах, в Наваринской бухте.

В середине 90-х годов теперь уже прошлого века, после Афин, Акрополя, Парфенона, камня, с которого проповедовал Апостол Павел, после храма в Патрах, где мы помолились у креста, на котором был распят первый проповедник христианства на Руси апостол Андрей Первозванный, мы прибыли в небольшой городок Пилос, расположенный в юго-западной части Пелопонесского полуострова, на берегу Наваринской Бухты. Подумать только! Если б я тогда знал про судьбу линкора «Император Александр III» и про то, что этот святой для России корабль заходил в эту гавань!

На маленьком суденышке мы пересекли теплую и тихую, сказочно мирную бухту и долго были возле могилы русских моряков, погибших здесь 170 лет назад. Зимой 1920 года ученики Севастопольского Морского корпуса, пришедшие в Наварин на дредноуте «Император Александр III», тоже поклонились этой могиле.

Интереснейшая деталь: после Наваринского сражения император Николай I подарил Морскому корпусу флаг с турецкого фрегата, сдавшегося

241

линейному русскому кораблю «Александр Невский», которым командовал Л. Ф. Богданович...

Возле захоронения русских героев растут огромные эвкалипты. Ветку с одного из этих деревьев я привез с собой, как память, в Москву, а когда мы возвращались в Пилос, я все смотрел и смотрел в прозрачную морскую воду и все ждал, что увижу на дне что-нибудь от далекой битвы...

На берегу залива в Пилосе воздвигнут памятник трем адмиралам, обеспечившим победу объединенной эскадры над турецко-египетским флотом: англичанину Эдуарду Кордингтону, французу графу Анри де Риньи и русскому флотоводцу графу Логину Петровичу Гейдену. Неподалеку есть небольшой музейчик, посвященный Наваринскому сражению. Все вроде бы пристойно, но премного огорчило меня то, что об английской и французской эскадрах материалов на стендах было много, а о вкладе русских моряков в победный исход сражения — почти ничего. Непорядок! По возвращении в Москву, я связался с начальником Центрального военно-морского музея в Санкт-Петербурге капитаном 1 ранга Е. Н. Корчагиным, и через некоторое время через посольство России в Греции в Пилосский музей был отправлен объемистый пакет исторических документов, восполняющих пробел в его экспозиции, посвященной Наваринской битве.

***

27 декабря 1920 года линкор «Генерал Алексеев» («Император Александр III») прибыл в Бизерту (Тунис) и стал на якорь во Внутреннем озере. Последний боевой поход последнего самого могучего русского корабля был завершен. Линкор и его команда были по существу интернированы. По предписанию французских властей с целью сокращения расходов команды судов русской эскадры были сокращены. У офицеров было отобрано личное оружие. Снаряды, заряды и торпеды были сданы в арсенал Сиди-Абдаллах. На русских кораблях были подняты желтые карантинные флаги, что свидетельствовало о запрещении беженцам покидать корабли.

Но впереди были еще четыре года корабельной жизни. Первое время русские пилигримы пытались продолжать ее по укоренившимся традициям. «Редко кто пропускал церковную службу... Пели "Бородино", пели "Великий 12-й год"». На кораблях по-прежнему поднимались Андреевские флаги. Для молодых офицеров были организованы артилерийские классы. Команда продолжала жить надеждой еще послужить Андреевскому флагу, и поэтому суда и их орудия содержались в полном порядке.

242

7 января 1921 года на «Императоре Александре III» для детей эмигрантов была устроена большая новогодняя елка. Как вспоминает
А. А. Ширинская — дочь командира эсминца «Жаркий» А. С. Манштейна, ушедшая восьмилетней девочкой вместе с отцом в ноябре 1920 года из Севастополя, «после молебна был спектакль народных танцев, и совсем неожиданно появились боксеры — один из них в черной маске...»

Маленькие русские люди, навсегда потерявшие Родину, под ярким африканским солнцем, посреди теплого экзотического моря веселились и водили рождественские хороводы на бронированной палубе, возле грозных башен линкора, под305-мм стволами...

Однако постепенно команда линкора сокращалась. На завершающем этапе жизни когда-то грозного корабля в ней осталось всего несколько десятков офицеров и матросов.

Последним командующим русской эскадры в Бизерте был контр-адмирал М. А. Беренс (умер в Тунисе в 1944 году).

28 октября 1924 года Франция официально признала СССР. Этот день можно считать последним днем русской императорской эскадры. В тот же день на линкоре было проведено последнее собрание офицеров и гардемаринов.

8 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года на линкоре «Император Александр III» и на других кораблях русской эскадры на месте их стоянки у южного берега Бизертского канала и в бухте Каруба прозвучала команда: «На флаг и гюйс!» И через минуту — следующая: «Флаг и гюйс спустить!»

Навсегда покидая корабль, последние артиллеристы Русского Императорского флота, прощаясь, целовали могучие 305-мм орудийные стволы линкора.

Последняя эскадра старой России — великой морской державы — перестала существовать...

В тот же день линкор был признан правительством Франции собственностью СССР, но в связи с тем, что французское правительство связывало вопрос возвращения кораблей с признанием советским правительством долгов по займам, сделанным царской Россией, они не были возвращены Советскому Союзу.

29 декабря 1924 года в Бизерту для технического осмотра кораблей эскадры и, в частности, линкора «Император Александр III » прибыла советская миссия во главе с известным кораблестроителем, академиком

243

А. Н. Крыловым. Членом комиссии был и первый Главнокомандующий Красным Флотом Е. А Беренс — родной брат последнего командира Русской Императорской эскадры М. А. Беренса.

Мы далеки от того, чтобы измысливать в описываемой нами истории ложную символику, но вот как описывает академик А. Н. Крылов последние мили своего путешествия перед встречей с последней русской эскадрой:

Был мертвый штиль, ночь была темная, безлунная, на небе ярко блестели Юпитер, Марс и Венера, точно указывая плоскость эклиптики, и на темном фоне неба по эклиптике совершенно ясно выделялся зодиакальный свет, что мне и много плававшему Беренсу пришлось видеть в первый раз...

Линкору «Император Александр III» суждено было постоянно быть в центре какой-то драмы. Произошла она и в данном случае. Ведь командиром последней русской эскадры, стоявшей на якорях в Бизерте, был Михаил Андреевич Беренс — младший брат представителя советской инспекции — Евгения Андреевича Беренса. Надо же так сойтись людям! Два родных брата, два командующих флотами России. Красного и Белого. Они выбрали в служении Родине разные пути. Один под Красным знаменем большевистского переворота, другой — до конца под Андреевским флагом...

Есть особая символика в том, что в декабре 1924 года они оба ходили по палубе последнего русского, тогда еще живого, но уже задыхавшегося в чужой воде, линкора «Император Александр III», 305-мм орудийные стволы которого нависали над ними, разглядывали их, слушали их голоса... Но братья, будучи рядом, не встретились.

А. А. Ширинская свидетельствует:

В день осмотра кораблей советскими экспертами Михаил Александрович уехал в город Тунис — элементарное выражение вежливости по отношению к французским властям, которые не желали этой встречи. Что касается возможности других причин, никто не стал их искать!

Оба были людьми чести...

Нас, однако, в данном случае не менее человеческих эмоций, какими бы они ни были значительными, интересуют объективные исторические обстоятельства и события.

244

Представляет немалый интерес посмотреть на Бизерту тех лет глазами выдающегося русского корабела:

Бизерта — небольшой приморский городок с бухточкой, в которой стоят рыбацкие суда, расположен как по берегу моря, так и естественного глубокого (около 12 м) и широкого (около 150 - 200 метров) водопротока, соединяющего почти круглое, диаметром около 35 км, озеро с морем. На этом озере, в 30 км от берега моря, устроена военная гавань, мастерские, жилые дома, портовое управление и прочее близ селения Сиди-Абдала. Здесь же находились и суда, подлежащие нашему осмотру...

Что же увидела советская инспекция? Каким она нашла линкор?

Следующий корабль был «Генерал Алексеев», первоначально «Император Александр III». Я прежде всего обратил внимание адмирала Буи на силуэт корабля: четыре башни, все в одном уровне, две боевые рубки и две трубы, две мачты американского образца (точнее, образца Шухова, предложившего гораздо раньше такую конструкцию) с наблюдательными постами и больше ничего, тогда как на французских линейных кораблях были построены целые замки и минареты. Беренс говорил: «Стоит только в ту сторону выстрелить — не промахнешься».

На «Александре III» была еще одна особенность: броня была собрана не просто впритык, плита к плите, а на шпонках сечением в двойной ласточкин хвост; для этого на броневом (Мариупольском) заводе был построен прочный и вполне точный шаблон той части борта корабля, к которому должна была прилегать броня, которая пригонялась таким образом вполне точно, плита к плите, без малейших щелей и уступов, неизбежных при обычной установке.

...Корабль стоял в Бизерте уже шестой год, ни разу не красился, так что вся краска и шпаклевка слезли, и пригонка броневых плит была отчетливо видна.

Последующие годы можно назвать периодом печального умирания последнего флота и, в частности, лучшего боевого корабля дореволюционной России.

По свидетельству А. А. Ширинской, «в начале 30-х годов корабли все еще стояли в арсенале Сиди-Абдала».

245

Комиссия из большевистской России покинула Бизерту 6 января 1925 года.

Много позже А. Н. Крылов заметил:

Но вся работа комиссии пропала зря, вмешались политики и дипломаты, так что наши суда и до сих пор (14 октября 1941 года) ржавеют в Бизерте...

Поиск материалов по биографии 305-мм морской железнодорожной артустановки ТМ-III-12 позволил мне не иначе как с помощью Божьей пережить удивительные ощущения, вступить в знакомство и рабочие контакты с фантастически интересными людьми...

14 марта 2002 года я разговаривал с самой Анастасией Александровной Ширинской! Ее вполне можно считать единственной живущей на земле музой последнего русского флота. Еще ее называют «Анастасией Бизертской», «последней белой русской»... На нее мне помог выйти Культурный Центр России в Тунисе.

Это было нечто феноменальное! Находясь в Москве, на Поклонной Горе, я слышал из Бизерты энергичную, насыщенную свежими эмоциями и необычными звуковыми красками, чистейшую и благородную речь женщины в расцвете сил и здоровья! Она моментально улавливала и реагировала на все оттенки разговора. Звучал такой прекрасный русский язык, которым теперь в России уже не разговаривают. Невозможно было поверить, что на другом конце провода находится женщина, которой от роду 91 год:

— Вы знаете, я такая фантазерка! Мне хочется еще побывать в России, побывать в нашем имении... Но силы уходят и уходят...

В 1937 году с линкора «Император Александр III» были демонтированы его уникальные 305-мм орудия. Все двенадцать, они были помещены в арсенал французской военно-морской базы Сиди-Абдала в Тунисе. Более грустная участь постигла сам корабль, который в то время по своим боевым характеристикам вполне мог еще находиться в военном строю. По некоторым свидетельствам, он в начале 30-х годов был продан уже как собственность СССР «Рудметаллторгом» одной из французских фирм, доставлен во французский порт Брест и разрезан на металлолом.

По информации же французского историка русского происхождения А. В. Плотта, парижский телефон которого мне дала А. А. Ширинская, линкор «Император Александр III» никогда больше не покидал Бизерт-

246

ского озера и был превращен в металл для мартенов там же, в бухте Себра. Утилизацией корабля занималось некое французское предприятие «Sosiete anonyme exploitasion de minison», непосредственным представителем которого по найму рабочих и проведению работ выступал бывший инженер-полковник русской армии А. П. Клягин. А. В. Плотта, пятимесячным ребенком вывезенный из Севастополя в Константинополь последней русской эскадрой, впоследствии бывал в Бизерте юношей, «когда для него все было интересно», и он лично видел, как разделывали линкор «Император Александр III» и другие пришедшие с ним корабли. Осенью 1938 или 1939 года, по его свидетельству, вся верхняя часть корпуса судна уже была срезана почти по ватерлинию...

Александр Владимирович прислал мне многочисленные снимки «Императора Александра III», а также его фрагментов, относящиеся к пребыванию линкора в Бизерте в 20-е и 30-е годы. Корабль сфотографирован как на большой воде Бизертского озера, так и в сухом доке. Если доверять датировке этих фотографий, то в тот период 305-мм орудия еще находились во всех его башнях.

Получил я от А. В. Плотта и совершенно замечательные карту и копию старинной гравюры с его пояснениями. Все вместе это давало абсолютно полное представление о той части побережья Средиземного моря, где расположена Бизерта, о канале, соединяющем морскую акваторию с «Бизертским озером», а также о месте «площадки Клягина», на которой, по словам тоскующего о родной земле русского эмигранта, «разбирались», «вырезывались» и «умирали наши корабли»...

Информация, полученная от Александра Плотта, подтверждается в целом и литературой по данной теме. «Император Александр III» был продан на слом в 1934 году. Его разборка и разрушение были завершены в 1937 году.

Но непреложный факт в том, что главная сила линкора «Император Александр III» — его орудия — не были уничтожены. Они ждали своего времени, чтобы воскреснуть! И оно пришло.

Восемь 305-мм стволов линкора «Император Александр III» под номерами 86, 91, 96, 113, 119, 121, 127, 129 были благополучно доставлены в Финляндию из Бизерты.

Мы имеем протоколы их осмотра, проведенного финскими специалистами под руководством инженер-капитана Й. Саловиуса в августе-октябре 1940 года. Состояние стволов, в частности, №№ 86, 127, и 129 оценено как хорошее.

247

Именно эти стволы и были установлены финнами на транспортеры ТМ-III-12 взамен орудий, выведенных из строя саперами С. И. Кабанова.

Читатель сейчас безусловно испытывает нетерпение от вопроса: а под каким же номером тот ствол, который смонтирован на транспортере, установленном в военно-морской экспозиции ЦМ ВОВ на Поклонной Горе? Отвечаем — под номером 127!

Выше мы приводили архивные данные о времени изготовления каждого из 305-мм стволов для линкора «Император Александр III».

День рождения ствола № 127 — ноябрь 1916 года. Эту дату с полным основанием можно считать и первым днем рождения транспортера ТМ-III-12, установленного на Поклонной Горе [29].

Но мы имеем возможность последовать дальше по пути идентификации 305-мм транспортеров. Ведь у каждого из них был свой номер. И все эти уникальные орудия, к счастью, сохранились.

Транспортер ТМ-III-12 со стволом № 127 по всем документам проходил под № 1. Транспортер со стволом № 129 — под № 2.*

Артустановка ТМ-III-12 № 3 имела ствол № 86. С конца 70-х годов теперь уже прошлого века она «отдыхает» на берегу Финского залива, неподалеку от форта «Красная горка». Что касается места ее пребывания, то находится она в самом романтическом комфорте: морской воздух, шум Балтийского прибоя, рядом могучие капониры и младшие собратья по стаду артиллерийских особей... А в остальном — картина весьма грустная. Все, что только можно было отвинтить и отломать от транспортера.

* Эта артустановка — питерская сестра нашей московской пушки — в настоящее время находится на площадке железнодорожного музея на бывшем Варшавском вокзале Санкт-Петербурга. После того, как Центральный музей Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. уладил с командованием ВМФ России все организационные вопросы о передаче нам транспортера № 1, и, когда мы, решая задачи перебазирования его в Москву, обратились в МПС с просьбой о помощи, железнодорожники, надо отдать им в этом должное, «подсуетились» и, в качестве компенсации за безвозмездную перевозку транспортера до Поклонной Горы, выпросили у ВМФ для своего музея в Шушарах артустановку ТМ-III-12 № 2, тоже находившуюся тогда в законсервированном состоянии на «Красной Горке». Спустя некоторое время музей из Шушар, а вместе с его экспонатами и морской артиллерийский железнодорожный транспортер №2, перебазировали на Варшавский вокзал Санкт-Петербурга (вокзал после этого перестал использоваться по своему первоначальному назначению).

Конечно, мы не можем не испытывать удовлетворения оттого, что наши действия, инициатива ЦМ ВОВ, по спасению одной 305-мм артустановки, стали примером, вызвали энергию по спасению другой. Таким образом, отчасти благодаря нам, и у Санкт-Петербурга теперь есть не меньшая гордость — такая же артустановка ТМ-III-12! Она, так же, как и ее сестра на Поклонной Горе, пользуется особым вниманием у посетителей музея, хотя и установлена гораздо менее эффектно.

248

отвинчено и отломано. Особо «экскурсантов» бесхозной экспозиции интересовали бронзовые комплектующие бесценного памятника военно-технической истории России. И ныне артустановка № 3 вновь находится, пожалуй, в состоянии близком к тому, в каком ее оставили саперы С. И. Кабанова, когда эвакуировались с полуострова Ханко. А по замечаниям финнов, транспортер № 3 тогда пострадал больше других...*

А какая судьба была уготована остальным пяти 305-мм стволам с русского линкора «Император Александр III»? Они были направлены на вооружение стационарных батарей береговой обороны Финляндии.

По информации, датированной началом октября 1940 года и полученной мною от г-на Ове Энквиста, два ствола: № 113 и № 121 были установлены в артиллерийской башне форта на острове Исосаари. Еще два — № 91 и № 119 — использованы при создании двухбашенного форта на острове Мякилуото, что в 40 километрах от Хельсинки... [30]

На сегодня 305-мм стволы русского линкора «Император Александр III», оставшиеся на территории Финляндии, имеют такие координаты.

В музее на острове Куйвасаари (около Хельсинки), «в качестве запасного ствола рядом с казематом» размещен ствол под № 96.

В форте «Эре» (в Турунских шхерах), в двух музейных артиллерийских башнях, установлены стволы под номерами 119 и 91, т. е. те, которые во время Второй мировой войны были в форте Мякилуото.

Иная судьба постигла ствол № 121. В 1982 году он был сдан на металлолом.

Возможно кому-то из читателей покажется излишней патетика автора при описании всех деталей, связанных с историей стволов с русских линкоров, впоследствии установленных на сухопутных дредноутах — железнодорожных транспортерах. Чтобы понять причину этого, нужно просто осознать, чем является орудийный ствол для боевого корабля. Он — его сущность. А сам корабль, собственно, и создан для того, чтобы носить

* В середине 90-х годов, сразу после посещения Кронштадта, мне довелось побывать в финской крепости Свеаборг, расположенной у самого входа в гавань Хельсинки. Можно было только позавидовать и восхититься тому, как наши соседи, бывшие наши сограждане по Российской империи, берегут свою, а в немалом смысле и нашу, военно-морскую историю. На Свеаборге я вспомнил разоренные и оскверненные форты нашей прославленной кронштадтской крепости... Без орудий и батарейного оснащения... С исписанными стенами, выдранным металлом и деревом... На душе от такого сравнения было прескверно, горько и обидно. Когда же придет к нам чувство уважения к своему прошлому?

249

на себе орудия, доставлять их вместе с боезапасом в нужную точку битвы. Ради этого — все остальное, что есть на судне: каюты, двигатели и, наконец, команда.

И можно ли относиться без особого пиитета к орудийным стволам, о которых повествуется в этой книге,— святой реликвии отечественного военно-морского флота. Чего только они не видели, чего только не слышали эти стволы! Какие тайны хранят! О чем могли бы рассказать! О людях, их создавших... О комендорах, которые вели из них огонь... О городах и морях... Они слышали Врангеля и Маннергейма, адмирала Нимитца и адмирала Беренса, капитана 1 ранга Тихменева и адмирала Кузнецова... Через сколько морей они прошли! В их жерлах свистели ветры Черного и Эгейского, Мраморного и Средиземного, Северного и Норвежского морей... Они качались на волнах Атлантического океана, прошли Босфор и Дарданелы, Гибралтар, Ла-Манш и Паде-Кале...

Их гладили ладони русских моряков трех поколений... Эти стволы слышали их песни и печальные разговоры о далекой Родине в предчувствии чужбины... Слышали последние молитвы русских моряков и офицеров при прощании с линкором...

Стволы с русских линкоров «Императрица Мария» и «Император Александр III » цепляли тросами тунисские и французские докеры, финские артиллеристы-ремонтники... Кто только и на каких только языках не судачил о России и ее судьбе, видя эти стволы, а то и сидя на них...

Трагические биографии линкоров — часть судьбы их стволов. А морские артиллерийские железнодорожные транспортеры ТМ-III-12, на которых впоследствии были установлены орудия этих дредноутов,— наследники, преемники славы и горькой судьбы этих кораблей. Это живая и глубокая нить, связующая в единое целое весь пласт могущества и великой славы русского военно-морского флота...

Русские сверхпушки на германской батарее «Нина - Мирус»

Но ведь были еще четыре ствола с линкора «Император Александр III »: №№ 99, 101, 103 и 120. Те, которые 9 апреля 1940 года были перехвачены немецкими десантниками в порту Берген на финском пароходе «Нина». С этими стволами истории было угодно развернуть новый, если так можно сказать, боковой приключенческий сюжет...

Германские специалисты по достоинству оценили русский трофей. Стволы от линкора «Император Александр III» были переданы фирме

250

Продолжение - в Части 2

++++++++++++++++++++++++++++++++++

Комментарии В.И. Калинина

Поскольку к книге был проявлен очень широкий интерес у многих людей, включая тех, кто заинтересован в переиздании этого продукта в бумажном варианте, мы решили вернуться к вопросу о недостатках и нестыковках, чтобы читателю нынешней версии указать на эти самые нестыковки, а возможному издателю – на недостатки, которые желательно было бы исправить, тем более, что они весьма незначительны и сделать это достаточно легко. Здесь мы бы хотели просто процитировать те места книги (в порядке их появления), которые вызвали некоторое недопонимание и соответствующим образом их прокомментировать.

[1] Называть эти артустановки морскими нет оснований, поскольку они не были сняты с кораблей и никогда не использовались в береговой обороне. Здесь надо было слово «морские» просто убрать.
назад

[2] Французы не штурмовали крепость Верден, они ее защищали. Речь идет лишь об использовании ЖДАУ при отбитии захваченных неприятелем двух фортов крепости. Более корректной фразой была бы: «В 1916 г. французы применили ее при отбитии двух фортов Вердена, захваченных ранее немцами.»
назад

[3] Здесь есть неточность. 254-мм транспортеры в военных действиях участвовали и довольно много, н не во время Первой мировой войны, а во время Гражданской войны. В частности, их применяли против Врангеля под Мелитополем. Эти транспортеры потом действительно перевооружили 203-мм орудиями, но это случилось уже ближе к 1930 годам.
назад

[4] Здесь все очень неточно. 203-мм артустановки ТМ-8 не были артустановками времен Гражданской войны. При их изготовлении использовали старые 254-мм транспортеры, орудия с которых отправили в лом, а 203-мм установки с полубашенными щитовыми закрытиями переставили с более легких транспортеров, время изготовления которых нам не известно. Так весной 1930 г. на свет появилась 203-мм батарея № 1. Освободившиеся транспортеры вооружили 130-мм/55 орудиями так возникла батарея № 3. Эту работу закончили в октябре 1931 г. ЖДАУ времен Гражданской войны была только одна – это транспортер № 3 2-й железнодорожной батареи, вооруженной 152-мм пушками Канэ. Этот транспортер имел белогвардейское происхождение, потом был захвачен красными и под именем «Атаман Чуркин» был достаточно хорошо известен. В 1928 - 1929 гг. транспортеру отремонтировали ходовку, а также заменили пушку 152-мм Канэ на модернизированную с перевернутыми накатниками. А по образу и подобию этого транспортера изготовили два новых. Осенью 1931 г. батареи № 1 - 3 были отправлены во Владивосток, куда и прибыли в декабре 1931 года, а не в 1938 г., как пишет В.М. Брагин.
назад

[5] Ну здесь вспоминается знаменитый двуствольный леопард доктора Ватсона, из которого он застрелил напавший на него мушкет! Артустановки были трехорудийные, да и калибр их был не 356 мм, а 305. Здесь была допущена явная небрежность.
назад

[6] Вызывает очень большое сомнения существование конструктора А.А. Лооляхера. Наиболее вероятно, что речь идет о А.Р. Дурляхере.
назад

[7] Это утверждение неточно, поскольку и американские 356-мм транспортеры М1920, послужившие Дукельскому прототипом ТМ-1-14, могли стрелять с круговых бетонных оснований на 360 градусов.
назад

[8] Здесь неверно даны инициалы Ромуальда Адамовича Муклевича
назад

[9] Касательно этих стволов с линкора «Императрица Мария», то все это только вымысел автора, поскольку на «Императрице» были установлены орудия № 61, 62, 66, 67, 69, 73, 75, 77, 78, 88, 89, 93 с маркировкой «МА». На самом деле в ТМ-3-12 использовались не тела орудий, а другие части артустановок с «Марии».

Единственным стволом с "Марии", попавший на транспортер № 3 девятой батареи стал ствол № 78 - единственный ствол с "Марии", ставившийся когда-либо на ТМ-3-12, но он был поставлен туда отнюдь не "первоначально", а при замене тел орудий в 1940 г.
назад

[10] И это вымысел, поскольку на 30-й батарее использовались стволы № 142, 145, 149 и 158 с маркировкой «СА».
назад

[11] Никаких «секторов береговой обороны реки Нева» не существовало, был только один Сектор береговой обороны реки Нева».
назад

[12] Вообще-то именно в центральном посту и располагались основные приборы управления стрельбой, о чем автор упомянуть забыл.
назад

[13] Баллистические данные стволов, естественно, у всех одинаковые, но артустановки разных линкоров обеспечивали разную дальность стрельбы (дальше всех из линкоров стреляла «Парижская коммуна» после модернизации, когда угол возвышения увеличили с 25 градусов до 40, на других линкорах угол возвышения не увеличивали). ТМ-III-12 мог стрелять облегченным дальнобойным снарядом еще дальше, поскольку угол возвышения 50 градусов (с рельсового пути, с бетонного основания - 45 градусов) обеспечивал возможность т.н. стратосферной стрельбы, когда из-за разряженности воздуха его сопротивление движению снаряда существенно уменьшалось. Кроме того, здесь было бы уместно привести и веса снарядов обр. 1911 г. – 470 кг и обр. 1928 г. – 314 кг. Уменьшения веса снаряда также дало выигрыш в дальности, а не только за счет большей массы заряда, давшей увеличение начальной скорости снаряда.
назад

[14] Это не совсем так, поскольку большая часть транспортеров с качающимися частями Б-38 на тумбах старых 203-мм орудий, а также с качающимися частями Б-38 в артустановках МУ-2, также поставленных на железнодорожные платформы, использовалась при обороне именно Ленинграда (с 1943 года).
назад

[15] Как в случае ТМ-1-180, так и в случае МО-1-180 говорить о башнях некорректно, поскольку эти установки открыты сзади. Здесь точнее говорить о башенноподобных щитовых закрытиях.
назад

[16] Полтора миллиона человек в городе Выборге - это совершеннейший нонсенс, в Финляндии городов-миллионников не было и вроде как и до сих пор нет.
назад

[17] Описку из архивной справки насчет 3-го УРа надо было поправить, речь явно шла о бывшем Лужском укрепсекторе Ижорского УРа КБФ, выделенного в самостоятельный Западный УР КБФ.
назад

[18] Остров Койвисто - это финское название. В то время в советском обиходе употреблялось шведское название , а 10-я батарея, это, естетсвенно, 10-дюймовая батарея на Бьорке.
назад

[19] Непонятно, как на базу Западного УРа могли прийти транспортеры, если приказ по батарее был по Лужскому сектору Ижорского УРа. Здесь автор просто неуместно дал более позднее название соединения, которое в 1937 году Западным УРом быть не могло.
назад

[20] В данном контексте под термином перестволение надо понимать смену тел орудий, каковая потом и произошла. Лейнированных стволов на ТМ-3-12, насколько я понимаю, не было никогда. Кроме того, перестволение от лейнирования отличается, поскольку последнее (замена лейнера, т.е тонкостенного вкладыша с нарезкой) может быть выполнено вне заводских условий, а перестволение (замена внутренней трубы) может быть выполнено только в условиях мощного артиллерийского завода типа «Большевик» или «Баррикады», а отнюдь не на базе "Мукково", ибо для этой процедуры требуются мощные прессы.
назад

[21] Автор заблуждается относительно должности И.В. Сталина. Дело в том, что Генеральным секретарем ЦК Сталин был с 1921 по 1934 год, а потом он был сначала простым секретарем ЦК, а затем совмещал эту должность с официальными государственными должностями. Дело в том, что на XVII съезде ВКП(б) произошел скандал – при выборах в ЦК Сталин набрал наименьшее число голосов и едва прошел. Сталин совершил подлог, приказав счетной комиссии объявить, что он набрал наибольшее число голосов, а бюллетени потом запечатал в конверт и хранил в своей Особой папке. Понимая, что при таком реальном раскладе при выборах в генсеки его запросто могут забаллотировать, то он решил не рисковать, и соответствующих выборов просто потом не было. Интересно, что Великий Комбинатор почему-то эти самые бюллетени так и не уничтожил, что и дало потом возможность при Хрущеве провести соответствующее партийное расследование. Ну а с делегатами съезда Вождь потом разобрался рабочем порядке, перестреляв их чуть ли не поголовно, а членов этого самого ЦК он отстреливал в порядке, соответствующим убыванию числа поданных голосов. Номер первый в реальном рейтинге (Киров) и был ликвидирован первым. Так что генсека надо убрать, раз сам товарищ Сталин так распорядился.
назад

[22] Про «генсека» см. выше
назад

[23] Это утверждение справедливо лишь для 305-мм снарядов обр. 1911 г. При стрельбе 305-мм дальнобойными снарядами обр. 1928 г. дальность у ТМ-3-12 (44 км по данным автора, а на самом деле даже чуть больше, если стрелять с пути, а не с бетонного основания, примерно 46 км), а ТМ-1-80 мог стрелять лишь на 37,5 км. 46 км явно больше, чем 37, так что автор не прав.
назад

[24] На Ханко не было 130-мм железнодорожных батарей, только стационарные, две штуки. Потом финны из них сами железнодорожную батарею сотворили, но это уже другая история.
назад

[25] Никакой «переточки» стволов под новые снаряды не было, это вымысел автора, немцы просто специально изготовили новый боезапас для этой батареи.
назад

[26] О ненужности флота Ильич писал в 1920 году, а в 1918 году флот был еще нужен. И флот в Новороссийске топили не потому, что просто решили, что он не нужен, как следует из вышеприведенной фразы автора, а чтобы он не попал в руки неприятеля и не был потом использован против большевиков, как впоследствии это и произошло с кораблями, вернувшимися в Севастополь. Так что военная необходимость топить флот в Новороссийске для большевиков была.
назад

[27] Батареи в крепостях не «укрываются», а устанавливаются, если речь идет о береговых батареях. Автор явно чего-то не понял или неудачно выразился.
назад

[28] Батарея пушек Канэ могла иметь калибр 152 мм, а не 150.
назад

[29] Это неверно, поскольку днем рождения транспортера можно считать день его официальной приемки или день выхода его из заводского цеха на испытания. Транспортер и орудийный станок – вещь постоянная, а стволы – вещь переменная, поэтому ну никак не выходит ничего с «днем рожденья». Это день рожденья ствола, а не транспортера.
назад

[30] Здесь явные неточности перевода. Во-первых, на форту Исосаари было две одноорудийные башенные установки и, соответственно, два ствола в какую-либо одноорудийную башню не затолкать никак. То есть эти стволы были на Исосаари установлены в двух РАЗНЫХ башнях. Насчет двухбашенного форта Макилуотто – тоже неточность. Там УЖЕ существовала 305-мм башня, вооруженная двумя стволами, снятыми финнами с форта Ино, а потом финны пытались доделать еще одну недостроенную русскую 356-мм башню в 305-мм варианте, как они уже сделали на этом острове ранее, но этот проект завершен не был и башню в строй так ввести и не успели, почему эти стволы финны срочно увезли на Эре, где они и лежат до сих пор в качестве запасных, а отнюдь не установлены в башенноподобных установках этого форта, как утверждает далее автор.
назад

Комментарии А.А. Никитина

{0} правильно: Уве - шведское o чаще всего произносится как русское у; кстати, имя города Abo следовало бы по-русски писать как Обу (никогда a не читатся как а), но давнюю традицию поломать будет трудно…
назад

{1} скорее Tommila в 2 км к юго-востоку от Taamala
назад
{2} Sainio
назад
{3} Liimatta, Лазаревка
назад
{4} Naurisjarvi,
назад
{5} Лаппвик (Лаппохья),
назад
{6} это мыс и дер. Тахкона на северной оконечности о. Даго
назад
{61} И СЕГОДНЯ? ИЛИ же лишь ТОГДА НАКАЛЯВШИЙ / НАКАЛИВШИЙ?
назад
{62} Ju 52 разве плавает?- не знал…
назад

{7}
- Немного напутано. См. доклады П.В. Петрова и К. Геуста
- Ну надо же – а мы-то, неучи немытые, думали, что дело было в 1940 году , во время негласной блокады прибалтов Советским Союзом ввиду грядущего присоединения оных к СССР, а сталинские соколы летели на двух СБ… - наверное, это нам приснилось…И про крупный международный скандал мы не слыхали, вроде бы дело замяли… Век живи и т.д.

Тема гибели самолета "Калева" в Финском заливе тесно связана с теми событиями, которые происходили на Балтике в июне 1940 года, в период окончательного решения Советским Союзом Прибалтийского вопроса.
< ...>
В ходе осуществления блокады эстонского побережья, двумя советскими бомбардировщиками из состава 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й авиабригады ВВС КБФ был сбит финский пассажирский самолет "Калева", вылетевший из Таллина. В РГА ВМФ хранится рапорт командира подлодки "Щ-301" капитана-лейтенанта Г.Гольдберга от 21 июня 1940 г., из которого следует, что финский самолет был сбит двумя советскими бомбардировщиками "СБ" в 15 ч. 06 мин. 14 июня и упал в Финском заливе в воду в точке - Ш =59°47’1, Д =25°01’6. На месте падения самолета экипаж ПЛ выловил целый ряд вещей, которые делились на две группы – дипломатическую почту (весом более 100 кг) и иностранную валюту. Выловленные трофеи на следующий день, 15 июня, в 8 ч. 25 мин. были отправлены на сторожевом корабле «Снег», в сопровождении военкома лодки политрука П.С. Ковликова, в штаб КБФ в Кронштадте.

Цит. по: Петров П.В. "КБФ и Прибалтика в июне 1940 г.: По материалам оперативного планирования Балтийского флота". //Докл. 14 июня 2005 г. на семинаре в Музее авиации (г. Хельсинки).
назад

{71} Неужели же 100? А в приказе по погранотряду, выпущенном сразу после фиаско на Бенгтшере, в списке значится всего 31 человек – ксерокопию я получил от (к глубокому сожалению, ныне покойного) Владимира Ивановича Кибиса – его подвиг так и остался без должной оценки, а он в одиночку, многажды и тяжело раненный, до самого предела стрелял из щели между камней и не давал десантироваться финскому подкреплению – а стрелок был отменный, да и тактически грамотный – с воды и с берега к нему было не подобраться, а с маяка финские стрелки смогли его поразить, только наладившись использовать рикошет; кончилось тем, что уже слабым взмахом руки он бросил навстречу десантникам гранату, она упала на полпути, и тут Владимир Иванович потерял сознание – иначе бы они его живым не взяли; очнулся он уже на палубе финского корабля, обращались с ним хорошо, выходили его. Подробностей пребывания в плену он мне не рассказывал, только как-то спросил, не был ли мой отец у финнов. Я очень удивился, ибо отец мой был под Сталинградом, под Ростовом, в Польше, до марта 1946 на Дальнем Востоке, в плен не попадал, а уволен из ДА по болезни (он вообще был белобилетник по зрению, но дошел до Щаденко и в 1942 году добился-таки зачисления в Действующую Армию и закончил службу капитаном). Оказалось, что я внешностью Владимиру Ивановичу очень напоминал того переводчика, которого он увидел, очнувшись, на финской палубе. Вот такая история. Так что наших десантников было 31, а финнов (вместо нашими ожидавшихся 6 чел) было на маяке 36 плюс позже десанты подкрепления и артиллерия их канлодок и катеров. Таким образом, численного перевеса у нас не было, но тактическая внезапность первой высадки была – высадились сперва удачно, но завязли в бою уже внутри маяка, а самолёты СБ из Эстонии не смогли разбомбить подошедшие канлодки, наши с Ханко уже не смогли подбросить подкрепление и как-то дополнительно поддержать Курилова – в общем, проиграли бой. В.И. Кибис был в щели один – воин! Обида в нём на наши инстанции жила до самой смерти: то всё пели, что героический «Красный Гангут» - передовой рубеж обороны героического Ленинграда, а как дошло до дела, то пишут ему: «Вы не являетесь участником обороны Ленинграда», идите, гуляйте без льгот и надбавок (уж о наградах б. военнопленному – ведь его в числе других тем приказом зачислили в погибшие, а он, в числе немногих десантников, имел наглость выжить – речь не шла…). О бое см. ещё «Цитадель 1998, № 1(6), с. 70-79, только заголовок упомянутого приказа автор статьи «отредактировал» - в документе же он такой:

ПРИКАЗ ОТДЕЛЬНОМУ ОТРЯДУ БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЫ ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСК НКВД ПО

28 июля 1941 года № 245

Гор. Ханко

Полагаю, что предлог ПО был пропущен машинисткой (д.б. ПРИКАЗ ПО ОТДЕЛЬНОМУ…), а перепечатывать уже было некогда, поэтому предлог ПО поставили послелогом в конец заголовка. Автор же статьи отнёс ПО к городу Ханко, что не имеет смысла, так как командир погранотряда приказов по городу Ханко не издаёт, да и вообще даже С.И. Кабанов издаст скорее приказ по ВМБ, а не по городу. Другое дело – место издания приказа.

Далее, в «Цитадели» в списке отряда именно у В.И. Кибиса под номером 5 переврана должность: следует читать «Делопроизводитель боевого питания». Он накануне войны закончил службу в Эстонии, собрал чемодан ехать домой, но, как опытного спеца по стрелковому оружию, его придержали и вместо дембеля послали на Ханко.

Наконец , в статье havittaja неточно переводится как «миноносец» (это был бы torpedovene), на самом деле имелся в виду эсминец. назад

{72} Цифры потерь приводятся разные; в упомянутой статье упоминается лишь наша 200-кг авиабомба, попавшая в «здание маяка»
назад
{73} Помнится, что фамилия была Теумин. Надо проверить!
назад
{74} Мы тоже сперва думали, что «И.С.» был под № 508, но по большинству источников выходит, что это был ВТ № 521
назад

{75} Стреляли и «попадали» по лайнеру ещё финские артиллеристы с позиций у Ханко (б. пушкарь Лёнквист упорно продолжает твердить, что их 6-дюймовая пушка 2 декабря попала в корму стоявшего «И.С.», так как после её выстрела/-ов он «пришёл в движение», но С.В. Тиркельтауб попаданий не подтверждает. С Мякилуото стреляли на предельную дальность, вряд ли попали. Скорее всего, в нос попали немцы с Суропской батареи – там С.В.Т. видел вспышки орудийных выстрелов, а вокруг вздымались столбы воды от падавших снарядов
назад

{76} Красиво, но маловероятно – см. выше
назад

{77} Заявление, мягко говоря, спорное. Это всё-таки было дело рук немцев, но разговор это долгий, здесь не место. А в пропаганде сгодится и этот миф, как и мифы про Рачак и Сребреницу – в последнем случае, по моим данным, выходит, что массовых убийств населения этого шахтёрского городка сербами там не было!
назад

{78} пропагандистский раж уже ясен; в Катыни, Медном и пр. риска международного разоблачения в мирном 1940 году не побоялись, а тут в военное время вдруг испугались – а ведь можно было списать любой подрыв на мины в том «бульоне с клёцками»; возможно и другое объяснение: узнали, что там осталось немало людей, и отменили приказ; но это автору вряд ли подойдёт…
назад

{79} автору уже не до русского языка, иначе бы он написал «сколько ни бей»
назад

{791} - пишет бывший секретарь горкома КПСС («Ум, честь и совесть нашей эпохи») – поневоле вспомнишь слова Ленина о «коммунистической/чекистской сволочи»
назад

{792} жаль, что мои заметки 2004 г. по поводу книги Н.И. Барышникова были опубликованы только в 2005 г. («Цитадель» № 12), «упоминание» в них содержалось
назад

{793} Автор открыл нам глаза - ведь эти коварные большевики ещё в школе нам преподавали, что Ленин, будучи связан «похабным Брестским миром», вынужден был давать открытые распоряжения о передаче флота немцам, но в секретных директивах требовал немедленного затопления флота, дабы ни в коем случае корабли немцам не достались; из дальнейшего изложения автора следует, что Ленин был прав, ибо ушедшие в Крым корабли достались-таки Германии, а потом - Антанте…
назад

Обсудить в форуме