Герой социалистического труда генерал-полковник инженерно-технической службы А.Н. Комаровский
Записки строителя
Военное издательство Министерства обороны, 1972 г.
.pdf (201 Мб.) распознанного ниже текста
Предисловие
«Записки строителя» Александра Николаевича Комаровского являются удивительной по своему содержанию книгой, которую можно охарактеризовать как «технические мемуары», настолько они насыщены информацией, касающейся деталей организации строительства, а также разного рода техническими подробностями. Даже по мемуарам можно судить, что инженерная деятельность была смыслом жизни Комаровского и как он был увлечен ею. Основные годы его творческой активности пришлись на эпоху «великих сталинских строек», а затем и весьма впечатляющих «строек коммунизма» хрущевского и брежневского периода, что дало ему возможность в полной мере раскрыть свой могучий творческий потенциал.
Нет сомнений, что он, кандидат в члены ВКП(б) с февраля 1937 года, чувствовал себя в тогдашней политической система вполне «своим», а на злодейства этой системы не обращал особого внимания (значительная часть работ на «сталинских» стройках выполнялась при помощи рабского труда заключенных), хотя, как наблюдательный и умный человек, не мог их не замечать. И это кое-где в тексте (вышедшем в 1972 году), несмотря на тогдашние сверхжесткие цензурные ограничения все же проскальзывает и вдумчивый читатель такие моменты заметит. Их немного, автор гораздо охотнее описывает разного рода забавные или поучительные случаи на строительстве, например гибель своей персональной открытой легковой машины, которая в колонне грузовиков подставилась под ковш экскаватора, который вывалил в нее по привычке порцию глинистого грунта, чем и вывел ее из строя, гибель рабочего, попавшего в струю гидромонитора, а также острую ситуацию с самим автором, чуть не утонувшим в глинистой пульпе на строительстве канала Москва – Волга, из которой его вытащили грабари-землекопы (скорее всего заключенные), спасшие ему жизнь.
Автор мягко намекает, что некоторые инженерные решения на строительстве канала явно учитывали изобилие почти дармовой рабской рабочей силы. Так, он пишет, что крупные железобетонные плотины, возводимые на сложных грунтах намного надежнее, чем земляные, менее трудоемкие и, как правило, даже более дешевые, чем земляные. Строительство земляной Химкинской плотины, над обеспечением надежности которой пришлось сильно попотеть инженерам, Комаровский объясняет стремлением сэкономить цемент и арматуру.
С современных позиций невозможно без горькой усмешки читать подробно описанную встречу «ударников» каналостроителей с «великим пролетарским гуманистом» А.М. Горьким в августе 1934 года. Автор отмечает, с каким вниманием слушала Горького многочисленная и ОЧЕНЬ ПЕСТРАЯ по составу аудитория, с каким вниманием расспрашивал А.М. Горький отдельных строителей ОБ ИХ ПРОШЛОМ. И каким изощренным издевательством должны были казаться многим из этой «очень пестрой» аудитории «теплые и душевные» слова Горького, о том, что русскому народу теперь под силу такие темпы и масштабы работ, о которых не могли даже мечтать в дореволюционной России и о том, что это строительство – это «великая школа», в которой все строители проходят науку по изменению облика Родины в самые короткие сроки, которых ранее не знали в старой России.
Автор очень четко выдерживает «симметрию и гармонию» в своем эпическом повествовании. Он описывает визиты в 1937 году самого Сталина на строительство канала, его внимательное отношение к производственным и техническим вопросам, но в то же время пишет и о визите Блюхера – будущей жертвы Сталина, причем обращает внимание на широкую эрудицию В.К. Блюхера в вопросах, находящихся вне его профессионального опыта и знаний, его юношескую живость, простоту и приветливость.
2 мая 1937 года, в день официального открытия канала Москва – Волга у автора было праздничное настроение, которое отнюдь не портило ему то обстоятельство, что канал во многом был построен позорным рабским трудом.
Комаровский был человеком своего времени – типичным сталинским функционером. Их условно можно было разделить на два типа – живодеры, как например Ежов и Мехлис, которых система использовала для запугивания людей, и прагматики, которые решали технические вопросы, без которых правящий режим просто не смог бы выжить. Отдельные «вожди», такие как сам Сталин и Берия проявляли, в зависимости от ситуации как живодерство, так и прагматизм, причем прагматизм проявлялся обычно в вопросах, от которых непосредственно зависело выживание правящей верхушки, да и самой страны.
Комаровский был, конечно, абсолютный прагматик, а не живодер. Закрывая глаза на безобразия, он, прежде всего, решал крупные строительные задачи общегосударственного значения. В то же время, он заботился в меру сил и об устройстве подчиненных ему в техническом отношении подневольных людей, хорошо понимая, что без развитой строительной и хозяйственно-бытовой инфраструктуры, включая минимально достаточные бытовые условия для людей решить задачи строительства гораздо сложнее.
Комаровский был настоящим Инженером, инженером с большой буквы. В отличие от политики, в технических вопросах, как мелкого, так и большого масштаба, его совесть не знала вообще каких-либо компромиссов. Если он считал какое-то решение неверным, то бился за его изменение или отмену до конца, невзирая на авторитеты и лица, совершенно четко понимая, что он очень и очень рискует. Ему, например, удалось добиться отмены одной из «великих сталинских строек» – строительство Самарского гидроузла и электростанции, площадку для которых выбрали неверно, недооценив характер грунтов. Были проведены подготовительные работы, построены дороги, развернута строительная база, доставлена рабочая сила и всю эту раскрученную машину Комаровский смог остановить! Стройку прекратили, людей и технику перебросили на решение других задач, в сам гидроузел построили значительно позже совершенно на другом месте, где он надежно стоит и до сих пор.
В конце 1930-х годов Сталин задумал строительство большого океанского флота, для которого, естественно, требовалось создать систему базирования и Комаровского назначают замнаркома ВМФ по базовому строительству. В этом качестве Комаровский проработал недолго, но о тогдашних руководителях НКВМФ он дает самые превосходные отзывы и очень жалеет, что не смог поработать в той команде достаточно долго. Он, например, описывает организованный им перегон громадного железобетонного плавучего дока из Херсона во Владивосток. В декабре 1939 г. Комаровски становится начальником Главгидроспецстроя НКС СССР в каковом качестве и встречает Великую Отечественную войну.
Глава 4 мемуаров Комаровского представляется наиболее интересной для любителей истории фортификации, и именно потому она и приводится здесь ниже в текстовом виде. Пятого августа 1941 года его назначают начальником 5-го Управления оборонительных работ ГУОБР НКВД, а вскоре одновременно заместителем начальника Управления оборонительного строительства НКО, курирующего строительство оборонительных рубежей на Южном и Юго-Западном фронтах. Консультантом строительства был один из опытнейших военных инженеров Красной Армии Венедикт Фридрихович Шперк, автор многочисленных научных трудов по фортификации.
В отличие от строительства рубежей под Брянском, где у строителей было какое-то минимальное время на прохождение теоретической подготовки у более опытных военных инженеров, как это описывается в мемуарах А.С. Корнева, http://rufort.info/library/kornev /kornev.html, под Харьковом такой возможности из-за более напряженной боевой обстановки не было. Гражданские строители работали, как умели, строго следуя печатным наставлениям, совершенно не умея приспосабливаться к местным условиям, следствием чего было множество ошибок. Комаровский цитирует любопытный анализ ошибок, сделанный им самим и Шперком по горячим следам. Там было сказано о том, что огневые сооружения строятся на вершинах холмов и курганов и что войсками такие сооружения заниматься не будут (вспомним высокие посадки сооружений в МиУРе в 1932 г.), противотанковые рвы (они составили основной объем работ) строились зачастую там, где без них можно было обойтись, на ровной местности строились огневые сооружения с высокими насыпями, огневые точки были посажены прямо на опушке лесных массивов и не предпринимались попытки с целью маскировки оттянуть их немного в глубину леса, для скрытого расположения объектов не использовались складки местности, объекты садились слишком кучно, их зачастую размещали прямо у внутреннего края противотанковых рвов, от чего при обстреле точек одновременно разрушались и рвы. При создании противотанковых препятствий строители не умели использовать долины речек и болота, что многократно увеличивало трудозатраты на копку ненужных в подобных случаях противотанковых рвов. По целому ряду причин дно рвов не обстреливалось. По всем этим ошибкам были приняты строгие меры к их дальнейшему недопущению.
Комаровский также отмечает неприменимость тяжелых тихоходных экскаваторов для земляных работ в прифронтовой зоне, которые легко уничтожались неприятельской авиацией и демаскировали строительство.
По завершении работ на Харьковских рубежах поздней осенью 1941 года А.Н. Комаровского и его управление перебросили на строительство Сталинградских рубежей, где управление переформировали в 5-ю саперную армию с переподчинением Главному управлению оборонительного строительства НКО.
Под руководством Комаровского были разработаны проекты сборных железобетонных ДОТов, опытные экземпляры которых проверили артиллерийским обстрелом. Тем не менее, руководство ГУОС НКО категорически запретило строить сборные сооружения и потребовало строить их только из монолитного железобетона, по-видимому, исходя из того, что Сталинград был тогда глубоким тылом. Вместе с тем, хорошо понимая, что в условиях жестких морозов, когда не было ни леса для опалубки, ни передвижных бетономешалок, ни топлива для обогрева тепляков, при столь широких масштабах строительства стрить так, как приказывало ГУОС НКО было совершенно невозможно, Комаровский, уже имея опыт остановки одной из «великих» строек и заручившись поддержкой местного партийного руководства, добился разрешения строить именно сборные сооружения, и вскоре этот метод стал общепринятым. Более того, проекты сборных ДОТов удалось усовершенствовать, сократив число отдельных элементов с 202 до 152 и объем железобетона с 15,2 до 11,5 кубометров, что позволило дополнительно выпустить еще 200 новых ДОТов.
Вес отдельных деталей относительно громоздкого и тяжелого сборного железобетонного ДОТа составл 1130 кг. А Комаровскому и его инженерам удалось организовать выпуск на сталинградских заводах металлических пулеметных колпаков, вес отдельных деталей достигал не более 350 кг. Вместо железобетонных колпаков для пулеметов стали в массовом порядке применять металлические, причем железобетонный колпак весил 2,7 т, а металлический – 650 – 750 кг, что существенно облегчало монтаж. Бронеколпаки выпускались из отходов завода «Красный Октябрь». К 1 января 1942 года изготовили до 700 штук таких колпаков. Были также разработаны проекты легких сборных железобетонных огневых точек противоосколочного типа и металлических наблюдательных пунктов. Принцип сборности применялся и при строительстве ДЗОТов и других массовых однотипных сооружений.
Комаровский вспоминает, что строительство стратегических оборонительных рубежей тщательно контролировалось Управлением строительства укрепленных районов Генерального штаба Красной Армии и приводит соответствующее инструктивное письмо, датированное декабрем 1941 года.
Круговая оборона батрайонов, по мнению Управления строительства укрепрайонов, должна была обеспечиваться полевыми позициями, которые возводились бы силами самих войсковых частей при занятии ими этих батрайонов. Строительство сооружений с амбразурами, направленными в тыл, признавалось по опыту войны нецелесообразным, поскольку в случае захвата рубежа противником он мог сам использовать этот рубеж для обороны. В этом случае, кстати, уместно вспомнить отмеченное в воспоминаниях Б.В. Бычевского http://rufort.info/library/bichevsk2/bichevsk2.html использование в 1944 году немцами сооружений бывшего Красногвардейского УРа, построенного в 1941 г. под Ленинградом, что было возможным, поскольку круговая оборона его опорных пунктов обеспечивалась долговременными сооружениями, амбразуры которых были направлены в тыл.
Инструктивное письмо определяло следующую очередность работ. В первую очередь строились противотанковые препятствия по переднему краю рубежа с одновременным строительством сооружений для обстрела фасов препятствий, а также сооружения 1-го эшелона батрайона. Во вторую очередь отсечные рвы между батрайонами, а также сооружения второго эшелона батальонов. В третью очередь строились противотанковые препятствия перед вторым эшелоном полка, с одновременным строительством остальных сооружений второго эшелона. Таким образом, строительство противотанковых препятствий было приоритетной задачей. В первую очередь предписывалось строить батрайоны на наиболее опасных направлениях, а во вторую – на менее опасных.
На второстепенных направлениях разрешалось применять в качестве препятствий ловушки, а также использовать рвы со стрелковыми брустверами позади них, а прострел фасов препятствий предписывалось обеспечить врезкой огневых точек в передний скат бруствера.
С 25 декабря 1941 года строительство рубежей стали сворачивать в связи с изменившейся военной обстановкой (которую Верховное командование оценило слишком оптимистически) и строить не сплошную полосу, а батрайоны на наиболее важных направлениях. По Сталинградскому и Астраханскому районам построили полностью противотанковые препятствия и цепочку ротных опорных пунктов первых эшелонов. Комаровский не берется оценивать, насколько рубежи оказались полезными для обороны на Сталинградском направлении, однако, опираясь на работы историков http://rufort.info/library/malyarov/malyarov.html, а также на мемуары других военных строителей, можно уверенно сказать, что без них на равнинной местности удержаться против превосходящих сил неприятеля хоть какое-то значительное время было бы невозможно. Кроме того, по иронии судьбы, Сталинградский городской оборонительный обвод активно использовался немцами в качестве оборонительного рубежа, после того, как они оказались окруженными в Сталинграде. Так что объявление Сталинграда крепостью немцами не было полным блефом – эту крепость им построили советские военные строители.
После завершения работ в Сталинграде Комаровский занимался строительством Ростовских рубежей, которые немцы так и не стали впоследствии штурмовать, а вынуждены были обходить. Затем Комаровского перевели на строительство металлургического завода в Челябинске. Весьма интересен и поучителен подход Комаровского к организации работ на этой стройке. В первую очередь он озаботился строительством жилья для трудармейцев (военнообязанных, пораженных в политических правах и потому не призываемых в Красную Армию), чтобы не переморить зря людей. Затем он стал прокладывать технические временные дороги с твердым деревянным покрытием, чтобы транспорт не утонул весной в грязи. После этого он занялся подготовкой строительной промбазы и пока не закончил полностью подготовку всей необходимой инфраструктуры не приступал к строительству основных производственных объектов завода, несмотря на оказываемое на него сверху давление, что по условием военного времени было актом величайшего гражданского мужества. По-видимому, здесь Комаровскому помогли хорошие рабочие отношения с куратором стройки от НКВД А.П. Завенягиным. Затратив много времени на тщательное проведение подготовительных работ Камаровский потом добился на основном строительстве таких темпов, что труднейшее задание Государственного комитета обороны было выполнено со значительным опережением срока и завод стал выдавать металл для нужд фронта.
В 1944 г. Комаровского перевели на строительство объектов металлургии в Закавказье, а затем назначили начальником Главного управления промышленного строительства Наркомстроя, а также заместителем народного комиссара строительства СССР.
После войны Комаровский курировал массу строек. Так, в 1948 году он организовывал постройку в Ангарске завода по производству синтетического бензина по германской технологии. Поскольку в условиях СССР, имевшего собственную нефть эта технология была нерентабельна, то завод перепрофилировали в обычный нефтехимический. Один из первых законченных строительством цехов рухнул, причем какой-либо вины инженеров в этом не было. Проверка показала, что в металлоконструкциях использовали недостаточно хладостойкую сталь, что и привело к аварии. По инициативе Комаровского все построенные цеха разобрали, конструкции отправили в более теплые районы СССР, а цеха построили заново уже с использованием нормальных стальных конструкций.
Автор занимался восстановлением Беломорканала, а также строительство здания МГУ в Москве. В последнем случае представляет интерес конфликт Комаровского с пожарным надзором, потребовавшим заключить металлические несущие конструкции в бетонные футляры, поскольку металл имеет свойство при пожаре размячаться и деформироваться. Комаровский категорически воспротивился этому и сославшись на практику строительства небоскребов в США отказался выполнить требование пожарных. Эта часть мемуаров со ссылкой на американский опыт представляет особый интерес в связи с обрушением Всемирного торгового центра в Нью-Иорке 11 сентября 2001 года от пожара, вызванного террористической атакой.
Комаровский занимался строительством многочисленных атомных объектов, включая АЭС, синхрофазотрон и ускоритель в Дубне, Академгородок в Сибири и ряда других объектов, включая оборонительные, о которых, как он отмечал в 1972 году, писать было не время. Книга Комаровского, безусловно, является «кладезем мудрости» для любого инженера-строителя и в то же время, она служит хорошим дополнением к другим источникам, где говориться об оборонительном строительстве в годы Великой Отечественной войны.
В.И. Калинин, февраль 2008 г.
Отсканировал Михаил Алексеев
Распознал главу 4 Николай Аюшин
Отредактировал распознанный текст Владимир Калинин
книга целиком: .pdf (200 Мб) (будет восстановлена когда у админа появится хорошая сеть)
далее - текст главы 4.
---------------------------------------------------------------------
А.Н. Комаровский
ЗАПИСКИ СТРОИТЕЛЯ
М.: Воениздат, 1972
Глава четвертая
СТРОИТЕЛЬСТВО ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ РУБЕЖЕЙ
Великая Отечественная война против фашистских захватчиков внесла свои коррективы в планы советского народа. Под руководством Коммунистической партии страна превратилась в единый военный лагерь, перестраивалось народное хозяйство. Коренным образом менялись задачи и нашего наркомата. О продолжении намеченной программы военно-морского строительства не могло быть и речи. Вместо развертывания — консервация ряда строек, эвакуация их персонала из прифронтовых районов, одним из которых сразу же стала Прибалтика… После первого же воздушного налета на Москву мне, как одному из заместителей министра по строительству, было поручено руководить работой восстановительных бригад Наркомстроя в столице. К счастью, деятельность этих бригад свелась лишь к разборке отдельных завалов. Заслон нашей противовоздушной обороны парализовал большинство вражеских налетов, и разрушения в Москве были невелики. «Тотальный разгром Москвы бомбардировкой с воздуха», о чем много шумела гитлеровская пропаганда, не получился. В начале августа мне пришлось заниматься столь хлопотным и столь трудным делом, как эвакуация работников Наркомстроя и их семей в Челябинск, где было решено на время войны разместить наркомат для быстрейшего ввода в строй промышленности, эвакуируемой с запада и юга страны... А пятого августа я был назначен начальником 5-го управления оборонительных работ, на которое было возложено строительство оборонительных рубежей для Южного и Юго-Западного фронтов общей протяженностью свыше тысячи километров в левобережной части Украины. Так как я еще оставался заместителем наркома по строительству, мне подчинили весь личный состав и технику многочисленных южных трестов и других подразделений наркомата, прежде всего в районах Харькова и Донбасса.
Положение на Южном и Юго-Западном фронтах было очень тяжелым. Бои шли уже под Киевом. Гитлеровские полчища продолжали наступление в направлении Днепропетровска и Запорожья... 4 августа Ставка приказала командованию ЮФ и ЮЗФ спешно создать оборону по Днепру от Киева до Херсона. Определенную роль в выполнении этой задачи в тыловых районах фронтов должно было сыграть и 5-е управление оборонительных работ.
25 августа 1941 г. с мандатом Государственного Комитета Обороны и небольшой группой сотрудников я вылетел в Харьков, где по решению Генштаба размещалось наше управление оборонительных работ. В это время Харьков уже готовился к эвакуации. Основные предприятия оставляли цеха, которые переводились на производство для нужд фронта, и прежде всего на ремонт танков и автомашин, изготовление оружия и прочего снаряжения. Город жил суровой прифронтовой жизнью. Несмотря на бомбежки, серьезное нарушение железнодорожных перевозок, все системы бытового обеспечения города работали нормально и город достаточно обеспечивался продуктами питания. Все это давалось, конечно, ценой напряженной организаторской работы областных и городских партийных и советских организаций.
В качестве представителя Главного военно-инженерного управления Красной Армии к нам был прикомандирован высококвалифицированный специалист-фортификатор доцент Военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева бригадный инженер Венедикт Фридрихович Шперк. Он и был на первых порах нашим главным консультантом по полевым оборонительным сооружениям. Никаких предварительных проектов, конечно, не было. Приходилось планировать и размещение территориальных управлений военно-полевых строительств, и расположение рубежей на местности. Рубежи эти должны были состоять из противотанковых рвов, эскарпов и контрэскарпов, бетонных долговременных огневых точек (дотов) и дерево-земляных (дзотов), командных и наблюдательных пунктов, стрелковых окопов и ходов сообщения и ряда других объектов. Основной объем земляных работ составляли противотанковые рвы.
Составляя проекты (они потом докладывались командующим и начальникам штабов Южного и Юго-Западного фронтов), развертывая работы по сооружению намеченных оборонительных рубежей, строители отдавали себе отчет в том, что дорог каждый день, каждый час! На фронтах шли ожесточенные кровопролитные бои с превосходящими силами врага. Обстановка была крайне сложной и опасной. Мы просто не имели права рассчитывать на какие-то дополнительные и всеобъемлющие указания и инструкции. Задание в общем плане было ясным, и мы стремились как можно лучше и скорее выполнить поставленную перед нами задачу.
Строительно-монтажные подразделения Наркомстроя, руководителям которых было приказано выехать в Харьков, проявили исключительную мобильность и высокое сознание своего долга. Инженеры, техники, мастера и рабочие в кратчайшие сроки заняли намеченные для них участки рубежей и приступили к делу, мобилизуя местное население, а также немедля вводя в работу придаваемые нам военно-строительные батальоны.
Почти весь личный состав, обладая опытом и знаниями в области строительных и монтажных работ, не имел даже теоретической подготовки в деле сооружения оборонительных рубежей. Поэтому наш штаб должен был дать на места не только типовые проекты и решения отдельных узлов, но и детальнейшие наставления по рекогносцировке как рубежей в целом, так и отдельных его участков. Поскольку указания Генштаба по строительству батальонных районов на полевых укрепленных оборонительных рубежах мы получили позднее, пришлось вести рекогносцировочные и проектные работы, пользуясь общими наставлениями и типовыми проектами инженерных войск, внося в них на ходу коррективы на основании опыта первых месяцев боев. Правда, инженерные выводы из них мы получали от случая к случаю. Это, конечно, не гарантировало от ошибок в отдельных решениях, в оценке истинных возможностей противника. В дальнейшем, говоря о крайне напряженных зимних работах по строительству внешних и внутренних сталинградских рубежей, я приведу некоторые документы и приказы, показывающие, какое значение придавали Генеральный штаб и командование инженерных войск Красной Армии рекогносцировке и проектированию рубежей.
Вскоре после начала работ на Украине я был назначен заместителем начальника Главного управления оборонительного строительства (ГУОС) Наркомата обороны, ставаясь при этом начальником оборонительных работ в границах Южного и Юго-Западного фронтов. Очевидно, это было сделано для улучшения контактов в работе с местными организациями. Но все местные руководители и так жили только интересами фронта. В частности, первый секретарь Харьковского областного комитета партии Алексей Алексеевич Епишев, с которым мы, военные строители, работали в самом тесном контакте, оказывал нам постоянную широкую помощь всеми ресурсами крупнейшей промышленной и сельскохозяйственной области УССР.
Протяженность нашего «строительного фронта» была огромной. Очень часто на безотказном и незаменимом в таких условиях самолете У-2 приходилось летать от одного управления военно-полевого строительства к другому, чтоб вместе с другими работниками штаба координировать действия, на месте решать возникающие технические и хозяйственные вопросы. Помимо главного — строительства рубежей и сооружений было немало и других, порой неожиданных проблем. Так, в ряде районов, из которых уже была проведена эвакуация и не занятых еще боевыми частями, на некоторое время нам пришлось взять на себя и некоторые функции местной власти, в том числе уборку и вывозку урожая, обеспечение населения водой, энергией и т. п.
Не всегда наши полеты заканчивались благополучно. Как-то преследовавший нас «мессершмитт» заставил молодого летчика приземлиться, точнее, швырнуть свой хрупкий самолетик на землю, сильно повредив его при этом. Я отделался небольшой раной на ноге. Дело обошлось без госпиталя.
Эти постоянные полеты и поездки совместно с бригадным инженером В. Ф. Шперком позволяли командованию Управления оборонительных работ все время быть в курсе дел на отдельных участках, своевременно принимать необходимые меры и выправлять неизбежные поначалу отдельные ошибки. В качестве иллюстрации приведу текст указания начальникам полевых управлений, данного в сентябре 1941 г. после одной из проверок строительства харьковских рубежей. Кстати, этот документ в какой-то мере показывает объем и характер работ военно-строительных подразделений.
Начальникам полевых стройуправлений
Копия: начальнику инженерного управления ЮЗФ генерал-майору Невскому.
Проверка полевых строительств по возведению оборонительных рубежей показала следующее:
1. Еще не весь инженерно-технический персонал строительства понял всю важность порученной им работы. Наблюдается со стороны части работников чисто формальное отношение к делу. Чертежи возводимых сооружений даже не всегда изучаются, в результате чего имели место случаи возведения совершенно безграмотных и непригодных для боя огневых сооружений.
В то же время другая часть работников полностью поняла свои задачи, благодаря чему и ошибок у них наблюдается меньше.
2. До сих пор, несмотря на наши указания, возводятся на некоторых участках в первую очередь рвы, даже там, где при наличии водного препятствия они не обязательны, а во вторую очередь огневые сооружения, благодаря чему боевая готовность рубежа задерживается.
3. Часто огневые сооружения возводятся на резко выраженных местных предметах – вершинах холмов, курганах (40–41 ПУ, 50 ПУ, 48 ПУ) [ПУ – полевое управление], заметных издали и зачастую нанесенных на карты. Такие сооружения будут легко разбиты артиллерийе противника и войсками заниматься не будут.
4. На ровной местности возводятся сооружения с высокими насыпями, сразу выдающими местонахождение огневой точки, становящейся легкой жертвой артиллерии противника (37 ПУ, 48 ПУ, 49 ПУ).
5. Для расположения огневых сооружений совершенно недостаточно используются естетсвенные маски вроде холмов, извилин местности, растительности и проч.
6. Точно также огневые сооружения ставятся не в глубине леса, как это требуется, а на его опушке, без всякой маски впереди, благодаря чему они открыты для наблюдения и обстрела неприятелем (48 ПУ).
7. На некоторых участках (49ПУ) огневые сооружения располагаются чрезвычайно кучно (3–4 точки в 20–30 м друг отдруга, противортанковые ОТ в 50 м от пулеметной, благодаря чему противник имеет возможность расстреливать их, не меняя прицела, в силу естественного рассеивания снарядов.
8. Очень часто огневые сооружения возводятся непосредственно на тыльной насыпи рвов, вследствие чего при обстреле точек одновременно разрушается и ров (40–41 ПУ, 48 ПУ, 49 ПУ).
9. Огневые соорудения помещаются иногда не на подолжении фаса рва, сам же ров находится в мертвом пространстве (40–41 ПУ, 49 ПУ).
10. Посадка точек иногда такова, чтонеобходимо делать большие планировочные работы с большой выемкой земли, что ведет к совершенно напрасной затрате рабочей силы и времени и демаскирует огневые сооружения (49 ПУ).
11. Часто производятся совершенно ненужные работы по эскарпированию высоких крутых обрывов, хотя совершенно ясно, что танки и так здесь пройти не могут, в особенности когла впереди находится река или болото (48 ПУ, 49 ПУ).
12. Исходные углы фасов рвов делаются больше допустимого угла 120 о, вследствие чего огневые сооружения располагаются на насыпи смежного фаса. Сами фасы делаются больше допустимых 700 м.
13. Встречаются участки рвов, возведенных без всякого учета рельефа местности, благодаря чему при сохранении глубины рва в 3 м рвы приобретают волнистый характер и не обстреливаются. Встречаются участки, имеющие криволинейное начертание, а не прямые, вследствие чего они также не имеют обстрела (48 ПУ, 49 ПУ).
14. Иногда исходящие углы рвов делаются на наивысших отметках местности, огневые же сооружения помещаются в низинах, в результате чего рвы имеют обстрел только на карте (48 и 50 ПУ).
15. Разравнивание насыпей не всегда производится или произволдится небрежно (37 ПУ).
16. Такие естественные препятствия, как реки, болота очень мало используются в качестве противотанковых и противопехотных препятствий.
Возводятся совершенно лишние в данном случае рвы и эскарпы, и огонь направлен в основном для обстрела их, а не естественных препятствий.
17. Естественные препятствия, главным образом реки, не изучаются, некоторые начальники участков не знают ни глубины реки, ни проходимости берегов и т. д.
Населенные пункты, как правило, совершенно не используются для обороны. Вместо того чтобы использовать какое-либо строение в качестве маски для огневого сооружения, последние возводятся рядом с ним...
Завалы не всегда делаются грамотно (48 ПУ, 50 ПУ), рубятся деревья там, где они в силу разреженности леса хорошего завала дать не могут, и к тому же часто подходы к завалам находятся без обстрела.
На некоторых участках под обстрел брался лишь самый завал, что совершенно было бесполезно, так как при большом протяжении завала последний будет служить маской и прикрытием противнику.
20. Расчистка обстрела производится сплошной вырубкой леса, что совершенно недопустимо, так как предоставляется противнику возможность наблюдения в глубину нашей обороны (48, 50 ПУ).
Расчистка обстрела должна производиться вырубкой кустарников и малых деревьев, а также подчисткой сучьев на высоту человека.
Из-за неумелой расчистки обстрела оголяются огневые сооружения и дороги, как было на одном участке, проходящем вдоль рубежа 48 ПУ.
Ходы сообщения на некоторых сооружениях, вместо того чтобы быть направленными в тыл, в ближайшую лощину, направлены в сторону, без выхода в низину (48 ПУ).
Работы по укреплению рубежа ведутся без учета важности того или иного участка или направления.
Ложные сооружения, как правило, нигде не возводятся.
Предлагается учесть все указанные недочеты. Начальникам строительства, главным инженерам, начальникам участков проверять все работы, исправляя в случае необходимости все ошибки тут же на месте.
Настоящее указание немедленно размножить и вручить под расписку всем начальникам участков и прорабам.
Предупреждаем, что в случае повторения указанных ошибок ссылки на неправильность рекогносцировки и разбивки приняты во внимание не будут и виновные работники ПСУ (полевое строительное управление. — А. К.) будут нести суровую ответственность.
Начальник 5 управления ГУОБРа
бригинженер Комаровский
Представитель ГВИУ КА
бригинженер Шперк [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 35, лл. 81—84].
Подобные конкретные технические директивы и установленный контроль за их выполнением позволяли избежать многих ошибок при сооружении рубежей и создать линию обороны, соответствующую заданиям и военно-инженерным законам. Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что весь инженерно-технический состав наших подразделений и штаба работал самоотверженно, буквально дни и ночи, учился, накапливал опыт, стремясь как можно скорее и лучше решить поставленные задачи.
При безусловном превосходстве в первый период войны немецкой авиации потери у строителей рубежей бывали почти каждый день. Особенно тяжелы они были у станции Алексеевна. Там попали под жестокую бомбежку эшелоны студентов Харьковского медицинского института, приехавших на стройку. Крайне осложняло нашу работу то, что мы не получали своевременно точных данных о нахождении врага. Только поэтому одно из наших подразделений, работавшее в верхней (считая по течению Днепра) части нашего рубежа, было отсечено немцами, и большинство вольнонаемных работников были угнаны в Германию. Все это привело нас к необходимости на участках, наиболее близких к фронту, выставить свою разведку на автомашинах, почти невооруженную, но все же позволявшую нам как-то ориентироваться в положении дел на близлежащих участках фронта.
Уже тогда практика оборонительного строительства по весьма протяженному фронту подтвердила исключительную важность надежной бесперебойной связи частей со штабами и между собой. К сожалению, такой оперативной связи в первые месяцы строительства у нас не было.
Неожиданно тяжелым бременем для нас стали... экскаваторы, которые присылали нам с оставленных строек. Эти машины было очень трудно доставить к месту работ от железнодорожных станций, они обладали очень малой мобильностью. Для экскаваторов, работавших на дизельном топливе, невозможно было получить горючее. К тому же гитлеровцы, постоянно следившие за нашим строительством с воздуха, нещадно бомбили и станции разгрузки экскаваторов, и точки их работы, принимая, видимо, экскаваторы за тяжелые орудия или же стремясь сорвать оборонительные работы. Наши телеграфные мольбы о прекращении отгрузки этих не нужных в данной обстановке машин долгое время воспринимались как «антимеханизаторские настроения».
С конца августа до середины октября 1941 г. удалось выполнить значительную часть работ по сооружению противотанковых рвов и других препятствий. Но военная обстановка на фронтах складывалась не в нашу пользу. И в октябре пришлось резко сузить фронт строительства на Южном и Юго-Западном фронтах. Основные усилия концентрировались на создании оборонительных рубежей вокруг Харькова и частично вокруг г. Сталино. Строительство харьковских рубежей удалось завершить полностью, и они сыграли определенную роль в оборонительных боях Красной Армии. Но по приказу Ставки Верховного Главнокомандования Харьков был оставлен нашими войсками. Немцы входили в город с одной стороны, а наше Управление оборонительных работ в то же время выезжало с другой. Двигались на Старобельск, имея новое задание — строительство оборонительных рубежей по рекам Дон, Медведица, то есть рубежей, прикрывающих Сталинград. Подразделения и имущество перебазировались целиком на нашем автотранспорте.
В начале ноября 1941 г. я был вызван в Наркомат обороны для уточнения схемы новых рубежей. Полет в Москву был очень трудным. Всю доогу пришлось сидеть согнувшись в переднем холодном отсеке бомбардировщика. Настроение было тревожным. Ведь фашистские полчища были уже на ближних подступах к столице! Как она выглядит, Москва, объявленная на осадном положении?
Что и говорить, трудные дни переживали в то время москвичи. Форсировалась эвакуация важнейших учреждений и предприятий, вывозились женщины и дети. Город был суров и подтянут по-фронтовому. Идущие на передовую колонны войск и добровольческих батальонов, противотанковые заграждения на перекрестках и огневые точки, зенитные установки на крышах, аэростаты в ночном небе Москвы — во всем чувствовалась сжатая в кулак воля сотен тысяч людей, готовых дать сокрушительный отпор жестокому и наглому врагу. Эти два дня в столице, предельно загруженные делами, запечатлелись в памяти навсегда. Они словно дали дополнительный заряд бодрости и энергии.
До Сталинграда, куда в это время подходили первые эшелоны наших строительных подразделений, я добрался на попутном самолете. Схема рубежей была отработана, и началось их строительство.
Областной комитет партии и его первый секретарь А. С. Чуянов, который являлся и председателем городского комитета обороны, оказывали постоянное содействие всем нашим мероприятиям.
Мы разделили все, рубежи на военно полевые строительства и начали «грызть» давно замерзшую землю. В послевоенные годы мне приходилось бывать на стройках Сибири при морозах до минус 50°. Но они переносились легче, чем те тридцатиградусные морозы в сталинградских степях с сильнейшими ветрами и метелями. Борьба с обмораживанием людей, работающих на рубежах, стала первостепенной задачей. Для этой цели получали на заводах технический вазелин. Необычно трудной была доставка по заметенным пургой степным дорогам продовольствия и всего необходимого для жизни и работы.
Ведущей фигурой на строительстве стали саперы-подрывники. Никакой инструмент не брал твердую как гранит землю. Только взрывчатка. 23 ноября 1941 г. появился специальный приказ № 028 по 5-й саперной армии о проведении земляных работ в зимнее время. Приказывалось в каждой саперной бригаде организовать бригады подрывников из расчета по 5 человек на батальон, а комапдиру 14-й бригады, кроме того, предлагалось подготовить еще 60 подрывников для полевых строительных управлений.
В подрывники отбирались наиболее развитые и смелые красноармейцы, которые проходили обучение в течение пяти—семи дней. В каждой саперной бригаде назначался ответственный руководитель подрывных работ из числа командного состава.
Приказ этот выполнялся под строгим контролем и был полностью реализован.
Правильная рекогносцировка и строительство оборонительных рубежей в зимнее время в значительной мере определились «Указаниями по строительству батрайонов в зимних условиях на полевых укрепленных оборонительных рубежах». Эти указания были утверждены 16.12.41 г. начальником Генерального штаба Красной Армии Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым и военным комиссаром Генштаба дивизионным комиссаром Ф. Е. Боковым.
Надо сказать, что с началом строительства сталинградских рубежей наше 5-е управление оборонительных работ НКО было переформировано в 5-ю саперную армию, и я был назначен ее командующим, оставаясь заместителем начальника ГУОС Красной Армии (в дальнейшем ГУОС был переименован в Главоборонстрой НКО СССР). Тогда же начальником штаба был назначен подполковник А. А. Базильер, а членом Военного совета 5-й саперной армии стал, прекрасный политический руководитель и большой души человек бригадный комиссар И. А. Григоренко. С ним мы дружно проработали весь трудный период строительства сталинградских рубежей в зимних условиях.
Вместе нам пришлось решать и возникший тогда серьезный технический конфликт с руководством Главного управления оборонительного строительства НКО. Дело в том, что с помощью сталинградских заводов мы организовали массовое изготовление транспортабельных сборных железобетонных деталей и начали по собственному проекту сооружать из них доты и командные пункты. Эти конструкции предварительно испытали на поражаемость артиллерийским оружием и были уверены в достаточной надежности этих долговременных огневых точек, а также сборных железобетонных командных пунктов. Однако из Москвы поступило телеграфное категорическое требование прекратить «самовольство» и строить эти сооружения только из монолитного железобетона. В условиях жестоких морозов, когда не было ни леса для опалубки, ни каких-либо средств для обогрева тепляков, ни передвижных бетономешалок, применять монолитный бетон было практически невозможно. Посоветовавшись в бюро обкома ВКП(б), мы решили настаивать на осуществлении наших проектов. В конечном счете эти предложения были приняты. Кстати, вся дальнейшая практика строительства не только полевых, но и более капитальных сооружений оборонительного характера показала безусловную целесообразность применения сборных железобетонных элементов, в том числе и крупноразмерных.
С большой признательностью вспоминаю поддержку в этом вопросе Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, который был командирован Ставкой для инспектирования наших работ. С ним мы много поездили по сталинградским и донским рубежам на его зеленом фронтовом «бьюике» с колесами, обмотанными цепями.
За производство железобетонных деталей горячо взялись сталинградские предприятия, в частности сталинградский силикатный завод № 5, руководство и ряд рабочих которого мы поблагодарили и поощрили приказом по армии.
Конструкцию сборных дотов нам удалось, по мере их изготовления и применения, усовершенствовать, сократив число отдельных элементов с 202 до 152 и объем железобетона с 15,2 до 11,5 куб. м. Это сократило стоимость всех сборных дотов на 1,5 млн. руб. и позволило за счет экономии бетона дополнительно сделать около 200 новых дотов.
Наряду со сборными железобетонными дотами, сравнительно громоздкими и тяжелыми, мы организовали изготовление металлических бронеколпаков, вес отдельных деталей которых составлял всего 300—350 кг вместо ИЗО кг для железобетонных дотов.
В докладной записке начальнику инженерных войск Красной Армии генерал-майору Л. 3. Котляру по этому поводу отмечалось, что усовершенствование конструкции сборных железобетонных и металлических ОТ сократило сроки строительства оборонительных рубежей, упростили транспортировку и сборку ОТ на месте. В условиях Сталинграда это давало значительный эффект, уменьшая потребность в весьма дефицитных материалах — цементе, песке и щебне.
Кроме того, была разработана конструкция металлического укрытия для станкового пулемета (взамен железобетонного) вначале цилиндрической, а затем пирамидальной формы, собираемого также из отдельных частей. Металлические бронеколпаки оказались менее трудоемки в изготовлении, удобнее в производстве и транспортировке, чем железобетонные. Это и не удивительно: ведь железобетонное укрытие весило около 2,7 т, а металлическое — 650—750 кг. В качестве материалов для бронеколпаков использовались в основном отходы производства завода «Красный Октябрь».
На 1 января 1942 г. в Сталинграде было изготовлено 700 штук таких металлических бронеколпаков. Одновременно с ними были разработаны чертежи и освоено производство сборных железобетонных противоосколочных огневых точек и металлических наблюдательных пунктов.
Принцип сборности при централизованной заготовке с должной маркировкой деталей нам удалось широко применить и при строительстве дзотов и ряда других многочисленных, но однотипных сооружений на рубежах. Это, конечно, существенно повышало производительность труда и сокращало сроки работ.
В соответствии с директивой Генерального штаба в октябре 1941 г. в состав нашей армии влилось 16-е управление военно-полевого строительства, которое было переформировано в 14-ю отдельную саперную бригаду в составе 21-го батальона. Этой бригаде поручили сооружение оборонительных рубежей но Дону на протяжении свыше 100 км от Качалино до станции Нижне-Чирская. Штаб бригады расположился в Калаче. Командиром бригады был назначен майор В. Н. Столяров, его заместителем по технической части — инженер-майор И. Г. Чепайкин (ныне генерал-майор инженерно-технической службы).
Учитывая большую протяженность рубежей и постановку новых задач, в частности строительство нового Астраханского рубежа, в начале декабря 1941 г. из состава 5-й СА выделилось 5-е управление оборонительных работ НКО с местонахождением в Сталинграде и 19-е управление, расположившееся в районном центре Михайловка. Оба эти управления подчинялись мне как заместителю начальника Управления оборонительных работ НКО СССР, а штаб 5-й СА обеспечивал военно-техническое руководство и тыловое обеспечение этих вновь созданных управлений оборонительных работ.
Выше я говорил о большой и кропотливой оперативной работе штаба армии по рекогносцировке и проектированию оборонительных рубежей и их отдельных узлов. Не забывали мы и о строгом контроле. Систематически проводившиеся проверки подготовки рубежей выявляли недостатки, порой значительные, которые немедленно устранялись. Приказом по армии повышалась ответственность начальников секторов, главных инженеров и начальников участков за руководство работами. С этой целью начальники участков были освобождены от всех административно-хозяйственных дел. Рекогносцировочные партии проверили размеченные участки рубежей и исправили допущенные ошибки. Принимались конкретные меры к изысканию местных строительных материалов, приводились в исправное состояние пути их подвоза. Постоянной заботы командования и политработников требовали вопросы повышения производительности труда, учета рабочей силы.
Схема оборонительных рубежей не была, если можно так сказать, жесткой, раз и навсегда выбранной. Сама обстановка требовала тех или иных корректив. И как только определялся новый рубеж, ориентировочное начертание переднего края главной полосы сопротивления и расположение опорных пунктов, по армии издавался приказ, устанавливающий границы между управлениями. Намечались порядок и сроки передислокации строительных и саперных батальонов в район строительства нового рубежа, последовательность проведения рекогносцировочных работ на рубеже и сроки работ по его возведению.
Что могло сделать (и делало) одно из армейских управлений оборонительных сооружений? Каковы его возможности? Вот один пример. В соответствии с решением Генштаба начальнику 19 УОС директивой заместителя начальника ГУОС НКО СССР № 1/21сс от 5 января 1942 г. предписывалось сосредоточить все строительные ресурсы на участках:
I рубеж — по р. Медведица протяженностью 120 км;
II рубеж — от Клетской через Калмыков — Нижне-Чирская протяженностью 82 км;
III рубеж — от устья р. Подгорная по р. Дон до Чернышевской протяженностью 88 км.
На всех этих рубежах на указанных в директиве участках предстояло возвести систему противотанковых препятствий с максимальным использованием естественных преград, фортификационные сооружения на глубину рот первого эшелона, создать во всех батрайонах командно-наблюдательные пункты командиров батальонов. Сроки выполнения работ устанавливались: по рубежам I и II — с 5 января по 20 января 1942 г.; по рубежу III — с 5 января по 10 февраля 1942 г.
Не следует думать, что в нашей работе по рекогносцировке и проектированию рубежей все шло гладко и не требовало вмешательства Генштаба. В декабре 1941 г. мы получили, например, такое письмо из Управления строительства укрепрайонов Генштаба:
«1. Укрепленные оборонительные рубежи строятся по заданию Генерального штаба Красной Армии, который, давая задание, учитывает возможности занятия батрайонов (батальонные районы. — А. К.) частями.
2. Оборонительные рубежи строятся и строить сплошными, глубина которых может быть от ротного района до дивизионной полосы включительно, в зависимости от возможности направления и условий местности. Промежутки между батрайонами разрешено Генеральным штабом допускать от 700 до 1000 метров. Исходить из того, что если у Вас мало рабочей силы и транспорта, то нужно перейти на строительство отдельных ОП — неверно, этого никто Вам не разрешит.
3. В условиях зимы строить батрайоны по схеме, данной Генеральным штабом Красной Армии. К этой схеме дополнительно Вам будут высланы указания по строительству батрайонов в зимних условиях.
4. Брать за закон, что иногда дивизия занимает по фронту 30 км, неверно. Дивизия должна занимать фронт 12—18 км. На практике были случаи, когда дивизия занимала фронт 30—60 км, но это вынуждала обстановка — недостаток частей. Вы строите и должны строить для частей районы и участки только нормальных размеров, согласно указаниям Генерального штаба.
5. Круговая оборона батрайонов предусматривается несистемой построенных сооружений, а занятием батрайонов полевыми войсками, которые в зависимости от обстановки, сил и средств дополняют систему огня в батрайонах. Строить сооружения с направлением огня в тыл нецелесообразно, во-первых, потому, что они могут быть не заняты нашими частями, а во-вторых, при захвате этих сооружений противником, они будут использованы им против наших контратакующих частей, что подтверждается и опытом войны, когда отдельные автоматчики противника просачивались через передний край обороны и вели стрельбу в тылу, создавая видимость окружения наших частей.
6. Очередность работы установлена в указаниях Генерального штаба Красной Армии, где сказано:
1 очередь — строить противотанковые препятствия по переднему краю оборонительного рубежа с одновременным строительством сооружений для обстрела фасов препятствий, а также сооружения 1-го эшелона батрайона.
2 очередь — отсечные рвы между батальонными районами, сооружения, окопы и землянки 2-го эшелона батальонов.
3 очередь — противотанковые препятствия перед передним краем 2-го эшелона полка с одновременным строительством сооружений, окопов и землянок для 2-го эшелона полка.
Исходя из наличия сил и средств, Вами правильно принята очередность работ — прежде всего возводить батрайоны на основных направлениях, вторая очередь — батрайоны на менее опасных направлениях, в дальнейшем соблюдая очередность, установленную инструкцией по строительству.
7. Идея генерал-майора тов. Говорова понята Вами неправильно — она заключается не в том, чтобы перейти от сплошных строящихся рубежей к системе опорных пунктов, а в создании артиллерийских противотанковых районов в полковых участках. Эта идея правильна и принята при строительстве наших рубежей» [рхив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 35, лл. 4-5].
Конечно, мне, да и всем нам не доставило удовольствия указание на допускаемые нами ошибки. Но выполнять его надо, и мы на ходу внесли необходимые изменения в схемы отдельных узлов в соответствии с письмом Управления строительства укрепрайонов.
Серьезные изменения уже составленных и реализуемых проектов рубежей внесло Постановление Государственного Комитета Обороны от 25 декабря 1941 г. В нем шла речь о некотором сокращении объема работ по строительству рубежей с частичным переходом от сплошных оборонительных линий к строительству отдельных опорных узлов по основным направлениям применительно к донскому, сталинградскому и астраханскому рубежам. Характер этой перестройки виден из моей записки главному инженеру бригинженеру Шперку (в это время я был в Куйбышеве, в Главном управлении оборонительного строительства для получения очередных заданий):
«В соответствии с постановлением ГКО от 25.12 1941 г. о сокращении объема работ по рубежам, Генштаб предложил:
а) Сталинградский и астраханский обводы закончить полностью со сплошными ПТП в танкопроходимых местах при глубине первого ротного эшелона по всему фронту и второго — на основных направлениях.
б) Рубеж по Медведице и Дону до Клетской делать только в виде отдельных опорных узлов по основным направлениям. Учитывая значительную степень законченности огневой системы по этому рубежу, все же делайте в части ОТ (огневая точка. — А. К.) сплошную цепочку первых ротных эшелонов со вторыми эшелонами и ПТП (противотанковые препятствия. — А. К.) только на главных направлениях.
в) На рубеже от Клетской до Н. Чирской предложено строить на глубину 1-го эшелона ПТП опорные узлы следующих участков:
1. От Поднешинского до Топки ( 10 км южнее Клетской).
2. От 5 км севернее Калмыково до 5 км южнее Калмыково.
3. От 10 км севернее Суровикино до Больш. Осиновкй.
4. От Кустовского до Каланецкого.
В пределах этих узлов вторые эшелоны делать против основных направлений. Вне этих узлов ничего не строить, однако начатые точки закончить.
г) На рубеже устья р. Подгорная до Чернышевский включительно строить на глубине 1-го эшелона с ПТП опорные узлы след. участков:
1. От Петропавловска включит, далее по р. Подгорная и Дон до 5 км к северу от Сухой, при этом от Петропавловска до устья р. Подгорной строит 16-е управление.
2. От Казанский включит, по Дону до Тиховский.
3. От Боковской, как центр — 10 км к югу и 10 км к северу» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 37, л. 27. 108].
Должен отметить, что от командования инженерных войск Красной Армии мы неизменно получали квалифицированные и вполне конкретные указания и решения по всем военно-техническим вопросам сооружения оборонительных рубежей. Свидетельством этого может, например, служить приводимая ниже записка начальнику ГУОБРа НКО СССР, в которой излагаются полученные мною указания начальника инженерных войск генерал-майора Л.З. Котляра.
«При моем докладе 25.12 начальнику инженерных войск КА генерал-майору тов. Котляру мною получены следующие указания:
1. По сталинградскому и астраханскому обводам закончить:
а) сплошную линию ПТП;
б) сплошную цепочку первых ротных эшелонов;
в) вторые ротные эшелоны (третьи роты в батрайоне) на всех дорогах, бродах, переправах;
г) дополнительные опорные узлы в качестве «тет-де-понов» (предмостные укрепления. — А. К.) и на некоторых передних высотах.
Дальнейшее увеличение глубины обороны до получения особых указаний разрешено не вести.
2. По рубежу р. Медведица и р. Дон от Медведицы до Клетской, то же, что и по пункту 1, за исключением того, что ПТП разрешается делать не сплошные, а только против основных узлов сопротивления, а также в районах всех дорог, бродов, переправ.
3. По рубежу от Клетской до Нижне-Чирской, а также от Богучара до Чернышевской в первую очередь строить основные узлы сопротивления в виде отдельных батальонных и ротных районов с соответствующими ПТП на основных дорогах, бродах, переправах, а также командных высотах.
Во вторую очередь построить такие же узлы на всех второстепенных дорогах, предусмотрев смыкание всех этих узлов в третью очередь.
4. Дополнительных рубежей или узлов сопротивления на незатопляемых частях параллельно с рубежом, построенным на затопляемой паводком части поймы рек, до особых указаний не строить.
5. Вне пределов основных направлений разрешить применять в качестве ПТП ловушки, а также ров с бруствером, обязательно в этом случае обеспечивая прострел фасов рва путем врезки огневых точек в переднюю стенку бруствера.
6. По окончании сталинградского и астраханского обводов 5-е управление, которое по окончании этих рубежей будет представлять из себя штаб управления, расформировать, использовав кадры штаба управления в ПСУ и бригадах.
7. Работников, прибывших из Севастополя 3-го и 82-го АПСУ до получения подтверждения о расформировании этих АПСУ, использовать па работе в бригадах.
8. Подготовить представление в правительстве о создании на базе 50 стройбатальонов 19-го управления (численностью по 1000 человек) 4-х новых саперных бригад.
9. 13-ю саперную бригаду оставить в составе 5-й саперной армии с дополнительным возложением на 5-ю саперную армию строительства участка рубежа 16-го управления по р. Дон от Богучара до Тиховской» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 37, лл. 25—26.].
Трудно сейчас во всех деталях восстановить ход строительства оборонительных рубежей, трудно измерить и даже представить себе весь этот титанический труд... Ведь на строительстве сталинградских рубежей было занято около 200 тыс. человек, свыше 500 автомашин, около 500 тракторов. Только на главном направлении были построены:
1) внешний оборонительный рубеж, сооруженный по линии от Горной Пролейки на Волге по рекам Бердия, Иловля, Дон и до устья его притока р. Мышкова, далее на Абганерово, оз. Цаца, Райгород. Протяженность рубежа – около 500 км;
2) средний оборонительный рубеж протяженностью около 150 км. он начинается от с. Пичуга на Волге и, уходя на запад, огибал с северо-запада с. Самофаловка, шел по рекам Россошка, Червленная к железнодорожной станции Тундутово и дальше на Красноармейск;
3) локальный рубеж, охватывающий г. Астрахань, протяженностью 70 км.
Всего же под Сталинградом и по р. Дон было построено 2752 км оборонительных рубежей, в том числе 1860 км противотанковых рвов и сотни огневых точек.
Не берусь определенно говорить о том, как эти рубежи впоследствии использовались нашими войсками летом 1942 г. Об этом, видимо, лучше судить участникам сражений в междуречье Дона и Волги…
Построенные нами рубежи (см. схему), а также те, на которых работы были остановлены по оперативным соображениям, передавались по указаниям Генерального штаба. Вот одно из них:
10 января 1942 г.
Военному совету Сталинградского военного округа
Копия: Начальнику ГУОС НКО
Командующему 5-й саперной армией
1. В целях поддержания в состоянии боеготовности полевых оборонительных рубежей и сохранения материальных ценностей прошу принять под Ваше наблюдение оборонительные рубежи: Потемкино (иск.) до Астрахань; Серафимович до ст. Иловля; Ниж. Чирская (иск.) до Комарев; обводы – Сталинград и Астрахань.
2. Рубеж принято от 5-й саперной армии по актам комиссии из представителей штаба округа и представителей 5-й саперной армии.
В акте отметить состояние боеготовноьсти ПТП и ППП, наличие боевых сооружений, землянок и пр.
3. Остатки материалов и конструкций, не использованных на данном рубеже, принять на хранение как резерв ГУОС НКО, расходовать эти материалы может только начальник инж. войск Красной Армии.
4. Специального штата на охрану и поддержание рубежей Вам выделено не будет, поэтому охрану рубежа возложите на местные комитеты обороны, военные комиссариаты и местные органы власти.
5. О приеме рубежей прошу доложить мне через Управление строительства укрепрайонов Генштаба КА актом приема.
Зам. начальника
Генштаба Красной Армии
Генерал-лейтенант
Василевский
Военный комиссар
Генштаба Красной Армии
Дивизионный комиссар
Боков [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 7, л. 8.]
Не могу не процитировать еще один документ, потому что он в известной мере подытоживает результаты строительства рубежей к середине января 1942 г. В письме командующему Сталинградским военным округом генерал-лейтенанту В.Ф. Герасименко мы с И.А. Григоренко сообщали:
«Сегодня, 16.1, нами получена за подписью заместителя начальника ГУОС НКО телеграмма № 8631, в которой сообщается, что «начальник Генштаба Красной Армии приказал законченные и приостановленные строительством рубежи сдать Военсовету Сталинградского военного округа.
Состояние рубежей в настоящее время следующее:
По астраханскому рубежу общим протяжением по фасам 70 км все работы заканчиваются до 22 января с. г.
По сталинградскому рубежу общим протяжением по фасам 625 км вся огневая система и прочие сооружения будут закончены к 20 января с. г., противотанковые препятствия будут закончены к 1.2 с. г.
По рубежу от Руссенбаха до Медведицы и далее по Дону до Клетской протяжением по фронту 435 км с протяжением построенных опорных узлов 128 км все работы будут закончены к 25 января с. г.
По рубежу Клетская — Нижне-Чирская протяжением по фронту 200 км с протяжением построенных опорных узлов 95 км все работы будут закончены к 1.2 с. г.
Уже в настоящее время работают организованные нами технические приемные комиссии, в результате работы которых будут составлены подробные акты с атласами всех участков рубежа с нанесением всей огневой системы, противотанковых препятствий и формуляры всех сооружений.
Все эти материалы будут нами сданы в пределах до 10 февраля Военному совету Сталинградского военного округа.
Просим Ваших указаний о подготовке частей, которые могли бы осуществить охрану построенных сооружений» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 13, л. 1.].
Необходимо отметить, что крайне ограниченные сроки, заданные для завершения донских и сталинградских рубежей, требовали большого напряжения в работе, ведущейся в условиях жестоких морозов с характерными для сталинградских степей сильными ветрами. Между тем радость по поводу разгрома немцев под Москвой и нашего контрудара под Ростовом породила у некоторых строителей самоуспокоенность: хватит, мол, обороняться, пришла пора нашего наступления.
Пришлось издать специальный приказ о мероприятиях по окончанию строительства оборонительных рубежей. В приказе подчеркивалось, что поставленная правительством задача далеко еще не завершена, хотя до указанных сроков окончания работ осталось менее декады. Осуждалась самоуспокоенность отдельных товарищей, отрыв их от производства, перекладывание ответственности на второстепенных лиц.
Для того чтобы закончить строительство рубежей в установленные сроки, приказывалось:
«1. Командировать на рубежи (в сектора) до полного окончания всех работ нижеследующих работников на правах моих уполномоченных, предупредив всех командируемых, что на них возлагаются не только инспекторские функции, а что они в равной степени с начальниками секторов и командирами бригад несут полную ответственность за окончание работ в установленные сроки:
I сектор — Ильин — нач. производств. отдела, уполномоченный.
Каган — инспектор.
Матвеев — зам. нач. подрывных работ.
IV сектор — Таран — инж. производственного отдела.
майор Столяров — зам. нач. штаба и т. Малков.
VI сектор — Смульский и майор Сорокин.
VII сектор — зам. нач. 5-го УОС Заранкин.
нач. подрывных работ Вергелес. Астрахань — Венгеровский — ст. инспектор операт. группы.
Обязать начальника 19-го управления оборонительных работ тов. Бублика немедленно направить весь свой аппарат для обеспечения работ на рубежах, возложив персональную ответственность за окончание всех работ во что бы то ни стало к 20.1.42 г. В аппарате оставить только диспетчерский и учетный состав.
Нач. 5 управления тов. Волынскому А.М. проинструктировать всех выезжающих товарищей, обеспечив немедленный их выезд на места.
Обязываю выезжающих на рубеж уполномоченных по приезде на место немедленно раскрепить бригаду по наиболее отсталым узким участкам, установив личный контроль за их работой, и каждый день доносить мне о ходе работ.
Запретить уполномоченным без моего разрешения выезжать с сектора до окончания работ.
Установить впредь до окончания рубежей для всех саперных и строительных батальонов рабочий день 14 часов (чистое время работ на рубеже)» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 12, лл. 1–2. 114].
Принятые меры, в том числе развернувшаяся политико-массовая работа среди личного состава, сыграли свою роль. Несмотря на очень тяжелые условия зимних работ, четырнадцатичасовой рабочий день, весьма высокие нормы выработки ( 3 куб. м замерзшего грунта), настроение и морально-политический уровень военных строителей и гражданского населения, привлеченного на строительство рубежей, были высокими. Люди знали, что их труд нужен Родине, что они помогают Красной Армии бить ненавистного врага.
По отчету начальника 38-го Армейского полевого строительного управления Д. О. Лисица и начальника политотдела М. А. Рудича, каждый боец саперного батальона вынимал за день 3,6 куб. м мерзлого грунта, мобилизованные трудармейцы старших возрастов — 3.0 куб. м и рабочие из местного населения (в большинстве женщины) — 2,3 куб. м.
В политдонесении № 56 от 22.1.42 г. начальника политотдела 15-й саперпой бригады батальонного комиссара Я. Т. Черненко говорилось:
«...Борьба за выполнение приказа 5-й саперной армии от 5.1.42 г. за № 03 об окончании строительства оборонительных рубежей в намеченный срок и развернутое соревнование между саперными батальонами бригады с 7.1 характеризуется за отчетный период с 14.1 по 23.1 следующим:
Батальоны 1535, 1538, 1536, 1540, 1541, 1532, 1537 задания командования выполнили в срок, и командование бригады передвинуло эти батальоны на другие участки работ 7-го и 6-го секторов для помощи отстающим батальонам и батрайонам.
За отчетное время, несмотря на неблагоприятную погоду — морозы достигали 25—30 и более градусов, место работ от расположения батальона удалилось до 15 км, по бригаде в среднем имели выход бойцов на трассу 83,5% и нормы выработки до 100%.
Бойцы и командиры проявили в выполнении боевого задания по строительству оборонных рубежей честность, напористость и ежедневно повышали производительность труда. Так, батальон 1532 (комбат Здобников, военком Степанов) добились выхода на трассу 88% и нормы выработки в среднем на одного бойца до 135%. Это подтверждается следующим:
16.1 —выход бойцов на трассу 85%, норма выработки 130%.
17.1 — выход бойцов на трассу 86,6%, норма выработки 135%.
18.1 — выход бойцов на трассу 88%, норма выработки 138%.
Командование батальона за перевыполнение плана объявило бойцам и командирам благодарность, поставив задачу добиться завоевания первенства в бригаде.
Следует отметить, что коммунисты в выполнении заданий проявили авангардную роль.
Боец 1-й роты 151 батальона Войдаренко, член ВКП(б), за этот промежуток нормы выработки выполнял на 140%.
Боец Быстрое, член ВКП(б), норму выработки выполнял на 220%.
Командир отделения 2-й роты 151 батальона член ВКП(б) Кононов со своим отделением на протяжении всего времени вырабатывает норму на 190%.
Командир отделения 2-й роты 151 батальона члеп ВКП(б) Цилулин вырабатывает нормы своим отделением в среднем на каждого бойца 168%...
Но вместе с тем еще есть ряд существенных недостатков в батальонах, где со стороны командования батальонов не было достаточной оперативности и слаженности в переброске батальонов и расстановке бойцов на выполнение задания на новом рубеже. Так, все еще отстающим по всем показателям является батальон 1529 (комбат Кузнецов, военком Савин), командование вынуждено было заменить руководство батальона. Посланы комбатом батальона Овсянников и военком Сахарина из расформированных батальонов как лучшие товарищи, проявившие на деле способность мобилизовать личный состав на выполнение задания...
В дни, когда работа на трассе не производилась из-за сильных морозов, с личным составом проводилась боевая и политическая подготовка. Проведены политзанятия по теме: «О повсеместных грабежах и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях», а также проводились беседы и читки газет по вопросам:
а) о воинской дисциплине (с вновь прибывшим пополнением);
б) о военной тайне и революционной бдительности;
в) о выполнении приказа командования бригады об окончании в срок оборонительных сооружений.
В батальоне 1534 были проверены договора соцсоревнования между ротами. В результате проверки объявлена благодарность лучшим бойцам и командирам, а также присуждено переходящее Красное знамя батальона 1-й роте. Причем вручение переходящего Красного знамени было 18.1 на трассе при участии состава всех рот.
В батальоне 1535 (военком Еременко) организован красный переходящий вымпел для каждой роты, взвода, отделения. В 1-й роте первенство красного вымпела держат командир взвода тов. Иванов и 3-е отделение этого взвода, командир отделения Попелунин. В 3-й роте первенство удерживает комвзвода Солодилов и его 2-е отделение, командир отделения Коруев...
По политподготовке отличных отметок 18,1%, хороших 30,8%... В данное время учебная рота работает на трассе но выполнению задания командования. Выпуск младших командиров показал, что необходимо и в дальнейшем форсировать подготовку кадров саперного дела...» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 32, лл. 31—35.].
Тогда же, в начале 1942 г., состоялось решение Государственного Комитета Обороны о строительстве оборонительного рубежа в Ростовской области. Объем и организация этих оборонительных работ видны из приводимого ниже моего письма секретарю Ростовского обкома ВКП (б) Б. А. Двинскому:
«Докладываю, что решением Государственного Комитета Обороны наряду со строительством оборонительных рубежей по Сталинградской и Воронежской областям мне поручено строительство оборонительного рубежа в Ростовской области на участке от Чернышевской включительно и по границе Ростовской области с Воронежской, через населенные пункты Чернышевская — Чистяковская — Боковская — Казанская и далее к границе областей.
От Чернышевской на юг строительство оборонительного рубежа производится 8-й саперной армией и от границы с Воронежской областью на северо-запад — 5-й саперной армией.
Выполнение работ на указанном выше участке мною возложено на 19-е управление оборонительного строительства НКО, где начальником тов. Бублик (бывш. управляющий трестом Севкавтяжстрой).
Основным тактическим решением в соответствии с указанием Генерального штаба КА принято создание оборонительных участков на важнейших направлениях:
1-й участок — Чернышевская — Чистяковская, 2-й участок — Боковская — по реке Чир и по 9 км северо-западнее и юго-восточнее Боковской; 3-й участок — от переправы на р. Дон у устья р. Тихая до Казанской включительно.
Требуемое техническое оснащение (металлические колпаки для пулеметов, элементы железобетонных дотов, проч. металлические поковки и др.) будет доставляться нами из Сталинградской области. Все работы будут производиться силами армейских полевых управлений 19-го УОСа и саперными бригадами 5-й саперной армии без привлечения местного населения.
В настоящее время производится перебазирование 30% всего личного состава, часть из которых уже прибыла на место и приступила к работе, одновременно усиленно ведутся рекогносцировочные работы.
После выяснения обстановки на месте мне, вероятно, придется обратиться к Вам за помощью в части продовольственного и другого снабжения.
Настоящую докладную по моему поручению Вам вручит начальник армейского полевого строительного управления № 49 тов. Этмекджиян А. А., который сделает необходимые устные дополнения к изложенному» [Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 35, л. 35. 118]
Забегая вперед, отмечу, что эти работы проводились 49-м армейским полевым строительным управлением, возглавлявшимся тов. Этмекджияном, и 19-м управлением оборонительного строительства во главе с В. Г. Бубликом и были своевременно завершены. А спустя некоторое время к Ростову двинулась большая часть 5-й саперной армии.
Перемещение военно-строительных подразделений с заканчиваемых сталинградских рубежей на новые оборонительные работы на ростовских обводах началось в конце января 1942 г. и представляло серьезную организационную задачу, тяжелые зимние условия, по трассе движения практически не было каких-либо ресурсов для питания людей и фуражировки, необходимость обхода районов, пораженных туляремией... В приказе по армии о переходе в район новой дислокации все это учитывалось. Так, 13-й и 14-й саперным бригадам предписывалось совершить марш походным порядком по маршруту Горная Пролейка, Качалинская, Калач, Лотовской, Верхне-Курмоярская, Лог, Цимлянская, Богоявленское, Тузловская.
15-я саперная бригада двигалась через Абганерово, Ко-тельниково, Дубовское, Куберле, Пролетарская, Степной, Хомутец, Ольгинская. Маршрут 22-й саперной бригады — Перелазовский, Чернышковский, Орлов, Лукичев, Красно-донецкая, Сидоров-Кадомовский.
При подготовке марша каждая бригада заблаговременно разведывала и уточняла маршруты движения, высылались квартирьеры в населенные пункты по пути следования, определялся походный порядок подразделений, принимались меры разведки, охранения, ПВО и регулирования движения. Обращали внимание на охрану тылов частей и беспрепятственное прохождение ими труднопроходимых мест.
Особой заботы требовала подготовка к походу личного состава. В срочном порядке производилось пополнение и ремонт обмундирования и обуви. Каждого бойца и командира надо было снабдить носимым запасом продовольствия, а в обозах частей иметь возимый запас его. Следовало организовать в пути следования питательные пункты, снабжающие проходящие колонны продовольствием, фуражом и кипятком, предусмотреть санитарное обеспечение марша, провести с личным составом широкую разъяснительную работу и т. д.
22-й саперной бригаде в связи со случаями туляремии было предложено больных в поход не брать. Они оставались на месте, обеспечивались питанием, санитарной службой. В каждом пункте расквартирования больных оставалась и обслуживающая команда. По выздоровлении бойцы и младшие командиры поступали в распоряжение райвоенкоматов по месту призыва или, если район был временно оккупирован, в распоряжение ближайших местных райвоенкоматов. Командно-начальствующий состав возвращался к месту штатной службы бригад в районе новой дислокации.
Остается добавить, что 13, 14 и 15-я саперные бригады должны были до начала марта завершить работы на прежних рубежах. Батальоны отправлялись в путь последовательно, по мере их готовности к маршу. Темп марша бригады устанавливался в среднем 20—25 км в сутки, дневки через каждые четверо суток.
Для обеспечения бесперебойной связи от каждой бригады в штаб армии выделялись по два офицера связи с автомашиной и необходимыми запасами продовольствия, горючего и резины. Марш был совершен благополучно, без потерь в личном составе.
Наряду с основной задачей по строительству оборонительных рубежей Генеральным штабом была поставлена перед нами задача подготовки саперов для инженерных частей действующей армии. Мы готовили их и раньше, но опытных саперов требовалось все больше. В начале января 1942 г. мы получили директиву начальника инженерных войск Красной Армии генерал-майора Котляра и соответствующие наставления о формировании и подготовке новых учебных саперных батальонов. В соответствии с этой директивой приказом по армии в каждой саперной бригаде на базе существующих батальонов формировалось по два новых учебных. Комплектование их проводилось (за счет всех частей бригады) наиболее подготовленными во всех отношениях бойцами.
Основной упор в учебе делался на практическое изучение мостового дела. Новые батальоны дислоцировались в г. Калач (Воронежский), Обливская, Абганерово, Суровикино.
В середине января 1942 г., как уже отмечалось, строительство сталинградских и донских рубежей в полном объеме в соответствии с проектом было завершено. Докладывая об этом Ставке, мы сообщали, какими силами (кадры, автотранспортные средства, механизация) располагает саперная армия, и просили дать новое задание, выполняя которое строители и монтажники могли бы помочь действующей армии.
Такую постановку вопроса поддержал и секретарь Сталинградского обкома А. С. Чуянов. 22 января 1942 г. Государственный Комитет Обороны вынес следующее решение:
«Поручить бригинженеру Комаровскому — ком. 5-й СА людей, освободившихся на оборонительном рубеже Сталинградской области (строительных организаций Наркомстроя) в составе: инженеров и техников — 400 чел., мастеров и квалифицированных рабочих — 6 тыс. чел., вместе с автотранспортом и строймеханизмами направить на Бакалстрой».
Это решение было сообщено мне начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым одновременно с расписанием подачи транспортов для отгрузки личного состава и техники в Челябинск...
Не сразу я опомнился от такого поворота судьбы. Боролись во мне два чувства. Казалось недостойным в разгар боев покидать фронт и направляться в глубокий тыл, но в то же время я понимал, что опытные строители и монтажники, не имеющие в подавляющем большинстве никакой военной подготовки, принесут больше пользы на тоже очень важном для фронта строительстве предприятия качественной металлургии...
Но это относилось уже к области личных переживаний, а приказ следовало выполнять без задержки. Мы начали готовить эшелоны людей к отгрузке на совершенно неведомую нам строительную площадку, не представляя толком ни характера будущего строительства, ни его сроков.