Обсудить в форуме

В последние дни лета 1944 г. войска 3-го Белорусского фронта и в их составе наша 11-я гвардейская армия вышли на подступы к границам Восточной Пруссии. Для всего личного состава фронта, для всех советских людей это было волнующее событие. Три с лишним года с непрерывными боями шла к этим рубежам Красная Армия. Сколько горя и жертв осталось позади! Сожженные врагом города и села, разоренные и разграбленные памятники русской культуры, тысячи могил советских людей, горечь неудач первых месяцев войны, упорные, кровопролитные сражения у стен Москвы и берегов Волги, на подступах к Ленинграду и у перевалов Главного Кавказского хребта.

И вот теперь 11-я гвардейская армия вместе с другими войсками фронта стояла у границ фашистской Германии, принесшей неисчислимые страдания советскому народу. На наши плечи легла большая ответственность первыми вступить на вражескую землю и на ней вести бои не на жизнь, а на смерть, до победы над фашизмом. Мы были призваны отплатить германскому фашизму за слезы наших матерей и сестер, за муки и горе народа, за все лишения и невзгоды, причиненные советским людям в период гитлеровского нашествия.

Но мы не пришли мстить немецкому народу. Мы были полны решимости уничтожить фашизм и разгромить организованную им вооруженную силу. Мы готовились перешагнуть границу фашистской Германии. У нас были гуманные и благородные цели — мы несли народам Европы мир и освобождение от фашистского рабства. Так мы понимали свою миссию, миссию воинов-освободителей. Потерпевший крупнейшие поражения в боях с Советскими Вооруженными Силами, понесший невосполнимые потери, враг, однако, был еще силен. Он уползал в свою берлогу, но все понимали, [6] что подобно дикому зверю, он будет сопротивляться еще упорнее, еще ожесточеннее, что путь по вражеской земле не будет легче только что пройденного по Белоруссии и Литве. «Приветствуя наших героических воинов, радуясь победам, — писала «Правда» 24 июля 1944 г., — мы не должны забывать, что впереди еще немалый и трудный путь, так как добить врага в его логове не легче, а труднее, чем изгнать его с советской земли».

Перед Советскими Вооруженными Силами встали новые сложные задачи. Коммунистическая партия призывала наших воинов преодолеть все трудности и разгромить немецко-фашистских захватчиков на их территории.

Немецко-фашистское верховное командование возлагало большие надежды на Восточную Пруссию, где предполагало остановить советские войска. Оно видело в Восточной Пруссии щит, которым надеялось прикрыть с востока жизненно важные центры Германии. Поскольку Восточная Пруссия нависает над путями, ведущими через Варшаву на Берлин, немецко-фашистское верховное командование расценивало ее как район, от удержания которого зависел исход борьбы на главном (центральном) направлении.

Войска 3-го Белорусского фронта (командующий генерал армии И. Д. Черняховский, член Военного совета генерал-лейтенант В. Б. Макаров, начальник штаба генерал-полковник А. П. Покровский), выйдя на подступы к Восточной Пруссии, приступили, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования от 29 августа 1944 г., к оборудованию позиций по линии Кантуны (8 км севернее Расейняй) — Раудонен (на северном берегу Немана) — Вилкавишкис — Любавас — Горчица.

В полосе фронта шириной более 200 км противник имел 12 пехотных дивизий 3-й танковой и 4-й армий, не считая средств усиления и других отдельных частей и подразделений. Это позволило ему надежно прикрыть с востока гумбинненско-инстербургское операционное направление. Почти все силы оборонительной группировки врага были равномерно распределены по фронту в одном эшелоне. Несмотря на важность обороняемого направления, немецко-фашистское командование после значительных потерь, понесенных в летней кампании, не могло выделить в оперативный резерв даже минимального количества войск. К тому же оно считало, что советские войска, если перейдут в наступление, нанесут главный удар на участке Шяуляй — Расейняй{1}, т. е. в полосе 1-го Прибалтийского фронта. Располагая довольно развитой сетью шоссейно-грунтовых и железных дорог, немецко-фашистское командование имело возможность быстро перебросить в район прорыва [7] войска, расположенные на значительном удалении от него. Широкая аэродромная сеть позволяла противнику даже при недостаточном числе боевых самолетов сосредоточивать на нужном направлении значительные силы авиации с аэродромов Тильзита, Инстербурга, Гердауэна, Летцена и даже Кенигсберга.

24 сентября Советское Верховное Главнокомандование поставило 1-му Прибалтийскому фронту (командующий генерал армии И. X. Баграмян, член Военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов, начальник штаба генерал-полковник В. В. Курасов) задачу нанести удар на мемельском направлении и выйти на побережье Балтийского моря. Этим наступлением имелось в виду, с одной стороны, лишить группу армий «Север», обороняющуюся в Прибалтике, сухопутных коммуникаций, а с другой — отрезать ее от Восточной Пруссии, где действовала группа армий «Центр», что в конечном счете должно было облегчить дальнейший разгром обеих групп по частям. Начав наступление 5 октября, войска фронта через пять суток вышли на побережье Балтийского моря в районе Паланги (севернее Мемеля) и к границе Восточной Пруссии на участке (иск.) Швекшни — Таураге.

Принимали участие в наступлении и войска правого крыла 3-го Белорусского фронта. Его 39-я армия, преодолев за шесть суток около 60 км, вторглась в Восточную Пруссию в районах южнее [8] Таураге и Сударги. Действовавшая левее ее 5-я армия подошла к границе в районе Словики.

Таким образом, в результате выхода войск 1-го Прибалтийского фронта в район Паланги, а 39-й и 5-й армий на линию Сударги — Турчина (11 км севернее Наумиетис) создались более благоприятные условия для последующего наступления войск 3-го Белорусского фронта в глубь Восточной Пруссии.

Понимая, что успешное наступление советских войск в стыке групп армий «Север» и «Центр» может резко изменить в худшую сторону стратегическую обстановку на всем северо-западном участке советско-германского фронта, немецко-фашистское командование стремилось воспрепятствовать их дальнейшему продвижению на Тильзит и Кенигсберг. В первой половине октября из Германии в район Тильзита спешно перебрасывается управление парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг» со 2-й парашютно-моторизованной дивизией, из 9-й армии — 1-я танковая дивизия СС «Герман Геринг», переименованная затем в 1-ю парашютно-танковую дивизию{2}. В районе Шилленена в первую линию вводится прибывшая из 4-й армии 349-я пехотная дивизия и один полк 367-й пехотной дивизии, главные силы которой остались в районе Ломжи перед 2-м Белорусским фронтом. На это же направление из резерва командования сухопутных сил выдвигаются части 20-й танковой дивизии, доукомплектовавшейся севернее Иоганнисбурга. В район Гумбиннена к 14 октября прибыла из Курляндии 61-я пехотная дивизия, занявшаяся укреплением оборонительных позиций восточнее города{3}.

С учетом переданных в ее состав войск отброшенной из района Клайпеды на юг 3-й танковой армии, группа армий «Центр» (командующий генерал-полковник Г. Рейнгардт) к 10 октября насчитывала четыре армии (3-ю танковую, 4, 2-ю и 9-ю полевые), 14 управлений корпусов (48 дивизий и бригад){4}. Северные и северо-восточные подступы к Восточной Пруссии — от Паланги (побережье Балтийского моря) до Сударги (8 км юго-западнее Юрбаркаса) — обороняли войска 3-й танковой армии (командующий генерал-полковник Раус), имевшей в своем составе 9 дивизий и 1 моторизованную бригаду. Оперативная плотность на этом участке фронта составляла одну дивизию приблизительно на 15 км.

От Сударги до Августова перед 3-м Белорусским фронтом находились соединения левого фланга и центра 4-й полевой армии под командованием генерала пехоты Ф. Госбаха (девять дивизий, одна танковая я одна кавалерийская бригады). Здесь оперативная плотность была такой же, как и на участке фронта 3-й танковой армии. Остальные соединения 4-й армии оборонялись перед войсками [9] 2-го Белорусского фронта, прикрывая подступы к Восточной Пруссии с юго-востока.

Ценой огромных усилий, вводом в первую линию значительного числа резервов немецко-фашистскому командованию удалось временно закрыть образовавшуюся брешь. На этом новом рубеже, за которым находилась Восточная Пруссия, противник решил обороняться до последнего солдата.

Командованию 11-й гвардейской армии было ясно, что пауза у фашистской границы будет недолгой, что впереди новые удары по врагу. Еще в ходе упорных боев на рубеже р. Неман и особенно с выходом на ближние подступы к границе Восточной Пруссии перед командованием и штабом армии, командирами и начальниками всех степеней, штабами и политорганами, перед всеми соединениями и частями армии встала задача изучения и оценки характера оборонительных укреплений, сил и средств группировки войск противника в этом районе. Надо было четко определить оперативное значение Восточной Пруссии в общем плане возможных действий противника, уяснить характер его обороны и тактику, которая могла быть им применена.

Нельзя было терять и часа в подготовке войск к предстоявшему наступлению. Первоочередной задачей в этом деле являлось обобщение накопленного в предшествующих боях опыта, учет его положительных и, что особенно важно, отрицательных сторон. Только такое бережное отношение к опыту позволяло поднять на высшую ступень боевую выучку частей и соединений армии, учить их побеждать врага в новых, более сложных условиях.

На специальных совещаниях офицеров командиры соединений и частей детально разбирали ход минувших боевых действий, отмечали удачные тактические приемы, тщательно анализировали недостатки, определяли направление подготовки личного состава с учетом действий в предстоящем наступлении.

Особое внимание уделялось изучению противника. Начальник штаба армии генерал-лейтенант И. И. Семенов и начальник разведки полковник И. Я. Сухацкий сосредоточили усилия свои и всех разведывательных органов на том, чтобы вскрыть группировку войск противника, замысел возможных его действий, изучить систему оборонительных сооружений и укреплений.

Восточная Пруссия издавна являлась форпостом германского империализма на востоке, гнездом юнкерства и прусской военщины. В течение столетий по пресловутой формуле «Дранг нах остен» она была рассадником наиболее реакционных идей прусского милитаризма во всей Германии и служила стратегически удобным плацдармом для вторжения в пределы нашей Родины. [10]

Из глубины веков встают тени немецких псов-рыцарей Ордена меченосцев, а затем Тевтонского и Ливонского орденов, протягивавших свои грязные щупальца к русским землям. Как дамоклов меч висела Восточная Пруссия над северо-западными границами Русского государства. Здесь, на прусских землях, зарождались и созревали идеи и планы покорения других народов. Отсюда в XII — XIII вв. иноземные завоеватели шли на восток, с этого же плацдарма наносили они удары в XV в, здесь русские полки скрещивали оружие с непрошенными любителями чужого добра в XVI и XVII вв. Вся история Восточной Пруссии — это история войн, разбойничьих набегов на земли и народы нашей Отчизны.

Не раз в истории, защищая славянские народы, русские войска вынуждены были пересекать границы этого рассадника немецкой агрессии.

Если посмотреть на карту Восточной Пруссии, нетрудно прийти к выводу, что ее территория пригодна для боевых действий всех родов войск, но насыщена естественными препятствиями, особенно реками.

Боевые действия 11-й гвардейской армии планировалось развивать на даркеменском направлении, южнее железной дороги Вилкавишкис — Гумбиннен — Инстербург в полосе шириной 25–35 км. Для рельефа этого района характерны отдельные холмы и короткие гряды холмов, разделенные озерами и ручьями. Возвышенности и озера с их протоками образовывали дефиле, облегчавшие оборону. Многочисленные хутора с прочными каменными постройками могли служить противнику опорными пунктами и тем способствовать созданию устойчивой обороны. Густые туманы и низкая облачность, преобладавшие здесь, значительно затрудняли использование авиации, ограничивали наблюдение за огнем артиллерии, а также снижали эффективность действий танков.

Таким образом, район предстоявших боевых действий 11-й гвардейской армии, как и всего 3-го Белорусского фронта, по своим природным и климатическим условиям больше способствовал ведению оборонительных боев. Использование немецко-фашистским командованием в интересах обороны естественных географических и метеорологических условий могло сузить маневр наших крупных войсковых группировок, замедлить темп их наступления и позволить врагу организовать сопротивление на новых, заранее подготовленных рубежах.

Начало инженерному оборудованию территории Восточной Пруссии было положено еще в годы первой мировой войны. Как известно, после поражения Германии в 1914–1918 гг. американские, английские и французские империалисты практически разрешили [11] ей сохранить здесь укрепления. Так, зона, в которой Германия по Версальскому договору 1919 г. должна была уничтожить свои укрепления, не распространялась на территорию Восточной Пруссии{5}. Благодаря этому германские империалисты смогли не только сохранить эти укрепления, но и значительно их расширить. В 1922 г. строительство оборонительных сооружений в Восточной Пруссии возобновилось и с небольшими перерывами продолжалось до июня 1941 г.

В 1943 г., потерпев поражение на Волге и под Курском, немецко-фашистское командование развернуло в приграничной полосе строительство новых и совершенствование старых оборонительных рубежей. По мере приближения Красной Армии к границам Восточной Пруссии эти работы еще более интенсивно велись силами полевых войск и специально созданных строительных организаций Тодта. На сооружение дополнительных оборонительных рубежей полевого типа были брошены военнопленные и местное население (до 150 тыс. человек){6}.

При возведении укреплений искусно учитывались особенности местности. Все основные полосы обороны, отстоявшие одна от [12] другой на 15–20 км, как правило, были оборудованы по гребням господствующих высот, берегам рек, озер, каналов, оврагов. К обороне были подготовлены все населенные пункты. Оборонительные сооружения были прикрыты искусственными заграждениями не только в тактической зоне, но и в оперативной глубине. Средняя плотность минирования составляла 1500–2000 мин на 1 км фронта.

Оборона строилась с таким расчетом, чтобы при прорыве одной оборонительной полосы наши войска оказывались бы перед следующей, имевшей самостоятельное значение. В этом случае для продолжения наступления требовалась новая организация прорыва со всеми вытекающими последствиями.

Долговременная оборонительная система Восточной Пруссии состояла из зон, полос и укрепленных районов, отдельных укрепленных позиций и значительного числа полевых рубежей. В полосе 3-го Белорусского фронта находились три из шести укрепленных районов (Ильменхорстский, Хейльсбергский, Летценский) и крепость Кенигсберг, на подступах к которой с востока насчитывалось девять укрепленных полос, эшелонированных в глубину до 150 км.

Приграничная оборонительная зона Восточной Пруссии включала в себя две полосы долговременных сооружений общей глубиной 6–10 км. Передний край первой полосы проходил вдоль государственной границы по берегам рек Шешупе и Шервинты до устья р. Шеймена, далее на юг он был вынесен вперед и проходил восточнее Кибартай, Виштынец, Филипув, Рачки{7}. Долговременные сооружения этой зоны в основном были расположены на шталлупененско-гумбинненском направлении, по обе стороны дороги Каунас — Инстербург. Здесь в первой полосе только на фронте Лаукен — Гросс Зоденен протяжением 18 км насчитывалось 59 железобетонных сооружений (24 дота, 29 убежищ и 6 командно-наблюдательных пунктов){8}, т. е. в среднем по 3–4 сооружения на 1 км фронта.

К началу нашего наступления немецкий оборонительный рубеж вдоль государственной границы был оборудован и представлял собой организованную систему укрепленных позиций, включавших долговременные огневые точки (дот) и убежища, надолбы, противотанковые рвы, проволочные и другие противопехотные, а также противотанковые препятствия.

В полосе наступления 11-й гвардейской армии рубеж состоял из трех линий укреплений, равномерно удаленных одна от другой, и сильно укрепленного переднего края, проходившего по линии Эйдткунен — Платен — Ташитен и западному берегу оз. Виштиттер.

В первую линию укреплений входил и шталлупененский узел [13] обороны, прикрытый с юго-востока Раудоненским, Виллиотенским и Матцкутшенским опорными пунктами, которые имели 17 дотов, 8 железобетонных убежищ и 2 командно-наблюдательных пункта{9}. Эти опорные пункты представляли наибольшую опасность, так как располагались на фланге наступления войск нашей армии и могли быть использованы противником для организации контратак против ее частей и прикрытия сосредоточения своих резервов.

Дот состоял из блиндажа с двумя — пятью железобетонными казематами (для размещения личного состава, боеприпасов и продовольствия), колодца, выводящего на поверхность земли и прикрытого сверху стальным колпаком с тремя — шестью амбразурами для пулеметов и орудий. Диаметр стального колпака был равен 2,5 м, высота — 2,8 м, толщина стены — до 30 см, общий вес — около 53 т. Толщина наружных стен дота достигала почти 2 м, внутренних — 1 м. Перекрытия покрывались железобетоном толщиной до 1,2 м и земляным слоем около 50 см. Все сооружение углублялось в землю на 6–8 м и на поверхности возвышалось до 1 м, что облегчало его маскировку. Прочность стен и покрытия позволяла дотам выдерживать попадания нескольких снарядов 203-мм калибра. Численность [14] гарнизона дота зависела от числа амбразур и колебалась от 15 до 20 человек{10}.

В 15–20 м впереди дотов были отрыты окопы для круговой обороны с пулеметными площадками и стрелковыми ячейками, прикрытые проволочной сетью на низких металлических кольях.

Перед дотами и между узлами сопротивления проходили позиции полевой обороны шириной 400–500 м, обычно состоявшие из двух линий траншей. В отличие от остальных оборонительных рубежей противотанковые и противопехотные препятствия здесь в основном были созданы между первой и второй траншеями. По углам траншей либо в 15–20 м впереди них сооружались железобетонные стрелковые ячейки, одежду крутости которых составляли железобетонные кольца высотой 1,5 м, диаметром 1,2 м и толщиной стен до 20 см.

В системе инженерных заграждений гитлеровцы широко применяли противотанковые надолбы, как бетонированные (высотой 1–1,1 м с поперечным сечением у основания 45–60 см и в верхней части 15–20 см), так и железные из двухтавровых балок. Надолбы стояли, как правило, в один ряд, а на танкоопасных направлениях — в два-три ряда. Имелись также противотанковые рвы треугольного сечения, шириной по верху 5–6 м, глубиной до 3 м и бруствером высотой 40–50 см, а шириной 3–4 м.

Такие укрепления, как в районе Шталлупенена, хотя и несколько слабее, были созданы вдоль всей границы Восточной Пруссия. Несколькими поясами они прикрывали важнейшие города в глубине страны, заполняли промежутки (дефиле) между озерами и болотами.

Сильные оборонительные позиции, которые можно было использовать и как отсечные, противник создал на опушках лесов северо-восточнее оз. Виштиттер. В мощные узлы сопротивления были превращены города Шталлупенен, Гумбиннен, Гольдап, Даркемен и крупные населенные пункты Кибартай, Эйдткунен.

Широко развитая сеть траншей и отсечных позиций позволяла немецко-фашистскому командованию осуществлять гибкий маневр как огнем, так и живой силой.

Непосредственно перед государственной границей летом 1944 г. немцы создали дополнительную полосу укреплений полевого типа общей глубиной от 16 до 20 км, состоявшую из одного основного и двух промежуточных оборонительных рубежей. Эта полоса являлась своего рода предпольем перед основными укреплениями Восточной Пруссии.

Первый основной оборонительный рубеж глубиной 3–5 км, перед которым стояла 11-я гвардейская армия, проходил по линяй оз. Поезиоры (2 км западнее Вилкавишкиса) — Кунигишки-Ланкен [15] — Шилоболе — Варты{11} и состоял из двух-трех, а на некоторых участках из четырех линий траншей. В 30–40 м от траншей были установлены проволочные заграждения, усиленные противопехотными минами, а перед ними, в 15–20 м, на танкодоступных направлениях — противотанковые минные поля.

Основу этого рубежа составляли опорные пункты и узлы сопротивления, созданные в районах Венчлавка, Кунигишки-Ланкен, Шапкина, Садены, Крулево-Кшесло, Ошкоболе. Узел сопротивления занимал, как правило, батальон, а опорный пункт — рота или усиленный взвод. Между узлами сопротивления и опорными пунктами поддерживалась тесная огневая связь.

Перед передним краем была подготовлена сплошная огневая завеса большой плотности. Система огня строилась на основе огневых групп, включавших по два — четыре станковых пулемета. Огонь станковых пулеметов дополняли ручные пулеметы.

Противотанковая артиллерия эшелонировалась в глубину и располагалась на хорошо замаскированных огневых позициях, допускавших широкий обстрел.

На удалении 8–10 км от основного рубежа, по линии Ольвита — Мажуце — Кунигишки — Скордупяны проходил первый промежуточный оборонительный рубеж из одной-двух линий траншей полного профиля, оборудованных, как и на основном рубеже, стрелковыми ячейками и пулеметными площадками. На отдельных направлениях рубеж был прикрыт проволочными заграждениями и минными полями.

В 3–7 км от первого промежуточного рубежа по линии Останкино — Карклупяны — Виштынец 1-й проходил второй промежуточный рубеж обороны. Он имел две — четыре линии траншей полного профиля, соединенных ходами сообщения; перед его передним краем от Кибартай на юг до Шаки имелись заболоченные участки местности, многие из которых были непроходимы для танков. Там, где танки могли пройти, противник имел противотанковые рвы. От Шаки на юг до Виштынец 1-й передний край проходил по восточным скатам высот, откуда вражеские части имели хороший обзор и обстрел. Маскировка удачно закрывала оборонительные сооружения.

Создавая все эти рубежи перед границей, немецко-фашистское командование рассчитывало измотать на них наши наступающие части, окончательно обескровить, а затем, опираясь на сильно укрепленную приграничную полосу обороны, остановить советские войска, предотвратив тем самым их вторжение в пределы Восточной Пруссии. Гитлер неоднократно лично инспектировал оборонительные сооружения в Восточной Пруссии, и это еще раз свидетельствовало о том, как тщательно готовились здесь немцы к обороне {12}. [16]

Войска 11-й гвардейской армии закрепились непосредственно на гумбинненском направлении на фронте протяженностью 56 км. Оборонительный рубеж проходил по линии Дарженики — Шилоболе — Любавас. До границы Восточной Пруссии оставалось не более 16–18 км.

На фронте наступила оперативная пауза, хотя огневой бой не прекращался ни днем, ни ночью. Войска обеих сторон усиленно готовились к новым боям.

В «свободное время», если можно так выразиться, думалось о прошлом Восточной Пруссии, впрочем, не особенно далеком. Здесь, на гумбинненском направлении, в первую мировую войну наступала 1-я Неманская русская армия генерала Ранненкампфа. Она имела большие возможности, но не использовала их. Вместо того чтобы успех, достигнутый у Шталлупенена, развивать дальше, Ранненкампф остановился перед Гумбинненом и тем самым дал возможность немецкому командованию сосредоточить усилия против 2-й русской армии и погубить ее.

Припоминалась и «линия Маннергейма» в советско-финляндской войне 1939–1940 гг., французская «линия Мажино» на границе с Германией. Все эти укрепления сравнивались мысленно с теми, что предстояло прорывать нашим войскам на территории Восточной Пруссии. Обойти их было нельзя: укрепления опоясывали всю территорию полукольцом. И этот немаловажный факт следовало учитывать при планировании наступления, особенно когда оно должно было развиваться в глубине обороны, на территории врага.

Мне и члену Военного совета армии генерал-майору танковых войск П. Н. Куликову не раз приходилось обсуждать создавшееся положение. С Петром Николаевичем мы познакомились в конце ноября 1943 г. в районе Невеля, в период подготовки Городокской [17] операции. Сдав тогда по решению Ставки Верховного Главнокомандования командование 3-й ударной армией, я принял у генерал-полковника И. X. Баграмяна 11-ю гвардейскую армию. Петр Николаевич сразу произвел на меня хорошее впечатление. Вместе с ним мы прошли с боями не одну сотню километров. Опытный политработник, он умел верно разобраться в людях, оценить обстановку, дать дельный совет, а когда нужно и проявить характер.

Выход советских войск на центральном направлении к рекам Нарев и Висла к середине сентября создал предпосылки для последующего наступления по кратчайшему направлению к важнейшим центрам Германии, в том числе и к Берлину. Однако на этом направлении находилось значительное количество войск противника, имевших довольно большие плотности в пехоте, танках и артиллерии. Кроме того, над советскими войсками, действовавшими на варшавско-берлинском направлении, нависала с севера восточно-прусская группировка врага. Все это могло сковать развитие боевых действий, ограничить свободу маневра и создать дополнительные трудности при наступлении на центральном стратегическом направлении.

Стремясь обеспечить выгодные условия для будущих наступательных операций на Берлин и другие важнейшие жизненные центры Германии, Ставка Верховного Главнокомандования решила осуществить вторжение в Восточную Пруссию, чтобы ослабить группировку немецко-фашистских войск на центральном участке фронта, оттянув оттуда резервы на кенигсбергское направление.

3 октября 1944 г. Ставка Верховного Главнокомандования исходя из общего стратегического замысла приказала командующему 3-м Белорусским фронтом подготовить и провести силами трех общевойсковых армий (5, 11-й гвардейской и 28-й) наступательную операцию и во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом разгромить тильзитско-инстербургскую группировку немцев, а в последующем, продвинувшись на запад на 170–180 км, овладеть Кенигсбергом.

Главный удар Ставка приказала нанести смежными флангами 5-й и 11-й гвардейской армий из района Вилкавишкис в общем направлении на Гумбиннен и далее вдоль южного берега р. Прегель. Ближайшей задачей войск фронта являлось овладение не позднее 8–10 дня операции рубежом Инстербург — Даркемен — Гольдап. Наступая в дальнейшем в направлении Алленбург, Прейс-Эйлау, имелось в виду выделить часть сил для атаки Кенигсберга с юга. 28-ю армию рекомендовалось иметь во втором эшелоне за главной группировкой для наращивания силы удара при развитии наступления. Одновременно предлагалось использовать 39-ю армию после ее выхода на Неман для усиления ударной группировки фронта на заданном направлении. Разграничительной линией с 1-м Прибалтийским фронтом Ставка определила Юрбаркас — Инстербург. [18]

Это была по существу операция вспомогательная, но Военный совет 3-го Белорусского фронта, как впоследствии я узнал от члена Военного совета генерал-лейтенанта В. Е. Макарова, присутствовавшего при докладе И. В. Сталину плана операции, о данном обстоятельстве ничего не знал. Ставка не раскрывала своего замысла до выполнения войсками фронта поставленных им задач. Во второй половине сентября, еще до получения директивы Ставки Верховного Главнокомандования, командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский имел устное указание о разработке плана наступательной операции в Восточной Пруссии. 27 сентября он докладывал этот план Ставке, которая потребовала внесения в него уточнений и некоторой доработки. На следующий день уточненный [19] вариант графического плана наступательной операции был утвержден{13}.

29 сентября, возвратившись из Москвы, командующий фронтом вызвал на свой командный пункт, расположенный в 5 км юго-восточнее Козлова Руда в лесу, меня, члена Военного совета генерала П. Н. Куликова и начальника штаба армии генерала И. И. Семенова и информировал о предстоящей фронтовой наступательной операции, вошедшей в историю Великой Отечественной войны под названием Гумбинненской.

Гумбинненская операция пока мало исследована и очень слабо освещена в военно-исторической литературе, поэтому придется остановиться на ней несколько подробнее.

На этом совещании был довольно детально обсужден замысел операции, разработанной штабом фронта в соответствии с указаниями Ставки Верховного Главнокомандования. Замысел в изложении генерала И. Д. Черняховского предусматривал глубокий фронтальный рассекающий удар на гумбинненско-инстербургском направлении силами двух армий, расчленение в результате наращивания удара из глубины за счет второго эшелона (28-й армии) противостоящей группировки противника, а затем уничтожение ее по частям. На 39-ю армию (справа) и 31-ю (слева) возлагалось нанесение вспомогательных ударов, имеющих целью вынудить противника свернуть оборону. Присутствовавший на совещании генерал-лейтенант В. Е. Макаров напомнил командующему фронтом:

— Помните, Иван Данилович, когда мы поздно ночью докладывали план операции Сталину, он детально уточнял направления главных ударов 5-й и 11-й гвардейской армий, силы и средства фронта, привлекаемые на участок прорыва.

Василий Емельянович тут же рассказал о том, как выпросил у Верховного Главнокомандующего тяжелую минометную (160-мм) бригаду. «Нам предстоит прорывать сильно укрепленные пограничные рубежи Восточной Пруссии, — доложил он Сталину. — У командующего артиллерией Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова есть тяжелая минометная бригада, которая не была еще испытана в боевых условиях. Просим придать ее нашему фронту для усиления огневой мощи». Сталин позвонил Воронову и, убедившись, что бригада действительно не испытывалась на фронте, тут же приказал передать ее нам.

По решению командующего 3-м Белорусским фронтом поддержанная авиацией ударная группировка из 5, 11-й гвардейской и 28-й армий (27 дивизий), создав плотность артиллерии 200–220 стволов и не менее 25–30 танков на 1 км фронта, должна была прорвать заранее подготовленную и глубоко эшелонированную оборону врага на гумбинненском направлении, на участке фронта шириной 22–24 км, а затем, уничтожив основные силы левого [21] фланга 4-й немецкой армии, во взаимодействии с 39-й и 31-й армиями овладеть крупным узлом железных и шоссейных дорог г. Инстербургом. После разгрома тильзитско-инстербургской группировки противника войскам фронта предстояло в дальнейшем, наступая вдоль южного берега р. Прегель, выйти в район Прейс-Эйлау и далее совместно с 1-м Прибалтийским фронтом овладеть районом Кенигсберга.

28-я армия (командующий генерал-лейтенант А. А. Лучинский) должна была наступать, как уже отмечалось, во втором эшелоне, в стыке 5-й и 11-й гвардейской армий. Развертывалась она по особому приказу, действуя в общем направлении на Гумбиннен, Гердауэн. Развитие успеха войск главной группировки возлагалось на 2-й отдельный гвардейский танковый Тацинский корпус (командир генерал-майор танковых войск А. С. Бурдейный).

В соответствии с решением командующего фронтом задачей 11-й гвардейской армии являлся прорыв обороны противника южнее Вилкавишкиса на фронте шириной не более 10–11 км и наступление на даркеменском направлении, южнее железнодорожной магистрали Эйдткунен — Гумбиннен — Инстербург. Генерал И. Д. Черняховский обратил внимание Военного совета армии на необходимость сохранять при бое в глубине высокий темп наступления, чтобы не позволить противнику отойти на заранее подготовленные рубежи. Для этого командующий фронтом рекомендовал не ввязываться в затяжные бои за такие опорные пункты и узлы сопротивления, как Вирбалис, Кибартай, Эйдткунен и другие, а, применяя обходный маневр, блокировать их небольшими силами, оставляя для ликвидации гарнизонов вторые эшелоны корпусов и дивизий.

14 октября наша армия должна была находиться в готовности к наступлению. Командующий фронтом приказал представить на утверждение план армейской операции — графический, на карте, со всеми расчетами плотностей, темпа наступления и соотношения сил к 5 октября, полный план в текстуальном изложении к 12 октября.

Некоторые отправные данные для составления плана армейской [22] операции и ее материально-технического обеспечения дал нам начальник штаба фронта генерал-полковник А. П. Покровский.

Мы познакомились с Александром Петровичем еще в 20-х годах, в Военной академии им. М. В. Фрунзе, где учились после окончания гражданской войны. Блестящий оператор, тонкий знаток штабной службы, широкообразованный генерал, он во время войны, да и после нее отличался завидным трудолюбием. К делу Александр Петрович подходил всегда серьезно и вдумчиво. Его предложения основывались только на фактах, поэтому любой вопрос, относящийся к плану операции, никогда не заставал его врасплох. Расчеты и предложения А. П. Покровский готовил со всей тщательностью и скрупулезностью. К подчиненным, да и к нам, командармам, всегда относился внимательно. С офицерами и генералами держался строго, но по-товарищески: когда надо поможет и посоветует, а кого надо и пожурит.

План операции, пояснил генерал Покровский, предусматривает выход войск фронта на пятый день на линию Шмайлен — Гумбиннен — Гольдап — Филипув и овладение силами передовых частей переправами через р. Ангерапп. Намечаемая глубина прорыва — 50–60 км, темп наступления — 9–12 км в сутки. На первом этапе войска фронта должны прорвать основную полосу обороны противника, на втором — вести бой в его оперативной глубине и в результате ввода подвижных войск и второго эшелона фронта выйти в глубокий тыл вражеской группировки. Глубина операции полностью отвечает требованиям Ставки, определившей ближайшую задачу фронта на глубину 65–70 км. Более глубокие задачи в условиях Восточной Пруссии ставить, безусловно, было нецелесообразно. К тому же действия фронта в дальнейшем, после выполнения ближайшей задачи, будут зависеть от хода наступления 1-го Прибалтийского фронта и той обстановки, которая сложится перед левым крылом фронта. Таким образом, последующие задачи войскам будут уточняться в зависимости от развития операции{14}.

— Согласно плану, — продолжал генерал Покровский, — 11-я гвардейская армия прорывает оборону противника на участке Кумец 1-й — Крулево-Кшесло (фронт 10–11 км) и наносит удар в общем направлении на Кайри — Платен — Вальтеркемен. К исходу первого дня операции войска армии должны продвинуться на 10–13 км и овладеть рубежом Вирбалис — Кунигишки — Войткоболе; к исходу третьего дня — на 30–35 км и овладеть рубежом Гросс Тракенен — Мелькемен — Крагиннен, на пятый день — выйти на западный берег р. Роминте и, продвинувшись на 50–55 км, овладеть на левом фланге крупным узлом обороны противника г. Гольдап. В дальнейшем — развивать наступление в направлении Даркемен. Действия армии с воздуха будут обеспечивать [23] соединения 1-й воздушной армии (командующий генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин).

Затем генерал Покровский обратил наше внимание на организацию взаимодействия с соседом справа — 5-й армией (командующий генерал-полковник Н. И. Крылов, с 17 октября генерал-лейтенант П. Г. Шафранов), которой надлежало наступать в направлении Станайце — Каттенау — Гервишкемен, к исходу пятого дня достигнуть рубежа Шмайлен — Куттен и ударом с севера и северо-запада овладеть Гумбинненом, после чего развивать наступление в направлении Инстербурга. Мы должны были содействовать этой армии в овладении узлами обороны Шталлупенен и Гумбиннен.

Располагавшаяся на правом крыле фронта 39-я армия (командующий генерал-лейтенант И. И. Людников) должна была, согласно плану, начать наступление после прорыва 5-й армией обороны противника и своим левым флангом (пять дивизий) нанести удар в северо-западном направлении на Лазденен, отрезав гитлеровцам пути отхода на запад.

Левее нас действовала 31-я армия (командующий генерал-лейтенант В. В. Глаголев). Ей предстояло, перейдя в наступление на второй день операции, ударом с рубежа Шулы — Раудондвары в юго-западном направлении, на Вижайны расширить общий фронт прорыва в сторону левого фланга, а затем, овладев рубежом Шитткемен — оз. Шельмент, развивать наступление на Филипув.

В заключение начальник штаба фронта сообщил, что 2-му гвардейскому Тацинскому танковому корпусу приказано с утра второго дня операции, т. е. с выходом войск 5-й и 11-й гвардейской армий на государственную границу, быть готовым войти в прорыв в полосе наступления этих армий.

В конце совещания член Военного совета фронта генерал-лейтенант В. Е. Макаров обратил наше внимание на особенности партийно-политической работы в условиях боевых действий на территории врага.

Василия Емельяновича Макарова очень уважали все, кто сталкивался с ним по работе и службе. Человек он был общительный, сердечный, хотя с виду суровый. Его партийность и принципиальность были хорошо известны многим командирам и политработникам, особенно тем, кто знал его в предвоенные годы как одного из секретарей Московского городского комитета партии, а затем заместителя народного комиссара Госконтроля СССР.

Таким образом, план Гумбинненской наступательной операции сводился к прорыву глубоко эшелонированной и укрепленной в инженерном отношении обороны противника в центре ее, на инстербургско-гумбинненском направлении, где находились основные оборонительные укрепления, располагавшиеся к северу от Мазурских озер. Слушая начальника штаба, я старался проанализировать план и сопоставить его с проведенными ранее операциями, вникнуть, так сказать, в причинность и вытекавшие из нее последствия. [24] Прежде всего бросалось в глаза, что штаб фронта планировал один главный удар. Намечаемое количество войск для вспомогательных ударов как на севере, так и на юге казалось излишне большим. Конечно, на вражеской территории можно было встретить непредвиденные обстоятельства. Но штабу фронта в данном случае виднее — он больше осведомлен о противнике и своих возможностях. Видимо, командующий фронтом стремился надежно обеспечить фланги ударной группировки наступлением 39-й армии, в основном в северо-западном направлении, и 31-й армии — в юго-западном. Правда, сил и средств в этих фланговых армиях было меньше, чем в 5-й и 11-й гвардейской.

Мы считали, что удар смежными флангами 5-й и 11-й гвардейской армий из района Вилкавишкиса в общем направлении на Гумбиннен, т. е. по основным укреплениям гитлеровцев, расположенным в районе Шталлупенена, может привести не только к излишним потерям в людях и технике, но и к снижению темпов наступления. Последнее обстоятельство дало бы возможность немецко-фашистскому командованию подтянуть резервы из глубины или с других, неатакованных участков фронта, остановить наше наступление и сорвать выполнение фронтовой задачи. Поэтому мы склонялись к мысли о большей целесообразности обойти укрепления врага с севера и юга. Последовавшее затем наступление 11-й гвардейской армии, в частности южнее линии Эйдткунен — Шталлупенен — Гумбиннен, полностью подтвердило наши предположения о несомненных преимуществах охватывающего удара, кстати, не обсуждавшегося нами с командованием фронта.

Отсутствие в начале наступления фронта концентрических ударов с целью окружения противника в его оперативной зоне, как потом выяснилось, объяснялось тем, что, по мнению командования фронта, на правом крыле не имелось достаточного оперативного размаха, так как действия войск ограничивались разграничительной линией с 1-м Прибалтийским фронтом, а на левом крыле не позволяла местность, которая выводила войска при наступлении в лесисто-озерный район Ангербург — Летцен — Растенбург{15}. Именно поэтому там наносились не основные, а только вспомогательные удары.

Нам не было известно, когда и где будет введен в сражение второй эшелон фронта, что, безусловно, не позволяло штабу армии в достаточной степени продумать перспективу развития операции в глубине обороны и спланировать оперативное взаимодействие с 28-й армией. В этом смысле все было ясно со 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом. Он должен был с утра второго дня операции быть готовым войти в прорыв в полосе 5-й или 11-й гвардейской армии (в зависимости от успеха) и на третий день овладеть Гумбинненом. [25]

Все наши соображения и нерешенные вопросы мы доложили командующему фронтом и попросили его согласия нанести главный удар несколько южнее, т. е. не центром, а левым флангом 11-й гвардейской армии. Однако генерал И. Д. Черняховский оставил свое решение в силе. Видимо, в штабе фронта имелась на сей счет вполне определенная точка зрения, основанная на анализе более конкретной обстановки, чем располагало командование 11-й гвардейской армии.

Таким образом, суммируя данные, содержащиеся во многих архивных материалах, в том числе и в трофейных документах, мнения участников операции и руководящих работников Генерального штаба, можно составить ныне ясную картину планирования Гумбинненской операции.

Планировалась эта операция в Генеральном штабе в конце сентября 1944 г. Как это следует из директивы Ставки от 3 октября и как засвидетельствовал впоследствии генерал армии С. М. Штеменко, который во время войны был начальником оперативного управления Генерального штаба, «первоначально предполагалось выделить для наступления силы 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов». При этом разгром прибалтийской группировки противника планировалось осуществить ударами Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов, поскольку в то время считалось, что особой опасности для войск генерала армии И. X. Баграмяна немецкая группа армий «Север» не представляла. Обстоятельства, однако, внесли в это мнение поправку. Но, как выяснилось позднее, эта точка зрения на проведение всей операции, которая имелась в Ставке, была изменена. Вскоре Ставка небезосновательно предположила, что курляндская группировка противника, стремясь избежать катастрофы, может нанести удар с севера на юг, по флангу 1-го Прибалтийского фронта, чтобы соединиться с группой армий «Центр». Впоследствии из трофейных документов мы узнали, что немцы готовили именно такой удар. 14 октября командующий 3-й танковой армией генерал-полковник Раус, информируя командующего 4-й армией об обстановке перед фронтом его армии, сообщал: «...группа армий «Север» намерена нанести удар в южном направлении; наступление же 3-й танковой армии в северном направлении при имеющихся у нее силах совершенно исключается»{16}. Через два дня начальник штаба этой танковой армии полковник Мюллер-Гиллебранд сказал по телефону начальнику штаба 40-го танкового корпуса: «Так как группа армий «Север» завтра намерена начать прорыв на юг, 3-й танковой армии при всех обстоятельствах надо удержаться севернее р. Мемель, несмотря на ослабление ее фронта»{17}. [26]

В связи с тем, что Ставка Верховного Главнокомандования стремилась быстрее уничтожить курляндскую группировку противника, 1-му Прибалтийскому фронту была поставлена задача — главными силами нанести удар из района Илакяя в северном направлении, а остальными овладеть Мемелем и очистить от противника северный берег Немана в районе Тильзита{18}.

Все это не было нам достаточно ясно осенью 1944 г. при подготовке Гумбинненской наступательной операции. Поэтому в своих расчетах как штаб фронта, так и штаб 11-й гвардейской армия исходили из тех предпосылок, которые были определены в директиве Ставки от 3 октября 1944 г.

Итак, решение принято. Теперь оно не подлежало ни сомнению, ни обсуждению. Твердость командующего фронтом генерала армии Черняховского была нам хорошо известна, хотя работали мы с ним еще не так много. Это был энергичный и волевой полководец. Иван Данилович прошел большую практическую школу, командуя сначала танковой дивизией, а с июля 1942 г. общевойсковой армией. Особенно успешно под его командованием действовали войска на курском направлении и при освобождении Левобережной Украины в 1943 г.

В апреле 1944 г. 38-летний генерал-полковник Черняховский был назначен командующим войсками 3-го Белорусского фронта. К этому моменту его грудь украшали звезда Героя Советского Союза и многие боевые ордена. 29 июля 1944 г. за успешное проведение Белорусской операции Иван Данилович был удостоен второй Золотой Звезды Героя Советского Союза, а несколько позже получил звание генерала армии.

Конечно, на первых порах работы на посту командующего фронтом Черняховский не имел достаточного опыта в организация и подготовке операций большого размаха. Но он много учился, старался познать все «секреты» и тонкости полководческого искусства. Особенно много перенимал И. Д. Черняховский у Маршала Советского Союза А. М. Василевского, который летом 1944 г. был представителем Ставки Верховного Главнокомандования на 1-м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах.

Черняховский обладал неутомимой энергией и завидной работоспособностью. Разговаривая ночью 10 июня с И. В. Сталиным, маршал А. М. Василевский с похвалой отозвался об Иване Даниловиче. «Первое впечатление о Чернове{19}, — доложил он Верховному, — хорошее. Работает много, умело и уверенно»{20}. Авторитет генерала Черняховского в войсках был большим и вполне заслуженным. [27]

В соответствии с решением командующего одновременно с выходом правого крыла 3-го Белорусского фронта к границе производилась и перегруппировка войск. Окончательно они занимали следующее положение:

1) на пилькалленском направлении, на фронте Сударги — Ширвиндт (35 км) располагалась 39-я армия, сосредоточившая свои главные силы (пять дивизий из девяти) на левом фланге;

2) на шталлупененском направлении от Михнайце до северного берега оз. Поезиоры (16 км) силами девяти стрелковых дивизий оборонялись войска 5-й армии;

3) на даркеменском направлении от оз. Поезиоры (западнее Вилкавишкиса) на линии Кумец — Россь (28 км) занимала оборону 11-я гвардейская армия (девять стрелковых дивизий).

На левом крыле фронта на растенбургском направлении на рубеже (иск.) Россь — Горчицы (20 км северо-восточнее Августова), т. е. на фронте протяжением 70 км, располагались войска 31-й армии (семь дивизий).

28-я армия и 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, находившиеся во втором эшелоне фронта, дислоцировались в районе южнее и северо-восточнее Пильвишки{21}.

Противник, как уже отмечалось, имел в первой линии перед войсками 3-го Белорусского фронта девять пехотных дивизий и одну танковую бригаду. Свободными оперативными резервами в полосе предстоящего наступления фронта немецко-фашистское командование не располагало. Они, видимо, были израсходованы в предыдущих боях на территории Белоруссии и Литвы, а создать новые резервы вражеское командование не могло. Наличные силы и средства командование 4-й немецкой армии распределило неодинаково. Две дивизии с тактической плотностью один батальон на 2 км и 13 орудий и минометов на 1 км фронта оборонялись перед 39-й армией, которая занимала рубеж от Сударги до Ширвиндта. Перед фронтом 5-й армии оборонялось в общей сложности не более одной пехотной дивизии, имевшей плотность один батальон на 1,7 км и 15 орудий и минометов на 1 км фронта. В полосе предстоящего наступления 11-й гвардейской армии располагалось свыше двух пехотных дивизий с тактической плотностью один батальон на 1,4 км и 23 орудия и миномета на 1 км фронта. Более трех пехотных дивизий с плотностью один пехотный батальон на 2,2 км и 9 орудий и минометов на 1 км фронта стояло перед войсками 31-й армии{22}.

Кроме пехотных соединений перед фронтом этих армий располагались артиллерийские, минометные и танковые части как средства усиления командования сухопутных войск и Резерва Главнокомандования. [28]

Приведенные выше данные говорят о том, что большой тактической плотностью противник располагал в полосе предстоящего наступления 11-й гвардейской армии. Следовательно, нам нужно было действовать против уплотненных боевых порядков врага. Это обстоятельство приходилось учитывать при планировании боя и операции в целом, тем более при продвижении наших соединений и частей в глубине немецкой обороны.

После возвращения из штаба фронта перед командованием армии встал вопрос о подготовке решения на операцию. Времени для этого оставалось мало — 10–12 суток. Кто знаком с процессом планирования операции по документам или, еще лучше, занимался этим сам, поймет, что время было очень ограниченным, а работа предстояла огромная. Однако то обстоятельство, что 11-я гвардейская армия получила для прорыва участок в пределах своей оборонительной полосы, исключало необходимость дополнительного изучения обстановки. К тому же, поскольку с подходом к границе Восточной Пруссии общий ход предстоящих действий был в основном ясен, я имел примерное решение, которое нуждалось в некоторых уточнениях в зависимости от конкретной задачи и придаваемых средств усиления. Все это намного сокращало сроки изучения и анализа обстановки, а соответственно и принятия решения.

Пока подготавливали карту полосы предстоящих действий, я еще раз продумал директиву командования фронта. В ней четко было указано все: направление удара, участок прорыва, ближайшая и дальнейшая задачи, рубежи выхода войск армии по дням наступления, задачи армии в интересах обеспечения взаимодействия с соседними армиями и другие данные. Все это фронт заключил в жесткие рамки названий населенных пунктов, высот, координат и ограничил сроками исполнения. Решение командующего фронтом, определившее лишь в общих чертах роль и место армии в наступательной операции, требовало детальной проработки, а сама операция — тщательной и всесторонней подготовки. Следовало рассчитать и расставить силы и средства так, чтобы группировка войск наиболее соответствовала замыслу операции. При этом надо было учесть численность, сколоченность, оснащение боевой техникой, моральное и физическое состояние личного состава и — что очень важно — организаторские способности и волевые качества руководящего офицерского состава корпусов и дивизий. Требовалось определить направления действий и задачи соединений, а в отдельных случаях, на главном направлении, даже частей.

Чтобы всю операцию тщательно спланировать, надо было предусмотреть перегруппировку войск и их боевую подготовку, организацию [29] разведки, подготовку плацдарма и инженерное оборудование исходного положения для наступления, спланировать материально-техническое и медицинское обеспечение войск, организацию смены и вывода войск в исходное положение для наступления, командирскую рекогносцировку и организацию взаимодействия всех родов войск, действующих в операции.

Особенностью задач 11-й гвардейской и 5-й армий являлось то, что они должны были находиться на острие «клина», который генерал Черняховский намеревался вбить в расположение войск 4-й немецкой армии. Иными словами, действия армий теснейшим образом были связаны с выполнением задач фронта. Это накладывало на нас большую ответственность.

Уясняя задачу, поставленную перед армией, особенно важно глубоко понять ее смысл, перспективу развития наступления, вероятные трудности и препятствия. В эти дни я буквально жил Гумбинненской операцией. Ложился и вставал с думой о задаче, поставленной перед армией. Ведь правильное решение приходит не сразу. Оно зреет в процессе глубокого мышления, осмысливания мельчайших деталей, в ходе непрерывной оценки обстановки. Здесь, пожалуй, нет мелочей, которые прямо или косвенно не влияли бы на выработку решения.

Итак, армия наступает на главном направлении. Готовы ли войска к выполнению этой задачи? И все ли из них в одинаковой степени? Чего не хватает войскам и как пополнить недостающее в оставшееся до начала наступления время?

А соседи? Они рассматривались нами не просто как войска, наступавшие правее или левее нашей армии, а под углом зрения выполнения поставленной нам боевой задачи, в какой степени они могли повлиять на успех нашего наступления.

Из директивы фронта, а также из личных указаний командующего и начальника штаба мы понимали, что с соседом справа, т. е. с 5-й армией, нам следует установить более тесное взаимодействие, поскольку именно с ней предстояло решать главную задачу фронта в этой операции. Успех или неуспех 5-й армии в ходе наступления мог непосредственно повлиять на выполнение задач 11-й гвардейской армии, и, наоборот, задержка в продвижении последней могла отрицательно сказаться на продвижении соединений 5-й армии. Успешные действия правофланговых соединений нашего левого соседа — 31-й армии — значительно облегчали наступление главной группировки фронта, особенно в глубине оперативной зоны обороны противника.

Сопоставляя глубину укрепленных позиций и силу сопротивления противника в полосе армии, мы должны были определить возможный темп своего наступления. Именно он давал нам ключ к определению времени, потребного для прорыва всей глубины обороны. Задача заключалась в том, чтобы темп нашего наступления опережал возможности противника переходить в глубине к [30] обороне и подтягивать резервы для контратак. В данном случае только темп наступления мог определить успех всей операции. Требовалось одним ударом прорвать всю тактическую глубину обороны противника, овладеть пограничным укрепленным рубежом, развить тактический прорыв в оперативный и выйти на оперативный простор. Только это позволило бы избежать «прогрызания» рубежей, т. е. последовательного их прорыва. Поэтому прорыв надо было осуществить более мощно и организованно и, главное, в высоком темпе. Обеспечить успех могли мощная артиллерийская и авиационная подготовка атаки, стремительное наступление пехоты и танков, непременное соблюдение тактической внезапности и в результате всего этого разгром первого эшелона противника.

Большая и напряженная работа при подготовке операции ложилась на штаб армии, который был обязан продумать организацию четкого взаимодействия всех родов войск на всю глубину наступления, в сравнительно короткий срок собрать и обобщить значительное число оперативно-тактических данных обстановки и особенно изучить группировку противника перед фронтом армии.

Проанализировав все имевшиеся в штабе армии данные, предварительные доклады командующих родами войск, начальника штаба генерала И. И. Семенова и начальника разведки полковника И. Я. Сухацкого, я принял решение, хотя, впрочем, еще не окончательное. Но уже к 1 октября идея решения на наступательную операцию армии была в основном определена.

В тот же день было проведено совещание с командирами стрелковых корпусов, командующими родами войск, начальниками служб и командирами приданных и поддерживающих соединений и частей, которым были даны необходимые указания о подготовке войск к наступлению и проведении связанной с этим организационной работы{23}.

В течение сентября и первых чисел октября было проведено 104 разведывательных поиска и 85 засад. 76 поисков осуществила инженерная разведка, обнаружившая 53 тыс. кв. м площади, заминированной противотанковыми минами, и 26 тыс. кв. м — противопехотными {24}. В период с 7 по 12 октября в тыл противника было заслано 6 радиофицированных групп разведки{25}. В полосе армии, особенно после получения устных распоряжений командования фронта о подготовке к наступлению, были развернуты сотни наблюдательных пунктов стрелковых и специальных родов войск, в том числе 4 армейских, 7 корпусных, 11 дивизионных и ряд других {26}. [31]

Общевойсковую, артиллерийскую и саперную разведки дополняла авиационная, которая велась систематически. Результаты аэрофотосъемки оборонительных рубежей и сооружений противника как на переднем крае, так и в глубине Восточной Пруссии были отпечатаны на топографических картах масштаба 1 : 25 000 и разосланы во все общевойсковые, артиллерийские и другие специальные штабы для изучения. Доведены были до них и другие данные разведки.

В результате разведки и наблюдения были уточнены сведения, которыми мы располагали, и получены новые данные о группировке противника и его оборонительных сооружениях.

Были выявлены также тактические резервы и дислокация штабов соединений и частей. Однако район Вирбалиса и роща южнее не были разведаны в достаточной степени, а именно здесь была сосредоточена 103-я танковая бригада противника, о которой стало известно только в день боя.

Всеми видами артиллерийской разведки и главным образом звуко-, фото — и оптической разведкой были установлены 52 действующие артиллерийские и 22 минометные батареи. Огневые позиции 18 артиллерийских батарей требовали дополнительного уточнения{27}.

Спешно завершая работы на оборонительных рубежах, противник готовился к отражению наступления советских войск. Гитлеровцы, боясь расплаты за свои чудовищные злодеяния на советской земле, идеологически и морально подготавливали немецких солдат и офицеров стоять до последнего человека, но не допустить наши войска на территорию Германии. Соединения и части, прикрывавшие границы Восточной Пруссии, были значительно пополнены людьми (главным образом из числа жителей Восточной Пруссии) и боевой техникой. Полностью обеспеченные вооружением и боеприпасами, дивизии имели по 8–9 тыс. человек боевого состава.

Всего в полосе предстоящего наступления нашей армии было [32] выявлено два полка 549-й, полностью 561-я и четыре батальона 547-й пехотных дивизий (всего 19 пехотных батальонов). С учетом ближайших резервов противник имел 22 пехотных батальона, танковый батальон, танковую бригаду и 18 артиллерийских дивизионов. Общая численность составляла 30–35 тыс. солдат и офицеров, 165 станковых и 792 ручных пулемета, 409 орудий разных калибров, 570 минометов, 60 танков и 44 штурмовых орудия{28}. 70% всех этих боевых средств находилось в войсках первой линии.

Как выяснилось несколько позднее, нам было известно, к сожалению, далеко не все. Поэтому некоторые действия врага в ходе операции оказались для нас непредвиденными и создали значительные затруднения.

Чтобы принять окончательное решение, необходимо было иметь дополнительные данные не только о силах и средствах врага, но и о переднем крае его обороны, о местности, определенной для исходного положения войск перед наступлением. С этой целью была проведена рекогносцировка местности, в результате которой были определены основные и наиболее важные направления для наступления войск первого эшелона, а также задачи авиации, артиллерии, танкам и различным службам.

На рассвете 2 октября перед выездом на рекогносцировку я продиктовал начальнику оперативного отдела штаба армии генерал-майору И. И. Ледневу замысел операции, основные положения намечаемого решения и некоторые отправные данные для составления как графической, так и текстовой части плана операции. Так как срок для разработки был очень ограниченным, оперативный отдел немедленно приступил к работе.

Рекогносцировка{29} была начата с правого фланга намечаемого участка прорыва — с района Кумец 1-й — Подворышки. Изучив здесь передний край противника и наметив район исходного положения войск, группа перешла на наблюдательный пункт командира 5-й гвардейской стрелковой дивизии, расположенный на высоте в 1 км севернее Бояры. Уточнив вторую позицию противника, проходившую по линии южнее Ольвита — Мисвеце, и определив участок прорыва 8-го гвардейского стрелкового корпуса, мы двинулись дальше. В центре полосы прорыва армии на участке Кунигишки-Ланкен — Ивановка группа наметила исходное положение и участок прорыва для частей 1-го гвардейского стрелкового корпуса, а на, левом фланге армии, в расположении 11-й гвардейской стрелковой дивизии (район Погернево, Саусеники) — для частей 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Из района Моленишки, [33] точный рубеж обороны противника по линии Вирбалис — Кайри — Кунигишки, являвшийся задачей первого дня наступления главных сил армии.

В результате рекогносцировки направление главного удара было намечено на Кайри — Платен и далее на Вальтеркемен, т. е. в центре полосы прорыва армии. Это направление соответствовало общему замыслу операции, оно обеспечивало не только успешное решение задачи армии как части ударной группировки фронта, но и позволяло объединить усилия и осуществить взаимодействие с войсками соседа справа (5-й армией) как при прорыве неприятельской обороны, так и при бое в ее глубине.

В итоге изучения характера обороны и группировки войск противника мы пришли к выводу, что его оборона будет предельно жесткой и высокоманевренной.

По возвращении группы из рекогносцировки в штаб армии были вызваны начальники штабов стрелковых корпусов и артиллерии корпусов, командиры приданных и поддерживающих артиллерийских и танковых соединений. Генерал И. И. Семенов информировал присутствующих (отдельно по корпусам) о составе группировки войск для прорыва, предварительно указал полосы и направления главных ударов и изложил план организации и проведения рекогносцировки на завтра — 3 октября{30}. Затем командующие артиллерией и бронетанковыми и механизированными войсками дали ряд специальных указаний по работе артиллерийских штабов и командиров танковых частей и соединений. Начальники штабов корпусов в целях сохранения секретности каждый в отдельности и без права делать какие-либо выписки были ознакомлены с планом подготовки операции. На следующий день каждому командиру корпуса на местности мной были показаны участок прорыва в полосе наступления корпуса и направление главного удара, определен боевой порядок и уточнена ближайшая задача, командиры корпусов получили также указания по использованию танков, артиллерии, истребительно-противотанковой и зенитной артиллерии. Затем в ходе этой рекогносцировки были намечены районы огневых позиций артиллерии, выжидательные и исходные позиции для танков, установлен состав артиллерийских групп и число орудий, выделяемых для стрельбы прямой наводкой, определены порядок артиллерийского и инженерного обеспечения атаки пехоты и танков, рубежи огневого сопровождения их в глубине обороны противника, вероятные направления его контратак и в соответствии с этим распределены противотанковые средства.

Особо тщательно было отработано на местности взаимодействие стрелковых частей с авиацией, распределены цели между артиллерией и авиацией, а также намечены районы в глубине обороны для ударов бомбардировщиков и рубежи для штурмовиков, начиная с переднего края и до выполнения армией ближайшей задачи. [34]

Утром 4 октября я принял окончательное решение. Сущность его сводилась к следующему.

Обороняясь частью сил на флангах, армия своей ударной группировкой (шесть стрелковых дивизий со средствами усиления) прорывает оборону противника на участке Кумец 1-й — Крулево-Кшесло (по фронту 10 км), наносит главный удар в направлении Кайри — Платен — Вальтеркемен и во взаимодействии с соседом справа (5-й армией) уничтожает сначала шталлупененскую группировку противника, а затем, выйдя на рубеж р. Роминте, овладевает городами Даркемен, Гольдап. Для наращивания удара и развития успеха создается армейская подвижная группа (стрелковая дивизия и танковая бригада). В армейский резерв выделяется одна стрелковая дивизия. Если командование фронта, сообразуясь с обстановкой, введет в полосе армии 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, задачей армии станет овладение и Гумбинненом.

Исходя из поставленной задачи и характера обороны противника было решено оперативное построение армии иметь в один эшелон, чтобы первым сильным ударом обеспечить прорыв всей тактической зоны обороны врага, а боевой порядок стрелковых корпусов — в два эшелона, чтобы иметь возможность наращивать удары в глубине обороны и обеспечить фланги соединений от контрударов резервов противника.

В соответствии с этим решением на правом фланге армии должен был наступать 8-й гвардейский стрелковый корпус в составе 5, 26-й и 83-й гвардейских стрелковых дивизий (командир корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский). При поддержке танков и артиллерии он прорывал оборону противника на участке Кумец 1-й — Кунигишки-Ланкен (5 км) и наносил главный удар в направлении Клайпуце — Мажуце{31}. Во взаимодействии с левофланговыми [35] соединениями 5-й армии и частями 16-го гвардейского стрелкового корпуса корпусу предстояло уничтожить части 549-й и 561-й пехотных дивизий и овладеть рубежом Ольвита — Васильево. В дальнейшем, при наступлении в общем направлении на Кибейки, 8-му гвардейскому стрелковому корпусу надлежало к исходу дня главными силами выйти на фронт Вирбалис — Карклупяны, а передовыми отрядами овладеть укрепленным рубежом противника на участке государственной границы Шлойвен — Маттлаукен. Во втором эшелоне в районе Пилютышки — Вижайды — Меркшишки корпусу приказано было иметь 83-ю гвардейскую стрелковую дивизию (без одного полка).

16-й гвардейский стрелковый корпус в составе 31-й и 1-й гвардейских стрелковых дивизий (командир корпуса генерал-майор С. С. Гурьев) с приданными и поддерживающими средствами усиления {32} прорывал вражескую оборону в центре на участке (иск.) Кунигишки-Ланкен — Сталавка (2,5 км), нанося главный удар в направлении Будвеце — Поевонь. После разгрома частей и подразделений 561-й пехотной дивизии корпус сначала овладевал рубежом Васильеве — Будвеце, а затем, к исходу дня выходил главными силами на линию Карклупяны — Кунигишки.

1-я гвардейская стрелковая дивизия (командир полковник П. Ф. Толстиков), 213-я танковая бригада и 1057-й самоходный артиллерийский полк, находясь во втором эшелоне 16-го гвардейского корпуса, составляли подвижную группу армии. С выходом 31-й гвардейской стрелковой дивизии на рубеж Васильево — Будвеце эта группа вводилась в бой в направлении Поевонь — Пиллюпенен с задачей выхода на государственную границу и захвата рубежа на фронте Гериттен — Пиллюпенен.

36-й гвардейский стрелковый корпус в составе 84, 11-й и 18-й гвардейских стрелковых дивизий (врид командира корпуса генерал-майор Е. В. Рыжиков) со своими средствами усиления {33}, обороняясь на левом фланге и в центре частями 11-й гвардейской [37] стрелковой дивизии (на фронте 11 км), переходил в наступление силами 84-й гвардейской стрелковой дивизии на участке Сталавка — Крулево-Кшесло (2,5 км), нанося главный удар в направлении Кунигишки.

При благоприятных условиях должна была перейти в наступление своими правофланговыми частями в направлении Якишки — Крегздзе и 11-я гвардейская стрелковая дивизия. Развивая успех, корпусу предстояло к исходу дня главными силами двух стрелковых дивизий прорвать первый промежуточный рубеж противника на участке Кунигишки — Скордупяны и выйти на фронт Кунигишки — Войткоболе, а подвижными и передовыми отрядами овладеть к этому времени укрепленным рубежом на участке государственной границы Венцловишкен — Виштынец.

Что касается 18-й гвардейской стрелковой дивизии, то командиру корпуса было предложено иметь ее во втором эшелоне (район Новиники) в готовности развить успех 84-й гвардейской дивизии, равно как и отразить возможные контратаки пехоты и танков Противника с юга.

Составлявшая резерв армии 16-я гвардейская стрелковая дивизия (командир генерал-майор М. А. Пронин) должна была сосредоточиться в полосе наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса западнее Бержины и находиться в готовности к развитию успеха корпуса и отражению возможных контратак немецкой пехоты и танков со стороны Виштынец, Скордупяны, Гражишки.

Артиллерия должна была подавить мощными массированными ударами огневую систему врага на переднем крае и в глубине обороны, а также не допустить контратаки противника. Решение обеих этих задач обеспечило бы ввод подвижной группы развития успеха и создало бы условия для выхода частей армии на государственную границу.

Основной задачей поддерживающей авиации являлось прикрытие наступающих сухопутных войск непосредственно на поле боя. Кроме того, своими штурмовыми и бомбардировочными ударами она должна была не допустить подхода и развертывания резервов противника в полосе наступления армии, прежде всего перед 16-м гвардейским корпусом.

Перед танковыми частями была поставлена задача — действиями в составе групп непосредственной поддержки пехоты (НПП) обеспечить пехоте выполнение ее задач на всю глубину операции, особенно в период выхода на государственную границу с Восточной Пруссией; перед инженерными войсками — обеспечение действий всех родов войск сначала на исходных и выжидательных позициях, а в процессе наступления — в глубине обороны противника. Особое внимание инженерные войска должны были обратить на минно-взрывные заграждения, а также на поддержание в проезжем состоянии грунтовых и шоссейных дорог.

Таким образом, в основу решения, принятого с учетом характера [38] и глубины обороны противника, наличия его сил и средств, боевых возможностей корпусов и средств их усиления, была положена идея сильного удара превосходящими силами армии в стыке 549-й и 561-й пехотных дивизий противника с нанесением главного удара центром оперативного построения войск.

Боевые задачи войск предусматривали захват таких рубежей обороны противника, которые обеспечивали решающие условия для дальнейшего наступления армии. Все это требовало смелых решений, большой оперативности в работе командования и штабов всех степеней, умелого использования всех современных средств борьбы, особенно артиллерии.

В первом эшелоне армии должны были наступать наиболее боеспособные и укомплектованные дивизии, после летних боев находившиеся все время во втором эшелоне армии и регулярно проходившие боевую подготовку. Эти семь гвардейских дивизий были заблаговременно выведены в ближайший тыл для доукомплектования, обучения и подготовки к наступлению в новых условиях. Во втором эшелоне армии оставались лишь две гвардейские дивизии — 83-я и 11-я.

Создание подвижной группы армии не было новшеством. Такая группа создавалась в ходе Невельской операции осенью 1943 г. в 3-й ударной армии, войсками которой в ту пору мне довелось командовать. Особенностью этой группы являлось то, что она формировалась из частей и соединений, входивших в состав корпуса, наступавшего на главном направлении армии. Стрелковая дивизия вводилась в сражение на автомашинах, усиливалась танками, самоходно-артиллерийскими установками, противотанковыми и зенитными средствами, инженерно-саперными и огнеметными частями. Но если в Невельской операции подвижная группа аналогичного состава себя полностью оправдала, то в иной обстановке, в обстановке Гумбинненской операции, как мне представляется теперь, она не могла бы достичь тех же успешных результатов.

Но военное искусство потому и является искусством, что оно не терпит никакого шаблона. То, что дает положительные результаты в одной обстановке, повторенное в том же варианте, но в других условиях, может привести не только к неуспеху, но и к провалу. Это я, к сожалению, упустил из виду. Правда, к провалу это не привело, но создало нам значительные трудности, для устранения которых пришлось принимать в ходе операции срочные меры. Но об этом позже.

Приступая к непосредственной разработке плана наступательной операции, штаб армии обязан был учесть не только сложившуюся на фронте обстановку, рассчитать силы, необходимые для прорыва переднего края, но и определить возможное соотношение сил своих и противника при действиях в глубине его обороны. Производя такие расчеты, офицеры оперативного отдела стремились рассматривать противника в динамике, т. е. предвидеть заранее [39] весь ход боевых действий. Изучая элементы обороны врага, анализируя его силы и средства, было очень важно учесть районы расположения тактических и оперативных резервов, а также возможности их маневра на угрожаемые направления.

Одновременно штаб армии произвел расчет группировки своих сил и средств во времени и пространстве, чтобы обеспечить на всех этапах операции выгодное соотношение сил, особенно на направлении главного удара. С этой целью штаб и командующие родами войск определили возможный маневр войсками в ходе операции за счет вторых эшелонов и резервов, а также частей, перебрасываемых с второстепенных участков фронта.

План операции предусматривал выполнение армией задач в два этапа: первый продолжительностью двое суток, второй — трое суток. Цель первого этапа — разгром первого оперативного эшелона противника до подхода его резервов. За эти двое суток армия должна была прорвать главную оборонительную полосу противника на участке Кумец 1-й — Крулево-Кшесло, разгромить главные силы 549, 561-й и 547-й пехотных дивизий, преодолеть всю тактическую глубину его обороны, овладеть укрепленным оборонительным рубежом на государственной границе и, продвинувшись на глубину 20–25 км, выйти на фронт Бруххефен — Руджен — Ташитен — Виштынец — Повиштайце. Средний темп наступления планировался 10–12 км в сутки.

Цель второго этапа операции — развитие тактического прорыва в оперативный, чтобы в течение трех суток, продвинувшись на 28–30 км, выйти на р. Роминте на участке Гумбиннен — Гольдап. Средний темп наступления планировался 10 км в сутки. Особое внимание обращалось на обеспечение левого фланга армии от возможных контратак пехоты и танков противника с юга.

План определял по дням действия каждого корпуса и дивизии, их конкретные задачи, основы взаимодействия.

На втором этапе предусматривалось нарастить силу удара из глубины за счет ввода в бой вторых эшелонов корпусов и резерва армии. Правофланговый — 8-й гвардейский стрелковый корпус должен был обойти шталлупененский узел обороны с юга и запада и во взаимодействии с 5-й армией окружить и уничтожить оборонявшуюся здесь вражескую группировку. Центральный — 16-й гвардейский стрелковый корпус — нанести стремительный удар в западном направлении на Вальтеркемен, обеспечив тем самым ввод в бой фронтовой подвижной группы (если она будет вводиться в полосе армии). В дальнейшем, после выхода на р. Роминте, обоим корпусам предстояло наступать на северо-запад и совместно с войсками 5-й армии овладеть Гумбинненом. Левофланговому — 36-му гвардейскому стрелковому корпусу на этом этапе операции надлежало сначала очистить от противника Роминтеновскую пущу, а затем, овладев г. Гольдап, прочно обеспечить левый фланг армии от контрударов противника с юга. [40]

Поскольку главная роль в выполнении задачи армии отводилась 16-му гвардейскому корпусу, он получал больше средств усиления, чем другие соединения, и для поддержки его наступления выделялась большая часть авиации.

План предусматривал также перегруппировки дивизий на каждый день, начиная с третьего. Так, на третий день операции 11-я гвардейская стрелковая дивизия передавалась из 36-го гвардейского стрелкового корпуса в 16-й для создания в последнем второго эшелона, а 18-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса вводилась в бой вместо 11-й. На четвертый день в 8-м гвардейском стрелковом корпусе 83-я гвардейская стрелковая дивизия заменяла в бою 26-ю, а 16-я гвардейская стрелковая дивизия, составлявшая резерв армии, передавалась 36-му корпусу для ввода в бой с утра пятого дня; 11-я дивизия в этот день вводилась в бой вместо 31-й, которая выводилась во второй эшелон 16-го корпуса.

Значительная глубина вражеской обороны требовала непрерывного наращивания сил, особенно в первые два-три дня операции. При этом необходимо было добиться изоляции первого эшелона противника от его резервов, чтобы разбить их по частям. Поэтому были разработаны необходимые мероприятия по авиационному обеспечению наступления, чтобы затруднить вражескому командованию возможную переброску и сосредоточение резервов из глубины к участку прорыва, обеспечив тем самым более успешное выполнение задач, стоящих перед войсками армии.

К началу наступления на участке прорыва сосредоточивалось 8 стрелковых дивизий из 9, около 2 тыс. орудий и минометов, до 300 танков и самоходно-артиллерийских установок, что обеспечивало решающее превосходство над противником в силах и средствах: по пехоте в 3,5 раза, по полевым орудиям и минометам в 4,5–5 раз, по противотанковой артиллерии в 1,7 раза, по танкам и самоходным орудиям в 3,2 раза{34}.

5 октября графический план операции был утвержден Военным советом фронта{35} и положен в основу дальнейшей работы штаба армии и штабов родов войск по подготовке операции и разработке необходимой документации.

Через два дня мы получили оперативную директиву фронта, которая подтверждала в основном указания, полученные на совещании у командующего фронтом и в отдельных распоряжениях штаба фронта. После этого я провел в штабе армии последнее совещание с командирами корпусов, начальниками родов войск и служб, командирами приданных и поддерживающих частей и соединений. Начальник штаба армии генерал-лейтенант И. И. Семенов подробно, до мельчайших деталей изложил план операции, [41] указал место и задачу каждого корпуса, каждой дивизии, доложил о расчете сил и средств, выделенных для прорыва обороны противника. Командующий артиллерией генерал-лейтенант артиллерии П. С. Семенов и командующий бронетанковыми и механизированными войсками полковник А. Р. Бурлыга дали указания по подготовке к наступлению танкистов, самоходчиков, артиллеристов. Командующий 1-й воздушной армией генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин, специально прибывший к нам на это совещание, изложил план действий авиации в полосе нашей армии.

С этого момента все внимание Военного совета и штаба армии было приковано к точному и своевременному выполнению полученной директивы.

10 октября в армию прибыли представитель Ставки Верховного Главного Командования Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский. Их приезд меня обрадовал. Появилась возможность в полуофициальной обстановке разрешить многие вопросы, связанные с подготовкой и проведением операции. К тому же, когда старший начальник находится не у себя в кабинете и не на своем командном пункте, а непосредственно в войсках, к нему легче обращаться с просьбами, так как он может сразу проверить обоснованность их и пойти навстречу.

Иван Данилович Черняховский предложил посмотреть, как подготовились к прорыву войска. Решили отправиться в 16-й гвардейский стрелковый корпус к генерал-майору С. С. Гурьеву. Передний край полосы наступления этого корпуса находился южнее Вилкавишкиса (7–8 км). В 3–5 км от переднего края пересели с легковой машины на «виллисы». Но и на них продвигаться было рискованно: местность открытая, почти все дороги просматривались и простреливались противником. Тогда, оставив «виллисы» за укрытием, перебежками добрались до первого хода сообщения, где нас встретил Гурьев.

Выслушав его короткий доклад, Александр Михайлович Василевский предложил отправиться по траншеям на передний край. Здесь, на направлении главного удара армии, на участке Подворышки — Кунигишки-Ланкен — Крулево-Кшесло мы почти половину дня уточняли вопросы организации прорыва, задачи и участки атаки частей. Беседуя с офицерами и солдатами, маршал Василевский и генерал Черняховский интересовались, как они понимают свои задачи, находясь в обороне, какое у них настроение в связи с возможными боями на вражеской земле, обеспечены ли всем, что положено по фронтовым нормам. Настроение и боевой дух гвардейцев понравились представителю Ставки и командующему фронтом.

Перед возвращением в штаб армии Иван Данилович решил еще раз уточнить на местности направление наступления 8-го и 16-го гвардейских корпусов в районе Кунигишки-Ланкен. Опершись [42] обеими руками о края траншеи, он легко поднялся и уселся на ее задней стенке. Был он одет в светлую генеральскую гимнастерку, которая резко выделялась на окружающем темном фоне. Гитлеровцы моментально открыли сильный минометный огонь. Мне и сейчас трудно понять, как нам удалось невредимыми выбраться из района обстрела. Мины рвались буквально вокруг нас. То тут, то там образовывались завалы и воронки. Оказавшись в безопасном месте, мы в сердцах пожурили Ивана Даниловича, а маршал Василевский полушутя, полусерьезно заметил:

— Все, что случилось, совсем ни к чему...

Смущенный, но с задорной искоркой в глазах, Черняховский сказал мне:

— Кажется, я нарушил требования маскировки. Виноват.

Прощаясь на командном пункте армии, маршал Василевский отметил, что подготовку к операции, которую он видел в войсках и о которой слышал из докладов командиров частей и соединений, армия ведет правильно и что в этом отношении сделано немало. Затем, пожелав большого успеха в предстоящем наступлении, он уехал.

В 12 час. 30 мин. 11 октября был отдан боевой приказ по армии, в котором с достаточной подробностью излагались решение на прорыв и задачи войскам. В соответствии с этим приказом и отданными в разное время устными указаниями, командиры корпусов разработали и приняли свои решения на наступление.

Как уже отмечалось выше, боевой порядок корпуса состоял из двух эшелонов, дивизии — из одного, полка — из двух. Таким образом, каждая дивизия имела пять стрелковых батальонов в первой линии, три стрелковых батальона во втором эшелоне и по одному батальону в резерве командира дивизии. Такое построение боевых порядков корпусов и дивизий полностью отвечало тем задачам, которые им предстояло решать в предстоящем наступлении. Боевой порядок, с одной стороны, был достаточно гибким и хорошо управляемым, с другой — позволял наращивать силу удара на главном направлении, из глубины.

В соответствии с планом наступление корпусов поддерживали, кроме корпусных артиллерийских групп, армейская артиллерийская группа дальнего действия, подгруппы которой располагались за боевыми порядками пехоты и танков в полосах поддерживаемых ими частей и соединений.

Огромную работу по планированию и подготовке к операции требовалось вести скрытно. Надо было перекрыть все каналы, по которым к врагу могли просочиться сведения о готовящемся наступлении. Специальный план предусматривал мероприятия по дезинформации противника{36}. Как правило, в штабах всех степеней документы писались от руки и в одном экземпляре. Всякая [43] переписка, телефонные и радиопереговоры о подготовительных мероприятиях были запрещены. Непосредственные исполнители получали указания, касающиеся только их и не раскрывающие замысла и содержания всего комплекса подготовки. Войска передвигались только ночью. Стоявшая на огневых позициях артиллерия не изменяла режима огня, а вновь выводимые части и подразделения тщательно маскировались. На переднем крае обороны в глубине батальонных и полковых районов открыто велись различные земляные работы. По каналам связи передавались фиктивные приказы и распоряжения об укреплении оборонительных позиций.

Строгие указания по маскировке были отданы нами и тыловым частям, особенно в районах сосредоточения различных складов и баз снабжения. Днем автотранспорт мог передвигаться только по специальным пропускам, выдаваемым начальником тыла армии. Легковые автомашины к переднему краю ближе, чем на 6–7 км, не допускались. За порядком в прифронтовой полосе наблюдали организованные для этого армейские, корпусные, дивизионные и тыловые комендатуры.

Для дезинформации противника относительно истинного положения войск армии широко применялась оперативная маскировка. Имитировалось, например, ложное сосредоточение войск на второстепенных участках фронта, создавалась видимость перегруппировки частей в полосу 31-й армии. Проводились ротные и батальонные тактические учения с движением в светлое время суток колонн войск с обозами в южном направлении — на Калвария, в сторону Мариямполя и т. д. На левом фланге армии, в полосе 11-й гвардейской стрелковой дивизии, на стыке ее с 31-й армией была значительно усилена активность разведывательных групп и сгруппирована большая часть зенитной артиллерии. Политработники проводили с личным составом беседы о стойкости в обороне, о мужественном отражении немецко-фашистских войск в случае их наступления с линии границы Восточной Пруссии. Содержание бесед через некоторое время могло стать известно гитлеровцам и убедить их в мысли, что советские войска на этом участке фронта собираются длительное время находиться в обороне.

Как показали дальнейшие события, меры по дезинформации в основном себя оправдали. Хотя нам и не удалось полностью скрыть подготовку армии к наступлению, немецко-фашистскому командованию осталось неизвестным главное — сроки начала наступления, состав группировки наших войск и направление главного удара. Следовательно, в какой-то степени противник был введен в заблуждение, хотя и не в том объеме, как нам этого хотелось. [44]

Одновременно с разработкой операции в штабе армии, стрелковых корпусах, в войсках и штабах родов войск шла интенсивная подготовка к ней. Огромную работу проделал штаб артиллерии армии.

Для обеспечения успеха требовалось в самое короткое время нанести артиллерийским огнем решительное поражение основным группировкам врага, которые, как этого следовало ожидать, будут стянуты к участку прорыва. С этой целью командующий артиллерией генерал П. С. Семенов решил, во-первых, создать высокие артиллерийские плотности — 200–220 орудий и минометов на 1 км фронта и, во-вторых, использовать в период артиллерийской подготовки большую часть отпущенного на день боя лимита боеприпасов.

На время Гумбинненской операции нашей армии были приданы 2-я и 10-я артиллерийские дивизии прорыва, 11-я и 24-я гвардейские минометные бригады, 8-я тяжелая минометная бригада, 16-я и 21-я истребительно-противотанковые бригады Резерва Главного Командования, 316-й отдельный артиллерийский дивизион особой мощности, две зенитно-артиллерийские дивизии и другие части. Кроме того, для артиллерийской подготовки и поддержки атаки с основных огневых позиций было выделено из состава 28-й армии пять артиллерийских полков и из 31-й армии сводная минометная группа. Чтобы усилить огневую мощь стрелковых дивизий первого эшелона, наступавших на направлении главного удара, в них были созданы сильные полковые и дивизионные артгруппы из шести — восьми, а иногда и больше артиллерийских полков. Так, в полосе 31-й гвардейской стрелковой дивизии действовало шесть артиллерийских и три минометных, а в полосе 26-й гвардейской стрелковой дивизии — десять артиллерийских и минометных полков. Артиллерийские группы в стрелковых дивизиях создавались с таким расчетом, чтобы каждый стрелковый батальон первого эшелона получил по одному артиллерийскому дивизиону, а каждый стрелковый полк — артиллерийский или минометный полк.

В стрелковых корпусах также были созданы артиллерийские группы в составе 15–20 и более артиллерийско-минометных дивизионов.

Артиллерия дивизий вторых эшелонов корпусов и резерва армии на время артиллерийской подготовки была передана дивизиям первого эшелона.

Армейскую артиллерийскую группу мы разделили на три самостоятельные подгруппы (по одной-две артиллерийские бригады в каждой), которые поддерживали один из стрелковых корпусов [45] {37}. Таким образом, корпуса и дивизии первого эшелона имели мощную артиллерийскую поддержку, особенно 16-й гвардейский стрелковый корпус{38}.

На основе принятого решения штаб артиллерии армии, возглавляемый полковником Б. И. Беляевым, разработал план артиллерийского обеспечения наступления, в котором были изложены задачи и группировка артиллерии, схемы огня по периодам операции, схемы и таблицы огня на период сопровождения атаки пехоты и танков, графики пристрелки целей, ведомости расхода боеприпасов по дням операции и план перегруппировки артиллерии.

Плотность артиллерии в полосах прорыва корпусов армии

Дополнительный план (использование артиллерии с началом наступления) отражал вопросы взаимодействия и организации маневра артиллерийскими средствами в динамике боя, а также порядок развертывания артиллерийско-противотанковых резервов в ходе операции.

Предусматривалась двухчасовая артиллерийская подготовка атаки. Планировалась поддержка атаки пехоты и танков огневым валом в сочетании с последовательным сосредоточением огня по наиболее важным объектам атаки на глубину до 3 км, т. е. до преодоления второй позиции главной полосы. Предусматривалось сопровождение войск сосредоточением огня по требованию пехоты и танков на глубину 5–6 км, т. е. до преодоления всей глубины главной полосы обороны противника.

С началом атаки часть артиллерийских и минометных полков переподчинялась подивизионно командирам стрелковых батальонов, а с выходом пехоты на рубеж Мисвеце — Щуки — Васильев [46] — Будвеце каждый стрелковый полк получал в свое распоряжение еще три артиллерийских или минометных дивизиона (т. е. один полк в полном составе).

Во время артиллерийской поддержки атаки для уничтожения отдельных огневых точек противника в каждой стрелковой дивизии выделялось по 40–45 орудий для стрельбы прямой наводкой, в том числе не менее двенадцати 76-мм пушек и четырех 122-мм гаубиц. К решению этой же задачи привлекалась вся полковая и батальонная артиллерия. Плотность орудий, поставленных для стрельбы прямой наводкой, составляла в среднем 20–22 орудия на 1 км фронта.

Для отражения контратак танков противника и закрепления достигнутых рубежей в стрелковых полках и дивизиях были созданы артиллерийско-противотанковые резервы, состоявшие из одной артиллерийской батареи или дивизиона, а иногда и артиллерийского полка. В противотанковый резерв армии были выделены 10-й гвардейский штурмовой инженерно-саперный батальон и артиллерийский истребительно-противотанковый полк 21-й бригады.

Противовоздушная оборона войск армии возлагалась на армейскую группу в составе 34-й и 66-й зенитно-артиллерийских дивизий (по четыре полка в каждой) и 1280-й отдельный зенитно-артиллерийский полк. Во время операции 66-я зенитно-артиллерийская дивизия прикрывала боевые действия 8-го гвардейского стрелкового корпуса, а 34-я — 16-го гвардейского стрелкового корпуса{39}. Всего армейская группа насчитывала 32 пушки 76-мм и 85-мм и 168 орудий 37-мм и 20-мм калибра{40}.

Не менее напряженная работа проводилась и в штабе бронетанковых и механизированных войск армии. Для обеспечения успешного наступления, особенно в глубине обороны противника, в современных условиях одной артиллерии, каким бы сильным и разрушительным ни был ее огонь, явно не достаточно. В условиях долговременной укрепленной обороны танки и самоходно-артиллерийские установки имеют возможность довольно успешно бороться с противотанковой артиллерией и танками противника, а также подавлять огневые точки, содействуя пехоте в выполнении возложенных на нее задач.

11-я гвардейская армия была усилена 153-й и 213-й танковыми бригадами, 76-м и 77-м гвардейскими тяжелыми танковыми, 343, 345-м и 348-м тяжелыми, 1057-м и 1435-м легкими самоходно-артиллерийскими и 148-м инженерно-танковым полками.

В плане боевого использования и технического обеспечения танковых и самоходно-артиллерийских частей предусматривались задачи танковых войск по этапам операции, взаимодействие их с пехотой и артиллерией, особенно в глубине вражеской обороны. [47]

Подробно был разработан и ввод в прорыв танковых частей, входивших в армейскую подвижную группу. Значительное место в плане отводилось вопросам связи и управления.

Бронетанковые войска были распределены следующим образом. 8-й гвардейский стрелковый корпус для своих двух дивизий, наступавших в первом эшелоне, получил один тяжелый танковый и два тяжелых самоходно-артиллерийских полка, а также 153-ю танковую бригаду (без одного батальона) и три роты 148-го инженерно-танкового полка; 16-й гвардейский стрелковый корпус для поддержки 31-й гвардейской стрелковой дивизии — батальон 153-й танковой бригады и 1435-й самоходно-артиллерийский полк; 36-й гвардейский стрелковый корпус для действия с 84-й гвардейской стрелковой дивизией был усилен одним тяжелым танковым и одним тяжелым самоходно-артиллерийский полками. В армейскую группу развития успеха армии, как уже отмечалось, выделялись 213-я танковая бригада и 1057-й самоходно-артиллерийский полк{41}.

После усиления корпусов танками и самоходно-артиллерийскими установками были достигнуты следующие плотности их на фронте армии:

Плотность танков и самоходно-артиллерийских установок в полосах прорыва корпусов армии

Как видно из данных таблицы, свыше 40% имевшихся танков и самоходно-артиллерийских установок предусматривалось использовать в полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса. В полосе [48] 16-го гвардейского корпуса планировалась плотность 17 бронеединиц на 1 км фронта. Однако если учесть использование армейской подвижной группы в полосе наступления этого корпуса, то плотность на направлении его главного удара возрастает до 51 единицы на 1 км фронта. Создание такой плотности танков и самоходных орудий на участке Кунигишки-Ланкен — Сталавка должно было обеспечить сокрушение оборонительных укреплений противника и выход в этот же день на государственную границу.

Выжидательные позиции для танков были выбраны в 7–13 км от переднего края. Во время рекогносцировки местности и переднего края в полосе действий танков (10–15 октября) были установлены рубежи прохода танков через боевые порядки пехоты, сигналы целеуказаний от пехоты к танкам и обратно, закреплены танки за пехотой, а самоходные орудия за танками (с этой целью на боевых машинах крупными цифрами были написаны номера, чтобы подразделения могли лучше видеть свои поддерживающие танки и самоходные орудия), отработано артиллерийское сопровождение атаки и уточнены детали плана инженерного обеспечения при преодолении р. Шервинты и минных заграждений.

Несколько совместных тактических учений пехоты, усиленной артиллерией и танковыми частями, завершили подготовку к операции.

Авиационное обеспечение действий наземных войск в Гумбинненской операции, как уже отмечалось, возлагалось на 1-ю воздушную армию, штаб которой разработал план боевого использования авиации на первые три дня операции. 12 октября этот план был утвержден Военным советом 3-го Белорусского фронта{42}.

План предусматривал действия в интересах 11-й гвардейской армии половины 6-й гвардейской бомбардировочной и полностью 277-й и 311-й штурмовых авиадивизий.

Взаимодействуя с артиллерией, эти дивизии должны были штурмовыми и бомбардировочными ударами уничтожить огневую систему и живую силу противника на его переднем крае в полосе армии, подавить главную группировку артиллерии противника на глубине 4–6 км в районах Мисвеце, Будвеце, Трилавка, Крегздзе и др. Важной задачей авиации являлось воспрещение противнику накапливать пехоту и танки на флангах нашего наступления, не дать возможности его резервам подойти из глубины в район прорыва. Бомбардировщикам и штурмовикам ставилась задача не допустить занятия отходящими с первой линии обороны войсками противника промежуточных оборонительных рубежей, обеспечить успешное продвижение войск нашей армии и выполнение ею задач, поставленных командующим фронтом.

В специальной плановой таблице, разработанной 9 октября [49] штабами 11-й гвардейской и 1-й воздушной армий{43}, излагались все вопросы боевого взаимодействия авиации с наземными войсками. В ней предусматривались напряженность боевой работы авиации и очередность выполнения задач бомбардировщиками и штурмовиками. Боевые действия последних были разделены на два эшелона: эшелон содействия прорыву и эшелон подавления артиллерии и узлов обороны противника в глубине. Во втором случае одновременно с действиями штурмовиков должны были наносить массированные удары по вражеским укреплениям бомбардировщики.

Согласно плановой таблице в первый день операции намечалось 944 самолето-вылета, из них бомбардировщиков — 80, штурмовиков — 514 и истребителей — 340. Во второй день для разрушения опорных пунктов и подавления огневых средств врага в глубине планировалось 310 самолето-вылетов штурмовиков и бомбардировщиков, для непосредственного сопровождения пехоты и танков 260 самолето-вылетов штурмовиков. На третий день — 470 самолето-вылетов штурмовиков и бомбардировщиков, не считая действий истребителей по их прикрытию.

Истребительная авиация фронта не действовала непосредственно в интересах 11-й гвардейской армии, однако особое внимание обращалось на прикрытие ею штурмовых авиадивизий (в том числе 277-й и 311-й) и ударных группировок наступавших армий.

Для наиболее тесного взаимодействия авиации с наземными войсками, а также для управления самолетами над полем боя предусматривалось постоянное нахождение на наблюдательном пункте командующего 11-й гвардейской армией оперативной группы во главе с заместителем командующего 1-й воздушной армией генерал-майором авиации Е. М. Николаенко, а при командирах стрелковых корпусов и 1-й гвардейской стрелковой дивизии — представителей авиации с рациями наведения.

Местность и характер обороны противника в полосе предстоявшего наступления 11-й гвардейской армии предъявляли исключительно высокие требования к ее инженерным войскам, которыми с успехом руководил генерал-майор В. И. Зверев.

Штаб инженерных войск (начальник штаба полковник М. Г. Григоренко) с учетом задач армии составил подробный план инженерного обеспечения войск как в период подготовки к наступлению, так и особенно в ходе его{44}. Некоторые инженерные средства были приданы непосредственно войскам. Стрелковым корпусам, например, кроме штатных инженерно-саперных подразделений придавалось по одному инженерно-саперному батальону. Соответственно выделялись средства для дорожного обеспечения и [50] строительства переправ (три батальона), для ведения разведки (разведывательные роты двух бригад), для проделывания новых проходов в противотанковых и противопехотных препятствиях (один батальон), для устройства армейских командных и наблюдательных пунктов (один батальон). Дополнительные силы и средства выделялись и для постройки блиндажей и укрытий для войск и различных материально-технических грузов.

Для стрелковых полков и дивизий создавались подвижные отряды заграждений, состоявшие из взвода-роты саперов с запасом противотанковых и противопехотных мин и взрывчатых веществ. Быстрота передвижения этих отрядов обеспечивалась конным или механическим транспортом.

График переправы войск армии при форсировании рек всеми родами войск, составленный штабом инженерных войск, обеспечивал четкую организацию переправ, так как учитывал наличие всех видов переправочных средств, предусматривал маневр ими в зависимости от обстановки, ориентировочные сроки действия десантных и мостовых переправ и время, потребное на постройку мостов на жестких опорах.

В подготовительный период главное внимание уделялось подготовке района прорыва. К оборудованию исходного района для наступления привлекались все рода войск. Стрелковые подразделения дооборудовали наличные и отрывали новые траншеи и ходы сообщений, артиллеристы сооружали основные и запасные огневые позиции, танкисты — исходные районы для танков и самоходно-артиллерийских установок.

Важной задачей являлось проделывание проходов в своих и неприятельских инженерных заграждениях. Специальные группы, созданные за 10 дней до начала наступления во всех дивизиях, провели тренировки на учебных полях, оборудованных по типу немецкой обороны.

Уже давно стала классической фраза: «Сапер ошибается только один раз!» Действительно, неосторожность сапера, недобросовестность его может привести к тяжелым последствиям и для него, и для многих людей, которые устремятся в проделанные им проходы. Инженерные войска армии справились со своей сложной боевой задачей. В ночь на 13 октября в полосе армии начали действовать 178 групп разграждения. К утру 15 октября они сняли 19 тыс. мин в исходном районе армии и более 20 тыс. перед передним краем, сделали 164 прохода, из них 42 — для танков{45}. Ни один человек не был потерян при проделывании проходов! И в этом немалая заслуга начальника штаба инженерных войск полковника М. Г. Григоренко, руководившего не только подготовкой личного состава, но и разминированием.

Поскольку наличного состава минеров не хватало для выполнения [51] большого объема работ, особенно по разминированию и преодолению инженерных заграждений в глубине обороны противника, в армии было дополнительно подготовлено 1075 нештатных минеров, из которых 733 приходилось на стрелковые войска, 218 — на артиллерию, 42 — на войска связи и 82 — на танковые части{46}. К началу наступления инженерное оборудование исходного положения для первых и последующих эшелонов войск было полностью завершено: построено 22 командных и наблюдательных пункта, 188 блиндажей и землянок, отрыто 90 минометных и 60 артиллерийских позиций емкостью на батарею-дивизион, 21 км траншей и ходов сообщения, оборудовано 220 открытых пулеметных площадок{47}. Для танков были отрыты аппарели. Отремонтированы многие старые дороги, а на ряде участков построены новые, общим протяжением 114 км. На переднем крае для выхода в исходное положение танков и артиллерии через р. Шервинта были построены переправы.

Учитывая опыт предыдущих операций, командование 11-й гвардейской армии придавало большое значение работе как тыловых органов, так и службе тыла в целом. Они должны были обеспечить войска материально-техническими средствами к началу операции и в ходе ее, своевременно организовать эвакуацию и лечение раненых, ремонт старых, а при необходимости и постройку новых дорог.

Начальник тыла армии полковник Ю. Б. Ибатулин и его штаб, располагавшийся в Ошкосвиде (5 км западнее Мариямполя), проделали значительную работу. Достаточно сказать, что только боеприпасов было подано 196 железнодорожных вагонов и 1047 т горючего{48}.

Армия базировалась на железнодорожный участок Вильнюс — Олькеники, со станциями снабжения Олькеники и Козлова Руда. Основная база снабжения была организована на ст. Мариямполь. В этих же районах находились управление армейской базы и основные армейские склады.

До выхода армии на рубеж Грюнвайтшен (10 км юго-восточнее Гумбиннена) — Гольдап планировалось снабжать ее войска с основных складов, опираясь на ст. Мариямполь. С выходом войск на рубеж р. Ангерапп грузы предусматривалось подавать на выгрузочную станцию Шталлупенен.

Для снабжения войск боеприпасами всех видов армия располагала двумя артиллерийскими складами (№ 2680 и 1407). Кроме [52] того, по приказу фронта к началу операции нам был подчинен резервный склад на ст. Юре, который можно было быстро перебросить в требуемом направлении. Планировалось с развитием наступления склад № 2680 приблизить к линии фронта на 15–25 км.

К 16 октября запасы всех видов горюче-смазочных материалов в частях составляли около четырех заправок. Исходя из боевых задач, каждому соединению и части определялся суточный лимит расхода горючего.

Что касается продовольствия и фуража, то армия была обеспечена им по всем видам до 15 сутодач, из которых не менее семи находилось в войсках. До 19 октября доставку продовольствия на дивизионные обменные пункты намечалось производить непосредственно с армейского склада, с 20 октября — со станции выгрузки в головное отделение склада.

С целью своевременного обслуживания дорог в армейском тылу тыловой район был разделен на участки, в пределах которых каждый дорожно-строительный батальон получил отдельный маршрут, протяженностью 34 км (129-й батальон) и 48 км (127-й батальон).

Успех операции в немалой степени зависел и от состояния автотранспорта армии. Поэтому весь автомобильный парк был осмотрен и осуществлен текущий ремонт. В результате из 4952 автомашин, имевшихся в армии, 4716 находились в строю и могли обслуживать войска в ходе операции.

11-я гвардейская армия располагала 30 санитарными учреждениями, в том числе 28 госпиталями различного назначения. В подготовительный период раненые и больные из всех лечебных учреждений были в основном эвакуированы в тыл. В первой линии, в районе медсанбатов дивизий, развернулось пять хирургических полевых подвижных госпиталей емкостью на 3 тыс. коек, а в районе Мариямполя — армейская госпитальная база на 5 тыс. коек.

Особое внимание было обращено на подготовку батальонного и ротного звена санитарной службы. В каждом взводе были подобраны и обучены санитары. Для быстроты эвакуации весь автомобильный и конно-санитарный транспорт частей и соединений сосредоточивался в районе медико-санитарных батальонов.

Без твердого и бесперебойного управления даже самое хорошее решение может остаться невыполненным. Именно поэтому организации управления придавалось в армии особенно большое значение.

Чтобы своевременно воздействовать на ход боевых действий в процессе развития операции, управление войсками должно опираться [53] на развернутую сеть командных и наблюдательных пунктов, от правильной организации которых в большой степени зависела бесперебойность управления.

Создавая сеть командных и наблюдательных пунктов, командующий и штаб армии стремились приблизить все звенья командования непосредственно к боевым порядкам войск. Наблюдательные пункты были построены на командных высотах в 1–1,5 км от переднего края противника для командиров дивизий и в 2 км — для командиров корпусов. Командующие родами войск и начальники служб управляли подчиненными соединениями и частями с НП соответствующих общевойсковых соединений. Предусматривалось перемещать наблюдательный пункт командующего армией к исходу каждого дня операции до 3–5 км от передовых частей, а его командный пункт — через каждые два дня операции на 8–12 км; наблюдательные пункты корпусов к исходу каждого дня операции — на 2–3 км от передовых частей, командные пункты — на 3–4 км от них; для дивизий — два раза в течение каждого дня операции соответственно на 1–2 и на 3 км{49}.

Немало усилий в подготовительный период было приложено для создания сети связи. Прежде всего была построена связь по линии штаба и командующего армией. Наблюдательный пункт последнего имел прямую телефонную связь с наблюдательными пунктами всех командиров корпусов, а также дивизий на направлении главного удара. Такая же связь была организована по линии командных пунктов, в том числе приданных и поддерживающих частей и соединений, и с соседями (с командными и наблюдательными пунктами). По этому же принципу строилась связь и штаба фронта. Командующий армией мог получать указания непосредственно от командующего фронтом по телефону или телеграфу.

Одновременно с телефонной и телеграфной связью управление войсками осуществлялось и по радио. Со штабами корпусов и дивизий радиосвязь поддерживалась путем организации маломощных сетей командования.

До начала боевых действий основным видом связи являлась проводная (телефонная и телеграфная), с началом наступления — радиосвязь.

Все понимали, что наша остановка перед границей не может продолжаться долго. Каждую паузу в боях мы использовали для дальнейшего совершенствования боевой выучки солдат и офицеров, для усиления их воинского мастерства.

Боевой подготовке войск мы уделяли самое серьезное внимание. [54]

Еще в начале сентября, подготавливая исходные районы и рубежи, мы начали готовить и личный состав для решительного наступления в новых условиях. Части и соединения учились штурмовать укрепленный бастион немцев, каким являлась Восточная Пруссия. Новые условия боевых действий требовали, несомненно, лучшей выучки офицерского состава и подразделений всех родов войск, более тщательного сколачивания частей и четкой организации взаимодействия между пехотой, артиллерией, танками и авиацией, требовали применения новых тактических приемов ведения наступательного боя.

В предшествовавших боях при прорыве обороны полевого типа, построенной по системе открытых траншей, действия частей армии сводились преимущественно к стремительному броску вперед и последующему решительному продвижению от одной траншеи к другой при поддержке массированным огнем всех огневых средств. Стрелковые подразделения, не задерживаясь, безостановочно преодолевали всю тактическую глубину обороны противника. В новых условиях требовался планомерный, тщательно подготовленный и организованный прорыв обороны противника штурмовыми действиями пехоты во взаимодействии с артиллерией, танками и саперами. Следовательно, на первое место выдвигались ближний бой во всех его многообразных формах, умение преодолевать многочисленные заграждения на переднем крае и в глубине, блокировать и уничтожать доты и дзоты, обходить многочисленные очаги сопротивления врага, созданные в каждом хуторе, в каждом населенном пункте, умение отражать контратаки мелких подразделений пехоты и танков, не задерживая темпа наступления.

И еще одно обстоятельство. Прежние бои армия вела относительно устоявшимся кадровым составом. Конечно, потери в людях мы несли, и для восполнения их нам присылали сотню-другую бойцов на дивизию, ввести которых в строй не составляло особого труда. Теперь же, перед большим наступлением, армия получила пополнение более 10 тыс. человек. В армию прибывали новые артиллерийские и танковые части. Их надо было подготовить к боевым действиям в самые сжатые сроки и так, чтобы по своим боевым и моральным качествам они не уступали бывалым гвардейцам, прошедшим суровую боевую школу на Курской дуге и в Белорусской операции. В составе армии находились три московские дивизии, из которых одна была кадровая (бывшая Московская пролетарская стрелковая дивизия) и две (4-я и 18-я) бывшие ополченские.

Для боевой подготовки были выведены во второй эшелон армии вначале три дивизии (26, 31-я и 84-я), а затем, когда полоса обороны сократилась с 56 до 30 км, еще четыре дивизии (1, 5, 16-я и 18-я).

Разработанный штабом армии календарный план боевой подготовки на период с 16 сентября по 10 октября определял виды [55] подготовки, темы занятий, очередность отработки задач, распределение часов, сроки исполнения и лиц, ответственных за проведение тренировок и учений. Аналогичные планы были разработаны в каждой дивизии с учетом обстановки, в которой они находились. Согласно этим планам проводились взводные, ротные и батальонные тактические учения, которые завершались учениями с боевой стрельбой. Особое внимание уделялось совместным занятиям пехоты с танками и артиллерией, на которых отрабатывалось взаимодействие между ними в ходе наступления.

В основу подготовки всех родов войск было положено обучение их прорыву глубоко эшелонированной обороны противника на глубину 5–6 км при наличии большого количества инженерных противопехотных и противотанковых заграждений и минных полей.

Занятия проводились на учебных полях, оборудованных сообразно характеру немецкой обороны, которую войскам предстояло прорывать. Стрелковые части и подразделения учились быстро и правильно занимать исходное положение для атаки, преодолевать вражеские заграждения, стремительно штурмовать позиции противника, блокировать доты и уничтожать их гарнизоны; наступая мелкими подразделениями, захватывать опорные пункты как ночью, так и днем. Пехота училась вести рукопашный бой в траншеях и ходах сообщений, а также бороться с контратакующими мелкими подразделениями пехоты и танков противника.

Особое внимание обращалось на умение вести бой ночью, на высокие темпы наступления, охваты и обходы опорных пунктов и узлов сопротивления. Сначала занятия проводились во взводах, затем в ротах, батальонах и полках, начиная с «атаки усиленной ротой долговременных и деревоземляных огневых точек» и кончая «атакой усиленным стрелковым батальоном сильно укрепленной позиции противника и боя в глубине».

Наиболее полно отрабатывался бой стрелковых подразделений во взаимодействии с другими родами войск, а главное с танками и артиллерией.

Учитывая, что новое наступление в отличие от всех предыдущих предстояло начать прорывом глубоко эшелонированной обороны немецкого предполья, следовало научить войска армии штурму оборонительной полосы противника. Подготовку штурмовых групп решили начать с корпусного звена. В армейском штурмовом городке в районе оз. Ория (3 км южнее Калвария) было проведено для командиров корпусов и дивизий, командующих артиллерией и начальников инженерных войск дивизий и корпусов показное учение по действию штурмовой группы с боевой стрельбой. Затем аналогичные учения прошли в стрелковых дивизиях для командиров полков и батальонов, начальников артиллерии полков и полковых инженеров.

В каждом стрелковом батальоне создавались и готовились по две-три штурмовые группы. Состав их был различным, однако в [56] основном они состояли из усиленного стрелкового взвода, вооруженного автоматами, отделения или взвода станковых пулеметов, одного-двух отделений саперов, отделения огнеметчиков и двух-трех бойцов-химиков. Каждая группа усиливалась двумя 45-мм орудиями, взводом 82-мм минометов, одним-двумя танками или самоходными орудиями, оснащалась миноискателями, щупами, ножницами для резки проволоки, кошками с веревками, удлиненным и кумулятивными зарядами, земленосными мешками, волокушами и малыми лопатами.

Штурмовые группы обучались централизованно в масштабе каждой дивизии в специально созданных учебных городках. Оборудование последних отвечало условиям боевой обстановки. Преодоление противотанковых и противопехотных препятствий проводилось без всяких условностей, ибо препятствия были реальными.

Основной принцип действия штурмовых групп — стремительность и дерзость атаки, сопровождаемые массированным огнем с ходу. Расстояние с исходного положения до первой траншеи противника штурмовая группа должна преодолеть не более чем в 1–2 мин. Это требовало четкого обучения и хорошей организации боя, а также соответствующего оснащения и специальной тренировки всего состава группы.

Артиллеристы учились вести непрерывную разведку противника, его пулеметных точек и огневых позиций артиллерии, во всех условиях обстановки быстро отыскивать цели и организовывать немедленное их подавление.

Орудийные расчеты тренировались в ведении меткого огня по отдельным точкам, амбразурам и бронеколпакам дотов. У артиллеристов вырабатывались навыки непрерывного сопровождения пехоты и танков огнем и колесами в процессе наступления. Артиллерийские подразделения учились быстро развертываться в боевой порядок и немедленно открывать огонь. Большое внимание уделялось действию артиллерии совместно с другими родами войск, главным образом с пехотой и танками.

Серьезно готовились к предстоящей операции и бронетанковые войска. Они учились маневрировать на поле боя, атаковать и обходить опорные пункты и узлы сопротивления противника. Ввиду того что танковые экипажи должны были уметь вести огонь по амбразурам и бронеколпакам долговременных сооружений врага с ходу и с коротких остановок, танкисты ежедневно проводили стрельбы по специально построенным макетам дотов.

Танкисты обучались также атаке позиций противника в составе групп непосредственной поддержки пехоты во взаимодействии с ней при поддержке артиллерии. Все подразделения отрабатывали действия танков при отражении контратак пехоты и танков врага, особенно в глубине его обороны.

Инженерные части в процессе подготовки операции отрабатывали инженерную разведку долговременных сооружений, обороны [57] и заграждений противника, комендантскую службу у проходов в минных полях и при пропуске танков по колонным путям, действия саперов в составе подвижных отрядов заграждений при закреплении захваченных рубежей, при форсировании рек и оборудовании переправ (в том числе постройку деревянных мостов с применением средств механизации). Поскольку инженерные части выполняли в этот период боевые задания, для обучения они поочередно выводились в резерв на 7–10 суток.

Практика войны показала, что во всех видах боя успех достигается не только благодаря мужеству и боевой выучке личного состава подразделений, но и в результате тактического мастерства офицеров, их умения четко управлять действиями подчиненных в сложной обстановке современного боя, особенно во время прорыва и в глубине обороны противника. Поэтому, готовясь к Гумбинненской операции, штаб 11-й гвардейской армии обратил особое внимание на подготовку офицеров, поставив задачу научить командиров управлять подразделениями и частями в сложных условиях наступательного боя с прорывом заранее подготовленной, глубоко эшелонированной обороны противника, усиленной дотами, а также организации взаимодействия.

В Гумбинненской операции, как никогда раньше, требовались опытные офицеры, особенно в звене полк — батальон. Но таких офицеров, к сожалению, было мало. Многие батальоны и полки возглавляли молодые офицеры. Хотя они и прошли суровую боевую школу, однако теперь к прорыву обороны противника особой прочности требовалось готовиться по-иному, не так, как раньше. А новое давалось трудно. Нужно было учиться брать доты, а это далеко не просто.

Вот почему командование армии придавало столь большое значение контролю за ходом боевой подготовки. В ходе проверки соединений, куда выезжали член Военного совета, начальник штаба армии и пишущий эти строки, был обнаружен ряд недостатков, требовавших немедленного устранения. Несмотря на солидный боевой опыт, даже такие командиры дивизий, как полковник Н. Л. Волков и другие, недооценивали организацию боевой подготовки и обучения войск. Подчас им не хватало и методических навыков. Пришлось направить в войска опытных организаторов и методистов.

Огромную работу в этом направлении провел начальник отдела боевой подготовки армии полковник С. И. Портнов. Участник советско-финляндской войны 1939–1940 гг., он хорошо себе представлял организацию борьбы с железобетонными инженерными сооружениями. Портнов помог штабам в планировании боевой подготовки, сам проводил с командирами батальонов и дивизионов показные занятия на местности, отрабатывая методику организации тактического учения роты с боевой стрельбой. В полках такую работу вели офицеры оперативного отдела армии подполковник А. А. Данилевич, майор Ф. Д. Свердлов и др. [58]

Боевая учеба охватила штабы всех степеней. Чтобы достичь единообразия, поучительности и целеустремленности в обучении штабов, мной вначале было проведено учение со штабом армии по теме «Работа штаба армии при подготовке и проведении операции прорыва сильно укрепленной полосы обороны противника»{50}. Общевойсковые штабы и штабы родов войск обучались организации и планированию боя в соответствии с возложенными на них задачами, умению руководить боем днем и ночью, быстро и точно собирать данные обстановки на поле боя, правильно анализировать их и докладывать, своевременно и грамотно отрабатывать боевую документацию и доводить ее до войск. Отрабатывалась ими и организация взаимодействия между родами войск и с соседями, особенно при действиях в глубине вражеской обороны. Все штабы изучали сигналы и документы скрытого управления войсками.

В этот период штаб армии провел методом односторонней военной игры на картах штабное учение с каждым штабом корпуса по теме «Прорыв усиленным стрелковым корпусом позиционной, глубоко эшелонированной обороны противника». В свою очередь командиры корпусов и дивизий провели такие же занятия со своими штабами и со штабами полков. Одновременно с этим все штабы один-два раза в неделю проводили штабные тренировки, на которых отрабатывали оформление боевой документации, организацию взаимодействия и скрытого управления в бою, особенно в глубине вражеской обороны.

7 октября мной было проведено еще одно занятие. На этот раз с командирами корпусов и дивизий, артиллерийских и танковых частей и соединений на большом рельефном плане, оборудованном в соответствии с местностью, занятой противником, по теме предстоявшей наступательной операции. В ходе занятия были уточнены задачи, поставленные войскам, порядок занятия исходного положения, размещения и использования вторых эшелонов и резервов, построения боевых порядков полков и дивизий и многие другие вопросы. Затем были отработаны все этапы операции по дням и задачам: прорыв тактической зоны обороны и укрепленного рубежа на государственной границе, ведение боя в глубине оперативной зоны.

Особое внимание и на этом занятии уделялось взаимодействию войск, организации и проведению маневра при бое в глубине вражеской обороны в масштабе дивизии и корпуса, наращиванию удара на главных направлениях и вводу в бой вторых эшелонов. Мы стремились, чтобы командиры корпусов и дивизий хорошо уяснили то положение, что вводимые в бой вторые эшелоны должны определять успех наступления, а потому действовать решительно, а не «вползать» в боевой порядок первых эшелонов, что в [59] лучшем случае могло лишь привести к заполнению незанятых промежутков между частями, т. е. к уплотнению боевых порядков частей первого эшелона.

Подготовка к наступательной операции — напряженный, многодневный труд. Это — упорная работа командиров, штабов и управлений. Это — настойчивая учеба солдат и сержантов, офицеров и генералов. Учеба днем и ночью, в мороз и зной, в дождь и пургу. Это — большая партийно-политическая работа по воспитанию боевых качеств для выполнения задач, поставленных Родиной. Учеба и воспитание требуют много сил, но они необходимы, если хочешь достичь победы малой кровью.

Мы уже отмечали, что войскам впервые за всю войну предстояло действовать на вражеской земле, на территории Восточной Пруссии. Моральная подготовка, идейная вооруженность наших солдат и офицеров имели в этот период исключительно важное значение. Партийно-политическая работа приобретала особое значение.

Политотдел армии во главе с его начальником полковником Д. Ф. Романовым разработал подробный план работы политорганов и партийных организаций как на период подготовки операции, так и на время ее проведения{51}. План предусматривал решение вопросов, обусловленных главным образом новыми условиями обстановки и требовавших особого подхода к расстановке партийных и комсомольских сил для укрепления ротных партийных и комсомольских организаций.

«Добить раненого фашистского зверя в его собственной берлоге» — вот основное направление массово-политической работы с личным составом, развернувшейся в армии. На всех совещаниях, проходивших в те дни в армии и корпусах, особое внимание обращалось на повышение бдительности бойцов и командиров при действиях на вражеской территории.

О размахе партийно-политической работы среди офицеров, чему [60] Военный совет армии придавал особое значение, свидетельствует тот факт, что только в сентябре для них было прочитано свыше 350 докладов и лекций на темы: «Военно-политическое и международное положение СССР», «Великая освободительная миссия Красной Армии», «Военно-политический и экономический обзоры Восточной Пруссии», «В. И. Ленин — организатор и вождь большевистской партии» и др.{52}

Большой вклад в ответственное дело патриотического воспитания воинов армии, несомненно, внесли работники армейской и дивизионных газет. Публикуемые ими материалы звали к подвигам во имя Родины.

Политорганы, готовя личный состав к предстоящим боям на вражеской территории, стремились прежде всего воспитывать его в духе ненависти к немецко-фашистским захватчикам. Пример мужества и бесстрашия, проявленный бойцом 77-го полка 26-й гвардейской стрелковой дивизии Юрием Смирновым в Белоруссии летом 1944 г., явился выражением исключительной стойкости гвардейцев в выполнении воинского долга.

В районе дер. Шалашино Юрий Смирнов был тяжело ранен и упал с брони танка во время атаки деревни. Раненого воина фашистские изверги захватили в плен. Они стали его допрашивать, зверски пытая, но Юрий ничего им не сказал. Тогда палачи распяли избитого гвардейца на стене блиндажа. В ладони и ступни ног вбили гвозди. Смирнов погиб, свято выполняя воинскую присягу. Так и нашли его наступавшие гвардейцы прибитым к стене штабного блиндажа.

7 октября после объявления по радио Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Смирнову звания Героя Советского Союза во всех комсомольских организациях по указанию политотдела армии были проведены открытые комсомольские собрания с одним вопросом: «Герой Советского Союза Ю. Смирнов — образ подлинного члена Ленинского комсомола».

Страшный акт о зверствах был напечатан во всех газетах армии и фронта, вызвав волну гнева и ненависти к подлым фашистским захватчикам. Гвардейцы давали священную клятву отомстить врагам за все их злодеяния, содеянные на советской земле.

Собрания, митинги, беседы о героическом подвиге Юрия Смирнова вызвали неудержимое стремление быстрее начать наступление, ворваться в логово фашистов и громить их до полного уничтожения. Образ Смирнова стал символом мужества, стойкости, верности воинскому долгу и своей любимой Родине. Воины клялись быть такими же стойкими и мужественными, как Смирнов, клялись жестоко мстить за его муки, за муки и страдания советских людей, которые причинили им фашисты{53}. [61]

Во всех соединениях армии накануне наступления прошли партийные собрания и партийные активы, на которых шла речь о роли коммунистов в бою, повышении их ответственности за выполнение боевой задачи подразделениями. Так, на партийном собрании 1-го стрелкового батальона 95-го полка коммунист Шерстобитов сказал:

— Я знаю, что нас ждут нелегкие бои, что наша дорога к победе будет усеяна не розами, а минами, что многие так и не пройдут ее, отдав жизнь за правое дело. Но мы, коммунисты, не дрогнем перед врагом, не спасуем перед трудностями. Ворвавшись в Восточную Пруссию, мы будем вести за собой бойцов, покажем пример мужества, отваги, образцового выполнения воинского долга.

Так думали все коммунисты 11-й гвардейской армии.

Учитывая важную организующую роль ротных партийных организаций, политорганы провели большую работу по созданию полнокровных партийных организаций в каждой стрелковой и пулеметной роте. Сюда была направлена значительная часть коммунистов из тыловых и спецподразделений.

В результате принятых мер почти каждая рота, каждая батарея имела свою партийную организацию. Всего таких партийных организаций было более 400{54}. Парторганизации насчитывали от 4 до 8 членов партии, от 2 до 10 кандидатов {55}, комсомольские организации — от 14 до 25 членов ВЛКСМ{56}. Всего партийная организация армии имела в своих рядах более 22 тыс. коммунистов, в том числе около 7 тыс. кандидатов в члены партии{57}. Это была огромная сила, способная возглавить весь личный состав армии и повести вперед, на разгром врага.

Многие солдаты, сержанты и офицеры перед боями в Восточной Пруссии решили вступить в ряды Ленинской партии. Только [62] в сентябре был принят в партию 2381 человек{58} и более 1500 человек в члены ВЛКСМ {59}.

Серьезное внимание уделялось правильной расстановке коммунистов, которых ставили на решающие участки внутри подразделений. Так, например, в 84-й гвардейской стрелковой дивизии в составе 81 расчета станковых пулеметов находилось 73 коммуниста и 103 комсомольца{60}.

Мы уже отмечали, что четкая организация взаимодействия между наступающими соединениями, частями и подразделениями, особенно различных родов войск, — одно из важных условий достижения успеха в операции. В свою очередь успех организации взаимодействия, как мы это понимали, зависел от боевого содружества воинов. Поэтому в период подготовки к операции политорганы нашей армии, ее коммунисты устраивали совместные партийные [63] и комсомольские собрания и встречи танкистов с пехотинцами, пехотинцев с артиллеристами и т. д., чтобы они ближе познакомились друг с другом, лучше поняли свою задачу и задачу товарища. Так, в 1-м стрелковом батальоне 171-го гвардейского стрелкового полка, бойцы которого должны были наступать на главном направлении в танковом десанте, 14 октября была организована встреча с танкистами и экипажами самоходных орудий. Подобные встречи и собрания помогли командирам в дальнейшем организовать взаимодействие различных родов войск в бою.

Командиры и политработники организовывали встречи бывалых гвардейцев с молодыми солдатами. Прибытие в часть нового пополнения обязательно сопровождалось митингом. На одном из них в 1-й гвардейской стрелковой дивизии, находившейся в резерве в 10–12 км от переднего края нашей обороны, мне довелось побывать. Все ее полки в полном составе с развернутыми боевыми знаменами выстроились на окруженной мелколесьем поляне. На кителях и гимнастерках гвардейцев — ордена и медали, которыми отмечены их ратные подвиги. На лицах — сосредоточенность и суровость, естественно выражающие состояние людей накануне предстоящего наступления.

Митинг открыл начальник политотдела дивизии полковник В. Д. Акимов. Он поздравил молодых бойцов с прибытием в прославленную 1-ю гвардейскую стрелковую Московскую пролетарскую дивизию, с вступлением в гвардейскую семью. Затем выступил командир дивизии полковник П. Ф. Толстиков, пользовавшийся большим авторитетом у гвардейцев. Его любили и уважали за справедливость и ровный характер, за высокую требовательность к подчиненным, сочетавшуюся с отеческой заботой о них, за личную храбрость.

Павел Федорович взволнованно рассказал о традициях дивизии и ее боевом пути от Подмосковья до границ Восточной Пруссии.

— Теперь этот путь нам предстоит продолжать, — сказал он, — да так продолжать, чтобы наши знамена покрылись новой славой, [64] чтобы враг почувствовал, что он имеет дело с гвардейцами — смелыми и умелыми сынами советского народа, народа-победителя. Готовьтесь же, мои боевые друзья, к трудным боям и славным подвигам во имя свободы и независимости Родины, во имя окончательного разгрома трижды проклятого и ненавистного врага.

После выступления нескольких бывалых гвардейцев и молодых воинов полковник Акимов предоставил слово мне.

Многое мне хотелось сказать воинам 1-й гвардейской стрелковой дивизии, которую я считал родной и к которой не скрывал своей привязанности. Именно в этой дивизии прошло мое командирское становление. Здесь в 30-х годах я командовал 3-м стрелковым полком. В этом полку в те времена служили впоследствии крупные военачальники Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов — командиром роты, генерал армии П. И. Батов — начальником штаба полка, генерал армии Я. Г. Крейзер — командиром учебного батальона, генерал армии П. Н. Лащенко — командиром роты, генерал-полковник Г. Б. Бакланов — курсантом учебного батальона. В этом полку мне довелось в предвоенные годы не раз встречать руководителей Коммунистической партии и Советского правительства, приезжавших на учения и маневры, проводившиеся в Подмосковье.

Почетным красноармейцем нашего полка был великий пролетарский писатель А. М. Горький. Алексей Максимович часто бывал в полку. Он не любил выступать на больших собраниях. Зайдет, бывало, в Ленинскую комнату одной из рот, сядет на табурет и в тихой, уютной обстановке беседует с красноармейцами. Не раз я присутствовал при таких беседах.

Вспоминаю, с каким интересом, любовью и, я бы сказал, благоговением слушали бойцы Алексея Максимовича. А как он читал им «Песню о Соколе», легенду о Данко, «Песню о Буревестнике»! Алексея Максимовича всегда ждали в полку как самого дорогого и желанного гостя.

Обо всем этом и хотелось мне рассказать, но митинг — не подходящее для личных воспоминаний место. Решил сделать это в другое более удобное время. А сейчас изложил предстоящие задачи и призвал гвардейцев тщательно готовиться к боям на вражеской земле, готовиться к окончательному разгрому и уничтожению гитлеровцев в их собственной берлоге.

Митинг завершился торжественным вручением прибывшим воинам оружия. Особенно волнующей была передача оружия героев, погибших в боях или выбывших из строя в связи с тяжелым ранением. Принимая его, молодые солдаты клялись не посрамить славы и памяти героев и бить фашистов так же решительно, мужественно и умело, как били их в минувших боях однополчане.

К 18 час. 14 октября, как это и предусматривала директива 3-го Белорусского фронта, 11-я гвардейская армия была готова к Гумбинненской операции. Ее войскам осталось лишь занять исходное положение. [65]

К 14 октября весь огромный комплекс работ, связанный с подготовкой войск к наступательной операции, в основном был успешно закончен. Оставался последний завершающий этап — занятие войсками исходного положения.

Занятие исходного положения для наступления — сложное мероприятие. Командование 11-й гвардейской армии проводило его, руководствуясь тщательно разработанным планом, предусматривавшим время и последовательность выхода частей каждой стрелковой дивизии в районы сосредоточения, порядок и сроки смены войск, занимавших там оборону, маршруты движения сменяющихся подразделений и частей, организацию управления на период смены войсками, находившимися в обороне. Смена осуществлялась в ограниченные сроки при соблюдении мер скрытности.

Первыми, начиная с 10–12 октября, на заранее подготовленные на участках прорыва командные и наблюдательные пункты вышли командование и штабы соединений и частей. Вслед за ними в районы огневых позиций стала выдвигаться армейская артиллерия{61}. Что касается артиллерийской группы дальнего действия, то она заняла огневые позиции еще 8–10 октября. За три-четыре дня до наступления выдвинулись на свои огневые позиции части корпусных артиллерийских групп, 13–15 октября — артиллерийские полки стрелковых дивизий. Вышли на позиции и артиллерийские полки 28-й армии, приданные нам на период артиллерийской подготовки. Таким образом, всего за эти дни исходное положение заняло более 500 батарей. Одновременно, не нарушая установленного ранее режима огня, они 9–15 октября произвели пристрелку реперов и целей, вели огонь по огневым точкам и расположению артиллерии противника. [66]

К 3 час. 16 октября в 300–500 м от боевых порядков батальонов первой линии на восточном берегу р. Шервинты сосредоточились танковые части.

По мере приближения сроков готовности к наступлению увеличивался не только темп работ, но и масштабы сосредоточения войск.

В ночь на 15 октября дивизии первого эшелона — 5, 26, 31-я и 84-я сменив 83-ю и 11-ю гвардейские стрелковые дивизии, заняли исходное положение в 200–250 м от переднего края противника. Полки вторых эшелонов дивизий расположились в траншеях на удалении 2–2,5 км, резервы командиров дивизий — в 3–4 км от переднего края. На участке прорыва шириной всего лишь в 10 км, что составляло одну треть полосы 11-й гвардейской армии, развернулось около 90% пехоты и артиллерии, все танки и самоходные орудия. В общей сложности до 83 тыс. человек{62}, до 2 тыс. орудий и минометов и около 300 танков и самоходных орудий. На полевых аэродромах шли последние приготовления к массированным вылетам бомбардировщиков и штурмовиков.

Во второй половине дня 15 октября на командный пункт армии снова прибыл Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Он заслушал доклады только что вернувшихся из частей командующих родами войск, начальников оперативного отдела, разведки и некоторых служб о готовности к наступлению, уточнил некоторые вопросы.

— Завтра начинаются активные наступательные действия наших войск по уничтожению немецко-фашистской группировки, прижатой к морю на Курляндском полуострове, — сказал нам Александр Михайлович перед отъездом. — Ваш сосед справа — 1-й Прибалтийский фронт под командованием генерала Баграмяна должен будет главными силами нанести удар из района Илакяя в северном направлении, а остальными силами овладеть Мемелем и очистить от противника северный берег Немана в районе Тильзита. Вы же завтра начинаете борьбу за Восточную Пруссию. Тяжелую и трудную борьбу. Но, как видите, ваше наступление сольется с действиями 1-го Прибалтийского фронта. Очень важно умело преодолеть полевые и основные пограничные оборонительные сооружения, не дать противнику закрепиться на промежуточных рубежах и усилить сопротивление на земле и в воздухе. Я надеюсь на гвардейцев и желаю успехов в предстоящей операции.

Я заверил маршала, что 11-я гвардейская с честью выполнит поставленные перед ней задачи. Но после его отъезда задумался над сообщением о наступлении войск 1-го Прибалтийского фронта. Если основные силы этого фронта переключаются на уничтожение курляндской группировки немцев, то с кем же нам придется [67] взаимодействовать при уничтожении тильзитско-инстербургской группировки врага? А ведь это взаимодействие и предусмотрено замыслом Ставки Верховного Главнокомандования. Непонятно! Вскоре своими сомнениями я поделился с командующим фронтом.

— Видимо, Иван Данилович, поставленную нашему фронту задачу придется выполнять самостоятельно, не рассчитывая на помощь Баграмяна. Больше того, как бы нам не пришлось содействовать наступлению 1-го Прибалтийского фронта.

— В чем, по-вашему, выразится это содействие? — спросил меня Черняховский.

— Думается, что ударом на Гумбиннен мы отвлечем часть сил гитлеровцев и этим не допустим переброски в район Тильзита немецко-фашистских войск, которые могли бы нанести удар по левому флангу 1-го Прибалтийского фронта.

— В направлении Тильзита, — ответил Черняховский, — будет наступать 2-я гвардейская армия в составе 12 стрелковых дивизий и части 1-го танкового корпуса. Вот с ней мы и будем взаимодействовать. Поэтому Ставка и установила между фронтами разграничительную линию Юрбаркас — Инстербург.

Необходимо отметить, что Ставка могла считать возможным силами 3-го Белорусского фронта при содействии части сил 1-го Прибалтийского (2-я гвардейская армия) провести успешное наступление в направлении на Кенигсберг. К этому времени противник имел две большие группировки — в Курляндии и в Восточной Пруссии. Видимо, Ставка рассчитывала на быстрый разгром курляндской группировки, после чего в дальнейшем — направить освободившиеся в Прибалтике значительные силы для разгрома во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом противника в Восточной Пруссии.

В ночь на 16 октября командный пункт 11-й гвардейской армии был перемещен из Видгиры в район восточнее Моленишки. Как ни старались скрыть его место от разведки противника, сделать это в полной мере, видимо, не смогли. Поздно вечером командный пункт подвергся сильному артиллерийскому налету, в результате которого на узле связи пострадало несколько человек.

Поздно вечером 15 октября поступила телеграмма из штаба фронта, предписывавшая в 7 час. 16 октября начать боевые действия передовых батальонов. Артиллерийская подготовка намечалась на 9 час. 30 мин., атака всех войск армии — на 11 час. 30 мин.

Итак, завтра шквал огня возвестит о начале нашего движения на запад — к логову врага.

Наступила последняя ночь перед атакой. Но она не была спокойной. Гвардейцы не сидели сложа руки. Командиры частей и офицеры штабов, находясь на передовых наблюдательных [68] пунктах, уточняли подразделениям задачи на атаку, проверяли степень подготовки взаимодействия с соседями, вели наблюдение за противником. Артиллеристы, не нарушая установившейся в обороне огневой активности, обстреливали передний край и ближайшую глубину вражеской обороны. Командиры артиллерийских частей и подразделений еще раз уточняли данные для стрельбы, проверяли знание расчетами орудий своих целей, после этого явились на командные пункты командиров стрелковых частей и подразделений. Экипажи танков приводили в боевую готовность материальную часть, а командиры подразделений и водители машин вновь провели рекогносцировку проходов через минные поля и боевые порядки пехоты.

Связисты проверяли связь и готовили все необходимое для обеспечения бесперебойного управления в бою. Сотни радиостанций были готовы передать и принять сигнал атаки.

Нелегкую задачу выполняли минеры. Пренебрегая опасностями, подстерегавшими на каждом шагу, они производили контрольную проверку проделанных накануне на переднем крае нашей обороны проходов и обозначали их, резали проволочные заграждения и делали проходы в минных полях противника. Руководили ими на главном направлении полковник М. Г. Григоренко, а на участке 8-го гвардейского корпуса старший помощник начальника штаба инженерных войск подполковник А. И. Степанов.

Начала действовать наша авиация. В небе непрерывно слышался гул самолетов. Это ночные бомбардировщики 213-й дивизии генерал-майора В. С. Молокова и 6-й гвардейской полковника Г. А. Чучева подавляли артиллерию и «обрабатывали» опорные пункты на переднем крае и в глубине обороны противника. На каждую цель налетали с двух-трех направлений группы по 3–4 самолета, с интервалами в 15–20 минут. Первый экипаж сбрасывал осветительную бомбу, а остальные бомбили по освещенным районам и целям. Сильные взрывы и огненные языки пожаров убедительно свидетельствовали о высокой «производительности труда» авиаторов.

А в это время старательно трудились поисковые группы 83, 1-й и 11-й гвардейских стрелковых дивизий. Они уточнили положение противника на переднем крае обороны и добывали там необходимых накануне наступления «языков».

Не бездействовал и противник. Чувствовалось, что гитлеровцы нервничают. Их артиллерия вела методический огонь по расположению наших войск. Местность систематически освещалась ракетами. Кое-где раздавались пулеметные очереди. Немецко-фашистское командование, видимо, догадывалось о предстоящем нашем наступлении.

Между тем в наших войсках шли последние приготовления к предстоящему броску вперед. Сотни штабных офицеров, политработников, [69] партийных и комсомольских активистов разъясняли гвардейцам важность предстоящего прорыва обороны врага, призывали к мужественным и решительным действиям, рассказывали о героях армии и их подвигах. С началом артиллерийской подготовки политработники зачитали солдатам, сержантам и офицерам всех рот, батальонов, дивизионов обращения Военных советов фронта и армии к воинам.

Первыми в бой вступили разведывательные отряды, выделенные от каждой дивизии первого эшелона {63}. Среди них решительностью и смелостью отличились отряды 5, 31-й и 84-й гвардейских стрелковых дивизий. Менее удачно действовал разведывательный отряд 26-й гвардейской стрелковой дивизии{64}. При преодолении проволочного заграждения он был сразу обнаружен противником и остановлен сильным пулеметным и артиллерийским огнем из глубины. Потеряв момент внезапности, отряд не смог прорваться к траншеям врага и был вынужден залечь.

В целом разведывательные отряды дивизий свои задачи выполнили. Они точно установили, что противник не отвел свои войска и занимает главную полосу обороны. Данные о противнике, которыми мы располагали, полностью подтвердились. Огневая система была вскрыта не только на переднем крае, но и в ближайшей глубине вражеской обороны{65}. Дополнительно были обнаружены отдельные батареи 75-мм орудий, уточнены места батарей 81-мм и 120-мм минометов и огневые позиции артиллерийских дивизионов 105-мм орудий. Разведчики установили также, что войска противника, занимая первую позицию, сосредоточены главным образом во второй и третьей линиях траншей, куда и был спланирован огонь артиллерии.

В 9 час. 30 мин. началась артиллерийская подготовка, хотя видимость вследствие утреннего тумана была значительно ограничена. Первыми открыли огонь гвардейские минометы. После залпа PC немедленно открыла огонь вся артиллерия армии. Залп почти двух тысяч орудий и минометов потряс вражеские позиции{66}. Оборона противника по всему фронту прорыва и в глубину до 5 км была покрыта сплошной стеной разрывов. С моего наблюдательного пункта было видно, как вместе с разрывами снарядов в воздух взлетали обломки блиндажей, земля и камни. Армейская группа дальнего действия в это время подавляла артиллерийские батареи врага на глубину до 10 км.

С началом артиллерийской подготовки во всех частях и подразделениях прошли накоротке митинги и беседы. Говоря о своей [70] безграничной преданности Родине, бойцы высказывали желание быстрее добить врага в его логове. В частности, на митинге в 153-й танковой бригаде водитель танка старшина Тянков сказал: «Мы с честью оправдаем доверие партии и правительства и будем беспощадно громить немецких захватчиков»{67}.

После 70-минутного непрерывного огня по траншеям наша артиллерия и минометы перенесли огонь в глубину. Облако пыли «отодвинулось» в глубь вражеской обороны, цели на переднем крае стали видны, и тогда орудия, поставленные на прямую наводку, прицельным огнем начали уничтожать уцелевшие огневые точки и наблюдательные пункты противника на переднем крае. Орудия средних и крупных калибров продолжали подавлять и уничтожать цели за пределами огня орудий прямой наводки, в 3–5 км от переднего края.

В 11 час. начался заключительный период артиллерийской подготовки. Огонь, темп которого резко возрос, был нацелен на передний край обороны врага. В это же время с командного пункта фронта командующий 1-й воздушной армией генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин сообщил, что в воздух поднялась авиация. Все мы стали с нетерпением ждать своих друзей-авиаторов. И вскоре они появились. Правда, увидеть их из-за тумана нам не удалось, но на командном пункте находился начальник оперативной группы 1-й воздушной армии генерал Е. М. Николаенко, который безошибочно по гулу двигателей определял не только типы самолетов, но и их эшелонирование и даже состав.

— Это идут «ильюшины» дивизии подполковника Заклепа, — говорил он, прислушиваясь к удаляющемуся рокоту самолетов. — А выше — «Петляковы» полковника Чучева. Их прикрывают «яки» полковника Зимина. Бомбардировщики летят группами по 9 самолетов, а штурмовики — по 12–16.

Огонь наших пушек и минометов «дополнил» сокрушительный удар авиации. Еще сильнее взметнулась прусская земля вместе с обломками боевой техники и инженерных укреплений гитлеровцев.

Со мной на наблюдательном пункте член Военного совета и начальник штаба армии. Все они ждут решающего момента с нетерпением и тревогой. В войсках — высокий боевой подъем. Люди рвутся на немецкую землю, они полны неустрашимости, справедливого гнева и готовности покарать фашистов за неисчислимые беды своей Родины, своего народа.

Уже стало традицией, что в самую трудную минуту воины идут в партию, чтобы в ее рядах испытывать и радость побед, и горечь неудач. Только в одной 31-й гвардейской стрелковой дивизии 327 человек прямо на исходном рубеже подали заявления о вступлении в партию. То же и в других дивизиях. Если [71] у воинов такой подъем, если они хотят идти в бой коммунистами, значит ничто не устоит перед ними, подумал я.

До начала общего наступления оставались считанные минуты. Все приготовились услышать приказ на атаку.

11 часов. По всему фронту взвились зеленые ракеты. Танки и самоходные установки с посаженными на броню саперами и автоматчиками начали выдвигаться с исходных позиций, химики на флангах участка прорыва поставили дымовые завесы. Артиллерия перенесла огонь в глубину. И в ту же минуту прикрываемая огневым валом артиллерии и минометов пехота первого эшелона 8, 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов с помощью танков дружно, с криком «ура» бросилась в атаку. С воздуха гвардейцев поддерживали одновременно пять шестерок штурмовиков, прижавших своим огнем немцев к земле, парализовавших их огневые средства. Это позволило нашим пехотинцам с ходу атаковать передний край противника{68}.

Мощное «ура», слившееся с непрекращающимся артиллерийским гулом, грохотом танковых двигателей и рокотом штурмовиков, казалось, заполнило приграничный район. На какое-то мгновение оно повисло над траншеями, которые только что покинули гвардейцы, а потом, подобно громовому раскату, поплыло дальше, в сторону вражеских войск. Когда видишь поднявшихся в атаку и двинувшихся на штурм гвардейцев, испытываешь огромную гордость за советских людей, готовых на бессмертные подвиги во имя Отчизны.

Из-за плохой видимости часть артиллерийских и минометных батарей противника осталась не подавленной. Они открыли беглый огонь по боевым порядкам наступавших войск первого эшелона. Оказывали сопротивление и отдельные вражеские пулеметчики. Пришлось подвергнуть ожившие огневые точки и артиллерийско-минометные батареи дополнительному удару группой контрбатарейной борьбы и поддерживающими самолетами 1-й воздушной армии. [72]

5-я гвардейская стрелковая дивизия (командир полковник Н. Л. Волков) с приданными ей 76-м гвардейским тяжелым танковым и 345-м тяжелым самоходно-артиллерийский полками прорвала оборону немцев на фронте шириной в 2,5 км на участке Кумец 1-й — Ланкемишки и, овладев первой траншеей, быстро достигла второй, уничтожив на своем пути оставшиеся группы противника и его огневые средства.

26-я гвардейская стрелковая дивизия (командир генерал-майор Г. И. Чернов) с 1-м и 3-м танковыми батальонами 153-й танковой бригады и 343-м тяжелым самоходно-артиллерийский полком прорвала оборону на участке Ланкемишки — Кунигишкя-Ланкен (ширина 3 км) и, овладев одновременно с 5-й гвардейской стрелковой дивизией второй траншеей, продолжала наступление на Малу Сталавку.

В это же время 31-я гвардейская стрелковая дивизия (командир генерал-майор И. Д. Бурмаков) со 2-м батальоном 153-й танковой бригады и 1435-м самоходно-артиллерийский полком рассекла на трехкилометровом фронте на участке (иск.) Кунигишки-Ланкен — отдельные дома северо-восточнее Сталавка оборону врага, овладела в скоротечном бою первой и второй вражескими траншеями и продолжала продвигаться на Будвеце.

Успешный удар на фронте в 2,5 км нанесла и 84-я гвардейская стрелковая дивизия (командир до 27.Х 1944 г. генерал-майор Г. Б. Петере) с приданными ей 77-м тяжелым танковым и 348-м тяжелым самоходно-артиллерийский полками. Наступая в направлении Кунигишки, она ворвалась в Сталавку и Крулево-Кшесло. В центре моего наблюдения стрелковые цепи и танки НПП вскоре перевалили через гребень высот и скрылись в дыму и тумане. Мимо НП начали двигаться вторые эшелоны. Я спустился с наблюдательной вышки в оперативный отдел, чтобы узнать о положении соседей и готовности подвижной группы. В блиндаже оперативного отдела шла напряженная работа. Начальник отдела генерал-майор И. И. Леднев, его заместитель полковник А. П. Макарьевский и старший помощник подполковник А. А. Данилевич склонились над картой, рядом майор Ф. Д. Свердлов что-то диктовал машинистке.

— Что слышно, Иван Иванович, от командарма пять Шафранова? — спросил я.

— Атака прошла успешно, передний край прорван, но, как идет дальнейшее наступление, пока неизвестно.

На мой вопрос о подвижной группе Леднев доложил, что 1-я гвардейская стрелковая дивизия и 213-я танковая бригада находятся в исходном районе. Полковник Толстиков ждет команды.

Я приказал еще раз уточнить положение на левом фланге 5-й армии, а мне дать схему целей авиации и расчеты по подвижной группе. Пока Леднев связывался со штабом 5-й армии, я подошел к столу с разложенной на нем картой оперативной обстановки. [73]

Полковник Макарьевский показал положение соединений армии по последним донесениям.

— Все идет точно по плану, — доложил он.

Затем я направился в расположенный рядом блиндаж связи и доложил командующему фронтом о ходе боевых действий. Здесь стучали телеграфные аппараты, слышался специфический писк радиостанций, телефонисты принимали донесения и передавали закодированные приказания. Иван Данилович Черняховский, выслушав доклад, обратил мое внимание на возможность упорной обороны противника на промежуточной позиции.

— Погода улучшается, больше используйте авиацию по глубине обороны врага, — сказал он.

Наступавшие соединения армии, преодолев первую и вторую линии траншей, устремились к третьей, где находились основные силы противника, предназначенные для удержания главной полосы обороны. Имея здесь большое количество артиллерии, особенно противотанковых орудий, противник стремился не допустить дальнейшего развития наступления наших войск в глубину своей обороны. Однако благодаря высокому наступательному порыву личного состава и хорошо налаженному взаимодействию пехоты, танков и артиллерии сопротивление врага было сломлено и соединения армии в 12 час. 30 мин. овладели третьей линией траншей{69}. Значительную роль в этих боях сыграли танки и в первую очередь танки-тральщики 148-го инженерно-танкового полка, во главе которого стоял энергичный и инициативный офицер — майор И. Ф. Протащик{70}. Этот полк, действуя на больших скоростях, одновременно проделывал проходы в минных полях и успешно вел бой с противотанковой артиллерией и пулеметами противника на направлении главного удара армии.

Линейные танки вели огонь с ходу, как и все стрелки и автоматчики, наступавшие непосредственно за ними в цепи.

Следует отметить хорошие действия 153-й танковой бригады (командир подполковник И. Ф. Тимофеев). Наступая в полосе 26-й гвардейской стрелковой дивизии и 95-го полка 31-й гвардейской стрелковой дивизии, танкисты стремительно атаковали основные опорные пункты противника. Рота старшего лейтенанта Бойцова из 1-го батальона 153-й танковой бригады на боевых скоростях ворвалась с юга в Ланкемишки.

Продолжая наступление, подразделения бригады стремительным ударом овладели опорными пунктами Кунигишки-Ланкен, Садены. Одновременно 77-й тяжелый танковый полк совместно с 348-м тяжелым самоходно-артиллерийским полком (84-я гвардейская стрелковая дивизия), блокировав опорные пункты Сталавка, Крулево-Кшесло, овладели Ужболе. [74]

Бой за третьи траншеи сложился для противника слишком невыгодно я был скоротечен. Первыми в траншеи ворвались тяжелые танки 76-го и 77-го тяжелых танковых полков. Подойдя вплотную, они стали в упор расстреливать пулеметные точки и пехоту врага, а подразделения 153-й танковой бригады начали «утюжить» немцев, засевших в траншеях. Танки-тральщики 148-го инженерно-танкового полка в это время миновали последнюю траншею я совместно с самоходными орудиями успешно громили противотанковую артиллерию противника, чем обеспечили успешные действия 153-й танковой бригады.

Подразделения 1097-го полка 549-й пехотной дивизии, 1141-го и 1142-го полков 561-й пехотной дивизии противника, занимавшие оборону в первом эшелоне, прикрываясь огнем пулеметов, артиллерии и минометов, отдельными группами начали отходить на промежуточный рубеж, где немецко-фашистское командование успело уже развернуть дивизионные и полковые резервы. Одновременно сюда, в районы Щуки, Мала Сталавка, противник подтянул из глубины обороны до 20 танков и штурмовых орудий{71}, а также противотанковую артиллерию.

Заняв заранее подготовленные и хорошо замаскированные огневые позиции, вражеские части оказывали наступавшим ожесточенное сопротивление. Следует отметить, что немцы очень часто и достаточно умело применяли танковые и артиллерийские засады для борьбы с нашими танками я самоходной артиллерией. Поэтому неоднократные попытки подразделений 153-й танковой бригады атаковать эти пункты с ходу успеха не имели. Противник всякий раз отбрасывал их в исходное положение. С выходом к этому рубежу стрелковых полков 26-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий батальоны 153-й танковой бригады третий раз перешли в атаку. Однако и на этот раз она захлебнулась.

Противник сумел заранее укрепить этот рубеж дополнительными силами. В частности, он подтянул сюда из Карклупяны 1561-й полевой запасный батальон, из района Васильеве — танковый батальон «Норвегия» и один батальон 1143-го полка 561-й пехотной дивизии. Эти и отошедшие с фронта части окопались и построили организованную систему огня. При этом танки и самоходные орудия расположились в засадах на позициях вблизи дорог. К этому же времени немцы перегруппировали полевую артиллерию, оттянули ее на промежуточный рубеж и стали оказывать огневую поддержку из глубины своим передовым частям.

В сложившейся обстановке дальнейшее успешное наступление левого фланга 8-го и главных сил 16-го гвардейских стрелковых корпусов целиком зависело от того, как быстро удастся наступающим частям подавить артиллерийские батареи, расположенные в районах Мисвеце, Щуки, Мала Сталавка, и уничтожить живую силу и противотанковые средства противника. [75]

Доложив обстановку на участках 26-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий, а также свое решение о вводе в бой вторых эшелонов дивизий, командиры 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов просили поддержать атаку огнем армейской артиллерии и, если возможно, штурмовой авиацией. Я одобрил их решение и тут же приказал артиллеристам оказать полное содействие наступавшим стрелковым соединениям. Одновременно на поле боя были вызваны штурмовики 277-й авиадивизии (командир полковник Ф. С. Хатминскяй).

Сразу же после ударов авиации в 13 час. 30 мин. пошли в атаку гвардейцы 26-й и 31-й дивизий с танками 153-й бригады, поддержанные двумя самоходно-артиллерийскими полками и с воздуха штурмовиками. Наступавшие войска несли значительные потери. Только одна 153-я танковая бригада за короткое время потеряла 12 танков я была вынуждена отойти на исходные позиции. Всего против этих соединений противник предпринял до 12 контратак, каждая силой до батальона пехоты с 6–8 танками или штурмовыми орудиями {72}.

Стремясь во что бы то ни стало остановить наступление наших войск, вражеское командование продолжало вводить в бой свои ближайшие резервы, причем их численный состав и огневая мощь с каждым разом возрастали. Создавалось впечатление, что наступление на главном направлении начинает затухать. Стараюсь детально разобраться в причинах создавшегося положения. Очевидно, плохо была организована разведка в ходе боя и не было четкого взаимодействия между танками и пехотой. Некоторые командиры и штабы дивизий не чувствовали пульса боя, запаздывали с организацией подавления противника и наращиванием сил из глубины. Надо было еще раз детально проанализировать группировку противника и найти ее слабое место. Особое внимание следовало бы обратить на подход резервов. Видимо, и штаб 16-го гвардейского стрелкового корпуса не знал действительной обстановки, хотя его начальник полковник С. Н. Буковский был грамотным офицером. Я слышал по радио его разговор с командиром 31-й гвардейской дивизии. Он больше понукал («давай, давай»), вместо того чтобы найти и подсказать пути решения задачи. Я связался непосредственно с командиром этой дивизии, наступавшей на направлении главного удара. И хотя знал, что генерал И. Д. Бурмаков принял все необходимые меры, тем не менее вел с ним разговор в требовательном тоне.

Вообще многолетний опыт убедил меня, что взаимоотношения начальника с подчиненными всегда должны строиться с учетом индивидуальных особенностей каждого из них. Здесь важно все — ситуация, тон, характер разговора. У иного командира, к примеру [76] у генерал-майора Г. И. Чернова, дела идут плохо, но разговариваешь с ним спокойно и даже хвалишь, поддерживаешь, так как знаешь, что это его подбодрит, а иначе он вообще руки опустит. У другого же настоящая энергия появляется только тогда, когда на него «нажмешь». Я знал своих командиров хорошо, тщательно изучил их психологию, настроения, способности. И это помогало в полной мере использовать все их возможности. Один бывало все «плачет», просит поддержки. Но мне известно, что на самом деле у него можно взять часть средств для соседа. Другой, наоборот, доказывает, что задачу выполнит своими силами, я говорю ему «хорошо», а сам принимаю меры для его усиления, опасаясь, что он не удержится на занимаемых позициях.

Для развития дальнейшего наступления командиры корпусов ввели в бой, как уже отмечалось, вторые эшелоны 26-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий. Артиллерия, сменив огневые позиции и развернувшись на рубеже Клайпуце — Садены, открыла сосредоточенный огонь по боевым порядкам противника. Дивизии 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов снова перешли в наступление. Развивая успех, они к 13 час. вышли на рубеж Обелупе — Будвеце{73}.

В бою за Обелупе особенно удачно действовал 2-й батальон 12-го гвардейского стрелкового полка (командир гвардии капитан И. Т. Чередниченко) 5-й гвардейской стрелковой дивизии. Совершив обходный маневр, батальон окружил и полностью уничтожил в районе Обелупе немецкую роту вместе с офицерским составом, захватив при этом 12 пулеметов и взяв в плен 23 гитлеровца{74}.

Однако при дальнейшем наступлении эта дивизия оказалась в тяжелом положении. Мощным фланкирующем огнем с севера, из района Венчлавка, противнику удалось остановить ее продвижение. Гитлеровцы не только отбили атаки частей дивизии, но я сами предприняли контратаку батальоном пехоты с девятью танками и штурмовыми орудиями. Быстро оценив обстановку, командир 8-го гвардейского корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский ввел в бой один полк из второго эшелона корпуса. Совместными усилиями этого полка, дивизии, 76-го тяжелого танкового и 345-го тяжелого самоходно-артиллерийского полков положение было быстро восстановлено, несколько танков противника подбито.

В этом бою отличился командир 76-го танкового полка подполковник Е. М. Белолюбский. Развернув танки в линию и увлекая за собой стрелковые полки, он в районе Мисвеце ворвался на огневые позиции противотанковой артиллерии немцев, раздавил около 10 орудий и обратил в бегство уцелевшие расчеты.

Своевременный ввод в бой и успешные действия полка 83-й гвардейской стрелковой дивизии позволили 5-й гвардейской стрелковой [77] дивизии продвинуться на запад до 6 км и полностью выполнить ближайшую задачу дня.

Анализируя ход боя на правом фланге армии, необходимо отметить, что с планированием артиллерийского огня не все, видимо, было гладко. Многое не было учтено при планировании ввода подвижной группы, особенно ее сосредоточения на исходном рубеже. В полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса в течение двух-трех часов светлого времени все дороги были заняты. Это затруднило смену огневых позиций, в результате чего артиллерия корпуса оказалась отрезанной от боевых порядков пехоты. Нарушилось взаимодействие. Как видно, не предвидел этой опасности и штаб армии.

Более успешно развивалось наступление на левом фланге армии. Для развития прорыва в глубину в составе 36-го гвардейского стрелкового корпуса была создана подвижная группа{75} с задачей — на автомашинах стремительным ударом в направлении Добылина, Венцловишкен выйти на рубеж государственной границы и действиями в глубоком тылу врага вызвать общий отход противника на запад в ближайшие один-два дня{76}. Однако ввиду запоздания группы с подходом к рубежу ввода на целый час командование корпуса, несмотря на благоприятную обстановку для ввода группы в бой, полностью осуществить замысел не смогло. В 14 час., перейдя в наступление в направлении Кунигишки, группа встретила сильное противодействие противотанковой артиллерии и штурмовых орудий противника, действовавших из засад. Не успев развернуться, она потеряла подбитыми 8 танков, 4 самоходных орудия и 9 автомашин{77}, вследствие чего была вынуждена вступить в бой в менее выгодных условиях.

Таким образом, к 15 час. продвижение войск 11-й гвардейской армии составило 4–6 км в глубину и до 13 км по фронту. Тем не менее противник не мог выдержать натиск наших частей и с боем отходил на новые позиции. Немецко-фашистское командование принимало срочные меры, чтобы не допустить развития наступления в глубину обороны. Еще в 13 час. авиаразведка обнаружила более 40 тяжелых танков «тигр» и штурмовых орудий «фердинанд», двигавшихся из района Вирбалиса в южном направлении. Одновременно, по данным штаба 5-й армии, в районе юго-восточнее Вирбалиса была засечена работа радиостанции с позывными 12-й танковой дивизии противника {78}. Как впоследствии было уточнено, танки и штурмовые орудия сосредоточивались в районе Кайри — Мажуце, т. е. на правом фланге 16-го гвардейского стрелкового [78] корпуса, наносившего главный удар. Здесь же немцы сосредоточили до 7–8 дивизионов полевой артиллерии. Противник значительно усилил сопротивление наступавшим войскам на главном направлении. Все это угрожало срывом наступления, особенно в полосе 26-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий.

В процессе организации прорыва я продумывал ход дальнейшего развития боевых действий. Когда мы получили все эти данные, светлого времени оставалось не более 5–6 часов. Противник, безусловно, уже определил направление главного удара нашей армии и будет стремиться подтянуть сюда свои тактические, а возможно, и оперативные резервы, чтобы сорвать развитие успеха, остановить наступавших. Важно было упредить его. Командиры корпусов ввели в бой вторые эшелоны дивизий, но больше наращивать удары им уже было нечем. Возможна была лишь перегруппировка частей в корпусах, а это могло привести к нежелательной паузе в наступлении.

Мне становилось очевидным, что подходит время наращивать удар силами армейских резервов. Ближе всех к участку, на котором был достигнут наибольший успех, находилась армейская подвижная группа. Предложив начальнику штаба отдать предварительное распоряжение командиру 1-й гвардейской стрелковой дивизии и командиру 213-й танковой бригады о подготовке их частей к вводу в бой, я пригласил своих ближайших помощников, чтобы накоротке уточнить общую оперативно-тактическую обстановку.

Доложив о ходе боевых действий на фронте армии, начальник оперативного отдела генерал Леднев сделал вывод:

— Несмотря на усилившееся сопротивление противника, порой приносящее ему временный успех, наши войска приближаются к завершению прорыва главной полосы обороны немцев.

— Враг понес значительные потери, а это, — вставил генерал Куликов, — имеет немаловажное значение. Сам факт отхода снижает моральный дух гитлеровских солдат и офицеров, они теряют веру в неприступность их оборонительных сооружений. А наши войска приобретают уверенность, что враг будет разбит и никакие железобетонные сооружения его не спасут.

Начальник разведывательного отдела полковник Сухацкий доложил, что немецко-фашистское командование уже через два-три часа после начала нашего наступления ввело в бой свои тактические резервы — около двух полков пехоты и один танковый батальон и что подтягивание свежих сил к району прорыва продолжается.

Затем начальник штаба армии генерал Семенов предложил наступать пока в прежней группировке, а подвижную группу ввести в бой после того, как противник израсходует свои последние резервы. Я же придерживался другой точки зрения. Меня очень беспокоило, что мы можем опоздать и наступление захлебнется. Я считал, что тот небольшой успех, который достигнут, надо использовать немедленно, завершить прорыв главной полосы обороны и, [79] быстро сломив сопротивление немцев в тактической зоне, расчленить их оборону и тем лишить устойчивости на всем фронте армии. В конце совещания я объявил решение: с выходом 31-й гвардейской стрелковой дивизии на рубеж Васяльево — Будвеце ввести в бой армейскую подвижную группу в направлении Поевонь, Пиллюпенен для завершения прорыва обороны противника. Начало ввода — ориентировочно 15 час.

В назначенное время армейская подвижная группа, поддержанная массированным огнем пяти артиллерийских полков, штурмовыми и бомбардировочными ударами авиации, была введена в бой на стыке 26-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий. Мы видели, как в 3–4 км севернее НП 1-я гвардейская стрелковая дивизия развернулась на линии Клайпуце — Шапкино и, построив боевой порядок в два эшелона, пошла вперед. 213-я танковая бригада, наступавшая впереди пехоты, стремительно атаковала противника и уже через 30 минут овладела рубежом Мажуце — Свири. Вскоре части группы встретили сильное сопротивление танков и штурмовых орудий из засад и остановились.

В 16 час. ударная группировка и подвижная группа нашей армии подверглись интенсивной бомбардировке с воздуха. Резко усилила свою деятельность и полевая артиллерия противника. Основной удар немецко-фашистское командование нацелило против 213-й танковой бригады. 1-й батальон был встречен мощным огнем штурмовых орудий из района Войшвилы, а затем контратакован 12 танками «тигр» и 6 штурмовыми орудиями «фердинанд». В это время 2-й батальон был встречен в Свири огнем из засад в упор 8 танков, 7 штурмовых и 12 противотанковых орудий. Смертью храбрых пали командир бригады полковник М. М. Клименко, командиры 1-го и 2-го батальонов капитаны Г. П. Сергейчук и Н. А. Курбатов. Во 2-м батальоне погибли все командиры рот. Бригада потеряла 20 танков, в том числе и те, на которых находились радиостанции{79}. Связь с бригадой нарушилась. Находившийся в резерве 3-й батальон получил задание нарастить удар 1-го батальона, но сбился с дороги и, отклонившись на юг, вышел в район Будвеце, в полосу наступления 31-й гвардейской стрелковой дивизии{80}.

Сосредоточенного удара танков на избранном направлении, как это планировал штаб армии, не получилось. Не в лучшем положении оказались и части 1-й гвардейской стрелковой дивизии. Ни ее командир, ни штаб, впрочем, как и штаб 213-й танковой бригады, не знали истинного положения своих частей, не разобрались в сложившейся обстановке, потеряли управление боем{81}. Артиллерийские части, выделенные для поддержки ввода в бой подвижной [80] группы, отстали не только от танков, но и от пехоты, потеряли с ними связь и не смогли в этот ответственный момент оказать необходимого огневого воздействия на противника{82}. Таким образом, наступавшие части оказались без управления со стороны штаба дивизии, без танковой и артиллерийской поддержки. Продвинуться дальше по этой причине они не смогли и вынуждены были развернуться на рубеже Кайри — Свири и вести бой совместно с 26-й и 31-й гвардейскими стрелковыми дивизиями.

Как докладывал впоследствии командующий бронетанковыми и механизированными войсками полковник А. Р. Бурлыга, посланный мной в 213-ю бригаду для налаживания управления, с самого начала боевых действий обстановка сложилась не в пользу танкистов.

— Поражение бригады, — заключил он, — результат того, что оборона противника на рубеже Кайри нашей артиллерией и авиацией не была подавлена. Основной командный состав и все радийные танки вышли из строя в начале боя. Управление бригадой было расстроено. Здесь, несомненно, сказалось неудовлетворительное ведение разведки противника частями бригады.

Как ни горько было сознавать, но факт оставался фактом: армейская подвижная группа поставленной задачи не выполнила. Выйти на государственную границу ей не удалось. Однако своими действиями она нарастила удар армии на главном направлении наступления, что способствовало общему успеху прорыва.

Неудачные боевые действия подвижной группы окрылили противника, вселили в него надежду затормозить наступление советских войск. Гитлеровцы усилили контратаки на всех направлениях нашего вторжения, особенно на правом фланге армии, на участке 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Полки 26-й гвардейской дивизии в 17 час. были контратакованы двумя батальонами мотопехоты и 45 танками на подступах к первому промежуточному рубежу обороны из рощи южнее Вирбалиса. В районе Поевонь 31-я гвардейская дивизия отбивала контратаки батальона пехоты с 10 танками с направления Рогайши. С наступлением темноты соединения корпуса начали закрепляться на достигнутом рубеже Кавкокальне — (иск.) Кайри.

Соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса, наступавшие на главном направлении — в центре боевого порядка армии, выйдя на рубеж Кайри — Рогайши, встретили упорное сопротивление и дальше продвинуться не смогли. В связи с этим штаб артиллерии армии снова организовал мощную артиллерийскую подготовку для подавления пулеметной и артиллерийско-минометной системы противника на рубеже Кайри — Поевонь. Только в 22 часа корпус возобновил наступление. Батальоны 153-й танковой бригады стремительным броском ворвались в Поевонь. Туда же к 23 час. [81] подошла пехота 31-й гвардейской дивизии. В это же время 213-я танковая бригада захватила опорный пункт Кайри. Однако части 1-й гвардейской дивизии не сумели закрепить этот успех, Кайри пришлось оставить и отойти в район Свири.

Как правило, контратаковали не оборонявшиеся подразделения и части противника, а подошедшие резервы, которые перебрасывались в район контратаки на бронетранспортерах и автомашинах. Такое маневрирование подвижными резервами позволяло противнику в нужное время обеспечивать себе перевес в силах (главным образом в танках) на главных направлениях.

Некоторый успех к 18 час. обозначился и на левом фланге армии, на фронте 84-й гвардейской стрелковой дивизии 36-го гвардейского корпуса. Ее правофланговые части овладели опорным пунктом Рогайши и подошли к Кунигишки с севера. Одновременно левофланговые части дивизии подошли к Кунигишки с юга. Однако развивать наступление дальше дивизия не могла, так как имела открытый фланг слева, со стороны Виштынец. Это вынуждало командира дивизии держать основные свои силы к югу от Кунигишки. Назревала необходимость ввода в бой второго эшелона корпуса (11-й гвардейской стрелковой дивизии), о чем командир корпуса генерал Е. В. Рыжиков доложил на наблюдательный пункт командующего армией.

В 18 час., после артиллерийской обработки переднего края первого промежуточного рубежа 11-я дивизия перешла в наступление и в течение часа продвинулась с боем на 3 км, выйдя на рубеж Трилавка — Якяшки. Используя ее успех, начала наступление на Кунигишки 84-я гвардейская дивизия. Бой за этот опорный пункт длился всю ночь и закончился на рассвете 17 октября полным разгромом его гарнизона.

Первый день наступления подошел к концу. Военный совет армии собрался на командном пункте. Заслушав доклады и обобщив донесения, подвели итоги дня. Они по-своему ободряли, хотя задача дня полностью не была выполнена. За день напряженных боев войска 11-й гвардейской армии на всем 10-километровом фронте наступления прорвали сильно укрепленную оборону противника, преодолели его главную полосу и, продвинувшись на 8–10 км в глубину, вышли на рубеж Кавкокальне — Мажуце — Поевонь — Кунигишки — Эглупе — Трилавка. Враг потерял много различной техники, свыше 500 солдат и офицеров были взяты в плен, было захвачено 4 танка, 25 орудий и минометов, 28 пулеметов и другое вооружение.

Сердце наполнялось гордостью за наших гвардейцев, совершавших массовые героические подвиги. Вот один из них.

75-й полк 26-й гвардейской стрелковой дивизии противник атаковал трижды. Особенно жестокой была последняя атака, поддержанная танками и штурмовыми орудиями. Один из вражеских танков устремился на позицию отделения комсомольца Георгия [82] Еремеевича Морозова. Командир отделения не растерялся. Он приказал бойцам вести огонь по смотровым щелям, а сам со связкой гранат пополз навстречу стальной громаде. Раздался взрыв, танк остановился и задымил. Гитлеровцы смешались. Воспользовавшись этим, отважные гвардейцы подбили еще четыре танка. Комсомолец Морозов погиб смертью героя, но вражеские танки через его позицию не прошли{83}.

В этот день только в семи гвардейских стрелковых дивизиях свыше 700 лучших воинов, отличившихся в бою, подали заявления с просьбой о приеме их в Коммунистическую партию{84}.

Но все же задача, поставленная армии на первый день наступления, оказалась невыполненной. Оперативную цельность обороны противника нарушить не удалось. Первый промежуточный рубеж его обороны прорван не был. Мы по существу не разгромили противника, а вытеснили его. Объяснялось это тем, что глубина обороны врага была недостаточно подавлена во время артиллерийской и авиационной подготовки. К тому же немецко-фашистскому командованию удалось во второй половине дня значительно уплотнить боевые порядки своих сил, отошедших с основного оборонительного рубежа. В результате сопротивление нашим частям усилилось, особенно на правом фланге армии, где оборона была насыщена большим числом инженерных сооружений и искусственных препятствий. Здесь буквально каждый метр земли приходилось отвоевывать у противника в ожесточенных боях.

Наступлению мешали сложные метеорологические условия. Туман и плохая видимость сделали свое дело — артиллерийская и авиационная подготовка не достигла максимальной эффективности, хотя мощь огня была весьма высокой. В результате артиллерия и минометы врага оказались не полностью подавленными, что позволило ему оказать значительное огневое сопротивление наступавшим, особенно в глубине обороны. Правда, в середине дня погода улучшилась, появилось солнце, но затем снова нависли тяжелые тучи, пошел мелкий дождь.

Как я уже отмечал, не выполнила свою задачу и армейская подвижная группа, которой не удалось развить наступление на главном направлении удара, прорваться в глубину и захватить оборонительный рубеж противника на государственной границе. Здесь отрицательную роль сыграла плохая разведка. Мы опирались главным образом на данные, полученные в ходе подготовки к наступлению. Но ведь положение менялось буквально с каждым часом боевых действий. Наша разведка явно не поспевала за этими изменениями, хотя должна была предвосхищать их и оперативно анализировать добытые новые данные.

Мы тщательно изучили итоги первого дня наступления, успехи и неудачи и наметили задачи на второй день боев. [83]

На следующий день, 17 октября, войскам 11-й гвардейской армии предстояло, развивая успех первого дня, разгромить противника, оборонявшегося в предполье, выйти на государственную границу СССР с Восточной Пруссией и прорвать пограничный оборонительный рубеж. В процессе наступления продолжать дальнейшую изоляцию соединений противника для облегчения разгрома их по частям. Нам было ясно, что этих целей можно достигнуть только в том случае, если будет выдержан необходимый темп наступления и приняты меры по обеспечению флангов армии как с севера — со стороны Шталлупенена, так и с юга — со стороны Виштынец.

Исходя из этого замысла было решено продолжать энергичное наступление в заданных направлениях, прорвать второй промежуточный рубеж противника и к исходу дня главными силами овладеть оборонительным рубежом на государственной границе, а передовыми подвижными отрядами выйти к переправам на р. Жабоедер Даубас и овладеть ими в районах Алекскемен, Гериттен, Пиллюпенен. 83-ю и 18-ю гвардейские стрелковые дивизии иметь во вторых эшелонах корпусов в готовности к развитию успеха и отражению возможных контратак противника. 16-й гвардейской стрелковой дивизии, находясь в резерве армии, двигаться в полосе 16-го гвардейского корпуса в готовности нарастить удар на главном направлении.

Командиру 36-го гвардейского стрелкового корпуса генералу Е. В. Рыжикову было приказано силами 11-й гвардейской дивизии очистить от противника лес восточнее оз. Виштиттер и прикрыть левый фланг армии.

Авиация получила задачу вначале штурмовыми и бомбардировочными ударами на главном направлении наступления разрушить опорные пункты немцев в районах Мажуце, Кайри, Карклупяны, уничтожить артиллерию и живую силу, а затем самолетам-штурмовикам непрерывно сопровождать пехоту и танки. Вражескую группировку в районах южнее Вирбалиса и Кибартай намечалось подвергнуть мощной артиллерийской и авиационной обработке. [84]

В связи с тем что на стыке нашей и 5-й армий немцам удалось удержать ряд опорных пунктов и тем затруднить действия фланговых частей, вечером, во время взаимной информации о боевых действиях текущего дня, мы с генерал-лейтенантом П. Г. Шафрановым согласовали план ликвидации противника в этом районе. 83-й гвардейской стрелковой дивизии было приказано нанести внезапный удар по опорным пунктам.

Проведен этот бой был мастерски. В назначенное время 248-й стрелковый полк (командир подполковник С. З. Лукашев) после короткого артиллерийского налета перешел в наступление и сравнительно быстро овладел населенным пунктом Чички, разгромив при этом подразделения 1098-го пехотного полка. Затем совместно с частями 5-й армии гвардейцы овладели опорным пунктом Мальдены и к 9 часам полностью выполнили поставленную перед ними задачу.

Предполагая, что советские войска 17 октября усилят наступление, немецко-фашистское командование к утру укрепило свою гумбинненскую группировку частями, переброшенными с других участков фронта. В полосе наступления нашей армии были введены в бой 432-й пехотный полк 131-й дивизии и 27-й отдельный штурмовой батальон, а потрепанные полки 561-й пехотной дивизии пополнены солдатами. Наша разведка уточнила, что к утру второго дня наступления враг сосредоточил перед фронтом армии по меньшей мере 80–100 танков и штурмовых орудий и до 40 бронетранспортеров из состава танкового батальона «Норвегия» и 103-й танковой бригады. Артиллерию и минометы гитлеровцы в течение ночи вывели на новые огневые позиции, подкрепив пехоту дополнительными огневыми средствами.

Стремясь упредить наше наступление, а скорее всего, сорвать его, немцы в 7 часов предприняли контратаки на многих участках фронта. Наиболее энергичная из них состоялась в полосе 31-й гвардейской стрелковой дивизии. Гитлеровское командование бросило в бой из района Карклупяны на Поевонь более двух батальонов пехоты, поддержанных 25 танками. Но ни здесь, ни на других участках фронта противник не добился никакого успеха. Больше того, он был отброшен в исходное положение и потерял свыше 20 танков и штурмовых орудий {85}.

Итак, утром 17 октября после артиллерийской и авиационной подготовки наступление возобновилось. Особенно успешно развивалось оно в центре и на левом фланге армии, где наступали части 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов. Овладев в течение первого часа сильными опорными пунктами Кайри и Карклупяны и высотами западнее Кунигишки, наши части вынудили противника начать отход на второй промежуточный оборонительный рубеж. Оставленные в лощинах и за высотами вблизи дорог танковые [85] засады и группы немецких автоматчиков быстро обнаруживались и истреблялись. На два с лишним километра мы стали ближе к границе с Восточной Пруссией, чем накануне.

Но вот на правом фланге, на фронте 8-го корпуса, наступление опять развивалось медленно. «Цель противника совершенно ясна, — думал я. — Он решил не допустить прорыва наших соединений вдоль шоссейной и железной дорог и тем самым быстрого выхода к границе. Но это не все. Удерживая такие крупные узлы обороны, как Вирбалис и Кибартай, немцы все время будут угрожать флангу армии. Положение 8-го корпуса действительно тяжелое».

Сложившаяся обстановка на правом фланге армии очень обеспокоила меня. С небольшой группой офицеров я выехал на командный пункт корпуса, чтобы разобраться во всем на месте. По собственному опыту я знал, что лучше всего уяснить обстановку можно непосредственно в войсках и низших штабах (дивизия, полк). На месте всегда виднее. «Лучше один раз увидеть, чем пять раз услышать» — мудрая пословица. Сначала с командиром корпуса генералом М. Н. Завадовским мы выехали в части 5-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий, которые, наступая на Вирбалис, вели бой на рубеже Кавкокальне — Кайри. Здесь мы установили, что дивизии, овладевшие первой линией траншей, остановлены массированным огнем артиллерии и контратаками танков противника. Командиры дивизий полковник Н. Л. Волков и генерал Г. И. Чернов доложили, что для обеспечения продвижения вперед необходимо подавить артиллерийские батареи противника, а также его танки и штурмовые орудия.

Если бы дело заключалось только в этом, то помочь им было бы нетрудно. Но, к сожалению, основная причина неуспеха дивизии состояла не в этом. Она крылась в том, что части корпуса были равномерно растянуты по фронту, не было создано мощной группировки на направлении главного удара. Кроме того, командиры и штабы управляли боем в основном из подвалов и щелей, т. е. не имея достаточного обзора и не видя боя. В результате они в суть дела не вникали, обстановку детально не анализировали, хотя [86] события требовали этого, но отдавали множество различных приказаний. Не лучше было положение в полках и батальонах. Там мы установили, что некоторые командиры полков вообще ориентировались в обстановке только по докладам командиров батальонов, получаемым по радио и телефону, и по таким докладам принимали решения. А между тем не все командиры подразделений имели достаточную военную подготовку и поэтому не всегда быстро и правильно ориентировались в обстановке на однообразной открытой местности.

Я приказал бесполезные атаки дивизий прекратить, 5-й дивизии за счет второго эшелона создать на своем левом фланге более сильную группировку, тщательно разобраться в силах противника и схему целей доложить штабу корпуса для организации мощного удара. Присутствующие генералы Николаенко и Семенов уточнили цели для авиации и артиллерии.

Затем мы возвратились на НП корпуса, который размещался в фольварке на высоте с отметкой 121, 8, юго-западнее Мисвеце. Потребовалось около двух часов, чтобы детально уточнить цели, распределить задачи между артиллерией и авиацией, наметить направление главных ударов дивизий, организовать взаимодействие. Атаку назначили на 12 час.

Пока мы с М. Н. Завадовским и его начальником штаба генералом А. А. Поповым организовывали боевые действия корпуса, генерал Николаенко связался с командующим 1-й воздушной армией и уточнил вопросы авиационной обработки противника.

— В 11 часов появятся штурмовики и бомбардировщики, — доложил он.

Мы поднялись на крышу дома, превратив ее в наблюдательную площадку, и стали ждать авиаторов. Вскоре в небе раздался гул самолетов. Около 70 бомбардировщиков подвергли эффективной бомбардировке артиллерийские батареи и скопления танков врага, после чего, развернувшись, ушли на свою базу{86}. Вслед за ними штурмовики на бреющем полете начали расстреливать в упор из пушек танки и штурмовые орудия и уничтожать пулеметным огнем пехоту врага. Когда авиация сделала свое дело, последовал мощный артиллерийский налет по второй линии траншей противника и его опорным пунктам в ближайшей глубине обороны. За огневым валом в атаку стремительно пошла пехота 5-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий с танками 153-й бригады, поддержанная самоходными орудиями 343-го и 345-го гвардейских самоходно-артиллерийских полков и самолетами-штурмовиками.

На этот раз сопротивление врага было сломлено. Часть его танков в районах Шештины, Пенкини, Мажуце после авиационно-артиллерийской обработки горела. Восточную опушку рощи (южнее [87] Вирбалиса) затянуло черным облаком дыма{87}. Пехота противника с оставшимися танками, цепляясь за высоты, вначале предпринимала серьезные попытки оказать сопротивление, но под ударами наших частей стала отходить на запад. Части 8-го гвардейского стрелкового корпуса с боем, преодолевая сопротивление врага, к 14 час. продвинулись до 6 км и вышли к шоссейной дороге Вирбалис — Карклупяны.

На правом фланге корпуса развернулись ожесточенные бои за сильно укрепленный узел обороны Вирбалис. Удерживая его в своих руках, противник угрожал правому флангу армии и ограничивал продвижение на запад частей 83-й и 5-й гвардейских стрелковых дивизий. Надо было ликвидировать этот узел обороны во что бы то ни стало.

В 12 час. Вирбалис подвергся мощному артиллерийскому налету и удару бомбардировочной и штурмовой авиации. Стрелковые части пошли в атаку. Однако неподавленные огневые точки врага снова открыли огонь, заставив залечь наши подразделения. В бой дополнительно был введен 76-й гвардейский тяжелый танковый полк (командир подполковник Е. М. Белолюбский). Умело маневрируя, танкисты решительно атаковали противника и, подавив огневую систему, ослабили его сопротивление. Смело действовал в этом бою экипаж танка младшего лейтенанта Плотникова. Ворвавшись в расположение вражеской батареи, экипаж уничтожил 4 орудия, около 30 немецких солдат и 5 пулеметов вместе с расчетами {88}.

Воспользовавшись некоторым замешательством врага, 248-й полк 83-й гвардейской стрелковой дивизии с севера и 21-й полк 5-й гвардейской стрелковой дивизии с юга снова бросились в атаку и в 13 час. ворвались в Вирбалис и завязали там уличные бои {89}. Заняв круговую оборону в центре Вирбалиса, немцы держали под обстрелом три центральные улицы. Рота старшего лейтенанта Н. Г. Агафонова (17-й гвардейский стрелковый полк) просочилась мелкими группами в расположение гитлеровцев, истребила большую часть их и тем обеспечила успешное продвижение всему батальону. Только в одном из домов группа бойцов под командованием старшего сержанта Кондратова гранатами и огнем из автоматов уничтожила 28 фашистов и захватила 6 ручных и 2 станковых пулемета {90}.

К 14 час. сопротивление противника было окончательно сломлено и подразделения атакующих полков вышли на западную окраину Вирбалиса. [88]

Снова и снова советские гвардейцы показывают образцы мужества и героизма. К юго-западу от Вирбалиса, в районе Останкино, батальон противника при поддержке десяти танков и трех штурмовых орудий контратаковал боевые порядки 2-го батальона 12-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии. Некоторое время бойцы, прижатые к земле сильным огнем танковых орудий, пулеметов и минометов, не подавали признаков жизни. Но вот, пренебрегая опасностью, во весь рост поднялся парторг батальона Ливанов и с возгласом: «Коммунисты, вперед, за мной!» — устремился к вражеским траншеям. Весь батальон, как один человек, поднялся в атаку. Перед их дерзкой смелостью враг дрогнул и стал поспешно отходить, оставив на поле боя пять подбитых танков и десятки трупов солдат.

Самым примечательным в этом подвиге было, конечно, не уничтожение гвардейцами пяти фашистских танков, хотя это само по себе является героизмом, а то, что на призыв парторга, обращенный к коммунистам, в атаку поднялись все воины до единого. Высокое сознание воинского долга, верность этому долгу, безграничная любовь к Родине и родной Коммунистической партии — вот что руководило действиями гвардейцев, было источников их мужества и бесстрашия на поле боя.

Развивая достигнутый успех в районе Вирбалиса, соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса, преодолевая сопротивление отходивших арьергардов врага, к исходу 17 октября подошли ко второму оборонительному рубежу, проходившему по линии Довгелайце — Кибейки — Курпики (все пункты непосредственно южнее Кибартай).

Передовые части 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов, преследовавшие отходившего с боем врага, вышли ко второму промежуточному оборонительному рубежу противника, оборудованному по линии Шаки — Виштынец, уже к 11 час. 17 октября. Через час началась артиллерийская и авиационная подготовка, после которой пехота 1-й и 31-й гвардейских дивизий перешла в атаку. Преодолев систему заграждений, она ворвалась на укрепленные позиции противника и к 13 час. прорвала этот самый сильный оборонительный рубеж на подступах к Восточной Пруссии.

Успешно продвигаясь на запад, соединения 16-го гвардейского корпуса при поддержке 213-й и 153-й танковых бригад сломили сопротивление немецких арьергардов и к 18 час. вышли на рубеж Войдоты — Попечки. В этих боях отличились 167-й и 97-й полки соответственно 1-й и 31-й гвардейских дивизий. Первый из них с двумя батальонами 213-й танковой бригады стремительно атаковал в направлении Войдоты и в 17 час. выбил немцев из этого населенного пункта{91}. В образовавшийся прорыв командир дивизии [89] ввел главные силы (остальные два полка), которые, быстро развернувшись из-за левого фланга действующего полка, атакой с севера и востока в 18 час. овладели Копсодзе.

97-й стрелковый полк с одним батальоном 153-й танковой бригады, используя успех 167-го полка, к 18 час. с боем прорвался к опорному пункту Попечки, создав угрозу выхода в тыл противнику, оборонявшемуся перед фронтом остальных полков дивизии. Успешные действия 97-го полка заставили немцев немедленно начать отход на юго-запад, к Люки.

На левом фланге армии 84-я гвардейская стрелковая дивизия, преодолев первую и вторую траншеи противника, стремительной атакой захватила населенные пункты Клеткеники, Анчлавка.

Стремясь задержать выход наших частей к крупному населенному пункту Виштынец и государственной границе, гитлеровцы усилили свою группировку 432-м полком 131-й пехотной дивизии, переброшенным с фронта 31-й армии. Поэтому попытки 84-й дивизии сломить сопротивление врага, оборонявшегося западнее Клеткеники, Анчлавка, успеха не имели. Дивизия вынуждена была продолжать огневой бой с противником на этом рубеже.

Таким образом, сравнительно медленное развитие событий на левом фланге армии привело к растяжке его более чем на 10 км и к сильному отставанию его от частей 16-го корпуса, наступавших на главном направлении. В 17 час. 30 мин. командир 36-го гвардейского корпуса получил мой приказ ввести в бой из-за левого фланга 84-й гвардейской дивизии свой второй эшелон — 18-ю гвардейскую стрелковую дивизию (командир генерал-майор Г. П. Исаков).

Развернувшись одним 58-м полком южнее Гуделе и наступая в юго-западном направлении на Виштынец 1-й, 18-я дивизия при поддержке 77-го танкового полка, действовавшего до этого на участке 84-й дивизии, к 20 час. с боем вышла к северной окраине Виштынец 1-й.

В результате наступления 58-го полка 243-му полку 84-й гвардейской дивизии уже не надо было прикрывать левый фланг корпуса, [90] и он начал наступать на Каменку, угрожая флангу противника, оборонявшегося на участке Попечки — Добылина. Воспользовавшись успехом этого полка, дивизия с наступлением темноты вышла на рубеж Добылина — Каменка.

Итак, к исходу 17 октября войска 11-й гвардейской армии продвинулись вперед на 13–18 км и достигли рубежа Довгелайце — Добылина — Виштынец 1-й — Шилосады. На ее правом фланге соединения 8-го гвардейского корпуса прорвали первый промежуточный оборонительный рубеж и, продвинувшись в западном направлении на 14 км, подошли ко второму промежуточному рубежу. В центре и на левом фланге части 16-го и 36-го гвардейских корпусов добились большего успеха: они продвинулись вперед на 18 км, прорвав первый и второй промежуточные рубежи фашистской обороны.

За два дня фронт прорыва расширился и достиг почти 30 км. Наши части уничтожили 9 танков, 38 орудий, 66 минометов, захватили 56 орудий разного калибра, 20 минометов, 150 пулеметов, 4 танка, взяли в плен до 600 солдат и офицеров{92}.

Как выяснилось позже из немецких оперативных документов, начало нашего наступления не явилось неожиданным для противника. Еще 14 октября командование немецко-фашистской группы армий «Центр» дало указание 3-й танковой армии о выводе с первой линии (из района Тильзита) одной дивизии танкового корпуса «Герман Геринг» и направлении этой дивизии в ее распоряжение{93}. Утром 17 октября, когда наше наступление стало фактом, командующий 3-й танковой армией получил приказ о сосредоточении всего корпуса в районе Гумбиннена с подчинением его непосредственно группе армий{94}.

Стремясь не допустить дальнейшего продвижения наших войск, немецко-фашистское командование перебросило к участку прорыва дополнительные силы с других участков советско-германского фронта. Уже 17 октября в боевых порядках немецкой пехоты было выявлено до 300 танков и штурмовых орудий{95}. Принимались и другие меры, в их числе увеличение на угрожаемом направлении авиационных частей. Успех нашего наступления расценивался в штабе группы армий «Центр» как реальная угроза Гумбиннену и Инстербургу.

Несмотря на значительный успех наступления, задачи, поставленные перед армией на 16–17 октября, полностью выполнены не были. Непосредственно на государственную границу СССР с Восточной Пруссией мы не вышли (в районе севернее Копсодзе до нее оставалось немногим более километра), тыловой оборонительный [91] рубеж противника прорван не был. Темп наступления войск постепенно снижался.

Опыт первых двух дней операции насторожил Военный совет и штаб армии, показал нам, что войска уделяют недостаточно внимания разведке и изучению действий противника в процессе наступления. Именно вследствие этого передовые части, особенно 5-й и 26-й гвардейских дивизий, попадали под внезапные атаки танков и мотопехоты, оставляемых в засадах. Справедливости ради необходимо отметить, что во время подготовки операции в разведотдел армии поступали сигналы о наличии немецких танковых частей юго-восточнее Вирбалис, но они недооценивались и не принимались во внимание.

Значительные недостатки имелись и в использовании танковых частей. На отдельных участках пехота отставала от танков. Последние, оторвавшись от пехоты, теряли с ней взаимодействие, вступали в единоборство с артиллерией и танками противника и несли при этом лишние потери.

Необходимо отметить и недостаточно решительные действия некоторых частей и подразделений, особенно в 8-м гвардейском стрелковом корпусе, что позволяло противнику отрываться от наступавших и беспрепятственно занимать вторые промежуточные рубежи. Командиры корпусов не всегда наращивали удары из глубины, слабо использовали такое мощное средство развития успеха, как вторые эшелоны. Так, вместо того чтобы ввести в бой всю 18-ю гвардейскую дивизию (второй эшелон), командир 36-го гвардейского корпуса генерал Е. В. Рыжиков ввел только один ее 58-й стрелковый полк {96}. Естественно, имея перед собой, помимо ранее оборонявшихся здесь частей, еще до двух пехотных батальонов и более 20 танков, дополнительно введенных противником в бой, он не мог полностью выполнить свою задачу. Вместе с тем вся дивизия, будь она введена в бой, безусловно, смогла бы решительно изменить обстановку на левом фланге армии в нашу пользу и тем самым выполнить задачу. Командование и штаб армии вовремя не исправили просчет командира корпуса.

Кроме того, в войсках армии, особенно в соединениях 8-го корпуса, не было налажено достаточно четкое взаимодействие танков и артиллерии в бою. Цели для подавления указывались не конкретно, задачи формулировались расплывчато. Успех танковых атак стрелковыми подразделениями использовался слабо, особенно штабом 11-й дивизии, которая за день боя, не встретив достаточного противодействия, продвинулась всего на 3 км{97}.

Все эти недочеты необходимо было учесть Военному совету армии, штабам и командирам всех степеней, чтобы ликвидировать допущенные промахи и выправить положение. Без этого продолжать [92] успешно наступление в дальнейшем, особенно на вражеской территории, было бы значительно труднее.

Несколько слов о соседях 11-й гвардейской армии. Войска 5-й армии (сосед справа) перешли в наступление одновременно с нами и, прорвав оборону противника на 10-километровом фронте, в течение двух дней наступления продвинулись вперед на 11–16 км и вели бои на земле Восточной Пруссии. К исходу 17 октября соединения 5-й армии подошли к оборонительному рубежу Барагелен — Швигупенен — Бояры{98}.

В 9 час. 50 мин. 17 октября после 65-минутной артиллерийской подготовки перешел в наступление 71-й стрелковый корпус 31-й армии (сосед слева) на Вижайны — Пшеросль, т. е. в юго-западном направлении{99}. Наступление 31-й армии на юго-запад отклоняло ее удар на 30–40 км в сторону от направления главного удара фронта, который был нацелен на Шталлупенен, Гумбиннен.

Перейдя в наступление в направлении Вижайны и преодолевая упорное сопротивление врага, части 71-го стрелкового корпуса продвинулись за день до 8 км и вышли на рубеж Ковнишки — Машуткина — Крейвяны{100}.

Войска 11-й гвардейской армии стояли у порога Восточной Пруссии. В сознание каждого участника боев — от солдата до генерала — глубоко вошла та мысль, что нам предстояло прорвать оборонительный рубеж на границе и продолжать боевые действия уже не на советской земле, а на земле врага. Все бойцы и офицеры понимали, что день 18 октября 1944 г. войдет славной страницей в историю боевых действий нашей армии.

Немецко-фашистское командование было явно встревожено ходом успешного наступления советских войск на гумбинненском направлении. Оно снимало соединения с других участков фронта, в частности с тильзитского направления, и усиливало ими районы Гумбиннена, Даркемена и Гольдапа. Это делалось даже в ущерб обороне Восточной Пруссии с северо-востока. В распоряжении, например, 3-й танковой армии, оборонявшейся на 105-километровом фронте, оставались всего 4 дивизии, каждая из которых была укомплектована только на две трети {101}. «...Положение 3-й танковой армии может оказаться катастрофическим... — заявил 18 октября по телефону начальнику штаба группы армий «Центр» начальник штаба 3-й танковой армии, — нельзя ожидать, чтобы 3-я танковая [93] армия в таких условиях могла удержать свой рубеж обороны». И получил ответ: «...было бы значительно хуже, если бы что-либо случилось на фронте 4-й армии... необходимо, даже идя на большой риск, сосредоточить все возможное в полосе 4-й армии, где противником наносится главный удар» {102}.

Наступление наше, как всегда, началось мощной артиллерийской подготовкой. Особенно сильный артиллерийский огонь был сосредоточен по еще непрорванному второму промежуточному оборонительному рубежу противника, в полосе наступления 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Именно здесь находилась наиболее сильная немецкая группировка. Из-за густого тумана авиация вести боевые действия не могла и поднялась в воздух только после 11 час.

Чтобы конкретнее руководить боем, особенно на главном направлении, мы с заместителем командующего 1-й воздушной армией, командующим артиллерией, командующим бронетанковыми войсками и небольшой оперативной группой офицеров штаба армии выехали на наблюдательный пункт командира 16-го гвардейского стрелкового корпуса, предварительно развернув там армейскую связь.

Наступление пехоты и танков началось сразу же после прекращения артиллерийского огня — в 9 час. 30 мин. 1-я гвардейская стрелковая дивизия и 213-я отдельная танковая бригада, перейдя в наступление в общем направлении на Заннзайтшен и преодолевая упорное сопротивление врага, в 10 час. 30 мин. выбили его с высот западнее Копсодзе. Это были последние укрепленные высоты, прикрывавшие на этом направлении подступы к государственной границе. Непосредственно за ними тянулись пограничные столбы.

Таким образом, первыми в армии к границе Восточной Пруссии подошли гвардейцы 1-й дивизии и танкисты 213-й отдельной танковой бригады. Эта весть мгновенно облетела всю армию, вызвав всеобщий боевой подъем и ликование.

Командир отделения связи 35-го гвардейского артиллерийского полка 1-й гвардейской стрелковой дивизии Кириченко был дважды ранен, но оставался на поле боя и под сильным артиллерийско-минометным огнем восстановил связь, чем обеспечил беспрерывную стрельбу своей батареи. Когда Кириченко спросили, почему он не идет в госпиталь, он ответил:

— Как я могу уйти?! Я коммунист и понимаю, какое значение имеет переход границы и перенесение военных действий в фашистское логово {103}.

Не покинул поле боя и раненый парторг стрелковый роты старший сержант Кузнецов, который неоднократно поднимал бойцов [94] в атаку. А командир 3-го танкового батальона 213-й отдельной танковой бригады капитан П. Т. Дудник в районе пограничного столба № 127 на государственной границе лично уничтожил два вражеских танка{104}.

Наступил очень важный и ответственный момент. Генерал С. С. Гурьев, командир 16-го гвардейского корпуса, доложил, что 1-я гвардейская дивизия вплотную подошла к государственной границе и готова к прорыву приграничного рубежа обороны. Направляемся в дивизию. Вместе с ее командиром полковником П. Ф. Толстиковым с высоты с отметкой 152,8, находящейся западнее Копсодзе, в 700 м от границы, наблюдаем, как, подобно набегающим волнам, цепи гвардейцев, преодолев безымянный ручеек с заболоченной долиной на широком фронте, приближаются к незримой линии границы. Враг встречает их сосредоточенным и интенсивным огнем из нескольких долговременных огневых точек. Цепи на какое-то мгновение залегают. Но вот из боевого порядка выдвигаются несколько штурмовых групп. Под прикрытием танков бойцы перебежками быстро передвигаются от рубежа к рубежу. Артиллерия ведет массированный огонь по вражеской обороне. Орудия крупных калибров бьют по дотам. Ставится дымовая завеса... Затем мощный бросок. И вот штурмовая группа у дота. Закладывается взрывчатка. Взрыв. Водрузив на обломках дота самодельный красный флаг, группа продолжает наступление.

Все это происходит у нас на глазах. Цепь поднимается снова. Остаются лежать лишь сраженные вражеской пулей или осколком снаряда. А раненые, превозмогая боль, не отстают от впереди идущих.

— Чей батальон первым пересекает границу? — спрашиваю у Толстикова.

— Третий батальон 171-го, — докладывает командир дивизии. — Его возглавляет старший лейтенант Мирза Мамедов. Боевой офицер. [95] За ним наступает второй батальон под командованием капитана П. И. Казакова.

В бинокль вижу группу бойцов, которая вырвалась вперед.

— Узнайте фамилии этих смельчаков, которые первыми перешли границу, — говорю я начальнику политотдела.

Через несколько минут полковник В. Д. Акимов докладывает:

— Это взвод 7-й стрелковой роты под командованием старшего сержанта Шлапакова. Наводчик станкового пулемета сержант Степаненко ведет огонь по отходящим немцам на территории врага, рядом с ним рядовой Остапенко{105}.

Во втором батальоне в первых рядах шли бойцы-агитаторы Мельников, Зайцев, Екимов и Карабанов, личным примером увлекая гвардейцев на подвиги {106}.

Чтобы с ходу разбить вражеские огневые точки, в дивизии применили орудия сопровождения. Выкатят солдаты такое орудие на открытую позицию, сделают несколько выстрелов прямой наводкой, уничтожат цель, а затем скрытно перекатывают его на другое место и ведут огонь по новым точкам. С возвышенности, на которой мы находились, это было хорошо видно. Было видно, как гитлеровцы, прячась в складках местности, отходят за пограничную линию, спешно занимают оборону на скатах высоток, а их отдельные орудия и танки устанавливаются в засадах.

«Все это бесплодные потуги, — подумал я. — Первая линия дотов разрушена. Система огня нарушена. Теперь наступающих не остановить». Но в это время артиллерия противника из района западнее Гросс Зоденена открыла по частям дивизии беглый огонь. Досталось и нам. Начали действовать доты, сооруженные в 2–3 км от границы. Вновь завязался тяжелый бой. Генерал Е. М. Николаенко перенацелил находившуюся в воздухе шестерку Ил-2 под командованием капитана Л. П. Корчагина на подавление этой артиллерии и дотов. С двух заходов штурмовики подавили огонь артиллерии и уничтожили вражескую пехоту в этом районе. С дотами дело было сложнее. Пришлось вновь вводить в бой штурмовые группы.

В дальнейшем наше внимание привлекла вереница автомашин, двигавшихся в 5–8 км от границы. Смотрю в бинокль. Оказывается, гитлеровцы подбросили свежие группы солдат и партию боеприпасов и теперь забирают раненых. Вдруг они прекратили погрузку и на полном ходу начали отходить. Несколько машин загорелось. И тут же на высоте появились наши танки.

Итак, 171-й гвардейский стрелковый полк (командир полковник Н. Д. Курешев) и 213-я бригада (командир подполковник Н. П. Бурмистров), ломая сопротивление противника, первыми в армии пересекли границу Восточной Пруссии у пограничного столба [96] № 128{107}. Это был незабываемый момент. Выскочивший вперед расторопный солдат приколачивал к столбу лист фанеры с надписью: «Здесь 18 октября 1944 г. в 11 часов 30 минут комбаты Мирза Мамедов и Казаков первыми со своими гвардейцами прорвали границу» {108}.

Словно не замечая свистящих вокруг пуль, рвущихся мин и снарядов, гвардейцы ликовали, подбрасывали вверх пилотки, обнимали друг друга. Экипажи танков младшего лейтенанта Заславского и лейтенанта Павлова, только что уничтожившие два дзота противника, остановили неподалеку от пограничного столба № 127 боевые машины, вышли из них, расцеловались, а затем, вернувшись на свои места, с каким-то особым задором повели их по прусской земле, посылая снаряд за снарядом по отступавшим немцам{109}. По рукам бойцов уже ходила листовка-»молния», в которой командир полка Курешев поздравлял воинов с этим значительным событием. Листовка заканчивалась словами: «Военный совет армии объявил благодарность личному составу полка. Шире шаг! Вперед, к победе!»{110}

Несколько позже вышла еще одна листовка. В ней сообщалось, что за успешные боевые действия на государственной границе с Восточной Пруссией 1-я гвардейская стрелковая дивизия Указом Президиума Верховного Совета СССР удостоена высшей награды — ордена Ленина.

Наступление 171-го гвардейского стрелкового полка и 213-й отдельной танковой бригады было настолько стремительным, что противник не смог задержать их, и в 12 час. они с ходу ворвались в Гросс Зоденен и овладели этим опорным пунктом.

31-я гвардейская стрелковая дивизия, находившаяся на левом фланге 16-го гвардейского корпуса, одновременно с 1-й дивизией перешла в наступление в направлении Пиллюпенен и, отразив контратаку двух батальонов пехоты с танками, к 11 час. овладела крупным опорным пунктом Попечки. В результате боя на этом рубеже гитлеровцы потеряли подбитыми и сожженными 21 танк, 13 штурмовых орудий и около полка пехоты{111}.

Не выдержав ударов наших частей, остатки разгромленных подразделений противника с боем отходили на следующий укрепленный рубеж. Преследуя врага, полки 31-й дивизии при поддержке 277-й штурмовой авиадивизии к 12 часам 18 октября на ряде участков фронта также вышли к государственной границе и овладели опорными пунктами Антовиле, Люки и высотами на линии пограничных столбов № 131–137. Однако с ходу прорвать пограничный оборонительный рубеж дивизия не смогла. [97]

В сложившейся обстановке начальник штаба армии генерал И. И. Семенов предложил ввести здесь дополнительные силы. Начальник оперативного отдела генерал И. И. Леднев считал, что вводить их еще рано, так как главный рубеж обороны противника прорван не полностью.

— Кроме того, — продолжал Леднев, — гитлеровцы имеют недалеко от границы по р. Писса довольно сильно укрепленный рубеж. А чем располагаем мы? Одна 16-я дивизия в резерве и одна (11-я гвардейская) свободная на левом фланге в составе 36-го корпуса, которую можно будет использовать на главном направлении. Если все это своевременно подготовить, тогда, мне думается, можно рассчитывать на успех.

Мной было принято решение — ввести второй эшелон 16-го гвардейского корпуса на рубеже р. Писса, придав ему переброшенную в полосу главного удара армии 11-ю гвардейскую дивизию. На это же направление подтягивался и армейский резерв — 16-я гвардейская стрелковая дивизия, которая к 17 час. сосредоточилась в районе Кунигишки. Через два часа в район Новиники — Шаки прибыла 11-я гвардейская дивизия.

Немецко-фашистское командование надеялось остановить наступление 11-й гвардейской армии на пограничном оборонительном рубеже и принимало все меры к усилению своей группировки [98] войск. К линии фронта подтягивались из тыла все свободные резервы. На машинах были доставлены части из гарнизонов Гольдапа, Гумбиннена, Шталлупенена и брошены в бой в полосе 8-го гвардейского корпуса. Сюда же из района севернее Шталлупенена прибыло до 40 танков и двух батальонов пехоты{112}. В полосе 36-го гвардейского корпуса дополнительно развернулся 1092-й пехотный полк 547-й пехотной дивизии, отведенный из района Вижайны. Всего перед фронтом армии действовало до 80 танков и штурмовых орудий противника, из них не менее половины в полосе 8-го гвардейского корпуса{113}. Бои, развернувшиеся во второй половине дня, были особенно упорными.

В полосу армии с участка 1-го Прибалтийского фронта начала прибывать 1-я парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг». Видимо, это ее приблизительно 120 танков обнаружила наша авиаразведка в районе Шталлупенена{114}. Для усиления своей группировки немецко-фашистское командование пошло на крайние меры: оно сократило тылы частей 549, 561-й и 547-й пехотных дивизий и за их счет пополнило подразделения первой линии. Расчеты орудий и минометов сокращались вдвое, и высвободившиеся минометчики и артиллеристы, а затем саперы и связисты бросались в бой, как пехота. Против наступающих соединений нашей армии немцы бросили бомбардировочную авиацию.

Однако, несмотря на ожесточенное сопротивление наземных войск и удар с воздуха, противнику не удалось задержать продвижение войск 11-й гвардейской армии. Развивая наступление, части 1-й гвардейской дивизии и 213-й отдельной танковой бригады к 13 час. продвинулись почти на 5 км, вышли на рубеж р. Жабоедер Даубас и начали ее форсировать. Это создало угрозу прорыва их к рубежу обороны по западному берегу р. Писса. Немецко-фашистское командование оказалось вынужденным перебросить 279-ю бригаду штурмовых орудий и до полка пехоты с фронта 31-й гвардейской дивизии в район Руджен — Жабойден. Одновременно оно бросило против 1-й гвардейской дивизии и 213-й отдельной танковой бригады авиацию. Наблюдатели насчитали до 50 самолетов, бомбивших боевые порядки гвардейцев. Докладывая мне об этом, командир 16-го гвардейского корпуса генерал-майор С. С. Гурьев просил прикрыть 1-ю дивизию истребителями и подавить противника штурмовиками.

— Это крайне важно, товарищ командующий, — говорил он мне. — Тогда к вечеру мы сможем выйти на р. Писса.

Пообещав оказать авиационную поддержку, я подумал, что мы верно сделали, поручив Гурьеву возглавить наступление на главном направлении. Высокая оперативная подготовка и богатый боевой [99] опыт позволяли ему правильно оценивать обстановку в полосе наступления и безошибочно намечать рубежи, которыми войскам следует овладеть во что бы то ни стало. В частности, решение выйти на р. Писса еще до наступления темноты было со всех точек зрения разумным. Ведь это — последний рубеж тактической зоны обороны противника. Овладение им ставило нас в выгодное по сравнению с врагом положение.

Не могу не вспомнить и заместителя командира корпуса по политической части полковника В. В. Мешкова. Виктор Васильевич выделялся среди политработников армии личной храбростью и неутомимой работоспособностью. В первые дни войны он прошел хорошую боевую школу в рядах 1-й Московской пролетарской дивизии, где был заместителем командира дивизии. Теперь, как и в дни битвы под Москвой, он всегда был там, где части корпуса решали участь боя.

Но как помочь наступающим частям авиацией? Погода явно нелетная.

— Как же так, Евгений Макарович, — сказал я заместителю командующего 1-й воздушной армией генералу Николаенко, — немцы, используя разрывы в облаках, бомбят наши боевые порядки, а мы спокойно взираем на это? Правда, у них аэродромы не закрыты облаками в отличие от наших. Надо пробиться и нашим летчикам к вражеским аэродромам. Вижу, что погода нелетная, но это необходимо.

Николаенко уловил упрек, но оправдываться не стал. Он тут же связался с командиром 303-й истребительной авиадивизии генерал-майором авиации Г. Н. Захаровым и выяснил возможность вылета истребителей.

— Сейчас вылетают эскадрилья Героя Советского Союза майора С. А. Сибирина 18-го гвардейского полка и эскадрилья Героя Советского Союза капитана де ля Пуап полка «Нормандия — Неман», — доложил генерал. — Это лучшие наши эскадрильи. И немедленно за ними поднимутся все полки дивизии во главе со мной.

Несмотря на противодействие, полки 1-й гвардейской стрелковой дивизии переправились через реку и в коротком бою выбили [100] гитлеровцев из Руджена и Жабойдена. Используя успех своего соседа справа, 31-я гвардейская стрелковая дивизия перешла в наступление и к 18 час. вышла на подступы к опорному пункту Пиллюпенен. Этот крупный узел шоссейных и железных дорог играл значительную роль в обороне противника, давая ему возможность маневрировать резервами вдоль всего фронта обороны. Проходившая через Пиллюпенен железная дорога связывала Шталлупенен с Гольдапом и через Гумбиннен уходила в глубь Восточной Пруссии.

Первая атака Пиллюпенена положительного результата не дала, так как проводилась без всякого маневра, с фронта. Командир дивизии генерал И. Д. Бурмаков решил заново перестроить свои части и овладеть опорным пунктом не фронтальной атакой, а фланговыми ударами, обойдя с севера и с юга.

Наступление поддерживали подразделения 153-й танковой бригады и три полка артиллерии. Отдельные орудия выкатывались на прямую наводку и метким огнем уничтожали каменные здания, в которых засели гитлеровцы. Автоматчики мелкими группами заходили в тыл пулеметным точкам врага и забрасывали их гранатами. Танкисты вели огонь по огневым точкам противника, умело маневрируя, давили его орудия на огневых позициях и разрушали гусеницами укрепления.

В 18 час. 40 мин. после упорных боев 97-й полк под командованием подполковника А. А. Булахова с севера, а 95-й и 99-й полки с танками и самоходными орудиями с юга одновременной атакой ворвались в город и в уличных боях, действуя штурмовыми группами, овладели этим опорным пунктом. Преследуя отступающего противника, соединения 16-го гвардейского корпуса к 20 час. вышли на рубеж западнее Будвайтшен — Маттернишкен, западнее Пиллюпенена, перерезав железную дорогу Шталлупенен — Гольдап.

Наступление частей 8-го гвардейского стрелкового корпуса, как и в предыдущие дни операции, развивалось в более трудных условиях. Частям корпуса пришлось буквально вгрызаться в глубоко эшелонированную немецкую оборону, густо насыщенную противотанковыми средствами.

Разведав боем передний край вражеской обороны на фронте 5-й гвардейской стрелковой дивизии, саперы к 24 часам проделали в заграждениях шесть проходов, изъяв более 600 противотанковых и до 800 противопехотных немецких мин. Отличившаяся в этом деле саперная рота гвардии капитана Бленова проделала под интенсивным артиллерийско-минометным огнем четыре прохода, обезвредив 389 противотанковых и более 400 противопехотных мин{115}.

В ночном бою части дивизия стремительно атаковали вражеские укрепления и к рассвету, несмотря на яростное сопротивление [101] противника, преодолели все три линии траншей. Утром наступление началось под прикрытием сплошного огневого вала нашей артиллерии и минометов. И тем не менее немецко-фашистские части начиная с 10 час. неоднократно переходили в контратаки. Стремясь отбросить части 5-й дивизии и восстановить положение, гитлеровцы бросили из района Довгелайцы в контратаку до двух батальонов пехоты и 16 танков, но, понеся большие потери от огня нашей артиллерии, отошли{116}. В это же время части 26-й дивизии отбили три контратаки противника из районов Кибейки, Бержины, каждая силой батальона пехоты с 10 танками.

Однако остановить наши части противник был уже не в состоянии. Преодолевая сопротивление, отбивая многочисленные контратаки, главные силы 8-го гвардейского стрелкового корпуса (части 5-й и 26-й гвардейских дивизий) к 12 час. овладели опорными пунктами Кибейки и Бержины. Воодушевленные стремлением быстрее прорвать пограничный рубеж обороны врага, гвардейцы проявляли в бою исключительную настойчивость и смекалку. Так, пулеметный расчет старшего сержанта Ф. К. Кириллова, стремительно преодолев минные поля, встретил на своем пути проволочные заграждения. Не задумываясь, комсомолец Кириллов снял шинель и бросил ее на проволоку. Его примеру последовали остальные бойцы расчета. Через две-три минуты заграждение было преодолено, и пулеметный расчет, оказавшись у вражеских траншей, открыл огонь вдоль ходов сообщения. Гитлеровцы прекратили сопротивление.

На правом фланге нашей армии, на стыке ее с 5-й армией, располагался крупный опорный пункт Кибартай — Эйдткунен. Оба эти города (первый из них принадлежит Литовской ССР) составляли как бы один большой населенный пункт. Немцы превратили его в мощный узел обороны. Выходящие из Кибартай — Эйдткунен шоссейные дороги (на север, юг, восток и запад) позволяли противнику маневрировать войсками и подходившими резервами в любом направлении как перед фронтом 11-й гвардейской, так и перед [102] фронтом 5-й армий. Кроме того, этот пункт мог быть использован для фланговых ударов по войскам обеих армий. И, наконец, он прикрывал с фронта подступы к шталлупененскому узлу обороны, основному препятствию на пути к Гумбиннену.

С востока и северо-востока на Кибартай — Эйдткунен наступали части 144-й стрелковой дивизии 5-й армии, с юго-востока — наша 83-я гвардейская дивизия. Завязались упорные бои. Развивая успешное наступление, 248-й гвардейский полк (командир подполковник С. З. Лукашев), овладев Довгелайце, немедленно ворвался на южную окраину Кибартай, где завязал уличные бои. 144-я стрелковая дивизия отбросила противника в западном направлении и к 14 час. вторглась на восточную окраину города.

Теперь гитлеровцам пришлось оборонять Кибартай с двух сторон. Как и ряд других населенных пунктов, противник подготовил Кибартай к длительной и упорной обороне. Его противотанковые орудия и минометы занимали позиции в местах, позволявших с наибольшей вероятностью поражать наши войска. В стенах отдельных домов были пробиты амбразуры и установлены пулеметы и даже орудия на прямую наводку. Многие улицы, а также подходы к домам, блиндажам и огневым точкам были заминированы.

Однако под ударами наших частей сопротивление противника заметно стало ослабевать. В 18 час. Кибартай был полностью очищен от немецко-фашистских войск.

После овладения Кибартай наступление 8-го гвардейского стрелкового корпуса стало развиваться более успешно. Части его 5-й гвардейской стрелковой дивизии уже в 15 час. пересекли государственную границу на участке пограничных столбов № 111–114 и вышли к укрепленным позициям на линии Эжеркемен — Ромейкен{117}.

Бой носил тяжелый и упорный характер. Противник держал боевые порядки полков 5-й гвардейской стрелковой дивизии под непрерывным огнем. Его артиллерия, ведя методический огонь, плотно преградила путь наступавшей пехоте. Четыре раза гвардейцев контратаковала пехота с танками. В 17 час. 40 мин. над полем боя появились вызванные с командного пункта 8-го корпуса штурмовики 277-й и бомбардировщики 6-й гвардейской авиадивизий, которые в течение 20 минут буквально висели над вражескими укреплениями на рубеже обороны и в ближайшей глубине в районе Пешикен — Раудонен. Одновременно наша артиллерия произвела массированный налет по траншеям и огневым позициям артиллерийских батарей противника. Преодолевая сопротивление немецкой пехоты и танков, дивизия к 20 час. овладела на своем левом фланге сильным опорным пунктом Ромейкен{118}. [103]

Наступавшая на левом фланге корпуса 26-я гвардейская стрелковая дивизия к 14 час. вышла к государственной границе и завязала бой за укрепленный населенный пункт Платен. Ее левофланговый полк несколько позднее начал наступление на Матцкутшен.

В течение этого дня 8-й гвардейский стрелковый корпус в тяжелых и упорных боях прорвал второй промежуточный оборонительный рубеж и оборонительный рубеж на границе. К 20 час. его части вышли на линию Крижуллен — Матцкутшен и, продвинувшись за день до 5 км, подошли к передовому рубежу шталлупененского узла обороны {119}.

Наступление левофлангового 36-го гвардейского стрелкового корпуса началось так же, как и в других соединениях, в 9 час. 30 мин. после артиллерийской подготовки.

Отбив контратаки и перейдя в преследование противника, части 84-й гвардейской стрелковой дивизии к 12 час. продвинулись на юго-запад до 3,5 км и завязали бой с противником за Татаркеме, Ржечуны. Развивая наступление, 243-й гвардейский стрелковый полк (командир полковник П. Г. Чурусов) 84-й дивизии и батальон 77-го тяжелого танкового полка обошли населенный пункт Ржечуны с юга и стремительным ударом выбили немцев из Небудкеме, непосредственно на границе Восточной Пруссии.

Примерно в 12 час. 30 мин. этот полк пересек государственную границу на участке пограничных столбов № 142 и 143{120}.

Главные силы дивизии, подтянув отставшую на сильно пересеченной местности артиллерию, возобновили наступление, в 17 час. овладели опорным пунктом Ташитен и завязали упорные бои за Венцловишкен. Таким образом, части 36-го корпуса нависли с севера над Виштынец — крупным узлом обороны противника на левом фланге армии. Расположенный непосредственно перед государственной границей, на северном берегу оз. Виштиттер, этот [104] опорный пункт входил в систему приграничного оборонительного рубежа, прикрывая выход в долину р. Писса и к рокадным магистралям Шталлупенен — Мелькемен и Шталлупенен — Гольдап.

18-я гвардейская стрелковая дивизия наступала южнее на этом направлении одним 58-м полком. Выбив противника из Виштынец 1-й, подразделения полка к 12 час. подходили к Виштынец с северо-востока. С севера, как сказано выше, к нему подходили части 84-й гвардейской дивизии. Создавалась реальная возможность во взаимодействии с соседями слева окружить противника в лесах восточнее оз. Виштиттер и полностью уничтожить его. Однако командир 18-й дивизии, не имея точных данных о действительном положении на фронте и из-за недостаточной связи с левым соседом (соединениями 31-й армии), не использовал благоприятных возможностей и упустил момент, хотя располагал необходимыми силами (51-м и 53-м незадействованными полками). Не поправил ошибочные действия командира дивизии и командир 36-го гвардейского корпуса, сосредоточивший свое внимание на действиях 84-й гвардейской дивизии. Не были в достаточной степени использованы и удары по Виштынец частей 311-й штурмовой авиадивизии, хотя они также были нанесены с некоторым запозданием (в 15 час.){121}. Введенный в бой 2-й полк дивизии опоздал с развертыванием и не смог помочь 58-му полку. Противник немедленно воспользовался нераспорядительностью командира дивизии, вывел из-под удара 1142-й полк 541-й пехотной дивизии и 1145-й маршевый батальон и закрепился в Виштынец. Только после ожесточенного боя 18-я гвардейская стрелковая дивизия овладела в 18 час. Виштынец{122} и к исходу дня вышла на рубеж Думбельн — Гросс Каллвайтшен, форсировала р. Писса и перерезала шоссе Шталлупенен — Шитткемен.

Таким образом, войска 11-й гвардейской армии, ведя в течение 18 октября исключительно жестокие бои, в основном прорвали [105] оборонительный рубеж на государственной границе, особенно на фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса, и, продвинувшись на запад на 6–8 км, вышли на подступы к укрепленному рубежу, созданному гитлеровцами вдоль западного берега р. Писса. Фронт прорыва армии к исходу дня достиг почти 35 км, войска пересекли границу Восточной Пруссии во всей полосе наступления.

За день боя наши войска захватили 18 орудий, 11 минометов и 28 пулеметов, уничтожили 25 орудий и минометов, подбили и сожгли 13 танков и штурмовых орудий. Кроме того, они захватили крупные населенные пункты Кибартай, Пиллюпенен, Виштынец{123}. Выходом войск армии к исходу 18 октября на линию Крижуллен — Маттернишкен — Думбельн завершился первый этап операции.

Нельзя не вспомнить без благодарности ту огромную работу, которую провели в период подготовки к боям на пограничной полосе, да и в ходе самих боев политорганы, партийные организации, все коммунисты армии. В ночь накануне штурма рубежа обороны врага наши политработники довели до каждого гвардейца листовку-обращение Военного совета армии, призывавшее весь личный состав успешно выполнить боевую задачу. Ничто не ускользнуло от внимания политорганов. Они разъясняли задачи по разгрому гитлеровцев на их территории, заботились об авангардной роли коммунистов и комсомольцев при атаке укрепленного рубежа на границе, привлекали внимание воинов к необходимости повысить бдительность на вражеской земле.

Заместитель командира по политической части 1-го батальона 97-го полка 31-й гвардейской стрелковой дивизии капитан Олейник в ночь перед штурмом собрал парторгов и комсоргов подразделений, рассказал им об обстановке и дал задание довести боевую задачу до всех бойцов. Коммунисты обратили внимание гвардейцев на то, что до границы Восточной Пруссии осталось около 2 км и что их надо преодолеть стремительным наступлением. Хорошо [106] знакомый с обстановкой и своей боевой задачей, этот батальон первым в дивизии прорвал оборонительный рубеж и ворвался на территорию Восточной Пруссии.

Большое внимание политорганы и партийные организации армии уделяли разъяснению норм поведения советских воинов на территории врага. Советский воин пришел на германскую землю не жечь, грабить и убивать мирных жителей, как это везде и повсюду делали гитлеровцы. Он пришел сюда уничтожить фашизм, сбросить с человечества его иго, покарать фашистских преступников. Это прекрасно понимали наши гвардейцы. Вот как выразил эту мысль в беседе с бойцами рядовой 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии Козлов: «Мы в Германии должны вести себя так, чтобы показать немцам, что русский солдат в дом к ним без разрешения своего офицера и хозяина дома не заходит, а зайдя в дом, по сундукам и печкам не шарит, как это делали гитлеровцы»{124}.

Прорыв пограничного оборонительного рубежа и вступление в Восточную Пруссию вылились в яркую демонстрацию высокого политико-морального состояния и патриотизма войск, их беспредельной преданности своей Коммунистической партии и Советской Родине. В нашем приказе по армии была объявлена благодарность 1, 5, 26-й и 31-й гвардейским дивизиям, которые первыми в армии прорвали приграничный оборонительный рубеж и продолжали боевые действия уже на территории врага{125}.

Только в семи стрелковых дивизиях за дни боев в партийные организации было подано 1722 заявления с просьбой о приеме в партию{126}. Неукротимый воинский дух и патриотический подъем проявились и в массовом отказе бойцов, сержантов и офицеров 5-й, 31-й и других гвардейских стрелковых дивизий уходить с поля боя после ранения. Так, рядовой 99-го гвардейского полка И. А. Шмаков дал эвакуировать себя в медсанбат лишь после тяжелого третьего ранения, полученного в районе Пиллюпенена. А раненый командир взвода 97-го полка той же 31-й гвардейской дивизии младший лейтенант Мыльцев твердо заявил: «Я не уйду с поля боя, пока не перейду границу Восточной Пруссии»{127}. Свое слово гвардеец сдержал.

В течение трех дней тяжелых наступательных боев войска 11-й гвардейской армии прорвали тактическую зону обороны противника на глубину от 23 до 28 км, преодолели основной и два промежуточных сильно укрепленных оборонительных рубежа и, перейдя на фронте Эйдткунен — Виштынец государственную границу, углубились в пределы Восточной Пруссии на участке 35 км и до 5 км в глубину. [107]

За эти дни 11-я гвардейская армия нанесла поражение 549, 561, 547-й и части сил 131-й пехотных дивизий, четырем отдельным пехотным и двум танковым батальонам и ряду других отдельных частей и подразделений противника, взяла в плен около 1 тыс. солдат и офицеров, захватила 74 орудия, 31 миномет, более 200 пулеметов, 4 танка и другие трофеи{129}.

В результате успешного завершения первого этапа операции перед армией открылись возможности наступать в глубь Восточной Пруссии.

Но прежде следовало проанализировать ход первого этапа операции, уяснить его положительные стороны, а главное — недочеты, чтобы быстрее их устранить. Войска армии оставались вполне боеспособными для дальнейшего наступления.

Этап этот был осуществлен за трое суток вместо двух по плану. Объяснялось это главным образом прочностью немецкой обороны, упорством оборонявшегося противника и особенностью местности, на которой действовали наши войска. В самом деле, два последних дня соединения 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов наступали по резко пересеченной, заболоченной местности, в условиях бездорожья, что вызывало отставание артиллерии и танков.

Отрицательно на ход наступления влияли и неудачные действия [108] некоторых соединений и частей, прежде всего подвижных групп армии и 36-го корпуса. Слабая организация боя и недостаточная разведка противника были иногда причиной невыполнения войсками задач, потери ими темпа наступления. Мало, несмотря на требования штаба армии, применялись обходы и охваты опорных пунктов и узлов обороны, что приводило не к окружению, а к выталкиванию противостоящего противника.

Значительные недостатки отмечались и в использовании вторых эшелонов в корпусах и дивизиях. Отдельные командиры соединений стремились быть сильными везде, что приводило к распылению сил, к ослаблению запланированного удара по противнику. Нередко в ходе боев нарушалось установленное взаимодействие между родами войск — пехотой, танками, артиллерией. Все чаще танки и артиллерия отставали от пехоты, которой в связи с этим приходилось вести бой исключительно своими силами и средствами, а следовательно, нести излишние потери в личном составе, терять темпы наступления, несвоевременно выполнять поставленные ей задачи.

Тем не менее все эти недочеты в проведении операции, на которые обратили внимание Военный совет и штаб армии, не дали противнику возможности измотать и обескровить наши войска, как он предусматривал это в своих первоначальных планах. Не смог он сорвать наше наступление, несмотря на все принятые меры.

Войска 5-й армии, действовавшие севернее нас, на шталлупененском направлении, продолжали наступать, сосредоточив основное внимание на своем левом фланге. Немецко-фашистские войска оказывали упорное сопротивление огнем артиллерии и минометов и контратаками пехоты с танками. В 14 час. с рубежа Слипины — Руджен был введен второй эшелон армии — 45-й стрелковый корпус. Однако особых улучшений в создавшуюся обстановку он не внес. С 16 октября армия продвинулась на 15–20 км, причем в последний день наступления темп продвижения резко снизился (до 4 км). Овладев совместно с частями 11-й гвардейской армии опорными пунктами Кибартай и Эйдткунен, соединения 5-й армии вышли на рубеж Пираген — Ваббельн — Абштайнен{130}.

Сосед слева — 31-я армия с утра 18 октября продолжала наступать своими правофланговыми соединениями и в 14 час. прорвала оборону противника на государственной границе.

Развивая затем наступление в южном я юго-западном направлениях, войска этой армии продвинулись за день на 12 км и вышли на рубеж Зауслежовен (южный берег оз. Виштиттер) — Клайпеда (севернее оз. Ганча) — Сьцибово (16 км севернее Сувалки){131}. Всего за три дня 31-я армия продвинулась на 23–28 км, расширив фронт прорыва более чем в 3 раза (с 10 до 35 км). [109]

Как мы видим, наибольшего успеха добилась 11-я гвардейская армия, которая, прорвав оборону врага на государственной границе и подступах к ней, вклинилась на территорию Восточной Пруссии от 2 до 5 км. Создались благоприятные условия для дальнейшего наступления на Гумбиннен.

Учитывая обстановку, создавшуюся в полосе наступления 3-го Белорусского фронта, генерал армии Черняховский принял решение на ввод 2-го гвардейского танкового корпуса в полосе 11-й гвардейской армии, о чем сообщил мне вечером 18 октября по телефону. Одновременно он приказал доложить предварительные соображения по использованию корпуса, исходя из поставленной ему задачи.

Оценив перспективы развития операции армии в глубину, я доложил Ивану Даниловичу, что танковый корпус целесообразнее ввести в прорыв в полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса, соединения которого имели наибольший успех. Рубеж развертывания для ввода ориентировочно наметить на западном берегу р. Писса, на участке Зюссайтшен — Эггленишкен, а главное усилие корпуса направить на Вальтеркемен и далее на Гумбиннен, как это указано в директиве фронта от 7 октября. Я доложил также командующему фронтом, что, по мнению Военного совета армии, главным в использовании 2-го гвардейского танкового корпуса должны быть внезапность и массированность его действий, чтобы, наращивая удар из глубины, превратить достигнутый армией тактический прорыв в оперативный. Поэтому я просил командующего, чтобы корпус из полосы 5-й армии, где он находился около пяти суток, передвигался к месту сосредоточения только в темное время. В противном случае немецко-фашистское командование, внимательно следившее за перемещением корпуса, легко обнаружит его.

— В течение первой половины дня 19 октября, — продолжал я доклад командующему фронтом, — необходимо будет произвести рекогносцировку полосы ввода корпуса, разведку направлений его действий, организовать боевое обеспечение и взаимодействие его соединений с пехотой и артиллерией.

Мой предварительный доклад генерал армии Черняховский утвердил. Одновременно он сообщил, что завтра утром на командный пункт армии для более детальной отработки вопросов ввода корпуса прибудут командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-полковник А. Г. Родин и командующий 1-й воздушной армией генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин.

После доклада об обстановке, сложившейся в полосе армии, и получения от командующего фронтом указаний об оперативном подчинении 2-го гвардейского танкового корпуса нашей армии я конкретизировал задачи войскам на следующий день боя. В первую очередь 16-й гвардейский корпус должен был захватить [110] рубеж р. Писса и создать плацдарм на ее западном берегу, достаточный для развертывания и ввода в бой танкового корпуса. Затем нанести удар в западном направлении с целью захвата оборонительного рубежа на западном берегу р. Роминте. Развивая успех совместно со 2-м танковым корпусом, овладеть Гумбинненом и выйти в тыл шталлупененской группировки противника. Одновременно с этим остальные силы армии, наступая на запад, захватывают рубеж на р. Ангерапп.

Вечером 18 октября, после детального уточнения обстановки на фронте армии, мы поставили командирам корпусов боевые задачи на четвертый день операции.

При этом принималось во внимание наличие перед правым флангом армии позиций шталлупененского укрепленного узла обороны и более сильной группировки войск противника; в центре полосы наступления — прочного оборонительного рубежа на западном берегу р. Писса; на левом фланге армии, в районе к юго-западу от Мелькемена — большого лесного массива (лес Штаатс Форст Роминтен). Поэтому предусматривалось: в центре оперативного построения армии ударом 16-го гвардейского стрелкового корпуса в западном направлении на Кассубен — Кажелекен, в обход шталлупененских укрепленных позиций с юга, расчленить силы и фронт противника, форсировать р. Писса и захватить плацдарм на ее берегу, чем обеспечить ввод в прорыв 2-го гвардейского танкового корпуса. Наступление организовать при содействии частей левого фланга 8-го и правого фланга 36-го гвардейских стрелковых корпусов. Одновременно часть сил 8-го гвардейского стрелкового корпуса с юга и юго-востока во взаимодействии с левофланговыми частями 5-й армия должна до подхода резервов противника уничтожить его шталлупененскую группировку и овладеть Шталлупененом. Соединениями же 36-го гвардейского стрелкового корпуса (левый фланг армии), используя лесной массив, обойти главные силы немецко-фашистских войск с юга я тем содействовать наступлению центральной группировки армии (16-му гвардейскому стрелковому корпусу). А пока, в течение ночи, отделявшей нас от четвертого дня операции, должны были наступать штурмовые группы 8-го гвардейского стрелкового корпуса и передовые отряды остальных корпусов. Главные же силы соединений надо было привести в порядок и подготовить их к решительным действиям.

Они намечались на завтра — 19 октября 1944 г. [111]

Утром 19 октября наблюдательный пункт армии был перенесен на вражескую территорию в район Галлкемена на высоту 141,6. Это событие вызывало множество необъяснимых чувств. Как будто ничего особенного — смена местоположения органа управления командующего армией обычное дело в боевой обстановке. Но сейчас оно было не совсем обычным: новое место находилось на вражеской земле.

Едем через границу. Вот он рубеж, откуда гитлеровские орды в 1941 г. начали свой «победный» марш. Следы немецких укреплений виднелись всюду: колючая проволока, надолбы, разрушенные блиндажи, доты...

Не успели как следует обосноваться на новом месте, прибыли представители фронта: генерал-полковник танковых войск А. Г. Родин и генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин. К этому же времени сюда был вызван командир 2-го гвардейского танкового корпуса генерал-майор танковых войск А. С. Бурдейный. Мы уточнили вопросы, возникшие в связи с вводом в прорыв танкового корпуса, положив в основу мой доклад командующему фронтом. Затем, пригласив генерала Бурдейного ближе к карте. я поставил гвардейскому танковому корпусу задачу — во взаимодействии с 16-м гвардейским стрелковым корпусом войти в прорыв на западном берегу р. Писса, на участке Карклинен — Эггленишкен в направлении на Кассубен — Вальтеркемен. Ближайшая задача — разгромить противника, углубиться в его оборону на 18–20 км и выйти на рубеж р. Роминте. В дальнейшем, прикрывшись одной бригадой с запада на рубеже р. Ангерапп, быть готовым к наступлению на Гумбиннен и овладению этим важным узлом обороны немцев. При развитии наступления на Гумбиннен, сказал я Бурдейному, его корпус будет усилен 11-й гвардейской стрелковой дивизией. [112]

Составляя план наступления танкового корпуса, мы предусматривали, что его боевые действия в глубине обороны противника могут развиваться в самой различной оперативно-тактической обстановке. Основным условием успеха подвижной группы фронта как в день ввода танкового корпуса, так и в последующие дни мы считали продвижение соединений 16-го корпуса на главном направлении армии. Наступление обоих корпусов должно проходить в самом тесном взаимодействии, особенно когда танки пойдут на Вальтеркемен, Гумбиннен. Поэтому танковый корпус намечалось использовать по двум вариантам: при условии обеспечения плацдарма на западном берегу р. Писса, когда можно будет развить удар с ходу непосредственно с исходного района, и когда эти условия будут отсутствовать, а ввод в прорыв будет возможен только после хорошей артиллерийской и авиационной подготовки. В последнем случае усиленные танками непосредственной поддержки пехоты и армейской артиллерией стрелковые соединения должны будут мощным фронтальным ударом прорвать оборону врага, разгромить его противостоящие части и овладеть рубежом р. Писса, на котором затем развернется танковый корпус при вводе его в прорыв.

Командующий 3-м Белорусским фронтом поставил перед 1-й воздушной армией задачу содействовать нашей армии в прорыве оборонительного рубежа на р. Писса и ее наступлению на Вальтеркемен, одновременно препятствуя выдвижению резервов противника к участку прорыва и занятию ими промежуточных рубежей, особенно на р. Роминте. Важными задачами авиасоединений являлись прикрытие с воздуха танкового корпуса в исходном районе (Кассубен — Поджонен — Пиллюпенен) и ударной группировки армии при наступлении, а также непосредственное сопровождение и прикрытие с воздуха танкового корпуса при его вводе в прорыв и действиях в глубине обороны противника на вальтеркеменском направлении.

Чтобы решить все эти задачи, командующий 1-й воздушной армией перераспределил авиацию, нацелив большую ее часть на обеспечение боевых действий войск армии, наступающих юго-восточнее Гумбиннена{132}.

Управление действиями авиации на этом направлении командующий 1-й воздушной армией оставил за собой. Он организовал авиационное обеспечение наземных войск по принципу поддержки, так как это давало возможность более массированно использовать авиацию для удара по противнику. Все эти вопросы нашли отражение в специально составленном плане взаимодействия авиасоединений и танкового корпуса при его прорыве и действии в глубине вражеской обороны.

Для вызова авиации по требованию наземных войск в оперативной [113] группе командира танкового корпуса находился с радиостанцией представитель воздушной армии майор Капустин. Это был грамотный во всех отношениях офицер, способный и энергичный, не впервые выполнявший подобные задачи.

Спланировали мы и работу тыла армии, заботясь о том, чтобы он в ходе боевых действий своевременно обеспечил танковый корпус боеприпасами, горючим и другими видами снабжения. В частности, мы предусмотрели снабжение корпуса горючим и боеприпасами, самолетами, если, оторванный от баз снабжения армии, он должен будет вести бой в глубине обороны немцев.

В конце нашего совещания, когда всеми были уяснены задачи и план действия 2-го гвардейского танкового корпуса, а также определены мероприятия по боевому обеспечению его, особенно по артиллерийскому и авиационному, генералу А. С. Бурдейному было предложено подготовить части корпуса к выходу в исходное положение, сначала на промежуточный рубеж в район Пиллюпенена, а к исходу дня в район плацдарма на западном берегу р. Писса для ввода в прорыв. Погода 19 октября стояла нелетная, с утра непрерывно моросил дождь, немецкие самолеты в воздухе не появлялись. Танковые части могли передвигаться, не опасаясь наблюдения со стороны врага.

После совещания генерал Бурдейный, начальник штаба армии генерал Семенов и заместитель командующего 1-й воздушной армией генерал Николаенко отправились в 16-й гвардейский стрелковый корпус для организации взаимодействия при вводе танкового корпуса в прорыв.

К утру 19 октября соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса, преодолевая полосу инженерных, противотанковых и противопехотных заграждений, вышли к переднему краю шталлупененских укреплений, проходивших по линии Дееден — Шлойвен — Допенен. Оборудованные здесь укрепленные позиции представляли собой исключительно мощные сооружения, созданные немцами в течение длительного времени.

Как уже отмечалось, корпусу было приказано, наступая в общем направлении на Гросс Тракенен, овладеть во взаимодействии с левофланговыми частями 5-й армии Шталлупененом. После авиационной и артиллерийской подготовки части 5-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий перешли в наступление. Однако, несмотря на огромный боевой порыв гвардейцев, поддержку авиации и артиллерии, наступление развивалось медленно. В ходе боя в стыке 5-й и 26-й гвардейских дивизий была введена для наращивания удара 83-я гвардейская стрелковая дивизия.

Правофланговые части корпуса встретили сильное сопротивление противника и до 12 час. продвинуться не смогли. Контратаки следовали одна за другой. Только отразив их и подавив огневую систему противника, дивизии смогли возобновить наступление [114] и к 15 час. выбили гитлеровцев из ряда населенных пунктов. Наибольший успех обозначился на левом фланге корпуса, на участке 26-й гвардейской дивизии, которая выбила врага из Допенена и вышла к восточному берегу р. Жабоедер Даубас, на участке Допенен — Руджен{133}. Командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов, развивая успех, ввел в бой свой второй эшелон. Последний с ходу форсировал р. Жабоедер Даубас в районе севернее Руджена и при поддержке мощного артиллерийского огня закрепился на ее западном берегу.

К 16 час. соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса прорвали на фронте около 10 км передовые позиции и на ряде участков вклинились в полосу укреплений, созданных на переднем крае шталлупененского долговременного укрепленного узла обороны. Упорные бои по блокировке и уничтожению дотов продолжались в течение всего дня. Решающую роль в этом деле сыграли штурмовые группы, подготовленные заблаговременно, до начала наступления.

Штурмовые группы действовали в составе стрелковых батальонов. Наступая на фронте 600–800 м, батальон массированным огнем пулеметов и артиллерии сковывал действия противника, отсекал пути подхода к атакуемому доту, изолировал его и тем самым обеспечивал штурмовой группе возможность уничтожить дот. Для блокировки выбирался наиболее мощный, четырех — шестиамбразурный дот, с падением которого нарушалась оборона противника на данном участке фронта и в ней образовывалась брешь. Штурму дота предшествовало выдвижение орудий, танков или самоходно-артиллерийских установок, входивших в состав штурмовой группы, на прямую наводку. В 200–300 м от дота они в упор вели огонь по его амбразурам. Под прикрытием огня блокировочная группа из автоматчиков и огнеметчиков ползком продвигалась к доту. За ней со взрывчаткой двигались саперы.

С началом нашего обстрела гитлеровцы поочередно закрывали амбразуры дотов, продолжая вести огонь. Соседние доты в это время поддерживали своим огнем штурмуемый дот. Когда блокировочная группа оказывалась в 30–50 м от дота, по условному сигналу — чаще всего ракете — стрельба по амбразурам прекращалась и блокировочная группа броском выходила к бронированному колпаку, наглухо закрывала амбразуры, а саперы начинали подготовку к взрыву дота. Чтобы предотвратить контратаку противника и обеспечить успех штурмовой группы, в образовавшуюся брешь вводилась стрелковая рота, а танки и артиллерийские орудия или самоходно-артиллерийские установки поддерживали ее наступление.

Такова общая схема действий штурмовых групп. В зависимости [115] от обстановки в эту схему вносились коррективы. Впрочем, для примера рассмотрим действия штурмовых групп 17-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии в районах Дееден, Пешикен, Раудонен, т. е. на главном рубеже немецко-фашистской обороны.

Противник создал здесь развитую систему укреплений с тремя линиями траншей полного профиля, соединенных ходами сообщений. Подступы к переднему краю и промежутки между траншеями были сплошь заминированы, при этом у самого переднего края пролегали два ряда минных полей глубиной 200–300 м. За линией траншей по господствующим высотам проходила полоса железобетонных дотов, многие из которых имели вращающиеся башни. Подступы к ним были густо заминированы и простреливались перекрестным огнем из пулеметов. Для их блокировки и уничтожения были введены в бой штурмовые группы. Большинство из них возглавляли общевойсковые командиры, но некоторыми командовали офицеры инженерных войск. Среди командиров штурмовых групп можно назвать инженера 17-го гвардейского полка капитана Ф. Н. Василенко и командира роты корпусного саперного батальона капитана И. Г. Резова, дивизионного инженера майора П. Т. Мельникова и командира саперного взвода того же полка лейтенанта В. Н. Чуркина.

Командиры штурмовых групп уточнили задачи, изучили местность, выяснили создавшуюся обстановку. Снабженные необходимым [116] количеством взрывчатых веществ, боеприпасов и противотанковых мин, штурмовые группы подготовились к выполнению боевого задания.

Предварительно доты подверглись массированному удару авиации и разрушению огнем прямой наводки из 152-мм гаубиц-пушек, подтянутых ночью на возможно близкое расстояние к переднему краю обороны. Но даже мощная «обработка» дотов, о чем свидетельствуют три прямых попадания в один из них, не причинила им особого ущерба. Ожесточенный огонь вражеских пулеметов не прекращался.

К подлежащему уничтожению четырехамбразурному доту с вращающейся броневой башней в опорном пункте Дееден майор Мельников направил группу саперов во главе с лейтенантом Чуркиным. Когда до дота осталось около 75 м, немцы предприняли контратаку. Саперам пришлось вернуться в исходное положение. Тогда артиллеристы и минометчики обстреляли неприятельские траншеи и тем создали возможность саперам обходным путем приблизиться к доту, ослепить его амбразуры и заложить у входа и у амбразур около 100 кг тола. По сигналу майора Мельникова лейтенант Чуркин поджег бикфордов шнур, раздался мощный взрыв и рухнула часть стены дота.

Не менее решительно действовала и штурмовая группа капитана Ф. Н. Василенко при штурме дота в опорном пункте Раудонен. [117] Вначале три тяжелых танка (KB) под командованием капитана Курако на больших скоростях прорвались в тыл дота, уничтожили артиллерийскую батарею и подавили пехоту врага. Саперы штурмовой группы во главе со смелым и находчивым капитаном Резовым под огнем противника ослепили все шесть амбразур дота, заложили 120 кг взрывчатки у его двери и произвели взрыв. Дверь была пробита, и гарнизон уничтожен.

В результате смелых и решительных действий одной из многих штурмовых групп 5-й гвардейской стрелковой дивизии был уничтожен дот в районе Пешикена. Когда отделение сержанта Сергеева находилось уже на подступах к доту, гитлеровцы внезапно обстреляли смельчаков пулеметным огнем. Четверо саперов было ранено. Сергеев с оставшимися бойцами подползли к доту обходным путем. Рядовой Данилов первым достиг дота. Пренебрегая опасностью, он взобрался на вершину колпака и сверху накрыл фашинами одну за другой три амбразуры. Увлеченные смелостью своего товарища, остальные саперы также быстро и решительно подобрались к доту и закрыли четвертую амбразуру. В следующий момент саперы заложили взрывчатку и подорвали дот {134}.

Продолжая вести тяжелые бои по блокировке дотов и прорыву укрепленных позиций, соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса вынуждены были постепенно вгрызаться в оборону противника и только к 20 час. прорвали главную полосу обороны шталлупененского укрепленного узла. Продвинувшись на глубину от 3 до 5 км, корпус вышел на линию Пешикен — Раудонен — Гериттен, 2 км западнее Допенена, перерезав на левом фланге и в центре железную дорогу Шталлупенен — Гросс Роминтен{135}.

Соединения корпуса захватили и уничтожили 19 дотов{136}. Однако действия 8-го корпуса в этот день не отличались гибкостью и достаточной напористостью, особенно со стороны его штаба и самого командира. Наступление велось в скученных боевых порядках и при отсутствии необходимого маневра. Вместо того чтобы перегруппировать главные силы на левый фланг и ударом с юга и юго-запада обойти укрепления противника, корпус продолжал фронтальное наступление, бесцельно теряя время и людей.

Более успешно развивалось наступление в центре оперативного построения армии, на фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Преодолевая упорное сопротивление врага, корпус настойчиво [118] продвигался к р. Писса. Его 1-я гвардейская стрелковая дивизия при поддержке 213-й отдельной танковой бригады стремительной атакой сбила противника, оборонявшего подступы к реке, и к 11 час., продвинувшись более чем на 2 км, достигла ее восточного берега южнее населенного пункта Киссельн. Попытки с ходу форсировать реку вначале успеха не имели. Противник сильным пулеметным и артиллерийско-минометным огнем преградил путь наступающим частям.

В полосе наступления армии р. Писса имела ширину всего 5–10 м и глубину 1,5 м. В сущности такие «параметры» не представляли особой помехи для ее форсирования. Почему же гвардейцам не удалось с ходу форсировать р. Писса? Значительным препятствием для наступающих, особенно для танкистов и артиллеристов, явились крутые и обрывистые берега реки высотой 10–12 м. К тому же на рубеже реки противник успел создать довольно сильную оборону. Вдоль западного берега тянулись две линии траншей, связанных ходами сообщения. Оборонявшие этот рубеж части 561-й пехотной дивизии оборудовали специальные пулеметные площадки и минометные позиции, а на танкодоступных участках выставили минные поля.

На участке Киссельн — Гросс Ленгмешкен (4 км) боевые порядки врага были уплотнены пехотой 401-го маршевого и других батальонов. Преодолеть такую оборону после тяжелых боев на [119] подходах к реке оказалось делом трудным. Поэтому пришлось снова повторить артиллерийскую подготовку и подавить систему артиллерийско-минометного и пулеметного огня противника на западном берегу реки. Только в 12 час. 169-й и 171-й полки 1-й гвардейской стрелковой дивизии смогли приступить к форсированию реки.

Первыми начали форсировать р. Писса севернее Викнавайтшена бойцы 2-го батальона 171-го полка. По сигналу «в атаку» они все как один во главе с капитаном П. И. Казаковым ринулись к реке. Впереди, увлекая гвардейцев к противоположному берегу, шли, как всегда, солдаты-агитаторы Мельников, Зайцев, Екимов, Карабанов. Когда значительная группа бойцов переправилась, парторг батальона капитан С. И. Смирнов собрал их и сказал:

— Впереди траншеи врага. Надо их захватить. За мной! В атаку!

С криком «ура!» гвардейцы бросились за парторгом. Противник был отброшен.

Гитлеровцы усилили артиллерийский огонь по боевым порядкам наступающих и районам переправ и дважды разрушили возведенные саперами переправы для танков. Они предпринимали контратаки как с севера, из района Киссельна, так и с юга, из района Поджонена, стремясь обходным маневром прорваться в тыл гвардейским полкам и выйти к р. Бредауне. Однако им это не удалось. Наши артиллеристы и танкисты отбили все контратаки. Тогда над районом переправы появились 18 немецких самолетов-бомбардировщиков. Но и их удар не мог остановить гвардейцев, переправившихся на западный берег реки.

Командир 1-й гвардейской стрелковой дивизии полковник П. Ф. Толстиков, обеспечив частью сил фланги дивизии, продолжал форсирование. К 14 час. через р. Писса полностью переправились весь 171-й полк и два батальона 169-го {137}. Вместе с пехотой, а точнее активно поддерживая ее, реку форсировали батальоны 213-й отдельной танковой бригады и дивизионы 1057-го самоходно-артиллерийского полка.

Для оказания поддержки пехоте во время боя на оборонительном рубеже вдоль западного берега р. Писса и для прикрытия переправы танков и артиллерии командир корпуса вызвал штурмовую и истребительную авиацию. В течение 30 минут она обрушивала мощные удары по артиллерийско-минометным батареям противника, а затем начала расстреливать с небольшой высоты находившуюся в траншеях вражескую пехоту. 213-я отдельная танковая бригада и 1057-й самоходно-артиллерийский полк, развернувшись впереди пехоты, стремительно атаковали позиции гитлеровцев. Вплотную за танками и самоходной артиллерией шли в атаку гвардейцы. Не выдержав удара, противник стал отходить [120] на запад в сторону Гайджен, Гросс Ленгмешкен, куда в скором времени и вышли главные силы 1-й стрелковой дивизии.

Дальнейшее продвижение в западном направлении выводило дивизию на важные шоссейные дороги Миллюнен — Мотцкунен и Гросс Тракенен — Толлмингкемен, что могло привести к разобщению сил противника на две группировки — шталлупененскую (более сильную) и южную, и лишило бы его возможности быстро маневрировать резервами вдоль фронта. Немецко-фашистское командование опасалось также, что с выходом дивизии на эти дороги наши войска разовьют стремительное наступление в северо-западном направлении и обойдут Шталлупенен с юга и юго-запада. Поэтому оно приняло меры, чтобы не только остановить наши части на достигнутом рубеже, но и отбросить их обратно за р. Писса.

Контратаки противника следовали одна за другой. К тому же с выходом за линию траншей многие танки 213-й отдельной танковой бригады попали на заболоченный участок и отстали от пехотинцев. В 2–3 км от западного берега реки дивизия была встречена сильным огнем пулеметов и танков. Отбивая яростные контратаки врага, ее части при поддержке артиллерии ворвались в Гайджен и Антзоденен и овладели ими{138}.

На левом фланге 16-го гвардейского стрелкового корпуса наступали части 31-й гвардейской стрелковой дивизии, которую поддерживал 1435-й самоходно-артиллерийский полк. Продвинувшись на запад почти на 4 км, дивизия к 11 час. вышла к крупному населенному пункту и узлу дорог Поджонену, имевшему весьма существенное значение в обороне противника на этом направлении. Однако овладеть этим населенным пунктом непосредственно с востока дивизии не удалось. Продолжать фронтальное наступление на Поджонен было бессмысленно, так как бои могли принять затяжной характер и привести к большим потерям. Генерал-майор И. Д. Бурмаков, правильно оценив обстановку на фронте своей дивизии, решил использовать успех соседа справа (1-й гвардейской дивизии) и овладеть Поджоненом обходным маневром. Он отдал приказ частью сил сковать противника с фронта, а главными силами обойти опорный пункт с севера и нанести удар во фланг и тыл.

В результате умелых и энергичных действий командира 99-го полка полковника К. Г. Кузнецова этот полк, выйдя на дорогу Зюссайтшен — Поджонен, стремительной атакой сбил оборонявшиеся подразделения численностью до трех батальонов и, преследуя их, овладел Поджоненом. Немецко-фашистские части в беспорядке отошли на Эггленишкен{139}. За этот подвиг полковник Константин Гаврилович Кузнецов был удостоен звания Героя Советского Союза. [121]

К 15 час. все части 31-й гвардейской стрелковой дивизии вышли на р. Писса и начали форсировать ее. Уже на западном берегу реки они отбивали контратаки противника из районов Эвайнена и Кассубена, упорно продвигаясь вперед. К 19 час. в результате ожесточенных боев дивизия овладела опорным пунктом Эвайнен. Дальнейшее продвижение ее частей было остановлено сильным фланговым огнем пулеметов противника с севера из района Киквидена и с юга из района Эггленишкена. Выход частей 84-й гвардейской стрелковой дивизии южнее, на западный берег р. Писса, способствовал дальнейшему успеху 31-й дивизии, так как прикрыл ее левый фланг. Организованное и успешное наступление по сходящимся направлениям частей 31-й дивизии (с севера) и 84-й дивизии (с юга) на Эггленишкен вынудило гитлеровцев поспешно отойти из этого опорного пункта в Лееген.

Генерал Бурмаков понимал, что его 31-й дивизии необходимо настойчиво наступать, чтобы обеспечить расширение плацдарма и тем создать наиболее благоприятные условия для переправы 2-го гвардейского танкового корпуса через р. Писса. Продолжая наступление в западном направлении, части этой дивизии в 22 часа завязали упорный ночной бой за Кассубен. Однако фронтальные атаки успеха не имели. Тогда генерал Бурмаков перегруппировал части и организовал обход Кассубена с севера и юга. Вскоре 31-я дивизия овладела этим населенным пунктом и крупным узлом дорог. К исходу дня 19 октября она вышла на подступы к Паадерн, Мотцкунен, Дееден{140}.

Успешные действия 31-й гвардейской стрелковой дивизии обеспечили необходимый плацдарм для ввода в прорыв 2-го гвардейского танкового корпуса на западном берегу р. Писса.

Одновременно с другими соединениями армии перешли в наступление и дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса. В 9 час. 30 мин. немцы были сбиты с рубежа Венцловишкен — Гросс Каллвайтшен и части корпуса, преодолевая упорное сопротивление, [122] к 16 час. вышли также на рубеж р. Писса южнее Эггленишкена.

Таким образом, к 16 час. центральная группировка и левый фланг 11-й гвардейской армии на 16-километровом фронте вышли к р. Писса и, форсировав ее на ряде участков, овладели сильным оборонительным рубежом противника {141}. Успешное форсирование р. Писса во второй половине дня частями 1-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий решительным образом меняло обстановку на центральном участке фронта армии. Здесь создавались благоприятные предпосылки для успешного развития дальнейшего наступления путем ввода в бой дополнительных сил.

Доложив со своего наблюдательного пункта обстановку командующему 3-м Белорусским фронтом генералу армии И. Д. Черняховскому и получив разрешение на ввод в прорыв 2-го гвардейского танкового корпуса, я отдал приказ генералу А. С. Бурдейному выдвинуть корпус из района сосредоточения (Гросс Зоденен, Пиллюпенен, Войдоты) в полосу наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса для последующего движения за боевыми порядками первых эшелонов 31-й гвардейской стрелковой дивизии в направлении Кассубена. К этому времени корпус имел 210 танков Т-34 и 41 самоходно-артиллерийскую установку (САУ-85 и САУ-76){142}.

— С получением боевого приказа, — доложил Военному совету армии начальник политотдела корпуса полковник И. А. Чернышев, — во всех частях и соединениях корпуса были проведены митинги под лозунгом: «Добьем гитлеровцев в их собственной берлоге». На митингах зачитали обращение Военного совета фронта. Гвардейцы-танкисты заверили командование в своей готовности с честью выполнить боевой приказ. Они дали клятву драться до полной победы над врагом. Их взволнованные выступления звучали призывом к боевому подвигу во имя нашей Родины. На митинге 3-го танкового батальона 26-й бригады командир 1-й танковой роты гвардии старший лейтенант Метельский заявил: «Мы удостоены чести добить раненого фашистского зверя в его собственной берлоге. Я заверяю командование, что танки моей роты будут беспощадно уничтожать врага на прусской земле и что в этих боях гвардейцы с честью выполнят задачу».

Командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерал С. С. Гурьев получил приказ быть готовым ввести в бой с утра 20 октября поступившую в его распоряжение 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию, находившуюся во втором эшелоне {143}. В течение ночи эта дивизия должна была переправиться через р. Писса и сосредоточиться в районе Киквиден — Бугджен — Дееден, чтобы [123] утром 20 октября начать наступление в направлении Андерскемена (5 км южнее Гросс Тракенена) в стыке между дивизиями первого эшелона корпуса.

Оценивая возможные действия противника во второй половине дня, мы пришли к выводу, что он попытается выбить вклинившиеся в его оборону части армии, восстановить положение и закрепиться на западном берегу р. Писса, а также на линии переднего края шталлупененской укрепленной позиции. Правильность этих выводов подтвердилась. Противник продолжал оказывать упорное сопротивление перед фронтом 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов, стремясь не допустить развития нашего наступления на противоположном берегу р. Писса. Во второй половине дня противник особенно яростно контратаковал части 1-й и 31-й гвардейских дивизий, а также, пользуясь разрывами в облаках, наносил по боевым порядкам бомбовые удары своей авиацией.

Но, несмотря на противодействие, наши войска продолжали наступление, расширяя плацдарм как в глубину, так и по фронту. К концу дня оба стрелковых корпуса (16-й и 36-й) полностью форсировали р. Писса и продвинулись вперед на 6–8 км, выйдя на рубеж Киквиден — Дееден — Мелькемен — Нассавен.

За день боя войска армии захватили 24 полевых и 3 штурмовых орудия, 16 минометов и 18 пулеметов, подбили и уничтожили 22 танка и 6 штурмовых орудий, заняли до 40 населенных пунктов, в том числе крупные опорные пункты Поджонен, Кассубен, Мелькемен, Нассавен и др.

В ночь на 20 октября стрелковые соединения 16-го и 36-го гвардейских корпусов закреплялись на достигнутых рубежах, переправляли на западный берег р. Писса артиллерию, подвозили боеприпасы и отдельными отрядами вели усиленную разведку противника {144}.

Усиленные батальоны частей 8-го гвардейского корпуса в течение той же ночи продолжали бои по уничтожению дотов в районе Бруххефен я на высотах юго-восточнее Алекскемена.

Вечером 19 октября штаб армии получил дополнительные данные о противнике. Начальник разведотдела армии полковник И. Я. Сухацкий доложил, что немецко-фашистское командование развернуло перед фронтом 16-го гвардейского корпуса сильную танковую группу в составе 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» и 102-й танковой бригады РГК. 549-я пехотная дивизия, действовавшая в полосе 8-го гвардейского корпуса, усилена частями 4-й кавалерийской бригады и 644-м отдельным крепостным батальоном. Всего перед фронтом армии противник сосредоточил до 170 танков и свыше 90 штурмовых орудий {145}. Кроме того, авиаразведка обнаружила значительное скопление танковых и моторизованных войск в районе Гумбиннена. [124]

— Таким образом, — подытожил свой доклад Сухацкий, — вводом в бой крупных сил противник значительно улучшил свое положение на фронте, но избежать общего поражения в полосе армии не мог. Свои оперативные резервы немцы ввели в бой на рубеже р. Писса с запозданием. Удобный момент, когда еще можно было попытаться задержать наступление наших частей, немецко-фашистское командование упустило.

Генерал И. И. Семенов, присутствовавший здесь, сделал вывод, что немецко-фашистское командование при выходе передовых соединений 11-й гвардейской армии к р. Роминте может пойти на решительные действия, включительно до контрудара по нашей выдвинувшейся вперед ударной группировке. Чтобы этого не случилось, было принято решение энергичными действиями 2-го гвардейского танкового корпуса в направлении Вальтеркемена сорвать замыслы врага, упредив его в занятии рубежей вдоль рек Роминте и Ангерапп.

О своих соображениях я доложил командующему фронтом, и он тут же их утвердил, дав указание срочно проводить в жизнь.

Что касается соседей — 5-й и 31-й армий, то их наступление вследствие особенно ожесточенного сопротивления немецко-фашистских войск развивалось медленнее, чем 18 октября. 5-я армия вплотную подошла к мощному оборонительному рубежу Пираген — Ваббельн — Крижуллен и в ходе упорных боев на протяжении всего дня смогла прорвать оборону врага на глубину до 3 км. Ее левофланговый корпус (65-й), наступавший на Шталлупенен, вел бой на рубеже Гросс Дегезен — Жуггерн — Пешикен. Наш левый сосед — 31-я армия с 8 час. 30 мин. наступала своим правым флангом в юго-западном направлении на Пшеросль и, продвинувшись в течение дня на 5–7 км, вышла на рубеж Абшернингкен (юго-западнее оз. Виштиттер) — Шитткемен{146}. Ее правофланговый 71-й стрелковый корпус, овладев Шитткеменом, подошел к огромному лесному массиву — Штаатс Форст Роминтен, преграждавшему путь к Гольдапу.

В связи с некоторым отставанием соседей возрастала опасность фланговых ударов противника при продвижении 11-й гвардейской армии к рубежу р. Роминте, особенно на вальтеркеменском направлении. Уже к исходу 19 октября группировка противника, оборонявшегося в районе Шталлупенена, стала заметно нависать над ударной группировкой армии с севера. Наличие крупного лесного массива на левом фланге армии также не могло не влиять на темпы нашего наступления.

Таким образом, обстановка на фронте армии характеризовалась тем, что успехи ее наступления, особенно в центре оперативного построения, т. е. на направлении главного удара, создали возможность [125] ввода в бой 2-го гвардейского танкового корпуса. Но в то же время эти успехи осложняли положение фланговых соединений армии и создавали значительные трудности в обеспечении дальнейшего наступления.

Штаб армии, анализируя оперативную обстановку к исходу 19 октября, правильно оценивал создавшееся положение на фронте, особенно на правом фланге, где 8-й гвардейский корпус и соседняя 5-я армия были скованы врагом в шталлупененском узле сопротивления. Учитывал он и отставание соседа слева — 31-й армии, а также и то, что в соответствии с планом операции ее главный удар развивался в западном и в юго-западном направлении, на Вижайны — Филипув{147}.

Следовательно, центр тяжести в развитии операции 3-го Белорусского фронта переместился в полосу наступления нашей армии. Сюда был выдвинут 2-й гвардейский танковый корпус, здесь же сосредоточивались и войска второго эшелона фронта — 28-я армия. Но, к сожалению, мы еще не были ориентированы в ее использовании и направлении ввода в сражение.

В то же время, как было установлено позже, к исходу 19 октября противник, потерпев поражение в борьбе за рубеж р. Писса, начал спешно усиливать свою группировку на гумбинненском направлении за счет маневра вдоль фронта, снимая некоторые части (3-ю и 4-ю кавалерийские бригады, 27-й штурмовой батальон, 279-ю бригаду штурмовых орудий и другие) с второстепенных участков. Одновременно немецко-фашистское командование приступило к переброске из района Тильзита в район Гумбиннена частей 5-й танковой дивизии и ускорило темп сосредоточения парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг».

Еще вечером 18 октября командующий группой армий «Центр», говоря по телефону с командующим 3-й танковой армией генерал-полковником Раусом, сказал, что кроме танкового корпуса «Герман Геринг» он вынужден потребовать и 5-ю танковую дивизию {148}. А утром 20 октября начальник штаба группы армий «Центр» сообщил: «...командующий группой армий приказывает как можно скорее перебросить 5-ю танковую дивизию (в район Гумбиннена. — К. Г.), где необходима срочная помощь»{149}. Захват в результате трехдневных боев плацдарма на западном берегу р. Писса, видимо, позволил немецко-фашистскому командованию достаточно точно определить направление нашего главного удара, дальнейший ход его развития и создать план сосредоточения и нацеливания контрударов по главной группировке войск 11-й гвардейской армии. Можно было предполагать, что немецко-фашистское [126] командование после сосредоточения достаточных сил и средств в районе Гумбиннена будет стремиться, прикрывшись рубежом р. Роминте, осуществить сильный фланговый удар по прорвавшимся частям 11-й гвардейской армии с севера и приостановить, таким образом, дальнейшее их наступление.

В связи с решением ввести в прорыв 2-й гвардейский танковый корпус в полосе наступления нашей армии ее задачи несколько уточнялись. Теперь войска армии должны били развивать успех совместно с подвижной группой фронта и вместе с ней, упреждая противника, ударом главных сил в северо-западном направлении овладеть Гумбинненом и одновременно выйти на рубеж р. Ангерапп.

Успешные действия соединений 16-го гвардейского стрелкового корпуса и, в частности, его 31-й гвардейской стрелковой дивизии обеспечили ввод танкового корпуса по первому варианту, т. е. с ходу, развернувшись на рубеже западнее р. Писса.

2-й гвардейский танковый корпус двигался ускоренным маршем в район сосредоточения, и к 16 час. головные 25-я и 26-я гвардейские танковые бригады подошли к Пиллюпенену, а несколько позднее и к переправам на р. Писса (участок между Эвайнен и Эггленишкен). Уничтожив оставшиеся в тылу наших войск мелкие группы и ожившие огневые точки противника, бригады в течение ночи переправились вброд через р. Писса и к рассвету следующего дня сосредоточились восточнее Кассубена. Гвардейские 4-я танковая и 4-я мотострелковая бригады корпуса, составлявшие второй эшелон, в это время также вышли в районы переправ.

Танкисты переправлялись в довольно сложных условиях: беспрерывно шел дождь, начавшийся еще утром, почва размякла, бригады преодолевали крутые берега реки в ночной мгле. Но гвардейцы мужественно и героически продвигались вперед. Во время переправы танкисты уничтожили 5 танков и 8 штурмовых и полевых орудий противника.

Командир 2-го гвардейского танкового корпуса с оперативной группой находился в Карклинене, штаб корпуса расположился в Лаукупенене (3 км юго-западнее Пиллюпенена).

Начало было положено хорошее. Поэтому было отдано распоряжение командиру 16-го корпуса генералу С. С. Гурьеву и командиру танкового корпуса генералу А. С. Бурдейному переправить в течение ночи через р. Писса все части 11-й дивизии и танкового корпуса, чтобы утром следующего дня начать активные действия.

Рано утром 20 октября с генералами Родиным и Николаенко я прибыл на наблюдательный пункт командира 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Располагался он на высоте южнее Кассубена [127] (западнее р. Писса). После ночного дождя весь горизонт был затянут дымкой, погода была явно нелетная. Придется немного подождать.

Подождать... Это значит потерять несколько часов. А хотелось бы начать наступление пораньше и тем самым выиграть побольше светлого времени для действий танкового корпуса. Но важно было также нанести противнику мощный удар танками, проложив им с воздуха дорогу бомбовыми ударами и штурмовыми действиями авиации.

Эта задержка была только здесь, на главном направлении. 8-й гвардейский стрелковый корпус (правый фланг армии) перешел в наступление в 9 час. Однако из-за особо ожесточенного сопротивления немцев заметных успехов он еще не добился. На многих участках гитлеровцы вели настолько сильный артиллерийско-минометный огонь, что какие-либо активные действия совершенно исключались.

Но вот начало 11-го. Погода начинает проясняться. Видимость 6–8 км. Генерал Николаенко доволен, оживился Гурьев. Отдаю приказ — начинать. Сигналы поданы. И мгновенно люди как-то изменились. Лица сосредоточенны, все подтянуты, на наблюдательном пункте слышны только четкие, уверенные команды. Все напряжено.

В одно мгновение воздух сотрясается от мощных орудийных залпов. На участке 16-го гвардейского стрелкового корпуса наступление началось после мощной получасовой артиллерийской и авиационной подготовки. Атака 31-й дивизии идет успешно. С наблюдательного пункта мы видим, как передовые цепи пехотинцев, прижимаясь к разрывам своих снарядов, ворвались в Паадерн, Мотцкунен, Дееден и после короткого боя овладели ими.

А в это время нарастающий шум танковых моторов и гул бомбардировщиков возвестили нам, что первый эшелон танкистов генерала А. С. Бурдейного, бомбардировщики полковника Г. А. Чучева, а за ними штурмовики полковника С. Д. Пруткова — на подходе к участку прорыва. Вскоре через боевые порядки 31-й гвардейской дивизии на больших скоростях прошли сопровождаемые штурмовой [128] авиацией танки 25-й и 26-й гвардейских бригад. Направившись в прорыв на участке Андерскемен — Зогинтен{150}, танкисты смяли подразделения вражеской пехоты, сбили боевые порядки танкового полка дивизии «Герман Геринг» и ушли на запад. Вскоре стали поступать донесения от командиров 25-й и 26-й бригад полковников С. М. Булыгина и В. К. Шанина, что их танки уничтожали артиллерию на марше и разгромили колонну вражеской пехоты с танками. Противник вследствие внезапности удара понес большие потери.

Успех в начале прорыва еще больше воодушевил танкистов, вселял в них уверенность, придал новые силы. Гвардейцы 31-й дивизии несколько отстали от танков. Немцы решили воспользоваться этим и предпринять контратаку, чтобы отрезать пехотинцев от танков, окружить их и уничтожить. Но сделать это было не так-то просто. Быстро оценив обстановку, Бурдейный и Гурьев немедленно ввели в бой вторые эшелоны танкового корпуса и 31-й дивизии и не только отразили контратаку, но и выбили гитлеровцев из Андерскемена, Баллупена и других пунктов и этим расширили горловину прорыва до 6 км.

Не увенчался успехом и удар 102-й немецкой танковой бригады, усиленной подразделениями 1-й танковой дивизии, из района юго-западнее Гросс Тракенена по правому флангу 2-го гвардейского танкового корпуса. Немецко-фашистское командование бросило против советских танкистов артиллерию, пехоту и авиацию. Группы из 20–30 самолетов с пикирования беспрерывно бомбили боевые порядки частей первого эшелона корпуса. В критический момент контратаки заместитель командира корпуса полковник С. К. Нестеров, находившийся в боевых порядках танкистов, вызвал на помощь истребительную авиацию, развернул два танковых батальона в направлении угрожаемого фланга и приказал прикрыть танки дымами.

Первым поставил дымзавесу командир танка младший лейтенант Аксенюк, два очага дымов — сержант Матвеев. Танки оказались скрытыми от противника. Его авиация не могла вести прицельное бомбометание и сбрасывала бомбы беспорядочно. Руководя боем, Степан Кузьмич Нестеров погиб как герой, сраженный пулеметной очередью. Не стало одного из боевых командиров-танкистов...

Разгромив контратакующего противника, танкисты с главными силами 31-й дивизии продолжали наступать к рубежу р. Роминте. Пройдя около 20 км, головная 25-я бригада к 18 час. подошла к крупному пункту сопротивления немцев — Вальтеркемену. К этому времени противник занял оборону на заранее подготовленном рубеже по западному берегу р. Роминте, сосредоточив в районе Вальтеркемена 76-й пехотный полк, более 30 танков и два дивизиона артиллерии. [129]

26-я бригада, наступавшая правее с одним из полков 31-й дивизии, к 18 час. подошла к Швигзельну (4 км северо-восточнее Вальтеркемена), где внезапно была контратакована двумя батальонами мотопехоты и 12 танками. После ожесточенного часового боя наши танкисты и пехотинцы охватили контратакующие подразделения с флангов, прижали их к р. Швентишке с сильно заболоченной поймой и полностью уничтожили.

Подразделения 4-й гвардейской танковой бригады, которой командовал Герой Советского Союза полковник О. А. Лосик, вышли к реке в районе Праслаукена, в 3 км юго-восточнее Вальтеркемена. К 20 час. к Вальтеркемену подошли и части 31-й гвардейской дивизии.

По мере продвижения 2-го гвардейского танкового корпуса и взаимодействующих с ним стрелковых частей в глубь Восточной Пруссии ожесточение и сопротивление врага росли. Немецко-фашистское командование срочно перебрасывало в район Вальтеркемена новые части и соединения с других участков фронта. В ночь на 21 октября в районе Гумбиннена выгружалась 2-я парашютно-моторизованная дивизия «Герман Геринг». Полки, входившие в ее состав, не дожидаясь полного сосредоточения, получали отдельные задачи и тут же направлялись на оборонительные позиции. В частности, для обороны Гумбиннена с юго-запада развернулся 3-й моторизованный полк, усиленный 802-м зенитным дивизионом. Он должен был не допустить прорыва наших войск к Гумбиннену на этом направлении. Кроме того, сюда же с участка 1-го Прибалтийского фронта перебрасывалась сначала по железной дороге, а затем своим ходом 5-я танковая дивизия. Она могла угрожать открывавшимся флангам ударной группировки 11-й гвардейской армии. Вызывала беспокойство и шталлупененская группировка врага. Оборонявшиеся на правом фланге прорыва, в направлении Гросс Тракенена, части 561-й пехотной дивизии и подошедшие 102-я танковая бригада и 1-я парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» оказывали упорное сопротивление 26, 1-й и 11-й гвардейским дивизиям. И это было вполне объяснимо. Развернувшись фронтом на северо-запад и север в направлении Гросс Тракенена, [130] дивизии при успешном продвижении могли способствовать расширению прорыва 2-го гвардейского танкового корпуса и 31-й дивизии в сторону правого фланга, а следовательно, и выходу 8-го корпуса во фланг шталлупененской группировки. Гитлеровцев страшила эта перспектива, и они дрались с ожесточением, непрерывно контратаковали, стремясь выйти в тыл частям 2-го танкового и 16-го гвардейского стрелкового корпусов.

К 20 час. части 1-й и 11-й гвардейских стрелковых дивизий вышли на рубеж Урбжен — Зоденен, продвинувшись за день до 4 км в направлении Гросс Тракенена.

В течение всего дня соединения 8-го корпуса не прекращали активных действий по штурму шталлупененской укрепленной позиции, однако овладеть Шталлупененом не смогли. Продвинувшись на правом фланге и в центре всего на 1–2 км, части 5-й и 83-й дивизий были остановлены противником. На левом фланге 26-я дивизия, овладев рубежом Йогельн — Гавенен — Киссельн, вышла на восточный берег р. Писса{151}.

Вскрывая причины медленного продвижения соединений 8-го корпуса, мы анализировали приказ его командира, определявший боевые задачи войскам на 20 октября, — 5-й дивизии с двумя полками 83-й наступать на Шталлупенен, 26-й к исходу дня выйти на линию Гросс Тракенен — Вирбельн{152}. Недостаток этого решения заключался в том, что он не предусматривал перегруппировки главных сил корпуса к его левому флангу для атаки Шталлупенена с юга, как это приказывало командование армии. Но данное обстоятельство было установлено нами слишком поздно, чтобы изменить его, не внеся еще большей путаницы в боевой порядок войск. Снова, как и накануне, 8-й корпус не выполнил своей задачи.

Успешный прорыв 2-го гвардейского танкового корпуса и 31-й гвардейской стрелковой дивизии оказал прямое содействие частям левофлангового 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Начав наступление в 10 час. 20 октября, части его 84-й дивизии, отразив в течение дня ряд контратак силой до батальона пехоты с 5–6 танками каждая, к 22 час. продвинулись вперед на 8–10 км и вышли к крупному узлу дорог Толлмингкемену.

18-я дивизия этого же корпуса, преодолевая сопротивление дополнительно переброшенных на это направление подразделений 125-го отдельного саперного, отдельного полицейского и других батальонов, к исходу дня продвинулась вперед до 5 км и вышла к северной опушке леса Штаатс Форст Варнен. Как показали пленные, полицейский батальон состоял только из унтер-офицеров.

Таким образом, к исходу пятого дня наступления на фронте армии сложилась следующая обстановка: ее центральная группировка (гвардейские 2-й танковый корпус и 31-я стрелковая дивизия), [131] неотступно преследуя некоторые разгромленные части 561-й немецкой пехотной дивизии, глубоко обошла с юга шталлупененскую группировку. Выйдя в район Вальтеркемена, она создала выгодные условия для удара по противнику в районе Гумбиннена, Даркемена и Гольдапа. На рубеже р. Роминте немецко-фашистское командование в это время не имело достаточно сил и возможностей для оказания организованного сопротивления нашим наступающим частям; на правом фланге армии 8-й корпус ввязался в затяжные кровопролитные бои за Шталлупенен; на левом — 36-й корпус, обойдя с севера Роминтеновский лес, был в готовности развить успех в западном и юго-западном направлениях.

Центральная группировка войск оказалась настолько впереди соседей, что это, как ни покажется парадоксальным, усложнило положение армии. Наши соседи вели боевые действия, находясь уступом сзади справа и слева от передовых частей ударной группировки нашей армии почти на 20–25 км. По существу фланги ударной группировки 1 1-й гвардейской армии оказались подставленными под удары врага и с севера и с юга на широком фронте. Да и сам фронт 11-й гвардейской армии с 16 по 20 октября включительно растянулся до 70 км, т. е. увеличился в 2,5 раза.

Если принять во внимание, что за этот период армия дополнительно не получила в свое распоряжение ни одного соединения (не считая 2-го гвардейского танкового корпуса как средства фронтового командования), то станет понятно, насколько трудным было ее положение как ударной силы, призванной решить основную задачу фронтовой операции. Назрел момент, когда надо было срочно принимать решительные меры к расширению клина, вбитого гвардейцами 2-го танкового и 16-го стрелкового корпусов в оборону врага. Необходимо было также нарастить удар в направления Гумбиннена и не дать противнику отразить его. Но для этого требовались дополнительные силы, которыми Военный совет армии не располагал. По нашему мнению, только ввод в сражение войск второго эшелона фронта мог обеспечить решение задачи. [132]

Мы знали, что решение на ввод в сражение 28-й армии (командующий генерал-лейтенант А. А. Лучинский) уже подрабатывалось в штабе 3-го Белорусского фронта. В сложной оперативной обстановке, создавшейся к исходу 20 октября, нас всех волновал основной вопрос — где, на каком направлении она будет введена и когда состоится решающий удар. От решения этого вопроса зависело очень многое, с ним связывались, в частности, разгром гумбинненско-инстербургской группировки противника и создание благоприятных условий для продолжения наступления в направлении Кенигсберга, к побережью залива Фришес-Хафф.

Командование 11-й гвардейской армия имело по этому поводу свое мнение. Оно считало, что только развитием удара в полосе армии, т. е. там, где обозначился успех, можно достичь цели всей фронтовой операции. В самом деле, войска 5-й армии вели тяжелые бои с противником, опиравшимся на шталлупененские укрепления. Темп их продвижения изо дня в день сокращался и составлял в среднем 3–4 км в сутки. Та же картина наблюдалась и в полосе наступления 8-го гвардейского стрелкового корпуса нашей армии. За 19 октября корпус продвинулся всего на 3–5 км. На следующий день его соединения остались по существу на позициях, достигнутых накануне. Несколько лучше обстояло дело на фронте 31-й армии. Но и там наступление развивалось в основном в юго-западном направлении. При этом ее правофланговый корпус продвигался в сложных условиях лесного массива Штаатс Форст Шитткемен. Правофланговая 88-я дивизия этого корпуса к исходу 20 октября находилась на подступах к Роминтену (18 км северо-восточнее Гольдапа). Войска же 11-й гвардейской армии к этому времени вышли на рубеж р. Роминте в районе Вальтеркемена и находились в 10–12 км юго-восточнее Гумбиннена. Вводом здесь в сражение второго эшелона фронта при соответствующем обеспечении флангов можно было, на наш взгляд, создать необходимые условия для полного разгрома немецко-фашистских войск в районе Гумбиннена, а затем ударом на Инстербург и совместно с войсками 1-го Прибалтийского фронта на Кенигсберг успешно завершить начатую операцию.

Однако у командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии И. Д. Черняховского были на этот счет иные соображения. Он считал необходимым нацелить 28-ю армию в основном на шталлупененские укрепления врага. В его решении, принятом в 19 час. 20 октября, было указано: ввести в сражение 2-й эшелон фронта — 28-ю армию — с рубежа Раудонен — Гериттен — Киссельн (предварительно сменив здесь соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии) в общем направлении на Гросс Тракенен — Аугштупенен (5 км юго-восточнее Гумбиннена) с ближайшей задачей прорвать оборону противостоящего противника и ударом частью сил на Алекскемен — Гросс Ваннагупхен овладеть [134] Шталлупененом. К исходу 21 октября выйти на рубеж Кальпакян — Гросс Тракенен — Вилькен и в дальнейшем главными силами развивать наступление на Аугштупенен — Кутткунен{153} (3 км юго-западнее Гумбиннена). В наступление приказывалось перейти в 12 час. 21 октября первоначально одним 3-м гвардейским стрелковым корпусом. 128-й и 20-й стрелковые корпуса оставались в прежних районах сосредоточения{154}.

В связи с этим уточнялась дальнейшая задача нашей армии. Ее центральная группировка должна была продолжать наступление в северо-западном направлении и овладеть Гумбинненом, а частью сил — на запад, в сторону Неммерсдорфа, и на юго-запад, к Даркемену. На силы левого фланга армии возлагались захват Гольдапа и содействие тем самым выходу 31-й армии на рубеж р. Ангерапп южнее Даркемена. Иными словами, войска 11-й гвардейской армии нацеливались по трем направлениям — Гумбиннен, Неммерсдорф, Даркемен.

Корпусам 5-й армии, согласно решению командующего фронтом, предстояло продолжать наступление в обход Шталлупенена с севера и к исходу 21 октября частью сил (соединениями 65-го стрелкового корпуса) выйти на рубеж в 6–7 км западнее этого города, где во взаимодействии с соединениями 3-го гвардейского корпуса 28-й армии окружить и уничтожить шталлупененскую группировку противника {155}. Для наращивания удара армии на ее правом фланге в полосе 45-го стрелкового корпуса вводился 1-й танковый корпус (командир генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков), только что прибывший с 1-го Прибалтийского фронта. Корпус в это время имел две бригады — 159-ю танковую и 44-ю мотострелковую (всего 40 танков в строю). Наступая в общем направлении на Иенткуткампен, корпус должен был к исходу дня захватить рубеж Бружен — Тутшен, а затем ударом в юго-западном направлении овладеть Гумбинненом. К исходу дня главными силами 5-я армия должна была выйти на рубеж Жамайткемен — Ной Тракенен{156}.

Решая ввести 28-ю армию южнее Шталлупенена, командующий фронтом имел, видимо, в виду сначала частью ее сил (одним корпусом) в кратчайший срок уничтожить шталлупененскую группировку противника, чтобы потом, нарастив удар, свежими силами продолжить наступление на Гумбиннен с востока.

Таким образом, 28-й армии предстояло включиться в ожесточенные бои и прорывать глубоко эшелонированную и долговременную оборону врага, построенную им задолго до нашего наступления. [135]

Впоследствии я разговаривал с генералом А. А. Лучинским, командовавшим в ту пору 28-й армией, по поводу ввода его армия в сражение. Александр Александрович сказал, что утром 20 октября, находясь на НП командующего фронтом, он получил задачу на ввод в бой 3-го гвардейского стрелкового корпуса в направлении Гросс Тракенен — Гумбиннен.

— Здесь же, — припоминает генерал Лучинский, — я попросил у командующего фронтом разрешение ввести в сражение армию целиком, т. е. все три корпуса, из-за левого фланга 11-й гвардейской армии в направлении Гросс Роминтен — Гумбиннен. Однако генерал армии Черняховский не нашел возможным изменить свое решение. Ближайшая задача 28-й армии была сформулирована кратко: овладеть Шталлупененом, Гросс Тракененом и развивать наступление на Гумбиннен.

Этот разговор с генералом Лучинским навел меня на мысль о том, что командующий фронтом, видимо, имея отработанный план ввода в сражение второго эшелона фронта, приказал, наращивая удар, ввести армию в стыке между 5-й и 11-й гвардейской армиями в направлении Гумбиннена. Но наступление 28-й армии на Гумбиннен с востока могло создать затяжные бои на гумбинненском оборонительном рубеже.

Правда, при нашем варианте использования второго эшелона фронта возникали трудности в управлении войсками 11-й гвардейской армии, так как соединения, вводимые в ее полосе, разрезали фронт армии на две части. Однако это можно было сравнительно легко устранить, нарезав новые границы для смежных армий. На это можно было бы пойти и в том случае, если бы соединения 8-го корпуса (при переходе их к обороне на прежнем рубеже) передать в состав 5-й армии.

Все говорило за то, что основную группировку фронта необходимо было иметь на решающем направлении, т. е. в полосе наступления 11-й гвардейской армии.

Все эти соображения Военный совет армии доложил командующему фронтом до получения приказа о вводе в сражение 28-й армии. Генерал Черняховский ответил нам, что подобный вариант в штабе фронта рассматривался, однако принят не был.

— Мы будем одновременно уничтожать шталлупененскую группировку противника и овладевать Гумбинненом, — заключил он.

Командование фронта в это время, видимо, стремилось овладеть Гумбинненом и разгромить шталлупененскую группировку наращиванием удара на Гросс Тракенен с поворотом части сил сначала в северо-западном направлении, а затем всех сил на запад, к Гумбиннену, севернее участка прорыва. Последующие боевые действия показали, что это направление оказалось бесперспективным, что такое использование войск привело к потере не менее трех-четырех суток и выводило главную группировку 28-й армии [136] на заблаговременно подготовленный и занятый противником рубеж обороны, укрепленный железобетонными сооружениями. Гумбиннен, несмотря на огромные усилия войск, взят не был, а Шталлупененом части 28-й армии овладели только в ночь на 25 октября.

Создавшуюся в то время сложную оперативную обстановку в полосе фронта в разговоре со мной уже после войны охарактеризовал бывший начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-полковник А. П. Покровский. Он говорил, что если 11-я гвардейская армия, наступая в центре фронта, к 20 октября резко почувствовала отставание соседей и нарастание кризиса армейской операции, то в это время не менее остро чувствовалось кризисное положение фронтовой операции. Обещанное наступление 1-го Прибалтийского фронта с Немана на юго-запад не состоялось. Вместе с тем сопротивление противника постепенно нарастало, возникала реальная опасность активных контрдействий с его стороны по флангам группировки фронта. Создавшаяся оперативная обстановка не позволяла ввести 28-ю армию в полном составе по варианту командарма 11-й гвардейской, а тем более по варианту командарма 28-й. Нужно было прежде всего разрубить шталлупененский узел, выдвинуть фронт 5-й армии на уровень 11-й гвардейской и тем ослабить напряженность обстановки на этом направлении. Обстановка также требовала иметь фронтовой резерв (два корпуса 28-й армии).

Завершился пятый день нашего наступления. Подводя его итоги, мы пытались представить перспективу дальнейшего развития операции. Оперативная обстановка, сложившаяся к исходу 20 октября, показывала, что в ближайшие день-два наступательные действия армии могут перерасти во встречное сражение с подходившими немецкими дивизиями. Командование противника будет стремиться подвести к горловине прорыва 2-го гвардейского танкового корпуса дополнительные силы, снятые с других участков фронта, а также из резерва группы армий «Центр». Вновь сосредоточиваемые соединения и части оно может использовать для контрудара в борьбе за Гумбиннен или для занятия рубежа обороны по западному берегу р. Ангерапп (по р. Роминте оно сделать это не успело).

Таким образом, в сложившейся обстановке войскам 11-й гвардейской армии предстояло в ближайшие два-три дня вести тяжелые бои, в которые должны были быть втянуты все наши части и соединения. Основную роль в этих боях должны были играть 2-й гвардейский танковый корпус, усиленный 11-й гвардейской стрелковой дивизией, и 31-я гвардейская стрелковая дивизия — главная ударная сила армии. Важно было упредить противника в действиях, не дать ему организованно развернуть резервы и нанести согласованный удар. Невольно вспомнилось, как М. В. Фрунзе, будучи начальником штаба РККА и начальником Военной академии, открывая учебный год в академии в 1924 г., говорил, что упреждение противника и внезапность удара всегда рассматривались военным искусством как важнейший фактор в бою и в сражении. [137]

Эту мысль в том же году он особенно ярко изложил в статье «Фронт и тыл в войне будущего», где писал: «...для нас отнюдь не вытекает необходимость абсолютного отказа от стратегии молниеносных ударов...» {157} Особое значение приобретал быстрый захват Гумбиннена, что позволило бы сорвать намеченный противником маневр и способствовало бы повышению оперативной устойчивости северного фланга и центра армии.

Эти соображения легли в основу приказов, отданных мной вечером 20 октября командирам корпусов. Подробно пересказывать эти приказы не буду. Изложу лишь основное их содержание.

2-му гвардейскому танковому корпусу и 11-й гвардейской стрелковой дивизии с рассветом 21 октября продолжать стремительное наступление с ближайшей задачей овладеть Гумбинненом. Одной танковой бригадой обеспечить действия главной группировки армии с запада, для чего выйти на р. Ангерапп, захватить переправы на рубеже Забаджунен — Неммерсдорф (7 км) и овладеть плацдармом на западном берегу реки.

16-му гвардейскому стрелковому корпусу было приказано с утра частями 31-й гвардейской дивизии во взаимодействии со 2-м гвардейским танковым корпусом продолжать наступление с ближайшей задачей форсировать р. Роминте и в дальнейшем продвигаться на юго-запад в общем направлении на Диджиддерн (9 км юго-западнее Вальтеркемена) — Даркемен. Мы предусматривали, что действия этой дивизии должны будут обеспечить с юга тыл танкового корпуса. Силами же 1-й и 16-й гвардейских стрелковых дивизий продвинуться на 2–3 км на север, захватить выгодный рубеж с задачей обеспечить правый фланг армии от возможного контрудара из района Гросс Тракенена.

На это же направление в ночь на 21 октября выдвигалась 21-я отдельная истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, усиленная батальоном саперов и полком малокалиберной зенитной артиллерии. Задача бригады — занять рубеж противотанковой обороны на линии Юргайтшен — Кишкен и не допустить прорыва танков и пехоты противника с направления Гросс Тракенена. В ее тылу, в 3 км в районе Бугджен, располагался армейский противотанковый резерв — 551-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк.

36-му гвардейскому стрелковому корпусу, действовавшему на левом фланге армии, ставилась задача продолжать наступление к р. Роминте, форсировать ее и к исходу дня, продвинувшись на 3–5 км, выйти на рубеж Эггленишкен (8 км южнее Вальтеркемена) — Гросс Роминтен.

8-й гвардейский стрелковый корпус в ночь на 21 октября должен был передать занимаемую полосу соединениям 28-й армии. [138]

К 16 час. 21 октября 5-й и 26-й гвардейским стрелковым дивизиям предстояло сосредоточиться в районе Вальтеркемена, Матцуткемена и Аустинлаукена и находиться в готовности развить успех 16-го корпуса в направлении Даркемена. 83-я гвардейская стрелковая дивизия выводилась в район Кассубена в армейский резерв. Дивизия имела задачу к утру 22 октября выйти в район Вальтеркемена.

Все средства усиления передавались на месте 28-й армии{158}, Мы, правда, считали тогда, что делать это, когда армия по-прежнему наступала на главном направлении фронта, едва ли целесообразно. Лишиться двух артиллерийских дивизий, четырех бригад (двух артиллерийских, танковой и минометной), шести различных отдельных полков (артиллерийских, танковых, минометных, самоходных) и других частей нам было нелегко. Но приказ есть приказ, и мы его выполнили.

Вернемся, однако, к действиям 2-го гвардейского танкового корпуса. Когда танкисты вышли на рубеж р. Роминте, генерал Бурдейный доложил мне, что решил, не дожидаясь сосредоточения всех частей, в течение ночи, с ходу форсировать реку на 8-километровом участке Нештонкемен — Праслаукен.

— Хочу обеспечить плацдарм на западном берегу, — продолжал он, — и создать благоприятные условия для наступления на Гумбиннен с утра 21 октября{159}.

Кроме того, Алексей Семенович решил ударом в западном направлении силами 25-й гвардейской танковой бригады прорваться ночью к Неммерсдорфу и захватить переправу через р. Ангерапп.

— Прошу, товарищ командующий, ускорить выход 11-й дивизии в район Вальтеркемена, — закончил он.

«Решение смелое, — подумал я, — и, безусловно, правильное». Конечно, генерал Бурдейный знал, что танкисты устали, что они прошли с тяжелыми боями около 20 км и нуждались хотя бы в коротком отдыхе. Но как командир широкого оперативного и тактического кругозора, как инициативный и решительный человек, он знал и другое — остановиться и упустить возможность развить успех нельзя. Требовалось сбить противника с рубежа р. Роминте прежде, чем он организует на нем прочную оборону.

Ставя задачу командирам бригад, генерал Бурдейный пояснил:

— Если мы не сделаем этого сейчас, завтра войскам дорого обойдется такое промедление.

И это было правильно. Нет ничего худшего в бою, как упустить выгодный момент. Когда сопротивление врага слабеет, когда его упорство в обороне выдыхается, активные действия дают наступающему [139] наилучший шанс на решающий успех. Это понял командир корпуса, решив продолжать наступление даже в ночных условиях.

Мы в штабе армии тщательно следили за ночным наступлением танкистов. Да и не только мы — штаб фронта тоже все время теребил нас, требуя соответственно донесений.

С наступлением темноты правофланговая 26-я гвардейская танковая бригада с боем форсировала реку и вышла в район западнее Друтишкена. Ночная мгла и сильный туман, а также организованный огонь противотанковой артиллерии и контратака врага с севера заставили командира бригады временно закрепиться в этом районе.

Особенно успешно действовала 25-я гвардейская танковая бригада. Ведя упорные бои в районе Вальтеркемена, она до полуночи овладела переправой через Роминте и пошла дальше на запад. За ночь бригада преодолела 12 км и к 6 час. 21 октября подошла к населенному пункту Будвейтшен (9 км юго-западнее Гумбиннена), где встретила упорное сопротивление.

В это время 4-я гвардейская танковая бригада, нанося удар в юго-западном направлении, с боем форсировала Роминте в районе Праслаукена и к утру вышла на перекресток дорог в 3 км северо-западнее этого населенного пункта. 4-я гвардейская мотострелковая бригада переправилась через Роминте за 25-й танковой в районе Вальтеркемена.

Надо сказать, что ночь на 21 октября была очень тревожной. От генерала Бурмакова поступило сообщение, что его 31-ю гвардейскую дивизию контратакуют немецкие танки. Затем связь оборвалась. Прекратилась она также с 1-й и 84-й гвардейскими дивизиями. Упорно молчали и радиостанции командира танкового корпуса. Начальник штаба армии генерал Семенов заметно нервничал. Видимо, от этого еще больше нервничали офицеры оперативного отдела. Один за другим направлялись в войска офицеры, чтобы установить положение. Только во второй половине ночи нам удалось определить местонахождение частей и восстановить связь.

Ввод 2-го гвардейского танкового корпуса в прорыв был осуществлен успешно. Танкисты, действуя смело, решительно и инициативно, с честью выполнили поставленные перед ними задачи на первый день наступления. Части танкового корпуса и 31-й дивизии в течение 20 октября нанесли значительные потери врагу. Только одни танкисты захватили 20 артиллерийских орудий и минометов, почти столько же пулеметов, подбили 14 танков и уничтожили 49 орудий и минометов{160}.

Понес, безусловно, потери и корпус — и значительные, так как бои были очень ожесточенными. За 19 и 20 октября он потерял до 40 танков{161}. [140]

С выходом 2-го гвардейского танкового корпуса на р. Роминте в его оперативное подчинение перешла 11-я гвардейская стрелковая дивизия, получившая задачу сдать прежнюю полосу наступления 16-й гвардейской стрелковой дивизии и форсированным маршем выйти в район Вальтеркемен — Замелюкен, после чего наступать на Гумбиннен. Но, говоря откровенно, для нас в то время оставалось еще неясным, разбит ли противник на рубеже р. Роминте, или он, сохранив главные силы, отошел на север, чтобы организовать оборону на подступах к Гумбиннену.

Точно в назначенное время утром 21 октября все части и соединения 11-й гвардейской армии развернули боевые действия. Как всегда, началу наступления предшествовала артиллерийская подготовка.

Наше внимание было сосредоточено на центральном направлении, где действовали части 2-го гвардейского танкового корпуса и 11-й гвардейской и стрелковой дивизии. Генерал Бурдейный доложил, что с утра 11-я дивизия во взаимодействии с 26-й танковой бригадой наступают из района Вальтеркемена в северо-западном направлении на Гумбиннен, силами двух бригад (4-й танковой и 4-й мотострелковой) наносится удар в направлении Буйлин — Кутткунен и далее на юго-западную окраину Гумбиннена. 25-я танковая бригада, захватив Неммерсдорф, обеспечивает действия корпуса на рубеже р. Ангерапп с запада.

Поначалу наступление шло по намеченному плану. Первой вступила в боевые действия 25-я танковая бригада. Разгромив в районе Будвейтшена подразделения противника, она во взаимодействии с вышедшим сюда батальоном 4-й мотострелковой бригады с ходу атаковала гарнизон в Неммерсдорфе с востока и захватила совершенно исправный железобетонный мост через р. Ангерапп длиной 45 м. Саперы корпуса, следуя на тайках вместе с бригадой, проделали проходы в противотанковом рву, что позволило ей к 9 час. 30 мин. овладеть находившимся глубоко в тылу врага крупным опорным пунктом г. Неммерсдорфом, расположенным на западном берегу р. Ангерапп{162}. Одновременно 3-й танковый батальон бригады, преследуя отходящего на Гумбиннен противника, подошел к населенному пункту Вилькен (5–6 км южнее Гумбиннена), где был остановлен организованным огнем артиллерии и танков противника{163}.

В это же время развернули боевые действия и остальные части 2-го танкового корпуса и 11-й дивизии. Но затем генерал Бурдейный внес некоторые изменения в свое первоначальное решение, которые [141] вскоре привели к нежелательным последствиям. Дело в том, что наступавшая южнее 31-я дивизия встретила в 3 км западнее р. Роминте сильное сопротивление. Темп ее продвижения резко снизился, возникла угроза срыва выполнения боевой задачи. Опасаясь, видимо, за свой левый фланг, командир 2-го танкового корпуса развернул 4-ю танковую и 4-ю мотострелковую бригады на юго-запад, поставив им задачу стремительным ударом овладеть Пилькалленом и Йукнишкеном, разгромить немецко-фашистские части перед фронтом 31-й дивизии и отрезать пути отхода тем из них, которые уцелеют. Такое решение в данном случае гарантировало наступавшие войска от возможного флангового удара противника, но оно не давало возможности разгрома врага в районе Гумбиннена в этом день и выполнения общего замысла армейской операции. Изменяя задачи бригадам, генерал Бурдейный рассредоточивал усилия корпуса и отвлекал танкистов с главного направления на второстепенное, вспомогательное. Это ослабляло силу удара на Гумбиннен и вело к потере внезапности и времени, что позволило немецко-фашистскому командованию организовать оборону Гумбиннена.

Когда об этом решении стало известно штабу армии, командиру танкового корпуса было приказано срочно вывести бригады из боя и направить на выполнение ранее поставленной задачи. Но бригады уже втянулись в бой — одна (4-я танковая) в районе Пилькаллена, другая (4-я мотострелковая) — в районе Буйлина.

А время шло. Пришлось срочно выехать в танковый корпус. На его командном пункте в Мотцкунене меня встретил начальник штаба корпуса полковник А. Ф. Караван и обстоятельно доложил о действиях танкистов и об обстановке на фронте 31-й дивизии. Бригады полностью разгромили противника в этом районе. Было убито и взято в плен до 800 человек, уничтожено 7 танков, 11 орудий и 18 пулеметов{164}. Полковник А. Ф. Караван сообщил, что решение командира корпуса было вызвано желанием не только помочь 31-й дивизии, но и обеспечить свой левый фланг и тыл со стороны Майгунишкена и Пилькаллена, что весьма его беспокоило.

Это беспокойство было мне понятно, и я даже подумывал, не подчинить ли генералу Бурдейному 31-ю дивизию, что дало бы ему возможность обеспечить фланг и тыл корпуса. Но не сделал этого, опасаясь, что такое переподчинение утяжелит корпус, отвлечет внимание его командира от главной задачи — наступления на Гумбиннен. Поэтому я принял другое решение: обеспечение левого фланга и тыла танкистов возложить на командира 16-го гвардейского корпуса, а все силы генерала А. С. Бурдейного и приданной ему 11-й дивизии сосредоточить на овладении Гумбинненом.

— Это решение немедленно передайте генералу Бурдейному, — [142] приказал я полковнику Каравану и выехал на командный пункт 16-го гвардейского корпуса, где дал соответствующие указания генералу Гурьеву.

Во второй половине дня наступление 31-й дивизии на юго-запад развивалось успешно. Однако между левым флангом этой дивизии и правофланговой 84-й дивизией 36-го корпуса (в районе Матцуткемена) образовался разрыв шириной до 5–7 км. Чтобы ликвидировать опасность возможного удара противника на север по тылам 31-й дивизии, было решено 26-ю дивизию, проходившую в это время район Буджеджена, с ходу ввести в бой между 31-й и 84-й дивизиями в направлении Гросс Гуделлен — Даркемен.

Для стремительного, а главное, уверенного продвижения к Гумбиннену необходимо было знать, разбит ли противник на рубеже р. Роминте, или он отошел на север к Гумбиннену. Намерения немецко-фашистского командования оставались неизвестными. Мы понимали генерала Бурдейного: неосмотрительное продвижение к Гумбиннену может привести к тяжелым последствиям. Но ведь справедливо и то, что потеря нами нескольких часов поможет гитлеровцам организовать оборону на подступах к окраинам города, которую придется прорывать в упорных боях, неся потери. Следовательно, полных сведений о противнике ждать не представлялось возможным. 2-му гвардейскому танковому корпусу с утра надо было продолжать всеми силами наступление на Гумбиннен и с ходу атаковать его. Однако генерал Бурдейный потерял в бою юго-западнее Вальтеркемена от трех до пяти часов светлого времени, необходимых для наступления на Гумбиннен. Этой паузой воспользовалось немецко-фашистское командование. Выдвинутые им из глубины резервы успели занять рубеж обороны в 3–4 км южнее Гумбиннена.

Бои на подступах к городу приняли тяжелый характер. Особенно трудно пришлось танкистам 26-й бригады и пехотинцам 11-й дивизии. Наступая на Гумбиннен с юго-востока вдоль шоссе Вальтеркемен — Гумбиннен, они уже в 7–8 км от города встретили упорное сопротивление частей 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг».

Я погрешил бы против истины, если бы неудачи гвардейцев объяснил лишь одним упорством врага. Были и другие причины 26-я бригада, наступая на широком фронте, распылила свои силы. Только после вмешательства генерала Бурдейного, приказавшего полковнику В. К. Шанину сосредоточить бригаду на узком участке и нанести удар на Перкаллен, наступление стало более организованным и успешным. Прорвав боевые порядки немецкой пехоты, бригада завязала бои за ст. Перкаллен.

Активизировались действия и 11-й дивизии. К часу дня один из ее полков захватил в районе Нештонкемена переправу через р. Роминте, а два других, переправившись на ее западный берег, также развернули бои за Перкаллен. Опасаясь окружения, противник спешно оставил станцию и отошел на рубеж Гертшена. [143]

У Перкаллена и Гертшена гитлеровцы потеряли 28 танков и штурмовых орудий, более 40 полевых орудий{165}. К исходу дня 26-я бригада и 11-я дивизия продвинулись еще на 3–4 км, овладели населенным пунктом Кайлен, расположенным в 3–3,5 км от Гумбиннена{166}.

В это же время 4-я танковая и 4-я мотострелковая гвардейские бригады, выполнив задачу по обеспечению наступления 31-й гвардейской стрелковой дивизии, развернулись фронтом на север и начали наступление в обход Гумбиннена с юго-запада. Отбив контратаки гитлеровцев, танкисты поздно вечером овладели рядом населенных пунктов, в том числе Кутткуненом, Штульгеном, и оказались в 3–4 км юго-западнее Гумбиннена.

Небезынтересен один факт, о котором не могу не упомянуть. В районе Штульгена гвардейцы 4-й мотострелковой бригады пулеметным огнем и огнем зениток сбили самолет-разведчик противника. Из-под обломков самолета были извлечены трупы двух немецких офицеров и одного генерала. Последним, как явствовало из документов, оказался командир 27-го армейского корпуса генерал Гельмут Присс{167}. Кто конкретно был «виновником» гибели генерала Присса и сопровождавших его в воздушной разведке офицеров, установить, к сожалению, не удалось. Но безвестные снайперы сработали точно.

Таким образом, во второй половине дня на подступах к Гумбиннену части 2-го гвардейского танкового корпуса и 11-й гвардейской стрелковой дивизии встретили наиболее упорное сопротивление врага. Населенные пункты Гертшен, Шамайтшен, Кайлен, Кутткунен, Штульген, находящиеся в 4–6 км южнее и юго-западнее Гумбиннена, в течение дня неоднократно переходили из рук в руки. Контратаки пехоты и танков противника проводились непрерывно, одна за другой то на одном, то на другом направлении. Без жестокого боя враг не отдавал ни одного населенного пункта, ни одной высоты. Лишь с наступлением темноты сопротивление гитлеровцев, понесших значительные потери, заметно ослабло{168}.

К исходу дня части 2-го гвардейского танкового корпуса отбросили противника на рубеж Куллигкемен — Вилькошен — Турен. На этом рубеже, по показаниям пленных и данным проведенной разведки боем, находились части 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг» и подразделения приданного ей 16-го авиадесантного полка. Всего на рубеже оборонялось до двух мотополков, усиленных 40 танками и штурмовыми орудиями. В районе северо-западнее и в центре Гумбиннена отмечались до четырех дивизионов 150-мм орудий, две батареи 105-мм орудий, батарея установок [144] реактивного действия и некоторое число малокалиберных автоматических пушек{169}.

К тому времени, когда танкисты достигли названного рубежа, 31-я и 26-я гвардейские стрелковые дивизии, наступавшие юго-западнее Вальтеркемена, продвинулись до 12 км и вышли на рубеж Шакумелен — Бинджунен — Шестокен, надежно обеспечив центральную группировку армии от ударов противника со стороны Даркемена.

На правом фланге армии 1-я и 16-я гвардейские стрелковые дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса, прикрывавшие наступление армии от контрударов с севера, в течение всего дня вели тяжелые бои с танками и мотопехотой из состава 102-й танковой бригады и 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг», подошедшими в течение ночи на этот участок фронта из глубины. Однако все попытки гитлеровцев выйти в тыл центральной группировке армии успеха не имели. К исходу дня 21 октября наши части продвинулись на 1–3 км-и вышли на рубеж Урбжен — Кубиллелен — Швигзельн.

Было еще трудно предвидеть, принесет ли удар по Гумбиннену желаемый успех. Тем не менее, как это показали события дня, мы правильно предполагали, что немецко-фашистское командование, зная об опасности глубокого охвата через Вальтеркемен на Гумбиннен, примет в срочном порядке свои контрмеры. Поэтому нам особенно было важно удерживать инициативу боевых действий в своих руках, хотя правофланговые дивизии 16-го корпуса были растянуты на сравнительно широком фронте (до 16 км) и сдерживали нашу активность. Несмотря на это, мы стремились не дать противнику время и возможность организовать стабильную оборону и, что особенно важно, сосредоточивать дополнительные силы для нанесения контрудара во фланг выдвинувшейся ударной группировке нашей армии.

На левом фланге армии на гольдапском направлении продолжал наступление 36-й гвардейский стрелковый корпус. Его 84-я гвардейская стрелковая дивизия вела упорный бой за Толлмингкемен — узел шоссейных и железных дорог. Удерживая этот населенный пункт в своих руках, немецко-фашистское командование могло использовать его для сосредоточения дополнительных сил, чтобы ударом в северном направлении на Гросс Тракенен выйти во фланг и тыл центральной группировке армии. Именно поэтому гитлеровцы стремились удержать Толлмингкемен во что бы то ни стало. Позиции на подступах к нему обороняли 1093-й [145] пехотный полк 547-й пехотной дивизии с 17 танками, две артиллерийские и одна минометная батареи.

Попытки овладеть Толлмингкеменом с ходу потерпели неудачу. И только после выхода к этому населенному пункту частей 84-й гвардейской дивизии с севера и соседней 18-й гвардейской дивизии с юга он был к 14 час. 21 октября полностью очищен от врага. Продолжая наступать, гвардейцы 84-й в 17 час. переправились на западный берег р. Роминте и к исходу дня вышли в район Дакенена, перерезав шоссейную дорогу Гумбиннен — Гольдап. Одновременно части 18-й дивизии, овладев Жельдкеменом, подошли с севера и востока к крупному узлу дорог Гросс Роминтену, прикрывавшему дальние подступы к Гольдапу. Бой носил упорный характер. Только к 2 час. 22 октября удалось овладеть этим пунктом. На левом фланге дивизии подразделения 58-го гвардейского стрелкового полка под командованием подполковника С. Г. Белова захватили Миттель Иодупп и, выйдя в район высот к юго-западу от него, остановились в 8 км от Гольдапа.

К 24 час. 21 октября 5-я гвардейская дивизия 8-го гвардейского стрелкового корпуса сосредоточилась в районе Аустинлаукена. 83-я гвардейская стрелковая дивизия вышла в резерв командарма и в 18 час. 21 октября закончила сосредоточение в районе Кассубена.

Таким образом, в результате успешного наступления войска 11-й гвардейской армии за день боев захватили 16 орудий, 12 минометов, до 100 пленных{170} и к исходу 21 октября вышли на подступы к крупным узлам обороны противника Гумбиннену, Даркемену и Гольдапу{171}.

Чтобы понять смысл боев, развернувшихся на фронте 11-й гвардейской армии в последующие два-три дня, необходимо ясно представить обстановку, сложившуюся к исходу дня 21 октября.

Соединения ударной группировки армии в течение дня вели упорные бои на подступах к крупному узлу обороны противника Гумбиннену{172}. В это время южнее 31-я гвардейская стрелковая дивизия успешно продвигалась к Даркемену. На левом фланге армии дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса форсировали р. Роминте и с боями подходили к третьему важному населенному пункту — г. Гольдап.

Таким образом, наши войска резко вклинились в расположение противника. В ходе боев они перерезали шоссе Гумбиннен — Гольдап [146] и железную дорогу Гумбиннен — Даркемен. Левофланговые дивизии завершали ликвидацию вражеских частей в гольдапском лесном массиве. Несколько продвинулись вперед и правофланговые дивизии, прикрывавшие фланг армии от возможного контрудара противника с севера. Всего в течение дня войска 11-й гвардейской армии продвинулись на 12–15 км.

К исходу 21 октября фронт наступления армии достиг почти 75 км. Его конфигурация, образно выражаясь, имела дугообразную форму. Между соединениями образовались опасные разрывы, достигавшие кое-где 5–6 км. Это беспокоило нас, ибо не обеспечивалась устойчивость фронта при возможных фланговых контрударах противника, особенно в горловине прорыва — на р. Роминте. Отсутствие достаточных сил вынуждало Военный совет сосредоточивать свое внимание только на главных направлениях и, как это подтвердилось несколько позднее, в ущерб второстепенным. Между тем на фронте нередко случается, что второстепенные направления в силу сложившейся обстановки становятся основными, особенно при недостаточно организованной разведке или при слабом к ним внимании в ходе операции.

Одновременно с наступлением 11-й гвардейской армии и 2-го гвардейского танкового корпуса на запад — в сторону р. Ангерапп и на северо-запад — на Гумбиннен вели напряженные бои и наши соседи — 28-я и 5-я армии.

Стрелковый корпус 28-й армии, наступавший на Гросс Тракенен, успеха не имел и оставался на прежних рубежах{173}, поэтому никакой помощи частям на правом фланге нашей армии он не оказал. 5-я армия вела напряженные бои, особенно на левом фланге, на шталлупененском направлении. Встречая ожесточенное сопротивление, войска с большим трудом продвигались вперед и к исходу 21 октября, т. е. за два дня напряженных боев, преодолели расстояние 5–8 км. Ее левофланговый 65-й стрелковый корпус вышел на рубеж Клайн Дегезен — Шекступенен — Малиссен, нависая над шталлупененской группировкой противника с севера. Особенно незначительно соединения армии продвинулись за 21 октября: части ее левофланговой 144-й стрелковой дивизии в этот день продвинулись вперед от 500 м до 1,5 км{174}.

На правом фланге 31-й армии шли упорные бои в лесном массиве Штаатс Форст Шитткемен. Преодолевая сопротивление отходившего противника, соединения армии к 18 час. 21 октября вели бои в районе Гросс Иодупп — Рогайнен, что восточнее Гольдапа в 10–12 км{175}.

Таким образом, войска нашего левого соседа не сковывали силы противника в такой степени, в какой требовали интересы дела. [147]

Следовательно, на правом фланге нашей армии противник оказывал упорное сопротивление, в центре и на левом фланге соединения продвигались более успешно. Поэтому, развивая достигнутый здесь успех, мы имели реальные возможности на следующий день, в крайнем случае через день, овладеть рубежом р. Ангерапп и городами Даркемен, Гольдап. Но для этого надо было нарастить удар как на гумбинненском, так и на даркеменском направлениях хотя бы одним стрелковым корпусом.

Правда, с высвобождением 8-го гвардейского стрелкового корпуса армия с утра 21 октября располагала тремя незадействованными дивизиями. Однако во второй половине дня одна из них, 20-я, была введена в бой, вторая, 83-я, выводилась ночным маршем в район Вальтеркемена, в резерв армии. В распоряжении Военного совета оставалась лишь одна дивизия (5-я), сил которой в этих условиях было явно недостаточно.

При создавшейся обстановке и конфигурации фронта для успешных действий нашей армии исключительно важное значение приобретал быстрый разгром гумбинненской группировки противника. Опираясь на мощную систему долговременных укреплений в районе Шталлупенена, глубоко нависших над правым флангом армии, противник имел возможность нанести сильный контрудар из района восточнее Гумбиннена в южном направлении. К исходу 21 октября такие действия были, пожалуй, единственным реальным способом для немецко-фашистского командования предотвратить крушение обороны в оперативно-пограничной зоне на гумбинненском направлении (по крайней мере до рубежа Инстербург — Мазурские озера). Поэтому не случайно оно продолжало упорно оборонять на правом фланге своих войск в районе Шталлупенена и весь южный фас шталлупененского и гумбинненского узлов обороны по рубежу Гросс Тракенен и далее на запад в 4–5 км южнее р. Писса. Кроме того, немцы усилили свою группировку, оборонявшуюся к востоку от Гумбиннена, дополнительно перебрасываемой в этот район 5-й танковой дивизией.

Немецко-фашистское командование имело возможность нанести удар и по левому флангу, с юга, тем более что действия нашего левого соседа (31-й армии) не предотвращали такой удар{176}. Еще 20 октября оно направило из района Летцена к участку прорыва моторизованную гренадерскую бригаду «Фюрер» из резерва группы армий «Центр». Бригада имела около 80 танков, из них 50 типа «тигр». К исходу 21 октября она полностью сосредоточилась северо-западнее Гольдапа. К этому же времени на левый фланг 36-го гвардейского стрелкового корпуса начали выходить два полка 131-й пехотной дивизии, действовавшие ранее перед фронтом 31-й армии.

Тщательное изучение сложившейся обстановки и тех немногих [148] разведданных о сосредоточении гитлеровцами своих сил и резервов в полосе действий 11-й гвардейской армии твердо убеждало нас в том, что в самое ближайшее время противник может предпринять решительные действия, направленные если не к разгрому выдвинувшейся центральной группировки наших войск, то по крайней мере к срыву дальнейшего наступления. Можно было также ожидать сильных контратак на правом фланге армии, из района Гросс Тракенена, с целью сковать остальные наши силы на широком фронте.

И хотя угроза таких действий со стороны немцев становилась все более явной, командование и штаб 11-й гвардейской армии, учитывавшие ее, считали, что обстановка вполне благоприятствует дальнейшему развитию наступления. Наше решение на 22 октября состояло в том, чтобы обходным маневром 2-го гвардейского танкового корпуса и 11-й стрелковой дивизии с юга овладеть Гумбинненом, одновременно продолжая наступление в западном направлении с целью захвата оборонительного рубежа на р. Ангерапп и овладеть Даркеменом. Не прекращать наступления в северном и юго-западном направлениях, имея задачей расширить прорыв в сторону флангов, обеспечивая их от ударов вражеских войск. Особое внимание командование армии уделяло отражению возможного удара противника с севера, в центре оперативного построения армии, поэтому в район Вальтеркемена, как уже указывалось, спешно выводился армейский резерв — 83-я гвардейская стрелковая дивизия, усиленная двумя противотанковыми истребительными артиллерийскими полками и одним полком самоходной артиллерии. Поздно вечером я выехал в штаб 83-й дивизии и лично поставил задачу ее командиру генерал-майору А. Г. Маслову, особенно обратив его внимание на возможность контрудара противника в основном с севера. Правда, командование армии допускало возможность прорыва врага и с юга, но наступление 36-го гвардейского стрелкового корпуса севернее Гольдапа и взаимодействующего с ним 8-го гвардейского стрелкового корпуса на Даркемен, как мы считали, должно было локализовать этот контрудар.

Почему наше внимание по-прежнему было приковано к Гумбиннену, а цель овладения им оставалась главной?

Овладение Гумбинненом в этих условиях явилось бы наилучшей формой содействия 28-й армии в захвате Шталлупенена. А это неизбежно должно было вызвать общий отход противника перед ее фронтом и освободить тем самым крупные силы 28-й и 5-й армий для совместных наступательных действий в дальнейшем. И, наконец, это привело бы к общему улучшению оперативной обстановки 3-го Белорусского фронта.

Гумбиннен был одним из важных узлов обороны на пути в глубь Восточной Пруссии. Большой город, крупный узел шоссейных и железных дорог, он играл роль операционной базы для маневра войск на пути к Кенигсбергу. Овладение им давало войскам [149] определенное оперативное преимущество. Это хорошо понимало немецко-фашистское командование. Понимали это и мы. Поэтому, стремясь удержать Гумбиннен в своих руках, гитлеровцы сильно укрепили город. В течение шести дней 61-я пехотная дивизия, которой это было поручено, создала вокруг него несколько мощных оборонительных рубежей, последний из них проходил по окраинам Гумбиннена. В систему укрепленного узла обороны, имевшего 12 мощных дотов, были включены все прилегающие к городу населенные пункты. Сюда были подтянуты основные силы гумбинненской группировки и части 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг».

Учитывая предстоявшие бои и организацию обороны Гумбиннена, главным в принятом нами решении оставалось наступать на Гумбиннен. [150]

Утром 22 октября пасмурная погода и туман ограничивали видимость. Авиация подняться в воздух не могла. Сначала казалось целесообразным отложить наступление, синоптики обещали улучшение погоды только во второй половине дня, не ранее 13 час. Такая задержка наступления была явно не в нашу пользу, так как исключала одно из главных условий, обеспечивающих успех, — внезапность.

После небольшого раздумья мной было принято решение начать наступление на Гумбиннен в 9 час., как было предусмотрено планом. Наступлению на Гумбиннен, рассчитанному на внезапность удара, предшествовала весьма короткая артиллерийская подготовка. Мы предполагали, что момент внезапности, решительные и стремительные действия частей 2-го гвардейского танкового корпуса, имевшего 158 танков и 39 самоходных установок{177}, и 11-й гвардейской стрелковой дивизии деморализуют противника и обеспечат гвардейцам успех.

16-й гвардейский стрелковый корпус начал наступать в двух направлениях. Его 31-я гвардейская дивизия, обеспечивая действия танкистов генерала Бурдейного с юга, наступала на запад, имея задачу форсировать р. Ангерапп и закрепиться на ее левом берегу (южнее Неммерсдорфа). 1-я и 16-я гвардейские дивизии, наступавшие с рубежа Гайджен — Швигзельн (фронт 14–16 км) в общем направлении на Гросс Тракенен, прикрывали правый фланг армии на случай возможных контрударов немецкой пехоты и танков с севера. Командиру корпуса было указано, что особое внимание следует обратить на противотанковую оборону{178}. [151]

8-й гвардейский стрелковый корпус (26-я и 5-я дивизии) в ночь на 22 октября занял исходное положение на участке Иогеленен — Шестокен — Эллюшенен (3 км восточнее Матцуткемена). Ему предстояло сосредоточить основные усилия на своем правом фланге и, наступая в общем направлении на Гросс Кольпакен, к исходу дня овладеть Даркеменом{179}.

Задачей 36-го гвардейского стрелкового корпуса (84-я и 18-я дивизии) являлось наступление на юго-запад в общем направлении на Мазутшен (на шоссе Даркемен — Гольдап) и овладение к исходу дня рубежом Викишкен — Мазутшен — Гольдап. Командир корпуса был предупрежден о первейшей обязанности обеспечения своего левого фланга{180}.

Принимая это решение, мы предвидели, что бои предстоят довольно напряженные, причем на некоторых направлениях не исключалась возможность встречных столкновений. Надо было быть готовым ко всяким неожиданностям. И хотя мы всесторонне взвешивали возможные варианты развертывания событий, но предусмотрели, к сожалению, далеко не все. Конечно, предусмотреть на войне все невозможно, но за это нередко приходится расплачиваться дорогой ценой.

В связи с тем что фронтальное наступление 2-го гвардейского танкового корпуса, проведенное накануне, не дало положительных результатов, генерал Бурдейный решил обойти Гумбиннен с запада и тем лишить противника возможности подвезти резервы к городу, а затем одновременным ударом с запада и юго-востока овладеть городом{181}. С этой целью он приказал 4-й танковой и 4-й мотострелковой бригадам сначала перехватить железную и шоссейную дороги в районах Бернена, Штаннайтшена, а затем, развивая удар в восточном направлении, овладеть западной частью Гумбиннена. 26-й танковой бригаде предстояло во взаимодействии с 11-й дивизией, наступая в северо-западном направлении, овладеть восточной частью Гумбиннена, а 25-й танковой бригаде — прочно удерживать рубеж на западном берегу р. Ангерапп в районе Неммерсдорфа{182}.

Поддержка боевых действий 2-го гвардейского танкового корпуса с воздуха возлагалась на две бомбардировочные (6-я и 276-я) и одну штурмовую (1-я) авиадивизии. Удары планировалось наносить в два периода — во время подготовки и в момент непосредственного штурма. Таким образом, успех наступления на Гумбиннен обеспечивался внезапностью удара без длительной артиллерийской подготовки. Все было построено на подавлении обороны противника авиацией и стремительности боевых действий танковых бригад и частей 11-й гвардейской дивизии. [152]

К 22 октября противник полностью занял оборонительные сооружения прибывшими частями 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг». Первые атаки наших частей были встречены сильным артиллерийским и минометным огнем с гумбинненских укрепленных позиций. Попытки 11-й дивизии и 26-й танковой бригады продвинуться вперед успеха не имели. Отражая наступление, немецко-фашистские части переходили в контратаки, стремясь выбить гвардейцев с занимаемого ими рубежа.

В центре корпуса 4-я танковая и 4-я мотострелковая бригады при поддержке артиллерии и минометов PC с ожесточенными боями продвигались к юго-западной окраине Гумбиннена.

31-я дивизия, преодолевая слабое сопротивление гитлеровцев, в течение двух часов продвинулась до 5 км и к 11 час. вышла на рубеж Гудвайнен — Ишдагген. В то же время правофланговые дивизии 16-го гвардейского корпуса (1-я и 16-я) продвинулись с упорными боями к Гросс Тракенену всего на 800–1500 м.

Части 26-й дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса к 11 час. продвинулись на 2 км и овладели рубежом Карйоткемен — Гросс Гуделлен. Его 5-я дивизия готовилась к наступлению с рубежа р. Роминте (южнее Вальтеркемена) на Эжергаллен, а 84-я, продвинувшись на 2,5 км, вышла на линию Йоджен — Дакенен.

Начиная с этого времени обстановка на фронте 11-й гвардейской армии резко изменилась. Немецко-фашистское командование, сосредоточив на флангах центральной группы войск армии свои две ударные группировки, нанесло сильный контрудар, стремясь выходом на рубеж р. Ромянте у Вальтеркемена отрезать соединения 11-й гвардейской армии и 2-го гвардейского танкового корпуса, а затем разгромить их и тем самым ликвидировать прорыв на Гумбиннен. Эти ударные группировки были созданы из 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг», 5-й танковой и 61-й пехотной дивизий и моторизованной бригады «Фюрер». Группировка, сосредоточенная восточнее Гумбиннена и имевшая более 40 танков{183}, должна была нанести удар с севера в стык наших 11-й и 16-й дивизий в общем направлении на Вальтеркемен, а группировка в районе северо-западнее Гольдапа, располагавшая 60–80 танками{184}, — с юга на север. Сосредоточенная в районе Гросс Тракенена для усиления шталлупененской группировки 1-я парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» вместе с частями 102-й танковой бригады являлась по существу третьей группировкой. Она имела 60 танков{185}. Для поддержки наземных войск немецко-фашистское командование сосредоточило на близлежащих к Гумбиннену аэродромах значительные силы авиации. [153]

Само название соединений говорит о их боевых качествах. Бригада «Фюрер», по показаниям пленных, была сформирована из частей танковой дивизии «Великая Германия». Во время формирования ее посетили Геббельс, Лей и другие фашистские главари. Большой боевой опыт имела 5-я танковая дивизия.

Безусловно понимая, что гитлеровцы будут яростно сопротивляться и даже контратаковать наши войска, чтобы удержать Гумбиннен, мы все же не ожидали, что они сосредоточат такие сильные группировки. Это стало ясно только с началом боевых действий 22 октября. В предшествующие дни мы были убеждены, что немецко-фашистское командование создает группировки в районе Гумбиннена и восточнее его. Сказалась наша предвзятость в оценке намерений противника. А на войне недооценка врага, равно как и предвзятое мнение о нем, может привести к тяжелым последствиям. Значит, наша разведка не полностью справилась со своей задачей, не добыла исчерпывающих сведений о силах и замыслах противника. Это понимали и в штабе фронта. Вечером 22 октября начальник оперативного управления фронта генерал-майор П. И. Иголкин сказал начальнику штаба армии генералу И. И. Семенову: «Мы не сумели вовремя вскрыть, по каким коммуникациям противник подвозил танковые дивизии в район Гумбиннена...»{186}

Выдержав первый натиск наших танкистов и пехотинцев, гитлеровцы в 11 час. начали наступать одновременно с севера и юга в направлении на Вальтеркемен. Наступление поддерживала авиация, которая группами по 20–30 самолетов непрерывно бомбила наши боевые порядки.

Северная группировка (5-я танковая дивизия) в составе 40–50 танков и полка пехоты нацелила удар из района Задвайтчена (3–4 км восточнее Гумбиннена) на юг в разрыв (3–4 км) между 11-й и 16-й гвардейскими стрелковыми дивизиями. К 12 час. 25 танков, 12 бронетранспортеров и до двух батальонов пехоты в густом тумане подошли с северо-востока к Аугштупенену, внезапно атаковали подразделения нашего 27-го стрелкового полка 11-й дивизии. В результате ожесточенного боя врагу удалось овладеть Аугштупененом и отбросить этот полк на западный берег р. Роминте. Развернувшись на линии Аугштупенен — Нештокемен и уничтожив переправы в этих районах, полк в упорных боях прикрыл правый фланг своей дивизии, преградив путь немецким танкам на запад{187}. [154]

В этом бою рядовой 2-го батальона Фаладьян по своей инициативе выдвинулся вперед и метким броском двух противотанковых гранат подбил два вражеских танка, а командир орудия 2-й батареи 30-го артиллерийского полка старшина Сабонин и наводчик Агафонов в упор уничтожили один танк и два бронетранспортера. Батарея 2-го дивизиона этого полка под командованием начальника штаба полка капитана Сандрикова уничтожила два танка, штурмовое орудие «фердинанд» и два бронетранспортера.

Несмотря на упорство в бою, полк не мог задержать наступление противника в южном направлении. Немецкие танки устремились к Друтишкону, Замелюкену, чтобы с ходу захватить переправы и, форсировав реку, выйти во фланг и тыл частям 11-й гвардейской дивизии и 2-го гвардейского танкового корпуса, наступавшим на Гумбиннен. В 13 час. немцы овладели Нештонкеменом, Друтишкеном и Замелюкеном, выйдя к переправам через реку Роминте. Однако форсировать здесь реку противнику не удалось{188}. Оставив небольшие отряды пехоты на восточном берегу Роминте, немецкие танки начали наступать на Вальтеркемен. Но я здесь гитлеровцы были встречены организованным артиллерийским огнем развернувшейся 83-й гвардейской стрелковой дивизии и остановлены {189}.

Вторая группа противника из 15–20 танков и двух батальонов пехоты, продвинувшись в южном направлении до 4 км, атаковала штаб, специальные и тыловые подразделения 11-й гвардейской дивизии и 2-го гвардейского танкового корпуса в районах Жургупхена и Шмулькена. Овладев этими пунктами, гитлеровцы хотели развить наступление на Буджеджен. в обход Вальтеркемена с востока, но организовавшие оборону танковая рота корпуса я подразделения дивизии под командованием начальника штаба подполковника П. Г. Яновского сдержали их до подхода 252-го полка 83-й гвардейской стрелковой дивизии{190}. Танковая рота в районе Шмулькена первая встретила врага мощным огнем. Гвардейцы-танкисты все погибли, но не пропустили противника{191}. К сожалению, мне не удалось установить фамилии этих героев.

Замысел врага своевременно разгадал командир 11-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Н. Г, Цыганов и упредил его действия. После того как немцы овладели Аугштупененом, он перестроил боевые порядки дивизии. 40-й стрелковый полк, составлявший второй эшелон дивизии, был спешно переброшен на правый фланг, на участок Замелюкен — Друтишкен. Усиленный двумя артдивизионами и дивизионом самоходной артиллерии, полк надежно прикрыл переправы через Роминте. Появившиеся [155] здесь танки были частично уничтожены, а основная вражеская группировка отброшена массированным огнем самоходной и противотанковой артиллерии.

Решительные действия полка создали устойчивое положение для частей дивизии и 2-го гвардейского танкового корпуса, наступавших в это время на Гумбиннен. За личное мужество и храбрость, проявленные в этом бою, командир 40-го полка подполковник Степан Андреевич Скрынников был удостоен звания Героя Советского Союза.

Гвардейцы оказывали врагу упорное сопротивление. Командиры частей и подразделений проявляли в этой сложной обстановке большую выдержку, решительность и высокое искусство командования. Все это было характерно для 11-й гвардейской стрелковой дивизии. Ее личный состав отличался высокой выучкой, части и подразделения — хорошей сплоченностью. Сформирована она, как уже отмечалось, была в Москве в тяжелом 1941 г. из ополченцев Ленинградского района. Мужество ее воинов закалилось в тяжелых оборонительных и наступательных боях. Когда перед нами встал вопрос о выделении соединения для усиления 2-го гвардейского танкового корпуса при вводе его в прорыв, мы остановили выбор именно на этой дивизии. Она имела все данные, чтобы выполнить поставленные перед ней боевые задачи. За успешные боевые действия в районе Гумбиннена Президиум Верховного Совета СССР наградил дивизию орденом Ленина. Учитывали мы и личные качества командира дивизии генерал-майора Николая Георгиевича Цыганова, который прошел большую фронтовую школу, приобрел богатый опыт командования войсками, показал себя смелым, волевым, инициативным, всесторонне грамотным командиром.

Прорыв немецкой танковой группы к Замелюкену создал угрозу захвата ею переправ в районе Вальтеркемена и выхода в тыл ударной группировке армии. Чтобы ликвидировать эту опасность, мной срочно была направлена в район вражеского прорыва находившаяся в резерве армии 83-я гвардейская стрелковая дивизия, [156] усиленная двумя противотанковыми и одним полком самоходной артиллерии. Развернувшись на рубеже (иск.) Швигзельн — северная и западная окраины Вальтеркемена — Клайн Теллитцкемен, она имела задачу прочно оборонять Вальтеркемен как с севера, так и с юга {192}. В упорном бою главным силам дивизии удалось остановить немецкие танки и удержать занимаемые позиции. Об этом мне доложил по радио командир дивизии генерал-майор А. Г. Маслов.

Понимая, какое значение имеют бои, развернувшиеся на главном направлении армии, я с командующим артиллерией и группой офицеров штаба еще утром 22 октября выехал на наблюдательный пункт командира 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Он располагался в районе Аустинлаукена, в 4 км юго-восточнее Вальтеркемена. Непосредственное личное общение с живыми людьми, особенно в боевой обстановке, — проверенный метод руководства, дающий наибольшие положительные результаты. По дороге я услышал на севере усиливающуюся артиллерийскую канонаду. Видно, противник настойчиво развивал контрудар на участке 83-й дивизии. Остановив машину, я немедленно вызвал по радио генерала А. Г. Маслова.

Хочется здесь вспомнить добрым словом Алексея Григорьевича Маслова. Это был вполне сформировавшийся военачальник, один из храбрейших генералов нашей армии. Он лично не раз водил гвардейцев в атаку, поднявшись во весь свой двухметровый рост. В то же время это был хладнокровный человек, с уравновешенным характером, умеющий разобраться в боевой обстановке и понять главное в бою.

— Противник непрерывно атакует нас со стороны Шмулькена и Замелюкена, — доложил он мне. — Его силы — два полка моторизованной пехоты, поддержанные 40–50 танками.

Далее генерал Маслов сообщил, что истребительная артиллерия, приданная дивизии (а это более 100 орудий), развернулась и прямой наводкой уже подбила несколько танков, что первая контратака немцев успешно отражена.

— Вы должны во что бы то ни стало удержать занятый рубеж, — сказал я командиру дивизии. — Организуйте круговую оборону переправ через Роминте. К вам будет направлен еще один истребительно-артиллерийский полк. Но пока отражайте врага своими силами. Их достаточно, чтобы остановить его, тем более что его группировка охватывается нами с флангов.

Выслушав меня, Маслов доложил об отданном им распоряжении — минировать подступы к переправам, выдвинуть артиллерийский полк и саперов с противотанковыми минами в боевые порядки пехоты. Одобрив принятые им меры, я продолжал свой путь и вскоре прибыл к командиру 16-го корпуса. Здесь я узнал, что противник [157] активизировал свои действия по всему фронту, что части 84-й дивизии ведут тяжелые бои южнее Вальтеркемена, в районах Праслаукена, Гросс Теллитцкемена с прорвавшимися силами южной группы немцев.

Два пехотных полка этой группы, посаженные на бронетранспортеры и поддержанные 80 танками, атаковали части 84-й дивизии на участке Дакенен — Йоджен, смяли их боевые порядки и отбросили к р. Роминте. Организовав прочную оборону на высотах западнее Матцуткемена, полки 84-й дивизии остановили противника. В этом бою особо отличились бронебойщики Игнатьев и Полонников. Они из противотанкового ружья подожгли четыре танка и уничтожили две пулеметные точки.

Чтобы восстановить положение на фронте дивизии, командир 8-го гвардейского корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский направил свой резерв — 77-й полк 26-й гвардейской стрелковой дивизии и 2-й дивизион 57-го артиллерийского полка, усиленные 343-м гвардейским тяжелым танко-самоходным артиллерийским полком, на Праслаукен, Йокельн. Западнее Йокельна полк атаковывали немецкие танки. После короткого ожесточенного боя гвардейцам пришлось отойти на рубеж Гросс Теллитцкемен — Праслаукен, где их артиллерия остановила танки{193}. К этому времени немецко-фашистские части в северном направлении продвинулись до 5–6 км, овладели населенными пунктами Шестокен и Йокельн{194} (оба на западном берегу Роминте) и ворвались в Гросс Теллитцкемен (2 км юго-восточнее Вальтеркемена). Здесь их остановили подразделения 248-го стрелкового полка и мощный артиллерийский огонь 83-й гвардейской стрелковой дивизии. Однако около 13 час. положение войск нашей армии продолжало оставаться весьма напряженным, ибо разрыв между северной и южной группировками противника составлял лишь около 4–6 км{195}. Создалась угроза тылам частей 16-го стрелкового и 2-го танкового корпусов.

Ни единым словом, ни единым жестом я не выдал своих опасений. Командарму иногда приходится оставаться наедине со своими личными переживаниями. Командиру 8-го корпуса было приказано ввести в бой в направлении Буджеделен — Эггленишкен 5-ю гвардейскую стрелковую дивизию для усиления удара по прорвавшимся частям врага.

Начав наступление в 14 час. и выйдя всеми тремя полками к восточному берегу Роминте на участке Лангкишкен (иск.) — Тексельн, 5-я дивизия прочно прикрыла этот рубеж, не дав противнику расширить фронт прорыва к востоку. Не имела успеха и попытка гитлеровцев оттеснить 77-й полк на восточный берег Роминте. [158]

В 18 час., согласно донесению начальника штаба 83-й дивизии полковника И. П. Косенко, южная группировка противника прекратила наступление и острая угроза Вальтеркемеиу с юга фактически миновала.

Таким образом, в результате своевременных мер и героического сопротивления частей и соединений армии немецко-фашистское командование не достигло своих целей. Ударные группировки противника так и не соединились. Вальтеркемен остался в наших руках. Лишь на флангах нашей центральной группировки врагу удалось вбить танковые клинья на 5–6 км, ширина основания которых севернее Вальтеркемена достигла 3–4 км, а южнее этого населенного пункта (вдоль шоссе Гросс Теллитцкемен — Дакенен) — 1–3 км{196}. Здесь противник закрепился на господствующих высотах. Контрудар немцев с юга, как и с севера, выдохся, дополнительных сил у них не было, а наличных для продолжения наступления явно не хватало.

Одновременно с ударами на Вальтеркемен немецко-фашистское командование предприняло сильные танковые контратаки на правом фланге армии, на участках 1-й и 16-й гвардейских стрелковых дивизий, стремясь отвлечь наше внимание от Вальтеркемена и не дать перебросить эти дивизии к угрожаемому участку.

На боевые порядки гвардейцев в 11 час. 30 мин. из районов Гросс Тракенена и Грюнвайтшена двинулись пехота и более 70 танков 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» и 102-й танковой бригады. Их поддерживала артиллерия. Около 30 бомбардировщиков нанесли бомбовый удар по боевым порядкам дивизий {197}. Завязались исключительно ожесточенные бои. Не считаясь с потерями, гитлеровцы рвались вперед, стремясь во что бы то ни стало выбить наши части с их рубежа.

Но гвардейцы проявили удивительную стойкость и мужество. Даже попав в окружение, они не оставляли своих позиций. Именно так, в частности, поступили бойцы 3-го батальона 43-го гвардейского [159] полка, которым командовал майор Герман Павлович Коровкин. Заняв круговую оборону северо-западнее Маттишкемена, они вели тяжелый бои с численно превосходящим противником{198}.

Основной удар немцы нанесли по стыку 49-го и 43-го полков 16-й дивизии. После напряженного боя им удалось прорваться в район Маттишкемена, где на кладбище, в подвале одной из каменных построек, находился наблюдательный пункт командира дивизии генерал-майора М. А. Пронина. Его окружили танки и пехота врага. Когда мне доложили об этом, я подумал, что дивизия только вчера вечером была первый раз введена в бой из армейского резерва, что, имея хорошую боеспособность, она, несомненно, выстоит.

— Михаил Андреевич, — сказал я по радио командиру дивизии, — я хорошо знаю вашу обстановку. Сейчас к вам направлены 21-я истребительная противотанковая бригада, танки и самоходные артиллерийские установки. Вся мощь артиллерийского и авиационного огня сосредоточивается на отражение контратаки противника. Васильеву (заместителю командира дивизии) приказано организовать боевые действия в вашем направлении. [160]

— Из окон подвала насчитали уже двадцать пять танков, прошедших через населенный пункт, — ответил Пронин. — Я организовал оборону наблюдательного пункта и продолжаю управлять частями. Сейчас мной по радио отдан приказ частям дивизии прочно оборонять занимаемые позиции и уничтожить вклинившегося противника{199}.

Должен признать, что в годы войны, как и у других военачальников, сентиментальность (а она в какой-то мере была у каждого) отошла у меня на второй план. Но этот разговор с генералом Прониным меня по-настоящему взволновал. Нет, не сам доклад командира дивизии, а его хладнокровие и выдержка.

После полудня наши штурмовики и бомбардировщики произвели удары по скоплениям немецких танков и пехоты и нанесли им такое поражение, что гитлеровцы отказались от дальнейших контратак. Более двух десятков сожженных и подбитых танков осталось на поле боя{200}.

Первое донесение о том, что 16-я дивизия отразила контрудар противника, вызвало у руководящего состава армии чувство некоторого облегчения. Теперь необходимо было восстановить боевой порядок дивизии на занимаемом ею рубеже обороны. Удалось сделать и это. К вечеру офицеры, сержанты и солдаты дивизии сумели не только удержать занятый рубеж, но и перейти вместе с частями 1-й гвардейской дивизии в наступление, уничтожить вклинившиеся танки и пехоту врага и продвинуться до 2,5 км на север.

Поздно ночью мы с членом Военного совета генералом П. Н. Куликовым приехали на наблюдательный пункт 16-й дивизии. Здесь находились генерал М. А. Пронин, начальник штаба полковник А. П. Скрынник, командующий артиллерией полковник И. И. Семенов и другие. Мы искренне поблагодарили их за героизм, мужество и высокую организованность, проявленные в бою.

Отражая контрудар противника на своих флангах, войска 11-й гвардейской армии одновременно продолжали наступать на северо-запад, к Гумбиннену, и на запад, к р. Ангерапп, к Даркемену. В 11 час. 2-й гвардейский танковый корпус во взаимодействии с 11-й гвардейской стрелковой дивизией возобновили наступление. Преодолев упорное сопротивление немецких танков и артиллерии на гумбинненском направлении, наши части к 13 час. 30 мин. овладели пригородными населенными пунктами Куллигкемен, Вилькошен и отдельными рощами непосредственно [161] южнее Гумбиннена. Действовавшая здесь 26-я бригада в соответствии с приказом командира корпуса закрепилась на этом рубеже, несмотря на неоднократные контратаки врага. Перестроив в первой половине дня свой боевой порядок на восток, 11-я дивизия частью сил прочно обороняла рубеж на западном берегу Роминте, успешно отражая попытки немцев форсировать реку на участке Замелюкен — Аугштупенен. А в это время 4-я танковая и 4-я мотострелковая бригады прорвали подготовленный рубеж обороны немцев и к 13 час. овладели опорными пунктами Турен и Бернен (3, 5 км западнее и юго-западнее Гумбиннена) {201}.

Прорвав последний оборонительный рубеж на подступах к городу, части корпуса встретили упорное сопротивление, возраставшее по мере продвижения их вперед. Если два дня назад, прорвав оборудованный на сравнительно открытой местности оборонительный рубеж по р. Писса, корпус имел широкие возможности маневра, то теперь он встретил упорную и жесткую оборону. Было совершенно очевидно, что в боях за такой крупный город, как Гумбиннен, танковый корпус не сможет полностью использовать свои маневренные и ударные возможности, ибо даже отдельные каменные здания дают обороняющемуся большие преимущества. Поэтому роль главной ударной силы в бою за город должна была сыграть пехота 11-й дивизии с танками корпуса, но она была скована боями на рубеже р. Роминте.

Улучшилась погода. Это позволило поддерживать наступление танковых бригад не только артиллерией и самоходными пушками, но и авиацией. Самолеты 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии и 90 бомбардировщиков 6-й гвардейской и 276-й бомбардировочных авиадивизий нанесли массированные удары по огневым средствам противника в юго-западной части города и по железнодорожным станциям вокруг Гумбиннена {202}.

Стремительной атакой 4-я танковая и 4-я мотострелковая бригады овладели населенным пунктом Фихтенвальде и подошли к [162] западной окраине Гумбиннена. Отдельным танкам удалось ворваться на окраину города {203}.

Выйдя на его юго-западную окраину и перехватив железную дорогу на Инстербург, танковый корпус создал благоприятные условия для решающего удара по гумбинненской группировке противника. Но, к сожалению, развить этот успех не было возможности: почти не осталось свободных резервов. Два батальона 25-й танковой бригады отражали контратаки немцев у Неммерсдорфа, остальные два ее батальона, находясь в районе Вилькена и Будвейтшена (6–8 км юго-западнее Гумбиннена), прикрывали с северо-запада наступление главных сил корпуса на город. Резерв командующего армией — 83-я гвардейская стрелковая дивизия вела тяжелые бои с прорвавшимися танками врага у Вальтеркемена.

На окраинах Гумбиннена завязались ожесточенные бои. Во второй половине дня с подходом из глубины в район Забаджунена (6 км западнее Гумбиннена) танков, штурмовых орудий и противотанковых средств поддержанные авиацией гитлеровцы перешли в наступление на Турен (3–4 км юго-западнее Гумбиннена), во фланг бригадам 2-го танкового корпуса. В это же время сильная противотанковая оборона и инженерные заграждения сдерживали наступление советских танков на западной и юго-западной окраинах города.

Отважно и умело вели бой с превосходящими силами врага гвардейцы. И, как всегда, в первых рядах, на наиболее трудных участках находились коммунисты и комсомольцы, своим личным примером воодушевлявшие воинов на подвиги во имя Родины. Каждый стремился подражать им. Только за два дня боев во 2-м гвардейском танковом корпусе было подано 667 заявлений о приеме в партию и около 200 — в комсомол {204}.

Героизм и мужество проявляли не только отдельные бойцы и офицеры, но и целые подразделения. Примеров тому много. Приведу лишь два из них. Танковая рота 2-го батальона 4-й танковой бригады под командованием гвардии старшего лейтенанта Попова, встретив сильное противодействие немецкой артиллерии и танков, стрелявших из-за укрытий, стремительной атакой прорвала укрепленные позиции врага и перерезала железную и шоссейную дороги западнее Гумбиннена. Гитлеровцы потеряли в этом бою пять штурмовых орудий, танк, почти две артиллерийские батареи и около 200 солдат и офицеров.

Вырвавшийся вперед во время атаки в западной части города танковый взвод гвардии лейтенанта Смыка оказался в окружении. Это не смутило гвардейцев. Они яростно отражали наседавшего врага и, только получив приказ отойти в исходное положение, организовали огневое прикрытие и пробились к своему подразделению. [163]

Раненый лейтенант Смык уверенно руководил действиями взвода{205}.

В районе Неммерсдорфа до батальона пехоты и 20 танков противника, поддержанные артиллерией и авиацией, шесть раз в течение дня атаковали подразделения 25-й танковой бригады. Основной удар пришелся на 4-ю стрелковую роту, которой командовал лейтенант Гопт, и пулеметную роту старшего лейтенанта Тупкало.

Во время одной из атак на окопы гвардейцев устремились два танка и одно штурмовое орудие. Подпустив головной танк на 100–150 м, младший сержант Ахтямов поджег его несколькими выстрелами из своего противотанкового ружья. На гвардейца надвигался второй танк, но Ахтямов быстро сменил огневую позицию и, едва танк повернулся к нему бортом, подбил его. За два дня боев у Неммерсдорфа бронебойщик Сабир Ахтямов подбил и уничтожил три средних танка, три штурмовых орудия и два бронетранспортера{206}, за что был удостоен звания Героя Советского Союза.

Наступавшая южнее Гумбиннена 31-я гвардейская дивизия к 13 час. подошла к Дингляукену (2,5 км восточнее р. Ангерапп) — опорному пункту с дотами, бронированными сооружениями и траншеями. Во время боя за него 97-й стрелковый полк дивизии захватил 14 казематных и 12 противотанковых орудий противника. К исходу дня, не встречая организованного сопротивления, части дивизии продвинулись до 8 км и овладели опорными пунктами Бальшкемен и Клайн Гробинен (4–5 км севернее Даркемена), которые входили в систему долговременной обороны противника [164] на восточном берегу р. Ангерапп{207}. Таким образом, в течение двух дней дивизия вклинилась в немецкую оборону на 18–20 км на запад от р. Роминте, что свидетельствовало об отсутствии у противника достаточных сил на этом направлении.

Левый фланг и тылы 31-й дивизии прикрывала 26-я дивизия. Овладев в упорном бою населенным пунктом Гросс Гуделлен, она своим правым флангом вышла на рубеж Эжернингкен — Карийоткемен.

Полки 84-й дивизии, подвергшиеся удару южной группы противника, отошли к р. Роминте и совместно с 77-м полком 26-й дивизии удерживали позиции в районе Матцуткемена.

5-я дивизия, форсировав с боем р. Роминте, совместно с 84-й дивизией (которая привела себя в порядок после внезапного удара врага) к 20 час. продвинулась на 2–3 км, отбросив противника на рубеж Йокельн — Дакенен{208}.

Бои продолжались на левом фланге армии.

18-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го гвардейского корпуса, начав наступление своими главными силами (двумя полками) с рубежа Клайн Роминтен — Ропонатшен, в течение дня продвинулась всего на 800–1500 м и была вынуждена закрепиться на фронте фольварк{209} Шэферай (3 км северо-западнее Гросс Роминтен) — Гросс Тракишкен.

Левофланговый в этой дивизии 58-й полк гвардии подполковника С. Г. Белова, перед которым стояла задача овладеть Гольдапом, в 12 час. взял Шуйкен, а еще через час вышел к Клайн Кумметшену. Продолжая успешно продвигаться на юг, полк в 15 час. ворвался на северную окраину Гольдапа и завязал там упорные уличные бои. Как и ряд других крупных населенных пунктов, этот город был подготовлен немцами к длительной обороне.

Подразделения полка действовали смело и решительно. Штурмовые группы заходили в тыл оборонявшимся, блокировали и уничтожали их огневые точки. Орудия, поставленные на прямую наводку, своим огнем уничтожали минометные и пулеметные позиции и артиллерию врага. Передвигаясь в боевых порядках пехоты, саперы обезвреживали заминированные участки дорог и домов, расчищая путь наступавшей пехоте.

К 18 час. после упорных уличных боев Гольдап полностью был очищен от противника. Поздно ночью в город вошел 611-й полк 88-й стрелковой дивизии 31-й армии, которому и была передана оборона города {210}.

Бои 22 октября носили упорный, ожесточенный характер. Со стороны противника в них участвовало до 200 танков и 150 самолетов. Немецко-фашистское командование стремилось отрезать нашу [165] ударную группировку, выдвинувшуюся за р. Роминте, от главных сил армии и уничтожить ее. Бои шли буквально на всех участках наступления армии. На одних они принесли нам успех, на других носили переменный характер, а кое-где немцы потеснили нас. Однако гитлеровцы своих целей не достигли. Более того, соединения 11-й гвардейской армии и части 2-го танкового корпуса только в этот день подбили и сожгли 38 вражеских танков, 53 штурмовых и 17 полевых орудий, 8 бронетранспортеров, 22 автомашины, 46 тракторов, уничтожили много солдат и офицеров{211}. Была не только ликвидирована опасность окружения центральной группировки нашей армии, но и обозначилось некоторое продвижение ее.

Так, части 2-го танкового корпуса с юго-востока и запада подошли непосредственно к Гумбиннену, 31-я и 26-я гвардейские дивизии 16-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов вышли на подступы к Даркемену, 18-я гвардейская дивизия 36-го гвардейского корпуса овладела городом Гольдап — крупным опорным пунктом Восточной Пруссии. Правда, при большей энергии и оперативности командира 36-го корпуса генерала Е. В. Рыжикова можно было добиться на этом направлении большего успеха. Если бы удар 5-й гвардейской стрелковой дивизии был своевременно использован, гольдапскую группировку врага можно было бы разгромить в этот день по частям, так как немцы действовали несогласованно.

В целом обстановка, сложившаяся на фронте армии к исходу 22 октября, была сложной, но далеко не бесперспективной. Положение войск позволяло, как нам тогда представлялось, на следующий день сосредоточенным ударом 16-го стрелкового и 2-го танкового корпусов разгромить гумбинненскую группировку и овладеть городом. 1, 16-я и 83-я дивизии 16-го корпуса могли нанести удар из района северо-восточнее Вальтеркемена по восточной окраине Гумбиннена, а части 2-го танкового корпуса и 11-й стрелковой дивизии — с юго-запада и юга. Одновременно дивизии 8-го и 36-го гвардейских корпусов имели возможность выйти на р. Ангерапп и овладеть г. Даркеменом. В создавшихся условиях дальнейший ход операции зависел от совместных усилий взаимодействовавших в этом районе войск фронта.

Поскольку бои за Гумбиннен имели принципиальную значимость, я позволю себе изложить ряд документов того времени текстуально. Когда в Архиве Министерства обороны СССР я просматривал выцветшие от времени листы журнала боевых действий 11-й [166] гвардейской армии и схему боев 22 октября, в памяти воскресали многие подробности этого тяжелого дня. Но я восстанавливаю ход боевых действий не по памяти, которая, как известно, не всегда служит надежным источником, а по моим тогдашним кратким заметкам на рабочей карте, обнаруженной в архиве.

Положение войск фронта позволяло генералу Черняховскому в дальнейшем сосредоточивать все усилия на гумбинненском направлении. Только в этом случае при сложившейся обстановке можно было успешно выполнить главную задачу — окружить и разгромить шталлупененскую группировку немецко-фашистских войск.

В 18 час. 22 октября командующий фронтом поставил армиям такие задачи:

5-й и частью сил 28-й армии продолжать решительно наступать на Шталлупенен.

Командующий фронтом считал необходимым усилить 2-й гвардейский танковый корпус еще одной стрелковой дивизией и сосредоточить его главные усилия на штурме Гумбиннена. С этой целью 1-я гвардейская стрелковая дивизия выводилась в район Вальтеркемена {213}. В зависимости от обстоятельств ее предполагалось использовать на гумбинненском направлении или в направлении Неммерсдорфа. В последнем случае ей предстояло сменить 25-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса. Решение командующего фронтом, на наш взгляд, полностью отвечало обстановке, сложившейся тогда на фронте. Захват Гумбиннена ставил шталлупененскую группировку врага в крайне тяжелое положение — войска 5-й и 28-й армий могли ее окружить и уничтожить.

Начальник штаба фронта генерал-полковник А. П. Покровский торопил меня с переброской 1-й дивизии в район Вальтеркемена.

Была ли у нас возможность осуществить намеченный замысел?

Да, безусловно, была. В это время 2-й танковый корпус и 11-я дивизия, как уже было сказано, вели бои на окраинах Гумбиннена [167] и были нацелены на его захват. Прорыв двух танковых группировок противника с севера и юга в направлении Вальтеркемена не мог помешать овладению Гумбинненом. Следовательно, поставленная армии задача — овладеть Гумбинненом — являлась вполне реальной. К тому же 28-я армия располагала еще значительными силами (три дивизии 128-го стрелкового корпуса) и за счет ее соединений при необходимости можно было нарастить удар центральной группировки 11-й гвардейской армии.

В результате поражения, которое гитлеровцы понесли с начала операции, особенно 22 октября, их силы были значительно ослаблены, а моральный дух основательно подорван. Оказывать сильное сопротивление, как прежде, противник уже не мог.

Вместе с тем войска нашей армии, несмотря на трудные и ожесточенные бои, сохранили боеспособность. Армия располагала достаточным числом танков, самоходных установок и артиллерии. Ее активно поддерживали авиация 1-й воздушной армии и ряд артиллерийских частей, приданных нам для усиления. Гвардейцами владел огромный наступательный порыв, который усиливали успешные действия советских войск на вражеской территории. Как и в дни предшествовавших боев, гвардейцы стремились связать свою судьбу с партией и комсомолом. В период наступательных действий в октябре 1944 г. в частях и соединениях армии было принято в партию 2250 человек, а в комсомол — более 2500 человек. Это — в 1,5 раза больше, чем в сентябре того же года{214}.

В 19 час. 15 мин. во исполнение решения командующего фронтом мы отдали боевые приказы: командиру 16-го корпуса — с утра 23 октября силами 16-й и 83-й дивизий наступать в общем направлении на Задвайтчен, во взаимодействии со 2-м танковым корпусом овладеть восточной частью Гумбиннена и к исходу дня выйти на рубеж Гросс Байтчен — Нарпгаллен — Гумбиннен; 31-й дивизии — продолжать наступление на Краулайджен и к исходу дня, форсировав р. Ангерапп, овладеть на ее западном берегу рубежом между Неммерсдорфом и Даркеменом; 1-ю дивизию после сосредоточения ее в районе Вальтеркемена направить на усиление 2-го танкового корпуса; 2-му танковому корпусу с 11-й дивизией — ударом с юга и юго-запада во взаимодействии с 16-м корпусом 23 октября овладеть Гумбинненом; 8-му корпусу — силами 5-й и 26-й дивизий продолжать решительное наступление на Даркемен, овладеть им и к исходу дня выйти на фронт Камантен — Даркемен — (иск.) Викишкен; 36-му корпусу — продолжать наступление на Курненен — Йоджунен и к исходу дня выйти на шоссе Даркемен — Гольдап на участке Викишкен — Грюнбаум.

Соответственно были поставлены задачи артиллерии и поддерживающей авиации. Для уничтожения прорвавшихся на флангах [168] армии немецких танков и мотопехоты не требовалось приостанавливать наступательные действия армии. На участке 16-го корпуса эту задачу, например, можно было решить попутно в ходе дальнейшего наступления на Гумбиннен, а на южном участке — наступлением 8-го и 36-го корпусов в общем направлении на Даркемен.

Отдав приказы корпусам, я оставался на НП армии в районе Кажелекен. Необходимо было уточнить организацию боевых действий войск и взаимодействие танкового корпуса с авиацией и пехотой. Совершенно неожиданно возник еще один вопрос: о снабжении 2-го танкового корпуса боеприпасами. Между восемью и девятью часами вечера генерал Бурдейный доложил, что, по его данным, противник, овладев Вальтеркеменом, перехватил пути подвоза боеприпасов. Поэтому он просил доставить боеприпасы самолетами{215}. Такое положение, конечно, не могло не тревожить командира корпуса. Видимо, генерал Бурдейный не знал о том, что коммуникации в районе Вальтеркемена удерживаются нашей 83-й дивизией.

В 22 часа поступило новое донесение: «Командующему 11-й гвардейской армией. Положение частей тяжелое. Противник овладел Замелюкеном, Вальтеркеменом и наступает мне в тыл. Прошу ускорить вывод полевых частей в указанный район и обеспечить мой правый фланг. Я с оперативной группой Даугинтен (1 км юго-восточнее Вилькена. — К. Г.). Бурдейный» {216}.

Поскольку никаких тревожных на этот счет сведений до получения донесения не поступало, удивленный, я тут же написал на бланке депеши: «Начальнику штаба армии. Запросить Бурдейного, почему донесение дано только в 20 час. 20 мин., ибо до этого времени донесения об этом не было. Галицкий. 22 октября 22 часа 10 минут»{217}. И тут же дал указание начальнику оперативного отдела армии проверить положение войск в этом районе. Дополнительная проверка показала, что в районе Вальтеркемена обстановка оставалась без изменений. 83-я дивизия не только удерживала занимаемые позиции, но и, по докладу ее начальника штаба полковника И. П. Косенко, частью сил продолжала наступать в северном направлении{218}. В районе Замелюкена свои позиции прочно удерживала 11-я дивизия{219}.

Чем же была вызвана эта, на первый взгляд, преждевременная реакция командира 2-го танкового корпуса на создавшуюся обстановку? Очевидно, сложность положения не могла не внушить тревогу даже такому волевому командиру, как генерал Бурдейный. [169]

Примерно в 22 час. 30 мин. 22 октября начальник штаба армии генерал И. И. Семенов, находившийся на основном КП армии в Мартишкене, доложил, что поступило предварительное распоряжение начальника штаба фронта о переходе к обороне и об отводе нашей центральной группировки из района Гумбиннена на восточный берег р. Роминте. Он сообщал также, что командующий фронтом выехал к нам.

— Командующий просил вас, — сказал Семенов, — прибыть к его приезду на КП.

Не теряя времени, я выехал в Мартишкен. Вскоре сюда прибыли командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский и член Военного совета фронта генерал-лейтенант В. Е. Макаров. Выслушав мой краткий доклад об обстановке, Черняховский высказал мнение, что 11-й гвардейской армии, видимо, придется перейти к обороне. Это его решение вытекало из общей обстановки, сложившейся в полосе 3-го Белорусского фронта, и особенно из того, что левофланговые войска 1-го Прибалтийского фронта (2-я гвардейская армия), очистив от противника северный берег Немана, дальнейшего успеха не имели. Особое внимание генерала Черняховского привлекали события, вызванные прорывом немцев в направлении Вальтеркемена. Вынув свою карту и показав обозначенные на ней направления атак танков противника, он сказал:

— Немцы, по нашим данным, подтянули до одной танковой и двух пехотных дивизий в район Гумбиннена и до одной танковой дивизии в район восточнее Даркемена. С рубежа Шталлупенен — Гросс Тракенен — Гумбиннен в контратаках участвовало до 200 танков и штурмовых орудий, а из районов северо-восточнее Даркемена и Гольдапа — до 100 танков и штурмовых орудий. Итого до 300 бронеединиц с пехотой. А Бурдейный имеет 98 танков и 30 самоходно-артиллерийских установок. Соотношение явно невыгодное{220}.

Видимо, разведчики фронта доложили генералу Черняховскому завышенные данные о численности противника. По нашим сведениям, которые были тут же доложены командующему, немцы, имели не более 180–200 бронеединиц{221}, из них более 90 было подбито и сожжено в течение сегодняшнего дня.

Конечно, ведение разведки и выявление группировки врага — сложный процесс. Но здесь, по моему глубокому убеждению, были допущены неточности в оценке состава сил. Возможно, Иван Данилович несколько переоценивал активизацию противника и сам факт прорыва его в направлении Вальтеркемена. Поэтому, выслушав его, я заметил, что предпринятые немцами действия являются, на мой взгляд, их последней попыткой сорвать [170] наше наступление в глубь Восточной Пруссии и что после понесенных потерь и истощения резервов они вряд ли располагают достаточными силами и средствами для окружения и уничтожения нашей центральной группировки. Ведь не случайно наши соседи имеют некоторое продвижение вперед: 28-я армия — одним корпусом (3-м гвардейским) на 5 км, 31-я армия — до 4 км.

Впоследствии из трофейных документов мы узнали, что возможности немецко-фашистского командования оказывать сопротивление нашему наступлению в эти дни иссякали. «Части корпуса измотаны и дальше держаться не в состоянии, — доносил командир 26-го армейского корпуса командующему 3-й танковой армией, — у корпуса больше нет никаких резервов. Даже из обозов нечего больше взять для создания резервов. В каждой дивизии корпуса уже расстреляно по шесть солдат. Люди стали ко всему апатичны»{222}. Командир корпуса просил разрешения отойти на следующую позицию. А на трофейной карте обстановки на советско-германском фронте за 22 октября 1944 г. в районе нашего прорыва на р. Ангерапп обозначены в обороне лишь отдельные отряды. Ни организованной заблаговременно обороны, ни наличия в глубине каких-либо тактических или оперативных резервов немецко-фашистского командования не показано{223}.

— Мы глубоко убеждены, — доложил я командующему фронтом, — что в ближайшие сутки положение на фронте армии будет восстановлено, а прорвавшийся противник частью уничтожен, частью отброшен. Эта задача может быть решена одновременно с основной задачей, поставленной перед армией, — захватом Гумбиннена и выходом на р. Ангерапп. Тем более что тактическое положение этих немецких группировок весьма невыгодно для противника, они сами оказались изолированными и находятся по существу в полуокружении.

Член Военного совета армии генерал П. Н. Куликов и начальник штаба генерал И. И. Семенов поддержали меня. Некоторое время генерал И. Д. Черняховский был непреклонен, а затем, учтя нашу настойчивую просьбу, согласился с продолжением наступления на флангах армии, а на участке в районе Гумбиннена приказал перейти к обороне частями 2-го танкового корпуса.

— Вы просите оставить части 2-го танкового корпуса и стрелковые дивизии армии в районе Гумбиннена и на рубеже р. Ангерапп, а на флангах армии наступать соединениями 16-го и 36-го стрелковых корпусов, — сказал член Военного совета генерал Макаров генералу Куликову. — Это может создать сложную обстановку. Люди могут ее не понять. Может появиться неуверенность. Поэтому пошлите работников политотдела армии в части танкового корпуса и в стрелковые дивизии — 11, 31-ю и 26-ю. Надо разъяснить создавшуюся оперативную обстановку. [171]

В полночь мы расстались с командующим фронтом и приступили к выработке нового решения на 23 октября. Оно предусматривало активное наступление на флангах армии с задачей разгромить 5-ю немецкую танковую дивизию севернее Вальтеркемена и моторизованную бригаду «Фюрер» — южнее его. В центре предполагалось овладеть Даркеменом и рубежом р. Ангерапп. На гумбинненском направлении 2-й танковый корпус и 11-я стрелковая дивизия переходили к обороне.

В соответствии с этим решением начальник штаба армии отдал предварительные распоряжения командирам корпусов, чтобы они начали и в течение ночи завершили перегруппировку своих войск. К утру во 2-м танковом корпусе вся боевая техника (танки, самоходно-артиллерийские установки и артиллерия) была врыта в землю, отрыты щели для личного состава{224}. Дивизии стрелковых корпусов, перегруппировавшись, готовились к продолжению наступления, которое должно было начаться рано утром. Противник в течение ночи активных действий на фронте танкового корпуса не проявлял{225}.

Решение командующего фронтом и создавшееся в связи с ним положение не могли не беспокоить меня. Несмотря на ожесточенные контратаки и частичный успех противника, Вальтеркемен и Гольдап оставались в наших руках. Мы вышли на подступы к Даркемену и Гумбиннену. Но рано утром получили приказ перейти к обороне...

Да, на войне случается, что всякие непредвиденные «но» врываются в боевую жизнь, и тогда все вдруг круто изменяется. Так произошло и на этот раз. В 6 час. 15 мин. 23 октября, когда соединения 11-й гвардейской и 28-й армий произвели перегруппировку и готовы были начать наступление в заданных направлениях, командующий фронтом в соответствии с указаниями Генерального штаба поставил перед 11-й гвардейской армией новую задачу{226}.

И далее указывался порядок отвода и обеспечения этих войск. [172]

Таким образом, поставленные ранее задачи овладеть Гумбинненом и выйти к р. Ангерапп полностью снимались. Это означало затухание наступательных действий армии, в то время как ей удалось вклиниться в оборону противника на 55–70 км, захватить большой район в междуречье Роминте — Ангерапп, прорвать сильно укрепленный рубеж врага на р. Ангерапп, что дало возможность соединениям армии выйти с боями вплотную к окраинам Гумбиннена и к Даркемену. Теперь же предстояло отойти на 15–18 км — на рубеж р. Роминте.

Я пытался понять причину изменения командующим фронтом своего решения. Мне представлялось, что она объяснялась сложностью общей оперативной обстановки, создавшейся на фронте.

Утром 23 октября командующий фронтом направил на самолете во 2-й танковый корпус офицера своего штаба подполковника В. Т. Лазутина, который должен был устно передать генералу Бурдейному приказ об отводе танков из района Гумбиннена за р. Роминте.

Во второй половине дня 23 октября почти на всех участках фронта начался организованный отход войск 11-й гвардейской армии на заданный рубеж. Их надежно прикрывали артиллерия и авиация. С севера отход главной ударной группировки обеспечивало наступление 16-й и 83-й дивизий 16-го корпуса, с юга — совместные действия 5-й дивизии и 84-й дивизии 36-го корпуса. Противник активности не проявлял. Без его воздействия отходила на Гросс Теллитцкемен 31-я дивизия{228}. В 18 час. 30 мин. начали отход главные силы 26-й дивизии, которые к концу дня вышли на восточный берег Роминте организованно, без потерь в живой силе и материальной части{229}. Но наш маневр к вечеру, видимо, был разгадан немецко-фашистским командованием, о чем свидетельствует переданный им в тот же день открытым текстом по радио приказ войскам: «Только что поступил приказ от вышестоящего штаба — всеми средствами оборонять прежние позиции. Все предыдущие приказы об отходе настоящим отменяются. Немедленно установить связь направо и налево и продолжать обороняться» {230}. Следовательно, намеревавшийся отходить противник в новых условиях решил прочно удерживать занятые рубежи.

Докладывая командующему фронтом между десятью и одиннадцатью часами 23 октября о ходе боевых действий в «полосе армии и о выполнении его директивы, я вновь высказал мнение о нецелесообразности отвода войск центральной группировки на р. Роминте и просил оставить их на занятых рубежах.

— Этим самым, — пояснил я, — мы обеспечим необходимый плацдарм при организации последующего наступления в глубь Восточной Пруссии. [173]

В 14 час. 30 мин. поступило распоряжение за подписью командующего и члена Военного совета фронта, в котором командиру 2-го гвардейского танкового корпуса предписывалось: «Действуйте по указаниям, переданным Вам через Лазутина. Подтверждаю приказание немедленно оставить прикрытие Неммерсдорфа и 25-ю танковую бригаду отвести в район сосредоточения главных сил корпуса для выхода по указанному Вам направлению»{231}. Это означало, что генерал Бурдейный должен был продолжать отвод корпуса в назначенный ему район сосредоточения.

К утру 24 октября центральная группировка армии и 2-й танковый корпус закончили выход на восточный берег р. Роминте. К этому времени корпус имел в строю 98 танков Т-34 и 27 самоходно-артиллерийских установок, всего 125 бронеединиц{232} и один боекомплект боеприпасов{233}. Как доложил генерал Бурдейный, отход прошел организованно, «имея при этом незначительные потери». Зато противнику, пытавшемуся контратаковать гвардейцев, был нанесен ощутительный урон. Одни только части, действовавшие в районе Вальтеркемена против вклинившейся танковой группировки немцев, уничтожили 22 танка, 18 штурмовых и 26 полевых орудий, 22 миномета, 10 автомашин, 4 бронетранспортера{234}.

Здесь уместно сказать о фальсификации, к которой прибегают бывшие фашистские генералы, описывая после войны боевые действия на советско-германском фронте, в частности в районе Гумбиннена. Так, например, К. Типпельскирх пишет: «К 22 октября русские, развивая прорыв, вышли к Неммерсдорфу на реке Ангерапп и создали угрозу охвата Гумбиннена с юга и юго-запада. В центре они овладели Гольдапом. На юге их наступление удалось приостановить лишь после потери Филипува, Сувалок и Августова. Подтянув свои резервы, 4-я армия под командованием генерала Хоссбаха сумела в последний момент лишить русских возможности выйти на оперативный простор севернее Роминтер Гейде (лесной массив северо-восточнее Гольдапа. — К. Г.). Контратаками против флангов вбитого клина к 27 октября была уничтожена значительная часть прорвавшихся до реки Ангерапп сил противника и закрыта образовавшаяся здесь брешь... Между Неманом и Августовом русские бросили в наступление пять армий, имевших в общей сложности около 40 стрелковых дивизий и большое число танковых соединений. Они оставили на поле боя около 1000 уничтоженных танков и свыше 300 орудий» {235}. [174]

Бывший гитлеровский генерал-майор фон Вутлар в своих воспоминаниях также утверждает, что «... войскам 4-й армии удалось путем контратак против открытых флангов русского клина отрезать значительную часть сил противника, вышедших к реке Ангерапп, уничтожить их... В этих боях было уничтожено около 1000 танков и до 300 орудий противника...» {236}

Итак, оба генерала пишут одно и то же, хотя заведомо знают, что это неправдоподобно. Во всех пяти армиях фронта и других фронтовых соединениях и частях, о которых пишут гитлеровские генералы, к началу операции было всего 688 танков{237}. Пополнений танками в ходе операции не было. Спрашивается, откуда же 3-й Белорусский фронт мог потерять «около 1000 танков»?

Вымысел и то, будто немцам удалось отрезать ударную группировку нашей армии, вышедшую к Гумбиннену и р. Ангерапп. Теперь читатель уже знает, что войска 11-й гвардейской армии 22–23 октября отразили в междуречье Роминте — Ангерапп контратаки противника, нанесли ему большие потери и заставили отказаться от дальнейших наступательных действий.

Во второй половине дня 23 октября в соответствии с приказом командующего фронтом мной было принято решение о переходе 11-й гвардейской армии к обороне. Оно предусматривало организацию глубоко эшелонированной обороны на фронте 32,5 км с использованием плацдарма на западном берегу Роминте и надежным резервом. 2-й гвардейский танковый корпус выводился в глубину, в распоряжение командующего фронтом.

В 17 час. были отданы частные боевые приказы:

16-му гвардейскому стрелковому корпусу (1, 16, 31-я и 83-я гвардейские стрелковые дивизии) к 20 час. занять и прочно оборонять 14-километровый по фронту рубеж Маттишкемен — Замелюкен — Шестокен;

8-му гвардейскому стрелковому корпусу (5-я и 26-я гвардейские стрелковые дивизии) к этому же времени занять рубеж (иск.) Шестокен — Йоджен — Киаутен (на р. Роминте) по фронту 7 км;

36-му стрелковому корпусу двумя дивизиями (18-й и 84-й гвардейскими стрелковыми) занять 11,5-километровый по фронту рубеж (иск.) Киаутен — Варкаллен — оз. Гольдапер;

2-му гвардейскому танковому корпусу сосредоточиться в районе Буджеджен — Кажелекен — Купштен, где поступить в распоряжение 3-го Белорусского фронта.

Когда части и соединения 11-й гвардейской армии заняли определенные им участки, были приняты срочные меры по организации пулеметного и артиллерийского огня, созданию на переднем крае обороны минных полей, особенно на танкоопасных направлениях [175] и дорогах. Без промедления создавались и оборудовались командные и наблюдательные пункты. Штаб армии расположился в Роминтеновском лесу, в районе узла дорог Ягдбуде. В блиндажах, вырытых среди деревьев, ни днем, ни ночью не затихала напряженная работа. Я жил в тщательно замаскированном автобусе.

В один из дней к нам приехал Михаил Андреевич Суслов, в то время председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. Его сопровождал начальник политуправления фронта генерал-майор С. Б. Казбинцев. Товарищ Суслов, беседуя со мной и членами Военного совета армии, интересовался политико-моральным состоянием воинов в связи с ведением боев на территории Восточной Пруссии, отношением бойцов к местному населению, нашими победами и трудностями. В оперативном отделе штаба генерал Леднев доложил ему о ходе операции. Особенно Михаил Андреевич интересовался оборонительными инженерными сооружениями в пограничной зоне, рассматривал снимки дотов, внимательно слушал о подвигах героев штурма пограничного рубежа. Начальник разведки полковник Сухацкий обратил внимание на то, что моральное состояние немецко-фашистских войск к концу нашего наступления резко понизилось.

Какое положение к этому времени сложилось у наших соседей? Сосед справа — 28-я армия с утра 23 октября после короткой артиллерийской подготовки перешла в наступление. Главный удар она наносила в направлении Гросс Тракенена, охватывая с юга шталлупененские укрепления. Преодолевая сильные вражеские заграждения и отражая контратаки противника, войска 28-й армии в течение дня продвинулись на 5 км и к вечеру овладели крупным опорным пунктом Гросс Тракенен. Правофланговые передовые подразделения ворвались на окраину Шталлупенена. Утром 25 октября части 3-го гвардейского стрелкового корпуса взяли город.

На следующий день части и соединения этой армии продолжали бои, но их наступление было менее успешным — они продвинулись лишь на 2 км. К исходу дня 28-я армия вела бои на рубеже Шталлупенен — Гросс Тракенен {238}.

31-я армия (сосед слева) в течение 23 октября продвинулась на 4–12 км и овладела городами Филипув и Сувалки. Затем наступление ее пошло на убыль. В районе западнее и юго-восточнее Гольдапа немцы оказывали яростное сопротивление. Им удалось вклиниться в боевые порядки правофланговой 331-й стрелковой дивизии до 1 км в направлении Ной Бутткунен. Армия прекратила наступление и начала закрепляться на достигнутых рубежах {239}. [176]

Таким образом, 23–24 октября начался общий спад наступления войск фронта. Операция приобретала тенденцию к полному затуханию.

В течение 24–26 октября 5, 28-я и 31-я армии 3-го Белорусского фронта, хотя и продолжали наступать, но поставленных задач не выполнили: Гумбиннен оставался у противника, сосредоточенная на этом направлении немецко-фашистская группировка уничтожена не была. Используя создавшееся положение южнее Гумбиннена в связи с отходом ударной группировки 11-й гвардейской армии на р. Роминте, немецко-фашистское командование продолжало усиливать свою гумбинненско-инстербургскую группировку переброской новых частей и соединений с других участков советско-германского фронта. Сюда прибыла 20-я танковая дивизия; из района Граево двигалась 50-я пехотная дивизия; из-под Мемеля — части 7-й танковой дивизии и танковый полк «Великая Германия». В районе Летцена стояла наготове 212-я пехотная дивизия резерва главного командования. Из-под Варшавы в район Августова прибыло управление кавалерийского корпуса.

К концу октября группа армий «Центр», усиленная соединениями за счет переброски из резерва сухопутных войск Германии и с других участков советско-германского фронта, а также за счет восстановления ряда дивизий, насчитывала в четырех армиях 16 корпусов, включавших 60 соединений, в том числе 40 пехотных, 12 танковых и моторизованных дивизий и 8 бригад различного назначения. Это позволяло немецко-фашистскому командованию при необходимости за счет маневра по внутриоперационным направлениям усиливать группировку войск, действующих против 3-го Белорусского фронта.

Всего на 27 октября перед 3-м Белорусским фронтом, по данным его штаба, вели боевые действия 11 пехотных, 5 танковых и моторизованных дивизий, 5 танковых бригад, 6 бригад штурмовых орудий, 3 боевые группы, 28 отдельных батальонов и большое число частей различного назначения{240}. Иными словами, противник имел здесь 23–24 дивизии. Его оперативная плотность на гумбинненском направлении достигала в среднем одной дивизии на 4–5 км, а на остальном фронте — одной дивизии на 6–7 км. Такое сосредоточение сил врага не могло не вызвать беспокойства у командующего фронтом. Для беспокойства были и другие основания: не дал положительных результатов ввод в сражение 28-й армии, невысоким был темп наступления 31-й армии, усложнились действия главной группировки нашей 11-й гвардейской армии. [177]

Кроме того, встретив сильное сопротивление противника, опиравшегося на мощные оборонительные рубежи в районе Гумбиннена, Даркемена и на р. Ангерапп, войска фронта должны были вновь организовать прорыв их. Значит, требовалось создать новую мощную группировку, превосходящую противника в силах. Однако перегруппировка войск фронта требовала известного времени, что в свою очередь определяло необходимость оперативной паузы.

К тому же 1-й Прибалтийский фронт еще не форсировал Неман, а основные силы 3-го Белорусского фронта уже были использованы. В создавшейся обстановке командующий фронтом 27 октября по указанию Ставки принял решение о переходе к общей обороне во всей полосе фронта от Сударги до Августова{241}. В условиях, когда перспективы дальнейшего развития операции были невыгодны, а ввод в сражение дополнительных сил запаздывал, это решение являлось наиболее целесообразным.

Изучая впоследствии обстановку, создавшуюся на гумбинненско-инстербургском операционном направлении, я понял, что в то время иного решения командующий фронтом принять не мог. Войска фронта понесли серьезные потери, боеприпасы были на исходе; резервы, необходимые для наращивания усилий при продолжении наступления, отсутствовали. Включенные Ставкой в состав фронта 3-й гвардейский кавалерийский и 7-й гвардейский механизированный корпуса не могли быть использованы, так как первый прибыл в полосу действий фронта (в район Роминтеновского леса восточнее Гольдапа) к 25 октября{242}, а второй сосредоточивался в районе Каунаса только к 1 ноября{243}, танки же для доукомплектования его прибывали на станцию Козлова Руда лишь к 5 ноября. Поэтому дальнейшая операция фронта могла превратиться в боя только за Гумбиннен и по существу привести к взаимному перемалыванию сил.

К этому времени окончательно определилась и общая оперативная обстановка. 3-й Белорусский фронт вел операцию по разгрому тильзитско-инстербургской группировки противника самостоятельно. Войска левого крыла 1-го Прибалтийского фронта продвинулись на тильзитском направлении до 15–20 км и очистили от врага северный берег р. Неман. В это же время главная группировка войск этого фронта вела тяжелые бои по уничтожению курляндской группировки противника.

28 октября войска 3-го Белорусского фронта занимали следующее положение:

11-я гвардейская армия — на рубеже (иск. Маттишкемен — Вальтеркемен — р. Роминте — (иск.) Гольдап; [178]

39-я и 5-я армии (правое крыло фронта) — на рубеже Режуки (4,5 км южнее Сударги) — Шилленен — Пилькаллен — западнее Шталлупенена;

28-я армия, овладевшая Шталлупененом, остановилась юго-западнее города, на рубеже (иск.) Шталлупенен — Маттишкемен;

31-я армия (левое крыло фронта) вышла на рубеж Гольдап — Филипув — Августов протяженностью 75 км.

В течение 12 дней войска 3-го Белорусского фронта прорвали в полосе до 100 км заблаговременно подготовленную, глубоко эшелонированную оборону противника, продвинулись на 30–60 км на гумбинненском и гольдапском направлениях и образовали здесь выступ фронта, вдававшийся в территорию врага.

Каковы же итоги боевых действий 11-й гвардейской армии в Гумбинненской операции?

Ее наступательные боевые действия продолжались восемь дней — с 16 по 24 октября. За это время армия прорвала глубоко эшелонированную оборону противника на фронте 10–11 км и, расширив в ходе наступления фронт прорыва до 75–80 км, продвинулась на 55–70 км. От гитлеровцев было освобождено до 800 населенных пунктов, в том числе такие крупные, как Вирбалис, Кибартай, Виштынец, Гросс Роминтен, Вальтеркемен и Гольдап.

В ходе ожесточенных боев при прорыве тактической зоны обороны противника наши гвардейцы разгромили части 547,549-й и 561-й пехотных дивизий, 432-й пехотный полк 131-й дивизии, 279-ю бригаду штурмовых орудий и ряд других немецко-фашистских частей. Во время боя в оперативной глубине противник понес значительные потери в живой силе и боевой технике. Большое поражение потерпели части 3-й и 4-й кавалерийских бригад, 1-я парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг», 102-я и 103-я танковые бригады и гренадерская бригада «Фюрер».

За время наступления войска 11-й гвардейской армии уничтожили и захватили много боевой техники и вооружения. На поле боя остались обломки более 200 танков и штурмовых орудий и свыше 300 орудий и минометов. 187 орудий и минометов стали трофеями гвардейцев{244}.

Основная задача, поставленная перед нашей армией командованием 3-го Белорусского фронта, была решена. Быстрыми и решительными действиями армия не дала противнику остановить наступающие части на заранее подготовленных рубежах в глубине обороны, обеспечила успешный ввод в прорыв 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса на гумбинненском направлении. С вводом в сражение второго эшелона фронта — 28-й армии — наша армия сохранила за собой инициативу действия. Перегруппировав свои главные силы к центру и продолжая наступление, [179] она вышла на р. Ангерапп в районе Неммерсдорфа и перехватила железные и шоссейные дороги в районах Гумбиннена, Даркемена, Гольдапа. Продвижение войск армии и 2-го гвардейского танкового корпуса на запад и выход их на ближайшие подступы к Гумбиннену создали условия для дальнейшего их наступления к Инстербургу. Однако развить достигнутый успех не удалось. Необходим был новый удар.

На этом Гумбинненская операция 3-го Белорусского фронта закончилась. Наши войска получили большой и ценный опыт боевых действий, особенно в преодолении сильно укрепленных и глубоко эшелонированных оборонительных позиций противника. Этот опыт был использован в последующих боях в Восточной Пруссии.

В битве за Восточную Пруссию Гитлер ставил на карту все, так как он понимал, что исход ее решит судьбу не только Кенигсберга, но и Берлина. Фашисты с фанатическим упорством защищали не только каждый прусский город, но и каждый рубеж, каждую усадьбу.

Гумбинненская наступательная операция вошла в историю Великой Отечественной войны одним из наиболее поучительных примеров прорыва сильно укрепленной пограничной, глубоко эшелонированной обороны противника. В результате этой операции на территории врага был захвачен важный плацдарм для развития последующего наступления в глубину Восточной Пруссии.

Нельзя не учитывать при этом и морального воздействия на противника того факта, что боевые действия велись уже на территории немецкого рейха.

3-й Белорусский фронт справился и еще с одной задачей. Вторгаясь на территорию противника, он должен был привлечь к участку прорыва возможно больше немецко-фашистских соединений, чтобы они не могли быть использованы на главном — берлинском направлении. Немецко-фашистское командование оказалось вынужденным перебросить в Восточную Пруссию шесть танковых дивизий{245}, что значительно ослабляло центральную группировку врага на берлинском направлении.

Таким образом, эта задача, поставленная Ставкой Верховного Главного Командования перед войсками 3-го Белорусского фронта, была выполнена. [180]

В ночь на 13 января войска 39, 5-й и 28-й армий заняли исходное положение для наступления.

Ночь была тревожной. Еще с вечера пошел густой снег и началась пурга. Прогноз предсказывал туман, нелетную погоду. Это, естественно, беспокоило всех. В 6 час. утра должны начать разведку боем передовые батальоны, в 9 час. 15 мин. — артиллерийская подготовка во всей полосе прорыва, для чего на каждом километре фронта было сосредоточено более 200 орудий.

На наблюдательном пункте штаба фронта относительно тихо. Противник ведет методический огонь по площадям, в разных местах слышны отдельные разрывы. К полуночи артиллерийский гул стал нарастать. Неужели хотят упредить? Но тут же приходит успокаивающая мысль — огонь пока ведется методический.

Спустился в блиндаж операторов штаба фронта, благо он почти рядом. Генерал Покровский приказал выделить для нашей оперативной группы два блиндажа из фортификационных сооружений своего наблюдательного пункта. Поэтому мы и стали соседями. Удобно — прямая связь. Я спросил начальника оперативного управления фронта генерал-майора П. И. Иголкина об обстановке.

— Пока нет ничего особенного. Все идет по плану, — ответил он.

Офицеры штаба фронта в это время были заняты напряженной работой.

«Через несколько часов бой, а погода — никудышная. Рваные хлопья тумана окутывают землю, покрытую отсыревшим снегом. Даже днем видимость будет не больше 150–200 м. Авиацию использовать нельзя, огонь артиллерии в такую погоду тоже неполноценен», — думал я, шагая по темному бугру к себе в блиндаж.

Слышу нарастающий гул частой артиллерийской стрельбы и [220] грохот близких разрывов. Поглядел на циферблат — четвертый час. Неужели упредили?! Некоторые снаряды рвутся совсем близко. Это угадывается не только по звукам, но и по багровым вспышкам на серых волнах тумана.

Да, противник вскрыл подготовку нашего наступления и стремится упреждающим огневым ударом сорвать наш план. Его артиллеристы не видят целей, бьют по площадям. А в это время части нашего первого эшелона фронта уплотнены в окопах первой линии. Передовые батальоны сосредоточены для броска. Вражеский обстрел может привести к большим потерям. Когда мы начнем свою артподготовку, противник, вероятно, уведет свои части из окопов первой линии. И станут наши артиллеристы бить почти по пустому месту...

Такие невеселые мысли охватили меня в эту тревожную ночь. Размышляя о предстоящем наступлении, я приходил к убеждению, что, видимо, не следовало, как у нас нередко делалось, накануне или за несколько часов до начала операции посылать в полосе наступления в разведку целые батальоны, да еще при поддержке танков и артиллерии. Разве это не ориентир для противника? Конечно, разведка боем приносила нам известную пользу. Но соизмерима ли эта польза с опасностью раскрытия врагу времени и направления удара?

В результате упреждающего огневого удара немцев части 72-го стрелкового корпуса 5-й армии понесли некоторые потери в районе Шилленингкена, Швиргаллена. Но как бы там ни было, немецко-фашистскому командованию не удалось помешать нашим войскам своевременно сосредоточиться в исходном положении для атаки. Сильный туман не благоприятствовал артиллерийской подготовке, и командующий фронтом перенес начало ее на более позднее время. Сигналом для одновременного начала стрельбы должен был послужить залп «катюш». Этот сигнал следовало подтвердить или отменить по каналам проводной и радиосвязи. Однако штаб артиллерии фронта этого не сделал. И вот в 9 час. 15 мин. прогрохотал залп, и мгновенно началась общая артиллерийская подготовка. От неожиданности мы буквально вздрогнули, ибо знали об указании генерала Черняховского. Огонь был очень сильный (стреляли тысячи орудий), но мы понимали, что действенность его не может быть высокой. С наблюдательных пунктов запланированные цели не были видны, корректировка огня была исключена, и артиллерия по существу вела огонь по площадям.

Сейчас трудно судить, дошел или не дошел до войск приказ об изменении времени начала артподготовки. Но когда наша артиллерия загремела по всему фронту, между командующим 39-й армией Людниковым и Черняховским произошел такой неприятный разговор (цитирую по воспоминаниям генерала И. И. Людникова):

— Товарищ Людников, что у вас делается? [221]

— Ведется артиллерийская подготовка, товарищ командующий.

— Почему? Кто разрешил?

— По общему сигналу залпов PC.

— Кто начал первым?

— Мои артиллеристы приняли сигнал от 5-й армии.

— А мне доложили, что первой артподготовку начала ваша армия.

— Это не так, армия начала артиллерийскую подготовку последней.

— А что вы думаете дальше делать?

— Продолжать артподготовку и действовать дальше по плану{305}. Так и действовали, несмотря на сильный туман и почти нулевую видимость.

Представляю состояние Ивана Даниловича. Полагаю, досталось не только командармам, но и командующему артиллерией фронта генерал-полковнику М. М. Барсукову, кстати сказать, одному из грамотнейших артиллеристов наших Вооруженных Сил. Нельзя было такое большое дело начинать по сигналу, который мог оказаться случайным.

В 11 час., едва закончилась артподготовка, войска первого эшелона перешли в наступление. В условиях сильного тумана, низкой облачности и крайне ограниченной видимости (30–50 м){306} они быстро и сравнительно легко овладели на всем фронте первой линией траншей противника, в которой находились лишь дежурные огневые средства. На второй линии траншей войска 39, 5-й и 28-й армий уже встретили упорное огневое сопротивление. Упорный бой за вторую, третью и четвертую траншеи основного оборонительного рубежа немцев шел весь день.

Несмотря на то, что только артиллерия 5-й армии выпустила более 117 100 снарядов{307}, артподготовка желаемых результатов не дала. Сохранились огневая система и система управления противника. Его хорошо укрытая во второй и третьей траншеях пехота не понесла серьезных потерь. Все это позволило немцам оказывать упорное сопротивление. Войска первого эшелона фронта медленно «прогрызали» оборону противника. Уже во второй половине дня соединения 39-й армии ввели в бой свои вторые эшелоны, но и при этих условиях продвинулись за день на 1,5–2 км.

Овладев тремя линиями траншей вражеской обороны, соединения 5-й армии продвинулись вперед на 2–3 км. Наибольшего успеха в этот день добился правофланговый 3-й гвардейский корпус 28-й армии, который вклинился в оборону противника на главном направлении до 7 км. Хотя такое продвижение в масштабах [222] всей фронтовой операции нельзя считать значительным, в данном конкретном случае оно имело важное значение: передний край обороны немцев был прорван, их артиллерия оказалась вынужденной сменить огневые позиции, взаимодействие соседних неприятельских частей нарушилось, поскольку бои переносились в ближайшую глубину их обороны. Тут бы командиру 3-го гвардейского корпуса и ввести для наращивания удара и развития успеха второй эшелон — 50-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Но он не сделал этого. Не ввел в бой свой резерв и командующий 28-й армией...

Таким образом, в силу причин, о которых мы говорили выше, войска ударной группировки фронта поставленной задачи дня 13 января не выполнили. В связи с этим предусмотренное планом выдвижение соединений 11-й гвардейской армии начато не было. Возвратилась в свои соединения артиллерия, принимавшая участие в артподготовке фронта. Командиры дивизий и полков продолжали рекогносцировку маршрутов движения в последующие районы сосредоточения. Политработники разъясняли личному составу задачи каждого бойца в связи с вводом армии в прорыв.

А в это время я и мои ближайшие помощники — начальник оперативного отдела армии генерал И. И. Леднев, начальник разведки полковник И. Я. Сухацкий и командующий артиллерией генерал-лейтенант артиллерии П. С. Семенов, находясь на наблюдательном пункте командующего фронтом в Шталлупенене, внимательно следили за ходом боевых действий. Поздно вечером мы вызвали командиров корпусов, находившихся в этот день в войсках первого эшелона 5-й и 28-й армий, каждый на направлении своего будущего наступления, и обменялись мнениями о результатах первого дня операции. Мы пришли к выводу, что основные причины невыполнения боевой задачи дня заключались не только в трудных метеорологических условиях, но и в недочетах руководства в некоторых соединениях и частях первого эшелона. Некоторые командиры и штабы дивизий и корпусов не учитывали особенностей плохой погоды, ограничивавших зрительное наблюдение, не видели хода и результатов боя. Так, во второй половине дня командный пункт командира 54-й гвардейской стрелковой дивизии находился в 8,5, а наблюдательный пункт в 5,5 км от наступавших войск. В 72-м стрелковом корпусе 5-й армии, подвергшемся сильному огневому налету противника, нарушилось взаимодействие пехоты, артиллерии и танков. Танки и самоходная артиллерия отставали от пехоты. Сплошной туман не позволял артиллеристам своевременно обнаруживать и подавлять цели. Стрелковым батальонам и ротам не было придано необходимое количество орудий сопровождения для стрельбы прямой наводкой. В результате огневые точки противника задерживали наступление пехоты. Кроме того, недостаточно организованно проводилась инженерная разведка. В результате разминирование заграждений запаздывало. Это задерживало наступление [223] пехоты и боевой техники. Не высказывая своего личного мнения командирам корпусов, я подумал, что неуспешные действия ударной группировки войск фронта в первый день наступления могут крайне затруднить прорыв главной полосы обороны противника.

Утром 14 января бои возобновились с новой силой. Полковник И. Я. Сухацкий доложил, что, по данным штаба фронта и разведотдела 5-й армии, немцы основательно уплотнили боевые порядки своих войск. На направлении нашего будущего удара они усилили 26-й армейский корпус подошедшей из района Краупишкена 5-й танковой дивизией, а также 232-й бригадой штурмовых орудий и другими частями. Еще не были известны все части, выдвинутые на этот участок, но сведения о танковой дивизии подтверждались. Ее передовые части и бригада штурмовых орудий с утра начали яростные контратаки на всем участке прорыва{308}. При их поддержке активнее стала действовать и фашистская пехота.

Развернулись ожесточенные бои с танками и штурмовыми орудиями. И хотя наша авиация, пользуясь улучшением метеорологических условий, подвергла оборону противника в полосе 39-й и 5-й армий интенсивной бомбардировке, войска первого эшелона фронта на отдельных участках смогли в этот день продвинуться не более чем на 3 км. Следовательно, и на второй день операции первый эшелон фронта свою задачу полностью не выполнил.

Но и противник понес в эти дни серьезные потери, сила его сопротивления была основательно подорвана. Вот что записано в журнале боевых действий 3-й танковой армии за 14 января: «...ввиду крайне больших потерь с нашей стороны уже сегодняшний день был для нас в значительной степени критическим»{309}. Далее там фиксировалось, что из-за больших потерь 549-я пехотная дивизия заменялась 56-й, перебрасываемой для этой цели с левого фланга армии.

После войны, изучая трофейные документы, я установил, что 14 января в Маллвишкен на командный пункт 26-го армейского корпуса прибыл командующий группой армий «Центр» генерал-полковник Г. Рейнгардт, который приказал ликвидировать особенно беспокоивший немецко-фашистское командование наш прорыв на стыке 3-й танковой и 4-й полевой армий, а также удерживать лаздененский выступ на участке 9-го армейского корпуса. В случае сильного давления советских войск разрешалось отвести корпус и уплотнить фронт на главном направлении нашего удара. Никаких дополнительных войск в распоряжение командования 3-й танковой армии не выделялось. Рейнгардт приказал, далее, части 5-й танковой дивизии, брошенные в бой, снова вывести в тыл, в [224] резерв{310}. Не исключено, что он заботился о резервах, как о силах для отражения второго эшелона 3-го Белорусского фронта. Ведь первые два дня боев показали немецко-фашистскому командованию, что нашей армии среди наступавших нет, и оно, очевидно, ожидало ее появления.

15 января продолжались упорные бои. В этот день соединения 5-й армии продвинулись еще на 4 км, остальные армии до 1–2 км. И все же за три дня ожесточенных боев войска 3-го Белорусского фронта прорвали главную полосу обороны противника и вышли на рубеж Пилькаллен — Буджунен — Пусперн. Противник частями, отошедшими с главной полосы обороны, и подошедшими резервами успел занять гумбинненский оборонительный рубеж. Однако значительные потери вынудили его израсходовать тактические резервы. В этот день было установлено участие в бою всех подразделений 5-й танковой дивизии.

Но все же мы продвигались вперед медленно. План операции не выполнялся. В сложившейся обстановке требовался мощный удар, который мог бы обеспечить прорыв ослабленной, но еще сохранившей способность к сопротивлению обороны врага. Иначе не исключалось затухание наступления ударной группировки фронта.

16 января генерал армии И. Д. Черняховский ввел в бой 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус (229 танков и самоходно-артиллерийских установок{311}) в направлении Радшен — Краупишкен. Чтобы не дать возможности немецко-фашистскому командованию усилить губинненское направление, командующий фронтом приказал 2-й гвардейской армии перейти в наступление соединениями своего правого фланга, прорвать оборону на участке Жургупхен — Шестокен, после чего развивать удар южнее Гумбиннена.

Вместе с войсками правого фланга 5-й армии 2-й гвардейский танковый корпус при поддержке авиации атаковал позиции противника на гумбинненском рубеже. Пехотинцы и танкисты проявили немалый героизм, прорвали гумбинненский оборонительный рубеж и овладели сильными опорными пунктами Куссен и Радшен. Но этот успех не компенсировал больших потерь танкового корпуса — около 30 танков{312}. Части 2-го танкового корпуса встретили яростное сопротивление 1-й пехотной дивизии, усиленной подразделениями 10-й самокатно-истребительной бригады. Десятки штурмовых орудий и сотни фаустпатронов задержали наступление 2-го танкового корпуса, который был вынужден вместо развития успеха в глубине обороны завершать прорыв ее, подвергаясь ударам фаустпатронов с хорошо замаскированных позиций.

Перешедшая в наступление 2-я гвардейская армия продвинулась [225] весьма незначительно, но она сковала силы противника, прикрывавшие даркеменское направление. Теперь немцы не могли снимать с этого участка части для действий против войск, наносивших главный удар. Обозначились некоторые успехи на фронте остальных армий. Продвинувшись до 4 км, они полностью очистили от врага Пилькаллен, приблизились к шоссе Куссен — Гумбиннен и вышли на ближние подступы к Гумбиннену.

В результате упорных четырехдневных боев армии первого эшелона прорвали оборону противника на всем фронте и довели прорыв на стыке 39-й и 5-й армий, где наметился наибольший успех, до 12–15 км и на гумбинненском направлении, вдоль шоссе Шталлупенен — Гумбиннен, до 9 км в глубину. Наши армии и 2-й танковый корпус, таким образом, хотя и медленно, но продолжали продвигаться вперед. Это вынудило немецко-фашистское командование стянуть резервы и обороняющиеся соединения с других направлений к участку прорыва и тем ослабить свое северное крыло. О выводе в резерв 5-й танковой дивизии уже не могло быть и речи. Больше того, немецко-фашистскому командованию пришлось бросить в бой всю 56-ю пехотную дивизию{313}. Большие потери вынуждали противника сокращать фронт.

Вклинение наших войск в оборону в районе Куссена угрожало окружением части сил, находившихся в районе лаздененского выступа на фронте Сударги — Шилленен. Стремясь избежать этого, командующий группой армий «Центр» приказал в течение двух ночей (на 17 и на 18 января) отвести 9-й армейский корпус из лаздененского выступа на роминтенскую позицию, т. е. на 25–30 км {314}. Эта полоса обороны проходила от р. Шешупе (20 км восточнее Рагнита) на юг, западнее Лазденена, Куссена. Сюда же было приказано отойти левофланговым частям 26-го армейского корпуса. Разграничительная линия между корпусами была установлена с 18 января: г. дв. Фридрихсвальде — Грюнталь — Раутенберг. Высвободившиеся в результате перегруппировки войска командующий группой армий «Центр» намеревался использовать против ударной группировки 3-го Белорусского фронта.

К исходу 16 января, когда расстояние между войсками первого эшелона фронта и 11-й гвардейской армией достигло 25–30 км, генерал Черняховский приказал сосредоточить наши передовые дивизии в районе 8–10 км западнее Шталлупенена. К утру 17 января передовые соединения армии вышли в указанный район.

Весь день 17 января шли ожесточенные бои. Снегопад и сильная пурга затрудняли движение даже по дорогам. Авиация бездействовала. Сбитые с рубежа главной полосы обороны, гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, особенно в полосе 28-й армии. Стрелковые соединения 5-й армии и части 2-го гвардейского Тацинского [226] танкового корпуса продвинулись за день на 3–5 км. Несмотря на значительные потери в боях с немецкими танками и штурмовыми орудиями, наш танковый корпус сумел прорвать оборону врага, оттянуть на себя его значительные силы и тем облегчить войскам 5-й армии выполнение задачи.

Немцы считали, что советское командование усиливает группировку войск на направлении главного удара. «...По-видимому, противник, — сообщал начальник штаба 3-й танковой армии в штаб 4-й армии, — ввел в бой 11-ю гвардейскую армию вдоль шоссе Шталлупенен — Гумбиннен»{315}. В связи с этим вражеское командование направило в этот район дополнительные войска для усиления своих частей, оборонявшихся в полосе наступления 5-й армии. Для этого с фронта 39-й армии (из района Шилленена) была снята, как уже отмечалось, 56-я пехотная дивизия, а из глубины подтянуты 10-я самокатно-истребительная бригада и 550-й штрафной батальон. В район Гумбиннена, находившийся, в полосе наступления 28-й армии, из района Гольдапа прибыла 50-я пехотная дивизия, что существенно усилило оборону города.

Отход 9-го армейского корпуса дал возможность 39-й армии своим левым флангом прорвать немецкую оборону. Повернув главные силы на северо-запад, армия нанесла удар на Ленгветен, стремясь окружить отходившие части 548-й и 561-й пехотных дивизий.

К исходу 17 января войска ударной группировки 3-го Белорусского фронта продолжали развивать наступление во всей полосе от р. Неман до железной дороги Гумбиннен — Шталлупенен.

Рано утром 17 января меня вызвал на свой командный пункт, расположенный в районе Шталлупенена, генерал Черняховский. Я, конечно, догадывался о цели вызова — настало время вводить в сражение 11-ю гвардейскую армию. При обсуждении рубежа и характера ввода армии в прорыв командующий фронтом выдвинул два варианта. Первый, — используя удар 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса, ввести армию в стыке 5-й и 28-й армий, поначалу использовать ее для завершения прорыва немецкой обороны на ранее избранном направлении, затем для развития успеха ввести 1-й Краснознаменный танковый корпус, после чего организовать стремительное наступление армии вслед за ним или во взаимодействии с ним. Второй — использовать наибольший успех на левом фланге 39-й и на правом фланге 5-й армий и ввести 11-ю гвардейскую армию в полосе левого фланга 39-й.

Выдвигая первый вариант, генерал армии И. Д. Черняховский, видимо, исходил из того, что армия по существу уже сосредоточилась на ранее избранном направлении, что рокировка ее еще дальше на север потребует дополнительного времени на передвижение, на постановку новой задачи войскам, на организацию взаимодействия и другие организационные мероприятия. Его смущало также и то [227] обстоятельство, что ввод армии в прорыв в полосе 39-й армии несколько удлинит глубину армейской операции.

Таким образом, возник важный вопрос — где вводить нашу армию. Я понимал, что этот вопрос задан мне неспроста. От решения его будет зависеть исход операции.

— Обстановка за четыре дня боев существенно изменилась, — доложил я командующему. — Там, где намечался ввод нашей армии, войска первого эшелона фронта добились ограниченного успеха. Нам придется допрорывать оборону. Боюсь увязнем, растратим здесь силы, а противник, пользуясь этим, подтянет новые войска и мы не достигнем высоких темпов наступления, как это и случилось при вводе 28-й армии в октябре прошлого года.

Я предложил ввести армию в прорыв по второму варианту, т. е. на 20–25 км севернее, в стык между 5-й и 39-й армиями, тем более что на левом фланге последней наметился серьезный успех — противник стал отводить войска с лаздененского выступа.

— Вот именно, с выступа, который для него опасен, можно в «котле» оказаться, — заметил Черняховский. — А куда он отводит?

— Конечно, на заранее подготовленные позиции на рубеже р. Инстер, — ответил я. — Но, по некоторым данным, эти позиции значительно слабее тех, которые мы будем вынуждены допрорывать, если оставим задачу без изменения.

Мне казалось, что использовать 11-ю гвардейскую армию для завершения прорыва менее целесообразно, что даже при условии рокировки на север мы все равно выиграем и во времени, и в оперативных результатах. Я доложил командующему фронтом, что считаю целесообразным ввод 11-й гвардейской армии в стыке 5-й и 39-й армий, при этом вслед за 1-м Краснознаменным танковым корпусом. Танкисты должны опрокинуть уже ослабленные части врага, перейти в преследование и этим обеспечить более успешное наступление нашей армии в глубине оперативной обороны.

— Все это мне понятно, — произнес задумчиво Иван Данилович. — Наступать на левом фланге Людникова выгоднее — оборона у немцев там слабее. А время для рокировки? Перебросить на новый [228] рубеж на полсотни, а для некоторых соединений и больше километров целую армию, да еще с такими средствами усиления, тяжелое дело. Но заманчивое. Я согласен, командарм. Если введем первый танковый корпус на вашем направлении, это сильно поможет делу. Корпус вполне обеспечит вам быстрый темп наступления. И это правильно. Мы с Покровским уже толковали. Он тоже считает, что рубеж ввода надо передвинуть севернее. Конечно, трудности будут большие, а сроки подпирают. Надо вводить армию, оттяжка с этим будет «работать» на противника. Назревает такой момент, когда операция может заглохнуть, если не использовать результаты, достигнутые фронтом в эти тяжелые дни.

Генерал Черняховский взвешивал оба варианта, уточнял детали как возможного хода операции в глубине обороны, так и вероятных конечных результатов наступления второго эшелона. Он не торопился с ответом, отлично понимая, что в таком деле поспешность и излишняя торопливость так же вредны, как и осторожное выжидание. Продумав все, Иван Данилович решил ввести 11-ю гвардейскую армию на левом фланге полосы наступления 39-й, с рубежа р. Инстер. Туда же направлялся и 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус.

11-й гвардейской и обоим танковым корпусам предстояло сосредоточиться в районе Нештонветен — Краупишкен — Ивенберг, затем мощным ударом в западном и юго-западном направлениях окончательно разгромить тильзитскую и одновременно гумбинненско-инстербургскую группировки противника. Чтобы достичь этой цели, соединения 1-го танкового корпуса и 39-й армии должны были отрезать пути отхода тильзитской группировке, после чего совместно с частями 43-й армии ударом из района Тильзита уничтожить ее, а 5-я и 28-я армии ударом с востока и 11-я гвардейская армия со 2-м танковым корпусом ударом с севера (с рубежа Марунен — Краупишкен, вдоль оборонительного рубежа по западному берегу р. Инстер) — окружить в районе западнее Инстербурга и уничтожить гумбинненско-инстербургскую группировку.

Удар 11-й гвардейской армии направлялся на тылы 3-й танковой армии, чтобы подорвать устойчивость ее обороны перед фронтом 5-й и 28-й армий, обеспечить успешное продвижение последних, что в конечном счете создавало благоприятные условия для наступления всего фронта в направлении на Кенигсберг. И снова Иван Данилович напомнил мне о трудностях быстрого перехода к новому рубежу ввода. Я заверил Черняховского, что после получения приказа армия совершит переход самое большее за 30–36 часов. Густой снег, который идет все последние дни, не даст противнику помешать нам. А если прояснится, генерал Хрюкин надежно прикроет переход.

Перед тем как уйти, я высказал некоторые соображения об использовании танковых корпусов и обеспечении более тесного их взаимодействия с нашей армией. [229]

— Сейчас поезжайте к себе на КП и подготавливайте корпуса для выдвижения их северо-западнее Шталлупенена. Надо быть готовым к выдвижению на новое направление для ввода армии в прорыв в ближайшие два-три дня, — приказал командующий фронтом.

Конкретно о дне наступления он тогда ничего не сказал. Но я понял, что у генерала Черняховского уже было подработанное решение об изменении направления ввода войск армии в прорыв и что он вызвал меня, по-видимому, для проверки этого решения. Меня вполне удовлетворяло, что наши замыслы по изменению рубежа ввода армии в прорыв в основном совпадали.

Возвращаясь на командный пункт армии, я встретил командира 1-го Краснознаменного танкового корпуса генерал-лейтенанта В. В. Буткова, который направлялся в штаб фронта, и сообщил ему о принципиальном решении командующего фронтом. Василий Васильевич выразил полное удовлетворение, так как считал это решение наиболее целесообразным в сложившихся условиях. Мне довелось не раз встречаться с генералом Бутковым на фронтовых дорогах, начиная с витебских лесов в 1943 г. С его корпусом мы часто взаимодействовали при проведении операций.

Пока машина пробивалась сквозь пургу, я продумывал итоги четырехдневных боев и возможные способы решения задачи при действиях армии на новом направлении. Да, за минувшие четыре дня мы нанесли противнику немалый урон, но продвинулись мало. И дело не только в крепкой обороне, кое-где были, видимо, и наши промахи. Быстро растратили силы 2-го танкового корпуса, заставив его допрорывать оборону врага. К тому же немцам везло с погодой: ни одного ясного дня. Мы не смогли и в десятой части использовать наше самое сильное преимущество — авиацию.

Беспокоило меня и то, насколько немцы осведомлены о нашей армии, ведь скрытность и внезапность удара могут очень сильно помочь успеху операции.

После войны из документов 3-й танковой армии я с удовлетворением узнал, что противник в те дни не имел ясного представления о местонахождении нашей армии. Только на четвертый день боев войск первого эшелона фронта ему удалось установить, что она во втором эшелоне. А вот где ее введут в сражение, он не знал и строил разные догадки. Считая, что наша армия танковая, немцы приняли ввод в бой 2-го танкового корпуса за ввод 11-й гвардейской. Однако затем они разобрались и приняли соответствующие меры. Нас же такое заблуждение вполне устраивало. Противник снял с фронта 39-й армии полностью 56-ю пехотную дивизию и срочно перебросил ее в район «нашего прорыва», куда направил также самокатчиков и штрафные батальоны.

Как только я приехал в штаб армии, тут же распорядился собрать руководящий состав. Объявив о необходимости подготовки войск к выдвижению на новое направление, я предложил послать туда от каждой дивизии рекогносцировочные группы. [230]

Оценив благоприятно сложившуюся на севере обстановку, командующий фронтом решил ввести 18 января в прорыв на левом фланге 39-й армии 1-й Краснознаменный танковый корпус, перегруппировать сюда же 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, 11-ю гвардейскую армию выдвинуть на рубеж р. Инстер (в 40–45 км северо-западнее Шталлупенена), сосредоточив ее на 20–25 км севернее предусмотренного планом рубежа.

1-й Краснознаменный танковый корпус (178 танков и самоходно-артиллерийских установок{316}), введенный в сражение в 12 час. 30 мин., имел задачу: наступая в направлении Ивенберг — Нештонветен — Жиллен, выйти к исходу дня в район Жиллена (глубина боевой задачи 35–38 км) {317}.

Сопровождаемый сильным огнем артиллерии и штурмовиками 1-й гвардейской авиадивизии, обогнав пехоту 94-го стрелкового корпуса 39-й армии, танковый корпус атаковал противника на рубеже Дроцвальде — Блюджен. Разгромив оборонявшиеся здесь части, он достиг к вечеру р. Инстер. В дальнейшем, развивая успех, части корпуса с ходу форсировали реку и к концу дня вышли в район Ленгветена и южнее, отрезав тильзитскую группировку от инстербургской. Создалась угроза захвата Тильзита с юга. Таким образом, танкисты прошли с боем 25 км. Однако развить успех дальше им не удалось: соединения корпуса были остановлены частями 551-й и 548-й пехотных дивизий, сумевшими организовать оборону и оказать упорное сопротивление.

Используя успех танкового корпуса, войска 39-й армии прошли за день до 20 км, и к исходу 18 января ее передовые части вышли на р. Инстер, отбросив на ее западный берег 69-ю и 1-ю пехотные дивизии.

Преследуя отступающего противника, соединения 1-го танкового корпуса, войска 39-й и правого фланга 5-й армий с частями 2-го танкового корпуса в течение 18 января преодолели инстербургский оборонительный рубеж севернее Гумбиннена (северо-восточнее Краупишкена на р. Инстер) и к исходу шестого дня операции продвинулись на глубину 30–40 км, расширив прорыв по фронту до 65 км.

В это время слева войска 2-го Белорусского фронта за пять дней напряженных боев (14–18 января) также прорвали оборону немцев южнее Мазурских озер, продвинулись вперед до 60 км, расширив прорыв до 110 км. Войска этого фронта вышли на рубеж Пшасныш — Млава — Плоньск и развивали стремительное наступление к побережью Балтийского моря, стремясь отсечь восточно-прусскую [231] группировку противника от центральных районов Германии.

В результате напряженных шестидневных боев в развитии боевых действий на правом крыле 3-го Белорусского фронта произошел перелом, результаты которого необходимо было использовать немедленно, чтобы закрепить и развить достигнутый успех вводом в сражение 11-й гвардейской армии. Медлить было уже нельзя. В то же время войска 5-й и 28-й армий — первый оперативный эшелон фронта, — прорвав тактическую зону обороны противника и преодолевая упорное сопротивление врага, медленно продвигались вперед. На правом же крыле противник не успел еще занять заблаговременно подготовленные оборонительные рубежи в оперативной глубине, хотя имел возможность отходившими из лаздененского выступа войсками закрыть образовавшуюся брешь.

Как теперь стало известно, генеральный штаб сухопутных сил Германии не согласился с решением генерала Рейнгардта об отводе 9-го армейского корпуса с лаздененского выступа. Рейнгардту было приказано все оставить без изменений.

Когда командующему 3-й танковой армией стало известно о таком решении, он доложил, что выполнить его не может, так как приказы на отвод уже давно отданы и войска начали их выполнять. Однако начальник штаба группы армий «Центр» подтвердил приказ Гудериана, сообщив, что последнему известно состояние войск 3-й танковой армии и тем не менее он остается при том мнении, что «контрнаступление все равно должно быть начато» {318}.

В 19 час. 18 января генерал-майор И. И. Леднев принес радиограмму командующего фронтом, который приказывал 11-й гвардейской армии выдвигаться на новое направление — в стык 39-й и 5-й армий и быть готовой сменить их. Сроки давались очень ограниченные — к 7 час. следующего дня дивизии первого эшелона должны сосредоточиться в районе Шпуллен — Куссен — Тутшен (20–25 км северо-западнее Шталлупенена) {319}. Утром 20 января армии предстояло войти в прорыв.

Военный совет армии, оценив обстановку, создавшуюся на фронте, и учитывая полную боеготовность войск, предложил командующему фронтом начать ввод армии не 20-го, а во второй половине дня 19 января. Генерал Черняховский отнесся к этому предложению одобрительно и утвердил его. Дополнительно он информировал нас о задачах танковых корпусов и потребовал организовать взаимодействие во время ввода с ними и передовыми частями 39-й армии.

Анализируя боевые действия того времени, приходишь к выводу, что на новое направление 11-ю гвардейскую армию следовало перенацелить на сутки раньше и что армию надо было ввести в [232] прорыв совместно с 1-м Краснознаменным танковым корпусом в первой половине дня 18 января. Но это, к сожалению, стало ясно позже, тогда же все казалось правильным.

Войска армии начали выдвигаться в новый район в 20–22 часа 18 января при неблагоприятных метеорологических условиях. Шел густой снег, ветер усилился, метель замела все дороги. Несмотря на эти трудности, войска армии во второй половине ночи на 19 января, совершив 16–30-километровый марш, успешно вышли в район, указанный в приказе командующего фронтом.

Однако события на фронте продолжали развиваться усиленным темпом. Генерал И. Д. Черняховский торопил нас не случайно. Прибывший на КП армии вечером 18 января начальник оперативного управления штаба фронта генерал П. И. Иголкин сообщил мне, что командующий фронтом приказывает продолжать выдвижение передовых дивизий на рубеж р. Инстер форсированным маршем. Сложившаяся к концу дня 18 января обстановка, сказал он, требует предельно быстрого наращивания удара главной группировки, в противном случае в центре фронта — в направлении Инстербург — Гумбиннен операция может заглохнуть. Развертывающиеся в полосе 1-го танкового корпуса и 39-й армии события также диктовали необходимость незамедлительного выдвижения второго эшелона фронта в полосу его предстоящего действия (как мы уже отмечали, они были остановлены противником).

В 3 час. 15 мин. 19 января мы получили приказ командующего фронтом: «К 16 часам 19 января развернуться западнее р. Инстер на участке шоссе Марунен — Краупишкен и немедленно (имелось в виду после сосредоточения на рубеже развертывания. — К. Г.) начать стремительное наступление в общем направлении на Грюнхайде — Гросс Бершкаллен. К исходу 20 января овладеть рубежом Ауловенен — Нойнишкен, В дальнейшем развивать энергичное наступление на Велау» {320}. Этим же приказом с 16 час. 19 января устанавливались разграничительные линии: справа (с 39-й армией) Марунен — Ауловенен — Клайн Папушинен — Тапиау; слева (с 5-й армией) — Краупишкен и далее по р. Инстер до Инстербурга.

Таким образом, новый рубеж ввода 11-й гвардейской армии в прорыв находился севернее намеченного первоначально на 20–25 км и имел ширину по фронту до 8 км. Задача армии состояла в том, чтобы скрыть от врага выдвижение войск на рубеж ввода. Предстояло совершить сложный маневр: вначале форсированным маршем на северо-запад выйти на этот рубеж, а затем, заняв исходное положение, начать наступление на юго-запад. Самостоятельная полоса наступления, которую получила армия, к исходу первого дня боевых действий расширялась до 30–35 км. Генерал П. И. Иголкин и начальник штаба армии стали составлять план [233] взаимодействия армии с соседями (5-й и 39-й армиями) при вводе наших дивизий в сражение.

Чтобы нанести более мощный удар в направлении Краупишкен — Велау, генерал армии И. Д. Черняховский вечером 18 января принял решение — в течение ночи вывести из боя 2-й танковый корпус, «поднять» его несколько к северу с задачей «к 7 часам 19 января сосредоточиться на рубеже р. Инстер (участок Ляугаллен — г. дв. Инстерфельде) и наступать в направлении Марунен — Виттгиррен — Ауловенен. К исходу дня корпусу выйти в район Ауловенен — Линденхее» {321}. Но к этому времени корпус имел 81 танк и 36 самоходно-артиллерийских установок, т. е. потерял уже половину своего состава {322}. 1-й танковый корпус должен был продолжать начатое накануне наступление и к исходу 19 января овладеть крупным узлом железных и шоссейных дорог — Гросс Скайсгиррен.

Таким образом, обоим танковым корпусам предстояло захватить важные узлы дорог в тылу всей тильзитской группировки противника. Генерал армии И. Д. Черняховский стремился использовать танковые корпуса массированно и для выполнения глубоких задач. Поэтому он и послал на наиболее выгодное направление — в полосу 39-й армии — 1-й и 2-й танковые корпуса, которые, по его замыслу, могли, выйдя на оперативный простор, захватить с ходу рубеж р. Дайме и прорвать долговременную укрепленную позицию Хейльсбергского укрепленного района.

Получив приказ командующего фронтом, я немедленно дал указания командирам корпусов сделать большой привал (три-четыре часа), накормить людей и продолжать марш на рубеж р. Инстер. Ненастная погода благоприятствовала передвижению в светлое время. Это было как нельзя кстати, так как войскам армии предстояло пройти еще 20–25 км, не нарушив при этом коммуникации трех армий и двух танковых корпусов, ведущих бои. Но не просто пройти любой ценой, а сохранить силы и энергию людей для предстоящего тяжелого боя. Значит, решить надо было две основные задачи: быстрота и скрытность.

Быстроту обеспечивала прежде всего организованность движения. Для этого на неплохих, но узких дорогах, огражденных с обеих сторон «забором» столетних деревьев, следовало не допустить «пробок» и заторов, казалось бы неизбежных при передвижении десятков тысяч людей, тысяч автомашин, орудий, повозок. В данном случае исключались встречные потоки, но мы помнили предупреждение Черняховского — не затруднять снабжение 39-й и 5-й армий и эвакуацию раненых. Принимаем действенные меры для организации службы движения войск, направляем офицеров связи, посылаем дорожную технику и людей на расчистку дорог от [234] снега. Однако и при этих условиях совершать марш было сложно. По дорогам с той же интенсивностью, как и до нашего передвижения, шел поток машин и повозок других армий, фронтовых частей и учреждений. Распоряжения наших регулировщиков выполнялись далеко не всеми.

Некоторые мероприятия для обеспечения нашего марша провел штаб фронта: определил полосы и маршруты движения войск армии, установил рубеж развертывания и время выхода на него, организовал прикрытие марша двумя истребительными авиадивизиями, выслал в крупные населенные пункты на узлах дорог своих офицеров для регулировки движения. Но штаб фронта не принял действенных мер для пропуска войск на основных участках маршрутов и своевременного освобождения их от войск и транспорта первого эшелона фронта, а именно это являлось причиной встречных потоков и «пробок» в узловых пунктах, вынужденных остановок. Такое положение не только снижало темпы движения, но и грозило тяжелыми потерями от ударов с воздуха при летной погоде. К счастью, ночью и утром 19 января нашим союзником был снежный буран.

Нелегко было и управлять войсками. Радиосвязью пользовались только на прием. Ни одного слова в эфир никто передавать не мог. Телефонный кабель лежал намотанным на катушки. Все управление осуществлялось только путем личного общения командиров и через офицеров связи. А это далеко не просто при заснеженных путях. Не каждая машина проберется, мотоциклы почти беспомощны, а на взмыленных лошадях по таким путям тоже далеко не ускачешь. Да и верховых лошадей на этом этапе войны было уже совсем немного. Для контроля за ходом марша в корпуса и дивизии высылались офицеры штаба армии. Командный пункт армии организовывался в районе населенного пункта Грюнталь (7 км северо-восточнее Краупишкена).

Радиодисциплина, прочесывание подозрительных мест и, конечно, спасительная метель обеспечили скрытность перехода. Понятно, что при этом были не забыты и люди — носители секретных сведений. Бдительность — хорошее слово, и употреблялось оно во многих беседах как до перехода, так и во время движения. Ничего лишнего в разговорах, никакой переписки — все держать в памяти.

К 15–20 час. 19 января марш был завершен. Войска прошли в общей сложности 45–50 км, а 83-я гвардейская стрелковая дивизия — до 70 км. Армия полностью сосредоточилась в новом исходном районе. Стрелковые дивизии первого эшелона (26, 31, 18-я и 16-я) были выдвинуты вперед и располагались в основном западнее р. Инстер, на линии рубежа ввода в прорыв {323}.

Одним из важнейших условий, обеспечивающих успех марша, были партийно-политические мероприятия, проведенные во всех [235] частях. Времени было мало. Поэтому чаще всего коммунисты беседовали с беспартийными индивидуально, проводились и групповые беседы, а также совещания с парторгами и комсоргами рот.

Исключительно важна была авангардная роль коммунистов в этом трудном переходе. Это они своим самоотверженным примером вдохновляли бойцов. В некоторых случаях для вытаскивания застрявшей техники надо было бросаться по пояс в ледяную воду. И первыми всегда показывали пример коммунисты. Общий подъем в связи с наступлением тоже немало способствовал успеху перехода. Моральный дух воинов очень хорошо выразил гвардии рядовой 35-го артполка Цмак. «Мы согласны день и ночь с боями идти вперед, когда видишь такое успешное наступление», — сказал он. Успех такого трудного перехода во многом зависел от того высокого духовного подъема, который царил в войсках. 11-я гвардейская армия в очень трудной обстановке с честью выполнила приказ командующего фронтом.

Немцы, разумеется, понимали, что уже пришло время ввода в бой нашей армии. И они примерно определили, когда он начнется. Судя по материалам штаба 3-й танковой армии, меры, принятые нами 18 и 19 января для маскировки перегруппировки в полосу 39-й армии, полностью себя оправдали: противник не обнаружил выдвижение в районы исходного положения для наступления даже передовых соединений.

«Где находится 11-я гвардейская армия противника, пока еще неизвестно», — сообщал 18 января начальник штаба 3-й танковой армии в штаб 4-й армии. Уже хорошо! И дальше он продолжал: «Я полагаю, что она в определенный момент начнет наступление в юго-западном направлении, чтобы во взаимодействии с 28-й армией овладеть Гумбинненом» {324}. Тоже неплохо! Особенно при условии ввода армии в сражение на другом участке фронта. Если бы действовали по старому плану, было бы хуже.

Видимо, немецко-фашистское командование было убеждено, что 11-я гвардейская армия появится только в полосе 5-й армии. Начальник штаба 3-й танковой армии, информируя поздно вечером 17 января президента Восточной Пруссии Даргеля о положении на фронте, сказал: «Мы ожидали наступления 11-й гвардейской армии вдоль шоссе Эбенроде (Эйдткунен. — К. Г.) — Гумбиннен — Инстербург... однако этого не случилось, но следует ожидать начала ее наступления завтра или... послезавтра»{325}. Не следует считать, что в руки противника попал какой-либо наш оперативный документ. Все было гораздо проще. Штабные работники врага, учитывая общую обстановку на фронте, конечно, примерно определили сроки ввода армии в сражение. Под вечер 19 января [236] они почувствовали кой-что новое, но точной дислокации ещё не знали. Можно предположить, что чисто аналитическим путем они пришли к убеждению, что стык между 5-й и 39-й армиями наиболее удобен для ввода 11-й гвардейской армии в прорыв и для дальнейшего развития успеха в глубину.

Пока войска нашей армии совершали марш к р. Инстер, мы в первой половине дня 19 января провели рекогносцировку рубежа ввода армии в прорыв на участках трех левофланговых стрелковых дивизий (124, 358-й и 221-й) 39-й армии. В рекогносцировке участвовали командиры корпусов, начальники оперативного и разведывательного отделов штаба армии, командующий артиллерией, начальник инженерных войск и заместитель командующего 1-й воздушной армией. В это же время штаб фронта организовал взаимодействие с соседями (5-й и 39-й армиями), а также с обоими танковыми корпусами. Начальник разведки доложил данные о противнике, полученные им от сменяемых нами частей, а начальник инженерных войск генерал В. И. Зверев — о состоянии его оборонительных сооружений. Штаб фронта организовал крупномасштабную аэрофотосъемку немецких позиций и дал нам много подробных сведений об укреплениях и местах сосредоточения войск противника.

В результате мы уточнили положение противника, наметили рубеж ввода в бой дивизий первого эшелона: шоссе Тильзит — Инстербург на 7-километровом участке Марунен — Краупишкен, определили направления действий передовых подвижных отрядов, уточнили порядок взаимодействия и время прохождения боевых порядков стрелковых дивизий 39-й армии, которые передавали нам участок прорыва. Наконец, точно согласовали порядок артиллерийского и авиационного обеспечения. В заключение я поставил на местности задачи стрелковым корпусам и указал каждому направление главного удара. В порядке взаимодействия артиллерия 39-й армии должна была подавить основные опорные пункты врага на рубеже ввода Балянджен — Кроуляйджен — Рукен — Краупишкен (3–4 км западнее шоссе) при подходе к нему передовых подвижных отрядов нашей армии.

В случае упорного сопротивления противника мы предусмотрели короткую артподготовку артиллерией нашей и части 39-й армий, а в дальнейшем сопровождение наступавших последовательным сосредоточением огня на глубину до 4–6 км.

Для усиления 11-й гвардейской армии ей были переподчинены: 18 января из состава 5-й армии 2-я гвардейская артиллерийская дивизия, 21-я и 46-я истребительно-противотанковые бригады; 19 января из состава 39-й армии 9-я штурмовая инженерно-саперная бригада. Кроме того, армия была усилена 42-м и 54-м гвардейскими минометными полками, 34-й зенитной артиллерийской дивизией, 75-м тяжелым танковым и 350-м тяжелым самоходно-артиллерийский полками и 43-й гвардейской тяжелой танковой [237] бригадой. К моменту ввода в сражение армия имела 1436 орудий и минометов (без учета 45-мм и 57-мм орудий, зенитной артиллерии и установок ракетной артиллерии), что составляло плотность артиллерии на рубеже ввода 205 орудий и минометов, а на направлении главного удара 226 орудий на 1 км фронта{326}.

Танковые и самоходно-артиллерийские части, выделенные фронтом для усиления, прибывали в армию только на второй и третий дни после ввода. Всего в их составе насчитывалось 87 единиц. Танковый и самоходно-артиллерийские полки были приданы 36-му гвардейскому, а тяжелая танковая бригада — 8-му гвардейскому корпусам.

Авиационное обеспечение 11-й гвардейской армии командующий фронтом возложил на 1-ю воздушную армию, которая должна была всеми силами содействовать вводу дивизий в прорыв, а затем развитию наступления на Велау. Командование и штаб фронта делали все возможное, чтобы создать на участке ввода армии значительное превосходство над противником в силах и боевых средствах и тем обеспечить успешное решение поставленных нашей армии задач.

* * *

Во второй половине дня 19 января войска 11-й гвардейской армии были почти полностью сосредоточены на р. Инстер и с ходу перешли в наступление. Им предстояло, сломив оборону противника, за четыре дня операции продвинуться вперед на 80–90 км, захватить переправы через реки Дайме и Прегель и овладеть важными опорными пунктами в обороне противника — городами Ин стербург, Велау и Тапиау. Все это требовало от личного состава большого напряжения всех физических и моральных сил. Только в первый день операции (20 января) первому эшелону предстояло пройти с боями 20–25 км.

Когда наша армия вводилась в сражение, войска 3-го Белорусского фронта продолжали наступление. На его правом крыле 43-я армия (она вошла в состав фронта 19 января) в 22 час. 30 мин. 20 января взяла г. Тильзит{327}. Правда, соединения армии, как им предписывала директива фронта, наступали с фронта, выталкивая противника в юго-западном направлении, вместо более целесообразного, на мой взгляд, охвата противника с севера и последующего удара на юг.

39-я армия, продвинувшись за день 19 января до 30 км, вела бой с противником, отходившим в северо-западном и западном направлениях. Ее правофланговые соединения, встречая незначительное сопротивление, успешно продвигались вперед, а левофланговые, опрокинув оборонявшиеся на р. Инстер части, форсировали [238] ее на 10-километровом участке и к исходу дня вышли на рубеж железнодорожная платформа (2 км западнее Ленгветена) — Марунен — Гросс Пербанген — Брайтенштайн{328}.

Наступавший в полосе этой армии 1-й танковый корпус, действуя в направлении Жиллен — Гросс Скайсгиррен, целый день вел юго-западнее Жиллена ожесточенный бой с контратакующими танками и штурмовыми орудиями, прочно прикрывавшими шоссе Тильзит — Гросс Скайсгиррен.

5-я армия, встретив исключительно упорное сопротивление, продвинулась за день от 3 до 10 км. С наступлением темноты ее войска прорвали второй промежуточный рубеж и вышли на линию Краупишкен — западнее Шуппиннен и Маллвишкен — Хорбуден. 2-й танковый корпус, перейдя в 12 час. 40 мин. в наступление из района Марунена, к исходу дня продвинулся до 25 км и подошел к сильно укрепленному опорному пункту и узлу дорог Ауловенену.

28-я армия в ночь на 19 января сломила сопротивление 549-й и 61-й пехотных дивизий, прорвала оборонительный рубеж и к исходу дня завязала бои непосредственно за г. Гумбиннен, который обороняла подошедшая полностью 50-я пехотная дивизия.

Пользуясь улучшением погоды, начала более эффективно действовать 1-я воздушная армия. Основное внимание ее было приковано к поддержке 1-го и 2-го танковых корпусов и к обеспечению ввода в сражение 11-й гвардейской армии. Всего за день было совершено 1560 самолето-вылетов {329}.

К этому времени фронт обороны противника был прорван более чем на 100 км. Главной группировке войск фронта — левофланговым соединениям 39-й армии, правофланговым соединениям 5-й армии, 1-му и 2-му танковым корпусам — 19 января удалось прорваться на глубину до 30 км и выйти в район Ленгветен — Жиллен — Ауловенен — Краупишкен.

Таким образом, вовремя развитый, хотя и не завершенный, успех соединений левого фланга 39-й армии в результате ввода 1-го танкового корпуса и искусного маневра 2-го танкового корпуса в район Марунена привел к перерастанию тактического успеха в оперативный, который имел исключительно важное значение для коренного изменения всей обстановки на 3-м Белорусском фронте.

Вечером 19 января, уточняя положение войск фронта на направлении наступления нашей армии, мы узнали, что танковые корпуса полностью свою задачу не выполнили, поскольку вынуждены были прорывать часто встречающиеся на их пути оборонительные рубежи. Темп наступления танковых корпусов замедлился, тесного взаимодействия с общевойсковыми соединениями не [239] получилось. По этой причине, а также в результате замедленного темпа наступления 39-й армии не удалось окружить 548-ю и 561-ю пехотные дивизии, отходившие из лаздененского выступа. Кроме того, вместо удара на северо-запад 39-я армия директивой командующего фронтом 19 января направлялась строго на запад, в направлении Гросс Скайсгиррен — Гольдбах. Не была нацелена на охват и окружение противника с севера 43-я армия. Тильзитская группировка немцев сумела отойти и занять оборону на рубеже р. Дайме, а впоследствии и на Земландском полуострове. В связи с выходом танковых соединений в район Жиллен — Ауловенен и 11-й гвардейской армии в район Марунен — Краупишкен — Инвенберг центр усилий всей главной группировки войск фронта переносился на инстербургское направление.

Исходя из этого и были поставлены на 20 января задачи войскам первого эшелона фронта:

43-й армии — начать наступление из района Тильзита в общем направлении на Хайрихсвальде — Таве, нанося удар своим левым флангом. 22 января очистить от противника побережье залива Куришес-Хафф;

39-й армии, — продолжая наступать на Гросс Скайсгиррен, в дальнейшем развивать это наступление на Меляукен — Гольдбах и к исходу 22 января главными силами выйти на р. Дайме;

1-му танковому корпусу, действовавшему в полосе 39-й армии, — к исходу 20 января овладеть узлом дорог Гросс Скайсгиррен, а передовыми отрядами захватить Меляукен и Попелькен;

5-й армии — к исходу 20 января выйти на реки Ангерапп и Писса на участке Инстербург — Флоркемен;

2-й танковый корпус, наступавший в полосе 11-й гвардейской армии, имел задачу к исходу 20 января главными силами овладеть районом Заалау, а передовыми отрядами захватить переправу через р. Прегель в районе Зимонен (19 км западнее Инстербурга) и перерезать шоссе Инстербург — Кенигсберг.

На рубеже ввода в сражение 11-й гвардейской армии оборонялись следующие войска противника: на участке Шаркен — Капотшен 56-я пехотная дивизия, на участке (иск.) Капотшен — Кеттерекен боевая группа «Реммер» (численностью до полка), на участке Кеттерекен — Клайн Ваббельн 69-я пехотная дивизия и 97-й штрафной батальон, на участке Клайн Ваббельн — Краупишкен 1-я пехотная дивизия, входившие в состав 9-го и 26-го армейских корпусов 3-й танковой армии{330}. Все эти соединения в течение 13–19 января вели с 39-й и 5-й армиями, 1-м и 2-м танковыми корпусами непрерывные бои, в результате которых хотя и понесли потери в живой силе и технике, но сохранили свою боеспособность. Наиболее боеспособными были 56-я и 69-я пехотные дивизии.

Действия пехотных частей противника поддерживали танки [240] 212-го танкового полка (до 25 единиц) и остатки подразделений 276-й бригады штурмовых орудий. Всего в полосе армии действовало до 40 немецких танков и штурмовых орудий и, кроме того, 12–15 артдивизионов и 18–20 минометных батарей.

Противник строил свою оборону по системе опорных пунктов и узлов сопротивления, сосредоточивая наибольшее количество огневых средств и пехоты вдоль основных дорог и в населенных пунктах. В глубине немцы имели систему заранее подготовленных оборонительных рубежей, опираясь на которые они могли даже незначительными силами оказывать длительное сопротивление наступающим.

В 2–3 км западнее рубежа ввода армии в прорыв по линии Балянджен — Краупишкен проходила первая полевая оборонительная позиция Ильменхорстского укрепленного района. Вторая полевая оборонительная полоса находилась от первой на 10–12 км и была оборудована по линии Рудляукен — Грюнхайде — Зесслякен. В 15–20 км от нее — главная оборонительная полоса. По уточненным данным ее боевые сооружения располагались по линии Попелькен — Шпрактен — Гросс Бершкаллен — Георгенбург. Полоса имела глубину 2–3 км и состояла из системы пулеметных и артиллерийских долговременных огневых точек, расположенных в шахматном порядке с интервалом в 200–300 м.

И, наконец, предстояло прорвать долговременную укрепленную позицию Хейльсбергского укрепленного района, проходившую от Тапиау до Алленбурга по берегам рек Дайме, Прегель и Алле. Этот рубеж был оборудован артиллерийскими и пулеметными огневыми точками и двумя-тремя линиями сплошных траншей, соединенными между собой ходами сообщения и прикрытыми сплошными заграждениями. Большинство долговременных огневых точек располагалось на выгодных командных высотах и было связано ходами сообщения.

Таким образом, хотя немецко-фашистское командование и не имело достаточных сил, чтобы остановить наше наступление, оно могло оказывать организованное сопротивление, опираясь на многочисленные оборонительные позиции и полосы и используя всевозможные резервные подразделения и части. В этих условиях было важно, чтобы 11-я гвардейская армия развивала такой темп наступления, который обеспечивал бы срыв замысла противника остановить наши войска на этом оборонительном рубеже и стабилизировать фронт.

По окончании рекогносцировки рубежа ввода мы в 13 час. 19 января представили Военному совету фронта план боевых действий армии на первые четыре дня наступления. К плану, оформленному [241] графически на карте, была приложена краткая письменная легенда.

В плане предусматривалось, что при продвижении нашей армии вперед полоса наступления значительно расширялась. Захватив переправы на реках Дайме и Прегель, войска армии во взаимодействии с танковыми корпусами нависали над флангами и даже над тылами вражеских войск, с которыми вели тяжелые бои 5-я и 28-я армии. Овладев Велау, 11-я гвардейская армия отрезала пути отхода инстербургской группировке на запад и юго-запад, разобщала вражеский фронт вдоль р. Прогель и обеспечивала разгром по частям его северной и южной группировок. Ударом частью сил с севера и северо-запада во взаимодействии с соединениями 5-й армии нам предстояло овладеть Инстербургом.

Таким образом, направление главного удара армии (в обход Инстербурга с севера на Велау), а также цель операции и конечная задача войск остались прежними, как предусматривалось первоначальным планом операции. Нами было решено: оперативное построение армии при вводе в прорыв и выполнении ближайшей задачи не изменять, корпуса иметь в одну линию, боевые порядки 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов — в три эшелона, 36-го — в два эшелона{331}. Командиры дивизий первого эшелона имели указания обходить населенные и укрепленные опорные пункты и продвигаться вперед: уничтожение оставшегося в них противника возлагалось на вторые и третьи эшелоны.

Боевые действия мы планировали начать в 16 час. 19 января передовыми подвижными отрядами, выделенными от соединений первых эшелонов корпусов. Эти отряды должны были пройти боевые порядки соединений 39-й армии и, развивая наступление в юго-западном направлении, прорвать первую и вторую полевые оборонительные полосы противника, овладеть рубежом Ауловенен — Нойнишкен и удерживать его до подхода главных сил.

Передовые подвижные отряды выделялись 26, 31, 18-й и 16-й гвардейскими дивизиями первого эшелона и состояли из одного стрелкового батальона на автомашинах, батареи самоходных установок (СУ-76), артдивизиона на мехтяге, взвода разведчиков и саперов. Этим отрядам была поставлена задача не давать противнику оторваться от наших передовых частей и, действуя по параллельным дорогам, расчленять его и уничтожать. Активными действиями они должны были лишать отходившего противника возможности задерживаться и организовывать систему огня на заранее подготовленных позициях.

Наступление главными силами планировалось начать в этот же день в 20 час. с ближайшей задачей овладеть рубежом Попелькен (вост.) — Зесслякен (глубина 12–15 км), а затем, охватывая инстербургскую группировку с северо-запада, к утру 20 января выйти на рубеж Ауловенен — Нойнишкен (глубина 20–25 км). [242]

Такая глубина боевых задач корпусов обеспечивала преодоление в первую же ночь наступления двух промежуточных оборонительных полос противника, лишала его возможности занимать их отходящими войсками или резервами из глубины обороны.

Как будто в плане было предусмотрено все. Но сколько всяких «но» встанет перед командармом. Сегодня введу в сражение более 70 тыс. человек, а если учесть экипажи танков и самолетов, инженерные войска, то, пожалуй, более 100 тыс. Надо учесть многие обстоятельства, выявленные при рекогносцировке, прежде чем сказать последнее слово.

Сегодня противник уже определился. А завтра утром? У него имеются резервы, большой гарнизон в Кенигсберге, хорошая сеть дорог. Да и морские коммуникации до Пиллау действуют почти безотказно. Поэтому надо сделать поправку на возможное усиление его войск.

Моральное состояние войск противника, его командный состав, особенно высшее звено, также надо учитывать.

Знает ли противник о месте и времени нашего удара? Подготовился ли к нему или только строит предположения? Это тоже уравнение со многими неизвестными. А если знает, то в какой степени? Может ли он нанести упреждающий артиллерийский удар, как нанес 13 января, или не готов к такому удару? Раскрыл он наш замысел или нет? Организованно встретит наши передовые отряды или их действия окажутся для него внезапными?

Какая будет завтра погода? С одной стороны, плохая видимость выгодна для нас, с другой — пурга не только сведет к нулю возможности авиации, но и весьма существенно снизит эффективность артиллерийского огня. Короче говоря, погода сейчас больше «работает» на противника, чем на нас. И это надо предусмотреть при постановке боевой задачи.

Насколько мы подготовлены к стремительному наступлению в глубину сильной обороны противника? Каков моральный дух наших войск? Насколько будет действенна партийно-политическая работа, которую, прямо скажем, неплохо организовали политработники армии. Все это нужно учесть, прежде чем поставить боевую задачу командирам корпусов.

А организаторские способности командного состава начиная от командиров корпусов и до командиров отделений? В последние годы этот термин стал исчезать из обихода, а зря. Организаторские способности командира существовали и до того, как содержание их сжато и выпукло сформулировал И. В. Сталин. Передовые военачальники всегда учитывали эти способности командиров при постановке им боевых задач. Такие полководцы, как М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер, И. Э. Якир — командир дивизии, в которой я служил во время гражданской войны, и многие другие, разрабатывая задачи операции или боя, всегда учитывали индивидуальные особенности подчиненных военачальников. Да не [243] только своих, но и противника. Следуя их мудрому правилу, я при постановке задач корпусам брал в расчет особенности характера и боевой почерк генералов Кошевого, Гурьева, Завадовского, Бурдейного и Буткова, способности командиров дивизий армии.

А наши технические возможности? Как я уже говорил, они были огромны. Правда, некоторые средства усиления должны были прибыть к нам через несколько дней после ввода. Но это не снижало значения их поддержки.

Множество вопросов, подобных перечисленным, встает перед каждым командармом, прежде чем он ставит своим войскам боевую задачу.

Через полтора-два часа командующий фронтом сообщил, что наш план утвержден и что сегодня ночью 39-я армия своим левым флангом будет продолжать наступление на Жиллен, а правым во взаимодействии с 43-й армией атакует врага в Тильзите. Поэтому правый фланг 11-й гвардейской армии будет обеспечен.

Сразу же после звонка командующего каждому соединению были поставлены конкретные задачи:

8-му гвардейскому корпусу — в течение ночи наступать 26-й дивизией в направлении Остветхен и, используя успех своего передового отряда, к утру 20 января овладеть рубежом Ауловенен — Гайден; 5-ю и 83-ю дивизии (второй и третий эшелоны) в течение ночи сосредоточить в 10–15 км от первого эшелона в районах Попелькена, Остветхена в готовности к вводу в бой в общем направлении на Велау;

16-му гвардейскому корпусу, — используя успех передового отряда, частями 31-й дивизии перейти в наступление в направлении Грюнхайде и к утру 20 января овладеть рубежом (иск.) Гайден — Гросс Францдорф; дивизиям второго и третьего эшелонов (11-й и 1-й) в течение ночи сосредоточиться в районах Грюнхайде, Жиранджена в готовности развить успех в общем направлении на Норкиттен;

36-му гвардейскому корпусу — силами 18-й и 16-й дивизий наступать вдоль северо-западного берега р. Инстер и к утру 20 января овладеть рубежом Моден — Нойнишкен; 84-ю дивизию (второй эшелон) в течение ночи вывести в район Пляддена, в готовности к вводу в бой в общем направлении на Инстербург{332}.

Готовность войск к наступлению была установлена для 8-го и 16-го корпусов 20 час., для 36-го — 22 часа 19 января.

К 15 час. все распоряжения были отданы. Войска начали готовиться к наступлению.

Первыми вступили в бой передовые подвижные отряды. Вступили внезапно, без мощной артподготовки. Это позволило вечером 19 января сравнительно быстро преодолеть первую линию обороны и успешно громить ближние тылы противника. [244]

Командиры отрядов грамотно, инициативно использовали свои преимущества. Особенно удачно начал бой передовой отряд 26-й дивизии, которым командовал заместитель командира дивизии полковник Ц. А. Горелик. Используя успех частей 2-го танкового корпуса, он прошел с боями более 20 км, нанес противнику немалый урон и к 3 час. 30 мин. 20 января подошел к крупному узлу дорог Ауловенену.

Ауловенен опоясывали две линии траншей с развитой сетью ходов сообщения, на восточной и юго-восточной окраинах располагались многоамбразурные пулеметные дзоты. Противнику важно было удержать этот мощный опорный пункт, являвшийся узлом пяти шоссейных и одной железной дорог и связывавший важнейшие узлы обороны на подступах к главной оборонительной полосе Ильменхоретского укрепленного района. Для обороны Ауловенена противник первоначально использовал до двух батальонов пехоты с восемью штурмовыми орудиями, четырьмя артиллерийскими и пятью минометными батареями. В дальнейшем гарнизон Ауловенена непрерывно пополнялся за счет подходивших и с ходу бросаемых в бой танков и пехотных подразделений. Попытки командира отряда овладеть Ауловененом успеха не принесли. Вместе с подразделениями 25-й бригады 2-го гвардейского танкового корпуса отряд вел огневой бой.

Неплохо продвинулся в глубь обороны противника и передовой отряд 31-й дивизии. К 5 час. 20 января его подразделения севернее Грюнхайде подошли к оборонительной позиции, где, встретив организованное огневое сопротивление, вели огневой бой до подхода главных сил дивизии. Этот отряд занял несколько населенных пунктов, но мог добиться гораздо больших результатов, если бы своевременно вступил в бой. Поскольку он начал выполнять задачу только в 20 час., элемент внезапности был потерян. Конечно, в этом в немалой степени повинны и мы, так как, отдав боевой приказ, не проконтролировали его выполнение, а командиры корпусов и их штабы (за исключением 8-го) не подготовили дивизии первого эшелона к выполнению поставленных задач в назначенное время и ценное светлое время было потеряно.

Передовые отряды 36-го корпуса приступили к выполнению задачи еще позднее, в результате чего их действия не дали желаемого результата. Противник плотно прикрыл шоссе Краупишкен — Инстербург и, сосредоточив здесь значительное количество штурмовых орудий и артиллерии, отражал все попытки прорвать его передний край. И здесь виной всему опоздание. Когда передовой отряд 26-й дивизии начал бой, немцы на этом участке фронта немедленно привели в боевую готовность свои части. Следовательно, опоздавшие передовые отряды встретили более организованное сопротивление врага.

Это заставило командира 36-го гвардейского корпуса прекратить безуспешные атаки передовых отрядов и в 2–3 час. 20 января [245] ввести в бой главные силы 16-й и 18-й гвардейских дивизий. Но как бы там ни было, глубокое вклинение в немецкую оборону передового отряда 26-й и частично передового отряда 31-й дивизий сыграло существенную роль в дальнейшем успешном развитии боевых действий. Оборона противника на правом фланге армии была прорвана на двух позициях, прикрывавших подступы к главной оборонительной полосе Ильменхорстского укрепленного района. Значительная группа нашей пехоты совместно с танками 2-го гвардейского танкового корпуса прорвалась глубоко в тыл немцам и с севера нависла над Инстербургом, перерезав таким образом связь между его тильзитской и инстербургской группировками. Это вынудило немецко-фашистское командование срочно перебрасывать части на угрожаемые направления, вводить в бой резервы и вторые эшелоны, а значит, создавались благоприятные условия для ввода в бой главных сил армии с целью решительного наращивания удара.

В первой половине ночи на 20 января, когда были получены первые донесения от передовых отрядов, перешли в наступление дивизии первого эшелона.

Командир 26-й дивизии генерал-майор Г. И. Чернов, зная, что передовой подвижной отряд ведет тяжелый бой за Ауловенен, решил нарастить удар вводом в бой лишь одного 79-го полка. В 7 час. полк атаковал Ауловенен с востока, но успеха не добился. Каменный городок, превращенный в укрепленный опорный пункт, брать в лоб такими силами не имело никакого смысла. Пришлось вводить в бой еще 75-й полк, но и в данном случае результат остался таким же. Дивизия вводилась в бой по частям, не выполняя самого элементарного маневра — обхода опорного пункта, несла большие потери. Вместо ударного кулака дивизия атаковала противника, образно выражаясь, растопыренными пальцами.

Немцы воспользовались тактическими погрешностями наступавших. Они нарастили свои силы за счет отходивших с севера частей, подвели из глубины подразделения 5-й танковой дивизии. Во второй половине дня уже не 26-я дивизия, а противник несколько раз переходил в контратаки силой до батальона, а затем и полка пехоты, поддержанной танками и штурмовыми орудиями. Наши гвардейцы отбили все контратаки, но застряли под стенами городка на весь день. Только после вмешательства командира 8-го корпуса генерала М. Н. Завадовского ошибка была исправлена, и к утру 21 января части дивизии во взаимодействии с подразделениями 2-го танкового корпуса овладели городком и продвинулись западнее его на 2–3 км.

5-я дивизия (второй эшелон корпуса) к исходу 20 января была выведена в район Попелькена, 83-я дивизия — в район Остветхена.

Авангардный 95-й полк 31-й дивизии (16-й корпус) к 6 час. 20 января вышел на рубеж, захваченный передовым подвижным отрядом, и развернулся перед сильно укрепленным опорным пунктом [246] Грюнхайде. В дальнейшем эта дивизия повторила ошибки своего правого соседа — 26-й дивизии. Вместо того чтобы действовать частью сил с фронта, а основные усилия направить в обход Грюнхайде с севера и с юга, командир 31-й дивизии генерал-майор И. Д. Бурмаков нарастил усилия передового отряда авангардным полком. Атака опорного пункта в лоб, как и следовало ожидать, успеха не имела. Тогда Бурмаков ввел еще один полк — 97-й. И снова неудача. Понеся большие потери, дивизия прекратила лобовые атаки и залегла.

Выручила инициатива командира правофлангового батальона 95-го полка майора Н. Д. Тодосенко. Обойдя Грюнхайде с северо-запада, батальон сумел прорваться на дорогу Жидляукен — Грюнхайде. Использовав успех батальона, командир 31-й дивизии бросил на это направление свой резервный батальон. В результате получился более глубокий охват, который дал возможность всей дивизии нанести фланговый удар по врагу. В 12 час., сломив сопротивление противника, дивизия овладела Грюнхайде, и к исходу 20 января подразделения ее 99-го полка взяли крупный опорный пункт Гросс Францдорф.

Главные силы корпуса к исходу дня сосредоточились: 11-я дивизия в районе Жиранджена и 1-я в районе г. дв. Фридрихсвальде.

Боевые действия 36-го корпуса проходили в этот день еще более напряженно. Противник, придававший большое значение этому направлению, подготовил к обороне все без исключения населенные пункты и отдельные фольварки, используя для этого главным образом каменные здания, которых здесь оказалось очень много. Немцы делали все, чтобы не допустить развития нашего наступления на Инстербург. Глубокой ночью главные силы корпуса атаковали немецкие позиции и стали продвигаться на юго-запад, преодолевая сопротивление отдельных отходящих групп автоматчиков и штурмовых орудий противника. Но, пройдя 1,5–2 км, наступающие начали испытывать возрастающее противодействие. Пленные подтвердили, что на этом рубеже обороняется до двух полков пехоты, усиленных примерно 20 танками и штурмовыми орудиями и поддерживаемых 14–16 батареями артиллерии и минометов. Кроме того, на это направление, так же как и севернее, были подведены части 5-й танковой дивизии.

Преодолев ожесточенное сопротивление врага, соединения корпуса к 6 час. 20 января прорвали первый оборонительный рубеж и, продвинувшись в глубину до 5 км, вышли на промежуточный рубеж Еррелен — Кнайффен, где вновь были встречены организованным пулеметным и артиллерийским огнем. Командиру корпуса пришлось нарастить усилия вводом свежих частей, подтянуть артиллерию, организовать ее огонь и взаимодействие между родами войск и внутри соединений и частей. В 8 час. после артиллерийской подготовки 16-я и 18-я дивизии вновь перешли в наступление. [247] Ценой больших потерь гвардейцы в течение дня прорвали оборону противника и к 20 час., пройдя еще 3–4 км, подошли к рубежу Плядден — Зесслякен, где встретили еще большее огневое сопротивление со второго промежуточного оборонительного рубежа.

Следует отметить, что на низкие темпы наступления в некоторой степени влияло и то, что соседи слева — соединения 5-й армии к этому времени не прорвали Инстербургский оборонительный рубеж. Естественно, что командиру корпуса приходилось все время зорко следить за своим левым флангом, выделяя туда часть своих сил.

84-я дивизия, находившаяся во втором эшелоне, к исходу дня сосредоточилась в районе Мулинена.

Таким образом, в результате боевых действий в ночь на 20 января и в течение дня 11-я гвардейская армия вошла в прорыв и с ходу прорвала на всем фронте первую оборонительную полосу, а на правом фланге и вторую. Соединения армия, продвинувшись вперед на 15–25 км, вышли на рубеж Ауловенен — Гросс Францдорф — Зесслякен, создав реальную угрозу инстербургско-гумбинненской группировке с севера. Соединения армии перерезали важнейшие для противника рокадные коммуникации — шоссе Гросс Скайсгиррен — Инстербург и Жиллен — Инстербург, связывавшие между собой инстербургскую и тильзитскую группировки. Все это ставило в довольно трудное положение инстербургско-гумбинненскую группировку, продолжавшую еще оказывать сопротивление войскам 5-й и 28-й армий.

В ходе боя соединения армии подбили и сожгли 18 танков и. штурмовых орудий, уничтожили 6 орудий и 10 минометов, захватили 18 орудий и 45 пулеметов{333}.

Обстановка в этот день благоприятствовала ведению боя. Погода с утра прояснилась. 1-я воздушная армия в течение 19 и 20 января произвела более 3 тыс. самолето-вылетов и в 16 воздушных боях сбила 29 немецких самолетов{334}. Правда, противник несколько раз пытался нас бомбить, но истребители быстро разгоняли его самолеты.

За день боев 20 января наши войска добились некоторых успехов, хотя полностью боевую задачу не выполнили. Причины этому разные: не совсем точно знали укрепления противника (они оказались куда мощнее, нежели мы предполагали), допустили немало промахов в организации боя (в том числе и некоторые опытные и мужественные командиры).

Противник, понесший в боях большие потери, уже не мог оказывать серьезного сопротивления войскам 11-й гвардейской армии и прочно удерживать свои позиции. Обстановка усложнялась [248] только на левом фланге в связи с тем, что соединения 5-й армии задерживались на рубеже р. Нибудис (6–10 км восточнее р. Инстер) — Флоркемен{335}.

Наш правый сосед — 39-я армия, используя успех частей 1-го Краснознаменного танкового корпуса, прошла с боями до 27 км и к исходу дня вышла на рубеж Гросс Скайсгиррен — Ауловенен. В это время войска 43-й армии, форсировав р. Неман на участке от устья До Тильзита, вышли на берег залива Куришес-Хафф{336}. 1-й танковый корпус, овладев узлом дорог Гросс Скайсгиррен, в течение дня 20 января отражал попытки частей тильзитской группировки противника пробиться на юго-запад — в Таплаккен. С подходом войск 39-й армии корпус перешел в дальнейшее наступление в юго-западном направлении и к исходу дня овладел Попелькеном, создав этим брешь в полосе главного сопротивления немецкой обороны.

28-я армия продолжала вести напряженный бой на подступах к Гумбиннену. Форсировав реки Писса и Роминте, она вышла на фронт (иск.) Флоркемен — Гросс Бершкуррен — Штайннайтшен охватывая Гумбиннен с севера и юга, и приступила к очищению города от врага.

Глубокое вклинение в оборону противника к исходу дня 20 января, достигнутое 26-й дивизией на правом фланге армии, показало, что 8-й корпус успешно выполнил поставленную задачу, выдвинувшись вперед от 16-го и особенно 36-го корпусов на 12–15 км. Успех 26-й дивизии определял дальнейший ход армейской операции.

Главное, как понимало тогда командование армии, состояло в том, что это вклинение создавало необходимые предпосылки для осуществления быстрого и полного раскола тильзитско-инстербургской группировки противника. Дальнейшее уничтожение ее по частям могло ускорить выполнение всей фронтовой операции. Следовательно, надо было продолжать сосредоточение главных усилий на правом фланге армии, в полосе 8-го и частично 16-го гвардейских стрелковых корпусов, чтобы быстрее захватить Велау. Но что делать с Инстербургом? Его необходимо брать. Но когда? Если сосредоточим основные силы на нем, упустим выгодный момент для развития наступления на правом фланге — на Велау. Если блокировать город, противник сможет нанести серьезный контрудар с юга во фланг армии и затем прорваться в наши тылы.

После краткого обсуждения на Военном совете армии мы решили главными силами — 8-м и 16-м гвардейскими корпусами (семью дивизиями из девяти) продолжать наступление на правом фланге, стремясь с ходу прорвать главную полосу Ильменхорстского [249] укрепленного района и развивать успех на Велау. Одновременно левофланговым 36-м гвардейским корпусом (двумя дивизиями) во взаимодействии с соединениями 5-й армии овладеть Инстербургом.

Поздно вечером я доложил свой план генералу Черняховскому, и он утвердил его. В 0 час. 40 мин. 21 января командующий фронтом подтвердил это решение специальным приказом, который предписывал: с утра 21 января 11-й гвардейской армии продолжать стремительное наступление и во взаимодействии с 5-й армией ударом частью сил с севера и северо-запада овладеть Инстербургом, главными же силами выйти на фронт Ной Ширрау — Вирбельн — Штеркенингкен. Передовыми отрядами к этому времени предлагалось захватить узлы дорог Гросс Поннау, Заалау и переправу через р. Прегель, 2 км юго-западнее Штеркенингкена{337}.

В связи с этим в 22 часа 20 января соединения армии получили следующие задачи.

Правофланговому 8-му гвардейскому стрелковому корпусу, — наступая в направлении Ауловенен — Шпрактен — Парненен, прорвать главную оборонительную полосу Ильменхорстского укрепленного района на участке (иск.) Ежернинкен — Гросс Лазденен и к исходу дня 21 января овладеть рубежом Парейкен — Якобсдорф (глубина задачи 25–30 км). Передовым отрядам к этому времени захватить переправу через р. Нене в районе Парненен.

16-му гвардейскому стрелковому корпусу, — наступая в центре и на Вирбельн — Таплаккен, прорвать главную оборонительную полосу укрепленного района на участке Трумляукен — Гросс Бершкаллен и к исходу дня захватить рубеж Якобсдорф — Плибишкен. Передовыми отрядами овладеть переправами через р. Прегель в районе Таплаккена и Норкиттена (глубина задачи до 30 км). В связи с тем что 1-я гвардейская стрелковая дивизия выводилась в резерв армии и переключалась на направление наступления 8-го гвардейского корпуса, 16-й гвардейский корпус усиливался 84-й гвардейской стрелковой дивизией.

36-му гвардейскому стрелковому корпусу (в составе двух дивизий), — наступая в направлении Нойнишкен — Инстербург, прорвать оборону противника на участке Гросс Шункерн — Георгенбург и во взаимодействии с частями 5-й армии овладеть городом и важным опорным пунктом и узлом дорог Инстербургом. Учитывая, что корпусу предстояло штурмовать Инстербург, он был усилен дополнительно четырьмя бригадами артиллерии, тремя минометными полками, одним гвардейским минометным дивизионом и двумя полками танков и самоходных артиллерийских установок.

Второй день армейской операции начался в сложных условиях. Во второй половине ночи на 21 января наступила оттепель [250] и пошел дождь, сопровождаемый сильными порывами ветра. Снег начал быстро таять. Суглинистая почва раскисла. Проселочные дороги, за небольшим исключением, стали непроходимыми. Заболоченные и низменные места оказались залитыми водой, видимость сократилась до 200–600 м. Продвигаться пехоте, особенно артиллерии и обозам, с каждым часом становилось все труднее и труднее.

Несмотря на эти тяжелые условия, в 8–9 час. 21 января армия возобновила наступление на прежних направлениях, хотя, строго говоря, боевые действия не прекращались и ночью, правда, не в таких масштабах.

26-я дивизия 8-го гвардейского корпуса, используя успех 2-го танкового корпуса, в первой половине дня продвинулась до 10 км, ворвалась в главную оборонительную полосу укрепленного района и завязала бой за опорный пункт Ежернинкен. Особо следует отметить успешные действия 79-го полка этой дивизии (командир полковник С. Е. Шелковый), который, умело взаимодействуя с подразделениями 2-го танкового корпуса, обошел Ежернинкен с юга, продолжая стремительно наступать в юго-западном направлении. Командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов, использовав успех 79-го полка, продолжал наступать своими главными силами на Вайдлякен. К исходу дня, пройдя с боями 25–28 км, части дивизии овладели рубежом Клайн Папушинен — Гросс Ширрау — Вайдлякен{338}.

1-й Краснознаменный танковый корпус, наступая из района Попелькен на юго-запад, разгромил несколько опорных пунктов севернее Ежернинкена и к 20 час. вышел главными силами в район севернее Гросс Поннау, а 159-й танковой бригадой достиг района Альт-Илишкен (северо-восточнее Таплаккена).

Менее успешно развивались боевые действия на фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 31-я дивизия, начав наступление в 8 час. и успешно продвинувшись вперед до 10 км, была остановлена на рубеже Буххов — Аукскаллен, где ее непрерывно контратаковали части 69-й пехотной дивизии врага. Командиру корпуса генералу С. С. Гурьеву стало ясно, что этой дивизии не под силу прорыв главной полосы обороны противника. Он решил в 14 час. ввести из-за ее левого фланга в бой свой второй эшелон — 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

К 16 час. соединения корпуса овладели сильным опорным пунктом Подраиен. Но у главной полосы обороны 31-я и 11-я дивизии снова были остановлены организованным пулеметным и артиллерийским огнем. Чтобы избежать ненужных потерь, корпус получил приказ более тщательно подготовить прорыв главной полосы, для чего понадобилось дополнительное время. [251]

После артподготовки стрелковые дивизии во взаимодействии с частями 2-го гвардейского танкового корпуса атаковали противника и в 21 час. 15 мин. полностью овладели первой линией траншей и дотов. К 23 час., продвинувшись вперед за день боя до 15 км, корпус вышел на линию шоссейной дороги Попелькен — Гросс Бершкаллен и завязал бой за вторую линию укреплений.

Наступавший в полосе армии на стыке 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов 2-й гвардейский танковый корпус с утра 21 января ворвался в главную оборонительную полосу в районах Шпрактена, (иск.) Гросс Бершкаллена. Не имея взаимодействия со стрелковыми частями, он не смог прорвать долговременную оборону врага и не выполнил своей задачи. Лишь одна 4-я мотострелковая бригада, взаимодействовавшая с частями 26-й дивизии, преодолела оборону в районе Шпрактена и к 23 час. вышла на южную опушку леса севернее Вирбельна. К сожалению, этот успех командиром корпуса использован не был. Однако нельзя не отметить, что после шестидневных боев корпус понес большие потери в танках: в строю осталось всего 34 танка и 25 самоходных орудий{339}.

Трудно пришлось на инстербургском направлении 36-му гвардейскому стрелковому корпусу. За день 21 января его 18-я и 16-я дивизии преодолели всего около 10 км. При этом через каждые 2–3 км им приходилось останавливаться, проводить перегруппировку и начинать наступление после мощной артподготовки. Весь день противник подводил из Инстербурга свежие охранные батальоны и другие части с танками и штурмовыми орудиями. Гвардейцам приходилось преодолевать не только сопротивление врага, но и большие лесные массивы, подготовленные к обороне.

Несмотря на сложные условия, корпус разгромил более десяти опорных пунктов и к 20 час. подошел к ближним подступам Инстербурга{340}. До города оставалось 6 км. Но здесь проходила [252] последняя полоса обороны, имевшая несколько позиций с полевыми и долговременными инженерными оборонительными сооружениями. Надо было также форсировать реки Инстер и Прегель.

Меня уже сильно беспокоило медленное продвижение 36-го корпуса, располагавшего таким количеством боевой техники, какого не имел в это время ни один из наших корпусов. Причин могло быть две: либо сильные укрепления немцев, либо недостаточное руководство боями командирами дивизий и их штабами. Я обратил внимание на то, что дивизии останавливались перед каждым рубежом обороны, и подумал, что они не прорывают оборону, а методически «прогрызают» ее. Оставалось неясным, почему так быстро разлаживается взаимодействие между войсками. Настораживали доклады командира корпуса о непрерывном подходе немецких частей из Инстербурга. Город, как этого требовал приказ командующего фронтом, следовало брать немедленно, хотя его укрепления и оказались куда мощнее, чем мы предполагали. Да и общая оперативная обстановка тоже подгоняла нас.

Когда я спросил Петра Кирилловича Кошевого, готов ли он к ночному штурму города, он уверенно ответил: готов. И был прав. Дивизии готовились к ночным боям еще при прежнем командире корпуса Е. В. Рыжикове. Приняв от Рыжикова хороший корпус, Кошевой и сам успел многое сделать, чтобы подготовить людей к ночным действиям. Умение воевать ночью — одна из сильных сторон нашей армии. Немцы в течение всей войны так и не научились по-настоящему наступать в темноте. Но оборонялись они и ночью довольно упорно и умело.

Учитывая подготовку 36-го гвардейского корпуса и способности генерала Кошевого руководить войсками, я поставил ему задачу: в ночь на 22 января овладеть Инстербургом. Больше оттягивать штурм города было нельзя. Он уже нависал над нашим левым Флангом и служил постоянной угрозой неожиданных контрударов. Кроме того, корпус мог быть втянут в затяжные бои, что исключило бы переброску его в короткие сроки на главное направление, предусмотренное общим планом операции. Инстербургский гарнизон сковывал и войска 5-й армии. Надо было брать город немедленно.

Подтверждая боевую задачу, мы предложили генералу Кошевому организовать ночной бой за город, имея в виду, что, если потребует обстановка, корпус будет усилен 84-й гвардейской дивизией или резервом армии — 1-й гвардейской дивизией. Переговорив по радио с командирами 16-й и 18-й гвардейских дивизий, я приказал им немедленно приступить к организации ночного штурма города. Я был уверен, что Кошевой возьмет Инстербург; чем я при этом руководствовался, объяснить без некоторых философских рассуждений трудно. Одной интуиции для такой уверенности, конечно, мало. Но ведь и само понятие «интуиция» — материально в своей основе. Прежде всего я знал уровень подготовки войск и [253] командиров всех степеней корпуса, а особенно его бойцов. Не рискуя впасть в идеализацию, скажу, что таких солдат и сержантов, какие были у нас, не было и не могло быть в армиях капиталистических стран. Я отнюдь не хочу умалить боевые способности немецкого солдата, который дрался упорно и умело. Но наши солдаты и сержанты превосходили их как по моральным качествам, так и по техническому оснащению, особенно на последнем этапе войны. Уверенность в успехе вселяла и энергия самого генерала Кошевого.

Учитывал я, разумеется, и положение войск противника, которым грозило окружение, чего немцы смертельно боялись. Как выяснилось из трофейных документов, только к концу этого дня немецко-фашистское командование установило ввод в сражение нашей армии. «... Введение противником 11-й гвардейской армии между 5-й и 39-й армиями, — докладывал командующий 3-й танковой армией в штаб группы «Центр», — и появление на фронте 1-го танкового корпуса противника вызывают серьезное изменение обстановки в сторону ее значительного обострения» {341}.

Немецко-фашистское командование понимало опасность нашего прорыва, особенно для своей группировки в районе Гумбиннена. Оно отдавало себе отчет и в том, что совместное наступление 11-й гвардейской армии, 1-го и 2-го танковых корпусов может значительно облегчить продвижение на запад 28-й и 5-й армий. На этот раз фашистские генералы рассуждали вполне реально.

За второй день боев войска 11-й гвардейской армии продвинулись вперед еще на 15–25 км, прорвали вторую оборонительную полосу юго-восточнее Грюнхайде и овладели рядом мощных опорных пунктов противника. Затем части первого эшелона корпусов, преследуя 56, 69-ю и 1-ю пехотные дивизии, прорвали во взаимодействии с танковыми корпусами на 5–6-километровом участке своего правого фланга главную оборонительную полосу, в центре вели бой за овладение ею, а на левом фланге были остановлены севернее Инстербурга.

Подводя итог боевых действии 11-й гвардейской армии, нельзя не подчеркнуть, что 8-й гвардейский стрелковый корпус, своевременно начавший боевые действия на рубеже ввода, успешно выполнил свою задачу, пройдя с боями до 55 км — на 15–20 км больше, чем остальные корпуса. Этому способствовало хорошее взаимодействие его с танковыми корпусами, наступавшими на флангах и впереди.

Таким образом, на правом фланге армии к исходу 21 января создалась благоприятная обстановка для развития наступления на Тапиау и Велау. Выход частей 8-го гвардейского стрелкового и 1-го Краснознаменного танкового корпусов в район северо-восточнее Таплаккена — во фланг и тыл инстербургской группировке по существу предрешил судьбу Инстербурга. [254]

Здесь очень хочется отметить хорошую оперативную подготовку командира корпуса генерал-лейтенанта М. Н. Завадовского. Михаил Николаевич — кавалерист времен гражданской войны, участник битвы за Москву (тогда он командовал 57-й кавалерийской дивизией) — был воспитан в духе творческой инициативы и разумного риска. В руководстве корпусом он использовал широкий маневр и быстрые темпы на поле боя. М. Н. Завадовский учел недостатки действий корпуса в прошлогодних боях в районе Шталлупенена, где ему приходилось заниматься организацией ближнего боя пехотных частей. Да и помощи ему было оказано гораздо больше: здесь он уже взаимодействовал с 1-м Краснознаменным танковым корпусом. Правильное руководство М. Н. Завадовского боем имело в этот трудный для нас день большое значение.

Одновременно с овладением Инстербургом командование 11-й гвардейской армии решило в течение ночи и дня 22 января продолжать наступление в юго-западном направлении, овладеть районом Велау — Таплаккен и, выйдя на оперативные тылы инстербургско-гумбинненской группировки, отрезать пути ее отхода на запад, за реки Дайме и Алле. Поэтому прежде всего мы обратили особое внимание на подготовку к проведению форсирования рек, так как войска могли встретить взломанный лед и взорванные мосты. Между тем соединениям корпусов предстояло форсировать реки с ходу на 40–50-километровом фронте (Тапиау — Велау — Таплаккен — Зимонен), так как только в этом случае можно было рассчитывать на внезапность, захват инициативы и быстрое наращивание наших сил на противоположном берегу.

Нам казалось, что на таком широком фронте противник не сможет создать сплошной рубеж обороны. Беспокоила только одна мысль: не затопит ли противник пойму рек Дайме и Алле? Чтобы не дать ему сделать это, было приказано от каждой дивизии выслать один-два передовых отряда (стрелковый батальон на автомашинах, рота танков или самоходно-артиллерийских установок, рота саперов и артдивизион на мехтяге) с задачей упредить немцев и в ряде районов, используя промежутки в обороне врага, выйти раньше его частей к рубежам рек. Затем, не задерживаясь, стремительно форсировать их и захватить плацдармы для переправы главных сил дивизий. Было также указано, чтобы полки и дивизии широко применяли маневр и там, где обозначился успех, быстро наращивали усилия вторыми эшелонами.

Всеми видами разведки было установлено, что стрелковые части с легким вооружением смогут переправляться по льду. Для переправы батальонной и полковой артиллерии необходимо усилить лед, для остальной артиллерии, танков и самоходно-артиллерийских установок — строить мосты. Исходя из этого штаб инженерных войск разработал детальный план инженерного обеспечения форсирования, штаб артиллерии определил артиллерийские плотности на участках форсирования, спланировал борьбу с артиллерией [255] противника, в том числе артиллерийское обеспечение отражения контратак на захваченных плацдармах. Начальник химслужбы спланировал организацию противохимической защиты, наметил районы задымления с учетом расположения зенитной артиллерии. И, наконец, план авиационного обеспечения форсирования предусматривал активную борьбу с артиллерией и подходящими из глубины резервами противника.

22 января войска фронта вели ожесточенные бои на всех направлениях и продвинулись от 8 до 25 км.

Правофланговая 43-я армия полностью очистила от врага восточное побережье залива Куришес-Хафф. 39-я армия, стремительно преследуя врага, преодолела полосу сопротивления его инстербургского рубежа обороны и к исходу дня вышла на линию Обшрутен — Меляукен — (иск.) Битткаллен. В центре 5-я армия по-прежнему вела тяжелые бои. Оборонявшиеся здесь части 26-го армейского и парашютно-танкового («Герман Геринг») корпусов немецко-фашистское командование усиливало различными специальными частями. Своим правым флангом и центром армия продвинулась всего на 4–6 км и к исходу дня вышла на рубеж Аукскаллен — Айхенберг — Флоркемен. Командующий фронтом потребовал от армии самых энергичных и решительных действий по выполнению поставленной задачи — выходу к концу 22 января на рубеж Норкиттен — Скунгиррен — Йодлаукен{342}. 28-я армия, овладев к 17 час. г. Гумбиннен, продолжала наступать на запад, и к исходу дня ее передовые части подошли к сильному оборонительному рубежу по р. Ангерапп, захватили с ходу плацдармы на ее западном берегу в районах Норбуден, Титтнагген. Главные силы армии, преодолев за день боя до 8 км, вышли на линию Флоркемен — Штульген — Будвейтшен.

В результате ожесточенных боев войска 3-го Белорусского фронта к исходу дня 21 января прорвали оборону противника до 80 км в глубину и до 160 км по фронту{343}.

В то время как 8-й и 16-й гвардейские стрелковые корпуса продолжали наступать на Велау, обходя с севера и запада инстербургскую группировку, 36-й гвардейский стрелковый корпус вел на левом фланге армии упорные бои на инстербургском направлении.

Инстербург — один из крупнейших городов Восточной Пруссии, важный узел железных и шоссейных дорог. Еще задолго до войны он был превращен в мощный узел обороны. Немцы особенно усилили [256] укрепления города после вступления наших войск в Восточную Пруссию в октябре 1944 г. Ожидая штурма города, немецко-фашистское командование усилило группировку своих войск на подступах к нему. Против 36-го корпуса были брошены части 56, 69, 1-й пехотных и 5-й танковой дивизий. Из состава 4-й армии сюда прибыл 505-й батальон танков «тигр». Правда, вначале нам было не ясно, полностью ли развернуты эти дивизии или в бой введены только отдельные их части. Пленные не давали полной картины, да они и не могли знать.

Признаюсь: мы несколько переоценивали силы противника. Однако помогла карта, изъятая у убитого немецкого полковника, на которой была нанесена оперативная обстановка на фронте в районе Инстербурга с обозначением частей и оборонительных рубежей{344}. Изучив ее, мы установили, что непосредственно в Инстербурге войск гораздо меньше, чем мы предполагали (не больше двух полков пехоты, 15–20 танков, двух-трех дивизионов артиллерии и четырех-пяти минометных батарей) {345}. Тянуть с началом штурма было нельзя — немцы могли значительно усилить гарнизон города.

Выше уже говорилось о значении, которое мы придавали овладению Инстербургом и какое влияние оно могло оказать на весь ход операции. С наступлением темноты вместе с членом Военного совета армии генерал-майором П. Н. Куликовым и оперативной группой штаба я выехал в 36-й гвардейский корпус, чтобы на месте проверить подготовку его войск, а если потребуется, то и помочь генералу Кошевому организовать штурм Инстербурга.

Командир корпуса доложил нам свой план штурма. Он намечал главный удар с севера вдоль шоссе Тильзит — Инстербург войсками 18-й дивизии, усиленной 75-м танковым и шестью артиллерийскими и минометными полками. Вспомогательный удар — на юго-запад через Гилынкен — Шприндт войсками 16-й дивизии, усиленной 350-м самоходно-артиллерийским, двумя артиллерийскими и минометными полками, пушечной артиллерийской бригадой, двумя дивизионами гвардейских минометов{346}. Кроме того, командир корпуса просил при необходимости подчинить ему 84-ю дивизию для наращивания главного удара в направлении Гросс Шункерн — Штеркенингкен и обхода порода с запада.

Слушая П. К. Кошевого и глядя на карту, я подумал, что это решение вытекает из предыдущей группировки войск корпуса. В полосе наступления шириной до 10 км каждой дивизии определялись равномерные полосы без должного учета особенностей местности и вражеских укреплений. По существу дивизиям придется наносить [257] фронтальные удары, выталкивая противника на новые укрепленные позиции. Но, как мы теперь знали, в Инстербурге сил немного, и было бы целесообразно сосредоточить главные усилия корпуса на его правом фланге, соответственно нарезав и полосы наступления дивизиям. Но было уже поздно делать какую-либо перегруппировку. Поэтому я ничего не сказал о своих раздумьях генералу Кошевому.

— Действуйте так, как вы спланировали, — предложил я.

Затем начальник политотдела корпуса полковник Н. В. Кутин доложил нам о проделанной работе по подготовке воинов к трудному штурму. На партийных и комсомольских собраниях обсуждались задачи предстоящего штурма. Главное внимание в повседневной партполитработе уделялось практике уличных боев и авангардной роли в них коммунистов {347}.

Мы с удовлетворением отметили деловой ритм работы штаба корпуса, возглавляемого генерал-майором А. А. Сенькевичем — опытным штабным работником. Деловито работал и политотдел корпуса. Люди спокойно делали свое дело. Спокойным был и сам П. К. Кошевой, хотя понимал, какие предстоят трудности в этом ночном бою. Все это радовало.

Когда закончили все дела по организации боя, я предложил командиру корпуса выехать в 18-ю гвардейскую дивизию, чтобы на месте разобраться в обстановке на главном направлении и, если потребуется, помочь командиру дивизии генерал-майору Г. И. Карижскому организовать бой. Дело в том, что Карижский был у нас в армии человеком новым, начиная с гражданской войны он служил в кавалерии. Здесь по существу ему впервые предстояло вести ночной бой на подступах к городу и в самом городе. Конечно, такому командиру дивизии надо помочь. Я сказал П. К. Кошевому, что необходимо помочь Карижскому в организации боя. Командир корпуса заверил, что все это он сделает, а затем спросил, сколько времени ему можно находиться в 18-й дивизии.

— Не торопитесь возвращаться и не беспокойтесь за свой [258] командный пункт. Я буду здесь до конца штурма. Во всяком случае, до начала боя можете смело оставаться у Карижского, — ответил я. Кошевой так и сделал.

Наступление на город началось в 22 часа 21 января после 20-минутной артиллерийской подготовки. 18-я дивизия наносила главный удар двумя (51-м и 53-м) полками, усиленными танками 75-го танкового полка, вдоль шоссе, стремясь овладеть переправами через Инстер в районе Георгенбурга и ворваться в город с севера. Третий (58-й) полк должен был, наступая из района Подранена через лес Штаатс Форст Падройн, переправиться через Прегель в районе г. дв. Неттинен и ворваться в город с запада и северо-запада. 16-я дивизия, имея в первом эшелоне 43-й и 49-й полки, наступала в общем направлении на Шприндт, сосредоточив основные усилия на своем левом фланге. Для этого левофланговый 49-й полк был усилен 350-м самоходно-артиллерийский полком и 2/3 всей артиллерии. Находившемуся во втором эшелоне 46-му полку предстояло после форсирования р. Инстер ударом с севера форсировать р. Ангерапп и, прорвав внешний укрепленный рубеж обороны, ворваться в город.

Немецко-фашистские войска оказывали упорное огневое сопротивление. Атаки обеих дивизий были отбиты. Наша артиллерия не подавила огневые точки, расположенные в каменных зданиях. Повторная атака через 45 мин. также не дала существенных результатов. Немцы снова встретили наступающие части сильным пулеметным, артиллерийским и минометным огнем и яростными контратаками. Особенно сильное сопротивление враг оказал в районе Пагелинена и Жиляйтшена.

Только на фронте 18-й дивизии добился успеха 58-й полк (командир подполковник В. Г. Кривич), который, развернувшись двумя батальонами севернее Подраиена, решительным ударом выбил противника из этого опорного пункта и почти полностью уничтожил его гарнизон. Развивая наступление, подразделения полка к 23 час. вышли на южную опушку леса западнее Георгенбурга. Тем самым они глубоко обошли левый фланг немецкой группировки, оборонявшейся на участке наступления главных сил корпуса, и создали угрозу выхода ей в тыл. Казалось, это должно было вынудить немецко-фашистские части отходить на юг. Однако этого не произошло. Наоборот, подбросив в район Россталя (стык дивизий 36-го корпуса) до двух батальонов пехоты с танками, противник продолжал настойчиво сдерживать наступление наших дивизий, а на отдельных участках даже предпринимал контратаки.

Более того, усилив двумя ротами пехоты и танками отходившие подразделения 69-й пехотной дивизии в районе Виллиамсфельде, немецко-фашистское командование предприняло попытки отбросить 58-й полк в северном направлении. До 24 час. полк отразил четыре атаки пехоты и танков.

Столь же яростно сопротивлялись немцы в это время и в полосе наступления главных сил корпуса. Наши дивизии продвигались [259] очень медленно. С НП корпуса было отчетливо видно, как горели немецкие и наши танки, как взрывались в небе сотни ракет, как трассирующие пули секли темноту. По их трассам можно было безошибочно определить, где наши и где немцы.

Равномерное распределение артиллерии и танков перед началом наступления давало свои отрицательные результаты. На направлении главного удара 18-я дивизия застопорилась, наступление замедлилось, хотя после начала атаки уже прошло два часа. Но все же события развивались в нашу пользу. Трудности при взятии такого укрепленного города неизбежны.

Командир корпуса хорошо управляет трудным ночным боем. Для этого требуются мужество и выдержка, трезвый анализ и мудрый прогноз. В его руках нити боя, на его оперативной карте, исчерченной красными стрелками, как бы нарисована вся сложная картина боя. От его спокойных и рассудительных размышлений, быстрых и смелых решений зависит очень многое.

В создавшейся обстановке Петр Кириллович принял решение ввести 84-ю дивизию в направлении действий 58-го стрелкового полка, чтобы использовать успех последнего, обойти Инстербург с запада и этим облегчить выполнение задач 18-й и 16-й дивизиям.

В 0 час. 30 мин. части 84-й дивизии, развернувшись на участке Хорштенау — Подраиен из-за правого фланга 18-й дивизии, перешли в наступление в юго-западном направлении. Очистив от противника лес Штаатс Форст Падройн, ее полки решительными атаками овладели опорными пунктами Гросс Шункерн, Цвион, Георгенталь. Командир 84-й дивизии генерал-майор И. К. Щербина умело воспользовался этим успехом и смелым маневром отрезал противнику пути отхода на запад севернее р. Прегель. Немцы забеспокоились — они боялись «котлов», в их действиях все сильнее стала наблюдаться нервозность.

Наступавшие одновременно 18-я и 16-я дивизии, прорвав оборону противника, ввели в бой передовые подвижные отряды. Стремительным ударом они прорвались в тыл немцам и, пользуясь ночной тьмой, стали быстро продвигаться в направлении Георгенбурга. Особенно успешно действовал передовой отряд 18-й дивизии. Выйдя [260] к северной окраине Георгенбурга, он с ходу овладел этим населенным пунктом, затем ворвался на мост через р. Инстер и, хотя последний был подготовлен к взрыву, захватил его.

Первым проскочил мост танковый экипаж гвардии капитана Федорова, уничтоживший при этом два орудия и более десяти гитлеровцев. Вскоре танк был подбит. Тогда танкисты начали из пулеметов расстреливать вражеских солдат, помогая наступать своей пехоте{348}.

Не менее успешно вел бой и передовой отряд 16-й дивизии. Овладев опорным пунктом Гилыпкен, он настиг неприятельскую колонну общей численностью до батальона пехоты с тремя танками и, разгромив ее, овладел переправой через Инстер в районе Шприндта.

После захвата нами переправ в районе Георгенбурга и Шприндта немецко-фашистские войска начали поспешно отходить на Инстербург перед главными силами 16-й и 18-й дивизий. Последние приступили к переправе на южный берег р. Инстер. 58-й полк к этому времени прорвал укрепления внешнего обвода Инстербурга и вел упорный бой на его северо-западной окраине.

Командир 18-й дивизии генерал-майор Г. И. Карижский, стремясь окончательно сломить сопротивление противника, ввел в бой приданный ему 75-й танковый полк. В 2 часа 22 января этот полк с десантом автоматчиков ворвался на северную окраину города и, выйдя к р. Ангерапп, захватил мост, обеспечив наступление главных сил дивизии.

Передовой отряд 16-й дивизии, овладев в упорном бою населенным пунктом Шприндт, затем прорвался к переправам через р. Ангерапп на северо-восточной окраине Инстербурга, так же с ходу форсировал реку, заняв небольшой плацдарм на ее южном берегу.

Таким образом, за четыре часа ночного боя соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса, сломив сопротивление противника на ближних подступах к Инстербургу, завязали бои на его окраинах. Немецко-фашистские войска не выдержали нашего удара и оказались вынужденными отойти в город.

Гарнизон Инстербурга сопротивлялся упорно. Гитлеровцы заняли все приспособленные к обороне здания на северной окраине города и пытались сильным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем задержать продвижение наших войск, не допустить переправы их через Ангерапп.

Однако, преодолевая сопротивление, части корпуса продолжали успешно наступать. Они переправились через реку, прорвались к окраинам города, и завязали упорные бои.

Обстановка складывалась явно в нашу пользу. По ВЧ я доложил генералу армии Черняховскому об успешных действиях 36-го [261] гвардейского стрелкового корпуса, перечислив, кто и где находится. Черняховский, как чувствовалось по тону разговора, вначале несколько усомнился в точности моего доклада. Он сообщил, что генерал Н. И. Крылов доложил об упорном сопротивлении немцев в полосе действий его 5-й армии, и посоветовал поговорить с Крыловым лично. Так я и сделал. Проинформировав о ходе боевых действий, я попросил Николая Ивановича «нажать» на свой правый фланг, чтобы ударом с востока содействовать успешному овладению городом. Генерал Крылов с пониманием отнесся к моей просьбе и заверил, что сделает все возможное.

Даже теперь, много лет спустя, с удовольствием вспоминаешь взаимопонимание, доверие и боевую дружбу командармов 3-го Белорусского фронта.

Упорные бои на окраинах города продолжались до 4 час. При подходе к центру города полки обеих дивизий снова встретили упорное сопротивление противника. Бой принял очаговый характер, исход которого зависел от самостоятельных и инициативных действий небольших подразделений и штурмовых групп. 53-й полк (18-й дивизии), наступавший по главной магистрали города, был остановлен огнем вражеских танков, на перекрестке улиц. Тогда гвардии сержант Исмайлов, находившийся в головной штурмовой группе (4-я стрелковая рота), установил в подъезде горящего дома орудие, которым он командовал, и открыл огонь прямой наводкой по танкам. Парторг роты старшина Абрамов уничтожил немецкий пулемет, препятствовавший продвижению штурмовой группы, и увлек роту в атаку. Враг был уничтожен, дома на перекрестке улиц захвачены{349}.

Отсутствие в центре города промежутков между отдельными домами, садов и огородов осложнило действия наступавших подразделений и заставило их несколько изменить формы и методы ведения боя. Наряду с атаками зданий со стороны улиц приходилось штурмовать их через окна, двери и проломы в стенах, забрасывая предварительно ручными гранатами — хорошим и нужным оружием в уличных боях.

Части 18-й и 16-й гвардейских стрелковых дивизий успешно очищали от противника один квартал за другим. К 5 час. центральная часть города полностью находилась в наших руках.

В это же время в восточную часть города ворвались части 215-й и 63-й дивизий 72-го стрелкового корпуса 5-й армии. Во взаимодействии с ними наши гвардейцы завершили успешный бой за Инстербург.

Выйдя на западную и южную окраины Инстербурга, дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса продолжали уничтожать мелкие группы противника в городе, поскольку 72-й корпус не организовал с утра смену частей 36-го корпуса. Выбитые из города немецко-фашистские части сумели привести себя в порядок и организовать [262] оборону в 3–4 км западнее Инстербурга на рубеже населенных пунктов Фридрихсхоф, г. дв. Германсхоф. Дальнейшее наступление наших войск на запад, южнее р. Прегель, приостановилось. Сказалось неудовлетворительное взаимодействие на стыке между 11-й гвардейской и 5-й армиями.

Командование 11-й гвардейской армии, учитывая, что Инстербург находится в полосе наступления 5-й армии, вовремя не решило вопрос о дальнейших активных действиях 36-го корпуса. Да и штаб фронта не дал указаний командующим обеих армий о смене 36-го корпуса 72-м и об использовании успеха для дальнейшего развития наступления в районе Инстербурга. Не проявили инициативы в организации смены и преследования вражеских войск и командиры корпусов генералы П. К. Кошевой и А. И. Казарцев. Не исключено, что тут сказалась и общая усталость войск после напряженного ночного боя. Этот фактор тоже необходимо учитывать.

Воспользовавшись пассивностью наших войск, немцы оправились от удара и начали непрерывные контратаки, особенно на позиции 18-й дивизии. Усилив свою группировку за счет частей, отходивших перед правым флангом 5-й армии, немецко-фашистское командование стремилось улучшить свое положение в этом районе. Наиболее сильная атака врага была предпринята во второй половине дня. После мощного артиллерийского налета два-три пехотных полка с 15–20 танками нанесли удар в стык 18-й и 16-й дивизий вдоль железной дороги Тапиау — Инстербург{350}. Численное превосходство позволило немцам потеснить 58-й полк 18-й и 46-й полк 16-й дивизий к юго-западной окраине Инстербурга.

Для ликвидации прорыва в бой были брошены резервные батальоны этих полков и самоходный артдивизион 18-й дивизии. Вместе с отошедшими частями обеих дивизий эти подразделения, поддержанные сильным артиллерийским огнем, отбросили врага в исходное положение.

Чтобы сократить фронт наступления 11-й гвардейской армии и сосредоточить основные ее усилия на дальнейшем наступлении в западном и юго-западном направлениях, генерал Черняховский приказал командующему 5-й армией сменить 36-й гвардейский стрелковый корпус в районе Инстербурга {351}. К утру 23 января смена была проведена. Около суток очень важного времени для наращивания удара западнее Велау было потеряно.

В ходе боев за Инстербург противник понес значительные потери в живой силе и боевой технике. Наши войска уничтожили 22 танка и штурмовых орудия, 34 орудия и миномета, захватили 14 полевых и штурмовых орудий, 13 минометов, свыше 300 автомашин, 8 паровозов, 1000 вагонов с военным имуществом, 6 артиллерийских и 12 продовольственных складов и много другого военного имущества{352}. [263]

В специальной листовке, выпущенной Военным советом и политотделом армии по поводу взятия Инстербурга, давалась высокая оценка боевым действиям частей 36-го гвардейского стрелкового корпуса, войска призывались к дальнейшему наступлению на Кенигсберг.

Овладение Инстербургом снимало угрозу возможных контрударов противника по флангу 11-й гвардейской армии при наступлении ее на Кенигсберг, содействовало войскам 5-й и 28-й армий (центр фронта) в разгроме гумбинненской группировки немцев.

Особенность боев за Инстербург состояла в том, что они проходили на стыке двух армий, что потребовало от них тесного взаимодействия.

Глубокий охват войсками 36-го гвардейского стрелкового корпуса гумбинненско-инстербургской группировки с фланга и тыла значительно облегчил войскам 5-й армии выполнение задачи.

Стремительность и безостановочность ночного штурма во многом способствовали успеху. Если бы в темное время суток мы не решили боевую задачу, штурмовать днем сильно укрепленный город было бы гораздо труднее. Мы правильно использовали свое преимущество в ночных боях, к которым были подготовлены гораздо лучше немцев.

Опыт боев за город подтвердил правильность и целесообразность применения в уличных боях штурмовых групп, танков и самоходно-артиллерийских установок, а также орудий крупных калибров для стрельбы прямой наводкой.

Корпус мог бы действовать успешнее, если бы генерал Кошевой на своем правом фланге наступал более мощной группировкой войск. Это дало бы возможность окружить противника с запада и юга, а не «выталкивать» его на широком фронте от Гросс Шункерна до Шприндта (9–10 км). Поэтому немцам удалось отвести часть своих войск на запад, избежав уничтожения и плена. К сожалению, все это мы обнаружили поздно, когда устранить некоторые недостатки уже было невозможно.

В настоящее время Инстербург носит имя прославленного полководца Великой Отечественной войны бывшего командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии Ивана Даниловича Черняховского.

К исходу 21 января, когда 36-й гвардейский стрелковый корпус вел бой за Инстербург, основная группировка армии (8-й и 16-й гвардейские стрелковые корпуса) продолжала энергично преследовать части 548, 561, 69-й и 349-й пехотных и 5-й танковой дивизий противника, отходившие за реки Прегель и Дайме. [264]

8-й корпус, взаимодействуя с частями 1-го Краснознаменного танкового корпуса и используя его успех, в течение ночи на 22 января безостановочно наступал на правом фланге армии в направлении Таплаккен — Велау — Тапиау. Преодолев главную оборонительную полосу Ильменхорстского укрепленного района, части 26-й гвардейской дивизии к 2 час. вышли на рубеж р. Ауэр.

Чтобы не дать противнику перейти к организованной обороне на промежуточных рубежах, командир корпуса решил нарастить усилия и ввести в бой 5-ю гвардейскую дивизию из-за правого фланга 26-й, поставив ей задачу к исходу дня 22 января овладеть Тапиау — важным опорным пунктом на стыке рек Дайме и Прегель. 83-я гвардейская дивизия, оставаясь во втором эшелоне, двигалась за 26-й. Таким образом, главные усилия корпус сосредоточил на своем левом фланге.

5-я дивизия развернулась восточнее Гросс Ширрау и в 5 час. после короткой артиллерийской подготовки с ходу форсировала р. Ауэр, отбросила немцев в западном направлении, но, подойдя к рубежу Парейкен — Вахлякен, была остановлена огнем противника и с ходу овладеть населенными пунктами не смогла. Вместо того чтобы использовать успех 26-й дивизии и обойти эти опорные пункты с юга, командир дивизии генерал Г. Б. Петере с ведома командира корпуса продолжил наступление только в 7 час. после мощной артиллерийской подготовки.

26-я дивизия с ходу форсировала реки Ауэр и Нене, овладев к 6 час. опорными пунктами Вилькендорф, Таплаккен.

31-я и 11-я дивизии 16-го гвардейского корпуса в течение ночи прорывали главную оборонительную полосу укрепленного района. В 24 часа 21 января обе дивизии атаковали вторую линию укреплений. 31-я дивизия с боем продвинулась до 8 км и к утру 22 января вышла в район Вирбельн. Части 11-й дивизии, продвинувшись лишь около 2 км, были остановлены на рубеже западнее Гросс Шункерна. Попытка сбить противника с занятого им рубежа окончилась неудачно.

Немецко-фашистские войска, потерпев поражение на р. Инстер и на позициях инстербургского и гумбинненского укрепленных рубежей, потеряв города Инстербург, Гумбиннен и Тильзит, начали с боями отходить на рубеж рек Дайме, Прегель и Алле, т. е. на основные позиции Хейльсбергского укрепленного района. Для фашистского командования стало ясно, что, цепляясь за каждый клочок земли, они быстрее израсходуют резервы и в результате дальнейших ударов наших войск будут вынуждены стремительно отступать по всему фронту. Им было гораздо выгоднее драться на хорошо оборудованных оборонительных рубежах.

Трофейные документы штабов группы армий «Центр» подтверждают эту мысль. Командующий этой группой приказал, чтобы «... 3-я танковая армия, сохраняя примыкание к 4-й армии, с боем отходила на линию: оборонительная позиция вдоль Мазурского [265] канала — Велау — Лабиау. Силы для занятия этой позиции будут срочно сняты с фронта 4-й армии и переброшены в 3-ю танковую» {353}. Произвести переброски по хорошим дорогам не представляло труда, и немецко-фашистское командование умело маневрировало силами. Поэтому, организуя взаимодействие, штаб 3-й танковой армии сообщил начальнику штаба 4-й армии, что «отходит севернее Прегель пять дивизий». На это последний, в порядке предложения, отвечал: «Вы намереваетесь своими пехотными дивизиями занять оборону на участке от Инстербурга до Норкиттена. Я думаю, что будет лучше, если Вы передвинете их дальше к западу, чтобы надежно обеспечить район Велау. Если противник прорвется в районе Инстербурга, то мы всегда сможем закрепиться дальше на других рубежах, прорыв же в районе Велау гораздо опаснее» {354}. Ну что ж, разумный совет, с точки зрения фашистского командования, давал начальник штаба 4-й армии своему коллеге. Командующий 3-й танковой армией сосредоточил 5-ю танковую дивизию в районе Таплаккена за левым флангом 26-го армейского корпуса, чтобы усилить обороняющиеся части на направлении Велау.

Как видно, немецко-фашистское командование прекрасно понимало опасность нашего прорыва на Велау, особенно для своей группировки, оборонявшейся в районе западнее Гумбиннена на р. Ангерапп. Оно отдавало отчет и в том, что наступление 11-й гвардейской армии совместно с 1-м и 2-м танковыми корпусами может значительно облегчить продвижение 5-й и 28-й армий на запад{355}.

В результате боевых действий 20 и 21 января оборона противника перед фронтом 11-й гвардейской армии была значительно расстроена. Несмотря на то что к утру 22 января немецкое командование сумело полностью перебросить в направлении Велау 5-ю танковую дивизию и ряд отдельных частей (батальоны фольксштурма, 662-й саперный батальон и другие части), а с севера некоторые части 548-й пехотной дивизии, ему не удалось создать сплошного фронта на дальних подступах к Велау и Тапиау. Его оборона опиралась преимущественно на отдельные опорные пункты и на командные высоты. Это подтверждается показаниями пленных 1141-го полка 561-й пехотной дивизии о том, что последняя отходит в беспорядке, имея задачу отрядами прикрытия вести сдерживающие бои и отходить за р. Дайме.

К утру 22 января перед частями 8-го гвардейского стрелкового корпуса на участке Парейкен — Штобинген (15–16 км) находились части 561-й и 548-й немецких пехотных дивизий, усиленные 13-м моторизованным полком 5-й танковой дивизии и 662-м саперным батальоном резерва главного командования. 16-му гвардейскому [266] стрелковому корпусу, наступавшему на 15-километровом фронте Гросс Поннау — Вирбельн — Штеркенингкен, противостояли боевая группа полковника Реммера и части 69-й и 349-й пехотных дивизий. Для усиления их прибыли отдельные подразделения 14-го моторизованного полка и разведывательный батальон 5-й танковой дивизии. Юго-западнее Инстербурга, на фронте 36-го гвардейского стрелкового корпуса (шириной также до 15 км) сопротивлялись части 1-й и 61-й пехотных дивизий. Для организации обороны в районе Велау и на рубеже рек Дайме и Алле немецко-фашистское командование спешно отводило из-под Гумбиннена и Инстербурга части 56-й и 549-й пехотных дивизий{356}. Таким образом, положение войск 11-й гвардейской армии существенно усложнилось. Полоса ее наступления по сравнению с первым днем расширялась впятеро. На 40–50 км уже не создашь боевые порядки такой плотности, как в первый день.

Обороняя рубеж, на который он отошел, противник стремился не допустить дальнейшего распространения наших частей южнее р. Прегель, а главное — удержать за собой район Велау и создать прочную оборону на долговременной укрепленной позиции Хейльсбергского укрепленного района на рубеже рек Дайме и Алле.

Рубеж р. Дайме имел свою историю. Более 50 лет тому назад, в первую мировую войну (в сентябре 1914 г.), немецкие войска после поражения в районе Шталлупенена и Гумбиннена также отходили на этот укрепленный рубеж. Немецкий военный деятель конца XIX в. Шлиффен утверждал, что отход на рубеж р. Дайме для использования его долговременных укреплений иногда может быть выгодным. Поэтому при разработке планов обороны Восточной Пруссии, проведении полевых поездок и составлении оперативных планов германский генеральный штаб рассматривал укрепленный рубеж р. Дайме как один из вариантов обороны при отходе под ударами русских{357}.

С утра 22 января войска нашей армии продолжали вести упорные бои. На правом фланге и в центре наступление развивалось в направлении рек Дайме и Прегель, на левом фланге — западной окраине Инстербурга — продолжались ожесточенные бои. Метеорологические условия не способствовали наступлению наших войск. Сплошная облачность, снегопод и местами густой туман затрудняли ориентирование и обнаружение артиллерийско-минометных позиций врага для их подавления.

Развивая наступление, правофланговая 5-я гвардейская дивизия 8-го корпуса с ходу форсировала р. Нене. Продвинувшись с боями более чем на 12 км, части дивизии к 15 час. подошли к каналу Зибрун-Грабен. На дальних подступах к Тапиау дивизия была [267] остановлена сильным артиллерийско-минометным огнем частей 548-й пехотной дивизии немцев.

В процессе наступления боевые порядки стрелковых полков значительно расстроились. Первоначально организованное взаимодействие между пехотой, артиллерией и самоходными установками нарушилось. Большая часть артиллерии застряла на переправах через р. Нене и не могла существенно поддержать наступающие части. А в это время 26-я дивизия, успешно наступавшая на Велау с севера, подходила к р. Прегель.

Для обеспечения ее боевых действий по овладению Велау с севера необходимо было, чтобы 5-я дивизия возобновила наступление на Тапиау.

Вместе с командиром 8-го гвардейского стрелкового корпуса генералом М. Н. Завадовским едем в 5-ю дивизию, чтобы помочь генералу Г. Б. Петерсу в организации боя. Георгий Борисович — хороший комдив, но что-то у него в этот день не ладилось, да и потерял связь с танкистами. Это, разумеется, тревожило нас. На командном пункте дивизии, куда мы приехали, чувствовалась явная нервозность. Петере в повышенном тоне давал многочисленные указания командирам полков.

В этой операции дивизия была введена в бой впервые. Ночью ее штаб, видимо, не сумел вовремя организовать твердое управление частями. Разбираемся внимательно и строго. Даю указание — восстановить расстроившиеся боевые порядки полков, подтянуть артиллерию, организовать взаимодействие с нею пехоты, установить связь с частями 1-го танкового корпуса, наступавшими севернее на Грюнлиде — Фридрихсталь. Одновременно предлагаю командующему артиллерией армии ускорить подтягивание артиллерии, помочь организовать ее взаимодействие с пехотой, а главное — усилить дивизию одной артиллерийской бригадой, в которой Петере сильно нуждался. Только после этого дивизия сумела преодолеть сопротивление противника и к 21 часу выйти к шоссе Грюнлиде — Велау на участке Гросс Михелау — Поппендорф.

На главном направлении корпуса в 8 час. 30 мин. возобновила [268] боевые действия и 26-я гвардейская стрелковая дивизия. Наступай вдоль северного берега р. Прегель и отразив контратаки пехоты и танков противника из Петерсдорфа и Штабингена, она к 15 час. овладела этими опорными пунктами и вышла на ближайшие подступы к Велау.

К этому времени к Велау из района Инстербурга стали подходить передовые части 56-й и 549-й пехотных дивизий, которые совместно с отошедшими подразделениями 13-го моторизованного полка и 561-й пехотной дивизии начали спешно организовывать оборону города. В районе переправ через Прегель была выставлена на прямую наводку вражеская полевая артиллерия. Мост через эту реку перед самым подходом наших частей был взорван. Однако части 26-й дивизии продвигались быстро, и немцам не удалось полностью организовать систему огня и наладить твердое управление занявшими оборону частями. К тому же большая часть подразделений 56-й и 549-й пехотных дивизий находилась еще на марше и не могла принять участия в бою за город.

Этим воспользовался командир 79-го гвардейского полка подполковник С. Е. Шелковый. Он не стал ожидать подхода поддерживающей артиллерии и в 17 час. при поддержке огня своих полковых и батальонных пушек под ожесточенным огнем врага начал форсировать Прегель по тонкому льду и по обломкам разрушенного моста. Через 1 час 15 мин. передовые подразделения полка атаковали гитлеровцев на северной окраине Велау и захватили прилегающие кварталы города, а также выставленную на прямую наводку всю артиллерию противника.

Немецкие части, отброшенные с северной окраины Велау, отошли в центр города, где совместно с подразделениями 56-й и 549-й пехотных дивизий, отступившими с востока, начали оказывать упорное сопротивление, опираясь на приспособленные к обороне здания. Сложившееся здесь в пользу противника соотношение сил позволяло последнему контратаковать подразделения полка вдоль улиц. Немцы стремились выбить наш 79-й полк на северный берег р. Прегель. Отдельные моменты боя были довольно критическими. Но каждый раз впереди были коммунисты.

Так, когда подразделения полка контратаковали превосходящие силы пехоты и танков врага, навстречу им бросилась вся парторганизация 3-й стрелковой роты во главе с парторгом сержантом Мельниковым. Коммунисты Буров, Мамонтов и другие возглавили группы бойцов, которые с противотанковыми гранатами в руках устремились наперерез танкам. Вскоре два из них запылали, шесть остановились, подбитые гранатами, остальные повернули обратно, а немецкую пехоту гвардейцы атаковали и уничтожили.

Оценив обстановку, создавшуюся на северо-западной окраине города, командир 26-й дивизии генерал-майор Г. И. Чернов направил сюда 75-й полк, вышедший к этому времени на северный [269] берег р. Прегель. Теперь возобновили наступление уже два стрелковых полка. Распространяясь с упорными боями по улицам города, части дивизии к 20 час. полностью овладели его центром. Немцы еще удерживали западную и южную окраины и железнодорожный узел. Генерал Чернов ввел в бой свой второй эшелон — 77-й стрелковый полк и к 23 час. полностью овладел городом Велау{358}. 16-й гвардейский стрелковый корпус с утра 22 января начал боевые действия с задачей ликвидировать группировку, оборонявшуюся севернее р. Прегель в районе (иск.) Таплаккен — Штеркенингкен — Вирбельн. Немецко-фашистское командование стремилось во что бы то ни стало сдержать наше наступление и тем обеспечить переправу отходивших войск на южный берег р. Прегель. Этим и объяснялась та ожесточенность, с которой дрались войска противника.

31-я гвардейская стрелковая дивизия этого корпуса вела бои за населенные пункты Шмакерляукен и Вирбельн, располагавшиеся на фланге немецкой группировки (5-я танковая, 69-я и 349-я пехотные дивизии), сдерживавшей наступление наших 11-й и 84-й дивизий в районе Гросс Шункериа. Овладение дивизией районом Вирбельна и выдвижение ее в южном направлении на Заалау и далее на Зимонен, т. е. в тыл переправам на р. Прегель, отрезало пути отхода группировке противника. Однако генерал С. С. Гурьев, командир корпуса, недооценил эту возможность и не перегруппировал на это направление части 11-й дивизии, которая в течение ночи успеха не имела. В 9 час. 11-я дивизия начала прорывать главную полосу укрепленного района, и только в 17 час. ее полки пробились к Заалау, где немцы успели организовать упорную оборону.

Преодолевая сопротивление боевой группы «Реммер» и частей 5-й танковой, 69-й и 349-й пехотных дивизий, 16-й корпус к исходу дня подошел к р. Прегель в районе Норкиттен. Его 31-я дивизия вышла к устью р. Нене у Таплаккена. В ходе наступления ожесточенный пятичасовой бой разгорелся за важный опорный пункт Заалау, прикрывавший подступы к Норкиттену с севера. Когда части 16-го корпуса появились в районе Заалау, противник уже сосредоточил здесь до 3 тыс. солдат с артиллерией и 25–30 танков 5-й танковой дивизии. Гитлеровцы защищали этот опорный пункт с большим ожесточением, стремясь отойти на южный берег Прегель и не дать нашим войскам форсировать ее с ходу.

Действовавшие здесь части 11-й и 84-й дивизий атаковали Заалау. После нескольких часов боя, в ночь на 23 января командир 11-й дивизии обошел Заалау с севера и северо-запада, что и решило участь города.

В конечном итоге наступавшие в центре 31-я и 11-я дивизии 16-го корпуса и 84-я 36-го корпуса вышли к р. Прегель более чем [270] на 30-километровом участке и развернулись фронтом на юг, имея свой правый фланг у Таплакксна. Восточнее этого пункта, а также в районе г. дв. Ауэра и Зимонена они захватили переправы через реку, обеспечив тем самым возможность успешного наступления в дальнейшем.

А в целом за три дня боев 11-я гвардейская армия сделала многое. Она продвинулась в глубину на 60–75 км, с ходу прорвала главную оборонительную линию Ильменхорстского укрепленного района и заняла свыше 250 населенных пунктов. Во взаимодействии с танковыми корпусами и с войсками 5-й армии она нанесла поражение инстербургской группировке противника, овладела важными узлами обороны Велау и Инстербургом, на широком фронте (от Тапиау до Инстербурга) вышла к р. Прегель и в ряде мест форсировала ее. Выполнением этой задачи силы противника были расчленены на северную и южную группировки, что создало необходимые условия для дальнейшего наступления на запад, к Кенигсбергу.

К исходу 22 января остальные армии 3-го Белорусского фронта, энергично преследуя и преодолевая упорное сопротивление врага, подходили к рубежу рек Дайме и Ангерапп{359}. Успехи ударной группировки фронта позволили 2-й гвардейской и 31-й армиям перейти в наступление и в первый же его день продвинуться на даркеменском направлении от 8 до 13 км {360}.

Войска 11-й гвардейской армии, выдвинувшиеся клином далеко на запад и расчленившие к исходу 22 января тильзитско-инстербургскую группировку, сами находились под угрозой фланговых ударов. Перед нами был еще довольно сильный противник, способный наносить серьезные удары. Мы не ожидали в скором времени пополнений, а немецко-фашистское командование имело возможность подтягивать дополнительные силы из глубины. Все это говорило о том, что сопротивление врага будет упорным и стойким.

Против 11-й гвардейской армии оборонялись соединения 26-го армейского корпуса, усиленные 5-й танковой дивизией, часть парашютно-десантного танкового корпуса, до 20 отдельных батальонов различного предназначения (охранных, строительных, саперных, фольксштурма), переброшенных с других участков фронта. Находившиеся в распоряжении командования группы армий «Центр» более крупные резервы были задействованы в полосе наступления 2-го Белорусского фронта, войска которого к этому времени полностью прорвали оборонительные полосы Алленштейнского укрепленного района и успешно продвигались к Эльбингу. [271]

Таким образом, в результате наступления двух советских фронтов обстановка в Восточной Пруссии становилась критической для немецко-фашистского командования. 4-я армия группы «Центр», оборонявшаяся на фронте между Августовом и Остроленкой, находилась под угрозой полного окружения. Только 21 января ей было разрешено отходить к линии Мазурских озер.

В связи с сокращением линии фронта немецко-фашистское командование поставило задачу 3-й танковой армии оборонять рубеж севернее р. Прегель, 4-й армии — рубеж к югу от нее, используя часть сил для одновременного широкого маневра по внутренним операционным линиям, 4-я армия, имея в своем составе 12–14 вполне боеспособных дивизий, могла не только оборонять свою полосу, но и выделить значительные силы для усиления 3-й танковой армии. К тому же в состав этой армии перебрасывалась из Мемеля (морем) 95-я пехотная дивизия{361}.

Командование группы армий «Центр» стремилось «удержать крупный плацдарм по обе стороны Кенигсберга, который на юге достигал бы Хейльсберга, а на севере охватывал бы Земландский полуостров» {362}. Отсюда и приказ командующего 3-й танковой армией: «3-я танковая армия задерживает наступление противника на оборонительной позиции, проходящей по Мазурскому каналу и р. Дайме. Учитывая выдвинутое положение правого соседа (4-я армия. — К. Г.), решающее значение имеет максимальный выигрыш времени для того, чтобы дать возможность соседу отойти на тыловой оборонительный рубеж» {363}.

В создавшихся условиях стремительное наступление 11-й гвардейской армии в западном направлении приобретало решающее значение. Необходимо было форсировать реки Дайме и Алле и прорвать долговременную укрепленную позицию Хейльсбергского укрепленного района до подхода крупных сил противника из состава 4-й армии. Но, как мы узнали впоследствии, опасения эти были напрасны, ибо командующий последней, вместо того чтобы организовать оборону на укрепленном рубеже Мазурских озер и на примыкающем к ним с севера Мазурском канале, принял 22 января, как пишет Гудериан, «...отчаянное решение. Он приказал своей армии повернуть назад и наступать в западном направлении, чтобы пробиться в Западную Пруссию и выйти на Вислу»{364}. Однако мы об этом узнали несколько позднее и при оценке обстановки учитывали ту группировку немецких войск, которая сложилась на фронте к исходу 22 января. Мы исходили из реального соотношения сил и возможностей противника к данному моменту. [272]

В ночь на 23 января командующий 3-м Белорусским фронтом дал новую оперативную директиву по организации прорыва Хейльсбергского укрепленного района. Согласно этой директиве, 11-я гвардейская армия должна была, продолжая стремительное наступление, форсировать во всей своей полосе реки Прегель и Алле и к исходу дня 23 января выйти на рубеж Ной Циммау (5 км юго-западнее Тапиау) — Гросс Плаунен — г. дв. Айзерваген{365}, т. е. на глубину 20–25 км. Нашему правому соседу, 39-й армии, приказывалось форсировать р. Дайме и, продвинувшись на 8–10 км, овладеть рубежом (иск.) Перквикен — Штампелькен — Подоллен{366}. Наступавшему в ее полосе 1-му Краснознаменному танковому корпусу предстояло форсировать Дайме в районе Тапиау, наступать далее вдоль Кенингсбергского шоссе и, продвинувшись на глубину более 20 км, к исходу дня овладеть узлами дорог Виллкюнен, Погауен{367}.

Чтобы использовать успех 11-й гвардейской армии и ликвидировать отставание центральной группировки, генерал армии Черняховский приказал командующему 5-й армией в течение ночи произвести перегруппировку и к 9 час. 23 января вывести 65-й корпус в район Заалау — Зимонен — Вирткаллен, т. е. западнее Инстербурга на 16–18 км (в полосу нашей армии), и подготовить его к 12 час. к переправе через Прегель. Затем концентрическим ударом корпуса в направлении Мульджен с севера и главных сил армии с занимаемого ими рубежа (юго-западнее Инстербурга) разгромить противостоящего противника и к исходу дня выйти на р. Ильме на участке Шенраде — Грабенсвальде{368}.

2-му гвардейскому танковому корпусу было приказано нанести удар в направлении Клайн Hyp, овладеть переправами через р. Алле и продолжать в дальнейшем наступление на Алленбург{369}.

Из этой директивы командующего фронтом явствует, что он решил продолжать наступление на Кенигсберг севернее и южнее р. Прегель. На наш взгляд, группировка войск фронта при этом разъединялась рекой, что мешало маневрировать силами, а следовательно, ослабляло ударную мощь армий, нацеленных на Кенигсберг. Причем наиболее боеспособный 1-й танковый корпус направлялся севернее р. Прегелъ для наступления в полосе 39-й армии, а потерявший по существу к этому времени свою боеспособность 2-й танковый корпус оставался в полосе 11-й гвардейской армии.

Ознакомившись с директивой, мы не вполне поняли, где сосредоточиваются основные усилия фронта, в каком направлении наносится главный удар — севернее или южнее р. Прегель? [273]

Учитывая, что наша армия больше других вклинилась в расположение противника и уже форсировала р. Прегель в районе Велау, тогда как намечаемое форсирование р. Дайме в районе Тапиау частями 39-й армии могло встретить много непредвиденных трудностей и привести к потере дорогого времени, мы обратились к командующему фронтом с такими предложениями. Вместо первоначально намеченного наступления на Фридланд — Прейс-Эйлау в обход Кенигсберга с юга нацелить 11-ю гвардейскую армию на запад, вдоль южного берега р. Прегель, которая будет хорошо обеспечивать ее правый фланг. Основные усилия сосредоточить южнее р. Прегель, куда направить и 1-й танковый корпус, уменьшив соответственно полосу наступления 11-й гвардейской армии. Остатки 2-го танкового корпуса придать 1-му, подчинив его командованию армии.

Генерал Черняховский согласился с рядом наших предложений, но свое решение об использовании 1-го танкового корпуса оставил без изменений. Он пообещал изменить направление наступления и уменьшить ширину полосы армии, подчинив нам для усиления войск 2-й танковый корпус.

Принятие оперативных решений — довольно сложный творческий процесс. Его, пожалуй, не опишешь, тем более что в каждой обстановке нужен особый подход. У старшего начальника и его подчиненного при выработке плана боя могут быть различные точки зрения. Первый планирует операцию, зная обстановку в более широкой полосе, учитывая дальние перспективы. Второй — в первую очередь из интересов своей задачи. Поэтому возможны разные суждения. Так было и в данном случае.

Руководствуясь указаниями командующего фронтом, мы приняли следующее решение. Силами правого фланга армии (8-й корпус) форсировать реки Прегель и Алле и развивать наступление вдоль южного берега р. Прегель с задачей выйти на рубеж Гауледен — Лангхефель. Войсками центра и левого фланга (16-й и 36-й корпуса) ускорить дальнейшее наступление, чтобы выйти в район Фридрихсдорф — Алленбург и на рубеж железной дороги Тапиау — Фридланд и тем ликвидировать отставание соединений этих корпусов. Для достижения этого рубежа оба корпуса должны были форсировать Прегель, уничтожить противника в районе Велау — Клайн Hyp — Норкиттен, выйти к р. Алле. Затем после мощной артиллерийской подготовки форсировать ее, прорвать долговременную укрепленную позицию Хейльсбергского укрепленного района и промежуточные рубежи на реках Бибер и Куфлис.

В соответствии с этим решением командиры стрелковых корпусов получили задачи: 8-й и 16-й гвардейские корпуса — продолжать наступление южнее р. Прегель, 36-й, — обеспечивая левый фланг армии с юга и юго-востока, выйти к исходу дня 84-й дивизией на рубеж г. дв. Айзерваген — Ильмсдорф, остальные дивизии вывести из Инстербурга и сосредоточить 18-ю в районе Альменхаузена и [274] в лесу южнее его, а 16-ю в районе Норкиттена в готовности к занятию рубежа обороны фронтом на юг {370}.

Глубина задачи корпусов составляла 20–30 км.

Ведущая роль в этот день отводилась нашему правофланговому 8-му гвардейскому стрелковому корпусу. Наступлением вдоль южного берега Прегель его части должны были охватить с северо-запада группировку противника, оборонявшуюся на западном берегу рек Алле и Бибер, и тем самым создать выгодные условия для быстрого ее разгрома. Перегруппировка танков и артиллерии армии из Инстербурга в район Велау дала возможность придать корпусу три артбригады и два минометных полка, один танковый и один самоходно-артиллерийский тяжелые полки{371}.

В связи с отставанием 5-й армии мы не были гарантированы от контрударов немцев с юга, поэтому считали необходимым иметь на левом фланге корпус и просить 1-ю воздушную армию не допустить накапливания противника в районе Мульджен — Алленбург и выдвижения его резервов из района Гердауэна. Истины ради стоит заметить, что немецко-фашистское командование не располагало в то время силами для нанесения мощного удара с юга по нашему левому флангу. Не зная этого, мы ориентировались на худший вариант. Левофланговый 36-й гвардейский корпус мог быть использован и для наращивания удара на главном направлении.

В ночь на 23 января боевые действия в полосе 11-й гвардейской армии ни на минуту не прекращались. Гвардейцы 5-й дивизии 8-го корпуса, овладев с ходу крупным опорным пунктом и узлом дорог Грюнхайн, к 5 час. вышли на восточный берег Дайме в районе Тапиау. Ночное наступление 26-й дивизии успеха не имело, ее попытки форсировать р. Алле ночью были отражены противником.

С утра 23 января обе дивизии готовились к форсированию рек: 5-я — р. Дайме на юго-восточной окраине Тапиау и р. Прегель, 26-я — р. Алле на западной окраине Велау. Командиры дивизий и полков провели рекогносцировку подходов к рубежам рек и определили участки форсирования. Саперные подразделения подготовили деревянные щиты и маты для усиления льда и подвезли переправочные средства для организации переправ. Танки, самоходно-артиллерийские установки 75-го тяжелого танкового и 350-го тяжелого самоходно-артиллерийского полков и часть дивизионной артиллерии выдвинулись на передний край для ведения огня прямой наводкой.

В первой половине дня дивизии 8-го корпуса после 30-минутной артиллерийской подготовки начали форсирование Дайме, [275] Прегель, Алле и овладение оборонительным рубежом Хейльсбергского укрепленного района.

На Тапиау наступала 5-я гвардейская стрелковая дивизия, имея в первом эшелоне 17-й и 21-й полки. В 13 час. 30 мин. правофланговый 17-й полк (командир подполковник А. И. Банкузов) стремительным броском, несмотря на ожесточенный огонь и крайне слабый покров льда, преодолел реку и ворвался на юго-восточную окраину Тапиау. Этот сравнительно небольшой город, расположенный на крутом западном берегу реки, немцы превратили в мощный опорный пункт, состоявший из системы долговременных огневых точек, траншей, проволочных заграждений и минных полей.

Рывок полка был удачен, но артиллерия и танки остались за рекой. Этим воспользовались немцы и контратаковали передовые подразделения 17-го полка батальоном пехоты и десятью танками. Гвардейцы в этот напряженный момент располагали только противотанковыми ружьями и гранатами, но они мужественно встретили врага. Командир взвода противотанковых ружей лейтенант Владимир Моисеев и ефрейтор Альберт Мальков подбили каждый по одному танку{372}. Немцы отошли. 17-й полк полностью переправился на западный берег Дайме.

Командир полка подполковник А. И. Банкузов продолжал атаковать гитлеровцев, засевших в каменных домах и дотах. Гвардейцы блокировали 12 дотов, заняли район больницы, израсходовав значительные силы. По этой причине овладеть южной частью города полностью полк не мог. К тому же, имея в Тапиау до полка пехоты и более 20 танков и штурмовых орудий, противник оказывал ожесточенное огневое сопротивление и непрерывно контратаковал {373}.

С наступлением темноты бой на этом участке продолжали части 94-го стрелкового корпуса 39-й армии. 17-й полк был выведен во второй эшелон дивизии, в район Шаберау.

Два батальона 21-го полка (командир подполковник Н. П. Пригладышев) к 14 час. форсировали р. Прегель юго-восточнее Тапиау и захватили небольшой плацдарм глубиной 50–60 м на ее южном берегу. Попытки продвинуться дальше успеха не имели. Артиллерия дивизии, действовавшая с северного берега реки, не могла вести прицельного огня по дотам. Последние пришлось уничтожать штурмовым группам.

Штурмовые группы действовали здесь, как и в октябре прошлого года при штурме южных укреплений шталлупененского узла обороны. Вначале они уничтожили три больших дота, которые мешали продвижению полка, и засевших в окопах автоматчиков. Полк после этого прорвал передний край обороны противника, но дальше на юг ему противодействовали упорно сопротивлявшиеся [276] части 548-й пехотной дивизии, усиленные танками. Командир дивизии генерал Г. Б. Петерс решил усилить удар 12-м стрелковым полком (командир полковник Н. П. Титов). Развернувшись в 17 час. южнее Шаберау, полк форсировал Прегель и ворвался в первую траншею немцев западнее Маготтена. Но уже во второй траншее он был встречен сильным огнем и остановлен. Расширить плацдарм на южном берегу реки в этот день так и не удалось.

26-я гвардейская стрелковая дивизия в первой половине дня вела упорные бои на западной окраине Велау за переправу через р. Алле. Только после 15 час. одна из рот 75-го стрелкового полка сумела прорваться в район газового завода, расположенного северо-западнее Велау. До двух немецких батальонов, усиленных 20 танками, упорно удерживали железнодорожную станцию и газовый завод. Под прикрытием огня прорвавшейся роты на западный берег реки переправились два батальона 75-го и одна рота 79-го полков. В 16 час. перешли в атаку все части дивизии, и в течение часа на западный берег реки переправились полностью батальоны обоих полков.

С 18 час. противник четыре раза контратаковал части дивизии со стороны ст. Велау, каждый раз силой до батальона пехоты с 15–18 танками. Однако 75-й и 79-й полки удержали позиции и, отбросили его в исходное положение.

Хотя отдельные части действовали удачно, в целом 8-й гвардейский корпус задачи дня не выполнил. Немецкие войска, оборонявшиеся на заранее подготовленном рубеже, оказывали исключительно упорное сопротивление. Захватив к исходу 23 января два плацдарма на южном берегу Прегель и на западном Алле, части корпуса создали условия для дальнейшего наступления.

Не менее напряженные бои развернулись и на фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса, соединения которого вели упорные бои за выход на рубеж р. Алле. В течение ночи его 31-я и 11-я дивизии форсировали Прегель и настойчиво расширяли захваченный плацдарм на южном берегу реки. Из-за очень слабого льда и сильного артиллерийско-минометного огня переправа наших войск была очень затруднена. Однако благодаря мощной артподдержке с северного берега и мерам по усилению льда главные силы корпуса к рассвету вышли на южный берег. Затем дивизии продвинулись еще на 3–4 км, к железной дороге в районе Метшуллена.

Продолжая наступление, 31-я гвардейская стрелковая дивизия в 9 час. 30 мин. атаковала немецкие позиции на участке Зенклеркруг — Дамерау и после упорного боя ворвалась своим правофланговым 95-м полком в лес Штаатс Форст Велауер, а 99-м полком овладела Дамерау. В дальнейшем, сбивая подразделения врага, части дивизии вышли на северный берег р. Куфлис, но форсировать ее и прорвать оборону врага на юго-западном берегу не смогли. [277]

Немцы, пользуясь командным западным берегом, отражали пулеметным и артиллерийским огнем наступление подразделений полков, пытавшихся форсировать реку.

В 16 час. командир 31-й дивизии генерал И. Д. Бурмаков ввел из-за левого фланга 99-го полка второй эшелон — 97-й полк (командир полковник А. А. Булахов) и после артподготовки атаковал противника всеми силами дивизии. Преодолев ожесточенный огонь врага, дивизия на своем левом фланге форсировала р. Куфлис и с упорными боями начала продвигаться на Клайн Hyp. 95-й полк (командир подполковник П. А. Лещенко), форсировав реку, отбросил немцев в район большого опорного пункта Бюргерсдорф. Дальнейшие его троекратные фронтальные атаки успеха не имели. Тогда подполковник Лещенко, прикрывшись двумя стрелковыми ротами с фронта, главными силами полка обошел опорный пункт с севера и прорвался к р. Алле. Не давая немцам опомниться, 95-й полк по льду форсировал реку и захватил первую линию траншей и долговременных огневых точек на ее западном берегу.

На левом фланге дивизии подразделения остальных полков во взаимодействии с подошедшими частями 2-го танкового корпуса с ходу ворвались в Клайн Hyp и, выйдя на восточный берег Алле, приступили к ее форсированию. Подброшенные сюда батальоны фольксштурма не смогли сдержать наступление гвардейцев, которые к 20 час. полностью переправились через реку и овладели сильным опорным пунктом Рихау (непосредственно западнее Клайн Hyp).

11-я гвардейская стрелковая дивизия начала наступать в 11 час. Через два часа она уже овладела рядом опорных пунктов и вышла в район непосредственно южнее Таплаккена, затем продвинулась еще на 6–7 км в юго-западном направлении и достигла северовосточной опушки леса Клайн Hyp. Неоднократные попытки продвинуться дальше успехом не увенчались.

1-я гвардейская стрелковая дивизия, действовавшая во втором эшелоне корпуса, к исходу дня сосредоточилась в районе Бюргерсдорфа, за правым флангом корпуса.

Итак, 16-й гвардейский стрелковый корпус за день боя продвинулся на 10–13 км, правым флангом форсировал р. Алле и захватил плацдарм размером до 5 км по фронту и до 0,5 км в глубину.

36-й гвардейский стрелковый корпус, обеспечивая левый фланг армии, вел с утра 23 января наступление только силами 84-й дивизии, взаимодействовавшей с частями 2-го гвардейского танкового корпуса. Сломив сопротивление немцев в районе южнее Норкиттена, части этой дивизии вышли на северный берег р. Ауксинне. Форсировав реку, 247-й полк (командир подполковник Н. Д. Комаров), не давая противнику опомниться, стремительной атакой овладел опорным пунктом Айхенштайн.

Удачно действовал и левофланговый 245-й полк (командир [278] подполковник Г. Г. Пронченко). Наступая на юг в направлений Акменишкен (на р. Ауксинне), он, повернув затем на юго-запад, быстро продвинулся по лесу на 12 км и внезапной атакой овладел Фроннертсвальде. Далее один батальон полка повел наступление на Гросс Эшенбрух — в тыл немцам, навстречу 247-му полку. В это время части 2-го гвардейского танкового корпуса, обойдя Гросс Эшенбрух с севера, продолжали наступление на Клайн Hyp, отрезая пути отхода противнику на юго-запад.

В результате удачного маневра 247-го и 245-го полков и частей 2-го танкового корпуса противник в районе Гросс Эшенбрух — Егерталь был окружен и полностью уничтожен. К исходу дня дивизия подошла к шоссе Клайн Hyp — Ильмсдорф (юго-западная опушка леса Клайн Hyp), где организовала оборону фронтом на юго-запад, 2-й танковый корпус сосредоточился в районе Клайн Hyp и в лесу восточнее.

16-я и 18-я гвардейские стрелковые дивизии этого корпуса после передачи Инстербурга войскам 5-й армии совершили 40-километровый марш и к исходу дня сосредоточились на правом и левом берегах Прегель: 16-я дивизия — в районе 6 км северо-восточнее Велау и 18-я — юго-восточнее, в 10 км в районе лесов.

Таким образом, в течение 23 января соединения 11-й гвардейской армии продвинулись вперед на 10–15 км и заняли до 50 населенных пунктов. За день боя войска армии уничтожили-19 орудий и минометов, 5 танков, захватили до 300 пленных, 58 автомашин, 3 бронетранспортера, 8 орудий и 12 пулеметов{374}.

В ходе упорных четырехдневных боев нам удалось подойти вплотную к оборонительному рубежу Хейльсбергского укрепленного района и прорвать его на отдельных участках (в районах юго-восточнее Тапиау, южнее Велау и западнее Клайн Hyp).

На правом крыле фронта, севернее р. Прегель, войска 43-й и 39-й армий продвинулись за день на глубину 8–12 км, вышли на восточное побережье залива Куришес-Хафф и форсировали р. Дайме. Овладев на ее западном берегу опорными пунктами Либау, восточной окраиной Гольдбаха, Мотерау, части обеих армий ворвались на долговременную укрепленную позицию Хейльсбергского укрепленного района {375}.

На левом фланге 39-й армии 1-й Краснознаменный танковый корпус в течение дня вел бой за переправы на р. Дайме у Тапиау, встречая сильный противотанковый артиллерийский огонь. Попытки саперов восстановить разрушенные переправы через реку не увенчались успехом. Корпус форсировать реку не смог и с подходом передовых частей 39-й армии был выведен из боя и сосредоточен в районе северо-западнее Грюнхайна. [279]

Форсирование Дайме войсками 39-й армии обеспечивало нам возможность во взаимодействии с ее частями более успешно наступать к непосредственным подступам Кенигсберга.

Значительных успехов достигли войска 28-й армии. 2-я гвардейская и 31-я армии, действовавшие на левом крыле фронта, за день боя продвинулись до 20 км и вышли к району Мазурских озер.

За четыре дня наступательных боев войска 11-й гвардейской армии прошли десятки километров по вражеской земле. И на всех дорогах мы встречали толпы беженцев, двигавшихся на запад. Еще во время октябрьских боев 1944 г. немецко-фашистское командование и гражданские власти потребовали, чтобы все население эвакуировалось в тыл. Теперь же гитлеровцы, надеясь удержать гумбинненский и инстербургский рубежи обороны, запретили местному населению эвакуацию в тыл. После прорыва этих рубежей советскими войсками местным жителям было приказано срочно эвакуироваться. Угрожали им репрессиями, пугали «зверствами русских». Поверив фашистской пропаганде, многие жители, погрузив свой скарб на лошадей или ручные тележки, двинулись на запад. И, как пишет генерал Отто Лаш в своей книге «Так пал Кенигсберг», «многие тысячи из числа 2-миллионного населения городов и сел Восточной Пруссии двигались со своими тележками в этот тяжелый зимний вечер, — и скорее по своему собственному решению, чем в результате проводимой партией планомерной эвакуации» {376}. Беженцы настолько запрудили дороги, что мешали продвигаться немецким войскам, как сообщил во время опроса пленный офицер боевой группы «Рихтер» {377}. Немецкие коменданты пытались навести порядок на дорогах, но это удавалось плохо. В ряде случаев отступавшие фашистские танки, бронетранспортеры, тягачи и грузовики врезались в толпы беженцев и давили их. Особенно зверски обращались со своими согражданами солдаты и офицеры из корпуса «Герман Геринг». Часть беженцев возвращалась к месту своего жительства, уже растеряв имущество и продукты. Советские солдаты кормили голодных женщин и детей, обогревали у костров, помогали переправиться через водные преграды.

Мы разъясняли бойцам, что мирные труженики Германии и фашизм, его армия — это не одно и то же. Подчеркивалась необходимость учитывать, что население обмануто лживой фашистской пропагандой и нужно проявлять наше, советское, отношение к мирному населению. Советские солдаты вели себя достойно на земле побежденного врага, хотя многие из них пострадали от гитлеровцев лично. В нашей армии было немало солдат из местностей, побывавших под фашистским ярмом. Гвардейцы своими глазами видели гитлеровский «новый порядок»: у одного хату [280] спалили, у другого родителей убили или сестру угнали в неволю, третий сам побывал на фашистской каторге. И все же советский солдат гуманно относился к жителям фашистской Германии.

В результате боевых действий войска ударной группировки 3-го Белорусского фронта за десять дней наступления нанесли сильное поражение тильзитско-инстербургской группировке противника. Подводя итоги первого этапа фронтовой операции, генерал армии И. Д. Черняховский доносил 23 января в Ставку: «Войска 3-го Белорусского фронта к назначенному сроку выполнили поставленную задачу...

Стремительно развивая днем и ночью настойчивое наступление, части фронта в ожесточенных боях к 23 января сломили яростное сопротивление противника.

На последующих важнейших, заблаговременно подготовленных рубежах войсками прорваны мощные и глубокие оборонительные позиции на реках Дайме, Прегель и Ангерапп. Части фронта к утру 23 января овладели ключевыми опорными пунктами и важными городами Лабиау, Велау, Даркемен, Тройбург, Бенхайм и 750 другими населенными пунктами.

В итоге наступления войска фронта на правом крыле вышли на ближайшие подступы к главному узлу сопротивления немцев в Восточной Пруссии к городу и крепости Кенигсберг» {378}.

24 января наступление продолжалось с новой силой. Командующий фронтом поставил перед 11-й гвардейской армией задачу к исходу дня выйти на рубеж Гросс Оттенхаген — Грюнбаум. 43-я армия должна была форсировать канал Вест и к исходу дня овладеть рубежом Постникен — Матткайм, 39-я армия — полностью форсировать Дайме, овладеть Тапиау и выйти на линию Зельветен — Виллкюнен, 5-я армия, — форсировав Алле, овладеть Алленбургом, а 28-я армия — выйти на рубеж Шнайдернин — г. дв. Плайтиль. На левом крыле фронта войскам 2-й гвардейской и 31-й армий предстояло прорвать рубеж укреплений Мазурских озер и к исходу дня овладеть городами Норденбург, Ангербург и Летцен.

С утра 24 января в полосе 11-й гвардейской армии от Тапиау до Клайн Hyp продолжались ожесточенные бои. Противник стремился сбросить наши части с плацдармов на реках Прегель и Алле. Даже в предельно сжатой форме нельзя описать и проанализировать бои каждой дивизии в этот день. Поэтому я вынужден лишь дать им общую оценку.

24 января войска нашей 11-й гвардейской армии продвинулись с напряженными боями до 16 км. Главный итог дня — прорыв важного оборонительного рубежа на реках Дайме, Прегель и Алле на протяжении более 25 км. Взятый в плен офицер боевой группы «Рихтер» сказал: «...Мы изучали военную историю, знаем «о чуде на [281] Висле», «о чуде на Марне» и надеялись на чудо на Дайме, но чуда не случилось. Оборонительная линия на Дайме была действительно мощная, но люди, которые должны были ее защищать, были к этой задаче непригодны»{379}. Немецко-фашистский план задержать наши войска на этих рубежах полностью провалился, хотя противник прилагал все силы, чтобы не допустить прорыва. В течение всего дня немцы подбросили из Кенигсберга до десяти различных батальонов, но никакие потуги им не помогли. Все эти части были разгромлены {380}.

При оценке боевых действий войск за истекшие сутки следует учесть, что из-за нелетной погоды наша авиация не действовала, а танки и самоходные установки ввиду отсутствия переправ необходимой грузоподъемности не принимали участия в захвате и расширении плацдармов. Всю тяжесть подавления огневых точек противника приняла на себя артиллерия, которая успешно справилась со своими задачами.

Войска правого соседа — 39-й армии, отражая ожесточенные контратаки противника, также форсировали Дайме и, продвинувшись на 1–2 км западнее реки, вышли на рубеж Гольдбах — Гроссхоф. 39-я армия надежно прикрывала правый фланг нашей армии.

В этот день значительных успехов добились и войска 5-й и 28-й армий, наступавшие к югу от нас. Они продвинулись на 20–30 км и вышли на рубеж р. Алле южнее Гросс Hyp. Примерно в таком же темпе наступали и армии левого крыла фронта (2-я гвардейская и 31-я). Они заняли Ангербург и продолжали преследование противника. Благодаря успеху левого соседа — 5-й армии наш левый фланг был тоже надежно обеспечен, что позволяло нам сосредоточить основные силы на главном направлении.

Однако 19–24 января войскам 3-го Белорусского фронта не удалось окружить и уничтожить имевшие оперативное значение отдельные группировки врага в районе Тильзита и Инстербурга. Главным силам 3-й танковой и частично 4-й полевой армий группы армий «Центр» удалось отойти на рубеж рек Дайме и Алле, на позиции Хейльсбергского укрепленного района, и занять оборону по их западным берегам, а в дальнейшем и на Земландский полуостров севернее Кенигсберга.

Нам представляется, что основным недостатком наступления на этом этапе являлось то, что оно велось по всему фронту без сосредоточения основных усилий в армиях на решающих направлениях, что армии нацеливались практически не на обход позиций вражеских группировок, а на выталкивание их к западу, а это давало возможность противнику организовывать сравнительно планомерный отход на заранее подготовленные укрепленные промежуточные [282] позиции. Теряя время на уничтожение всех подряд инженерных сооружений врага, войска фронта замедляли темп наступления.

Очевидно, надо было более тщательно искать уязвимые участки в обороне врага и обходить наиболее укрепленные пункты и узлы обороны, чтобы, не снижая темпов наступления, окружать значительные его группировки.

Немаловажным было и то обстоятельство, что фронт не располагал достаточным количеством подвижных войск, главным образом бронетанковых, необходимых для развития успеха общевойсковых армий. Имевшиеся танковые корпуса не могли решить тех задач, которые стояли тогда перед войсками фронта.

Сказалось также и запоздалое переподчинение 43-й армии 3-му Белорусскому фронту. Именно поэтому противнику удавалось, хотя и с большими потерями, отводить свои войска с лаздененского выступа на последующие оборонительные рубежи в достаточно боеспособном состоянии и продолжать сопротивление.

Мы вспоминаем об этих недостатках, чтобы учесть доставшийся дорогой ценой опыт минувшей войны. Но мы помним и то, что эти недостатки не умаляли значимости и размаха побед, добытых в те дни Красной Армией в Восточной Пруссии. Гитлеровское военное руководство уже ничего изменить не могло. Третий рейх доживал свои позорные годы. [283]

Прорвав оборонительные рубежи на реках Дайме, Прегель, Алле, овладев крупными узлами обороны Даркеменом, Ангербургом, войска 3-го Белорусского фронта продолжали наступать на запад, к Кенигсбергу. Центральная группировка фронта (5-я и 28-я армии) вела наступление на Фридланд. Левофланговые армии подходили к Мазурскому каналу. К этому времени войска 2-го Белорусского фронта частями 5-й гвардейской танковой армии подошли к Эльбингу и продвигались севернее его к заливу Фришес-Хафф.

Таким образом, вся восточно-прусская группировка противника окружалась с суши, прижималась к морю и отрезалась от главных сил немецко-фашистской армии. Однако враг далеко еще не был разбит. Кроме 3-й танковой и 4-й общевойсковой армий{381}, которые ему удалось своевременно отвести, он располагал еще значительными резервами живой силы и техники, сосредоточенными в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Поскольку не были прерваны морские коммуникации, противник пользовался возможностью подвозить в Восточную Пруссию боеприпасы, горючее и другие виды снабжения из центральных районов страны, хотя и там его положение было уже весьма трудным. Следовало ожидать, что по мере сокращения фронта сопротивление немцев будет возрастать, что ради удержания цитадели пруссачества, воплотившего в себе все отвратительные черты германского милитаризма, Гитлер пойдет на любые жертвы. Все наши военачальники начиная с генерала армии И. Д. Черняховского и до офицера полкового звена, все наши солдаты понимали, что впереди их ждут новые упорные бои. [284]

24 января генерал Черняховский представил в Генеральный штаб план второго этапа фронтовой операции, составленный в строгом соответствии с требованиями директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 3 декабря 1944 г.{382} Ставка утвердила его.

Замысел командующего 3-м Белорусским фронтом предусматривал сосредоточение основных усилий на правом крыле и в центре фронта. Нанести удар предстояло четырем армиям — 39-й, 11-й гвардейской, 5-й и 28-й — вдоль обоих берегов р. Прегель, овладеть Кенигсбергом и развивать далее наступление на Эльбинг. На нашу 11-ю гвардейскую и 39-ю армии командующий фронтом возложил непосредственное овладение столицей Восточной Пруссии — Кенигсбергом. Для этого 39-й армии предписывалось обойти Кенигсберг с севера, а нам — с юга, соединиться западнее его, окружив немецко-фашистскую группировку, и взять город, после чего к исходу 30 января овладеть крепостью и портом Пиллау на побережье Балтийского моря.

Южнее нас должны были наступать 5-я армия, на Фридланд — Браунсберг, и 28-я, на Ландсберг — Мельзак. Правее, вдоль южного побережья залива Куришес-Хафф — войска 43-й армии. 31-й армии приказывалось продолжать наступление на Ангербург, обеспечивая ударную группировку фронта с юга.

1-й и 2-й танковые корпуса, как и прежде, планировалось использовать для наращивания удара. Первый — в полосе 39-й армии, второй — в полосе 11-й гвардейской. Сюда же привлекались три артдивизии прорыва. Продолжительность операции определялась в 6–8 суток {383}.

Таким образом, 11-й гвардейской армии предстояло наступать не в юго-западном направлении, как намечалось ранее, а строго на запад — на Штаркенберг, Фуксберг, южную часть Кенигсберга {384}.

Кенигсберг имел для гитлеровцев не только политическое, но и большое стратегическое значение для удержания оставшейся территории Восточной Пруссии. Через этот город и порт, служивший основной и единственной базой восточно-прусской группировки, осуществлялось снабжение ее продовольствием, боеприпасами, вооружением и необходимым имуществом. Здесь формировались резервы противника. Кенигсберг был мощной крепостью и центром всех оборонительных сооружений Восточной Пруссии. Комендант Кенигсберга генерал пехоты О. Лаш, впоследствии взятый в плен войсками нашей армии, говорил о значении Кенигсберга: «Германское командование считало Кенигсберг мощной крепостью, обеспечивавшей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии... Сохранение Кенигсберга было вопросом о престиже Германии» {385}. [285]

Согласно решению командующего 3-м Белорусским фронтом, ближайшей задачей нашей армии являлся выход к исходу 26 января на рубеж Фридрихштайн — Удерванген, т. е. на глубину 25–30 км. Полоса наступления армии была сокращена на 10–12 км. Теперь левая разгранлиния проходила через Гросс Hyp — Удерванген. Это обстоятельство позволяло нам значительно уплотнить боевые порядки и, что самое важное, увеличить пробивную способность войск, сосредоточив их основные усилия на главном направлении — на своем правом фланге. Правда, новые задачи были отнюдь не легкими. Пройти с боями до 30 км за двое суток не так-то просто, тем более после прорыва оборонительных рубежей на реках Дайме и Алле.

Глубина задачи всегда беспокоит командарма, особенно в тех случаях, когда противник сильный, имеет резервы и хорошие пути сообщения для их переброски.

В директиве фронта все было изложено довольно точно и детально. Указывались силы противника и наши возможности, определялись сроки, кстати сказать, непомерно жесткие даже при общей оценке обстановки. В самом деле, ведь до Кенигсберга еще почти полсотни километров, да еще каких! Город опоясан тремя линиями долговременных укреплений, поддерживаемых мощными фортами и большим числом орудий и минометов. А директива предписывала пройти эти 50 км и взять крепость Кенигсберг в течение шести дней силами двух уже понесших изрядные потери армий, которые поддерживали два также довольно обессиленных танковых корпуса. 39-й армии после этого предстояло овладеть второй крепостью — Пиллау, поддерживаемой немецким флотом.

Свои сомнения мы пытались высказать командующему фронтом. Но Иван Данилович считал сроки реальными. Действительность, к сожалению, опровергла эти убеждения. Наши ослабленные армии не могли ежедневно продвигаться с боями по 10–12 км. Такой темп наступления можно было выдержать, если бы были полнокровными танковые корпуса. Но 2-й гвардейский танковый корпус имел в строю до 40 действующих танков и самоходно-артиллерийских установок{386}, немногим сильнее был и 1-й Краснознаменный танковый корпус. Наши попытки восполнить недостаток бронесил за счет внутренних ресурсов не могли дать особенно ощутимых результатов.

Но план утвержден Ставкой, и его надо выполнять. На войне пока приказ не отдан — обсуждай, предлагай свои варианты. Но коль скоро приказ подписан — выполняй безоговорочно. Таков закон воинской службы.

После войны, когда некоторые наши просчеты представляются более ясными, надо честно признать, что в то время мы, командармы, [286] не сумели достаточно обстоятельно обосновать нереальность выполнения войсками плана операции в установленные сроки. Следовательно, тем самым мы не дали возможности И. Д. Черняховскому при докладе плана в Ставке обратить внимание на наши предложения. Кто знает, сделай мы это, и, может быть, сроки выполнения операции стали бы иными. Думаю, что и нас, командармов, захватывал тогда общий порыв, общее стремление скорее добить врага, с ходу взять Кенигсберг, выйти на Балтику. Мы тоже переоценивали свои возможности.

Не следует забывать, что ход военных событий того периода настоятельно требовал от Советского Верховного Главнокомандования быстрейшей ликвидации восточно-прусской группировки противника. В самом деле, советские войска наступали на главном, берлинском направлении, приближаясь к центру Германии, а здесь, в Восточной Пруссии, упорно держались около 30 вполне боеспособных фашистских дивизий. Померания, Земландский полуостров с крепостями Кенигсберг и Пиллау, курляндская группировка — все это нависало над правым флангом фронтов, действовавших на главном направлении. В такой обстановке понятно и положение Ставки, торопившей Черняховского. Ведь не случайно «9 февраля Ставка Верховного Главнокомандования приказала 3-му Белорусскому фронту не позднее 20–25 февраля завершить разгром 4-й армии врага, действовавшей южнее Кенигсберга» {387}.

События на нашем 3-м Белорусском фронте надо рассматривать в диалектической взаимосвязи со всей военно-политической обстановкой не только на советско-германском фронте, но и гораздо шире. Тогда легче избежать односторонней оценки действий Верховного Главнокомандования, что, к сожалению, еще встречается в некоторых мемуарах и военно-исторических трудах.

Однако я несколько отвлекся от описания событий на нашем участке фронта. К исходу 24 января, по данным разведотдела 11-й гвардейской армии, противник имел перед ней части 548, 549-й и 561-й пехотных и 5-й танковой дивизий, 25–30 батальонов различного назначения. Это были значительные силы, учитывая, что 5-я танковая дивизия имела столько же, если не больше, боевых машин, сколько насчитывалось в обоих наших танковых корпусах. А если учесть, что абсолютное большинство немецко-фашистских войск находилось в долговременных укреплениях, то станет ясно, какие трудности встали перед гвардейцами при выполнении боевого приказа.

Мы знали, что немецко-фашистское командование перебрасывает значительные силы с юга и формирует в Кенигсберге и других районах Восточной Пруссии 150–200 батальонов [287] фольксштурмовцев{388} общей численностью до 40 тыс. человек. Часть их находилась в Кенигсберге и предназначалась для обороны города. «5 февраля состоялось специальное совещание в ставке германского верховного командования, которое потребовало от войск улучшить обстановку в районе Кенигсберга и Пиллау...» {389} По хорошим дорогам, а их в тылу противника было достаточно, он всегда мог маневрировать силами, создавая на нужных направлениях большую плотность войск. Следовательно, и наше наступление надо было организовывать так, чтобы не дать врагу сосредоточивать свои резервы одновременно, заставить его вводить их по частям, облегчая тем самым нашим войскам их разгром.

В такой обстановке было очень важно выдержать быстрый темп наступления, разгромить врага до подхода его резервов и с ходу овладеть южной частью Кенигсберга. Принимаем решение — наносить главный удар вдоль южного берега Прегель, используя обозначившийся успех правофлангового 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Для этого создаем сильную ударную группировку из 8-го и 36-го гвардейских стрелковых и 2-го гвардейского танкового корпусов, усиленных мощной артиллерией (до 130 орудий и минометов на 1 км фронта). Вспомогательный удар наносим на левом фланге армии в направлении Вайсенштайн — Виттенберг, в обход Кенигсберга с юга силами 16-го гвардейского стрелкового корпуса.

Большое внимание мы уделили скрытности перегруппировок, а они были немалые. Переброски войск производили только ночью, запретив связь по радио. Этим обеспечивалась внезапность удара.

Позиции противника на реках Бибер и Куфлис мы в основном знали. Их довольно сильные долговременные укрепления, расположенные на крутых западных берегах, форсировать в светлое время очень трудно. Командование армии возлагало большие надежды на батальоны, подготовленные для действий ночью. Но на отдельных участках до реки надо было пройти несколько километров, пересеченных неприятельскими окопами и ходами сообщения.

Продолжить наступление всеми силами армии (тремя стрелковыми и одним танковым корпусами) мы решили с утра 25 января. Но прежде всего предстояло сделать некоторую перегруппировку: 36-й гвардейский корпус (16-я и 18-я дивизии) перебросить с левого фланга на правый, в район восточнее Тапиау, 2-й гвардейский танковый корпус сосредоточить западнее Велау. Усиленный почти полнокровной 43-й бригадой тяжелых танков, 2-й гвардейский танковый корпус, в котором к тому же ввели в строй отремонтированные машины, стал более мощным соединением, насчитывавшим до 100–120 танков и САУ. Мы стали увереннее смотреть на свои возможности. [288]

На 25 января 11-я гвардейская армия имела такую задачу: наносящими главный удар корпусами овладеть Клайн Бартен, Фуксберг (глубина наступления 25 км), 2-му гвардейскому танковому корпусу ударом на Штайнбек, Кенигсберг прорвать оборонительный рубеж (позиция «Фришинг») на участке Фридрихштайн — Левенхаген и внешний обвод крепости Кенигсберг, овладеть южной частью города{390}. Но, как показали дальнейшие события, мы, видимо, не соразмерили свои возможности и силы противника. В самом деле, какие бы потери он ни понес, у него оставалась большая надежда — долговременные укрепления. Командование крепостью Кенигсберг модернизировало старые форты и, кроме того, создало много новых укреплений на внешнем оборонительном поясе. Заметим, что зимой 1944/45 г. на оборонительных работах ежедневно было занято до 30 тыс. человек{391}. На укрепленной вокруг города полосе внешнего обвода (8–15 км от центра города), проходившей по линии Гросс Хайдекруг — Нойхаузен — Бергау — Хафштром, имелись железобетонные долговременные сооружения, внешние форты и многочисленные убежища для личного состава, хранилища боеприпасов, большое число полевых укреплений {392}.

Частей правофлангового 36-го гвардейского стрелкового корпуса, уже понесшего немалые потери, и 100 танков 2-го гвардейского танкового корпуса оказалось недостаточно для прорыва с ходу мощной инженерной обороны, опиравшейся на сотни стационарных и полевых артиллерийских батарей. А ведь по определенным срокам танковый корпус должен был продвинуться за день на 45–50 км и овладеть южной окраиной крепости. Конечно, сказывалось отсутствие опыта: мы впервые пытались с ходу взять город-крепость. Но этот недостаток с лихвой восполняли воинское мастерство и храбрость наших сержантов и солдат, тактическая зрелость командиров всех степеней.

Планируя действия на этот день, мы решили все танки и САУ сосредоточить на направлении главного удара. Помимо 2-го танкового корпуса мы направили полк тяжелых самоходно-артиллерийских установок, полк тяжелых танков и артиллерию усиления.

При передислокации войск произошла заминка. Как выяснилось, частично подорванный мост через реку у Велау был рассчитан на грузоподъемность 35 т, а танки 43-й бригады весили по 44 т. Вызванные командующий бронетанковыми и механизированными войсками полковник Н. И. Прокопец и начальник инженерных войск генерал В. И. Зверев ничего реального не предложили. Отправились в бригаду. «Не может быть, — думал я, — чтобы мост не имел запаса прочности». И приказал один танк, конечно, со всеми мерами предосторожности пропустить через мост. Опытный [289] танкист-лейтенант сел за рычаги и повел машину. Опасной вибрации моста мы не обнаружили. С наступлением темноты вся бригада перешла на другой берег.

Бои в ночь на 25 января наиболее успешными были на фронте 8-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно на участках его 83-й и 26-й дивизий, которые овладели опорным пунктом Ромау, девятью дотами и вышли к р. Бибер.

Активные ночные действия вели и батальоны 31-й дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Особенно хочется отметить ночной бой батальона 99-го полка. Внезапным ударом гвардейцы ошеломили противника, прорвались в район железнодорожной станции (2 км севернее Штайнвальде) и, овладев ею, заняли оборону. Немцы яростно контратаковали, стремясь окружить батальон. Но гвардейцы отбили все атаки врага. Командир дивизии генерал И. Д. Бурмаков приказал главным силам этого полка немедленно двинуться на помощь батальону. Полковник Ф. М. Сидоренко быстро выполнил приказ и отбросил противника от станции.

Используя успех 99-го полка, к р. Бибер ночью вышли и передовые отряды 11-й гвардейской стрелковой дивизии. За ночь войска армии приблизились к промежуточному оборонительному рубежу по р. Бибер, а на правом фланге прорвали его и вышли к р. Куфлис. Позиция долговременных укреплений вдоль этой реки была обойдена с севера, устойчивость ее ослаблена, что, несомненно, облегчало действия войск армии днем. Располагая на р. Бибер сильным оборонительным рубежом и подведя в течение ночи в полосу армии несколько специальных батальонов{393}, противник оказывал упорное сопротивление, особенно в центре, перед 26-й и 31-й дивизиями.

Утром стало ясно, что авиация и в этот день не сможет нам помочь из-за низкой облачности и снегопада. Действия артиллерии тоже будут скованы плохой видимостью. Несмотря на это, в 10 час. армия возобновила наступление.

После овладения г. дв. Генсляк частями правофланговой 5-й гвардейской стрелковой дивизии из-за ее правого фланга были введены в бой гвардейцы 16-й дивизии. Ее 46-й полк с ходу ворвался в Линкенен и к 12 час. совместно с частями 2-го танкового корпуса и с десантом 17-го полка 5-й дивизии полностью овладел этим населенным пунктом. Введя в бой второй эшелон (43-й полк), 16-я дивизия сбила немцев с их рубежа и к 20 час. вышла на рубеж Клайн Бартен — Биркенвальде.

18-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне корпуса, переправилась через Прегель и к исходу дня вышла в район Гросс Линденау. [290]

До 11 час. 5-я гвардейская стрелковая дивизия с переменным успехом вела бои за овладение опорным пунктом Прегельсвальде. Наступавшие вместе с 43-й бригадой тяжелых танков ее части ворвались в Гауледен, заняли Линденберг и подошли к восточной окраине Гросс Линденау, но взять этот городок с ходу не смогли. Обстановка усложнилась тем, что немцы силами двух батальонов при поддержке 8 танков и 12 бронетранспортеров в 15 час. внезапной атакой во фланг с юга, из района Беренбрух, отбили Линденберг, потеснив 12-й полк. Пришлось генералу Петерсу ввести в бой дополнительно 21-й полк, который, приняв на себя часть удара, помог 12-му полку вновь овладеть Линденбергом.

В то же время 17-й полк при поддержке гвардейцев 25-й бригады 2-го гвардейского танкового корпуса атаковал Гросс Линденау с севера и после упорного боя овладел им. Это был успех, но неполный, противник отступил на новые укрепленные позиции.

Части 2-го гвардейского танкового корпуса, преследуя противника, вырвались вперед и в 17 час. вместе с подошедшими двумя батальонами 43-го полка 16-й гвардейской дивизии завязали бои за Гросс Оттенхаген. В ожесточенных боях за этот опорный пункт 43-я бригада потеряла 26 тяжелых танков ИС и не добилась успеха. Пришлось срочно выехать с генералом Бурдейным в район боевых действий бригады, чтобы разобраться в причинах потерь. Оказалось, что неплохо обученные экипажи тяжелых танков совершенно не имели боевого опыта. Попав в необычные для них условия уличных боев, они не сумели разглядеть опасности: возможности поражения их из окон домов фаустпатронами или противотанковыми гранатами и из засад фланговым огнем по бортам из штурмовых орудий «фердинанд».

Гросс Оттенхаген был взят к 20 час. частями 5-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанными танками. Трофеями гвардейцев стали 15 орудий 105-мм калибра.

Неплохо дралась в этот день 26-я гвардейская стрелковая дивизия. Ее полки, преодолевая упорное сопротивление противника, в 12 час. форсировали р. Бибер на участке севернее Адель Дамерау — Биберсвальде. Прорвав две линии траншей и овладев 13 долговременными огневыми точками, дивизия вышла на линию железной дороги западнее реки.

Чтобы не дать немцам организованно занять промежуточный рубеж, командир дивизии генерал Чернов ввел в бой свой второй эшелон — 77-й полк. С ходу дивизия форсировала р. Куфлис и к 16 час. ворвалась в Штаркеиберг. Неоднократные попытки противника остановить гвардейцев оказались безуспешными. Однако по мере продвижения дивизии росло и сопротивление гитлеровцев. Особенно сильные контратаки начались с 18 час., когда из района Беренбруха на Штаркенберг с юга устремилось до полка пехоты с 25 танками в с запада — до батальона с 10 танками. [291]

Полностью отразив эти атаки, гвардейцы уничтожили 8 танков и много пехоты.

С каждым часом возрастало сопротивление врага и на правом фланге армии. Овладевшие к концу дня населенными пунктами Клайн Бартен, Гросс Оттенхаген и Ной Линденау, соединения 36-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов были остановлены. Немецко-фашистское командование перебросило на это направление значительные силы пехоты и некоторые части 5-й танковой дивизии. Надо сказать, что части этой дивизии нередко перебрасывались на угрожаемое направление. Дивизия несла потери, но ее постоянно пополняли, и поэтому она уцелела до самого конца боев на этом фронте. Сказывалась близость такого промышленного центра, как Кенигсберг, где в считанные дни противник восстанавливал подбитые танки.

Успешно наступал левофланговый 16-й гвардейский стрелковый корпус. Дивизии его первого эшелона после шестичасового боя прорвали оборонительный рубеж на р. Бибер и, преодолевая упорное сопротивление немцев в лесном массиве, успешно продвигались на запад.

31-я гвардейская стрелковая дивизия, наступавшая на правом фланге, до 12 час. вела упорный бой за переправы на р. Бибер. Форсировав ее, она продолжала двигаться вперед и, овладев совместно с частями 26-й гвардейской дивизии Биберсвальде, к 18 час. подошла к р. Куфлис. Одновременно форсировали Бибер и части 11-й гвардейской дивизии.

К исходу дня, продвинувшись вперед до 18 км, соединения корпуса вышли на рубеж Лангхефел — Эльхвальде, полуокружив совместно с дивизиями 8-го гвардейского стрелкового корпуса группировку в районе Беренбрух — Лидерсдорф.

Таким образом, в течение дня части и соединения 11-й гвардейской армии прорвали оборонительные рубежи на реках Бибер и Куфлис и, настойчиво развивая наступление вдоль шоссе и железной дороги Велау — Кенигсберг, продвинулись на 15–20 км. На правом фланге части ударной группировки армии глубоко вклинились в немецкую оборону и вышли на подступы к заблаговременно подготовленному оборонительному рубежу (позиция «Фришинг»), проходившему по линии Фридрихштайн — Фуксберг — Вайсенштайн — Томсдорф {394}. Было занято свыше 70 населенных пунктов и 6 железнодорожных станций, захвачено 30 зенитных, 16 полевых и 3 штурмовых орудия, 8 бронетранспортеров, 14 минометов, 35 пулеметов, 2 склада боеприпасов и 3 склада с продовольствием {395}.

Хотя в течение минувшего дня упорных боев мы достигли немалых успехов, но план наступления полностью выполнен не был. [292]

Противник понес значительные потери, но не был разбит. Немалые потери имели и мы. До окраин Кенигсберга, куда по плану должны были к исходу дня выйти части армии, было еще очень далеко. Чтобы прорваться к городским окраинам, предстояли тяжелые бои.

К исходу 25 января сопротивление немецко-фашистских войск на укрепленных позициях по рекам Дайме и Алле до Фридланда было сломлено на всем 3-м Белорусском фронте. Все попытки врага восстановить утраченное положение были отбиты с большими для него потерями. Войска фронта силами 43-й и 39-й армий и 1-го Краснознаменного танкового корпуса севернее р. Прегель и силами 11-й гвардейской и 5-й армий, 2-го гвардейского танкового корпуса южнее этой реки продолжали решительно наступать на Кенигсберг.

Стремясь любой ценой удержать позицию «Фришинг», прикрывавшую дальние подступы к Кенигсбергу, немецко-фашистское командование спешно перебрасывало в полосу нашей армии, особенно на ее правый фланг, 69-ю пехотную дивизию, а на левый — 2-ю парашютно-моторизованную дивизию «Герман Геринг». Наиболее прочную оборону немцы организовали вдоль шоссейной и железной дорог на рубеже Фридрихштайн — Левенхаген, где помимо пехоты и артиллерии было сосредоточено не менее 40 танков и штурмовых орудий{396}. Сюда же из Кенигсберга подтягивалось до шести батальонов, в их числе 3-й учебный танковый и саперный батальоны 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг», 3-й маршевый батальон, 2-й Берлинский запасный полк и подразделения 81-го полка шестиствольных минометов {397}. Судя по составу подкреплений (ни одного подразделения фольксштурма), немцы придавали большое значение этому участку фронта.

Следовательно, к исходу 25 января против 11-й гвардейской армии стояли части пяти дивизий (548, 69-я и 56-я пехотные, 2-я парашютно-моторизованная и 5-я танковая) и 18–20 отдельных батальонов разного назначения (охранных, саперных, строительных и т. д.). После понесенных потерь, особенно 24 января, мы уже не имели решающего преимущества ни в людях, ни в боевой технике, за исключением авиации, которая из-за плохой погоды действовать не могла. За нами оставалось некоторое превосходство в артиллерии, даже при условии входа армии в зону дальнего огня десятков крупнокалиберных батарей Кенигсберга.

Командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский поставил [293] нам на 26 января боевую задачу — совместно с соседом справа (39-й армией) взять Кенигсберг. Мы должны были овладеть одной из первоклассных крепостей мира и понимали, что предстоят тяжелые, ожесточенные бои по преодолению значительно укрепленных позиций, находящихся от города в 20–30 км.

Для наращивания усилий войск на правом фланге армии было решено с утра в 36-м корпусе ввести в бой 18-ю дивизию, а в 8-м сменить ослабленную 26-ю дивизию частями 83-й. Армия имела оперативное построение в одном эшелоне. Корпуса наступали в двух эшелонах.

После получасовой артподготовки, действенность которой была невысокой, так как немцы находились в заблаговременно подготовленных оборонительных сооружениях, в 10 час. 30 мин. пошли в наступление пехота и танки. Наиболее упорные бои развернулись на правом фланге вдоль шоссе Гросс Оттенхаген — Левенхаген — кратчайшем направлении на Кенигсберг. Противник упорно цеплялся за каждый населенный пункт, высотку, рощу, особенно на промежуточном оборонительном рубеже по линии Клайн Бартен — Аккерау, а затем на позиции «Фришинг». Значительно усилились контратаки немецкой пехоты и танков. Погода несколько улучшилась, и наша авиация стала бомбить боевые порядки и тылы противника. Усилилась активность и немецкой авиации, которая в этот день создала нам немало трудностей.

С улучшением погоды начал таять снег, и в низинах, как в половодье, появилась вода. Саперам пришлось срочно настилать гати, чтобы по залитым местам могли пройти танки и артиллерия. Нередко по грудь в ледяной воде и под огнем врага работали в этот день наши саперы. И все же в первой половине дня артиллерия поддержки и танки отстали от наступающей пехоты и только к вечеру достигли боевых порядков частей первого эшелона.

В 11 час. правофланговая 16-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса форсировала канал западнее Биркенвальде и завязала бои на подступах к лесу восточнее Фридрихштайна. Поскольку оттаявшее болото, по которому наступали гвардейцы, [294] едва выдерживало одиночного бойца, орудия сопровождения пришлось оставить на исходном положении и наступать без артиллерийской поддержки. Так как не все огневые точки противника удалось подавить, атаки нашей пехоты в большинстве случаев не приносили успеха. Командир дивизии генерал-майор М. А. Пронин принял меры к прокладке дорог, бревенчатых настилов, фашинных гатей и постройке переправы через канал. На это ушло значительное время, и только в конце дня артиллерия непосредственной поддержки включилась в бой.

Враг не выдержал и стал отступать. На его плечах части дивизии ворвались на северную окраину Левенхагена, подошли вплотную к укрепленному пункту Фридрихштайну, где встретили яростное сопротивление. Быстро уходили вечерние сумерки, мокрые бойцы озябли, надо было накормить и обсушить их. Командир дивизии поступил правильно, приняв меры для подготовки частей к трудному следующему дню боев.

Наступавшая во взаимодействии с подразделениями 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й танковой бригады 18-я гвардейская стрелковая дивизия того же корпуса к исходу дня своим правым флангом подошла к Левенхагену, на окраине которого завязала совместно с частями 16-й гвардейской дивизии упорные бои.

5-я и 83-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса, поддержанные с воздуха 311-й штурмовой авиадивизией, атаковали крупный опорный пункт Фуксберг, который обороняли три батальона пехоты, 27 танков и бронетранспортеров. Две группы штурмовиков 76-го гвардейского авиаполка, ведомые капитанами М. Г. Гареевым и Б. С. Заворызгиным, атаковали немецкую артиллерию, препятствовавшую наступлению нашей пехоты. Штурмовики «висели» над целью до тех пор, пока не умолкла последняя пушка {398}. В конце дня части 83-й дивизии овладели Фуксбергом и подошли к переднему краю позиции «Фришинг».

В ходе боев мы установили, что командование и штаб 8-го корпуса допустили некоторые просчеты в управлении подчиненными войсками. В самом деле, 83-я дивизия, сменившая 26-ю, была введена в бой до окончания артподготовки, т. е. до того, как были полностью подавлены артиллерийско-минометные батареи и огневые точки противника. Объясняется это главным образом тем, что огневая система обороны врага осталась неразведанной, а общевойсковые разведчики из-за отсутствия четкого взаимодействия не указали целей артиллеристам. Не всегда делали это и командиры полков. Последние не координировали свои действия с действиями соседей. Штаб корпуса плохо знал положение в дивизии и не помог ей организовать наступление. В течение 30 минут ее артиллерия вела огонь не по конкретным целям, а по площадям. Артиллерия [295] не оказала необходимой поддержки пехоте, когда она пошла в атаку, и пехота была прижата к земле шквальным огнем противника.

Пришлось вмешаться нам. В корпус и дивизию были посланы старшие офицеры штаба армии во главе с командующим артиллерией генерал-лейтенантом П. С. Семеновым. Положение стало выправляться, но время было упущено.

После непрерывных пятидневных боев 26-я дивизия была выведена в резерв и сосредоточена в лесу северо-восточнее Фуксберга. Туда был направлен заместитель начальника политотдела армии полковник К. Е. Захаренко с группой офицеров штаба и политотдела, чтобы помочь командованию дивизии восстановить боеспособность ее частей. Поздно вечером 25 и дрем 26 января в частях дивизии прошли партийные собрания, на которых коммунисты обсудили результаты работы партийных организаций в прошедших боях и наметили очередные задачи{399}.

Напряженными были бои в полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 31-я и 11-я гвардейские дивизии начали наступать в 11 час. после 30-минутной артиллерийской подготовки. Сломив сопротивление 1-й и 56-й пехотных дивизий, они вплотную подошли к окраинам сильно укрепленных опорных пунктов Аккерау и Гросс Хафербек, но овладеть ими с ходу не смогли. Тогда командиры дивизий ввели в бой свои вторые эшелоны. Полки 31-й дивизии после предварительного удара нашей авиации и артиллерии преодолели огонь противника и овладели Аккерау. Атаки частей 11-й дивизии оказались безуспешными. Немцы неоднократно контратаковали с юга ее открытый левый фланг. Для отражения этих контратак командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов развернул второй эшелон (33-й полк и батальон 40-го полка) и всю свою артиллерию. В завязавшемся бою противник потерял 10 танков и штурмовых орудий{400} и был отброшен.

Однако отвлечение части сил для обеспечения левого фланга резко сказалось на темпах наступления дивизии, что в конечном счете угрожало отставанием левого фланга армии. Пришлось вместе с командиром корпуса выехать в дивизию, чтобы, разобравшись на месте, организовать дальнейшее наступление ее. Мы установили, что 45-й стрелковый корпус нашего левофлангового соседа — 5-й армии ведет бои за Фридрихсдорф, Гросс Энгелау{401}, т. е. находится уступом сзади 11-й гвардейской армии на 18–20 км. Необходимо было обеспечение левого фланга 11-й дивизии возложить на часть сил 1-й гвардейской дивизии, а главные усилия 11-й немедленно сосредоточить для наступления на Вайсенштайн. [296]

171-й полк 1-й гвардейской стрелковой дивизии был введен в бой в 14 час. в районе Грюнбаума, овладев которым он организовал оборону фронтом на юго-запад. Ее 169-й полк по решению командира корпуса организовал оборону в 1 км севернее населенного пункта Фришинг фронтом на юг.

К концу дня соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса, с трудом преодолевая сопротивление врага, продвинулись до 12 км и вышли на рубеж Вайсенштайн — Удерванген.

В течение 26 января войска 11-й гвардейской армии вели упорные и напряженные бои. Перегруппировка сил на ее правом фланге несколько усилила удар на главном направлении, но ожидаемого положительного результата не принесла. Соединения 36-го и 8-го корпусов продвинулись на 4–8 км и остановились у основного укрепленного оборонительного рубежа.

Таким образом, войска 11-й гвардейской армии, продвинувшись всего на 4–12 км, не смогли прорвать главный оборонительный рубеж, хотя противник и понес значительные потери. В ходе боя было захвачено 24 орудия и миномета, свыше 20 пулеметов, до 100 автомашин и более 100 пленных {402}.

Сопротивление немецко-фашистских войск в этот день резко возросло. Противник ввел в бой из резерва ряд новых частей, значительно усилил группировку артиллерии. Его авиация неоднократно бомбила боевые порядки нашей армии. Но основной причиной неуспешных действий в этот день явилось непонимание некоторыми командирами соединений и частей новых условий боевой обстановки. А командование армии, надеясь взять Кенигсберг с ходу, своевременно не нацелило их на возможность перехода немецко-фашистских войск к жесткой обороне на подступах к городу. После прорыва укрепленного рубежа на реках Прегель и Алле войска армии в течение двух дней успешно прорывали полевые оборонительные рубежи и овладевали опорными пунктами, преследуя отходившего на запад врага. Бои же 26 января велись на ближних подступах к Кенигсбергу. В этих условиях надо было боевые действия войск организовать не для прорыва полевых укреплений с ходу и преследования, а для наступления на противника, оборонявшегося на заблаговременно подготовленном укрепленном рубеже с долговременными железобетонными сооружениями. Такое наступление требовало тщательной организации взаимодействия, особенно между пехотой, танками и артиллерией, на которые при прорыве обороны противника возлагалась основная тяжесть боя. Необходимо было подтянуть тяжелую артиллерию, выдвинуть вперед самоходные орудия, а также орудия дивизионной и полковой артиллерии, спланировать мощный удар и поддержку авиацией.

В ряде же стрелковых дивизий боевые порядки частей не соответствовали обстановке. Отдельные подразделения пехоты и артиллерии [297] долго не развертывались, застревали на дорогах, задерживались в населенных пунктах. Некоторые командиры и штабы соединений иногда теряли управление подчиненными частями, не знали их истинного положения.

Военный совет армии тщательно изучил эти недостатки и издал приказ, в котором излагались причины невыполнения некоторыми соединениями боевых задач дня и определялись мероприятия по их устранению. Особенное внимание командиров соединений обращалось на постановку конкретных задач частям, на тщательную организацию взаимодействия, разведку, противовоздушную и противотанковую оборону.

Сопротивление противника оказалось гораздо сильнее, чем предполагали мы и штаб фронта. Нам становилось все яснее, что ближе к городу, особенно когда мы войдем в зону артиллерийского огня фортов крепости и стационарных батарей, сопротивление будет нарастать.

Командующий фронтом оставил 11-й гвардейской армии ту же задачу и на 27 января. В нашем армейском плане эта задача была несколько видоизменена для 36-го гвардейского стрелкового корпуса, которому было приказано совместно со 2-м гвардейским танковым корпусом, включая и 43-ю бригаду, овладеть южной частью Кенигсберга и переправой через Прегель{403}. Основные усилия армии по-прежнему сосредоточивались на ее правом фланге. Задача была поставлена трудная. Военный совет армии 26 января издал специальную листовку. — «На Кенигсберг, товарищи гвардейцы!» «Овладеть Кенигсбергом, — говорилось в ней, — дело нашей чести, славы и доблести». Командиры и политорганы, используя это обращение Военного совета армии, развернули партийную и агитационно-массовую работу по подготовке людей к новым упорным боям. На партийных и комсомольских собраниях, созванных в короткие минуты затишья боя, обсуждались предстоящие задачи.

В частях проводилась пропаганда героических подвигов воинов, их мужества, мастерства и находчивости в бою. На ротных собраниях коммунистов и комсомольцев обсуждались доклады об итогах боев и предстоящих задачах.

Командир 5-й роты 17-го гвардейского стрелкового полка капитан Н. Г. Агафонов призвал коммунистов личным примером воодушевлять воинов. Развивая мысль своего командира, парторг роты сержант Еремушкин сказал: «Задача коммунистов состоит не только в том, чтобы самим идти впереди наступающих, но и в том, чтобы вести за собой беспартийных. Это мы в состоянии сделать. Для этого необходимо, чтобы коммунисты и впредь показывали пример отваги, чтобы каждый коммунист неустанно разъяснял бойцам великие истоки победы Красной Армии, делал бы все для [298] мобилизации личного состава роты на самоотверженную борьбу с врагом» {404}.

Выступление сержанта Еремушкина было характерным для коммунистов нашей армии. Были ораторы и лучше и хуже, но все они говорили об одном: будь сам в бою первым и увлекай на славные дела беспартийных воинов.

Стоит отметить и такой показательный пример политической активности, как вступление в ряды партии. Только с 20 по 25 января в стрелковых дивизиях было подано более 600 заявлений с просьбой о принятии в партию{405}.

Перед решающими боями мы, командиры, всегда советовались с коммунистами. Командиры и политработники в своих докладах на партийных собраниях подводили итоги минувших боев и ставили задачи на ближайшее время. Внешне как будто задачи были ясны, они вытекали из боевых приказов, не подлежавших обсуждению. Но в том-то и сила коммунистов, что они коллективным разумом определяли, как лучше выполнить приказ, как лучше бить врага, чтобы избежать ошибок и неизбежно связанных с ними потерь. И вот когда послушаешь на самом рядовом ротном собрании, что предлагают коммунисты для будущих успехов, узнаешь много полезного даже для командарма, не говоря уже о любом командире роты.

Никогда не следует забывать о той очень важной работе, которую проводили коммунисты в низовом звене армейских подразделений. Именно тут, в роте, в батарее, часто решался успех боя, операции, сражения. Сколько раз эти незаметные и неизвестные парторги и рядовые коммунисты первыми выскакивали на бруствер окопа в атаку, ведя за собой воинов.

Готовясь к наступлению 27 января, нам необходимо было организовать оперативное взаимодействие с 39-й армией, получившей ту же задачу — овладеть северной частью Кенигсберга. Мы сообщили командующему 39-й армией план боя войск нашей армии и задачи, поставленные корпусам. Генерал-лейтенант И. И. Людников поделился с нами своим планом, согласно которому, сосредоточив основные усилия на правом фланге, его армия наносила главный удар на Метгетен (6 км северо-западнее Кенигсберга), обходя Кенигсберг с севера и северо-запада. Правофланговые стрелковые корпуса нашего соседа должны были совместно с 1-м Краснознаменным танковым корпусом выйти к исходу дня на северный берег залива Фришес-Хафф и овладеть западной и центральной частями города (глубина удара 28–30 км). Северо-восточной и восточной частями Кенигсберга предстояло овладеть 94-му стрелковому корпусу{406}. Генерал армии И. Д. Черняховский [299] усилил 39-ю армию 13-м гвардейским корпусом (из резерва фронта), который сосредоточился в 10–12 км северо-западнее Тапиау.

Наш сосед слева — 5-я армия, овладев г. Алленбург{407}, продолжала наступать в направлении на Кройцбург.

28-я армия вела упорные бои за прорыв оборонительного рубежа на р. Алле, южнее г. Фридланда.

Таким образом, войска 3-го Белорусского фронта за 14 суток наступательных боев на кенигсбергском направлении, углубившись в пределы Восточной Пруссии на 120 км, находились в 8–12 км от Кенигсберга и овладели в центре и на левом фланге городами Алленбург, Норденбург, Летцен.

Наступали решающие дни борьбы за столицу Восточной Пруссии. В хороший бинокль на далеком горизонте были видны трубы заводов, высокие здания, шпиля кирх. Однако мы по опыту знали, что видеть цель — еще мало. Чтобы подойти к городу-крепости, требовалось преодолеть сильнейшие оборонительные рубежи на его непосредственных подступах. Войска 11-й гвардейской армии упорно и настойчиво готовились к большим и жестоким боям.

Бои в ночь на 27 января, правда, не везде удачные, позволили уточнить оперативную обстановку на всем фронте армии. А ее надо знать без всяких пробелов, особенно перед такими решающими боями. Противник, стремясь удержать оборонительный рубеж и не допустить наши войска к Кенигсбергу, уплотнил боевые порядки как за счет наличных сил, так и за счет спешной переброски новых частей из города и с других участков фронта. На наш правый фланг, в район северо-западнее Фридрихштайна и Райхенхагена, прибыло несколько специальных батальонов и батальонов фольксштурма. Перед левым флангом армии, в районе западнее Удервангена, немецко-фашистское командование вывело в первую линию основные силы 3-го и 4-го полков 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг», а также 136-й полевой запасный и 506-й строительный батальоны{408}.

На этот раз наступление начали поздно (необходимо было уточнить цели в светлое время) — в 11 час. 20 мин., после сравнительно небольшой артподготовки. Части 69,549, 56-й и 1-й пехотных дивизий, 5-й танковой и 2-й моторизованной дивизий противника, опиравшиеся на долговременные оборонительные сооружения, сразу же стали оказывать упорное сопротивление, особенно на правом [300] фланге, 11-й гвардейской армии. Соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса (16-я и 18-я дивизии) при поддержке 1-й гвардейской и 311-й штурмовых авиадивизий продолжали наступать вдоль железной дороги в направлении Кенигсберга. Бомбардировочно-штурмовыми действиями авиация уничтожала танки, артиллерию и живую силу врага, расчищая путь нашим атакующим частям.

Правофланговая 16-я гвардейская дивизия, продвинувшись по болотистой местности, на которой противник имел меньше укреплений, около 8 км, подошла к опорному пункту Крауссен. К этому времени 18-я гвардейская дивизия, наступавшая во взаимодействии с частями 2-го танкового корпуса на Борхерсдорф, овладела опорным пунктом Райхенхаген и прорвала первую и вторую линии укреплений оборонительного рубежа, уничтожив при этом восемь дотов.

Для наращивания удара и развития успеха первого эшелона генерал П. К. Кошевой ввел в разрыв между 16-й и 18-й дивизиями свой второй эшелон — 84-ю гвардейскую дивизию, поставив ей задачу наступать на Штайнбек. Казалось, все идет хорошо. Но Кошевой фронтальным построением всех трех дивизий не смог создать крепкого ударного кулака.

Ввод в бой вторых эшелонов — не простое дело. Второй эшелон — надежда любого военачальника, его опора в решающий момент боя. С вводом в бой второго эшелона обычно связывается выполнение главной задачи дня. А что получилось здесь, в стыке двух дивизий первого эшелона? 84-ю дивизию ввели в бой без учета сил немцев на этом направлении. Командиры ее частей не успели ознакомиться со своими участками, противник не был изучен. Да к тому же и взаимодействие между родами войск не было достаточно организовано. В результате встреченные плотным огнем врага части залегли и пролежали в мокром снегу несколько часов, пока организовали реальное взаимодействие с артиллерией и авиацией. После этого дивизия подошла вплотную к крупному опорному пункту Штайнбеку.

Этот населенный пункт целесообразнее было брать с севера, используя успех 16-й дивизии. Но командир 84-й дивизии генерал-майор И. К. Щербина, видимо, не решился войти в полосу соседа и атаковал Штайнбек с фронта. Эти атаки не принесли успеха. Пришлось вмешаться командиру корпуса. После ударов бомбардировочной и штурмовой авиации совместными усилиями 84-й и 16-й дивизий Штайнбек к 22 час. был очищен от гитлеровцев.

В этом бою отважно действовал командир эскадрильи 74-го гвардейского штурмового авиаполка капитан И. И. Лысенко. В паре со своим ведомым он сделал пять заходов над позициями противника, подавил огонь его артиллерии и танков{409}. Вообще в этот день ленчики-штурмовики 1-й гвардейской и 277-й авиадивизий, [301] которыми командовали генерал С. Д. Прутков и полковник Ф. С. Хатминский, очень помогли нашей пехоте.

Противник продолжал упорное сопротивление, переходя при поддержке танков в контратаки. Уже в первой половине дня было подбито 12 танков. Несли немцы немалые потери и в живой силе. Но все же мы продвигались медленно. Помимо явной нехватки сил для штурма города были и другие причины слабости наступления. Нам следовало бы подсказать генералу Кошевому, чтобы он нарастил удар 84-й дивизией в полосе 18-й дивизии. В случае успеха это дало бы возможность выходом к населенному пункту Зелигенфельд полуокружить гутенфельдскую группировку врага, прижав ее к р. Прегель, и уничтожить. Но мы недооценили такой вариант, хотя он и приходил в голову.

Неудачные действия 84-й дивизии в этих боях почти точно повторяли просчеты, допущенные накануне 83-й дивизией при вводе ее в бой. Но ни командир, ни штаб 36-го корпуса не сделали из этого соответствующих выводов. Поскольку дивизии второго эшелона обычно вводились с ведома и разрешения командующего и штаба армии, нам следовало бы, очевидно, напомнить генералу Кошевому о недостатках организации боя, выявленных накануне в 8-м корпусе, хотя об этом и был издан специальный приказ. Штаб армии не проверил выполнение приказа, и в результате 84-я дивизия продвинулась за день только на 2 км.

5-я и 83-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса в этот тяжелый для нас день продвинулись тоже немного, хотя сражались более организованно. 5-я дивизия преодолела с боем 6–8 км и во взаимодействии со 2-м гвардейским танковым корпусом овладела населенным пунктом Борхерсдорфом. 83-я дивизия продвигалась менее успешно. Все три ее полка наступали в одну линию на участке более 2 км. Силы и средства усиления были равномерно распределены по всей полосе. И только после овладения 5-й дивизией Борхерсдорфом, а соседом слева, 31-й дивизией, Вайсенштайном полки 83-й дивизии прорвали вторую линию укреплений оборонительного рубежа и подошли непосредственно к Шенмору.

Медленно наступал и 16-й гвардейский стрелковый корпус. Хотя его войска захватили несколько населенных пунктов, общее продвижение не превышало 6–8 км. В ходе ожесточенных атак и контратак (а такие тоже были, поскольку противник на отдельных участках стремился сорвать наступление корпуса) гвардейцы дрались хорошо, проявляя незаурядное мужество и воинское мастерство.

Итоги наступления армии за 27 января, конечно, не удовлетворяли ни нас, ни тем более командование фронта. Войска армии прорвали укрепления последнего оборонительного рубежа почти во всей своей полосе, но продвинулись вперед всего на 6–8 км и вышли на рубеж Крауссен — Шенмор — Ватеркайм.

Итак, за последние три дня войска 11-й гвардейской армии не [302] всегда выполняли поставленные перед ними задачи. Стрелковые корпуса продвигались в сутки не 20–25 км, а максимально от 6 до 18 км. Очевидно, командование и штаб армии должны были учитывать, что в стрелковых дивизиях сил, необходимых для выполнения задач на такую глубину, безусловно, не хватало. Мешало нам и стремление некоторых командиров дивизий к фронтальному наступлению, что приводило к распылению сил. Это в свою очередь объяснялось прежде всего явно завышенными требованиями при постановке задач корпусам.

Оперативное построение войск фронта за истекшие сутки в основном не изменилось. Армии правого крыла продвинулись в этот день от 3 до 16 км и вели ожесточенные бои на ближних подступах к Кенигсбергу. 39-я армия, как и мы, не смогла прорваться к Кенигсбергу и вела упорные бои на рубеже Боллгенен — Штантау — восточнее Нойхаузена — Арнау{410}, находясь северо-восточнее и восточнее города в 6–8 км. Опираясь на мощные укрепления по р. Алле, южнее Фридланда, противник нанес сильный контрудар в северном направлении по открытому флангу 5-й армии. Это заставило генерал-полковника Н. И. Крылова повернуть часть сил армии фронтом на юг, что, несомненно, замедлило общий ход наступления. 28-я армия прошла за день боя до 30 км, овладела сильно укрепленным опорным пунктом Гердауэн, выйдя на р. Алле на участке (иск.) Фридланд — Массауенен.

Немецко-фашистское командование принимало все необходимые меры, чтобы не допустить прорыва наших войск к столице Восточной Пруссии. С юга, из полосы 2-го Белорусского фронта, и из района севернее Алленштайна спешно подтягивались 562-я пехотная дивизия и моторизованная дивизия «Великая Германия». Севернее Кенигсберга группировка противника усиливалась переброшенными из района Мемеля по косе Курише-Нерунг 58-й и 95-й, а также введенной из резерва вновь восстановленной 286-й пехотными дивизиями{411}.

Разведка фронта довольно точно установила переброску дивизий, и генерал Черняховский стремился упредить немцев, разгромив их войска перед Кенигсбергом и в самом городе. Поэтому боевая задача 11-й гвардейской армии на 28 января оставалась почти той же, что и в предыдущие дни, — овладеть южной частью Кенигсберга и ударом на Лихтенхаген — Хайде-Вальдбург выйти к заливу Фришес-Хафф и тем отрезать кенигсбергскую группировку от восточно-прусской. С севера и северо-востока на город должны были наступать войска 39-й армии.

Иван Данилович, отдавая такой приказ мне и генералу Людникову, конечно, исходил из правильных соображений — не давать врагу опомниться, быстрее уничтожить его силы до подхода резервов. [303] И чем стремительнее мы нанесем удары, тем больше шансов на победу, на разгром врага по частям.

Главный удар 11-й гвардейской армии предстояло наносить тем же правым флангом, где сосредоточивались наши основные силы. Но и укреплений противника на этом направлении было больше.

Наступление утром 28 января началось, как всегда, после ночных боев и небольшой артиллерийской подготовки. Правофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус встречал упорное сопротивление врага, понимавшего опасность дальнейшего продвижения наших соединений. И все же корпус продвигался вперед, хотя и медленнее, чем в предыдущие дни. 18-я дивизия прошла с боями 3 км, ее части овладели аэродромом в районе Далейма, на котором захватили 70 транспортных самолетов противника, и железнодорожной станцией Гутенфельд, где находилось 300 вагонов и несколько паровозов{412}. Все эти трофеи вследствие внезапности и быстроты действий гвардейцев были в абсолютно исправном состоянии.

Особенно ожесточенные бои вела правофланговая в корпусе 16-я гвардейская стрелковая дивизия. Ее части подошли вплотную к укреплениям внешней линии фортов (1-я позиция) Кенигсбергской крепости. Противник сосредоточил здесь крупные силы пехоты и до 50 танков{413}, которые при поддержке крепостной артиллерии оказывали сильное сопротивление дивизии. Тогда командир дивизии решил привести полки в порядок и нанести более мощный удар. Этим немедленно воспользовались немцы и с 17 час. 30 мин. снова начали контратаки.

8-й гвардейский стрелковый корпус силами двух дивизий совместно с танкистами в течение дня наносил главный удар в направлении Людвигсвальде. Сломив сопротивление противника, он к 16 час. подошел к сильному опорному пункту Викбольд. Для захвата его с ходу корпусу не хватало танков. Командир 2-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант А. С. Бурдейный был вынужден передать оставшиеся танки из 25-й и 26-й бригад в 4-ю. На подступах к Викбольду завязались ожесточенные бои. Немецко-фашистские войска неоднократно контратаковали.

Особенно сильной была последняя контратака, предпринятая немцами в 18 час. 30 мин. с юга, с Виттенберга, силами двух батальонов пехоты, 12 танков и 10 штурмовых орудий. На большой скорости немецкие танки прорвались через боевые порядки 83-й гвардейской дивизии, стремясь выйти в наши ближние тылы. Командир корпуса генерал М. Н. Завадовский спешно перебросил в этот район противотанковый резерв 1-й гвардейской дивизии и три батареи противотанкового истребительного полка. Танки были остановлены, несколько из них подбито. Лишившись поддержки, фашистская пехота тоже ослабила натиск. Этим воспользовался [304] командир 83-й дивизии генерал А. Г. Маслов и стремительно атаковал Викбольд. После упорного боя на улицах город был взят. Части дивизии продолжали развивать наступление и с ходу заняли Людвигсвальде, но вскоре были остановлены частями 549-й и 69-й пехотных дивизий, занимавшими укрепления внешней линии фортов крепости. В ходе наступления войска корпуса захватили в районе Клеехоф второй аэродром с 60 транспортными самолетами врага{414}.

Но самых больших успехов в этот день добились войска 16-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно его 31-я дивизия. Ее части с ходу заняли Доротеенхоф и вплотную подошли к опорному пункту Виттенберг. Командир дивизии генерал И. Д. Бурмаков намеревался взять этот пункт фронтальной атакой, но командир корпуса генерал С. С. Гурьев внес поправки в это решение, приказав оставить перед Виттенбергом не более одного полка, а главными силами обойти город с севера и, обеспечив ввод в бой 1-й дивизии, выйти в район Голлау. Это правильное решение дало возможность взять Виттенберг концентрическим ударом с разных сторон. Расчлененный гарнизон укрепленного пункта был почти полностью уничтожен. Совместный удар двух дивизий позволил отразить контратаки противника, взять Виттенберг и быстрее продвигаться дальше. К исходу дня 31-я гвардейская стрелковая дивизия овладела Голлау, перерезав важное шоссе Кенигсберг — Мансфельд.

1-я гвардейская стрелковая дивизия, развернувшись севернее Вяттенберга из-за правого фланга 31-й, стремительно продвигалась вперед. Уничтожая небольшие подразделения неприятеля, она к 20 час. подошла вплотную к сильному опорному пункту Альтенбергу. Это угрожало флангу немецко-фашистских войск, действовавших перед фронтом 36-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов. Здесь взаимодействие корпусов положительно способствовало общему ходу боев.

Наша левофланговая 11-я гвардейская стрелковая дивизия с напряженными боями наступала вдоль р. Фришинг. Был период, когда ее правофланговые части под сильным напором противника даже несколько отошли. Но своевременным вводом на левом фланге второго эшелона — 27-го полка командир дивизии вынудил немцев отступить. Это сразу же облегчило положение правого фланга. 27-й полк, которым командовал подполковник Ф. И. Бурлаков, стремительной атакой прорвал оборону противника южнее Виттенберга и вышел к железной дороге в 2 км севернее Тарау.

Умело маневрируя 40-м и 27-м полками, командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов преодолел сопротивление немцев и к 19 час. вышел на шоссе Голлау — Мансфельд, а затем продолжил наступление на Лихтенхаген. На подступах к нему завязался упорный [305] встречный бой. Немцы яростно контратаковали гвардейцев, бросив в бой до полка пехоты с 12 танками, 6 штурмовыми орудиями и 7 бронетранспортерами. Соотношение сил сложилось не в нашу пользу. Но снова на высоте оказался командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов, умевший быстро и правильно ориентироваться в сложной боевой обстановке. Он оставил против Мансфельда один батальон, а остальные силы 40-го полка бросил на помощь подразделениям, отражавшим контратаки у Лихтенхагена. В результате упорного боя противник был разобщен на отдельные группы и окончательно разгромлен.

Генерал Н. Г. Цыганов знал, что немцы очень боятся разобщения своих войск, так как с этим связано образование «котлов», потеря связи и управления и многие другие неприятности. Он довольно часто и удачно применял этот тактический прием. Потеряв управление, немцы пытались обороняться, но гвардейцы опрокинули их и заняли Лихтенхаген. Затем дошла очередь и до Мансфельда.

Потеря Лихтенхагена, прикрывавшего пути к заливу Фришес-Хафф, явилась серьезным ударом для немцев. До залива оставалось всего 8–10 км. 16-й гвардейский стрелковый корпус в течение дня продвинулся на 15–18 км, поставив группировку, оборонявшую Кенигсберг, в тяжелое положение. Приближалась ее полная изоляция от остальных сил немецкой группировки «Север»{415}.

Значительную поддержку войскам 11-й гвардейской армии оказала авиация, которая могла действовать только в утренние часы, до того как испортилась погода. Наши летчики совершили в этот день около 160 самолето-вылетов{416}.

За 28 января наша 11-я гвардейская армия продвинулась от 3 до 18 км, овладела 35 населенными пунктами, уничтожила значительное количество немецкой техники, захватила 130 транспортных самолетов, 9 танков и штурмовых орудий, 18 орудий и минометов, до 30 пулеметов, более 100 пленных{417}.

К исходу 28 января правый фланг и центр нашей армии вплотную подошли к внешнему обводу крепости Кенигсберг. Выйдя левым флангом в район Лихтенхагена, армия глубоко вклинилась в оборону противника и создала реальную угрозу прорыва к заливу и разобщения северной группировки войск, оборонявшихся на территории Восточной Пруссии. [306]

В сложившейся к концу января оперативной обстановке командование группы армий «Север» ставило перед собой две задачи: во что бы то ни стало удержать город и крепость Кенигсберг и не допустить выхода наших войск к заливу Фришес-Хафф, что влекло за собой расчленение всей восточно-прусской группировки на две неравные части и изоляцию Кенигсберга с суши. Для нашей армии, пожалуй, сейчас было важнее выйти к заливу, поскольку это резко ухудшало положение войск кенигсбергской группировки и, естественно, облегчало штурм города-крепости.

Немного позже, из показаний пленных, захваченных в ходе наступления, мы узнали, что немецко-фашистское командование стремилось задержать наступление 11-й гвардейской армии на рубеже «Фришинг» (на линии Фридрихштайн — Фуксберг — Удерванген) и нанести по нашей армии с юга мощный фланговый удар в районе Удерванген — Тсмсдорф силами моторизованной дивизии «Великая Германия». Однако быстрым прорывом нашими войсками рубежа «Фришинг» и отражением удара танков в районе Удервангена этот план был сорван.

Мы следили за противостоящим нам противником, уточняя с каждым днем его силы. Наиболее плотную группировку немецко-фашистское командование сосредоточило против правого фланга и центра нашей армии. Здесь находились части 5-й танковой, 69, 549-й и 56-й пехотных дивизий и 12 специальных батальонов фольксштурма — всего до 25 пехотных батальонов, 70 танков и 14 артдивизионов{418}. Перед левым флангом действовали части 1-й пехотной и 2-й парашютно-моторизованной дивизий «Герман Геринг», 3-й и 81-й полки шестиствольных минометов, подразделения [307] Берлинского запасного полка и 7 специальных батальонов; всего 21 пехотный и специальный и 5 танковых батальонов. Их поддерживали 14 артдивизионов{419}. В целом противостоящая нам группировка, по данным разведывательного отдела штаба армии, имела до 36 тыс. солдат и офицеров, 170 танков и штурмовых орудий, 268 минометов и 650 орудий различных калибров {420}. Кроме того, в полосу 11-й гвардейской армии стали прибывать перебрасываемые с участка 2-го Белорусского фронта части 562-й пехотной дивизии и моторизованной дивизии «Великая Германия». Они сосредоточивались в районе Бранденбурга (18–20 км юго-западнее Кенигсберга).

Следовательно, опасность для нашего левого фланга росла. Но мы, к сожалению, не располагали тогда полной информацией о перегруппировках немецко-фашистских войск.

В создавшейся обстановке нам особенно важен был выход войск 11-й гвардейской армии к заливу южнее Кенигсберга. Но мы не имели ни одной резервной дивизии для усиления левого фланга — 16-го корпуса. Нарастить его усилия можно было только за счет некоторой перегруппировки войск. Этим и было продиктовано наше решение: продолжать наступление на Кенигсберг силами 8-го и 16-го гвардейских корпусов при поддержке 2-го гвардейского танкового корпуса, подчинив 8-му корпусу 16-ю дивизию 36-го корпуса. Сосредоточив усилия обоих стрелковых корпусов на смежных флангах, нанести главный удар в направлении Авайден — Нассер-Гартен. Соответственно задаче оба корпуса были усилены артиллерией из Резерва Верховного Главнокомандования, включая калибры большой и особой мощности. 18-ю и 84-ю дивизии (36-й корпус) рокировали на юг для усиления левого фланга армии с задачей последующего наступления к заливу Фришес-Хафф и выхода в район Хайде-Вальдбург. В состав этого корпуса передавалась 26-я дивизия, которая утром 29 января передислоцировалась в район рощи в 2 км севернее Мансфельда. Кроме этого, корпус усиливался 21-й и 46-й истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами и 551-м истребительно-противотанковым полком.

Мы в какой-то мере понимали, что со стороны Бранденбурга немцы могут нанести серьезный удар пехотой и танками по нашему левому флангу, поэтому в приказе написали в адрес командующего артиллерией генерала П. С. Семенова: «Огнем артиллерии не допустить контратак танков противника со стороны... Бранденбурга» {421}. Однако, подписав приказ, мы не обеспечили точного выполнения его, особенно по времени. Артиллерия была переброшена только 30 января и в меньшем количестве, чем планировалось. 36-й гвардейский корпус получил лишь одну легкую артиллерийскую [308] бригаду (вся основная масса артиллерии была направлена на усиление центра и правого фланга армии). Если бы 36-й корпус был своевременно усилен артиллерией, он, очевидно, не отдал бы на следующий день противнику дорогу Кенигсберг — Бранденбург.

Необходимо было перебросить на угрожаемое направление и танковые части. И это мы не сделали. Таким образом, усиление левого фланга армии получилось далеко не достаточное, особенно не хватало боевых технических средств — танков и противотанковой артиллерии.

Главное же заключалось в том, что, усиливая свой левый фланг, мы исходили не из необходимости отражения возможного контрудара противника, а из желания обеспечить наступление армии, как это делалось всегда, поскольку наш сосед слева — 5-я армия наступала уступом сзади. Крайняя слева 26-я дивизия оказалась с обнаженным флангом. По ней несколько позже и пришелся удар немцев.

Бои 29 января, как обычно, начались утром. На некоторых участках первыми контратаковали немцы, особенно против наших частей, прорывавшихся к заливу. 36-му гвардейскому стрелковому корпусу пришлось вступать в бой сразу же после ночной рокировки. Люди устали, и, хотя расстояние и небольшое, но переброски ночью всегда труднее, чем днем.

Следует отметить, что и на правом фланге создалось довольно сложное положение. В связи с рокировкой отсюда на левый фланг 36-го корпуса полоса наступления 8-го гвардейского стрелкового корпуса значительно расширилась, а следовательно, уменьшилась плотность войск. Командир корпуса решил наступать в одном эшелоне, имея в резерве только один полк 16-й гвардейской дивизии. В свою очередь противник усиливал свои войска за счет новых подкреплений, подходивших ночью и днем из города. Соотношение в силах складывалось не в пользу 8-го корпуса, так как чем ближе он подходил к городу, тем больше встречал всевозможных долговременных укреплений, вплоть до мощных крепостных фортов. Поэтому корпус смог продвинуться лишь на 1–3 км.

Несколько успешнее действовали части 16-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно в центре его и на левом фланге в полосе 31-й и 11-й дивизий. Наступая фронтом на север и северо-запад всеми тремя дивизиями, корпус прошел около километра и, достигнув укреплений внешнего пояса крепости, стал готовиться к их штурму. Правофланговая в корпусе 1-я гвардейская стрелковая дивизия встретила сплошной противотанковый ров, за которым располагались две линии траншей, усиленных системой дотов. Любой участок рва простреливался многослойным пулеметным огнем из разных точек. В километре северо-западнее Альтенберга среди невысоких пологих холмов, покрытых могучими вековыми деревьями, выделялся первый встреченный гвардейцами [309] форт «Понарт». Его орудия с невидимых позиций обстреливали цепи гвардейцев, отлично просматривавшихся немецкими корректировщиками.

«Понарт», прикрывавший город с южной стороны, имел огневую артиллерийскую связь с другими фортами подобного типа, и вполне возможно, что корректировка велась с этих фортов.

Командир дивизии полковник П. Ф. Толстиков понял, что без подготовки атаковать эти траншеи и ров, в значительной мере заполненный водой, а тем более брать форт невозможно, и остановил наступление, приказав войскам окопаться. На подготовку к штурму он отвел всего полтора часа — светлое время для прорыва этого рубежа терять было нельзя. За этот период полки подтянули артиллерию для стрельбы прямой наводкой, связались с артиллерией крупных калибров для разрушения форта. Для массированного огня по траншеям подготовились «катюши». Конечно, нашлось дело и для саперов, химиков и огнеметчиков. Много поработали политработники во главе с заместителями командиров полков по политчасти подполковником С. Н. Степченковым и майором В. Г. Чучкаловым.

Когда я узнал, что 1-я гвардейская стрелковая дивизия будет брать первый на нашем пути форт, признаюсь честно, очень встревожился. Павла Федоровича Толстикова я знал как опытного командира и за руководство боем не беспокоился. Читатель поймет это волнение, если обратит внимание на мое воспоминание в начале книги о том, что именно в этой дивизии, называвшейся тогда Московской пролетарской, в начале 30-х годов прошло мое командирское становление.

В 15 час. полковник Толстиков приказал начать штурм. К этому времени от пленного солдата он получил важные сведения о гарнизоне форта «Понарт» и его размещении по зданиям. Форт оборонял усиленный батальон с артиллерией и минометами. За его стенами скрывалось более 20 огневых точек, которые простреливали все пространство вокруг форта.

Полковник Толстиков решил силами 167-го полка обойти форт с запада и блокировать его, а 169-м полком атаковать его с фронта {422}. Саперы подготовили заряды тола для подрыва стен и крутых скатов, изготовили штурмовые лестницы, артиллеристы — орудия для огня прямой наводкой по амбразурам и окнам, откуда били пулеметы.

«Понарт» — старое крепостное сооружение, модернизированное за последние годы. Это вытянутый по фронту шестиугольник с размерами сторон 360х180 м. Его центральное сооружение располагалось в напольной части форта, два боковых полукапонира в передних углах и казармы находились на тыльной стороне форта. Форт окаймлял ров шириной 20–25 м и глубиной до 7 м, из [310] которых 2 м заполняла вода. Передняя крутость рва, одетая рваным камнем, была отвесной. Все фасы рва по дну фланкировались огнем из специальных боевых казематов. Центральное сооружение представляло собой трехэтажное кирпичное здание со стенами толще метра. Общая величина пологого холма — защитной толщины сооружения доходила до 6–7 м. Боковые сооружения тоже состояли из стен{423} толщиной 1–3 м. Гарнизон форта (штатный) — до 300 человек. Но при необходимости там могло разместиться вдвое больше. Внутри форта стояли 4 батареи разных калибров и несколько минометов.

Штурмовать такое укрепление очень трудно. Но обходить его и даже временно оставлять у себя в тылу, прикрыв небольшим подразделением, тоже опасно. Неподавленная артиллерия и минометы, а на дистанции до 800 м и пулеметы будут бить по нашим боевым порядкам с фланга, а потом уж и с тыла. Если учесть, что гарнизон форта имел боеприпасов и продовольствия более чем на месяц полной блокады, станет ясным, что решение генерала Гурьева и полковника Толстикова на штурм было правильным. К тому же штурм этого первого форта обогащал нас опытом для борьбы с другими фортами.

При организации штурма форта особое внимание обращалось на его артиллерийское обеспечение, для чего выделялось 77 орудий, из них 35 крупного калибра. Искусно спланировали использование их командующий артиллерией дивизии полковник А. Н. Батвинник и начальник артиллерии полка майор А. А. Степанов. Три батареи дивизионной артиллерии и вся полковая и батальонная артиллерия 169-го полка были поставлены на прямую наводку для ведения прицельного огня по амбразурам и непосредственной поддержки стрелковых подразделений. Артиллерия, стрелявшая с закрытых позиций, вела огонь на подавление огневых средств форта и создавала огневое окаймление его с тыла, не допуская подхода резервов. Минометы полка были сведены в одну группу, чтобы их огнем закрыть входы и выходы из форта. Мощный артиллерийский огонь был открыт и по фортам, взаимодействующим с «Понартом», которые могли поддерживать его огнем.

В 18 час. поддержанный восемью тяжелыми самоходно-артиллерийскими установками 169-й полк (командир подполковник Ф. Я. Малышев) пошел на штурм форта, сооружения которого уже «обрабатывала» артиллерия. Огонь тяжелых калибров создавал напряженное положение внутри форта. Их снаряды, редко пробивавшие толстые стены зданий, сильно контузили гитлеровцев, засевших в укрытиях, слепили их. Над приземистыми сооружениями форта поднялись столбы дыма и тучи кирпичной пыли. С приближением пехоты к форту огонь крупнокалиберной артиллерии пришлось прекратить. Стреляли только орудия, поставленные на [311] прямую наводку, а вскоре умолкли и они из опасения нанести поражение своим подразделениям.

Много и плодотворно поработали саперы. Они подорвали стены рва и засыпали его некоторую часть. В ряде мест для ослепления неподавленных огневых точек саперы произвели несколько удачных взрывов, засыпав амбразуры щебнем и обломками стен. Инженер 169-го полка капитан Л. З. Балым использовал даже трофейную взрывчатку, захваченную недалеко от форта.

После взрывов по образовавшимся перемычкам рва гвардейцы бросились к стенам цитадели. Батальоны майоров Н. И. Яковлева и В. В. Виноградова быстро оказались у стен форта и начали его штурм. В ход шли гранаты, огнеметы. Пулеметчики обстреливали амбразуры. В течение получаса форт был окружен. Командование крепости попыталось подвезти уже к блокированному форту подкрепления. На шоссе показались десятки автомашин с пехотой. Но командир 167-го полка, отрезавшего форт от города, подполковник П. М. Николаец так расставил силы, что вся автоколонна, возглавляемая танками и бронетранспортерами, попала под сосредоточенный огонь десятков орудий и пулеметов. Ни одна автомашина не смогла развернуться и уйти, все они сгорели. Немногим из немецких солдат удалось спастись.

В результате нескольких взрывов направленного действия часть стен рухнула. Как пригодились наши тренировки ночью! Подразделения полка в темноте, ослепляемые вспышками ракет, действовали уверенно и напористо. После полуночи все верхние огневые точки немцев были подавлены или уничтожены. Гвардейцы ворвались внутрь укрепления и после короткого рукопашного боя взяли его. До 200 пленных, четыре орудия 210-мм и шесть 280-мм калибра, десятки пулеметов были захвачены гвардейцами{424}. В складах форта оказалось много разных боеприпасов и продовольствия. Видимо, гитлеровцы рассчитывали оборонять «Понарт» длительное время.

Нелегко было выбивать немцев из капониров. Их амбразуры были направлены в сторону рва, поэтому наши снаряды рвались рядом, не попадая в них. Тогда уничтожить огневые точки в капонирах вызвались старший сержант Макаренко и рядовой Селиванов. Они подползли сбоку к амбразурам и бросили в них несколько ручных гранат. Оба пулемета умолкли. Рота продолжила наступление.

Младший сержант Ткаченко и рядовой Иванов обнаружили, что из небольшого дворика бьют скрытые стенами фашистские минометы. Рядом с ними стоят ящики с минами. Ползком добравшись до края крыши, гвардейцы бросили гранаты. Уцелевшие после взрыва гитлеровцы заметались по дворику, но спастись им [312] не пришлось: меткие очереди из автоматов и оставшиеся гранаты решили судьбу фашистских минометных расчетов{425}.

Захватив форт, части дивизии продолжали наступление и заняли пригородный г. дв. Хох Каршау, сильно укрепленный противником.

Контратакуемая танками и пехотой, медленно продвигалась вперед 31-я гвардейская стрелковая дивизия. На отдельных участках немцам удавалось вклиниваться в боевые порядки наших частей. Однако все их попытки проникнуть в тылы были отбиты. Части дивизии овладели сильно укрепленным пунктом Годринен и, пройдя с боями за день до 6 км, вплотную приблизились к стенам крепости.

Части 11-й гвардейской стрелковой дивизии захватили ночью крупный населенный пункт Мансфельд, а днем в результате нескольких атак овладели опорным пунктом Бергау. Вдали сквозь мелколесье просматривался замерзший Фришес-Хафф, до него оставалось не более 6–7 км. Немцы сопротивлялись упорно, бросая в контратаки пехоту и танки из 5-й танковой дивизии. Это, конечно, снижало темп наступления, и дивизия за день прошла только 4–5 км.

Наиболее успешно 29 января наступал 36-й гвардейский стрелковый корпус, хотя на протяжении всего дня ему пришлось вести ожесточенные бои. Стремясь любой ценой остановить его наступление, противник нередко бросал в бой свои последние резервы. С утра к заливу устремилась 26-я дивизия генерал-майора Г. И. Чернова, которая в быстром темпе ворвалась на ст. Зеепотен и, не давая немцам опомниться, захватила важный опорный пункт Вальдбург, перерезав шоссе Бранденбург — Кенигсберг. Прикрыв свой левый фланг подразделениями 79-го полка, генерал Чернов главными силами дивизии нанес удар на запад, в направлении Хайде-Вальдбург.

Немцы, понимавшие, угрозу расчленения их группировки, подтянули части 5-й танковой и 2-й парашютыо-моторизованной «Герман Геринг» дивизий и стали наносить удары по 26-й гвардейской дивизии, стремясь ликвидировать прорыв{426}. Но гвардейцы отразили контратаки и вскоре овладели прибрежным населенным пунктом Хайде-Вальдбург, который обороняли два батальона пехоты, 12 танков, 5 штурмовых орудий и 4 бронетранспортера. 26-я дивизия сразу же закрепилась на занятых рубежах и организовала оборону фронтом на юго-запад, учитывая, что контратаки врага будут продолжаться. «Этот прорыв, — пишет бывший комендант крепости генерал О. Лаш, — имел следствием расчленение 3-й танковой армии» {427}. [313]

Части дивизии и на этот раз проявили не только настойчивость и решительность при выполнении поставленных ей задач, но и искусное маневрирование на поле боя, умелое взаимодействие всех родов войск.

Когда я ночью докладывал генералу Черняховскому об итогах боевого дня, особо выделив 26-ю дивизию, Иван Данилович тепло и душевно сказал: «Пожми им всем руки от имени командования фронта. Раскололи-таки эту проклятую группировку. Вот молодцы гвардейцы! Доберемся и до Кенигсберга, возьмем!»

Командир корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой помнил и о своем левом фланге, который после прорыва к заливу становился все более открытым. Поэтому он решил вывести 84-го гвардейскую стрелковую дивизию на северный берег р. Фришинг для более надежного обеспечения своего левого фланга. Развернувшись двумя полками на рубеже (иск.) Лихтенхаген — Мансфельд, эта дивизия начала наступать на юго-запад с задачей уничтожить противника, действовавшего севернее реки.

Все было бы хорошо в действиях этой дивизии, если бы она до конца выполнила поставленную ей задачу. Но немцы не были выбиты из очень важного пункта — от. Коббельбуде, имевшей серьезное значение для обеспечения с юга нашего наступления к заливу. У противника остался небольшой плацдарм на северном берегу реки, откуда он на другой день и нанес нам контрудар.

18-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне корпуса, оставалась в прежнем районе сосредоточения — в лесу севернее Вернсдорфа. Было бы значительно целесообразнее подвести ее ближе к первому эшелону и расположить несколько западнее, так как обстановка на левом фланге оставалась не совсем ясной и компактное расположение соединений куда больше соответствовало задаче. Но должен еще раз повторить, что особой опасности для армии мы не наблюдали, не видел ее и командир корпуса.

Войска 3-го Белорусского фронта в этот день вели исключительно ожесточенные бои на правом фланге непосредственно за Кенигсберг, атаковав его крепостные сооружения и охватив город с севера и юга. Как пишет генерал О. Лаш, уже в «ночь на 29 января... создалось критическое положение крепости»{428}.

Другие армии 3-го Белорусского фронта также продвинулись вперед. 39-я армия перехватила на Земландском полуострове шоссейную и железную дороги Кранц — Кенигсберг и Фишхаузен — Кенигсберг. 5-я армия в течение дня вела тяжелые бои с контратакующими танками и пехотой противника. Немцы перебросили в полосу этой армии 547-ю пехотную дивизию, действовавшую ранее перед 2-м Белорусским фронтом, и несколько артиллерийских, минометных и танковых частей. Правый фланг [314] 5-й армии продвинулся в этот день до 8 км. В центре и на ее левом фланге продвижения почти не было. Армия вела бои на рубеже Пакерау — Шромбенен — Мюльхаузен фронтом на юг{429}, со значительным уступом назад по отношению к войскам 11-й гвардейской армии. И этот уступ вдвойне должен был насторожить нас по поводу возможного удара нам во фланг.

Первый же взгляд на оперативную карту подсказывал военачальнику вероятность крупных изменений на фронте. Наша 11-я гвардейская армия вплотную подошла к Кенигсбергу, а своим левым флангом к заливу, 39-я армия — на подступы к городу с севера и востока, отрезав пути отхода его гарнизону на северо-запад. Можно было предполагать, что противник, испытавший такие «котлы», как сталинградский, корсунь-шевченковский, белорусский и другие размерами поменьше, едва ли откажется от активных мер, чтобы избежать кенигсбергского «котла». Тем более что он был еще довольно силен, имел танки, много артиллерии и боеприпасов, да и пехота его еще далеко не была разгромлена. Конечно, следовало при существующем соотношении сил и сложившейся оперативной обстановке ожидать активных действий с его стороны.

Штабу 11-й гвардейской армии было известно о сосредоточении сил немцев только перед правым флангом — на южной окраине Кенигсберга. О сосредоточении же группировки в районе Бранденбурга до нас доходили лишь отдельные отрывочные сведения{430}, не дававшие ясного представления о замысле противника. К тому же наше внимание было привлечено к решению главной задачи — овладению южной частью Кенигсберга. Однако понимая, что немецко-фашистское командование может нанести контрудар с юга по нашему левому флангу, чтобы изменить положение в свою пользу, мы усилили 36-й гвардейский стрелковый корпус 21-й и 46-й истребительно-противотанковыми бригадами и 551-м истребительно-противотанковым полком, а генералу Кошевому приказали повернуть фронт на юго-запад и, расширяя прорыв к югу, к утру 30 января выйти на р. Фришинг, закрепиться на ней и не допустить прорыва пехоты и танков к Кенигсбергу. Наш приказ, разумеется, предусматривал с выходом к реке организацию системы всех видов огня, инженерного оборудования оборонительного рубежа, в первую очередь окопов для стрелковых подразделений, огневых позиций для артиллерии и минометов, а также инженерных заграждений на танкоопасных направлениях {431}. [315]

Усиленные тяжелой артиллерией и поддержанные танками другие корпуса армии должны были продолжать штурм Кенигсберга. Чтобы предоставить командирам всех степеней больше светлого времени для организации боя (проведения рекогносцировок, организации взаимодействия и т. п.), было решено наступление начать во второй половине дня, в 13 час. 40 мин., после получасовой артиллерийской подготовки. Для этого в течение ночи подтянуть артиллерию, пополнить боеприпасы и выдвинуть орудия на прямую наводку, в том числе и крупные калибры. Детализировать их боевую задачу не будем, так как она в основном оставалась прежней — брать город-крепость.

8-й и 16-й гвардейские стрелковые корпуса имели некоторый успех, особенно в ночных боях. Они заняли несколько опорных пунктов, успешно отразили попытки немцев вернуть форт «Понарт». Но наши войска не дошли и не могли дойти до южной окраины города.

Главные события в этот день развернулись на левом фланге.

После перегруппировки, развернувшись в соответствии с приказом фронтом на юго-запад, 26-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса в 1 час ночи начала наступление, имея все три полка в первом эшелоне (полоса около 8 км). Немцы оказали ей упорное сопротивление. Не добившись существенных результатов в первой атаке, командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов дал частям указание не ввязываться в бои за опорные пункты, блокировать и обходить их, стремясь главными силами во что бы то ни стало выйти на р. Фришинг и предупредить возможный удар противника с юга. В течение ночи дивизия овладела рядом сильных опорных пунктов и к 7 час. вышла на северный берег реки. Здесь, на подступах к Бранденбургу и восточнее его, она начала усиленно готовить оборону.

Выход 26-й гвардейской стрелковой дивизии на широком фронте к побережью залива Фришес-Хафф и на р. Фришинг окончательно лишил командование группой армий «Север» возможности осуществлять оперативный и тактический маневр силами и средствами по суше между северной и южной группировками его войск. Кроме того, крупная группировка, сдерживавшая наступление войск центра и левого крыла 3-го Белорусского фронта на рубеже р. Алле и г. Бартенштайна {432}, теряла выгодные для ее снабжения морские базы в портах Кенигсберг и Пиллау. В этой обстановке командование группой армий «Север» решает деблокировать Кенигсберг, объединить рассеченные группировки и восстановить сухопутную связь вдоль приморской дороги Кенигсберг — Бранденбург. Одновременно оно готовит к длительной обороне Кенигсберг. «29 января, — рассказывал позже комендант города О. Лаш, — я позвонил по телефону в Берлин к Гудериану и сказал, что мой [316] участок занят 3-й танковой армией... В тот же день Рендулич (командующий группой армий «Север». — К. Г.) передал мне приказ, поступивший от фюрера, о том, что я назначен комендантом крепости Кенигсберг... Я получил в подчинение 69, 367, 561-ю пехотные дивизии, 5-ю танковую дивизию и дивизионную боевую группу «Микош». Позднее в мое подчинение вошли 548-я пехотная дивизия, остатки 1-й пехотной дивизии, штаб 61-й пехотной дивизии и полицейская группа генерал-майора Шуберта, в которую входили два полицейских полка... Общая численность подчиненных мне войск вместе с фольксштурмом и полицейскими частями составляла более ста тысяч человек» {433}.

Командование группы армий «Север» решило нанести из района Бранденбург — Варгиттенен силами сосредоточенных здесь 562-й пехотной (до 10 тыс. человек) и моторизованной «Великая Германия» (12–14 тыс. человек) дивизий, имевших более ста танков и штурмовых орудий, удар на северо-восток в направлении Кенигсберга. Навстречу ему из Кенигсберга был нанесен еще один сильный удар группировкой из частей 56-й и 549-й пехотных дивизий, усиленных танками 5-й танковой дивизии и 502-го отдельного танкового батальона {434}. Эти удары нацеливались на наши 31, 11, 26-ю и 84-ю гвардейские стрелковые дивизии. В каждой из них было не более 4–4,5 тыс. человек, в том числе около 1 тыс. человек в стрелковых подразделениях. Стрелковые роты насчитывали по 25–40 бойцов {435}. К началу контрудара противника мы потеряли в боях до 70–80 % штатного состава танков и самоходно-артиллерийских установок, а оставшиеся машины требовали срочного ремонта. Таким образом, складывалось явное превосходство в силах на стороне немцев. К тому же после десяти суток непрерывных боев наши люди нуждались в самом обыкновенном отдыхе. Остро стоял вопрос и о боеприпасах для артиллерии. Если пехота имела достаточное количество патронов и лент для ручного и тяжелого оружия, то артиллерия располагала лишь запасом в 0,2–0,25 боекомплекта {436}. На складах армейских тылов снарядов в достаточном количестве не было, их прямо из вагонов подхватывали грузовики и в количествах, явно недостаточных для наступления, везли в армию. Как известно, на всю операцию 3-го Белорусского фронта было отпущено 4–5 боекомплектов боеприпасов, из них два боекомплекта отводилось на первый день боя (13 января){437}.

Полагаю, что в Военном совете и штабе фронта понимали наше положение. Но и там было нелегко — приказ Ставки надо выполнять. [317] Учитывали это и мы, когда разрабатывали боевые задачи на ближайшие дни. Тем более мы считали, что противник после понесенных потерь выдыхается и Кенигсберг можно взять с наличными силами. Общий политический подъем на огромном советско-германском фронте, конечно, заражал нас изрядной долей оптимизма. Военный совет в сложившихся трудных условиях мобилизовал весь личный состав армии, ее партийные и комсомольские организации на завершение выполнения поставленной задачи.

Организуя оборону по северному берегу р. Фришинг, командир 26-й дивизии, командир корпуса да и армейское руководство не придали значения мысу Вангиттер-Хакен, находившемуся в тылу дивизии, и покрытому льдом заливу Фришес-Хафф. Не обратили мы достаточного внимания и на плацдарм, удерживаемый противником в районе ст. Коббельбуде на северном берегу реки на участке 84-й дивизии. Вместо того чтобы в течение ночи очистить этот плацдарм, командир дивизии занялся ликвидацией окруженной небольшой группировки немцев в районе фл. Мильхбуде. Противник воспользовался этой оплошностью, сильно укрепил плацдарм и сосредоточил на нем значительные силы для внезапного удара.

В 8 час. 30 января командование армии приказало генералу Кошевому для усиления обороны в полосе его корпуса сосредоточить в районе Зеепотена части 18-й гвардейской дивизии.

Соединения 16-го и 8-го гвардейских корпусов в течение ночи готовились к продолжению наступления в 13 час. 40 мин. Но в 12 час. противник, упредив нас, после короткой и сильной артиллерийской подготовки перешел в наступление силами примерно пяти полков при поддержке не менее 100 танков и штурмовых орудий на правом фланге 8-го и на всем фронте 16-го корпусов. Мы сразу поняли, что это не обычная контратака, а запланированный контрудар. Об этом свидетельствовало почти одновременное наступление немцев южнее, против 26-й и 84-й дивизий 36-го гвардейского корпуса. Направленность обоих ударов раскрывала оперативный замысел командования группой армий «Север».

Поскольку контрудар с севера не оказался для нас неожиданным, противник, несмотря на мощную силу его ударов, существенного успеха не добился. Только на отдельных небольших участках он сумел неглубоко вклиниться в расположение наших войск. К 15 час. активные действия немецко-фашистских войск перед правым флангом и центром 11-й гвардейской армии в основном прекратились.

Наши части в этих боях проявили подлинный героизм и мужество. Пулеметчик 171-го полка 1-й гвардейской стрелковой дивизии комсомолец Иван Васильевич Сморцов, отражая атаку в районе Альтенберга, уничтожил до 30 вражеских солдат. На него шел танк, но раненый гвардеец до последнего дыхания стрелял по наседавшим гитлеровцам. В то же время бронебойщик рядовой Свиридов из противотанкового ружья уничтожил два танка противника. [318]

Героизм и отвагу в бою проявляли не только отдельные бойцы, но и целые подразделения. Так, 5-я рота того же 171-го полка, которой командовал гвардии капитан Разумов, уничтожила в этом бою 90 солдат и офицеров противника и 60 взяла в плен. Захватив минометную батарею, гвардейцы повернули ее против врага и нанесли ему значительные потери{438}.

В районе Годринена противник силой до полка пехоты при поддержке 20 танков и штурмовых орудий прорвался на левом фланге 31-й гвардейской стрелковой дивизии и вышел в район Клайнхофа. Здесь находились огневые позиции противотанкового полка и двух гаубичных батарей 64-го артполка. Танкам удалось смять несколько орудий. Однако при повторной атаке было подбито и подожжено 12 танков и штурмовых орудий, а немецкой пехоте пришлось залечь. Потери врага оказались значительными. Одних только танков и штурмовых орудий он потерял более 30. Таких примеров героизма наших гвардейцев можно привести немало.

Отразив контратаки немцев, дивизии 8-го и 16-го корпусов после 40-минутной артиллерийской подготовки в 16 час. 10 мин. снова перешли в наступление и в результате ожесточенных боев восстановили положение на всем фронте. В дальнейшем части обоих корпусов при поддержке 4-й и 25-й бригад{439} 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й тяжелой бригады продвинулись на 1–2 км, овладели рядом опорных пунктов и перерезали на 6-километровом участке окружное Кенигсбергское шоссе.

Левофланговая 11-я гвардейская стрелковая дивизия 16-го корпуса овладела г. дв. Вартен и рощей в 1 км восточнее Маулен. Командир дивизии генерал-майор Н. Г. Цыганов, учитывая стремление противника прорваться к Кенигсбергу из Бранденбурга, развернул второй эшелон дивизии (40-й полк) южнее Вундлакена фронтом на юго-запад для взаимодействия с 26-й гвардейской стрелковой дивизией и обеспечения своего левого фланга. На этом рубеже дивизия перешла к обороне, не дойдя до залива 1,5 км.

Наиболее ожесточенные бои развернулись в полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса. В 10 час. 30 мин. на участке Бранденбург — ст. Коббельбуде полк пехоты, поддержанный танками и артиллерией, нанес удар по частям 26-й и правофланговому полку 84-й дивизий. Обе дивизии успешно отразили атаки, удержали свой рубеж и, изрядно обескровив противника, отбросили его в исходное положение. Однако положение усложнялось тем, что немцы, воспользовавшись метелью, нанесли утром удар силой до двух батальонов пехоты в тыл дивизии с севера, из района Наутцвинкеля, переправившись по льду залива Фришес-Хафф на Хайде-Вальдбург. [319] Им удалось внезапным ударом овладеть населенным пунктом Вангитт и высотой 9,4 (западнее Хайде-Вальдбурга).

Не имея точных сведений о происшедшем и не придав ему особого значения, командир 26-й дивизии направил в район Вангитта один батальон 77-го полка, который сразу же попал в тяжелое положение. А вскоре такие же события развернулись на участке Бранденбург — фл. Катаринлаук, где в 12 час. 30 мин. после 40-минутной артиллерийской подготовки противник перешел в наступление своими главными силами. С воздуха это наступление обеспечивали группы по 6–18 самолетов (днем погода стала летной). Правда, вскоре погода испортилась и налеты прекратились. Немцы стремились сбить 26-ю и 84-ю дивизии с непрочно занимаемых позиций, освободить шоссе Кенигсберг — Бранденбург и в последующем соединиться с частями кенигсбергского гарнизона.

Основной удар врага наносился по боевым порядкам 26-й дивизии. Немцы имели здесь по крайней мере трех — и даже четырехкратное превосходство в живой силе и абсолютное — в танках. Дивизия не успела закончить организацию обороны на достигнутом рубеже. Не подошла приданная ей противотанковая артиллерия. В результате противнику удалось вытеснить дивизию с ее рубежей. Полки и батальоны организованно, с боевой техникой и ранеными, отходили на север и северо-восток, оказывая яростное сопротивление врагу. Одновременно группа, прорвавшаяся с севера по льду, наступала на ослабленный боями батальон 77-го полка. Она заняла несколько населенных пунктов и вышла в тыл дивизии. Для ликвидации этой группы был направлен еще один батальон.

Немцы, обнаружив в ходе боя слабые места в боевых порядках 26-й дивизии, пытались окружить ее полки и уничтожить их по частям. Был ранен командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов, вышло из строя большинство радиостанций, и управление боем нарушилось. Вскоре связь с дивизией прервалась. Когда обо всем этом стало известно генералу П. К. Кошевому, штаб которого находился в Голлау (в 12–15 км от района боевых действий дивизии), он срочно направил в район прорыва находившуюся в его [320] распоряжении истребительно-противотанковую артиллерию. Однако эта мера явно запоздала.

О положении 26-й дивизии нам доложил командир 11-й дивизии генерал Н. Г. Цыганов. Он сообщил, что дивизия отходит, что в ее тылы со стороны залива прорвался неприятельский отряд, точных данных о котором он не имеет. С небольшой группой офицеров я немедленно выехал в штаб 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Погода совсем испортилась, опять начался буран, при почти нулевой видимости наши «виллисы» с трудом пробирались по снегу. Начальник штаба генерал Семенов доложил по радио, что на участке 8-го и 16-го корпусов атаки немцев отражены, их напор ослабевает. Это немного успокаивало, но на душе все же было тревожно.

В штабе корпуса, разобравшись в обстановке, я утвердил решение генерала Кошевого восстановить положение на участке 26-й дивизии и закрыть разрыв между ней и 84-й дивизией, введя в бой 18-ю дивизию в направлении Зеепотен — Бранденбург, хотя это был последний резерв армии. Здесь же, узнав о ранении генерала Чернова, я тут же назначил командиром дивизии полковника С. И. Портнова — начальника отдела боевой подготовки армии. Нанеся обстановку на его карту и на ней же написав предписание о его назначении, я срочно отправил его в дивизию.

Как стало известно позже, полковник Портнов, прибыв на командный пункт дивизии в районе высоты 21,3 севернее Хонигбаума, прежде всего организовал противотанковую оборону, выдвинув в боевые порядки пехоты южнее Покарбена части истребительно-противотанковой бригады, после чего стал организовывать оборону на рубеже Хонигбаум — пруд Обер-Тайх. Отойдя на этот рубеж, части дивизии начали закрепляться.

Сосредоточив вдоль шоссе Бранденбург — Кенигсберг до 50 танков и двух полков пехоты, противник в 16 час. вновь перешел в наступление. Поскольку артиллерия 26-й дивизии к этому времени уже расстреляла большую часть снарядов, она не смогла оказать серьезного сопротивления танкам. Прорвав оборону дивизии, немцы стали продвигаться на северо-восток{440}. Наши части отошли на линию Хайде-Маулен — Людвигхоф. В 19 час. противнику удалось прорваться по коридору шириной 1,5–2 км между побережьем залива и населенными пунктами Маулен и Вартен, а затем соединиться с кенигсбергской группировкой. В этом ожесточенном бою полковник С. И. Портнов получил тяжелое ранение. Во временное командование дивизией вступил начальник ее штаба полковник И. И. Зоткин. В дивизию срочно выехал заместитель командующего армией генерал-лейтенант Ф. А. Иванов.

18-я гвардейская стрелковая дивизия, введенная в разрыв между флангами 26-й и 84-й дивизий, завязала упорные бои с немецкой [321] пехотой и танками, стремившимися прорваться на Лихтенхаген и выйти в тыл главной группировки армии. Несмотря на численное превосходство, особенно в танках, противник был остановлен и вынужден перейти к обороне.

Не удалось немецко-фашистскому командованию разгромить и нашу 26-ю дивизию. Уже к концу дня, после ввода в бой 18-й дивизии, наступление врага было остановлено. Хотя на узком участке немцам и удалось прорваться к Кенигсбергу, «практически связь с 4-й армией была утеряна», как пишет генерал О. Лаш {441}.

Бойцы и командиры 26-й дивизии в неблагоприятной для них обстановке проявили большое упорство, организованность и чувство долга перед Родиной. Многие гвардейцы дрались до последнего патрона, погибали под гусеницами немецких танков, прикрывая организованный отход товарищей. Расчеты пяти орудий 57-го артполка, израсходовав снаряды, с гранатами и стрелковым оружием вступили в неравный бой с танками и геройски дрались, пока не были раздавлены вместе со своими орудиями{442}. Все воины дивизии выдержали суровые испытания с честью.

84-я гвардейская стрелковая дивизия удержала свои позиции, отбив многочисленные атаки. 26-ю пришлось вывести во второй эшелон для приведения в порядок и пополнения. Гвардейцы потеряли до 800 человек убитыми и ранеными. В условиях занесенных дорог они вывели из-под ударов врага большую часть техники. Чаще всего орудия приходилось тащить на руках, преодолевая сугробы. Отойдя на выгодный рубеж и получив подкрепления армейскими противотанковыми средствами, бойцы и командиры дивизии остановили врага, нанеся ему большой урон.

Хотя противник 30 января потерпел большое поражение и не добился решающих успехов, итог этого дня был для нас тяжелым. Мы не удержали рубеж на р. Фришинг. Однако, несмотря на образовавшийся в районе Вартена проход, восточно-прусская группировка немцев оставалась расчлененной на две части. 3-я танковая армия была изолирована в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Полуторакилометровая полоса вдоль залива Фришес-Хафф не обеспечивала противнику не только вывода или усиления войск в Кенигсберге, но даже нормальной связи и путей подвоза. Шоссе, которое теперь оказалось в руках немцев, находилось под нашим огнем.

Полагаю, что действия противника в какой-то степени облегчало то, что наш сосед слева — 72-й стрелковый корпус 5-й армии находился уступом сзади. 30 января он вел бой в районе Пакерау (20 км юго-восточнее Бранденбурга). Это обстоятельство избавляло немцев от опасений за их правый фланг при концентрации войск в районе Бранденбурга и ударе по 26-й дивизии. «Работала» на [322] немцев и погода, которая не позволяла нашей авиации вести даже разведку, не говоря уже о бомбежках и штурмовых ударах по противнику, в которых мы так нуждались в этот тяжелый день.

Единственной ударной силой 11-й гвардейской армии в этот день была артиллерия. Но, не имея достаточного количества боеприпасов, она, конечно, не могла полностью выполнить возложенную на нее задачу. К исходу дня северная группировка армии вышла на рубеж западнее Крауссен (южнее р. Прегель) — Зелигенфельд — Годринен — г. дв. Вартен (протяжением более 20 км), перерезала на 6-километровом участке окружное Кенигсбергское шоссе и подошла к границе города с юга. В то же время левофланговые соединения армии отошли на 7–8 км и закрепились на рубеже Вундлакен — Зеепотен — Коббельбуде {443}.

43-я армия в этот день вела бои на рубеже р. Беек — Доллкаим — Надрау.

Правофланговые соединения 39-й армии, наступавшей на Кенигсберг с севера, вышли на линию г. дв. Зупплитен — Таплаккен. В центре части 13-го гвардейского стрелкового и 1-го Краснознаменного танкового корпусов вышли на северное побережье залива Фришес-Хафф на участке Гросс Хайдекруг — Наутцвинкель, перерезав все дороги из Кенигсберга на запад{444}.

Таким образом, к исходу 30 января войска правого крыла 3-го Белорусского фронта завершили оперативное окружение кенигсбергской группировки противника, войска центра и левого крыла, вышедшие на рубеж Домнау — Хейльсберг{445}, несколько отставали.

Задержав наступление 28-й и 2-й гвардейской армий на рубеже р. Алле, немецко-фашистское командование значительно осложнило действия 5-й армии, которая к этому времени вела бои на рубеже Пакерау — Кройцбург — Шромбенен — Абшванген. Поскольку ее левый фланг был открыт, 5-й армии пришлось повернуть фронт на юг и на большом участке преодолевать нараставшее с каждым днем сопротивление противника. В такой обстановке ее соединения несколько отстали от 11-й гвардейской и, наступая уступом слева, открывали наш фланг, особенно при подходе частей к заливу Фришес-Хафф.

Ход боевых действий на южных подступах к городу (да и на северных) показал, что мы тогда недооценили силу и боевые возможности 100-тысячной группировки фашистских войск в Кенигсберге, опиравшейся на долговременные оборонительные сооружения крепости{446}. Овладеть с ходу южной частью города, как это предписывало командование 3-го Белорусского фронта, мы не смогли. Стало ясно, что разрозненные и недостаточно подготовленные [323] удары по Кенигсбергу (главным образом в материально-техническом отношении) не приведут к успеху, а, наоборот, дадут немцам время для совершенствования обороны. Прежде всего следовало разрушить долговременные оборонительные сооружения крепости (форты, доты, дзоты), подавить систему ее огня. А для этого армии требовалось достаточное количество артиллерии — тяжелой, большой и особой мощности, танков и самоходных орудий и, естественно, немало боеприпасов. Тщательная подготовка войск для штурма была невозможна без оперативной паузы.

Именно к такому выводу пришел Военный совет армии после тщательного анализа всего хода боевых действий. Военный совет фронта и лично генерал армии И. Д. Черняховский, которым мы доложили наши соображения, поставили в качестве главной задачи прорваться к заливу и окончательно отсечь кенигсбергский гарнизон от группы армий «Север». Сам город пока не атаковать.

Во исполнение этого решения мы приказали правофланговому 8-му гвардейскому стрелковому корпусу перейти к прочной обороне, организовав ее так, чтобы высвободить максимум войск для использования их на левом фланге армии. Генерал-лейтенант М. Н. Завадовский получил указание сменить 16-ю дивизию частями 26-й, а 16-ю к 14 час. 31 января сосредоточить в районе юго-западнее Голлау и передать 36-му гвардейскому стрелковому корпусу. 16-му корпусу (1, 11, 31-я дивизии) приказывалось с прежними средствами усиления и приданной 23-й истребительно-противотанковой бригадой прочно оборонять частью сил (1-й и полком 31-й дивизии) занимаемый рубеж, а остальными силами и группой танков 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й отдельной танковой бригадой наступать в северо-западном направлении к заливу Фришес-Хафф.

Оборона, которую предстояло создать этим корпусам, должна была быть глубоко эшелонированной, рассчитанной на отражение атак танков и пехоты. На основных танкоопасных направлениях предусматривалась артиллерийская плотность до 15 орудий на 1 км фронта. Мы стремились также к тому, чтобы подготовленный массированный огонь можно было дать по любому участку фронта силами не менее пяти артдивизионов, а на танкоопасных направлениях, прикрытых к тому же минными полями, — до семи артдивизионов.

36-й гвардейский стрелковый корпус с прежними средствами усиления получил задачу — основными силами (83, 18-й и правым флангом 84-й дивизий) наступать в направлении Бранденбурга и овладеть рубежом р. Фришинг на участке Бранденбург — ст. Коббельбуде, а остальными силами организовать прочную оборону на своем левом фланге, в районе восточнее ст. Коббельбуде {447}. [324]

В это же время, т. е. 31 января, когда планировались боевые действия 3-го Белорусского фронта, войска ударной группировки армий правого крыла 2-го Белорусского фронта, вышедшие к побережью залива Фришес-Хафф севернее Эльбинга, должны были продолжать наступление в северо-западном направлении. Они имели задачу совместно с войсками 3-го Белорусского фронта полностью разгромить восточно-прусскую группировку противника.

В результате боев последних дней января немецко-фашистские войска в Восточной Пруссии были отрезаны от остальных сил гитлеровской Германии и разобщены на три изолированные группы. Первая в составе четырех дивизий была прижата к Балтийскому морю на Земландском полуострове, вторая, более пяти дивизий, крепостные части и большое количество отдельных частей, окружена в районе Кенигсберга{448} и третья, наиболее сильная, общей численностью до 20 дивизий, находилась в Хейльсбергском укрепленном районе южнее и юго-западнее Кенигсберга{449}.

В период с 1 по 11 февраля части 8-го гвардейского корпуса и 1-й дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса закреплялись на достигнутых рубежах. Остальные соединения 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов продолжали упорные наступательные бои, стремясь выйти на берег залива Фришес-Хафф. Борьба шла ожесточенная с обеих сторон, особенно на направлениях г. дв. Вартен — Вундлакен и Вальдбург — Хайде-Вальдбург. Нашим частям осталось преодолеть 2–7 км, в свою очередь немцы хотели удержать этот участок побережья залива Фришес-Хафф для связи между северной и южной группами восточно-прусской группировки.

Немало героизма, мужества, воинского мастерства и находчивости проявили гвардейцы в этих боях. Так, в ночь на 1 февраля немцы контратаковали населенный пункт Вундлакен, где дислоцировался штаб 40-го полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии. В нем находились боевые знамена двух полков дивизии — 40-го и 27-го. Бойцов, кроме немногих связистов и санитаров, в штабе не было, создалась реальная угроза потери знамен. Начальник артиллерии 40-го полка майор Т. П. Гуляев и лейтенант П. Е. Платонов с горсткой бойцов организовали круговую оборону штаба, расположенного в каменном здании, и до подхода 1-го стрелкового батальона отражали контратаки немцев. Противник был отброшен, полковые знамена спасены{450}. [325]

В течение трех дней шли упорные бои на всем фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса. 3 февраля части 31-й и 11-й дивизий, поддержанные танками 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й танковой бригады, вновь перерезали шоссе Кенигсберг — Бранденбург в районе Вартен и прорвались к побережью залива, изолировав группировку противника в Кенигсберге.

Одним из первых к заснеженному заливу вырвался 1-й батальон 33-го полка. Отражая бешеные атаки фашистов, его гвардейцы тут же закреплялись и улучшали свои позиции. «Мы знали, что впереди нас находится совсем близко очень важное шоссе, но густой туман и пороховой дым закрывали его от нас, — рассказывал об этом бое рядовой Киден. — Бой разгорался с каждой минутой все ожесточеннее. Немцы бросали свежие силы против нас. К исходу дня мы выбили немцев из траншей. Вот оно, радостно воскликнули мы, когда сквозь пороховую пелену открылось перед нами полотно дороги. Какое чувство радости охватило всех нас! Ломая сопротивление врага и отбивая его контратаки, мы двигались вперед и близко подошли к заливу. Первыми выпита на дорогу гвардейцы Стрелковский, Дергас и наш командир роты лейтенант Л. А. Призов» {451}.

На левом фланге армии соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса, наступавшие в юго-западном направлении, как и их сосед справа, перерезали шоссе северо-западнее Вальдбурга, который тоже был взят почти с ходу. Немцы, правда, сразу же организовали ряд контратак, но они были отбиты.

Активность противника на южной окраине Кенигсберга, на участке 8-го корпуса и 1-й дивизии возросла. Она затрудняла продвижение частей армии к берегам залива южнее города, но изменить общую ситуацию уже не могла. Везде немцы несли тяжелые потери. Только 3 февраля они потеряли 20 танков и штурмовых орудий, 5 бронетранспортеров, 27 орудий и минометов {452}. Гитлеровцы никак не хотели примириться с потерей шоссе Кенигсберг — Бранденбург и в течение нескольких дней контратаковали наши части. Помимо прекращения перевозок, потеря шоссе отрицательно сказывалась на моральном состоянии полуокруженной кенигсбергской группировки. Собрав в ударный кулак до дивизии пехоты и не менее 50 танков и штурмовых орудий{453}, гитлеровцы 5 февраля снова начали наступление из района юго-западной окраины Кенигсберга. Ценой больших потерь они овладели Вартеном и потеснили части 31-й и 11-й дивизий, которые отошли к востоку от шоссе.

В ходе боя попал в окружение батальон 33-го полка. Командир батальона капитан Н. П. Капустин и его заместитель по политической части капитан Д. Ж. Хасаншин умело организовали круговую [326] оборону. Фашисты неоднократно бросали на позиции батальона пехоту и танки, но каждый раз с потерями откатывались назад. Гвардейцы стойко отбивали атаки врага. Когда обессиленный противник ослабил нажим, батальон стремительным ударом прорвал кольцо окружения и вышел к своим, уничтожив при этом 5 танков и 2 бронетранспортера врага{454}.

В этом же бою также отличился командир 1-го дивизиона 30-го артполка майор М. А. Полевничий. Немцы окружили его наблюдательный пункт, в подвалах которого находилось до 50 бойцов и командиров, и потребовали, чтобы все сдались в плен. Они стреляли в окна, бросали дымовые гранаты. Несколько человек было ранено, но советские воины решили драться до последнего патрона.

Связь с полком прекратилась. Радиостанция бездействовала — разрядились батареи. Тогда гвардейцы собрали батарейки от ручных фонариков и соединили их в одну. Рация заработала. Майор Полевничий вызвал огонь артиллерии на себя. В полку помедлили, а затем, установив, что люди находятся в подвале, дали мощный залп «катюш» и полевых орудий. Немцы отошли, потеряв десятки человек. Вскоре подоспела наша пехота, и группа отважных воинов была освобождена из десятичасового окружения. В этом бою отличились командир батареи старший лейтенант Е. И. Сыроватский, командир отделения разведки старший сержант Тищенко, санинструктор В. В. Бурцева, перевязавшая 25 раненых и укрывшая их в подвале{455}.

В период этих напряженных боев росла партийная организация армии. Только за пять дней — с 20 по 25 января — поступило 610, а с 25 января по 10 февраля — 1536 заявлений с просьбой о приеме в партию{456}.

Захватив территорию, немцы стремились прочно закрепиться на ней. Их поддерживали сотни стволов артиллерии, танки и штурмовые орудия. Поэтому попытки частей 31-й и 11-й дивизий восстановить положение не удавались в течение нескольких суток. «В первые дни февраля, — пишет генерал О. Лаш, — велись непрерывные бои за Хайде-Вальдбург, Хайде-Маулен, Вартен и Вундлакен, которые часто переходили из рук в руки. Только танковой дивизии «Великая Германия» удалось пробиться до Кенигсберга и снова пробиться обратно» {457}.

4 и 5 февраля действовавшие в центре полосы наступления войска 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов с ожесточенными боями продвинулись от 2 до 5 км и 6 февраля снова овладели шоссе, но уже на более широком участке. К 11 февраля они закрепились здесь так основательно, что до конца марта положение [327] здесь почти не менялось. Все попытки немцев освободить шоссе так и не достигли цели{458}.

12 февраля истощенный огромными потерями противник прекратил атаки. 3-я танковая армия осталась прочно изолированной от группировки юго-западнее Кенигсберга.

Но и силы 11-й гвардейской армии к этому времени настолько иссякли, что она была уже не в состоянии продолжать наступление. Наши дивизии насчитывали не более чем по 3500–4500 человек, по 10–18 стрелковых и пулеметных рот (по штату 36), роты — по 20–35 бойцов{459}. Не хватало и боеприпасов. Многие танки и самоходные орудия требовали ремонта. Учитывая все это, командующий 3-м Белорусским фронтом еще 9 февраля приказал нам перейти к жесткой обороне и готовиться к основной задаче — штурму города и крепости Кенигсберг{460}.

В соответствии с этим приказом мы произвели перегруппировку войск. Правофланговые 26-я и 5-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса организовывали оборону на участке западнее Крауссен — (иск.) Авайден протяжением несколько более 10 км. 1, 31-я и 11-я дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса готовили оборону участка Авайден — Вартен — роща восточнее Хайде-Маулена протяжением также около 10 км. Левофланговые 16, 18-я и 84-я дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса оборонялись на участке Маулен — роща северо-западнее Вальдбурга — ст. Коббельбуде — Мансфельд протяжением более 15 км. В резерв выводилась 83-я гвардейская стрелковая дивизия, которая сосредоточивалась в районе северо-западнее Бергау, за смежными флангами 16-го и 36-го корпусов.

Такова была расстановка сил 11-й гвардейской армии к концу первой декады февраля.

Итак, в конце первой декады февраля наша армия перешла к обороне. Наряду с улучшением своих позиций она начала активно готовиться к окончательному разгрому цитадели немецкого фашизма — к штурму города и крепости Кенигсберг.

К этому времени войска правого крыла 3-го Белорусского фронта полностью блокировали с суши Кенигсберг, а войска левого крыла продолжали наступать в западном и юго-западном направлениях, встречая все более упорное сопротивление. Конкретно положение войск фронта выглядело так: на правом крыле — 43-я армия, сосредоточив главные силы (пять стрелковых дивизий) на участке Гросс Лядкайм — Куменен, наступала на Маркенен, имея правый фланг на линии Кранц — Доплкайм; 39-я армия, блокируя Кенигсберг с севера и запада, своим правым флангом вышла на линию Настренен — Гросс Блюменау [328] — Видиттен (северный берег залива Фришес-Хафф) — Гросс Хайдекруг и далее по внешнему обводу крепости; в центре — 5-я и 28-я армии наступали на фронте Коббельбуде — Кройцбург — Прейс-Эйлау; на левом крыле — 2-я гвардейская и 31-я армии, форсировав р. Алле, успешно продвигались вперед и овладели крупными опорными пунктами Легден, Бандельс и крупным узлом дорог Ландсберг{461}.

Успешно наступали и армии 2-го Белорусского фронта. Совместно с войсками 3-го Белорусского фронта они с трех сторон сжимали в районе Коббельбуде — Прейс-Эйлау — Вормдитт — Фрауэнбург (на берегу залива Фришес-Хафф) главные силы группы армий «Север» (хейльсбергскую группировку). К исходу 8 февраля армии правого крыла 2-го Белорусского фронта вышли на рубеж Ландсберг — Вормдитт — Борхерсдорф — Фрауэнбург{462}. Отрезанная с суши хейльсбергская группировка имела сообщение с территорией Германии по льду залива и далее по косе Фрише-Нерунг до Данцига. Деревянные настилы, подкреплявшие дорогу по льду, обеспечивали движение автомашин.

В целях обобщения опыта минувшей войны нам представляется целесообразным специально остановиться на управлении войсками в этой операции, которое имело свои особенности, вытекавшие из обстановки и задач, стоявших перед 11-й гвардейской армией.

Как уже отмечалось, армия вводилась в прорыв из второго эшелона для развития успеха всего фронта на значительную глубину вражеской обороны. В таких условиях многое зависит от четкости управления войсками, от того, насколько командиры и штабы всех степеней были в курсе событий непрерывно изменяющейся обстановки. Руководство армии должно было незамедлительно использовать для развития успеха результаты действия в ее полосе двух танковых корпусов.

Постоянное знание обстановки командованием и штабом армии в ходе операции обеспечивалось правильной и целесообразной организацией эшелонирования пунктов управления и поддержанием непрерывной связи как между войсками внутри армии, так и со штабом фронта и соседями.

Приближение командных пунктов к войскам являлось одним из непременных условий сохранения непрерывности управления. Так, например, командный пункт армии развертывался не далее чем в 6–10 км от первой линии боевых порядков, командные пункты корпусов — в 5–6 км, дивизий — в 4–5 км, а наблюдательные [329] пункты этих командиров и командующего армией развертывались еще ближе. Принимались меры, чтобы в ходе операции командные пункты не отрывались от войск. С этой целью армейский командный пункт перемещался, как правило, один-два раза в два дня операции, корпусные и дивизионные — один-два раза в день.

Большое значение для непрерывности управления имело личное общение старших начальников с подчиненными штабами и командирами вплоть до выездов на места в сложные периоды операции. Это практиковалось неоднократно и со стороны командующего армией, например выезд командующего армией при взятии Инстербурга в 36-й гвардейский стрелковый корпус, в период боев за Велау в 16-й гвардейский стрелковый корпус, а при задержке форсирования р. Прегель в 8-й гвардейский стрелковый корпус и т. д. Как правило, выезжая в войска, командующий армией имел при себе мобильную группу офицеров штаба, а также командующих родами войск. Это способствовало оперативному решению на месте многих сложных вопросов.

В ряде случаев руководство войсками осуществлялось на основе централизации — командиры корпусов ежедневно к исходу дня получали задачу на следующий день.

Все эти особенности управления войсками определяли и организацию связи. При вводе армии в прорыв основным видом связи являлась проводная, а в ходе операции и радио. При наиболее стремительном продвижении соединений организовывались и другие виды связи, обеспечивавшие непрерывность и оперативность руководства боевыми действиями. Проводная связь во время операции строилась по принципу оси и направлений. Причем, как и радиосвязь, она строилась с таким расчетом, чтобы командующий армией и офицеры его штаба имели возможность разговаривать непосредственно с нижестоящими командными инстанциями до командиров полков включительно, а по рации — вести с ними прямые переговоры.

Для организации связи армия располагала 1-м гвардейским Оршанским полком связи, 423-м отдельным линейным батальоном, четырьмя отдельными кабельно-шестовьтми ротами и одной отдельной телеграфно-строительной ротой. Все они к началу операции были полностью укомплектованы материальной частью и транспортом. Личный состав частей связи, которыми руководил начальник связи армии генерал Я. М. Давыденко, проявил большое мужество и настойчивость, решая свои задачи.

Для связи со штабом фронта, соседями и подчиненными войсками широко использовались подвижные средства связи — самолеты, автомашины, мотоциклы.

Непрерывность в управлении войсками обеспечивалась также постоянным дублированием отданных распоряжений по телефону, радио и офицерами связи. [330]

Основная задача, которая стояла перед тылом 11-й гвардейской армии, заключалась в своевременной подаче войскам всех материально-технических средств и в поддержании их запасов на необходимом для успешного наступления уровне. Кроме того, на органы тыла возлагались обеспечение порядка в армейском тыловом районе, ремонт существующих и строительство новых дорог, обеспечение необходимых мер по лечебно-эвакуационному и санитарно-эпидемическому обслуживанию войск.

Во время наступления тыл армии организовал двухразовое питание личного состава горячей пищей, которая доставлялась в кухнях до батальонного звена включительно. Утром одновременно с горячим завтраком в счет суточного рациона бойцам выдавались сало и консервы для питания в ходе боя.

Интенсивное использование боевой техники и транспорта обусловливало большой расход горючего в операции. Всего было израсходовано разных видов горючего более 2 тыс. т.

Грузы доставлялись по железной дороге и автотранспортом. За время операции армия получила 598 вагонов различных грузов, а с ее станции снабжения было отгружено и отправлено в тыл страны 399 вагонов. С максимальным напряжением работали автотранспортные батальоны. В течение операции они сделали пробег более миллиона километров.

Загруженность основных дорог, по которым передвигались войска и производились подвоз грузов к фронту и эвакуация раненых, была огромной. Начальник тыла армии полковник Ю. Б. Ибатулин принял необходимые меры для наведения на них должного порядка. Основная военно-автомобильная дорога армии была освобождена от гусеничного и гужевого транспорта, что исключило заторы на дорогах. Было организовано кольцевое движение. Своевременно ремонтировались и строились мосты через Инстер, Прегель и Алле, а также через лежавшие на пути противотанковые рвы; дороги очищались от снега и различного разбитого имущества и техники. Вокруг тяжелых танков, вышедших из строя, на дорогах делались объезды и т. д.

Медико-санитарная служба армии, которой руководил полковник медицинской службы В. И. Потапов, проделала большую работу по эвакуации и лечению раненых воинов. В отдельные дни число раненых достигало более тысячи человек. Все они были эвакуированы с поля боя, обработаны и в соответствии со степенью ранения отправлены в лечебные учреждения. 91,4% носилочных раненых были доставлены с поля боя в лечебные учреждения менее чем за четыре часа после ранения. Хирургическая обработка выполнялась в основном в медико-санитарных батальонах и передовых подвижных госпиталях. Ни один хирургически необработанный раненый из пределов армии отправлен не был. После хирургической обработки раненые направлялись в госпитальную базу штаба фронта, так как своей госпитальной базы армия не имела. [331]

Войсковые тылы после ввода армии в прорыв и продвижения по территории Восточной Пруссии следовали за боевыми порядками войск. Тылы полков находились на расстоянии до 3 км от передовых подразделений, а тылы дивизий — от 4 до 6 км. Передислокация тылов производилась на расстояние от 25 до 40 км. Каждой из них предшествовала рекогносцировка местности и подъездных путей.

Основные виды снабжения — боеприпасы, продовольствие, горюче-смазочные материалы — перебрасывались вслед за наступающими войсками. Однако случалось и отставание грузов от войск.

В целом в этой сложной маневренной операции, проходившей к тому же в тяжелых климатических условиях, тыл со своей работой справился хорошо и тем способствовал боевым успехам нашей армии.

Восточно-Прусская операция в январе 1945 г. явилась составной частью общего наступления Красной Армии.

Войска 3-го Белорусского фронта почти за месяц наступательных боев нанесли тяжелое поражение 3-й танковой и части сил 4-й полевой армии противника, вторглись в пределы Земландского полуострова, блокировали с суши столицу Восточной Пруссии Кенигсберг и совместно с войсками 2-го Белорусского фронта окружили и прижали главные силы группы армий «Север» к заливу Фришес-Хафф. Девять десятых всей территории Восточной Пруссии было очищено от немецко-фашистских войск.

В дальнейшем войскам 3-го Белорусского фронта предстояло завершить разгром окруженной восточно-прусской группировки противника.

Таким образом, замысел Ставки Верховного Главнокомандования, предусматривавший прорыв мощных долговременных оборонительных полос, нанесение глубокого удара на кенигсбергском направлении по восточно-прусской группировке и изоляцию ее от остальных немецко-фашистских войск, был успешно выполнен. [332]

В результате ряда крупных наступательных операций в январе — марте 1945 г. советские войска на широком фронте выдвинулись к центральным районам Германии и находились в 60 км от Берлина. В районе Тукумса и Либавы, где была прижата к морю группа немецко-фашистских армий «Курляндия», вели бои войска 2-го Прибалтийского фронта. Войска 3-го Белорусского фронта, ликвидировав к концу марта хейльсбергскую группировку противника в Восточной Пруссии, были готовы начать штурм Кенигсберга. 2-й Белорусский фронт продолжал ликвидацию остатков померанской группировки немецко-фашистских войск юго-восточнее Данцига и севернее Гдыни.

Под ударами Советских Вооруженных Сил фашистская Германия оказалась на грани полной катастрофы. В этих условиях немецко-фашистское командование, имея на Восточном фронте более 70% сухопутной армии и военно-воздушных сил, ставило перед ними основную цель — любыми средствами задержать наступление советских войск и таким путем выиграть время. Все мероприятия гитлеровского руководства, как об этом свидетельствует бывший фашистский генерал К. Типпельскирх, были направлены на то, «...чтобы остановить красный поток на востоке и по возможности отбросить его назад. Была надежда, что все же удастся найти какую-то общую политическую линию с западными державами, пока на востоке еще не прорваны последние заслоны»{463}.

В этом смысле восточно-прусская группировка занимала важное место в планах гитлеровского командования. Опираясь на мощные укрепления Кенигсберга и Земландского полуострова, она должна была приковать к себе значительные силы советских войск, [333] не допустить их переброски на берлинское направление. Удержание военно-морской базы Пиллау и Кенигсберга в условиях господства в это время германского флота на Балтике могло способствовать сохранению связи восточно-прусской группировки с главными силами фашистской Германии.

Ставка Верховного Главнокомандования в предвидении Берлинской операции потребовала от войск 3-го и 2-го Белорусских фронтов скорейшего завершения разгрома группировок войск противника, оборонявшихся на Земландском полуострове в районах Пиллау, Кенигсберга, а также Данцига и Гдыни. В результате сложной перегруппировки своих сил войска 3-го Белорусского фронта к началу апреля заняли следующее положение: на северном побережье Земландского полуострова от Гарбзайдена до Куменена — 2-я гвардейская армия, южнее ее, до Реессена — 5-я армия; северо-западнее Кенигсберга на рубеже (иск.) Реессен — Катценблик готовилась к наступлению 39-я армия, левее ее, до Амалиенхофа — 43-я армия; далее от Амалиенхофа до р. Прегель, охватывая Кенигсберг с севера и востока, располагалась 50-я армия, а южнее Кенигсберга от р. Прегель у Адель Нейендорфа до побережья залива Фришес-Хафф у Хайде-Маулена — 11-я гвардейская; на побережье залива от Бранденбурга до Эльбинга занимала оборону 48-я армия.

Таким образом, на 80-километровом фронте было сосредоточено шесть армий, имевших в своем составе 18 стрелковых корпусов. Они полукольцом охватывали Кенигсберг, а на правом крыле глубоко вдавались в Земландский полуостров.

Немецко-фашистская группа «Земланд», оборонявшая Земландский полуостров и Кенигсберг, объединяла четыре армейских корпуса, гарнизон крепости Кенигсберг и несколько отдельных дивизий, часть из которых находилась в стадии формирования{464}. К началу нашего наступления эти силы группировались так: 9-й армейский корпус оборонялся от северного побережья Земландского полуострова до (иск.) Варенген, имея в первой линии все три свои пехотные дивизии — 551, 95-ю и 93-ю; 26-й армейский корпус (недавно пополненная в Кенигсберге 1-я восточно-прусская и 58-я пехотные дивизии) занимал оборону на фронте Варенген — Варглиттен{465}; гарнизон Кенигсберга, включавший 561, 548, 367-ю и 69-ю пехотные дивизии, штаб 61-й пехотной дивизии{466}, боевую группу (дивизионного типа) «Микош», полицейскую боевую [334] группу «Шуберт» {467}, 6 отдельных полков и 21 отдельный батальон, в том числе 8 батальонов фольксштурма, удерживал первую позицию крепости по линии Варглиттен — Шарлоттенбург — Цигеляу — Мандельн — Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Хайде-Маулен.

В качестве армейских резервов командующий группой «Земланд» генерал Ф. Мюллер на 1 апреля имел в районе Краама 5-ю танковую и в районе Фишхаузена 286-ю пехотную дивизии и 10-ю самокатную бригаду.

Это был первый эшелон, а во втором — 4-я полевая армия спешно восстанавливала на Пиллаусском полуострове 55-й армейский корпус (50, 83-ю и 170-ю пехотные и 13-ю зенитную дивизии). На [335] косе Фрише-Нерунг находились в резерве остатки 6-го армейского корпуса, разбитого в конце марта в районе Хейлигенбейля.

Значит, группа «Земланд» насчитывала 11 боеспособных дивизий, в том числе одну танковую дивизию и одну самокатную бригаду. Кроме того, восемь соединений находились в стадии формирования из остатков частей, разбитых в марте юго-западнее Кенигсберга. Всего, по данным нашей разведки, группа имела до 200–250 тыс. человек и около 170 самолетов, базировавшихся на аэродромах Земландского полуострова. Немецко-фашистское руководство считало силы этой изолированной советскими войсками группы достаточными для удержания Кенигсберга и полуострова.

«Германское командование, — заявил по этому поводу впоследствии пленный комендант Кенигсберга генерал О. Лаш, — считало Кенигсберг мощной крепостью, обеспечивавшей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии. Мы должны были сковывать значительно большие силы русских, чем те, которыми располагали сами, и этим лишить возможности русское командование использовать эти войска на других оперативных направлениях — на Берлин, Прагу и т. д. Обороне Кенигсберга придавалось исключительно большое значение. Сохранение Кенигсберга было вопросом престижа Германии, поэтому для обороны Кенигсберга были выделены крупные силы» {468}. По гарнизону крепости был отдан приказ, в котором указывалось, что Гитлер требует во что бы то ни стало удержать Кенигсберг. При этом офицерам было объявлено, что сводный отряд СС, сформированный при коменданте крепости, будет стрелять по всем, кто уклонится от боя.

Командование группой «Земланд» обнаружило перегруппировку войск 3-го Белорусского фронта, однако оно не ожидало скорого наступления наших войск. «...Данные нашей радиоразведки показывают, что в непосредственном будущем противник не предпримет генерального наступления» {469}, — так оценивал обстановку на 1 апреля генерал Мюллер. Считая, что он располагает некоторым временем, Мюллер принял ряд мер по совершенствованию обороны и подготовке к активным действиям. Новыми шестью-семью дивизиями, формирование которых предполагалось закончить за 10–12 дней, Мюллер рассчитывал усилить плотность войск первого эшелона и создать тактические и оперативные резервы. За это же время он намечал полностью оборудовать промежуточные рубежи в 3–4 и 8–12 км от переднего края обороны.

Как выяснилось позже, командование группы «Земланд» намечало во взаимодействии с гарнизоном Кенигсберга предпринять наступление на Кранц и этим обеспечить свободу маневра и пути подвоза через гавани Земландского полуострова{470}, а также «новое [336] крупное наступление, которое выбросит русских из Восточной Пруссии» {471}. Однако переход наших войск в наступление разрушил все эти планы. Быстрая перегруппировка на новые направления, подготовка к новой операции в сроки, значительно более короткие, чем предполагал противник, обеспечили оперативную внезапность наступления.

Просчитался генерал Мюллер и определяя направление нашего главного удара. Как показали впоследствии пленные немецкие генералы, он считал, что мы — русские — прежде всего будем стремиться ликвидировать земландскую группировку войск и только потом будем штурмовать Кенигсберг. В связи с этим противник произвел перегруппировку войск для усиления обороны Земландского полуострова за счет гарнизона Кенигсберга. Из Кенигсберга были выведены 5-я танковая и почти накануне нашего наступления вновь пополненная 1-я пехотная дивизии. Последнюю поставили на правом фланге 26-го армейского корпуса.

Местность на подступах к Кенигсбергу представляла собой равнину с небольшими пологими возвышенностями высотой в 20–30 м. Грунт в основном суглинистый. Юго-западнее города по обоим берегам р. Прегель местность сильно заболочена, и передвигаться вне дорог могли только пехота и легкая артиллерия. Наиболее благоприятствовали размещению крупных масс войск районы к северо-западу и югу от Кенигсберга, имеющие развитую сеть шоссейных и грунтовых дорог и значительные лесные массивы.

Пригороды и окраины Кенигсберга, застроенные в XIX — XX вв., имели прямоугольное расположение кварталов. Центральная часть города по своей планировке приближалась к радиально-кольцевой системе. Она была застроена каменными зданиями в 3–5 этажей, сравнительно плотно примыкавшими одно к другому и образовывавшими кварталы протяженностью 100–150 м. Ширина большинства улиц в городе 25–30 м, переулков — не более 10–12 м. Через Прегель, пересекающую город, сооружено 8 каменных и железобетонных мостов высотой 3–4 м, рассчитанных для грузов от 15 до 30 т. До центра города река течет двумя рукавами. Ширина реки и ее рукавов в пределах города 60–100 м, глубина до 9,5 и даже 20,7 м. Скорость течения 0,6–1,2 м/сек.

Река являлась серьезным препятствием для наших наступавших войск, особенно в черте города, где ее берега были облицованы бетоном и камнем и возвышались над водой на 1,5–2 м. Многоэтажные здания вдоль набережных позволяли противнику организовывать [337] многоярусный огонь и держать под обстрелом реку и ее противоположный берег.

Протекающая юго-западнее Кенигсберга р. Беек шириной 15–20 м и глубиной 1,2–1,5 м имела пологие берега и твердое дно. Сама по себе эта река не представляла значительного препятствия, но ее более чем полукилометровая пойма была залита весенними водами и заболочена.

В целом местность на подступах к Кенигсбергу, как и сам город, способствовала созданию прочной обороны, особенно южнее города в полосе 11-й гвардейской армии. Но главные трудности, конечно, заключались не в природных условиях, а в тех фортификационных сооружениях, которые создал противник.

К началу штурма в состав кенигсбергского гарнизона входило, как мы уже писали, пять пехотных дивизий и ряд других частей, насчитывавших около 130 тыс. человек, до 4 тыс. орудий и минометов, 108 танков и штурмовых орудий {472}. Оставшиеся в городе около 100 тыс. жителей привлекались к оборонительным работам{473}. В городе были созданы многочисленные подземные склады боеприпасов и продовольствия, рассчитанные на обеспечение не менее четырехмесячной обороны в условиях полной изоляции {474}.

За всю войну мы еще не встречали таких укреплений, какие были созданы в Кенигсберге. В сущности это был крупнейший укрепленный район, рассчитанный на длительное сопротивление даже в условиях полной изоляции.

Костяком системы обороны противника в Кенигсберге, состоявшей к началу штурма из трех позиций, промежуточных рубежей, отсечных позиций и укреплений города, являлись железобетонные долговременные сооружения, внешние и внутренние форты и многочисленные убежища, дополненные развитыми полевыми укреплениями. Первая позиция общим протяжением 50 км проходила в 6–8 км от центра города по линии Гросс Хольштайн — Шарлоттенбург — Кведнау — Мандельн — восточнее Адель Нейендорф — Зелигенфельд — севернее Гросс Каршау — Хайде-Маулен. Она включала 2–3, а местами 6–7 траншей, связанных между собой большим количеством ходов сообщений, 12 основных и 3 промежуточных старых форта и другие оборонительные сооружения, в том [339] числе до 390 различных прочных убежищ {475}. Укрепления, численность гарнизона и вооружение фортов были аналогичны форту «Понарт». Первую позицию прикрывали противотанковый ров шириной 6–8 м и глубиной 3 м, эскарпы и противотанковые надолбы (общая длина противотанковых рвов составляла свыше 50 км, эскарпов до 10 км), проволочные заграждения и минные поля. Общая протяженность проволочных препятствий достигала 40 км. Основные танкоопасные направления на глубину до 5 км плотно прикрывали минные поля.

Вторая позиция проходила по окраинам пригородов Кенигсберга. Основой ее обороны служили созданные в каменных зданиях опорные пункты, опоясанные траншеями, общей протяженностью до 80 км. Все улицы пересекали баррикады, на перекрестках были устроены железобетонные огневые точки. Всего вторая позиция имела 38 дотов, 25 дзотов и 214 убежищ. Окраины города были заминированы.

Третья позиция размещалась в самом городе (в 1,5–2 км от центра) по старой городской черте, длина окружности которой не превышала 10 км. Здесь находились девять старых фортов и цитадель, рассчитанная на гарнизон в несколько сот человек.

Особенно сильно были укреплены городские районы Амалиенау на правом берегу р. Прегель, в полосе наступления 43-й армии, Нассер-Гартен и Понарт — на левом берегу, в полосе наступления 11-й гвардейской армии. Всю территорию Кенигсберга площадью [340] около 200 кв. км немцы превратили в сплошную систему различного рода укреплений. Они приспособили к обороне отдельные здания, замки, дворцы (до 600 зданий), парки и даже кладбища. Многие дома города были заминированы, а на перекрестках улиц установлены фугасы. По неполным данным, которыми мы располагали, к началу наступления в городе было заминировано около 600 домов, установлено 313 фугасов, 325 мин замедленного действия. Всего в районе Кенигсберга противник установил до 35 тыс. противотанковых и свыше 105 тыс. противопехотных мин.

Таким образом, придавая особенное значение Кенигсбергу, немецко-фашистское командование уделяло большое внимание его укреплению. Комендант города и крепости Кенигсберг генерал О. Лаш при опросе сказал: «Надо признать, что... после начала русского наступления (имеется в виду наше наступление в январе 1945 г. — К. Г.) укреплением обороны Кенигсберга занимались еще более энергично» {476}. Наряду с военным командованием существовало и политическое руководство обороной, не подчиненное коменданту крепости. Оно осуществлялось заместителем гаулейтера Восточной Пруссии Гроссгером через сеть национал-социалистских партийных органов города. В его непосредственном подчинении находились все подразделения фольксштурма и различные рабочие батальоны, производившие работы по строительству оборонительных рубежей {477}. [341]

На 3 апреля войска кенигсбергского гарнизона занимали оборону:

северо-западный участок крепости (от Варглиттена до Шарлоттенбурга), оказавшийся впоследствии в полосе наступления 43-й армии, обороняли 561-я (4,2 км) и 548-я (5,3 км) пехотные дивизии. В их первом эшелоне имелось 8 и во втором — 7 батальонов (в районах Модиттен, Йудиттен, Амалиенау) {478}. Средняя плотность — 1,6 батальона на 1 км фронта. На этом участке наша артиллерийская разведка выявила на 5 апреля до 130 орудий различных систем и 90 минометов. Артиллерийская плотность противника здесь составляла 44 орудия на 1 км фронта. Названным дивизиям было придано 42 танка и штурмовых орудия {479};

северный участок (рубеж Шарлоттенбург — Байдриттен — Цигеляу протяженностью 11 км) — усиленная 367-я пехотная дивизия, имевшая в первом эшелоне 7 и во втором 6 батальонов со средней плотностью 1,2 батальона на 1 км фронта;

восточный участок (рубеж от Цигеляу до р. Прегель) обороняли отдельные части, подчиненные 61-й пехотной дивизии. В их первом эшелоне располагались 4, во втором — 3 батальона;

побережье залива Фришес-Хафф (участок Наутцвинкель — Хайде-Маулен) обороняла боевая группа «Микош»;

южный участок — 69-я пехотная дивизия, усиленная тремя пехотными полками, крепостными батальонами и батальонами фольксштурма.

Третью позицию занимали резервы коменданта крепости{480}. Следует отметить, что наши сведения относительно резервов противника к началу наступления не были точными. Так, например, предполагалось, что гарнизон Кенигсберга во втором эшелоне имеет 5-ю танковую дивизию, 276-ю бригаду штурмовых орудий, четыре пехотных батальона и запасный противотанковый дивизион. В действительности же комендант крепости имел в резерве полицейскую боевую группу, один полк 548-й пехотной дивизии, восемь батальонов фольксштурма, рассредоточенных по всему городу, несколько специальных частей.

Крепостные части были приданы дивизиям для усиления их. Танковые и противотанковые части состояли из противотанковых дивизионов пехотных дивизий (всего 45 штурмовых орудий), 502-го и 505-го танковых батальонов (оба имели 28 танков) и 232-й бригады штурмовых орудий (35 установок). Всего в составе кенигсбергского гарнизона имелось 108 бронеединиц. Все танки и штурмовые орудия были приданы пехотным дивизиям и установлены для стрельбы прямой наводкой из засад. С учетом 5-й танковой дивизии, принявшей участие в боях против нашей 39-й армии и насчитывавшей 85 танков и 27 штурмовых орудий, танковая [342] плотность противника в районе Кенигсберга составляла 2–3 бронеединицы на 1 км фронта.

Артиллерийское обеспечение обороны кенигсбергского гарнизона выглядело весьма мощно. В северо-западном секторе обороны находились 33 артиллерийские и минометные батареи{481}, в северном и восточном секторах — по 50 батарей (17 артиллерийских и 3 минометных дивизиона) {482}, в южном секторе — 23 артиллерийские и 18 минометных батарей{483}. Кроме этого, было 35 тяжелых минометов, 15 тяжелых метательных аппаратов и 90 шестиствольных установок. Имелись также артиллерийские части резерва главного командования — 23-й и 83-й артполки, 816-й артдивизион. Все эти средства, взятые вместе, создавали артиллерийскую плотность свыше 40 орудий и минометов на 1 км фронта (25–27 орудий и 15–17 минометов).

Противовоздушная оборона гарнизона крепости была возложена на 18-ю зенитную дивизию (три зенитных полка и шесть отдельных зенитных дивизионов), имевшую на вооружении свыше 300 зенитных орудий 88-мм и 105-мм калибра{484}. Кроме того, Кенигсберг могла прикрывать истребительная авиация, базировавшаяся в районах Пиллау, Гросс Диршкайма (в северо-западной части Земландского полуострова) и Нейтифа (в северной части косы Фрише-Нерунг). На этих аэродромах из 155 самолетов было около 60 истребителей{485}. Подвоз боеприпасов в Кенигсберг обеспечивался через порт Пиллау по Кенигсбергскому морскому каналу в порт Кенигсберг и по грунтовой и железной дорогам Пиллау — Фишхаузен — Кенигсберг.

Моральное состояние войск кенигсбергского гарнизона было подорвано крупными поражениями немецко-фашистских войск на советско-германском фронте. Чтобы сохранить дисциплину и боеготовность, немецкое командование устраивало в городе частые тревоги, державшие гарнизон в постоянном напряжении. Всякая попытка к переходу на сторону советских войск каралась смертной казнью, тяжелым репрессиям подвергались и семьи перебежчиков. Но, несмотря на крайние меры, а также щедрые награды за стойкость в бою, среди солдат гарнизона росло чувство обреченности и бесполезности дальнейшего сопротивления. Это чувство усилилось после разгрома хейльсбергской группировки. Однако в целом гарнизон Кенигсберга не выходил из повиновения своего командования. Что касается большинства офицеров, то они сохранили верность Гитлеру, не сомневались в возможном переломе хода войны в пользу Германии и успешной обороне Кенигсберга. Свою уверенность офицеры стремились внушить солдатам. [343]

Таким образом, к началу апреля оборона Кенигсберга была еще весьма мощной. Чтобы успешно сломить ее и притом в наиболее короткие сроки, которые диктовались обстановкой, от советских войск требовались самая тщательная подготовка операции и высокое искусство в ее проведении.

Ставка Верховного Главнокомандования поручила в начале февраля разгром группировок противника на Земландском полуострове и в Кенигсберге командующему 1-м Прибалтийским фронтом, передав ему из 3-го Белорусского фронта три общевойсковые армии, включая и нашу 11-ю гвардейскую. А хейльсбергскую группировку юго-западнее Кенигсберга должны были окончательно ликвидировать войска 3-го Белорусского фронта.

1-й Прибалтийский фронт тогда возглавлял генерал армии Иван Христофорович Баграмян, авторитетный и заслуженный военачальник. Для удобства управления войсками штаб 1-го Прибалтийского фронта к 10 февраля передислоцировался из Курляндии в Восточную Пруссию.

Первые мероприятия по подготовке этой операции в середине февраля провело командование 1-го Прибалтийского фронта, в полосе которого находился Кенигсберг. Я хорошо помню, как 11 февраля 1945 г., когда 11-я гвардейская армия только что вошла в состав этого фронта, я и член Военного совета армии генерал П. Н. Куликов были вызваны к командующему фронтом. Вначале генерал Баграмян выслушал наш доклад о состоянии армии, о ходе боев и о подготовке войск к штурму Кенигсберга. Затем, уточнив текущие задачи нашей армии, Иван Христофорович изложил свое понимание оперативной обстановки в районе Кенигсберга, высказав взгляды на планы дальнейших операций фронта по разгрому земландской группировки и овладению Кенигсбергом.

— Наиболее тяжелой и трудной задачей, — подчеркнул он, — является штурм Кенигсберга. Враг будет бороться за него с предельным напряжением всех своих сил.

Учитывая ограниченность войск фронта. И. X. Баграмян предполагал решать задачи не одновременно, а последовательно. Лично мне такое расчленение задач фронта казалось естественным и правильным. Предварительный разгром группы «Земланд» представлялся, бесспорно, более легкой задачей, чем штурм Кенигсберга. Полная изоляция последнего от центральной части фашистской Германии, несомненно, должна была сказаться на моральном состоянии его гарнизона и облегчить овладение крепостью. Кроме того, последовательное решение задач фронта давало время армиям, предназначенным для штурма Кенигсберга, тщательно подготовить свои армейские операции. Высвободившиеся после разгрома [344] земландской группировки значительные силы и боевую технику также можно было использовать для усиления этих армий.

В заключение генерал Баграмян сказал, что штаб фронта подработал два варианта дальнейшего ведения операции. Первый заключался в том, чтобы сначала силами 43-й армии разгромить земландскую группировку, а затем сосредоточить достаточные силы фронта против Кенигсберга и в течение нескольких дней взять его. Второй — прочно обороняясь на Земландском полуострове и против Кенигсберга, силами нашей армии во взаимодействии с войсками правого крыла 3-го Белорусского фронта перейти в наступление на Бранденбург, разгромить противника, а затем уже силами нашей и 39-й армий брать Кенигсберг{486}. Наиболее целесообразным Иван Христофорович считал первый вариант. Я тоже высказался за него.

Однако я высказал сомнение, хватит ли у нас с генералом И. И. Людниковым сил на такую операцию. Баграмян ответил, что должно хватить. Я попытался обратить его внимание на то, что предшествовавшие бои сильно ослабили армию, что только в четырех [345] ее дивизиях насчитывается в каждой около 4 тыс. человек{487}, что во многих стрелковых ротах едва ли наберется 20–25 бойцов.

И. X. Баграмян спокойно выслушал, а затем сказал:

— Больших подкреплений не ждите, но кое-что дадим, и с этим нужно будет решить задачу.

После указаний командующего фронтом мы сразу же приступили к тщательному изучению кенигсбергских укреплений, подготовке войск и разработке плана штурма Кенигсберга. Вскоре выяснилось, что Верховное Главнокомандование утвердило первый вариант плана генерала Баграмяна, правда, с некоторыми изменениями — операцию предписывалось начать 20 февраля.

Однако осуществить ее не удалось. Немцы упредили нас. 19 февраля они организовали сильные внезапные удары по частям 39-й армии с целью деблокирования кенигсбергской группировки: один — со стороны Земландского полуострова, другой — из Кенигсберга. Ожесточенные бои шли трое суток. Немцам удалось оттеснить войска армии и создать коридор, соединявший гарнизон Кенигсберга с земландской группировкой. 39-я армия понесла значительные потери и без серьезных пополнений участвовать в штурме Кенигсберга не могла.

В эти дни мы потеряли Ивана Даниловича Черняховского. 18 февраля он был смертельно ранен осколком снаряда и в тот же день умер. Погиб талантливый полководец, выросший в трудной войне, начало которой он встретил командиром танковой дивизии. Природа щедро наградила его воинским талантом, а Коммунистическая партия воспитала и подготовила для свершения больших дел.

Ставка Верховного Главнокомандования поручила командовать 3-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Одновременно для завершения разгрома противника в Восточной Пруссии она создала единое командование сосредоточенными здесь войсками. В связи с этим были проведены новые организационные мероприятия. 24 февраля 1-й Прибалтийский фронт был преобразован в Земландскую группу войск с включением ее в состав 3-го Белорусского фронта. В то время как основные силы фронта проводили операцию по разгрому хейльсбергской группировки противника, перешедшая к обороне Земландская группа готовилась к штурму Кенигсберга. При этом предусматривалось усиливать состав Земландской группы за счет освобождающихся в процессе разгрома хейльсбергской группировки войск 3-го Белорусского фронта.

Резкие изменения в обстановке в связи с деблокированием немцами Кенигсберга и усилением его гарнизона потребовали принципиально нового планирования боевых действий по овладению городом-крепостью. 11 марта командование Земландской [346] группы (командующий генерал армии И. X. Баграмян, член Военного совета генерал-лейтенант М. В. Рудаков, начальник штаба генерал-полковник В. В. Курасов) представило командующему 3-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому проект плана операции. «Мощным и стремительным ударом по г. Кенигсбергу с северо-востока и юго-запада, — отмечалось там, — блокировать, затем разгромить кенигсбергскую группировку противника и овладеть городом. В последующем, не прерывая операции, развивать наступление на северо-запад и полностью освободить Земландский полуостров» {488}.

Принципиальным отличием этого замысла от прежних являлось то, что в нем первоочередными задачами были разгром кенигсбергской группировки и овладение Кенигсбергом, а уже затем — ликвидация противника на Земландском полуострове. Если учесть, что за прошедший месяц общее стратегическое положение сторон на советско-германском фронте значительно изменилось в пользу Советских Вооруженных Сил, что война явно шла к концу и что после разгрома хейльсбергской группировки наши войска получат возможность атаковать кенигсбергский укрепленный район более крупными силами, чем в феврале, такое изменение основного замысла операции следует признать вполне естественным и правильным. Потеря Кенигсберга неизбежно должна была потрясти устойчивость обороны земландской группировки противника. Да и вообще быстрое падение Кенигсберга не могло не сказаться на состоянии всех вооруженных сил фашистской Германии.

Овладение Кенигсбергом возлагалось теперь на три армии — 5, 50-ю и 11-ю гвардейскую. Маршал Василевский уточнил представленный ему план операции. Главный удар предстояло наносить с северо-запада и юго-запада{489}, т. е. с глубоких флангов и тыла крепости. В этом случае большая часть укреплений в ее восточной части не могла быть использована противником, так как гарнизон подвергался удару по наиболее чувствительному месту — по его тылу. К тому же при успешных действиях создавалась возможность отрезать гарнизон Кенигсберга от Земландского полуострова и быстро замкнуть кольцо окружения западнее города.

С тактической точки зрения противнику благоприятствовала возможность быстрого маневра в городе резервами по внутренним операционным направлениям, в то время как советским войскам для тех или иных перегруппировок приходилось преодолевать большие расстояния по внешним, несравненно более растянутым линиям. Однако в ходе операции это преимущество немцев по существу было сведено на нет мощным огнем нашей артиллерии и господством в воздухе советской авиации, которая почти совершенно сковала маневр войск противника в светлое время суток. [347]

Штурм Кенигсберга обеспечивали 2-я гвардейская армия, прочно оборонявшая правый фланг Земландской группы, 43-я и 39-я армии должны были развивать решительное наступление в юго-западном и южном направлениях. Действуя северо-западнее Кенигсберга, эти армии выходом на северное побережье залива Фришес-Хафф обеспечивали штурмующие войска от ударов противника со стороны Земландского полуострова.

План предусматривал не только общее направление ударов и задачи каждой армии, но также и их оперативное построение, состав первых и вторых эшелонов. На основании точных расчетов план определял необходимое количество артиллерийского, танкового и материально-технического оснащения атакующих армий. Так, 43-я армия должна была наступать, имея артиллерийскую плотность в 179 стволов на 1 км фронта, 39-я армия — 193, 5-я — 209, 50-я — 188, 11-я гвардейская — 199 стволов. 5-й армии предполагалось придать 65 танков и 63 тяжелых самоходных орудия, 50-й армии — 65 танков и 42 тяжелых самоходных орудия, 11-й гвардейской армии — 65 танков и 40 тяжелых самоходных орудий. Полоса атаки для каждой армии намечалась 5–7 км. Кроме общевойсковых [348] армий к участию в операции привлекались 1-я и 3-я воздушные армии и 6-й бомбардировочный авиакорпус.

Предусматривалось провести операцию в три этапа. На первом, подготовительном, этапе армиям предстояло улучшить свое исходное положение, уточнить оборону и группировку противостоящего врага, провести необходимую перегруппировку войск, доукомплектовать части и соединения и создать материальные запасы, необходимые для бесперебойного хода операции в целом. Последние четыре дня этого этапа отводились на мощное артиллерийское и авиационное наступление для разрушения важнейших фортификационных сооружений Кенигсберга и подавления его артиллерийской обороны.

На втором этапе, длительность которого определялась в одни сутки, наступающие армии должны были овладеть всем внешним обводом оборонительной полосы (первая позиция) и выйти севернее р. Прегель на рубеж Поерштитен — Моссеннен — ст. Повайен — Клайн Хайдекруг — Наутцвинкель — Йудиттен — Трагхаймер — Квендау и южнее р. Прегель на рубеж Шенфлис — Понарт — Хавштром.

На третьем четырехдневном, завершающем, этапе предусматривались непосредственный штурм и полное овладение Кенигсбергом.

Потребность в боеприпасах на всю операцию определялась для легких артиллерийских систем в 3–3,5, для тяжелых систем в 3,5–4,5 боекомплекта.

Начало операции намечалось через 8–10 дней после завершения ликвидации хейльсбергской группировки с готовностью немедленно перейти в наступление, если противник непредвиденно начнет эвакуацию своих войск из Кенигсберга{490}.

Этот уточненный и частично дополненный командованием фронта план операции был 16 марта направлен в Москву{491} и вскоре утвержден Ставкой, которая определила срок готовности к штурму Кенигсберга 28 марта.

В последующем в него было внесено только одно существенное изменение. 5-я армия запаздывала с перегруппировкой на новое направление, и поэтому в намеченной для нее полосе была развернута 43-я армия Земландской группы как более знакомая с местными условиями. 5-я армия, прибывшая почти перед самым началом операции, развернулась между 2-й гвардейской и 39-й армиями.

Сроки операции устанавливать самые жесткие — пять суток: сутки на прорыв первого оборонительного обвода, четверо — на штурм и овладение городом. Очень трудная задача. Сроки подготовки [349] — в пределах 20 дней, из них около недели ушло на передислокацию армий.

Достаточно сравнить штурм немцами Севастополя и штурм нашими войсками Кенигсберга, чтобы понять все величие подвига, совершенного советскими воинами. Там противник готовился к штурму почти полгода. Первое наступление на Севастополь было предпринято сравнительно небольшими силами — четырьмя дивизиями. Командующий 11-й немецкой армией Манштейн пытался взять город с ходу, но потерпел неудачу и в середине ноября 1941 г. прекратил атаки. Вторую попытку взять Севастополь он предпринял уже через месяц — 17 декабря. В результате двухнедельных боев немцам удалось, и то ценой огромных потерь, немного продвинуться к городу с севера. После этого к третьему штурму они готовились почти полгода и начали его в первых числах июня 1942 г. Гарнизон Севастополя, практически полностью отрезанный от баз снабжения, уже с первых же дней штурма ощущал нехватку боеприпасов и горючего. И все же севастопольцы дрались целый месяц, пока не израсходовали весь боезапас. Только в таких чудовищно неравных условиях фашисты смогли взять город, который был укреплен гораздо слабее, чем Кенигсберг. Севастополь не имел фортов, в нем было гораздо меньше дотов и дзотов, а об артиллерии и говорить не приходится. И при этом враг целый месяц штурмовал позиции севастопольского гарнизона. А нам предстояло взять первоклассную, тщательно подготовленную к обороне крепость Кенигсберг за пять дней. И мы были уверены, что сделаем это. Наша уверенность опиралась на то общее, что объединяло эти столь далекие одно от другого по времени и содержанию события. Имя ему — Советский Воин, т. е. человек, беспредельно преданный своей социалистической Родине и Коммунистической партии, готовый во имя их пожертвовать всем, если потребуется — и жизнью.

Успешно начавшийся в первой половине марта разгром хейльсбергской группировки, а также сокращение линии фронта позволяли нашему командованию вывести часть сил во второй эшелон для последующего использования их на кенигсбергском направлении. К 14 марта на кенигсбергское направление, где действовали 43, 39-я и 11-я гвардейская армии, из района Ландсберга (южнее Кенигсберга 45 км) была перегруппирована 50-я армия, к 25 марта в район юго-западнее Кранца (на побережье Балтийского моря) — 2-я гвардейская армия, в первых числах апреля, после ликвидации хейльсбергской группировки противника, в район северо-западнее Кенигсберга прибыла 5-я армия {492}. Вся рокировка (на расстоянии 120–160 км) потребовала лишь трех — пяти ночных маршей. Как выяснилось впоследствии, противник не ожидал [350] столь быстрой перегруппировки войск на кенигсбергское направление {493}.

20 марта командование Земландской группы издало указания «по прорыву Кенигсбергского укрепленного района и штурму города Кенигсберга» {494}. В них предусматривались в качестве основы боевых порядков частей при прорыве первой позиции и особенно при бое в самом городе штурмовые отряды и штурмовые группы. Первые командующий Земландской группой приказал сформировать в составе стрелковых батальонов, вторые — в составе стрелковых рот соответственно со средствами усиления.

В директиве от 30 марта командование Земландской группы изложило конкретный план Кенигсбергской операции и задачи каждой армии. Готовность к наступлению намечалась на 6 час. 5 апреля.

По этому плану главный удар по Кенигсбергу с северо-запада и севера должны были наносить 43-я и правый фланг 50-й армии, с юга — 11-я гвардейская армия. Вспомогательные удары — 39-я армия западнее Кенигсберга в южном направлении, чтобы отсечь крепость от вражеских войск, 2-я гвардейская и 5-я армии в юго-западном направлении{495}.

Таким образом, овладение самим Кенигсбергом возлагалось непосредственно на 43, 50-ю и 11-ю гвардейскую армии{496}. 43-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. П. Белобородова имела задачу к исходу третьего дня операции совместно с правым флангом 50-й армии овладеть всей северной частью Кенигсберга до р. Прегель. 50-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Ф. П. Озеров, кроме того, к тому же времени надлежало овладеть северо-восточной частью города.

Нашей 11-й гвардейской армии было приказано, развернув в полосе Юлиенхоф — Вартен восемь стрелковых дивизий (из них до шести в первом эшелоне) со средствами усиления, атаковать укрепления Кенигсберга с юга и в первый день операции овладеть рубежом Щенфлис — Понарт — Кальген. а к исходу третьего дня — всей южной частью города, выйти на р. Прегель, быть в готовности форсировать ее и атаковать противника на северном берегу реки.

Армии, наступающие северо-западнее Кенигсберга, получили следующие задачи.

39-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. И. Людникова к исходу первого дня операции должна была выйти на северный [351] берег залива Фришес-Хафф в районе Наутцвинкеля и устья р. Прегель, прервав тем самым сообщения кенигсбергского гарнизона с войсками на Земландском полуострове.

Севернее 39-й армии наносили удар 2-я гвардейская и 5-я армии в направлениях на Норгау и Блюдау. Это были вспомогательные удары, но они также имели большое значение, так как сковывали противника на Земландском полуострове.

Командующему артиллерией группы генерал-полковнику Н. М. Хлебникову было приказано в период 2–4 апреля артиллерией большой и особой мощности разрушить наиболее важные оборонительные сооружения немцев (форты, доты, дзоты и др.), вести контрбатарейную борьбу в полосах наступления 43-й и 50-й армий. В период подготовки операции авиация фронта должна была прикрыть сосредоточение и развертывание общевойсковых армий, не допустить подхода в Кенигсберг резервов противника, принять участие в разрушении долговременных оборонительных сооружений и подавлении артиллерийско-минометных батарей, с началом операции — непосредственно поддержать атакующие войска (3-я воздушная армия в полосах 5-й и 39-й армий, а 1-я воздушная армия — в полосах 43, 50-й и 11-й гвардейской армий){497}.

В письменном виде директива, о которой идет речь, не рассылалась. В целях соблюдения секретности генерал армии И. X. Баграмян довел ее содержание до командующих и членов Военных советов армий на совещании в штабе группы 31 марта.

Помню, мы вошли в большой зал старого тевтонского рыцарского замка, расположенного в лесу в районе Норгенена. Нашему взору представилась впечатляющая картина — большой рельефный макет (36 кв. м) крепости и города Кенигсберг в масштабе 1 : 3000. На нем красочно и четко были показаны рельеф местности, оборонительные сооружения крепости, строения и кварталы города. Начальник штаба Земландской группы генерал-полковник В. В. Курасов наложил на макет условные знаки, обозначавшие войска, предназначенные для штурма Кенигсберга, направления главных ударов. Говорил Владимир Васильевич тихо, отрывисто, стремясь акцентировать наше внимание и зрительную память. Затем генерал армии И. X. Баграмян, вооружившись двухметровой указкой, поставил оперативные задачи каждой армии.

Поскольку Земландская группа в это время уже представляла собой главные силы 3-го Белорусского фронта, Ставка Верховного Главнокомандования 1 апреля вывела управление этой группы в резерв, подчинив 2-ю и 11-ю гвардейские, 5, 39, 43-ю и 50-ю армии непосредственно командованию фронта{498}. Генерал армии И. X. Баграмян был назначен заместителем командующего фронтом. [352]

На следующий день Маршал Советского Союза А. М. Василевский пригласил на командный пункт штаба группы командующих и. членов Военных советов армий, готовившихся к штурму Кенигсберга, и заслушал их доклады о подготовке войск и решения на операцию.

Докладывали также и мы план операции 11-й гвардейской армии. Затем для лучшего уяснения задачи армиями и их роли в предстоящей операции маршал Василевский сказал, что план разгрома кенигсбергской группировки состоит в том, чтобы мощными концентрированными ударами с северо-запада и юго-запада по сходящимся направлениям рассечь гарнизон Кенигсберга и штурмом овладеть городом.

Основное в этом плане заключается в том, что армии фронта сначала овладеют Кенигсбергом, а затем разовьют наступление на северо-запад для разгрома остальных сил земландской группировки противника. Продолжительность собственно Кенигсбергской операции определялась в пять суток. В первые сутки войска атакующих армий должны были овладеть всеми основными укреплениями внешнего обвода крепости. Четыре последующих дня отводились на завершение операции и полное овладение городом.

После этого Александр Михайлович сказал собравшимся генералам, что операция эта имеет особенности, на первый взгляд благоприятствующие нам: она незначительна по глубине, войскам потребуется преодолеть всего 7–8 км, чтобы, разгромив вражеский гарнизон, соединиться и полностью овладеть городом. Но это только на первый взгляд. В действительности преодолеть эти 7–8 км нужно будет в упорной и жестокой борьбе: разгромить мощным артиллерийско-авиационным ударом кенигсбергские укрепления, затем сломить сопротивление и уничтожить гарнизон крепости. План штурма крепости и города Кенигсберг следует признать исключительно смелым и решительным, а главное — реальным от начала до конца.

Командующий 3-м Белорусским фронтом информировал нас о том, что фронтовая авиация будет усилена двумя корпусами 4-й и 15-й воздушных армий (2-го Белорусского и Ленинградского фронтов) и авиацией Краснознаменного Балтийского флота. Задача последней — массированными ударами по порту Пиллау и транспортам как в Кенигсбергском канале, так и на подходах к Пиллау не допустить эвакуации войск противника морем. Всего для проведения операции привлекается около 2500 самолетов, из которых почти 46% бомбардировщики и свыше 19% штурмовики{499}.

В заключение А. М. Василевский подчеркнул, что Ставка Верховного Главного Командования придает большое значение быстрейшему овладению Кенигсбергом. [353]

Все указания, ранее данные командованием Земландской группы, были одобрены и подтверждены командующим фронтом. Таким образом, план операции в масштабе фронта получил свое полное оформление.

В связи с нелетной погодой — с 1 апреля шли дожди — начало операции было назначено на 5 апреля. Срок готовности установлен на 6 час. утра.

Огромная и кропотливая работа по подготовке штурма Кенигсберга была завершена. Все армии знали свою роль и место в предстоящей операции, согласовали сложные вопросы взаимодействия между собой, авиацией и флотом. В районе Кенигсберга были сосредоточены войска, насчитывавшие 137 250 человек, до 5000 орудий и минометов, 538 танков и самоходно-артиллерийских установок{500}. Они превосходили врага в живой силе в 1,1 раза, в артиллерии в 1,3 раза, в танках и самоходно-артиллерийских установках в 5 раз {501}.

С 1 по 4 апреля боевые порядки наших войск были уплотнены. На севере, на направлении главного удара, на 10-километровом участке было сосредоточено 15 стрелковых дивизий. Их артиллерийская плотность составляла до 220 орудий и минометов на 1 км фронта, плотность танков и самоходно-артиллерийских установок — до 23 единиц на 1 км фронта. На юге, на 8,5-километровом участке Юлиенхоф — Вартен, находилось 9 стрелковых дивизий 11-й гвардейской армии, имевших на 1 км фронта 177 орудий и минометов и 23 танка и самоходно-артиллерийские установки {502}.

Плотность танков, самоходно-артиллерийских установок и артиллерии в полосах прорыва армий 3-го Белорусского фронта

Таким образом, общее соотношение сил перед штурмом было в нашу пользу, особенно в боевой технике. Но оно отнюдь не было таким, как его изображают буржуазные историки. Преувеличивает наши силы и генерал Лаш. «30 русским стрелковым дивизиям, — пишет он в мемуарах, — противостояли всего 4 вновь пополненных дивизии и фольксштурм, так что на 250 000 наступающих приходилось около 35 000 обороняющихся. После отвода 5-й танковой дивизии соотношение танков было 1 : 100» {503}. Но бывший комендант Кенигсберга позабыл о своих сообщениях после пленения нашими войсками. Тогда он заявил, что 29 января, в день назначения его комендантом крепости, он получил в подчинение пять пехотных и одну танковую дивизии, боевую группу «Микош» и штаб 61-й пехотной дивизии, части полицейские и фольксштурма, о которых читатель уже знает. «Общая численность подчиненных мне войск вместе с фольксштурмом и полицейскими частями составляла более 100 000 человек», — именно так оценивал тогда Лаш состав гарнизона крепости{504}.

В тех же мемуарах Лаш сообщает, что гарнизон крепости пополнялся за счет мобилизации всего мужского населения Кенигсберга и прибывающего из центральной Германии, а также за счет легкораненых. «Было отдано распоряжение направить около 10 000 легкораненых солдат из котла 4-й армии... На мой энергичный протест было заявлено, что эти солдаты могут быть в короткий срок излечены и составят затем необходимое усиление боевой мощи крепости»{505}. Опровергает беззастенчивую фальсификацию Лаша и то бесспорное обстоятельство, что в Кенигсберге войска нашего фронта взяли в плен 91 853 солдата и офицера противника, 89 танков и штурмовых орудий. Известно, что в боях за Кенигсберг противник потерял ранеными и убитыми 41 915 человек {506}.

Все эти факты хорошо известны немецким генералам и буржуазным историкам. Для чего же им потребовалось заведомо преувеличивать наши силы и преуменьшать силы немецко-фашистских войск, оборонявших Кенигсберг? Видимо, для того, чтобы оправдать свое поражение.

Подготовку к операции наша армия начала с изучения противника — его войск, укреплений, улиц города, водных преград, которые нам предстояло преодолеть, и многого другого, что требуется [355] для успешного ведения боя. Хорошее знание противника — один из решающих факторов победы. Эту уже довольно древнюю истину повторяю для того, чтобы поглубже разъяснить особенности нашей подготовки.

Под Кенигсбергом особенно важно было знать противостоящего врага. Перед нами только на первой позиции находилось 4 мощных форта (№ 12 «Эйленбург», № 11 «Денхофф», № 10 «Конитц» и № 8 «Король Фридрих I»), 58 долговременных огневых точек (дотов и дзотов) и 5 опорных пунктов из приспособленных к обороне групп каменных зданий {507}. Где все это расположено, как лучше и быстрее уничтожить опорные пункты врага? Когда наиболее выгодно вести уличные бои, днем или ночью? Как форсировать реку и каналы? Как разгадать хитрую маскировку немцев? Эти и другие вопросы вставали перед нами при подготовке войск к штурму.

В полосе 11-й гвардейской армии оборонялась, как мы уже говорили, 69-я пехотная дивизия, усиленная 171-м полком 56-й пехотной дивизии, 975-м полком 367-й пехотной дивизии, полком 62-й пехотной дивизии и 8–10 отдельными батальонами (крепостными, фольксштурма и др.).

Передний край немецкой обороны протяжением 20–22 км проходил по рубежу восточнее Адель Нейендорфа — форты № 12, [356] 11, 10 — Гросс Каршау — Вартен — Хайде-Маулен {508}. В первом эшелоне противника находилось восемь пехотных батальонов (плотность — один батальон на 2,5 км фронта). Районы их обороны были насыщены большим числом ручного автоматического оружия, полковой и дивизионной артиллерии.

Дивизионные и полковые резервы неприятеля состояли из пяти пехотных батальонов, которые располагались в 1,5–2 км от переднего края. Далее в глубину, вплоть до р. Прегель (5–6 км от переднего края), находились крепостные резервы — батальоны фольксштурма, рабочие, строительные, крепостные, специальные и полицейские части — всего 16 батальонов. Они размещались в районах Йерузалема, Континена и наиболее плотно в центре полосы обороны в районе Розенау — Зюдпарк — Нассер-Гартен (до 10 батальонов). Находясь вблизи третьей позиции, они прикрывали окраины города. Взаимное расположение дивизионных и крепостных резервов было таково, что сильнее всего прикрывалось направление Понарт — Зюдпарк. На этом направлении от переднего края в глубину размещалось 9–10 батальонов.

Оборона противника на первой позиции поддерживалась огнем 40 артиллерийских и минометных батарей. В пределах города были отмечены действия 14 артиллерийских и зенитных дивизионов [357] различных частей, 35 тяжелых минометов и 15 тяжелых метательных аппаратов {509}.

Всего с учетом резервов и частей усиления противник имел в полосе 11-й гвардейской армии 25 пехотных, 2 танковых и 4 специальных батальона и более 30 артдивизионов, т. е. до 40 тыс. человек, 42 танка и штурмовых орудия{510}, 568 полевых орудий разных систем, 140 минометов, 15 тяжелых метательных аппаратов. На каждом километре фронта находилось в среднем 1,5 батальона пехоты, 2 танка и штурмовых орудия и 37 орудий и минометов.

По начертанию оборона противника против 11-й гвардейской армии имела вид треугольника, основанием которого служил передний край, а вершина была обращена в тыл. Фланги прикрывала р. Прегель. Но именно это обстоятельство затрудняло 69-й пехотной дивизии маневр резервами из глубины даже при условии, что на р. Прегель имелось 8 каменных и железобетонных мостов. Поэтому командир 69-й пехотной дивизии организовал оборону по принципу позиционной, опираясь на систему долговременных и полевых укреплений. Имея небольшую глубину (7–8 км), полоса обороны включала три позиции, промежуточный рубеж, отсечные позиции и укрепления города, которые состояли из связанных между собой отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления, оборудованных непосредственно в домах и на перекрестках улиц. Характеризуя организацию обороны, один из старших офицеров гитлеровской армии, воевавший под Кенигсбергом, заявил: «Передний край я решил занять малыми силами, а оборону эшелонировать в глубину» {511}.

С первого взгляда может показаться, что немцы недооценивали значение южного сектора Кенигсбергской крепости. Действительно, севернее р. Прегель на фронте около 28 км генералом Лашем была организована оборона четырьмя пехотными дивизиями, а южнее ее, на фронте в 20 км — всего одной. Однако при более детальном изучении немецкой группировки положение представилось несколько в ином виде. Дело в том, что дивизии кенигсбергского гарнизона не были равноценны. 69-я превосходила в силах остальные. Вместе с частями усиления она имела около 13 тыс. человек. Кроме того, ей было придано много различных специальных подразделений и других частей. Таким образом, в полосе этой пехотной дивизии общее количество войск было больше, чем в другой дивизии. Почему немцы пошли на усиление 69-й пехотной дивизии многочисленными отдельными подразделениями и частями вместо того, чтобы поставить в этой полосе, скажем, две дивизии? Комендант крепости генерал Лаш заявил нам, что сделал это для объединения под единым командованием всех войск, находившихся южнее р. Прегель. [358]

Уже в конце января 11-я гвардейская армия вплотную подошла к Кенигсбергу с юга и временно перешла здесь к обороне.

С 13 по 18 марта 36-й гвардейский стрелковый корпус участвовал в уничтожении группировки противника юго-западнее Кенигсберга, нанося по ней удар из района Зеепотена на Бранденбург — Людвигсорт. Выйдя в районе Бранденбурга к заливу Фришес-Хафф на 17-километровом участке, корпус окончательно отрезал кенигсбергский гарнизон от хейльсбергской группировки.

После выполнения задачи войска 36-го гвардейского стрелкового корпуса 18 марта были выведены из боя. С этого дня подготовка к прорыву укреплений Кенигсберга стала важнейшей задачей 11-й гвардейской армии. Она велась на основе специально изданной и утвержденной командующим инструкции штаба Земландской группы войск и плана подготовки операции, составленного штабом армии. Операции предшествовало проведение целого ряда мероприятий: подготовка войск, штабов и командного состава к штурму крупного и сильно укрепленного города, доукомплектование и слаживание частей и подразделений, подготовка плацдарма для наступления; перегруппировка войск и всех видов боевого обеспечения, организация командирского наблюдения, разведки и рекогносцировки, взаимодействия, топографического и материально-технического обеспечения — вот далеко не полный перечень дел, которыми пришлось заниматься в те дни. К 30–31 марта мы намеревались закончить подготовку операции.

В результате предыдущих действий войска нашей армии оказались растянутыми от р. Прегель до Людвигсорта. Полосу ее предстоящего наступления к 19 марта занимали: от р. Прегель до Альтенберга — 8-й гвардейский стрелковый корпус, который имел 11-ю и 5-ю гвардейские стрелковые дивизии в первом эшелоне и 26-ю — во втором (в районе Голлау и южнее); от Альтенберга до залива Фришес-Хафф оборонялся 16-й гвардейский стрелковый корпус, в его первой линии находились две дивизии — 31-я и 84-я. 36-й гвардейский стрелковый корпус был сосредоточен во втором эшелоне армии в районе Зеепотена (1, 16-я и 18-я гвардейские стрелковые дивизии). В резерве армии в районе Борхерсдорфа находилась 83-я гвардейская стрелковая дивизия.

Следовательно, 11-я гвардейская армия имела в первом эшелоне четыре дивизии из девяти, что ни в коей мере не отвечало задаче предстоявшего наступления. Поэтому еще до принятия окончательного решения, начиная с 20 марта, была произведена частичная перегруппировка соединений армии с целью выдвижения главных сил войск на кенигсбергское направление. К утру 23 марта в первую линию были выведены все дивизии, которым предстояло наступать в первом эшелоне. Теперь они заняли следующее положение: на правом фланге полосу от р. Альтер-Прегель до Альтенберга занял 8-й гвардейский стрелковый корпус, развернувший в первой линии 5-ю и 83-ю дивизии, во втором [359] эшелоне — 26-ю дивизию; в центре армии, от Альтенберга до Годринена, располагался 16-й гвардейский стрелковый корпус, имевший в первой линии 31-ю, во втором эшелоне, в районе Лихтенхагена, — 1-ю, а в районе Тарау — 11-ю дивизии; на левом фланге, от Годринена до залива Фришес-Хафф, находился 36-й гвардейский стрелковый корпус; его первую линию занимали 84-я и 16-я дивизии, во второй эшелон, в район Первильтена, была выведена 18-я дивизия.

Таким образом, за две недели до начала Кенигсбергской операции все три корпуса 11-й гвардейской армии были выведены в первую линию и получили конкретные полосы, в которых им предстояло вести подготовку к наступлению и изучение противника. Теперь армия имела в первом эшелоне пять дивизий, во втором — четыре. Такое построение обеспечивало, с одной стороны, достаточную тактическую плотность войск для отражения любой попытки противника улучшить свое тактическое положение, а с другой — давало возможность командованию армии создать любую ударную группировку при переходе в наступление.

В такой группировке, упираясь флангами в р. Альтер-Прегель и залив Фришес-Хафф, охватывая полукольцом Кенигсберг с юга, войска 11-й гвардейской армии готовились к решительному штурму.

Итак, 11-й гвардейской армии предстояло прорвать оборону противника на участке Юлиенхоф — (иск.) Вартен, нанести мощный удар своим центром в направлении на Зюдпарк, имея в первом эшелоне шесть дивизий, и к исходу первого дня наступления овладеть рубежом Шенфлис — Понарт — Шенбуш — Кальген. В дальнейшем — развивать прорыв в северо-западном направлении навстречу войскам 43-й армии и не позднее третьего дня операции овладеть всей южной частью Кенигсберга, выйти на р. Прегель в готовности форсировать ее и атаковать противника на северном берегу реки.

Таким образом, нашей армии предстояло решать задачу в своеобразной обстановке — при отсутствии на ее флангах активно действующих соседей. Справа на широком фронте оборонялся один корпус 50-й армии, а левый фланг армии упирался в залив Фришес-Хафф. Следовательно, 11-я гвардейская армия действовала как бы на отдельном операционном направлении. Взаимодействие с другими армиями состояло в единстве цели, времени действий и в точном определении взаимоположения с войсками, наступающими с севера, чтобы исключить вероятность поражения друг друга.

То обстоятельство, что директива командования Земландской [360] группы от 30 марта по существу предопределяла оперативное построение 11-й гвардейской армии в наступлении, в значительной мере облегчало планирование армейской операции. В самом деле, армии были указаны направление главного удара, участок прорыва, ближайшая (первого дня) и дальнейшая задачи, глубина операции и ее продолжительность.

В этих условиях нам оставалось лишь определить задачи корпусов, организовать взаимодействие между ними и средствами подавления, остававшимися в армейском подчинении, а также с поддерживающей нас авиацией.

Но, какими бы конкретными и неглубокими в пространстве ни казались эти задачи, их практическое осуществление было связано с большими трудностями. Войскам предстояло прорывать долговременную, крепостного типа оборону противника, что требовало тщательно продуманных и согласованных во всех деталях действий всей армии. Первое, что мы должны были сделать, это уточнить на местности направление главного удара и участок прорыва. Тщательно изучив местность, оборонительные сооружения и группировку войск противника, посоветовавшись со своими ближайшими помощниками и работниками штаба, мы пришли к выводу, что главный удар выгоднее всего нанести центром армии в общем направлении на высоту 17,1 и далее на Зюдпарк и район главного почтамта и телеграфа в центре города. Это позволяло нам рассечь основную группировку немцев на две части и этим нарушить устойчивость их обороны на всем фронте южного сектора крепости, подойти к южной окраине города, овладеть рубежом р. Прегель, а зачем уничтожить противника по частям.

То, что еще в конце января войска нашей армии частично прорвали первую позицию крепости и взяли форт № 9 «Понарт», несколько ослабило оборону немцев на этом направлении. Огневое взаимодействие между соседними фортами № 8 и 10 было нарушено. Следовательно, промежуток между этими фортами и между узлами обороны в глубине был самым слабым местом в обороне южной части крепости и города. Подступы к городу на этом направлении представляли собой открытую равнину с небольшими пологими возвышенностями. Это создавало благоприятные условия для применения всех родов войск и организации их взаимодействия. Находившиеся на флангах пригородные населенные пункты Шпайхерсдорф и Понарт, будучи сами под угрозой нашего удара, не могли серьезно повлиять на действия войск на этом направлении. Уточняя направление главного удара, мы исходили также из необходимости оперативного и тактического взаимодействия с наступавшей нам навстречу 43-й армией.

Исходя из всех этих соображений мы решили прорвать фронт противника на участке от Юлиенхофа до Вартена (8,5 км){512}, [361] имея в первом эшелоне шесть дивизий со средствами усиления и во втором — три дивизии. Кстати, как было установлено впоследствии, нам удалось скрыть от противника направление главного удара. Бывший командир немецкой пехотной дивизии при опросе сказал, что главный удар он ожидал из района Гросс Каршау на Понарт{513}.

Определенная нами ширина участка прорыва обеспечивала армии свободу маневра силами и средствами вдоль фронта и наращивание удара из глубины. Кроме того, одновременный разгром противника на столь широком участке первой позиции создавал благоприятные условия для прорыва последующих оборонительных рубежей в глубине.

Главный удар решено было нанести соединениями 16-го гвардейского стрелкового корпуса во взаимодействии с ударными группировками 8-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов, чтобы объединить их усилия в едином мощном ударе на этом направлении. Таким образом, в полосу главного удара были направлены почти все силы армии. Участки, не входившие в полосу прорыва, обеспечивали: справа, от Альтер-Прегель до Юлиенхофа (8 км), один стрелковый полк 83-й гвардейской стрелковой дивизии; слева, от Вартена до побережья залива Фришес-Хафф (3,5 км), один стрелковый полк 16-й гвардейской стрелковой дивизии.

Исходя из этого решения и был составлен план операции, который мы доложили командующему фронтом, прибывшему на командный пункт армии и первой половине дня 3 апреля. Маршал Василевский решил сам посмотреть места предстоящих боев. Поехали с ним на армейский наблюдательный пункт, оборудованный на форту «Понарт». С его верхнего этажа открывался вид на пригороды и южную часть города. Особенно хорошо просматривалось направление главного удара армии на высоту 17,1 и далее на товарную станцию железнодорожного узла. Здесь, на местности, мы уже более детально доложили маршалу наше решение, оперативное построение армии и боевые порядки войск, задачи корпусов и организацию взаимодействия при штурме, а также подготовительные мероприятия по форсированию р. Прегель. Несколько раз маршал останавливал меня, уточняя использование штурмовых групп, давал подробные указания о применении авиации и другие. Затем Александр Михайлович поинтересовался, как мы организуем форсирование Прегель, где намечены участки переправы. Начальник инженерных войск армии полковник М. Г. Григоренко доложил план подготовки форсирования{514}.

Мне казалось, что командующий фронтом доволен нашим докладом. Все замечания он делал ровным, спокойным тоном. Но, едва [362] я закончил, он, прежде чем утвердить решение и план операции, внес в него некоторые коррективы. Так, мы предполагали выйти к р. Прегель к исходу второго дня операции. Учитывая мощность оборонительных сооружений противника, а также вероятность затяжных боев за населенные пункты, маршал Василевский предложил спланировать операцию по глубине на трое суток, фланги армии обеспечить армейскими частями, чтобы дать возможность фланговым корпусам сосредоточить все силы и боевые средства на участках прорыва.

Затем по ходам сообщения мы отправились на передний край в траншеи 1-й гвардейской Московско-Минской дивизии. Здесь командующий фронтом проверил ход подготовки к штурму частей дивизии, знание офицерами противника, побеседовал с солдатами о предстоящем штурме Кенигсберга.

Для лучшего уяснения задачи и организации взаимодействия при проведении боя маршал Василевский приказал командованию армии во второй половине дня прибыть вместе с командирами корпусов, дивизий, командующими артиллерией соединений и командирами средств усиления в Норгенен (10 км севернее Кенигсберга), где размещалась оперативная группа штаба фронта. Здесь на основе утвержденного командующим фронтом плана наступления армии надлежало провести в его присутствии занятие на большом макете города и крепости Кенигсберг.

Во время занятий маршал сказал о возможных вариантах борьбы за город-крепость. Он предупреждал нас о трудностях, но тут же напоминал и о наших возможностях. Это придавало уверенность в своих силах — чувство, очень важное перед боем. Занятие прошло успешно. Мы учли и разрешили многие практические вопросы, которые раньше не приняли во внимание, что, несомненно, положительно сказалось на ходе операции.

Теперь нам важно было уяснить, как поняли задачи, поставленные мной в частных боевых приказах, командиры корпусов и какие решения они приняли.

Задачей 8-го гвардейского стрелкового корпуса являлся прорыв обороны противника в полосе от Юлиенхофа до Нойфорверка [363] (2,5 км), при этом главный удар предстояло нанести левым флангом на Авайден. Для прикрытия участка от р. Прегель до Юлиенхофа корпусу придавались армейский запасный полк, армейские курсы младших лейтенантов (без одной роты) и сводный кавалерийский полк конных разведчиков. Ближайшая задача корпуса — овладение рубежом разъезд — высота 17,1. В дальнейшем, прикрываясь частью сил со стороны Зелигенфельда, Шенфлиса, корпусу надо было овладеть районом Авайден — Шпайхерсдорф и к исходу дня выйти на фронт северная окраина Шпайхерсдорфа — железнодорожное депо.

16-й гвардейский стрелковый корпус, наносивший главный удар правым флангом, должен был прорвать фронт противника в полосе около 3 км от Нойфорверка до железной дороги западнее Гросс Каршау, имея ближайшей задачей выход на рубеж высота 17,1 — южная окраина Понарта. К исходу дня корпусу надлежало овладеть районом Понарта и выйти на северный берег р. Беек.

Также в 3-километровой полосе — от железной дороги западнее Гросс Каршау до Вартена — наносил главный удар своим правым флангом 36-й гвардейский стрелковый корпус. Развивая успех в северо-восточном направлении, он должен был овладеть рубежом Праппельн — Кальген — Вартен. Участок от Вартена до берега залива Фришес-Хафф предстояло прикрыть одной ротой армейских курсов младших лейтенантов и 11-м огнеметным батальоном, которые были приданы этому корпусу. К исходу дня корпус должен был овладеть районом Шенбуш — Шпандинен и выйти на фронт северный берег р. Беек — сарай (на берегу залива Фришес-Хафф, что в 1 км северо-восточнее Хафштрома), прикрывая частью сил рубеж Хафштром — Вартен.

Таким образом, полосы наступления корпусов были сравнительно узкими, что позволяло создавать в наступавших дивизиях и полках глубокое построение боевых порядков, которое на всем протяжении боев обеспечивало решающее превосходство в силах и средствах над противником. В итоге полосы наступления дивизий составляли 1–2 км, участки полков — 0,5–1 км, батальонов — 0,4–0,5 км. Ближайшие задачи корпусам ставились на глубину 2–3 км. Основное сосредоточение войск было на внутренних флангах 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов, что создавало наибольшее массирование сил на направлении главного удара армии.

Получив задачу, командир 8-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский решил главный удар нанести своим левым флангом в направлении Нойфорверк — Бойня{515}. Своим 83-й и 26-й гвардейским стрелковым дивизиям, развернутым в первом эшелоне, он приказал наносить главные удары левыми флангами: первой — на юго-восточную окраину [364] Авайдена, второй — в направлении главного удара корпуса. 5-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне, должна была развивать наступление также на направлении главного удара корпуса.

Командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майор С. С. Гурьев, считавший 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию наиболее подготовленной, развернул ее на правом фланге корпуса, поставив задачу — нанести главный удар в направлении безымянного поселка{516}, что в 300 м западнее высоты 17,1. 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию он нацелил на восточную окраину Понарта, а 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию — второй эшелон — на развитие главного удара корпуса.

То обстоятельство, что дивизии второго эшелона у этих корпусов находились соответственно на левом и правом, т. е. на внутренних, флангах, обеспечивало наибольшее массирование сил на главном направлении армии в целом.

Командир 36-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой, наносивший главный удар правым флангом{517}, выделил в первый эшелон 84-ю и 16-ю гвардейские стрелковые дивизии, приказал первой наступать на Праппельн, второй — на Кальген — Шпандинен. Второй эшелон корпуса — 18-я гвардейская стрелковая дивизия — имел задачу вступить в бой с утра второго дня операции на правом фланге корпуса в направлении Нассер-Гартена.

Поскольку задачи корпусов в силу особенностей операции были ограниченными по глубине, глубина их в дивизиях во многих случаях совпадала с ближайшими задачами корпусов. Полосы прорыва корпусов по существу поровну делились между дивизиями. Ближайшие задачи стрелковых дивизий в своей основе сводились к тому, чтобы овладеть рядом опорных пунктов или крупным узлом сопротивления на глубине 1,5–2 км. Последующей задачей являлось овладение новыми объектами в глубине атакуемого района, как правило, не далее 1 км от рубежа ближайшей задачи. Задачи дня дивизий совпадали по глубине с задачей дня корпусов и составляли в среднем 4 км. С выполнением их завершался прорыв первого рубежа обороны и создавались выгодные условия для прорыва очередного рубежа на следующий день.

Характерным в постановке задач являлось то, что по мере продвижения соединений последующие задачи их становились менее глубокими. Так, для выполнения ближайших — дивизиям надо было продвинуться примерно на 2 км, последующих — уже не более 1 км, а для выполнения задачи дня — еще на 0,5–1 км. Постепенное уменьшение глубины очередных задач объяснялось, как мы считали, тем, что по мере нашего продвижения к центру города сопротивление противника и напряженность боев будут [365] возрастать, так как фронт его обороны сократится, а плотность боевых порядков возрастет за счет резервов. Ожидалось, что темп нашего наступления в связи с этим снизится. Чтобы избежать этого, требовалось непрерывно наращивать силы атакующих войск за счет вторых эшелонов и резервов.

Для проведения операции 11-я гвардейская армия строилась в одном оперативном эшелоне, имея все три корпуса в линию. Определялось это специфическими условиями штурма Кенигсберга, когда операция планировалась кратковременной (всего пять суток) и на небольшую глубину (6–8 км). Создание второго армейского эшелона в таких условиях мы считали нецелесообразным. Наращивание усилий из глубины могло идти за счет вторых эшелонов корпусов.

Если бы при небольшой глубине этой операции армию построить в два оперативных эшелона, имея во втором, скажем, стрелковый корпус, то ввод последнего в бой был бы сопряжен с большими техническими трудностями и, потребовав сложной перегруппировки сил, несомненно, мог привести к замедлению темпов наступления.

Узкий фронт прорыва армии в целом и узкие полосы наступления стрелковых корпусов и дивизий при штурме Кенигсберга, равно как наличие эшелонированной обороны, построенной на системе долговременных укреплений, исключали армейский маневр по фронту. Наращивание усилий в процессе боя неизбежно носило прямолинейный характер, и осуществлять его легче было в рамках корпусов, чем в армии в целом.

Это обстоятельство отражалось и на построении боевых порядков стрелковых корпусов. Каждый из них имел в первом эшелоне две стрелковые дивизии и одну во втором. Причем исходное положение дивизий вторых эшелонов находилось в 4–6 км от переднего края. Дивизии первого эшелона имели одно-эшелонный боевой порядок. Все их полки находились в первой линии (кроме 83-й дивизии, имевшей один полк во втором эшелоне) и по одному батальону в резерве. Такое построение обеспечивало мощный удар во всей полосе армии.

Стрелковые полки наступали в двух эшелонах: в первом по два батальона и по одному во втором. Те полки, от которых выделялся резерв командира дивизии, имели в обоих эшелонах по одному батальону. Во втором эшелоне, как правило, находились батальоны, в состав которых входили штурмовые отряды, предназначенные для боя в городе. Поэтому ввод их в бой предполагался с достижением южных окраин предместий Кенигсберга. Каждый батальон для прорыва строился в линию. [366]

Возможно, что такое боевое построение армии, соединений и частей имело свои недостатки, но в условиях штурма Кенигсберга оно полностью себя оправдало. Такой боевой порядок обеспечивал большую силу фронтальных ударов, наращивание усилий из глубины и в то же время гарантировал достаточную маневроспособность, позволявшую отразить любую контратаку или контрудар со стороны противника.

Итак, перед нами Кенигсберг — столица Восточной Пруссии, сердце немецкого пруссачества. Падение его ускорит победоносное завершение войны с фашистской Германией. Эта мысль легла в основу партийно-политической работы в нашей армии. До сознания каждого бойца доводилось, что для достижения успеха недостаточно проявить лишь храбрость, мало одного желания победить врага. Нужны конкретные знания, навыки борьбы, отличное владение оружием, находчивость и личная инициатива каждого бойца и командира, особенно в ночных и уличных боях.

23 марта Военный совет и политотдел 11-й гвардейской армии (его возглавлял полковник Д. Ф. Романов) провели специальное совещание начальников политотделов соединений, на котором широко разъяснили задачи по политическому обеспечению подготовки личного состава к штурму и боям за Кенигсберг. Основное внимание обращалось на всестороннюю боевую выучку войск, повышение бдительности, укрепление политико-морального состояния и дисциплины, усиление заботы о быте воинов{518}.

Готовя войска к штурму города и крепости Кенигсберг, политорганы и партийные организации серьезное внимание уделяли созданию полнокровных партийных организаций в стрелковых и пулеметных ротах, подготовке кадров партийного актива к непрерывной работе в любых условиях боевой обстановки. Всего на 5 апреля в армии и частях ее усиления насчитывалось 646 первичных и 1137 ротных и равных им партийных организаций{519}.

Во всех штурмовых отрядах были созданы партийные организации на правах ротных, в которых насчитывалось до 25–30 коммунистов. В самом отряде партийные силы расставлялись так, чтобы в каждой атакующей группе находилось 5–8, в группе закрепления — 4–6, в огневой группе — 10–15 и в резервной группе — 2–5 коммунистов. В этих группах назначался групповой парторг, способный правильно организовать партийно-политическую работу. В каждом штурмовом отряде были созданы и комсомольские организации численностью до 40 человек. [367]

Во всех штурмовых отрядах были проведены партийные собрания, на которых обсуждался вопрос — «Задачи партийной организации в предстоящем штурме крупного населенного пункта». С докладами на них выступали работники политорганов, командиры полков, батальонов и их заместители по политической части. Так, 28 марта в одном из штурмовых отрядов 169-го гвардейского стрелкового полка командир пулеметного расчета коммунист старший сержант Перлов сказал: «...перед нами стоит большая и трудная задача. Но на то мы и большевики, чтобы преодолеть большие трудности...» Коммунист Нефедов в своем выступлении говорил: «Нужно все отдать, чтобы добиться скорой победы, а для этого мы должны лучше овладеть мастерством уличных боев, хорошо подготовить и воспитать прибывшее к нам пополнение».

В своем решении партийное собрание потребовало от коммунистов обеспечить организующую авангардную роль в боевой учебе и в бою, непрерывно проводить партийно-политическую работу в группах, усилить воспитание нового пополнения, систематически доводить сводки Совинформбюро до личного состава, выпускать боевые листки, популяризирующие отличников боевой учебы{520}.

Учитывая, что в успехе штурма большое значение будут иметь штурмовые отряды, командиры и политорганы главное внимание в своей работе уделяли их слаживанию, укреплению боевого содружества между всеми родами войск, входившими в состав штурмовых отрядов. С этой целью проводились совещания боевого актива в частях (бывалых воинов, саперов, истребителей танков, участников уличных боев и захватов дотов и дзотов).

Перед боями руководящие командиры и политработники (командиры дивизий полковник П. Ф. Толстиков и генерал И. Д. Бурмаков, командир корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой, заместитель начальника политотдела армии полковник К. Е. Захаренко и др.) сделали в батальонах доклады о военно-политическом и международом положении Советского Союза. Это хорошо ориентировало личный состав в обстановке, и бойцы еще глубже и ответственней поняли свои задачи в предстоящей операции.

В ходе бесед, докладов и лекций личный состав армии был ознакомлен с особенностями предстоявших боев за крепость и город Кенигсберг. Армейская газета «Боевая тревога» на своих страницах систематически печатала раздел «Овладевай мастерством уличного боя», в котором было помещено свыше 30 рисунков, показывавших приемы борьбы в городе. Рисунки сопровождались разъяснением правил ведения уличных боев. Одновременно редакция газеты выпустила два плаката с теми же рисунками и пояснениями к ним. Пропаганду опыта уличных боев вели на своих страницах и дивизионные газеты. Армейский Дом Красной Армии выпустил четыре красочных плаката, разъяснявших тактику уличных боев в крупном [368] населенном пункте и призывавших к стремительному штурму Кенигсберга.

Для офицеров были прочитаны лекции на темы «Особенности боев в Восточной Пруссии», «Политическое и военно-стратегическое значение Кенигсберга — сильно укрепленного опорного пункта немцев». Для партийного актива частей и соединений — «Теория и тактика большевистской партии по вопросам войны, мира и революции» и другие. Только агитаторы и лекторы политотдела армии прочитали за этот период 90 докладов, охватив 17 300 человек.

Широко проводилась в армии пропаганда боевых и революционных традиций прошлого. Стоит вспомнить, что почти двести лет назад, во время Семилетней войны России против Пруссии, русские полки 22 января 1758 г. вошли в Кенигсберг. Депутация города встретила победителей колокольным звоном и заявлением о готовности подчиниться России{521}. Командованию русской армии были переданы ключи от крепости. Кстати, гитлеровцы тоже вспоминали об этом историческом событии и выпустили специальный плакат с надписью: «22 января 1758 года не повторится. Теперь мы будем встречать русских не звоном колоколов, а громом наших пушек». Но бойцы Красной Армии твердо знали, что исторический подвиг повторится. У нас был свой лозунг: «Добить фашистского зверя в его берлоге!» [369]

Пропагандируя боевой путь, пройденный 11-й гвардейской армией, мы отмечали, что в ее рядах находятся три московские дивизии, участвовавшие в разгроме немцев под Москвой зимой 1941/42 г. Командиры и политработники рассказывали бойцам, пришедшим незадолго до боев в нашу армию, о боях в Белоруссии, на границах Восточной Пруссии, о взятии Инстербурга и Велау. В эти дни снова приехала на фронт мать Героя Советского Союза Юрия Смирнова. Ее простые задушевные беседы оставили большой след в сознании бойцов и командиров, особенно в частях 26-й гвардейской стрелковой дивизии, где служил Юрий. Побывали в соединениях и частях армии и наши шефы — представители трудящихся Москвы, Минска и других городов.

Военный совет армии стремился организовать партийно-политическую работу в войсках так, чтобы она была гибкой по форме и высокоидейной по содержанию. Мы всегда помнили указание Владимира Ильича Ленина о том, что партийно-массовая работа должна быть организована в соответствии с поставленными партией задачами.

Особое внимание было уделено тому, чтобы коммунисты и комсомольцы постоянно служили примером для беспартийных в выполнении боевых задач в условиях, отличных от условий прошлых операций.

Накануне боев были напечатаны в большом количестве отдельные выдержки из памятки бойцу: «Штурмуй злее, беспощаднее!», «Очистил дом — не задерживайся в нем», «При штурме дорога каждая секунда» и др. Для популяризации отличившихся в бою заготовлены были бланки писем-летучек под заголовком «Герой штурма Кенигсберга». 5 апреля Военный совет и политотдел армии издали листовку-обращение с призывом: «Боевые друзья, гвардейцы! На штурм Кенигсберга!» Эту листовку прочитал каждый боец армии.

Таким образом, политорганы и политические работники нашей армии вместе с партийными организациями и командирами частей проделали в подготовительный период к операции большую организационную и политико-воспитательную работу.

Войска ожидали сигнала к штурму. [370]

Перед штурмом Кенигсберга 11-я гвардейская армия была усилена большим числом артиллерийских частей Резерва Главного Командования. К нам прибыли 10-я артиллерийская дивизия прорыва, а также артиллерийские части из других армий. Для разрушения особо прочных оборонительных сооружений армия получила артиллерию большой и особой мощности (от 152-мм до 305-мм). Снаряды орудий 305-мм калибра весом более 450 кг могли пробивать толстые стены фортов. Артиллерия меньших калибров при массированном применении способна была разрушить укрепленные крупные городские здания.

Вся приданная нам артиллерия, за исключением трех пушечных артиллерийских бригад, была распределена между корпусами и объединена в полковые, дивизионные и корпусные группы. Пушечные бригады, оставленные в распоряжении армии, составили армейскую артиллерийскую группу. Полковые и дивизионные артиллерийские группы к началу операции создавались только в дивизиях первого эшелона. Штурмовые отряды были также обеспечены необходимым количеством артиллерии и минометов, в том числе крупнокалиберными системами.

Всего наша армия имела 1511 орудий и минометов. Такое число их обеспечивало создание средней плотности артиллерии в полосе намечавшегося прорыва в 177,7 орудий и минометов (в том число 90,5 крупных калибров) на 1 км фронта. На направлении же главного удара (в полосе 1-й и 26-й дивизий) артиллерийская плотность достигала 190 стволов. В артиллерии мы превосходили противника в 2,8 раза.

В районе ст. Гутенфельд, находившейся в полосе 11-й гвардейской армии, развернулись 404-й дивизион береговой железнодорожной артиллерии (четыре 130-мм батареи с дальностью стрельбы 24 км) и 18-я отдельная батарея 180-мм орудий с дальностью [371] стрельбы 34 км. Их орудия вели огонь по дальним целям: по трем танковым и одному пороховому заводам в Кенигсберге, по фортам и мостам через р. Прегель{522}.

Готовясь к операции, мы уделяли особое внимание ее артиллерийскому обеспечению. Правда, нашу работу усложняло то, что многие артиллерийские части и соединения артиллерии РГК прибыли в армию только в первых числах апреля. Однако вся подготовительная работа была закончена своевременно и успешно.

Мы возлагали на артиллерию большие надежды. Ей предстояло разрушать форты и огневые точки в дотах, дзотах и домах, уничтожать и подавлять укрытые огневые точки и живую силу в окопах и блиндажах на переднем крае и в ближайшей глубине, уничтожать или подавлять артиллерию и минометы противника, разрушать его узлы связи и штабы. А сколько сложных задач надо было решать артиллеристам в уличных боях! Предстояла серьезная работа и зенитчикам. Большая концентрация войск — заманчивая цель для вражеской авиации. Войск у нас было много, укрывать их становилось все труднее. Лесных массивов в пригородах Кенигсберга почти нет, а отдельные хуторки не имели решающего значения. Да и держать в них войска было опасно, так как противник мог подвергнуть их не только воздушным бомбардировкам, но и артиллерийскому обстрелу. Воздушное прикрытие — дело серьезное. Поэтому мы основательно готовили наших зенитчиков к отражению авиации противника. Истины ради стоит заметить, что серьезных налетов на войска армии немцы не предпринимали. Мы имели такое превосходство в воздухе, что авиация противника была уничтожена или парализована с первых же часов начала штурма.

Одними из сложных вопросов, стоящих перед артиллерией в подготовительный период, являлись оборудование огневых позиций в новых районах и вывод на них материальной части. Болотистая местность сужала емкость позиционного района. Для артиллерии большой и особой мощности огневые позиции выбирались на наиболее выгодном расстоянии для разрушения намеченных объектов. Так, позиционные районы дивизионов особой мощности 305-мм калибра намечались в 10–15 км южнее Гутенфельда, куда была проложена узкоколейная железная дорога.

К 30 марта в районы огневых позиций были выведены пристрелочные орудия, которые к 4 апреля закончили пристрелку целей и участков подавления. Тщательная разведка целей позволила только на первой позиции обороны Кенигсберга выявить 109 целей, подлежавших разрушению артиллерией большой и особой мощности, а также орудиями крупных калибров. Из них было решено разрушить 88. Для предварительного разрушения орудиями [372] большой и особой мощности намечалось 38 целей, в том числе форты № 8 и 10, 19 железобетонных убежищ, 5 узлов сопротивления из приспособленных к обороне групп каменных зданий{523}. Эта задача была выполнена к исходу 4 апреля. Когда наши войска овладели фортами, комиссия штаба артиллерии армии установила довольно успешные результаты стрельбы по ним. По форту № 10 было выпущено 189 снарядов 305-мм калибра, из которых 172 попали в основном в правую часть форта; имелась одна сквозная пробоина в боевом покрытии, был разрушен правый полукапонир. По форту № 8 эта же артиллерия выпустила 360 снарядов. В цель попало 346, в основном в центральный капонир и левый полукапонир. В центральном капонире обнаружили пять сквозных пробоин, в левом полукапонире — 12, оба дворика были разрушены, появились трещины в центральном входе.

Артиллерийская подготовка в первый день штурма планировалась на 180 мин. (3 часа), из них первые 120 мин. — разрушение целей огнем с закрытых позиций, следующие 20 мин. — разрушение целей огнем прямой наводкой и последние 40 мин. перед атакой — подавление противника в ближайшей тактической глубине всей артиллерией армии. Артиллерийская поддержка атаки пехоты и танков предусматривалась на глубину до 2 км методом последовательного сосредоточения огня в продолжение 60 мин. [373]

Из 23 артиллерийских батарей противника 20 в период артиллерийской подготовки были подавлены и частично уничтожены.

Особенности предстоявшей операции выдвигали новые требования к управлению артиллерией. Если в январе после ввода в прорыв войска армии стремительно преследовали противника и управление артиллерией в связи с этим децентрализовалось, то в Кенигсбергской операции после прорыва обороны, насыщенной большим количеством оборонительных сооружений и огневых средств, войскам предстояло вести уличные бои. Это требовало массированной поддержки наступающих частей на всю глубину, а значит, гибкого сочетания централизованного и децентрализованного управления огнем артиллерии армии.

Для организации ПВО 11-я гвардейская армия располагала 2-й зенитно-артиллерийской дивизией, 1280-м армейским полком малокалиберной зенитной артиллерии и девятью зенитно-пулеметными ротами стрелковых дивизий. Всего армия имела 85-мм зенитных орудий — 16, 37-мм — 86 и 12,7-мм зенитных пулеметов — 172.

1280-й армейский зенитно-артиллерийский полк прикрывал армейские объекты (переправы через р. Прегель, штаб армии и армейские склады), 2-я зенитно-артиллерийская дивизия и зенитно-пулеметные роты стрелковых дивизий — боевые порядки войск. Кроме того, оперативное построение армии на всю глубину и особенно армейские объекты прикрывали фронтовые средства и средства ПВО страны.

11-я гвардейская армия имела 23-ю гвардейскую танковую бригаду (44 танка Т-34) и 260, 338-й и 348-й гвардейские тяжелые самоходно-артиллерийские полки (в каждом по 21 машине ИСУ-152). Самоходно-артиллерийские дивизионы стрелковых дивизий насчитывали 92 машины СУ-76. Плотность танков и самоходно-артиллерийских установок непосредственной поддержки пехоты составляла в армии 23 машины на 1 км участка прорыва. При наличии у противника во всей глубине обороны большого количества долговременных огневых точек и в предвидении боя в большом городе с его многоэтажными каменными домами целесообразно было бы иметь значительно больше танков, особенно тяжелых систем, для обеспечения штурмовых отрядов и групп. Ведь в условиях такого боя артиллерия, как правило, несколько отстает от пехоты, и поэтому использование ее для стрельбы прямой наводкой, особенно артиллерии крупных калибров, усложняется.

Мы придали каждому корпусу по одному самоходно-артиллерийскому полку, а 8-му и 16-му корпусам, кроме того, и по одному батальону танков Т-34. Командиры корпусов распределили эти средства по дивизиям.

Бронетанковые средства использовались главным образом на направлении главного удара армии. Так, 26-ю и 1-ю гвардейские стрелковые дивизии поддерживали по три батареи САУ и по роте танков, имевших 66 бронеединиц. Фланговые же дивизии (83-я и [374] 16-я) располагали лишь штатными самоходно-артиллерийскими дивизионами СУ-76. Таким образом, на направлении главного удара армии плотность танков и САУ была значительно усилена, а с учетом танков и САУ дивизий второго эшелона, применение которых было наиболее вероятно на главном направлении, она составляла в полосе 26-й и 1-й дивизий (3 км) 37 единиц на 1 км фронта.

Чтобы обеспечить выполнение пехотой ее задач, танки и САУ должны были огнем и гусеницами подавлять и уничтожать огневые точки и живую силу врага на переднем крае, не допускать контратак со стороны его резервов, уничтожать огневые точки в укрепленных домах, разрушать баррикады на улицах{524}.

Боевые действия стрелковых соединений 11-й гвардейской армии должны были обеспечивать 276-я бомбардировочная, 213-я ночная бомбардировочная, 1-я гвардейская штурмовая, 182-я штурмовая, 303-я истребительная авиадивизии 1-й воздушной армии и 5-й бомбардировочный авиакорпус 4-й воздушной армии{525}. По нашему плану авиация должна была в течение трех дней до начала наступления разрушить опорные пункты, а также доразведать расположение резервов и оборонительных сооружений противника в полосе действий армии{526}. [375]

Неблагоприятные метеорологические условия на протяжении всего подготовительного периода (с 1 по 5 апреля) резко ограничили возможности нашей авиации. Запланированный объем боевых действий был выполнен только на 16%. Пользуясь каждой возможностью, авиация фронта 4 и 5 апреля произвела всего 766 вылетов (вместо запланированных 1680), большинство которых сделали ночью самолеты По-2.

Мы рассчитывали в первый день операции использовать авиацию через 40 мин. после начала артиллерийской подготовки с таким расчетом, чтобы к началу атаки закончить непрерывные массированные удары бомбардировщиков по фортам, основным опорным пунктам и узлам сопротивления на переднем крае и в ближайшей глубине обороны. Едва пехота подымется в атаку, массированный удар по немецкой обороне предстояло нанести штурмовой авиации. В течение всего дня боя авиация должна была обеспечивать продвижение наших войск. На второй день ей предстояло разрушать бомбовыми ударами опорные пункты и узлы сопротивления в глубине обороны, сопровождать штурмовиками пехоту и танки в полосе главного удара и прикрывать войска армии с воздуха. Всего на операцию было запланировано 3340 самолето-вылетов{527}.

К планированию взаимодействия наземных частей и авиации и к составлению карты целей в полосе армии привлекались командиры тех авиадивизий, которые должны были действовать по нашему плану. Руководящий летный состав и командиры групп выезжали вместе с командирами стрелковых дивизий для рекогносцировки на передний край армии, а затем мы пригласили в штаб армии командиров авиационных и стрелковых соединений и провели с ними военную игру по теме предстоящих действий{528}.

Управление авиацией планировалось осуществлять с наблюдательного пункта армии опергруппой 1-й воздушной армии во главе с заместителем ее командующего генерал-лейтенантом авиации Е. М. Николаенко, а штурмовой авиацией — авианаводчиками с радиостанциями наведения с наблюдательных пунктов командиров корпусов.

Инженерное обеспечение штурма Кенигсберга сводилось к оборудованию исходного положения, подготовке наблюдательных и командных пунктов командиров соединений и частей, снятию оперативных заграждений и тыловых минных полей, разграждению препятствий на переднем крае, подготовке дорог и постройке мостов.

В период с 12 февраля по 1 апреля на переднем крае было отрыто для развертывания дивизий первого эшелона две-три линии сплошных траншей, соединенных между собой ходами сообщения и оборудованных открытыми пулеметными площадками и стрелковыми [376] ячейками. На тех участках, где нейтральная зона превышала 300–400 м, оборудование исходного положения производилось с 1 до 5 апреля. На левом фланге армии вследствие заболоченности местности не удалось построить на исходном положении траншеи для укрытия подразделений. В исходных районах дивизий второго эшелона были подготовлены щели и другие убежища для личного состава, вырыты укрытия для всей материальной части и лошадей.

Места проходов в заграждениях перед нашим передним краем намечались общевойсковыми командирами с участием полковых и дивизионных инженеров. В полосе армии на проделывании проходов работало 146 групп разграждения, которые с ночи на 31 марта, и до утра 5 апреля полностью сняли свои минные поля, обезвредив при этом 16 270 противотанковых и 14 600 противопехотных мин. В нейтральной зоне и минных полях противника проделали 116 проходов, из них 78 комбинированных, шириной 30 м, и 38 проходов пехотных, шириной 15 м каждый, при этом было снято 270 противотанковых и 2344 противопехотные мины.

В ночь перед атакой все проходы были переданы на местности командирам подразделений первого эшелона и командирам танковых экипажей. Саперы с указками, ярко окрашенными с одной стороны, заняли окопы в проходах минных полей противника и с началом артиллерийской подготовки обозначали проходы{529}.

В ходе операции инженерным частям 11-й гвардейской армии предстояло восстанавливать маршруты, построить и усиливать на них мосты, прокладывать колонные пути для выхода танков в исходные районы, обеспечивать их действия в глубине, а также боевые действия пехоты и танков, особенно при форсировании р. Прегель.

Мы ясно представляли, что после разгрома обороны на южном берегу р. Прегель форсировать ее можно будет с ходу, на плечах отходящего противника, по захваченным мостам и на подручных средствах. Если же немцы сумеют заранее разрушить мосты, [377] увести или затопить все плавучие средства и организовать оборону по северному берегу, форсировать реку придется после короткой подготовки. Планируя форсирование р. Прегель, мы принимали во внимание наличие на ней большого количества различных подручных переправочных средств. Однако спуск их на воду, а также посадку и высадку войск могли затруднить крутые и отвесные берега, одетые в бетон. Требовалось провести специальные работы по оборудованию спусков.

Строения на южном берегу р. Прегель позволяли приблизить исходные районы до 100–150 м от линии отвала и обеспечивали укрытие войск от огня и маскировку подразделений при выходе на исходную линию. Высокие здания на северном берегу давали возможность противнику организовать многоярусную оборону. Его передний край мог находиться на линии ближайших домов, т. е. на удалении 50–60 м от берега. Вследствие этого исключалось накапливание большого числа подразделений для атаки. Ее могли производить только мелкие группы сразу после форсирования реки при артиллерийском обеспечении огнем орудиями, поставленными на прямую наводку.

Мы предполагали, что борьба за плацдарм на северном берегу реки сведется к атаке противника, засевшего в зданиях, примыкавших к набережной. Только с захватом их можно будет приступить к наведению мостов и переправе главных сил войск.

Для предупреждения возможного химического нападения противника предусматривалось использование сосредоточенного огня по позициям его артиллерии, многоствольных минометов и тяжелых метательных аппаратов, обнаруженных в полосе действий 11-й гвардейской армии. На наши химические подразделения возлагалась постановка дымзавес для прикрытия боевых порядков пехоты и танков от флангового огня противника на рубежах Шенфлис — Розенау и Хафштром — Кальген.

Огнеметные средства планировалось использовать поротно, в составе стрелковых дивизий для закрепления захваченных рубежей и объектов и для отражения контратак танков и пехоты, для этого применялись фугасные огнеметы, а ранцевые огнеметы 32, 43-го и 174-го огнеметных батальонов придавались штурмовым отрядам стрелковых дивизий.

Решительный и ожесточенный характер предстоявшей операции, массированное применение всех современных родов войск в условиях крупного города, а также быстро изменяющаяся обстановка требовали четкого, глубоко продуманного и непрерывного управления войсками армии. Основным методом управления войсками в период подготовки штурма являлось личное общение с подчиненными командирами. Организуя управление войсками, мы считали необходимым максимально централизовать управление [378] при прорыве первой позиции. В дальнейшем, когда боевые действия завяжутся в городе, управление в значительной степени можно будет децентрализовать, чтобы предоставить свободу действий командирам соединений и частей.

Командиры всех степеней были снабжены планами города крупного масштаба, с наименованием улиц, занумерованными кварталами и особо важными объектами города. Это, несомненно, значительно облегчало постановку задач в ходе боя, взаимопонимание начальников и подчиненных, а главное — ориентировку.

Командные и наблюдательные пункты были максимально приближены к войскам. Командиры корпусов, дивизий и поддерживавших частей и соединений перешли на свои наблюдательные пункты с утра 2, командиры стрелковых полков — с утра 3, а командиры стрелковых батальонов — с утра 4 апреля.

На исходном положении связь была организована по линии командных и наблюдательных пунктов во всех соединениях и частях. Хорошо развитая сеть постоянных проводов в районе Кенигсберга позволяла иметь самостоятельные линии по нескольким каналам из штаба армии к ее наблюдательному пункту, командным пунктам корпусов, оперативной группе штаба армии и командным пунктам дивизий, а также с тылом армии. Само собой разумеется, что командный и наблюдательный пункты армии имели прямую телеграфную и телефонную связь со штабом и наблюдательным пунктом 3-го Белорусского фронта, а также и со штабами штурмовых и истребительных авиадивизий.

Организованная радиостанциями различной мощности радиосвязь по нескольким сетям обеспечивала управление соединениями армии, а также бесперебойную связь с командованием фронта и с Генеральным штабом Красной Армии. Особое внимание уделялось организации радиосвязи со штурмовыми отрядами. Была организована также служба офицеров связи подвижными средствами.

Для детального изучения обороны противника в городе и вокруг него штаб 3-го Белорусского фронта заблаговременно провел аэрофотосъемку Кенигсберга и его окрестностей. На смонтированном фотоплане, который был разослан во все дивизии и полки, отчетливо были видны все детали обороны вплоть до позиций отдельных орудий{530}. Мы получили и специально изготовленную карту в масштабе 1 : 500, содержавшую все сведения по обороне и группировке врага.

Наша разведка очень внимательно изучала особенности городских строений, ширину и расположение улиц, ширину рек и каналов, состояние их берегов и переправ. С этой целью в полосе армии к началу операции было развернуто 714 наблюдательных пунктов с постоянным дежурством. Они фиксировали малейшие изменения на стороне противника.

Большую работу провела артиллерийская разведка, располагавшая [379] 251 наблюдательным пунктом и средствами артиллерийской инструментальной разведки. В марте — начале апреля она засекла 214 немецких батарей и отдельных орудий. Как показала последующая проверка, ошибки в определении координат целей составили примерно 50–100 м.

Непрерывно наблюдали мы и за работой радиостанций штабов 56, 69-й и 367-й пехотных и 5-й танковой дивизий, что в ряде случаев позволяло установить передислокацию немецких частей.

Кроме того, только в течение марта разведывательные органы армии произвели 129 поисков, 77 засад, в которых действовало 168 разведывательных групп, захвативших 370 пленных и 63 документа{531}.

В результате разведки и изучения противника мы сравнительно точно знали силы и группировку врага, его оборонительные позиции, промежуточные рубежи, доты, дзоты и железобетонные убежища. Непосредственно перед наступлением намечалось провести разведку боем, для чего в каждом стрелковом корпусе был подготовлен один усиленный стрелковый батальон, поддерживаемый двумя-тремя дивизионами артиллерии. Руководство действиями батальонов возлагалось на командиров 1, 26-й и 84-й гвардейских стрелковых дивизий. Помимо этого каждая стрелковая дивизия первого эшелона готовила разведку поиском силами одной разведывательной роты.

Командирские рекогносцировки в нашей армии начались уже со второй половины марта. Командиры корпусов проводили рекогносцировку с командирами дивизий и командирами приданных и поддерживающих соединений и частей. В дальнейшем рекогносцировки соответственно проводились командирами дивизий, полков, батальонов, рот и взводов. К 28 марта они в основном были завершены.

В ходе ожесточенных январских и февральских боев 11-я гвардейская армия понесла значительные потери. Лишь четыре ее дивизии насчитывали по 4200–4500 человек, остальные менее 4000. Количество стрелковых рот в дивизиях уменьшилось на одну треть, а численность их в среднем составляла 50–60 человек. Особенно малочисленными были 11-я и 16-я гвардейские стрелковые дивизии, роты которых имели всего по 35–38 бойцов.

Пополнить подразделения армии личным составом нам помогал штаб фронта. Но основной базой для доукомплектования подразделений были армейские ресурсы, главным образом за счет возвращавшихся после выздоровления раненых. С 1 марта по 5 апреля для доукомплектования частей армии прибыло более 7 тыс. человек, что позволило несколько пополнить наиболее ослабленные дивизии. [380] В результате к началу операции численный состав всех стрелковых дивизий удалось довести до 4300–4600 человек{532}, а количество стрелковых рот в дивизиях — до 18 с численным составом 50–60 человек в каждой роте.

Уже с середины февраля мы начали готовить войска к штурму Кенигсберга. Хотя в предыдущих операциях соединения армии участвовали в овладении такими крупными населенными пунктами, как Орша, Борисов, Алитус, Гольдап, Инстербург и другие, опыта борьбы в условиях сильно укрепленного большого города они не имели. К тому же там, как правило, нам противостояли части, отступавшие под ударами наших войск, а здесь ожидалось упорное сопротивление. Да и полевые укрепления названных городов во многом уступали мощным крепостным сооружениям Кенигсберга. Штурм Кенигсберга, особенно при бое в городе, требовал тщательной подготовки войск, значительной затраты сил и времени для детальной организации боя, применения новых тактических приемов и способов борьбы.

Мы считали необходимым прежде всего научить войска действовать в большом укрепленном городе ночью. Предыдущий опыт показал, что ночные бои при соответствующей подготовке солдат и офицеров дают хороший боевой результат. Нередко ночью с малыми потерями захватывались каменные сооружения — опорные пункты, взятие которых в светлое время суток стоило бы больших жертв.

Программа обучения разрабатывалась для всех родов войск с учетом особенностей их действий в уличном бою. Основные задачи боевой подготовки были изложены в приказе по 11-й гвардейской армии от 14 февраля. Сама подготовка к штурму Кенигсберга проводилась с максимальным приближением к реальной обстановке. Подразделения учились преодолевать оборонительные сооружения, штурмовать форты и доты, форсировать рвы, каналы, взбираться на отвесные стены, подавлять огневые точки гранатами и огнеметами. Около трети всего учебного времени отводилось на огневую и саперную подготовку пехоты (главным образом по преодолению препятствий).

Подразделения других родов войск (артиллерия, самоходно-артиллерийские установки, огнеметы) учились самостоятельным действиям в уличном бою в составе расчета, экипажа, четкому взаимодействию с пехотой и другими родами войск в составе штурмовых отрядов, непрерывной поддержке пехоты.

Саперные подразделения обучались разведке в населенном пункте инженерных сооружений и заграждений, их преодолению и разрушению, расчистке путей пехоте, артиллерии и танкам. Саперы обучались также блокировать и уничтожать доты, подрывать стены крупных каменных строений, закреплять захваченные опорные [381] пункты и здания с использованием всех видов инженерных заграждений.

Учитывая опыт боев в Восточной Пруссии, мы с первых чисел марта приступили к организации штурмовых отрядов — по 10 в каждой дивизии{533}. Каждый из них состоял из стрелковой роты, усиленной артиллерией и минометами, несколькими танками или самоходно-артиллерийскими установками, станковыми пулеметами, саперами и огнеметчиками. Общая численность штурмового отряда достигала 150–160 человек. Предусматривалась поддержка каждого штурмового отряда одним или двумя дивизионами артиллерии. Поскольку, как мы об этом уже говорили, штурмовой отряд представлял единый боевой организм, в нем создавалась единая партийная организация, объединявшая коммунистов подразделений всех родов войск.

Мы обращали особое внимание на подготовку штурмовых отрядов. Разработали программу их обучения, оборудовали в дивизиях учебные поля, соорудив на них в натуральную величину все оборонительные сооружения, возведенные противником в полосе действий. Для обучения штурму каменных зданий и технике ведения уличного боя использовались оставленные жителями населенные пункты и хутора, в которых сооружались баррикады и завалы. Руководили занятиями командиры дивизий, полков и их заместители. Огневые группы готовили старшие артиллеристы.

Много времени уделялось подготовке войск к форсированию крупной водной преграды в условиях города. Для этого в каждой дивизии были определены и соответственно оборудованы участки реки или озера и заготовлены необходимые подручные материалы для сооружения плотов и других переправочных средств.

Ежедневно старшие начальники в районе своего командного пункта проводили занятия с офицерским составом. Это были ежедневные инструктивно-методические занятия, разбор предстоявших боев на миниатюр-полигоне и ящике с песком. В начале марта командирская учеба стала центральной в системе подготовки к операции. Прежде всего мы стремились обучить офицеров методике организации и проведения занятий по штурму укрепленных зданий и кварталов Кенигсберга. К специальным показным занятиям по этой теме, которые проводил руководящий состав корпусов, дивизий и полков, привлекался по возможности весь офицерский состав дивизий или полков. На этих занятиях детально отрабатывались методика проведения учений, правильное построение боевого порядка и согласование действий подразделений и штурмовых отрядов при атаке окраины и бое внутри населенного пункта, отрабатывалось управление огнем и движением отряда в ходе уличного боя.

Все офицеры привлекались к проведению с подразделениями практического инструктажа по основным тактическим темам и [382] к изучению разработанных штабом армии «Указаний по штурму города и крепости Кенигсберг».

22 марта командующий Земландской группой войск генерал армии И. X. Баграмян провел с командирами корпусов, дивизий их начальниками штабов и начальниками родов войск занятия по предстоявшей операции. Командиры соединений с 25 марта по 4 апреля провели аналогичные занятия с командирами всех степеней на ящиках с песком.

Усиленно готовились к штурму Кенигсберга и штабы всех степеней. В начале марта для командиров корпусов и дивизий и их командующих артиллерией, а также для руководящих работников штабов корпусов и дивизий мной был сделан доклад по организации и ведению боя в крупном городе. В нем подробно освещались особенности предстоявшего штурма Кенигсберга, подчеркивалось значение его укреплений, особенности организации обороны противника и использования родов войск в ходе штурма. Особенно подробно было разобрано построение боевого порядка, ведение уличного боя и управление частями в ходе боя.

20 марта начальник штаба армии генерал И. И. Семенов провел занятие со штабами корпусов по организации управления соединениями в ходе боя за Кенигсберг.

К 4 апреля боевая подготовка войск была завершена.

В период подготовки операции 11-я гвардейская армия базировалась на железнодорожном участке Инстербург — Гутенфельд со станцией снабжения Гросс Байтшен, в 12 км юго-восточнее Велау. Там же располагались и основные армейские склады.

Чтобы приблизить запасы к войскам, головные отделения складов были выброшены вперед и размещались на грунте, на удалении 12–17 км от передовых частей, в полосах соответствующих дивизий.

Подвоз и эвакуацию планировалось осуществлять по основной армейской дороге Велау — Фуксберг — Борхерсдорф — Шенмор — Мансфельд — Вальдбург.

К началу операции армия была обеспечена: боеприпасами — 1,5–2 боекомплектами для стрелкового оружия, 2–5 боекомплектами для минометов и полковой артиллерии, 1,5–2,8 боекомплектами для дивизионной и армейской артиллерии, до 2 боекомплектов для артиллерии большой и особой мощности, до 2,5 боекомплектов для зенитной артиллерии; горючим — авиационного и автомобильного бензина на складах и в войсках — от 2 до 5 заправок, дизельного топлива — 4,6 заправок, продовольствия и фуража — 13–15 суточных дач.

Армия почти не получала вооружения из ресурсов фронта, как это было в предыдущих операциях. Мы пополняли части оружием, [383] в основном восстановленным в армейских мастерских, что позволило довести количество автоматического стрелкового оружия и артиллерийских средств стрелковых дивизий до штатных норм.

Бесперебойное снабжение армии боеприпасами и всеми видами довольствия в подготовительный период и в ходе операции обусловливалось слаженной работой складов и транспорта. Перевозки армии обеспечивали 773-й и 779-й отдельные автомобильно-транспортные батальоны и автомобильный транспорт соединений. Всего армия имела до 4700 грузовых автомобилей, из них на ходу — До 92%.

Три отдельных дорожно-строительных (127, 129-й и 183-й) и один отдельный дорожно-эксплуатационный батальоны хорошо справлялись с организацией бесперебойного движения на дорогах в полосе армии. Четко действовали служба регулирования и контрольно-пропускные пункты.

Максимально были приближены к войскам медицинские учреждения. Медико-санитарные батальоны располагались в 4–6 км от переднего края, не далее 7 км от него — шесть хирургических госпиталей первой линии, предназначенных для помощи медико-санитарным батальонам в хирургической обработке раненых. В 25–30 км, в районе Фуксберга (10 км восточнее Шенмора), размещалась госпитальная база армии, которая к началу операции имела 13 полностью развернутых и подготовленных к работе госпиталей различного предназначения. Два госпиталя находились в резерве. Само собой разумеется, что все соединения и лечебные учреждения были обеспечены санитарным транспортом, медицинским, санитарным и хозяйственным имуществом.

В ночь на 5 апреля соединения 11-й гвардейской армии, введя в первую линию основные силы, заняли исходные рубежи для наступления в предназначенных им полосах и ждали сигнала к началу штурма. Но в силу плохих метеорологических условий начало штурма Кенигсберга было перенесено маршалом Василевским на 6 час. 6 апреля.

Ночь на 6 апреля была тревожной. Одолевали думы, размышления. Который раз я продумывал все, что было сделано армией в подготовительный период. Все ли?.. Кажется, все. Но и при этом в преддверии решающих событий трудно быть спокойным, оставаясь наедине с собой.

В ночь накануне наступления разведывательные роты дивизий провели боевую разведку. Разведчики 1-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий захватили участки траншей, куда выдвинулась часть батальонов, а к утру 6 апреля по приказу командиров корпусов — и главные силы этих дивизий. [384]

В результате боевой разведки был точно установлен передний край немцев на всем фронте прорыва и, в частности, установлено, что их первая траншея северо-восточнее Альтенберга — ложная. Это позволило уточнить план артиллерийского огня и сэкономить большое количество боеприпасов. Группировка противника на направлении главного удара подтвердилась, полностью была уточнена его огневая система.

Вместе с тем в ходе боевой разведки противник понес большие потери. Оборона немцев на направлении главного удара была нарушена, и они отошли на вторую траншею, менее приспособленную к обороне.

Исходный рубеж для наступления 1-й и 20-й гвардейских стрелковых дивизий был вынесен на 600–800 м вперед.

А погода снова против нас. Низкая облачность, хотя дождь и прекратился. Не везет нам с этой проклятой погодой! Очень нужны именно сейчас мощные бомбовые удары.

...Сквозь мутный рассвет смотрю в сильный бинокль на передний край и в глубину обороны врага. Тяжелая артиллерия и авиация уже разрушили немало оборонительных сооружений. Но все же форты и многие отдельные доты продолжают вести пулеметно-артиллерийский огонь. Хорошо бы обойти и захватить их без больших потерь. Но едва ли сдадут в целости. Будут, видимо, держаться до последнего патрона, если наша артиллерия или авиация не подавит их огонь.

Скорей бы приказ о начале артиллерийской подготовки! И еще одна мысль: как бы не упредили нас гитлеровцы, как это было в январе. Но на этот раз фашисты не знали точного времени начала нашего наступления. Сумели-таки сохранить в тайне время начала штурма.

Хорошее начало! [385]

На рассвете 6 апреля Маршал Советского Союза А. М. Василевский отдал приказ начать наступление в 12 час. Получив его, Военный совет армии предложил всем командирам и политорганам соединений и частей немедленно довести боевую задачу до всего личного состава первого эшелона и добиться полной ясности в ее понимании.

Ровно в 9 час. артиллерия армии — 1500 орудий и минометов, в том числе 769 крупных калибров, — начала артиллерийскую подготовку. Земля задрожала от гула канонады. Вражеские позиции по всему фронту прорыва закрыла сплошная стена разрывов снарядов. Город заволокло густым дымом, пылью и огнем. Но это не мешало нашим артиллеристам бить по заранее намеченным целям. Сквозь бурую пелену можно было рассмотреть, как наши тяжелые снаряды сносят земляные покрытия с укреплений фортов, как взлетают в воздух куски бревен и бетона, камни, исковерканные детали боевой техники. С ревом проносились над нашими головами снаряды «катюш».

— Какая мощь удара! — невольно вырвалось у меня.

Возбужденный командующий артиллерией армии Семенов пытается что-то сказать мне, но гул заглушает его слова. Тогда, склонившись к самому уху, он взволнованно произносит:

— Да, великую силищу советский народ подготовил!

Я вполне понимаю его волнение. Старый артиллерист, переживший на войне тяжелые дни, когда каждый снаряд был на счету, сейчас ликовал, глядя на мощь нашей артиллерии. И его справедливая мысль о советском народе — творце нашей боевой мощи — звучала в эту минуту особенно убедительно.

На бетонных крышах фортов, прикрытых густым слоем земли, росли целые рощи старых деревьев. Издали их можно было даже принять за небольшие заросшие холмы. Чтобы добраться до кирпичных [386] или бетонных сводов, требовалось прежде всего сбросить с фортов этот слой земли и деревья. Наши артиллеристы отлично справились с такой задачей. Сброшенная земля и деревья нередко закрывали амбразуры огневых точек, которыми был насыщен передний край обороны.

Через час мы услышали доносившиеся с севера нарастающие громовые раскаты. Это била артиллерия 43-й и 50-й армий.

Огневой шквал длился ровно два часа. До 11 час., как и предусматривалось планом, артиллерия 11-й гвардейской армии разрушала оборонительные сооружения и уничтожала живую силу и огневые точки врага. В 9 час. 20 мин. армейская группа дальнего действия произвела огневой налет на немецкие батареи, а с 9 час. 50 мин. до 11 час. 20 мин. вела огонь по обнаруженным огневым позициям артиллерии и минометов.

Одновременно полки реактивных минометов подавляли активно действующие минометные батареи и опорные пункты противника в ближайшей глубине. С 11 час. до 11 час. 20 мин. орудия, поставленные на прямую наводку, разрушали цели на переднем крае. После этого до 12 час. вся артиллерия армии вела огонь на подавление огневых средств и живой силы врага в траншеях, ходах сообщения и опорных пунктах на глубину до 2 км, причем минометы вели огонь главным образом против живой силы в траншеях. Артиллерия дивизионных и корпусных групп уничтожала огневые средства, минометные батареи и живую силу в опорных пунктах, артиллерия армейской группы вела контрбатарейную борьбу. В конце артиллерийской подготовки все огневые средства пехоты открыли огонь по переднему краю противника.

Резкое усиление активности нашей артиллерии заставило немецкое командование значительно сократить интенсивность своего огня. Это позволило нам подвести пехоту ближе к переднему краю противника и выдвинуть танки непосредственно к ее боевым порядкам.

Нелетная погода не позволила осуществить массированное применение бомбардировочной авиации в период артиллерийской подготовки. Штурмовики не смогли поддержать атаку пехоты и танков. Задачи авиации пришлось переложить на артиллерию. До 13 час. в сражении принимали участие лишь небольшие группы самолетов. Поэтому Военный совет фронта потребовал уточнения плана взаимодействия воздушных армий с общевойсковыми соединениями, с тем чтобы во второй половине дня авиация работала с максимальным напряжением.

Со стороны, разумеется, мы не могли видеть все, что творилось там, где рвались наши снаряды и мины. Немало подробностей рассказали пленные, многое мы увидели позже и сами. Противник нес большие потери. Однако он продолжал оказывать организованное сопротивление. [387]

В то время, когда наша артиллерия разрушала укрепления и траншеи врага, во всех частях и подразделениях зачитывалось обращение к войскам Военных советов фронта и армии. В нем говорилось:

Многие воины выступили на кратковременных митингах и собраниях, прошедших в эти часы. На митинге в 1-м батальоне 17-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии выступили участник боев в Восточной Пруссии гвардии сержант Красавин и парторг роты гвардии старшина Дадаев, в 12-м полку той же дивизии яркую речь произнес командир роты Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Ф. К. Бендеберя, а в 40-м полку 11-й гвардейской стрелковой дивизии к боевым товарищам обратился командир отделения Шмелев. Все они заверяли родную Коммунистическую партию и Советскую Родину, что достойно выполнят приказ и приложат все силы и воинское умение для успешного решения боевой задачи.

— Я рад, что буду участвовать в штурме Кенигсберга, — сказал на митинге рядовой Сафоненков (49-й полк 16-й гвардейской стрелковой дивизии), — взятие этой крепости — почетная для нас задача. Мы должны с честью выполнить ее. Мы — гвардейцы, и ничто нас не может задержать. Заверяю командование, что буду драться дерзко, смело и решительно. К этому призываю всех...{534}

Перед началом боя в ряде штурмовых отрядов состоялись накоротке партийные собрания. Повестка дня их была сформулирована четко — «Задачи коммунистов в сегодняшнем бою». Особенно оживленно собрание прошло в 5-м штурмовом отряде 97-го гвардейского полка. На нем выступили все коммунисты. Они единодушно решили — всем коммунистам первыми подняться в атаку и воодушевить своим примером бойцов отряда на решительный и стремительный удар по врагу.

В 11 час. 55 мин. реактивные минометы М-31 произвели последний [388] перед атакой залп по основным опорным пунктам в полосе главного удара. Затем войска 43, 50-й и 11-й гвардейской армий начали штурм укреплений первой позиции крепости.

Уже к концу артиллерийской подготовки бойцы первого эшелона нашей армии почти вплотную подошли к объектам, которые предстояло штурмовать. Отдельные подразделения поднимались из траншей и под прикрытием артиллерийского огня стремительно приближались к противнику. Так достигли траншей и навязали ближний бой ошеломленным немцам роты старших лейтенантов С. Ф. Гладких и А. Я. Шлепова (84-я дивизия) и до окончания артиллерийской подготовки поднялись в атаку.

В 12 час. пехота и танки под прикрытием мощного артиллерийского огня атаковали врага. Артиллерия дивизионных и корпусных групп последовательным переносом огня по объектам обороны продолжала уничтожать живую силу и подавлять огневые средства противника, а артиллерия армейской группы вела контрбатарейную борьбу. Находясь в боевых порядках пехоты, орудия, предназначенные для ведения огня прямой наводкой, дерзко и решительно выдвигались вперед и расстреливали в упор огневые точки. Сосредоточенный огонь артиллерии буквально парализовал немцев. Пехотные и танковые подразделения продвигались вперед.

Части 26, 1-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий, действовавших на главном направлении, в результате первого же броска овладели второй линией траншей и продвигались вперед, преодолевая ожесточенное сопротивление врага. На ряде участков ворвались в немецкие траншеи гвардейцы 84-й дивизии. Менее успешными оказались атаки фланговых 83-й и 16-й дивизий, части которых были встречены сильным артиллерийским и пулеметным огнем из передовой траншеи и с фортов № 8 и 10. В траншею ворвались только отдельные подразделения, действовавшие на внешних флангах, остальные завязали упорный огневой бой.

Едва прозвучал сигнал «На штурм!», как в цепях бойцов раздались голоса коммунистов-агитаторов: «Вперед, за Родину! На штурм Кенигсберга!» Комсорг 7-й роты 97-го полка 31-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии старший сержант Телебаев с возгласом: «За нашу Коммунистическую партию, за наш великий народ вперед, гвардейцы!» увлек за собой взвод. Бойцы устремились за своим комсоргом и через несколько минут ворвались в траншею противника. Первым среди них был Телебаев. Умело действуя гранатой и автоматом, он уничтожил пять фашистов и троих взял в плен. Гвардеец был ранен, но с поля боя не ушел {535}.

В полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса 83-я дивизия вела упорный бой за форт № 10. К 13 час. она подошла к нему на 150–200 м, но двигаться дальше не могла: мешал огонь большой плотности как из амбразур форта, так и взаимодействовавших [389] с ним частей. Командир дивизии генерал-майор А. Г. Маслов приказал 252-му полку блокировать форт, а 248-му и 250-му полкам продолжать наступление на северо-запад. Прикрываясь от форта дымзавесами, эти полки продвинулись с боем более километра, ворвались на южную окраину Авайдена, где завязали уличные бои.

Подошедший батальон 159-го немецкого пехотного полка усилил сопротивление оборонявшихся. Тогда генерал Маслов ввел в бой штурмовые отряды, и они стали более организованно выбивать немцев из каменных зданий, продвигаясь уже к центру этого населенного пункта. Действенным оружием против огневых точек в уличных боях были огнеметы. Приведу лишь один пример. Когда пулемет, который вел огонь из вражеского дота, не давал подняться в атаку штурмовому отряду 250-го полка, к укреплению незаметно пробрался огнеметчик Корзак и дал струю огня по входу. Немцы были вынуждены сдаться в плен.

В результате часового боя наша пехота овладела южной половиной Авайдена и прорвалась к его северным кварталам.

На левом фланге того же корпуса в полосе 26-й гвардейской стрелковой дивизии бой развивался более успешно. Танки 23-й бригады совместно с тремя батареями 260-го тяжелого самоходно-артиллерийского полка хорошо помогли пехоте в захвате ряда железобетонных убежищ и дотов. Уже к 13 час. 40 мин. части дивизии подошли к промежуточному оборонительному рубежу на участке Авайден — высота 17,1. А через час немцы были выбитые этого рубежа и отброшены на север. Несомненно, это был успех.

Хочется отметить 4-ю роту 79-го гвардейского стрелкового полка за умение действовать ручными гранатами. Командир роты Герой Советского Союза капитан С. X. Суфьянов, удачно использовав складки местности, подвел своих гвардейцев вплотную к блиндажу с довольно многочисленным гарнизоном. Бойцы забросали гранатами амбразуры, дымоходы и входную дверь, сорвав ее с петель. Потеряв убитыми и ранеными 35 человек, немцы сдались в плен {536}.

Успешно действовали и соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 1-я гвардейская стрелковая дивизия, усиленная ротой танков и тремя батареями тяжелого самоходно-артиллерийского полка, ломая сопротивление врага, к 14 час. вышла к пруду на восточной окраине Понарта, пытаясь с ходу ворваться в этот пригород Кенигсберга. Однако только отдельным подразделениям удалось захватить несколько домов на южной окраине этого населенного пункта. Дальнейшему продвижению частей оказывали упорное сопротивление уцелевшие вражеские орудия, ведущие огонь прямой наводкой, а также врытые в землю танки и штурмовые орудия, которые подбили и сожгли несколько наших танков. [390]

Южнее Понарта наступала 31-я гвардейская стрелковая дивизия. Она тоже сравнительно легко заняла первую линию окопов, пробилась во вторую линию, но дальше двинуться не смогла. Как показали впоследствии пленные, немцы особенно укрепили понартское направление, считая, что именно сюда будет нанесен нами основной удар. Немецко-фашистское командование усилило оборонявшиеся здесь части двумя батальонами, спешно переброшенными из района Шенфлиса. Траншеи южнее Понарта занимал специально сформированный батальон офицерского училища. Замаскированные противотанковые орудия и врытые в землю танки наносили большой урон нашим подразделениям. Исключительно упорные на этом участке бои часто переходили в рукопашные схватки. Только к 16 час. 31-я дивизия сломила сопротивление противника и завязала бой за южные кварталы Понарта.

Яростное сопротивление встретили и войска 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Первая атака его соединений не дала значительных результатов. 84-я гвардейская дивизия с 338-м тяжелым самоходно-артиллерийским полком, использовав успех 31-й дивизии, своим правым флангом к 13 час. прорвала оборону немцев и начала продвигаться в направлении Праппельна. В то же время ее левофланговый 243-й полк был встречен сильным пулеметным и артиллерийским огнем форта № 8, вплотную к которому он подошел, и остановился перед противотанковым рвом. Дивизия, ведущая борьбу за форт, вынуждена была атаковать Праппельн малыми силами и, естественно, успеха не имела. Не достигла цели и артподготовка. Снаряды снесли крыши домов, разрушили потолки, но подвалы с бетонными или кирпичными перекрытиями остались целы. Видимо, для полного разрушения таких домов требовались орудия больших калибров, чем те, какими располагала 84-я дивизия. Отстав от своего правого соседа, она задерживала его наступление.

Вместе с генералом Кошевым мы срочно выехали в штаб дивизии. Разобравшись на месте в обстановке, мной было приказано блокировать форт № 8 одним, максимум двумя батальонами, а остальные силы дивизии перегруппировать к ее правому флангу и нанести удар в направлении Праппельна для прорыва промежуточного оборонительного рубежа и обеспечения ввода в бой дивизии второго эшелона. Армейская артиллерия получила приказание подавить опорный пункт Праппельн более крупными калибрами.

К 15 час. перегруппировка частей 84-й гвардейской стрелковой дивизии была в основном закончена. Эффективные действия крупных калибров привели к значительному ослаблению огня противника. Стрелковые полки довольно быстро захватили южную часть Праппельна, где завязали уличные бои. Гитлеровцев приходилось выбивать почти из каждого строения. Переброшенные в северную часть Праппельна два батальона фольксштурмовцев и несколько [391] штурмовых орудий на некоторое время задержали наше продвижение, но затем гвардейцы стали медленно, дом за домом, очищать городок.

Нет нужды перечислять во многом похожие действия всех дивизий. К 15–16 час., прорвав на главном направлении первую позицию, они продвинулись на 3 км. Был прорван и промежуточный оборонительный рубеж. Фланговые части армии продвинулись на 1–1,5 км.

Теперь соединениям и частям нашей армии предстояло штурмовать приспособленные к круговой обороне пригородные населенные пункты, прикрывавшие южные подступы к городу. Они должны были без паузы перейти от действий, типичных для прорыва оборонительного рубежа, к борьбе за каждую улицу и каждый дом, превращенные противником в опорные пункты и узлы сопротивления.

К этому времени немецкое командование ввело в бой все свои ближайшие тактические резервы. Несмотря на потерю промежуточного оборонительного рубежа, враг продолжал оказывать ожесточенное сопротивление, особенно на флангах армии. Дивизии на главном направлении медленно продвигались вперед. Добиться решающего успеха мешало сильное огневое сопротивление. Это был один из критических моментов боя. К тому же почти во всех стрелковых полках были введены в бой вторые эшелоны, а в 1-й гвардейской дивизии и последний резерв. Подбросив из города резервы, противник мог стабилизировать фронт, и тогда пришлось бы начинать все сначала. В данной ситуации требовалось добиться резкого перелома в нашу пользу, еще одним решающим ударом окончательно дезорганизовать оборону противника, хотя бы на отдельных участках фронта. Обстановка подсказывала целесообразность наращивания удара из глубины на главном направлении — на товарную станцию железнодорожного узла, т. е. на стыке 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов. Необходимо было усилить удар и на правом фланге 36-го гвардейского стрелкового корпуса, сломить сопротивление немцев в районе Праппельна и выйти на линию частей 16-го корпуса, завязавших бои за Понарт.

Правда, ввод в бой дивизий второго эшелона не планировался на первый день операции. Но, поскольку она была рассчитана всего на пять дней, нам казалось нецелесообразным надолго удерживать резервы. В 14 час. был дан приказ командиру 8-го гвардейского стрелкового корпуса подвести 5-ю дивизию к боевым порядкам 26-й, а командиру 36-го гвардейского стрелкового корпуса — 18-ю к боевым порядкам 84-й в готовности вступить в бой примерно в 17 час. Командирам этих дивизий было приказано: 5-й развернуться севернее высоты 17,1 из-за левого фланга 26-й дивизии и нанести удар на Зюдпарк, 18-й — развернуться на северной окраине Праппельна из-за правого фланга 84-й, развивать наступление вдоль железной дороги и во что бы то ни стало выйти на [392] южный берег р. Беек{537}. Эта небольшая речушка в условиях наступившего половодья стала серьезным препятствием для наших войск.

Во второй половине дня облачность постепенно стала рассеиваться. Над полем боя появились штурмовики 1-й гвардейской авиадивизии, которой командовал Герой Советского Союза генерал С. Д. Прутков, и 182-й штурмовой авиадивизии под командованием генерала В. И. Шевченко. Под прикрытием истребителей 240-й истребительной авиадивизии Героя Советского Союза генерал-майора авиации Г. В. Зимина они снижались до минимальных высот и уничтожали боевую технику, огневые средства и живую силу противника. Пушечно-пулеметный огонь «илов» и реактивные снаряды загоняли врага под землю, тогда наша пехота делала стремительные броски вперед. В ряде случаев разрывы реактивных снарядов, пущенных с самолетов, временно подавляли доты и дзоты.

Вот появилась встреченная частыми разрывами очередная девятка «илов». Недалеко от цели она снизилась, и даже невооруженным глазом видно, как у длинных стволов, торчащих из плоскостей, заиграли рыжие огоньки, а через несколько секунд на земле взметнулись многочисленные фонтаны разрывов. Все это радует наших гвардейцев, повышает их боевой порыв. Сверху «илы» пытаются атаковать отдельные немецкие самолеты-истребители, но их встречают самолеты 240-й истребительной авиадивизии. Гитлеровцы в лучшем случае удирают либо на месте их падения поднимается еще один столб дыма.

В 15 час. 30 мин. командующий 1-й воздушной армией приказал штурмовой авиации, не считаясь ни с какими трудностями и условиями погоды, максимально усилить боевые действия.

Хорошо взаимодействовавшая с авиацией, наша пехота к концу дня почувствовала нарастающую силу авиационных ударов. Южнее Розенау огонь вражеской артиллерии с закрытых позиций задержал наступление 26-й дивизии. Зрительно немецкие батареи не просматривались, а звуковая разведка в общем грохоте боя действовала неточно. Тогда командир корпуса вызвал штурмовую авиацию. Над полем боя появились две шестерки самолетов. Одной из них командовал дважды Герой Советского Союза майор М. Г. Гареев, другой — Герой Советского Союза майор М. Т. Степанищев. Поначалу летчики сделали два круга, чтобы четко представить границы своих войск, затем, спустившись до 100 м, они сделали шесть боевых заходов над целью. От бомб и пушечно-пулеметного огня загорелись дома, превращенные гитлеровцами в опорные пункты. Стоявшие за ними орудия были исковерканы, прислуга перебита, несколько домов обрушилось.

Едва улетели штурмовики, 26-я дивизия заняла южную часть Розенау. [393]

Дивизии второго эшелона к вечеру хорошо справились с поставленной им задачей. Но у них были и промахи. В этом отношении показательна атака 5-й дивизией железнодорожного депо и других пристанционных зданий. Вначале все шло хорошо. Головной полк дивизии, отразив несколько контратак, ворвался в некоторые помещения железнодорожного депо. Но штурмовые группы и отряды этого полка дрались изолированно один от другого. Управление боем нарушилось, связь между подразделениями ослабла. Командир дивизии генерал-майор Г. Б. Петерс своевременно не нарастил удар вводом главных сил, и успешно развивавшееся наступление остановилось. Противник подбросил резервы и в 20 час. атаковал депо. В результате ожесточенного боя явно неравных сил немцы выбили подразделения 17-го полка из депо. Пришлось отойти и закрепиться на окраине квартала.

В полосе наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса части 1-й дивизии после упорного уличного боя овладели домами юго-западнее депо, а один батальон 169-го полка вышел на железную дорогу. Гвардейцы шли на штурм смело и уверенно, проявляя при этом мужество и отвагу. Чтобы сломить яростное сопротивление одного из дотов, к нему подполз комсомолец Виноградов, бросил одну за другой несколько гранат, дал очередь из автомата и крикнул: «Вперед, гвардейцы!» Могучее «ура» прокатилось в вечерних сумерках, дот был взят, линия траншей очищена от врага. Сам Виноградов уничтожил пять гитлеровцев. Получив ранение, он остался в строю{538}.

В дальнейшем под воздействием непрерывных контратак дивизия остановилась, а батальон, вышедший на железную дорогу, к 21 часу отошел с занятого рубежа.

31-й гвардейской стрелковой дивизии особенно упорные бои пришлось вести на своем правом фланге, в восточных кварталах Понарта, где оборонялось более двух батальонов пехоты, усиленных двумя-тремя артдивизионами и несколькими штурмовыми орудиями. Каждое каменное строение немцы превратили буквально в крепость: замуровали окна, пробили в стенах бойницы. Улицы и переулки перекрыли баррикады, подступы к которым прикрывали минные поля и проволочные рогатки.

Трижды безуспешно атаковали врага полки 31-й дивизии. Противник вел плотный огонь из разных точек, многие из которых раньше выявлены не были. К примеру, дверь каменного сарая открыта, даже наполовину сорвана с петель, а из глубины его строчат несколько пулеметов, сметая начисто все, что попадает в сектор их обстрела. Кирпичный дом с замурованными окнами и дверями, но где же бойницы? Они умело скрыты за наличниками окон или ставнями. Попробуй разберись, откуда бьют пулеметы. Надо сносить весь дом. А за этим домом второй такой же, за ним [394] третий... За домами расположены ходы сообщения, скрытые дороги, по которым можно незаметно подбросить подкрепления.

Лишь к вечеру отдельным штурмовым отрядом удалось прорваться в южную часть квартала западнее пруда и занять несколько домов. Развить успех дальше командир дивизии не смог, так как все резервы были израсходованы.

Чтобы не позволить врагу усилить это направление резервами из глубины, командир корпуса генерал С. С. Гурьев вызвал бомбардировочную авиацию. 24 самолета 276-й бомбардировочной авиадивизии под прикрытием истребителей с 18 до 20 час. бомбили железнодорожный узел севернее Понарта{539}.

В 19 час. штурмовые отряды вновь перешли в наступление. В большинстве случаев они действовали самостоятельно. Последовательно штурмуя один укрепленный дом за другим, они упорно продвигались вперед. Часто возникали рукопашные схватки. Случалось, что в первых этажах дома находились наши бойцы, на остальных — немцы. Хорошо помогали гвардейцам самоходки, особенно тяжелые. Их снаряды свободно пробивали стены домов, после чего немцы становились «покладистее», охотнее поднимали руки или выбрасывали в амбразуру белый флаг. К 22 час. 31-я дивизия захватила часть южной окраины Понарта.

Введенная из второго эшелона 18-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса в 17 час. развернулась на северной окраине Праппельна и после короткого огневого налета атаковала противника. К 18 час. она вплотную подошла к промежуточному оборонительному рубежу у юго-западной окраины Понарта, но дальше не продвинулась. Только после двухчасового боя отдельным подразделениям правофлангового полка удалось, используя успех 31-й дивизии, обойти оборонительный рубеж с фланга и нанести удар в северном направлении. Это заставило противника резко ослабить сопротивление перед фронтом остальных частей дивизии, а затем поспешно отойти. К вечеру 18-я дивизия полностью овладела кварталом в юго-западной части Понарта.

84-я гвардейская стрелковая дивизия в течение второй половины дня вела упорные бои на своем правом фланге и в центре, не имея почти никакого продвижения. Только в 20 час. ее 243-й полк ворвался в поселок южнее Шпандинена и овладел двумя его южными кварталами. Левофланговый батальон этого полка под командованием майора И. С. Романова завершил окружение форта № 8. Был предъявлен ультиматум о сдаче, но комендант форта отверг его. Тогда после интенсивной артиллерийской и авиационной обработки последнего батальон поднялся в атаку. Штурмовой отряд гвардии капитана Л. И. Репалова решительно устремился на врага. Немцы открыли ураганный огонь. Мины и снаряды рвались повсюду, заставив бойцов залечь. В это время с возгласом: «Гвардейцы! [395] Перед нами Кенигсберг! За мной!» вперед рванулся парторг отряда гвардии сержант Иван Киселев. За ним устремились гвардии сержант Докука и гвардии рядовой Дубовский и все штурмовые группы. Киселев первым преодолел минное поле, сильным ударом лопаты рассек проволочный забор. То же сделали все бойцы отряда. Проход был готов. Не оглядываясь, Киселев бросился к форту.

— Парторг у форта, вперед! — крикнул кто-то из гвардейцев. Грянуло дружное «ура», и бойцы быстро блокировали форт{540}.

Левее 16-я гвардейская стрелковая дивизия к исходу дня овладела Кальгеном и вела бой южнее Хафштрома.

Поддерживая части 36-го корпуса, успешно и инициативно действовала авиация. Вечером на направлении его наступления воздушная разведка обнаружила в районе севернее Нассер-Гартена около пехотного батальона, переправлявшегося по мосту на южный берег. 9 бомбардировщиков Пе-2 под командованием майора Л. Н. Боброва, действовавших под прикрытием 14 истребителей Як-9, нанесли по нему удар. Часть бомб разорвалась во дворе завода Тиссена, уничтожив склады морских мин и горючее для кораблей. Противник был вынужден прекратить переправу{541}.

К исходу дня 11-я гвардейская армия вышла на рубеж: разъезд северо-восточнее форта № 10 — южная половина Шпайхередорфа — железнодорожное депо — южные кварталы Понарта — Праппельн — Кальген — Вартен.

Поздно вечером я доложил маршалу Василевскому итоги дня. Войска продвинулись до 4 км, овладели более чем 20 укрепленными опорными пунктами, очистили от врага 43 квартала в южной части города и пригородах, прорвали первую позицию крепости на 9-километровом участке и промежуточный оборонительный рубеж в 5-километровой полосе{542}. Таким образом, наша задача на направлении главного удара выполнена полностью. Армия подошла непосредственно ко второй позиции и угрожает частям противника, обороняющимся южнее р. Прегель, расчленением на две изолированные группы. Доложил и о том, что не всем дивизиям удалось продвинуться до рубежей, предусмотренных планом, из-за ожесточенного сопротивления врага.

Александр Михайлович, видимо, был удовлетворен нашими действиями. Да мы и сами были довольны итогами дня. Боевой порыв гвардейцев был высоким.

— Завтра надо выйти на Прегель, — сказал в заключение маршал. — Примите все меры, чтобы взять ночью форты.

Пришли докладывать оперативную обстановку Семенов, Леднев и Сухацкий. Меня прежде всего интересовало общее положение на фронте, так как от него во многом зависели действия противника. [397] В разговоре с маршалом Василевским я не стал касаться этого вопроса. А он сам промолчал. Но штабу уже были известны детали.

39-я армия тоже продвинулась до 4 км, преодолев упорное сопротивление немцев. Ее войска перерезали железную дорогу Кенигсберг — Пиллау, шоссе пока оставалось в руках врага. 43-я армия, наносившая удары по северо-западной окраине Кенигсберга, прорвала первую позицию, овладела многими оборонительными сооружениями, в том числе фортом № 5, блокировала форт № 5а, выбила немцев из Шарлоттенбурга и поселка юго-западнее его, очистила от врага 20 кварталов. Расстояние между ее войсками и 11-й гвардейской, армией сократилось до 8 км. Части 50-й армии продвинулись до 2 км, заняли форт № 4 и до 40 кварталов. 2-я гвардейская и 5-я армии оставались на прежних рубежах.

Авиация фронта, несмотря на сложные метеорологические условия, прокладывала путь пехоте и танкам. Она совершила до тысячи самолето-вылетов {543}. Это, разумеется, немало, но, учитывая размах операции, явно недостаточно. Да и планировалось втрое больше вылетов.

В первый день операции немцы понесли большие потери, но и мы потеряли немало. Тревожило нас и то, что в этот день войска взяли не много пленных, — следовательно, серьезный надлом в психике вражеских солдат и офицеров еще не наступил.

Мне представлялось, что противник, не сдержав удара 11-й гвардейской армии, сдал передовые позиции, прикрывавшие непосредственные подступы к городу. Однако генерал Лаш, видимо, считал, что, поскольку южная часть города основательно прикрыта р. Прегель, более опасно наступление 43-й и 50-й армий. Они, по его мнению, могли быстрее прорваться к центру города. Вместе с тем комендант Кенигсберга принимал необходимые меры, чтобы не допустить окружения гарнизона. На направлении главного удара нашей армии он ввел в бой четыре-пять резервных батальонов, удерживал фланговые форты № 8 и 10, усиливал укрепления, минируя подступы и сооружая баррикады, произвел некоторую перегруппировку войск внутри города, стараясь привести их в порядок после бомбежек, артобстрелов и атак нашей пехоты. Немалые резервы, которыми еще располагал Лаш, позволяли ему восполнить потери, понесенные частями первой позиции.

Город было приказано удерживать любой ценой. Лаш (и это угадывалось по его действиям) опасался либо окружения гарнизона, либо прорыва наших войск к центру города, где находился его штаб. Стремясь предупредить и то и другое, он вынужден был распылять свои силы. Следовательно, нам надо было воспользоваться этим.

Задачи на второй день операции остались в основном прежними: быстрее пробиться к р. Прегель и форсировать ее, а также [398] быстрее соединиться с 43-й армией и тем отрезать гарнизон Кенигсберга от земландской группировки. Окруженный гарнизон легче раздробить на группы и уничтожить по частям. Да и сдаваться станут охотнее.

Во время нашего разговора помощник Леднева подполковник А. А. Данилевич передал ему какой-то документ. Прочитав, Иван Иванович протянул его мне. Это было очень важное сообщение: по показаниям пленного офицера, командующий 4-й немецкой армией спешно перебросил 5-ю танковую дивизию против 39-й армии. С Земландского полуострова подходило несколько пехотных частей, вероятно, для усиления гарнизона. Я ознакомил всех присутствовавших с этим донесением и потребовал, чтобы его учли при разработке конкретных задач корпусам на завтра.

Итак, задача на второй день операции была ясна. Но, чтобы детализировать ее для разнородных соединений и частей, организовать взаимодействие между ними, управление всеми действиями, требовалась хотя и кратковременная (ночь не так уж велика), но огромная, трудоемкая и глубоко творческая работа штаба. Маршал Б. М. Шапошников любил называть штаб «мозгом армии». И это действительно мозг ее. Но, чтобы оправдать свое назначение, он должен быть укомплектован высококвалифицированными офицерами. Штабная служба удается не каждому. Не всякого командира части, соединения можно поставить во главе штаба. Звучит это парадоксально, но — увы! — в жизни бывает именно так. Имея хорошо [399] подготовленного начальника штаба и умело подобранный им аппарат, командир сумеет неплохо управлять соединением. В каждом деле надо иметь призвание и соответствующую подготовку.

Командир соединения или части, если он не ограничивает инициативного начальника штаба, скорее добьется того, что принимаемые им решения в большинстве случаев будут соответствовать обстановке. Но для этого надо уметь доверять штабу. Если же командир станет дергать своего начальника штаба по пустякам, глушить его творческую инициативу «волевыми решениями», толку не будет. Я знал одного такого командира, который считал для себя зазорным утверждать без изменений проекты боевых приказов, разработанных умным, творчески смелым начальником штаба. Стремясь поддержать свой авторитет, он иногда вносил такие поправки в оперативные документы, которые явно не соответствовали положению на фронте и, следовательно, мешали общему делу. До войны мы много внимания уделяли воспитанию у командира волевых качеств. И это было правильно. Однако твердая, непреклонная воля командира — оружие обоюдоострое. Если она направлена по верному пути, успех обеспечен. А если воля перерастает в простое упрямство, пользы от нее никакой, один вред. Конечно, командир не должен впадать и в другую крайность: штамповать все, что ему доложит штаб. Это весьма редкое явление тоже очень опасно.

К моему полному удовлетворению, штаб 11-й гвардейской армии вполне соответствовал понятию «мозг армии». Это был в целом хорошо сработавшийся коллектив, с которым у меня не бывало взаимных недопониманий, хотя я далеко не всегда утверждал без изменений все то, что мне докладывалось. Спустя час Иван Иосифович Семенов докладывал мне проект частных боевых приказов корпусам. Казалось, в них все как будто учтено и основная идея решения отражена правильно. Но детали определялись не так, как этого требовала общая фронтовая обстановка. Корпуса явно нацеливались на центр города, а я стремился, сосредоточив усилия на левом фланге армии, совместно с другими армиями фронта быстрее окружить кенигсбергский гарнизон. Пришлось внести поправки.

Маршал Василевский приказал нам не прекращать боевых действий ночных штурмовых отрядов, чтобы держать противника в напряжении и не дать ему организовать оборону на промежуточных рубежах. Утром 7 апреля мы должны были нанести решительный удар с целью раскола южной группы и уничтожения ее по частям. Форсированием р. Прегель и дальнейшим продвижением навстречу 43-й армии нам предстояло вместе с ней окружить кенигсбергский гарнизон. Учитывая это, мы поставили 8-му гвардейскому стрелковому корпусу задачу наступать всеми дивизиями в прежнем направлении, овладеть рубежом Шпайхерсдорф — Зюдпарк, к исходу дня выйти на р. Прегель севернее Розенау и овладеть [400] переправами. Отрезанного на правом фланге корпуса, на участке Адель Нейендорф — форт № 10, противника уничтожить.

К исходу дня две дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса, овладев кварталами северо-западнее Зюдпарка до Нассер-Гартена, должны были выйти на р. Прегель и захватить переправу северо-восточнее главной товарной станции, а три дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса после захвата рубежа Нассер-Гартен — Континен — выйти на реку на участке от товарной станции до Континена и форсировать Прегель. В течение ночи на 7 апреля войскам корпуса также предстояло ликвидировать противника на побержье залива, в районе Хайде-Маулен — Хафштром{544}.

Приказы командирам корпусов направили с офицерами связи. Одновременно мной по телефону командирам корпусов были поставлены по кодированной карте задачи на следующий день. Затем — короткая беседа с начальником инженерных войск М. Г. Григоренко, с начальником тыла Ю. Б. Ибатулиным и как будто все. Можно немного подремать. Вчерашняя ночь была почти бессонной.

Перед сном вышел из блиндажа. Город во многих местах горел. Орудия стреляли редко, пулеметы трещали вовсю. Это действовали наши штурмовые отряды. Утром мне доложили результаты их боя: почти на всех участках задачи выполнены. Отряды выбили противника из многих опорных пунктов, заняли ряд кварталов. Гитлеровцы дрались с фанатизмом обреченных, но не сдавались в плен. Ожесточенные бои развернулись за форты. Только утром оставшаяся часть гарнизона форта № 10 в количестве более 100 человек офицеров и солдат сдалась в плен. Полностью окруженный форт № 8 продолжал сопротивляться. Лишь в середине дня удалось взять его штурмом.

Стремительным ударом штурмового отряда 31-й гвардейской стрелковой дивизии ночью были захвачены железнодорожный мост через р. Беек и несколько близлежащих зданий. Это способствовало развитию успеха.

За ночь противник укрепил свои позиции. На южном участке появились два новых полицейских полка и несколько батальонов фольксштурмовцев. С утра предстояли упорные бои.

Утром 7 апреля войска 3-го Белорусского фронта после артиллерийской подготовки продолжали настойчиво штурмовать укрепления Кенигсберга. Основные усилия 11-й гвардейской армии были направлены на Понарт и далее к участку р. Прегель в западной части города, а 43-й армии — на Амалиенау. На правом крыле фронта 2-я гвардейская и 5-я армии начали частью сил уничтожать [401] противника в западной части Земландского полуострова. Погода значительно улучшилась, и с 9 час. авиация начала наносить удары, содействуя войскам 11-й гвардейской, 43-й и 39-й армий.

Подтянув главные силы на линию, достигнутую в течение ночи штурмовыми отрядами, 11-я гвардейская армия к 8 час. была полностью готова продолжать решительное наступление. На второй позиции, расположенной совсем близко к городу и ставшей основной линией обороны противника, также было много дотов и укрепленных домов. Но в то же время было и кое-что для нас выгодное: мы могли теперь подтягивать свою артиллерию, танки и самоходки поближе, скрывая их в развалинах пригородов, захваченных нами во вчерашнем бою.

Хотя большой артиллерийской подготовки на второй день штурма Кенигсберга не планировалось, артиллерия армии в среднем выпустила по врагу около половины боекомплекта. Многие орудия стреляли прямой наводкой. Только самые тяжелые калибры вели огонь где-то позади нашего НП. Снаряды с привычным для нас рокотом проносились над головой и рвались среди крайних домов. Одновременно более ста бомбардировщиков нанесли три мощных последовательных удара по узлам сопротивления в северо-западной и западной частях города перед 39-й и 43-й армиями, где немцы сопротивлялись особенно упорно, а также в районах Пассер-Гартена и южнее Розенау, Континена, т. е. в районах напряженных боев 11-й гвардейской армии.

После артиллерийской и авиационной подготовки в 9 час. пошли в атаку пехота и танки. Им активно помогали самолеты 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии. Снижаясь до 900–1000 м, «илы» небольшими группами летали над полем боя, выискивая цели и уничтожая их. Вскоре включилась в бой и 276-я бомбардировочная авиадивизия, которая нанесла удары по Нассер-Гартену и району товарной станции, находившимся в глубине обороны противника. Удары этой авиадивизии содействовали наступлению частей 16-го гвардейского стрелкового корпуса{545}.

Почти всюду войска 11-й гвардейской армии имели успех. 83-я гвардейская стрелковая дивизия (8-й корпус) овладела Шенфлисом и подошла вплотную к Розенау. Ее же части захватили форт № 11 и южную часть Зелигенфельда, создав угрозу окружения группировке, оборонявшейся в районе форта № 12. Правофланговые части 26-й гвардейской стрелковой дивизии ворвались на юго-западную окраину Розенау. На участке 75-го полка стрелковым подразделениям не давали продвигаться два вражеских укрепления. Тогда командир полка полковник Л. Ш. Брансбург ввел в бой подвижную группу фугасных огнеметов. Действуя совместно со штурмовым отрядом, она под прикрытием артиллерийско-пулеметного [402] огня произвела огнеметание из 10 огнеметов по амбразурам укреплений. Противник понес потери, 200 его солдат и офицеров капитулировали. В тяжелом бою 5-я гвардейская стрелковая дивизия второй раз выбила немцев из района паровозного депо. Продолжая наступать, части дивизии при активной поддержке авиации к 12 час. достигли Зюдпарка, где встретили сильное огневое противодействие фортов.

К полудню части 31-й гвардейской стрелковой дивизии (16-й корпус) после упорного уличного боя полностью очистили Понарт и вышли на южный берег р. Беек. Отдельные части с ходу переправились через реку и овладели промежуточным оборонительным рубежом противника на ее северном берегу. Это обстоятельство обеспечило быстрое форсирование р. Беек войсками армии.

При форсировании особенно отличился 2-й батальон 97-го полка. Командовал батальоном гвардии майор В. Г. Сумин. Выйдя на южный берег реки еще ночью, батальон захватил переправу и под покровом темноты вместе с приданной артиллерией переправился на северный берег и до рассвета занял исходные позиции. В это же время заместитель командира батальона по политической части капитан Е. А. Новиков провел инструктивное совещание с парторгами и комсоргами штурмовых отрядов, а те в свою очередь рассказали гвардейцам о боевой задаче, которую им предстояло решать. После артиллерийской подготовки батальон дружно поднялся в атаку и прорвал третью позицию юго-восточнее Нассер-Гартена {546}.

Успешно наступали и соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса. К Нассер-Гартену продвигались правофланговые части 18-й гвардейской стрелковой дивизии, вплотную к Шенбушу подошли части 84-й.

После прорыва второй позиции немецкой обороны огонь орудий, выдвинутых на прямую наводку, был наиболее эффективным в уличных боях и при штурме отдельных дотов и приспособленных под огневые точки каменных зданий. Поэтому артиллерия армии непрерывно увеличивала число орудий для ведения огня прямой наводкой.

На некоторых участках третьей позиции сопротивление врага оказалось настолько упорным, что первая атака наших частей не имела успеха. Так, сильный фланкирующий огонь из фортов Зюдпарка остановил левофланговый полк 26-й дивизии. Не имела успеха и 1-я дивизия, которая атаковала немцев в районе главной сортировочной железнодорожной станции. Упорный бой вел левофланговый полк 18-й дивизии против гарнизона Шенбуша. Западнее этого населенного пункта безуспешно вела бои 16-я дивизия.

В дальнейшем продвижение войск армии на главном направлении замедлилось из-за сильного огня противника. На ряде участков [403] враг перешел в контратаку и кое-где потеснил наши части. Так, более четырех немецких батальонов, поддержанных танками и штурмовыми орудиями, контратаковали из Розенау и потеснили левый фланг 83-й дивизии. Часом позже более трех вражеских батальонов, также поддержанных танками и штурмовыми орудиями, контратаковали с западной окраины Розенау правый фланг 26-й дивизии. Под воздействием сильного артиллерийского и минометного огня и частых прорывов отдельных групп немцев подразделения дивизии отошли на 300–400 м. 171-й полк 1-й дивизии был вынужден оставить железнодорожный мост северо-восточнее Понарта в результате внезапной атаки полицейского полка и танков при поддержке двух артдивизионов противника.

Гвардейцы стойко отражали контратаки противника, быстро восстанавливали положение на тех участках, где им пришлось несколько отойти, и упорно продолжали наступление. После часового боя восстановила положение в районе Розенау 83-я дивизия. Ее части с ходу ворвались в южную часть Розенау. В 13 час. части 1-й и 31-й дивизий вновь атаковали немцев и, сломив их сопротивление, овладели южной половиной главной сортировочной товарной станции.

На левом фланге армии 36-й гвардейский корпус также продолжал наступление.

Не сломив сопротивление противника в Шенбуше, командир 18-й дивизии генерал Г. И. Карижский в 11 час. 30 мин. блокировал его силами двух батальонов 53-го полка, а главными силами продолжал наступление на Нассер-Гартен. Передовые части, а затем и главные силы дивизии, выйдя на р. Беек, поставили дымовую завесу, под ее прикрытием переправились через реку и продолжали наступление. К 13 час. дивизия с боем подошла к южной окраине Нассер-Гартена. 84-я дивизия в 12 час. атаковала Шенбуш с юга и юго-востока, но была встречена сильным пулеметно-артиллерийским огнем. Тогда командир дивизии генерал И. К. Щербина приказал командиру 245-го полка полковнику Д. Т. Ягутко обойти Шенбуш с запада, прикрывшись одним стрелковым батальоном с фронта. В результате упорного боя полк совместно с частями [404] 16-й дивизии к 15 час. занял этот населенный пункт. Одновременно с действиями на главном направлении 1-й батальон 243-го полка под командованием майора И. С. Романова овладел фортом № 8, находившимся уже далеко в тылу наших войск. Гвардейцы взяли в плен 150 солдат и офицеров, захватили склады с месячным запасом продовольствия, горючего и боеприпасов{547}.

К 13 час. значительно усилились удары нашей авиации. Чтобы лишить врага возможности маневрировать своими резервами между секторами обороны и разгромить резервы коменданта крепости, командующий 3-м Белорусским фронтом решил нанести сосредоточенный удар по оборонительным сооружениям и пунктам управления в центре города и в районе порта. Тяжелые бомбардировщики 18-й воздушной армии (дальней авиации) подошли к району боев ровно в 14 час. В течение 45 минут через Кенигсберг прошли непрерывным потоком 516 бомбардировщиков, которые сбросили 3743 бомбы общим весом 550 т{548}. Почти одновременно самолеты 4-й воздушной армии и авиации Краснознаменного Балтийского флота начали бомбежку кораблей и портов. В Пиллау скопилось до сотни различных судов. Десятки немецких кораблей были застигнуты в каналах и заливах.

В это время находившийся на КП фронта командующий ВВС Красной Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков лично руководил действиями соединений тяжелых бомбардировщиков. Со свойственной ему энергией и настойчивостью он требовал от летчиков точного нанесения ударов по указанным целям.

В первые минуты массированного налета дальней авиации зенитный огонь противника был довольно сильным: бомбардировщики шли буквально в хлопьях разрывов. Но вскоре огонь стал слабеть. Небо очищалось от разрывов. Последние группы самолетов летели на фоне почти чистого неба. Пытались было помешать фашистские истребители, но наша многочисленная истребительная авиация быстро разогнала их, уничтожив несколько машин. В составе истребительной авиации фронта мужественно дрались французские летчики полка «Нормандия — Неман».

Над городом поднялся полуторакилометровый густой столб черного дыма и пыли. Это было захватывающее зрелище. Такого мощного удара авиации до этого дня я еще не видел никогда. В городе возникли пожары, было уничтожено множество складов с боеприпасами и продовольствием, вышла из строя связь, обваливались разрушенные ранее англо-американскими тяжелыми бомбардировщиками здания в центральной части города, оказались погребенными в бомбоубежищах под развалинами многие солдаты и офицеры врага. Моральное состояние войск гарнизона Кенигсберга [405] было подавленное, о чем нам рассказали пленные офицеры и генералы{549}.

Соединения армии во второй половине дня действовали менее планомерно, чем в начале. Немцы усилили сопротивление, контратакуя на ряде участков. Наши дивизии вынуждены были чаще останавливаться для подготовки к дальнейшему наступлению.

В 15 час. после короткого огневого налета возобновили наступление соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 83-я дивизия, обойдя Розенау с востока, к вечеру вышла на южный берег р. Альтер-Прегель. Одновременно в ее центре и на правом фланге части, приданные дивизии, овладели фортами № 11 и 12. Группа противника в районе Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Шенфлис оказалась отрезанной от кенигсбергского гарнизона. Меньшего успеха добилась 26-я дивизия, атаковавшая третью позицию восточнее Зюдпарка. Немцы сумели сохранить здесь, несмотря на огневой налет и мощный авиационный удар, свою огневую систему и встретили наши подразделения организованным огнем. Только в результате атаки группой штурмовиков под командованием Героя Советского Союза майора Г. М. Паршина батарей противника дивизия смогла прорвать третью позицию и овладеть южной частью Розенау. [406]

В полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса 1-я и 31-я гвардейские дивизии возобновили наступление в 16 час. После двухчасового боя, подавив огневую систему противника, они очистили от врага район главной сортировочной железнодорожной станции и стали продвигаться на северо-восток. Троекратные попытки этих дивизий прорвать третью позицию успеха не имели. Тогда во второй половине дня командир корпуса решил ввести в бой 11-ю гвардейскую дивизию с задачей, развернувшись из-за левого фланга 31-й дивизии, нанести удар в направлении товарной станции и выйти на южный берег р. Прегель. В 17 час. 30 мин. два полка 11-й дивизии, имевшие боевой порядок в три эшелона, вступили в бой. Дивизия наносила удар, имея в первом эшелоне два батальона. Введя в бой резервы, противник упорно сопротивлялся. И хотя для обеспечения действий дивизии была проведена общая атака в полосе 16-го корпуса, она сумела овладеть лишь двумя кварталами в районе товарной станции. Командование корпуса несколько запоздало с вводом в бой второго эшелона, вследствие чего части не прорвались с ходу к реке. Несомненно, была вина и руководства армии: оно своевременно не указало командиру корпуса на необходимость ввести в бой 11-ю дивизию, чтобы нарастить удар.

Успешно развивались бои в полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 18-я гвардейская дивизия, подтянув к боевым порядкам пехоты всю полковую и часть дивизионной артиллерии, а также самоходные орудия, в 17 час. 30 мин. после 20-минутной артиллерийской подготовки и удара авиации возобновила наступление. Штурмовые отряды атаковали Нассер-Гартен — сильно укрепленный опорный пункт в системе третьей позиции. В результате ожесточенного боя дивизия овладела южными кварталами Нассер-Гартена и завязала упорные уличные бои в центре этого пригорода.

Как всегда впереди атакующих находились коммунисты. В 10-й штурмовой группе 58-го полка наступил момент броска непосредственно на улицу Нассер-Гартена. Первым поднялся коммунист Бикбулатов. Все бойцы услышали его голос: «Вперед, гвардейцы! Нам нет преград!» Одним броском штурмовая группа ворвалась на улицу. В упорном бою отличились гвардейцы Шишуков, Демчук и Барков, подбившие танк и захватившие 20 пленных {550}.

Поздно вечером части 18-й дивизии заняли Нассер-Гартен и вместе с частями 16-й гвардейской дивизии ворвались на территорию речного порта, северо-западнее этого населенного пункта.

84-я гвардейская дивизия переправила на северный берег р. Беек большую часть полковой и дивизионной артиллерии и батареи [407] 338-го самоходно-артиллерийского полка. Поставив на прямую наводку значительное количество орудий для подавления немецких огневых точек, расположенных в укрепленных зданиях, она после короткой огневой подготовки атаковала во взаимодействии с 18-й дивизией юго-западную окраину Нассер-Гартена, продвигаясь к восточной части речного порта.

Отразив контратаку, части 16-й дивизии тут же возобновили наступление, прорвали промежуточный рубеж севернее р. Беек, овладели на своем левом фланге сильным опорным пунктом Континен и подошли к речному порту. Затем, используя успех соседа справа (84-й дивизии), дивизия выбила немцев из речного порта и поздно вечером вышла на южный берег р. Прегель.

Вечером все командиры корпусов докладывали о высокой боевой активности наших войск. Это радовало. Все дальше к северу переносились флажки на оперативной карте, и уже новые красные стрелы появлялись на ней.

Прошел второй день штурма. Это был тяжелый день. Но мы добились немалых успехов. Наши части продвинулись на 2–3,5 км, прорвав во всей полосе армии второй промежуточный оборонительный рубеж. Фланговые части вышли на южный берег р. Прегель, а в центре пробились к третьей оборонительной позиции. В результате штурма были взяты 3 форта, 7 железобетонных убежищ, 5 дотов, до 45 укрепленных пунктов, главная сортировочная железнодорожная станция и 10 различных промышленных предприятий, до 100 кварталов в южной части города. Некоторые немецкие части и подразделения, оборонявшие их, были полностью разгромлены. Противник потерял 94 орудия и миномета, 14 танков и штурмовых орудий и много стрелкового оружия {551}. Хорошие итоги. Но полностью план второго дня все же выполнен не был. Прегель не форсировали, с 43-й армией не соединились.

В конце дня состоялся короткий разговор с начальником штаба фронта генералом А. П. Покровским. Он уточнял некоторые данные по нашей армии и в ответ на мой вопрос о ходе дел у соседей сказал, что общая картина хорошая. 2-я гвардейская и 5-я армии перешли в наступление и сковали главные силы 4-й немецкой армии. Теперь гитлеровцы уже не могли серьезно помочь кенигсбергскому гарнизону. 39-я армия начала продвигаться к заливу Фришес-Хафф, стремясь отрезать кенигсбергскую группировку от земландской. Немцы, понимая опасность прорыва к заливу, стремились задержать наступление 39-й армии, чтобы удержать за собой коридор, соединяющий Кенигсберг с Земландским полуостровом. Они бросили в бой резервы и всю авиацию, но 39-я упорно продвигалась к заливу, отражая яростные контратаки. 43-я армия продвинулась [408] до 1 км, овладела фортом № 5а и захватила 15 кварталов. Ее правофланговые части вели бои в 3–3,5 км севернее р. Прегель. Все эти данные были мне сообщены генералом Покровским.

Когда днем я уточнял по телефону положение 43-й армии, ее командующий генерал-лейтенант А. П. Белобородов сказал мне, что немцы дерутся упорно, часто контратакуют при поддержке танков и штурмовых орудий.

Войска 50-й армии, ведя ожесточенные уличные бои, продвинулись до 1,5 км, овладели 15 кварталами и пригородом Байдриттен.

Несмотря на незначительное продвижение в этот день 43-й и 50-й армий, их действия в масштабе нашего фронта имели большое значение. Они разгромили части первого эшелона обороны противника и обескровили основные резервы крепости.

Теперь, когда были взяты важнейшие опорные пункты и узлы сопротивления противника в пригородах, начался штурм укреплений центральных районов города. Большую помощь наступающим войскам фронта оказала авиация. За день боя она совершила около 5 тыс. самолето-вылетов, сбросила на оборону врага 1658 т бомб, уничтожила на аэродромах 44, в воздушных боях сбила 16 немецких самолетов{552}.

Общее положение кенигсбергского гарнизона к исходу 7 апреля резко ухудшилось. Почти все оборонительные рубежи на юге и на северо-западе были уже прорваны нашими частями. Кенигсбергский плацдарм со всех сторон простреливался нашей артиллерией. Начальник оперативного отдела штаба армии генерал Леднев высказал мнение, что противник ввел в бой последние резервы. Но я не согласился с ним. Число уничтоженных и пленных не так уж велико, чтобы говорить о последних резервах. Даже при самом оптимальном для нас варианте у немцев должно было остаться еще достаточно сил. Как стало известно позже из показаний пленного О. Лаша и других источников, к исходу второго дня штурма большая часть немецких резервов находилась уже в бою, некоторые части были разгромлены, многие имели значительные потери. Это заставило коменданта Кенигсберга просить разрешения в ночь на 8 апреля оставить город и прорваться на Земландский полуостров во избежание окружения и полного уничтожения войск гарнизона. Однако командующий 4-й немецкой армией генерал Ф. Мюллер категорически отверг эту просьбу, приказав любой ценой удерживать крепость{553}. Такова была установка Гитлера.

Всю ночь на 8 апреля командование кенигсбергским гарнизоном принимало меры для укрепления обороны, усиливало части, противостоявшие 11-й гвардейской и 43-й армиям. С этой целью ряд частей с пассивных участков фронта в восточном и северо-восточном [409] секторах крепости был переброшен в южную часть Кенигсберга и район Амалиенау.

Вечером на командный пункт армии в Шенмор прибыл Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Разобравшись детально в обстановке, он пришел к выводу, что основные усилия армии необходимо перенести на ее левый фланг и развивать наступление на Амалиенау. Поэтому он приказал продолжать в течение ночи форсирование р. Прегель, а с утра нанести мощный удар по противнику, наступая навстречу 43-й армии, чтобы совместно с ней окружить противника в Кенигсберге и отрезать его от главных сил 4-й армии. Тут же с нашего КП командующий фронтом приказал переключить на поддержку нашей армии большую часть авиации фронта. Это была серьезная помощь. Ориентируя меня в обстановке, маршал Василевский сказал, что в дальнейшем необходимо будет расширить коридор между кенигсбергской и земландской группировками противника. А поскольку продвижение трех армий к центру города может привести к ненужной в данной обстановке концентрации войск, которая создаст трудности при повороте одной из армий на запад, направление главного удара 11-й гвардейской армии после форсирования Прегель надо изменить на северо-восток. 43-я армия будет наступать главными силами на запад, чтобы совместно с 39-й отбросить противника на Фишхаузен.

Когда все распоряжения были отданы, Александр Михайлович рассказал о положении на других фронтах. Шло гигантское наступление: 2-й Белорусский фронт вел боевые действия в глубине Померании, 1-й Белорусский вышел на Одер, а 1-й Украинский наступал в Силезии. Англо-американские войска форсировали в ряде мест Рейн и находились на подступах к Ганноверу.

После отъезда А. М. Василевского мы с руководящими работниками штаба выработали план боевых действий на третий день штурма. Было решено: форсировав в течение ночи Прегель, с утра продолжать наступление во всей полосе армии, нанося главный удар на левом фланге силами 36-го гвардейского стрелкового корпуса. К концу дня мы планировали выйти в центр города на линию пруд Обер-Тайх — Зоопарк — Амалиенау.

Поздно вечером мы договорились с генералом А. П. Белобородовым о взаимодействии, уточнили направления главных ударов армий, определили участки форсирования р. Прегель, рубежи артиллерийского и минометного огня и штурмовых действий авиации, а также участки встречи и соответствующие сигналы для опознавания друг друга. Особенно тщательно мы отработали систему взаимосвязи между авианаводчиками обеих армий. Тут малейшая неточность грозила тяжелыми последствиями.

Задачу командирам корпусов я ставил на их наблюдательных пунктах, благо расстояния между ними и НП армии сократились до 3–4 км.

8-й гвардейский стрелковый корпус получил приказ одной [410] стрелковой дивизией форсировать р. Прегель, овладеть районом южнее пруда Шлосс-Тайх, затем, переправив остальные дивизии, развивать успех в северо-восточном направлении и к исходу дня овладеть кварталами города восточнее пруда Обер-Тайх.

16-му стрелковому корпусу — одной стрелковой дивизией форсировать р. Прегель, овладеть кварталами на ее северном берегу. После переправы остальных дивизий развивать успех в северном направлении и к исходу дня овладеть кварталами города в районе Зоопарка.

36-му гвардейскому стрелковому корпусу — двумя стрелковыми дивизиями форсировать р. Прегель, овладеть прибрежной полосой до железнодорожной линии, после чего, переправив третью стрелковую дивизию, развивать успех в северном направлении и к исходу дня овладеть Амалиенау, Ратсхофом.

Корпусам предстояло продвинуться на 2–2,5 км севернее р. Прегель {554}.

Затем была поставлена задача командующему артиллерией армии, его внимание было обращено на то, что главное — это обеспечение форсирования реки. Начальнику химической службы армии приказывалось прикрывать переправы дымами, а начальнику инженерных войск — обеспечить форсирование инженерно-саперными частями.

В ночь на 8 апреля части 11-й гвардейской армии начали форсировать р. Прегель в центре и на левом фланге полосы наступления. Правофланговый 8-й гвардейский стрелковый корпус уничтожал отрезанную в районе Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Йерузалем группировку врага.

36-й гвардейский стрелковый корпус в течение первой половины ночи очищал от противника южный берег р. Прегель. Как уже отмечалось, одной из первых к реке подошла его левофланговая 16-я гвардейская дивизия под командованием генерал-майора М. А. Пронина. Полки дивизии начали форсирование с ходу. Под [411] прикрытием ночной темноты два штурмовых отряда 49-го и отряд 46-го полков начали переправу на плотах. В 49-м полку первыми переплыли на северный берег солдаты взвода коммуниста гвардии лейтенанта Леонова, а в передовом батальоне 46-го полка — бойцы Брыков и Абашев во главе с парторгом роты Третьяковым {555}.

Переправа проходила под сильным артиллерийским и минометным огнем. В районах высадки завязался упорный бой. Немцам удалось оттеснить подразделения 49-го полка на южный берег реки. Тогда генерал Пронин при помощи подошедших амфибий усилил переброску подразделений на плацдарм, захваченный батальоном 46-го полка. Гвардейцам помогла авиация. Три шестерки Ил-2 под командованием гвардии майора Я. И. Коровина и капитанов И. В. Пятери и Б. Е. Асадчих накрыли бомбами восемь реактивных установок, а пушечным огнем прижали немецкую пехоту к земле. Воспользовавшись этим, части дивизии форсировали Прегель. К утру, сломив сопротивление противника севернее Нассер-Гартена, вышла к реке и начала ее форсировать 18-я гвардейская дивизия генерала Г. И. Карижского.

Генерал-лейтенант П. К. Кошевой, переправившись с группой офицеров штаба 36-го корпуса на северный берег Прегель, доложил мне утром 8 апреля, что 16-я дивизия наступает на Ратсхоф для соединения с частями 43-й армии, 18-я — на Амалиенау, а 84-я, находясь во втором эшелоне, будет переправляться вслед за 18-й.

В центре полосы армии 16-й гвардейский стрелковый корпус в течение ночи вел ожесточенные бои, стремясь прорвать третью позицию обороны врага. В районе товарной станции это удалось сделать 11-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Н. Г. Цыганова, полки которой, равно как и полки 31-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора И. Д. Бурмакова, утром подошли к р. Прегель и под ожесточенным огнем начали смелым броском форсировать реку.

Находившийся в это время в 1-й гвардейской Московской дивизии корреспондент газеты «Правда» так описывает переправу:

Ночные бои, как всегда, изобиловали многими примерами героизма и воинского мастерства. Когда, например, 31-я гвардейская стрелковая дивизия в ходе ночного боя была остановлена в районе товарной станции, командир ее 95-го полка полковник П. А. Лещенко решил обойти укрепления противника с запада. Прикрывшись одной стрелковой ротой с фронта, он главными силами полка прорвал оборону и, преодолевая упорное сопротивление немецких подразделений, засевших в железнодорожных постройках, стал быстро продвигаться к западному железнодорожному мосту через Прегель. К 7 час., сбив прикрытие, полк вышел к реке. Его 3-й батальон, которым командовал майор Ф. И. Кучеренко, после короткой артиллерийской подготовки захватил мост и со всеми приданными средствами перенравился через Прегель{557}. Стремительная атака батальона обеспечила захват важнейшей переправы через реку. Это в дальнейшем сыграло большую роль при развертывании боевых действий на ее северном берегу. Отличились и бойцы 41-го отдельного саперного батальона. За несколько минут до подхода наших частей немцы подорвали верхнюю ферму моста и заминировали нижнюю ферму, предназначенную для пешеходного движения. Саперы быстро разминировали мост и подготовили его для пропуска наших войск.

Когда к реке прорвались передовые подразделения батальона, гвардейцы Лазарев, Шайдерявский, Шиндрат, Ткаченко, Горобец и Векшин вырвались вперед.

— Быстрее, товарищи, мы успеем пробежать через мост! — крикнул бойцам агитатор Лазарев и во главе отважной шестерки устремился на противоположный берег, оторвавшись от передовых подразделений. Немцы перешли в контратаку и окружили храбрецов. До последнего патрона, до последней гранаты сражались с врагом гвардейцы. Когда наши подразделения подошли к месту неравного боя, бойцы насчитали возле павших геройской [413] смертью гвардейцев до 50 фашистских трупов. Воины нашли записку. Вот дословно ее текст: «Здесь дрались гвардейцы и погибли за Родину, за братьев, сестер и отцов. Дрались, но не сдались врагу. Бились до последней капли крови и жизни» {558}.

Особенно ожесточенные бои шли в полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Уничтожив врага на своем правом фланге, части корпуса утром овладели районом Йерузалема, захватив в плен более 600 солдат и офицеров. 83-я дивизия в течение ночи несколько раз безуспешно пыталась форсировать Альтер-Прегель в районе северо-западнее Розенау.

Далеко не везде удавалось форсировать Прегелъ с первого раза. «Новый передний край обороны, — пишет О. Лаш, — проходил по северному берегу Прегеля... в виде опорных пунктов, по кварталам домов и был так насыщен, что Прегель и все без исключения предполье находилось под огнем... Для предотвращения ожидаемого форсирования Прегеля на участке 69-й пехотной дивизии я был поставлен перед необходимостью переместить в ночь с 7 на 8 апреля... главные силы 61-й пехотной дивизии...» {559}

С утра 8 апреля войска 3-го Белорусского фронта продолжали штурмовать укрепления города, а часть его сил вела напряженные бои по уничтожению противника в юго-западной части Земландского полуострова.

На левом фланге 11-й гвардейской армии дивизии 36-го гвардейского корпуса стремились соединиться с 43-й армией, дивизии 8-го и 16-го гвардейских корпусов вели тяжелые уличные бои, постепенно овладевая городскими кварталами.

Две красные стрелы, охватывающие кенигсбергский гарнизон с севера и юга, неумолимо сходились на западной окраине и вот-вот должны были сомкнуться. К 13 час. наши части взяли район Косее южнее Амалиенау и железнодорожную станцию Прегель. Противник вновь пытался здесь оказать сопротивление, но был сбит и отброшен на север. Жду донесений о встрече с войсками 43-й армии. И тут же тревожные мысли — как бы в такой обстановке части обеих армий не нанесли поражения друг другу. И еще беспокоит одно обстоятельство: армия начала штурм с большим некомплектом личного состава, двое суток непрерывных боев тоже стоили нам немалых жертв. На этом участке наступали такие полки, в которых не наберется полнокровного батальона. Снова звоню генералу А. П. Белобородову, и мы решаем прекратить в западных [414] районах города артиллерийский огонь и удары авиации и разгромить последние очаги вражеской обороны в ближнем бою.

И вот, наконец, первое донесение: в 14 час. встретились на двух участках — в районе Амалиенау части 18-й гвардейской дивизии с частями 87-й гвардейской дивизии и в районе Ратсхофа 16-я гвардейская дивизия с 24-й гвардейской дивизией 43-й армии{560}, завершив тем самым окружение кенигсбергского гарнизона с запада.

Приказываю немедленно расширить прорыв на восток, обеспечив частью сил корпуса этот удар с запада. Такое же приказание отдает и Афанасий Павлантьевич Белобородов. Вот ширина коридора уже полтора, два, наконец, три километра.

После окончания Великой Отечественной войны на здании нынешнего кинотеатра «Победа» в Калининграде была прибита мемориальная доска с надписью: «В этом районе города 8 апреля 1945 года войска генерал-полковника Галицкого К. Н., наступавшие с юга, соединились с войсками генерал-лейтенанта Белобородова А. П., наступавшими с северо-запада, и завершили окружение кенигсбергской группировки немецких войск».

Однако само по себе это значительное событие не было еще полной победой. Современные средства фортификации делают оборону города чрезвычайно устойчивой. Поэтому совместно с 43-й армией мы немедленно приступили к расчленению и уничтожению вражеского гарнизона. Около 14 час. по ВЧ позвонил А. М. Василевский и прежде всего спросил о «настроении противника». Я доложил, что враг продолжает яростно сопротивляться, но что скоро наши армии завершат окружение. Как выяснилось, маршал ожидал ответа на свое обращение к войскам гарнизона о капитуляции, которое утром специальные самолеты сбросили над Кенигсбергом. В обращении предлагалось сложить оружие и прекратить сопротивление во избежание дальнейшего ненужного кровопролития. «Офицеры и солдаты! Ваше командование обрекло вас на бессмысленную гибель, — говорилось в заключение листовки. — В этот критический для вас час ваша жизнь зависит от вас самих... Складывайте оружие и сдавайтесь в плен»{561}.

Во второй половине дня бои в полосе 11-й гвардейской армии протекали более успешно. Только части 8-го гвардейского корпуса не могли полностью пробиться к р. Прегель и начать ее форсирование. А два других корпуса в это время заканчивали в основном переброску своих частей на северный берег реки. Немцы сопротивлялись яростно, но уже к вечеру они стали чаще сдаваться в плен.

И в этот день штурмовая авиация помогала нам выбивать гитлеровцев из укреплений, подавлять их огневые средства. Так, в [415] развалинах зданий железнодорожной станции Прегель стояло до трех артиллерийских батарей противника, сильно сдерживавших продвижение нашей пехоты. Сбить их с позиций было практически невозможно. Тогда в этом районе появилась нацеленная рацией наведения шестерка Ил-2 старшего лейтенанта И. Я. Белякова. Обнаружив батареи с первого захода, штурмовики сбросили на них бомбы, а затем в упор расстреляли из пулеметов и пушек их расчеты. Батареи умолкли {562}.

После полного окружения гарнизона вторая половина дня стала как бы новым этапом боев севернее Прегель на левом фланге и в центре полосы армии. Необходимо было расколоть группировку противника и прорваться в центр города. Вместе с тем, как мы уже отмечали, 83-я гвардейская дивизия в течение ночи не смогла форсировать реку, а 5-я и 26-я гвардейские дивизии того же 8-го корпуса не прорвали третью позицию севернее Зюдпарка. В чем причина? Командир корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский — опытный и смелый военачальник. Под стать ему командиры дивизий и полков. А уж о рядовом составе и говорить нечего. Пришлось с группой офицеров выехать в корпус и помочь Завадовскому организовать прорыв, используя всю мощь армейской артиллерийской группы и поддерживающей авиации.

В штабе 8-го гвардейского корпуса мы установили, что немецко-фашистское командование накануне усилило резервами третью позицию, создало в течение ночи прочную оборону. Утром соединения 8-го корпуса предприняли фронтальную атаку мощных укреплений врага, но, встреченные сильным огнем, успеха не добились. Тогда генерал Завадовский перегруппировал части, создав на флангах корпуса ударные группировки. Он приказал 83-й дивизии наступать на северо-запад вдоль берега Альтер-Прегель с задачей выйти к р. Прегель в район восточнее острова на реке и форсировать ее; 26-й и 5-й гвардейским дивизиям — во взаимодействии прорвать третью позицию, выйти к р. Прегель в район южнее острова, где форсировать реку {563}. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки дивизии к 18 час. прорвали третью позицию и ворвались на юго-восточную окраину Кенигсберга. В этой части города преобладали 5–6-этажные дома с прочными стенами.

С НП корпуса нам было видно, как один из штурмовых отрядов 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии ведет уличный бой. Впереди продвигается танк, ведя огонь по огневым точкам противника, за танком — самоходное орудие, обеспечивающее огнем продвижение танка. С каждым танком идут по два-три сапера для расчистки пути в завалах или разминирования проходов. Примерно на линии танка, прижимаясь к стенам домов, движутся цепочкой [416] стрелки. Их задача — обстрел противоположных домов, уничтожение автоматчиков противника, появляющихся на балконах, в окнах и на чердаках домов. С особым вниманием они следят за подвалами, входными дверями и подъездами. Вовремя заметить и уничтожить фаустника — очень важно в таком бою. За атакующими группами продвигаются группы закрепления и огнеметчики.

Встретив упорное сопротивление, отряд разворачивает свою артиллерию. 45-мм орудия и полковые пушки бьют по нижним этажам, завалам и баррикадам. Дивизионная артиллерия бронебойными снарядами разрушает нижние этажи, создавая в них проломы. Орудия более крупных калибров «обрабатывают» верхние этажи, вынуждая немцев спускаться вниз. Обстрел длится 5–10 мин., под его прикрытием пехота максимально приближается к зданию и готовится к броску. Исходное положение для атаки — 50–100 м от врага. Очень тяжелых метров, если замешкаешься и потеряешь хотя бы несколько секунд.

Но вот обстрел прекратился, и пехотинцы, не давая противнику опомниться, стремительно бегут к атакуемому зданию, через проломы, разбитые окна и двери проникают внутрь и уничтожают гарнизон.

Впоследствии мне доложили, что мужество и отвагу в этом бою проявил старший сержант Анисимов. Со своим отделением он с боем ворвался в первый этаж дома и овладел им. Но в подвале и [417] на втором этаже находились гитлеровцы, обстреливавшие наступавшие подразделения. Тогда Анисимов, зарядив ручной пулемет бронебойными патронами, выскочил на лестницу и открыл огонь по вражеским солдатам. После нескольких очередей послышались крики: «Рус, не стреляй, сдаемся в плен». Еще через пару минут по лестнице стали спускаться вражеские солдаты с поднятыми руками. Их было 19. Не теряя времени, гвардейцы забросали гранатами подвал и в коротком бою уничтожили 16 фашистов {564}.

Действуя таким образом, штурмовые отряды дивизий 8-го гвардейского стрелкового корпуса к 23 час. 8 апреля полностью овладели кварталами севернее Зюдпарка. Подвергаясь концентрическим атакам, остатки немецких подразделений частью сдались в плен, частью начали поспешно отходить на северный берег р. Прегель. Преследуя их, дивизии корпуса к 1 час, 9 апреля вышли на р. Альтер-Прегель на участке от лесопильного завода до острова на р. Прегель.

Таким образом, 8 апреля соединения 11-й гвардейской армии продвинулись вперед на 2–3 км и полностью очистили от врага южную часть Кенигсберга. Войска правого фланга армии вышли на южный берег р. Альтер-Прегель и р. Прегель, ликвидировав главные силы 69-й пехотной дивизии, войска левого фланга соединились с частями 43-й армии.

Основная задача дня 11-й гвардейской и 43-й армиями была выполнена: противник окружен, наши части ворвались в центр города, коридор, отделявший кенигсбергскую группировку от 4-й немецкой армии, расширен до 5 км. Все это должно было благоприятно сказаться на дальнейшем ходе Кенигсбергской операции. Значительных успехов добились в этот день и другие армии фронта. Все попытки немцев прорваться к Кенигсбергу завершались для них лишь большими потерями.

Авиация произвела в этот день более 6 тысяч самолето-вылетов, сбросив на противника свыше 2000 т авиабомб.

Фронт наступления за день несколько сократился. Противник удерживал лишь центр и восточную часть города. Складывалась благоприятная обстановка для полной ликвидации кенигсбергской группировки.

В этой обстановке Лаш еще раз попросил у командующего войсками 4-й немецкой армии разрешения организовать прорыв из окружения. Но и теперь Мюллер приказал удерживать Кенигсберг всеми силами. Он разрешил «для вывода партийных функционеров (нацистов. — К. Г.)... использовать лишь небольшие силы»{566}. Комендант гарнизона создал несколько таких групп и подготовил их к прорыву на запад. Удар с Земландского полуострова должны были наносить 5-я танковая и 561-я пехотная дивизии. Совместный удар был назначен на 24 часа 8 апреля.

Меня подзывают к ВЧ. Маршал Василевский, получивший сводки от всех армий, спрашивает: [419]

— Не кажется ли вам, Кузьма Никитович, что завтра надо кончать?

Я ответил утвердительно, несмотря на упорное сопротивление врага.

— Трудности будут, — продолжал он, — но трем армиям в Кенигсберге уже, пожалуй, делать нечего. Ждите боевой приказ.

Через час мы рассматривали план действий на завтра. Командующий фронтом решил завершить разгром кенигсбергской группировки в основном силами 11-й гвардейской и 50-й армий, а 43-ю армию повернуть фронтом на запад, чтобы ускорить разгром земландской группировки.

Следует учесть, что при сокращении линии фронта противник, потерявший за три дня боев значительную часть своего личного состава, сохранял довольно плотную концентрацию войск. Наличие у него мощных укреплений, а также известные трудности использования нашей авиации из-за опасности поразить своих указывали на то, что предстояли еще нелегкие бои. Мы готовились к ним.

В течение ночи на 9 апреля 11-й гвардейской и 43-й армиям предстояло совершить в северо-западной части города сложный маневр — поворот двух группировок войск. 43-я армия, передав западную часть города 11-й гвардейской, должна была перегруппировать главные силы с восточного направления на западное, занять рубеж Модиттен — Гросс Холынтейн и готовиться к наступлению вдоль северного побережья залива Фришес-Хафф{567}. Наша армия имела задачу, развивая наступление в северо-восточном направлении, полностью очистить центральную часть города до линии пруд Обер-Тайх — междуречье Нейер-Прегель — Альтер-Прегель{568}, а затем наступать на северо-восток и совместно с 50-й армией разгромить части противника, оборонявшиеся в восточном секторе крепости.

Оценив сложившуюся обстановку, мы в 18 час. 8 апреля приняли решение, из которого вытекали следующие задачи корпусам: 8-му — форсировать Нейер-Прегель, Альтер-Прегель и наступать на Закхаймер Аусбау; 16-му, — наступая тремя стрелковыми дивизиями на Кальтхоф, овладеть восточной окраиной Кенигсберга; 36-му — во взаимодействии с 54-м корпусом 43-й армии наступать двумя стрелковыми дивизиями на восток в направлении пруда Обер-Тайх и овладеть кварталами юго-восточнее его {569}. К исходу дня армия должна была выйти на рубеж безымянный поселок в 1 км восточнее Закхаймер Аусбау — Кальтхоф — вилла Харлотте. [420]

Сложность боевых действий предстоявшего дня заключалась в том, что корпусам, имевшим основную цель ликвидировать противника в центре города, надо было наступать с разных направлений. Но если 16-му гвардейскому корпусу предстояло наступать прямо перед собой на север, то правофланговому 8-му — форсировать два рукава р. Прегель и наступать на северо-восток, а левофланговому 36-му — с запада на восток. Такая организация наступления требовала четкости взаимодействия как между корпусами, так и между ними и частями 50-й армии, наступавшими к центру города с востока и севера.

Большую работу по обеспечению дальнейшего наступления войск армии севернее р. Прегель предстояло провести тыловым органам. Генерал Ю. Б. Ибатулин прежде всего попросил помочь ему в восстановлении переправ через Прегель. Получив соответственно мое приказание, полковник М. Г. Григоренко, как всегда, ответил коротко и спокойно:

— Есть, будет выполнено.

И задача действительно в кратчайший срок была выполнена. Мы не могли не гордиться своими саперами.

По мере развития штурма все более напряженно приходилось работать тылу армии. Необходимо было не только обеспечивать боевые действия своих войск, но и кормить и лечить пленных, количество которых с каждым днем возрастало. Надо было также заботиться и о гражданском населении. В подвалах укрывались тысячи стариков, женщин, детей. Их тоже не бросишь на произвол судьбы. В каждом освобожденном квартале растерянные и подавленные люди, прижимая к себе детей, просили хлеба, а русский человек всегда был добрым.

Для работников тыла и прежде всего медико-санитарной службы основная забота — своевременная эвакуация с поля боя раненых. В условиях Кенигсберга это было не так просто. Почти каждого раненого приходилось выносить под огнем. Делали это, оказав первую помощь, девушки-санитарки. Иногда они несли на себе раненых целые километры, ободряя их ласковым словом. Сотни раненых бойцов и офицеров 1-й Московской дивизии вынесла с поля боя гвардии старшина медицинской службы Елена Борисовна Ковальчук. Четыре раза она была ранена. За мужество и отвагу Ковальчук была награждена орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени. Красной Звезды и несколькими медалями. Жизнь ее была яркой, но короткой. Она погибла 32 лет. Гвардейцы торжественно пронесли по Кенигсбергу тело своей боевой подруги, советской женщины-героини. Вскоре в Кенигсберге в ансамбле монумента Победы был установлен бронзовый бюст Елены Ковальчук.

Прекрасно работали и юные регулировщицы движения — сержанты Мария Павловна Архипова и Анна Васильевна Зайцева, регулировщица Татьяна Федоровна Большакова и многие, многие [421] другие{570}. Часто под авиационным и артиллерийским огнем твердой рукой наводили они воинский порядок на дорогах.

Низкий солдатский поклон всем этим часто незаметным, мужественным и отважным советским патриоткам, не знавшим усталости и страха в бою!

Хочется вспомнить добрым словом и отважных водителей машин, доставлявших войскам боеприпасы. Расход их был огромный. И надо отдать должное воинам тыла — они своевременно доставляли снаряды и мины. По разбитым дорогам, лавируя между воронками, непрерывным потоком двигались к позициям тяжелые машины, торопясь быстрее доставить крайне необходимые грузы. Большая часть их доставлялась ночью.

В полночь на всем фронте 11-й гвардейской армии начались ожесточенные бои. С выходом частей 8-го гвардейского стрелкового корпуса к Нейер-Прегель генерал М. Н. Завадовский лично организовал форсирование обоих рукавов реки 26-й и 5-й дивизиями на участке от лесопильного завода до острова. Он принял смелое решение — захватить плацдармы на противоположном берегу без предварительной подготовки, с ходу. Хотя полной внезапности не получилось, но все же в первые минуты боя огонь не был таким сильным, чтобы сорвать форсирование. Обе дивизии удачно решили задачу. Не давая врагу опомниться, гвардейцы в первой половине дня 9 апреля ворвались в восточную часть Кенигсберга.

В ходе боев 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии умело организовал партийно-политическую работу парторг 1-го штурмового отряда младший сержант Шлейфер. После форсирования реки отряд задержали засевшие в доме гитлеровцы. Шлейфер поручил коммунистам Смирнову и Дорофееву незаметно подобраться к дому и вывесить на углу красный флаг. Смирнов и Дорофеев через проломы соседних домов подобрались к дому, занятому фашистами, укрепили флаг и завязали перестрелку, чем отвлекли внимание врага на себя. Наши бойцы, увидев флаг, поднялись [422] в атаку и с возгласами: «Вперед, к Красному знамени победы!» стремительно преодолели зону обстрела, проникли в дом и в коротком бою полностью очистили его, уничтожив до 36 вражеских солдат. Специальный боевой листок рассказал воинам о подвиге Смирнова и Дорофеева {571}.

Вслед за главными силами 8-го корпуса утром приступил к переправе второй его эшелон — 83-я дивизия. К 14 час. ее части закончили сосредоточение на северном берегу в районе лесопильного завода и начали подготовку к наступлению в северо-восточном направлении.

Наш левофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус наступал своей 18-й дивизией, штурмовые отряды которой в 2 часа ночи 9 апреля атаковали оборону немцев в кварталах севернее кладбища и восточнее Амалиенау, но успеха не имели. В 2 час. 30 мин. дивизия после сильного огневого налета была внезапно атакована противником из города, стремившимся прорваться на запад. Об этом тут же мне доложил генерал П. К. Кошевой. Гвардейцы стойко выдержали натиск врага и не только отразили удар, но и сами перешли в наступление. Они ворвались на окраины кварталов северо-восточнее кладбища, а введенная одновременно генералом Кошевым 84-я дивизия из-за правого фланга 18-й овладела кварталом восточнее кладбища и ворвалась на южную окраину соседнего квартала. Преследуя противника, 84-я и 18-я дивизии к 7 час. завязали бой за третью позицию крепости Кенигсберг. 18-я дивизия подошла к северному вокзалу, где ее задержал огонь из внутренних фортов. В это время особо отличилась старшина Г. Е. Осташева. Она в бою заменила раненого наводчика, уничтожила огнем орудия дот и до взвода пехоты противника. Через некоторое время противник привел в порядок отходившие подразделения 548-й и 367-й пехотных дивизий и создал прочную оборону на линии южная оконечность пруда Обер-Тайх — северный вокзал и южнее по железнодорожным путям.

В это же время завязались упорные бои у соседа слева — в полосе 13-го гвардейского стрелкового корпуса 43-й армии. Здесь пыталась прорваться на запад группа охранных и полицейских частей. Все ее атаки были отбиты. Такая же неудача постигла и соединения 4-й немецкой армии, наносившие встречный удар на Кенигсберг. Командир 5-й танковой дивизии, участвовавшей в прорыве, как сказал впоследствии генерал Лаш, сообщил ему радиограммой: «Дивизия ведет тяжелые бои и не может прорваться к Кенигсбергу» {572}. Таким образом, прорыв немцам не удался. Просочились кое-где лишь отдельные небольшие группки.

Ликвидация прорыва была очень напряженной. Во-первых, мы не знали, какие силы подготовлены для прорыва; во-вторых, поначалу [423] было не ясно, где наносится главный удар, поскольку противник прорывался во многих местах. Но войска 43-й и нашей армий успешно отразили все атаки. Да и части 39-й армии тоже не пропустили фашистские войска, прорывавшиеся с запада.

Вот как описывает события прорыва один из его участников — командир 192-го пехотного полка: «В первой волне... должен был идти полк совместно со 2-м дивизионом 367-го артиллерийского полка, затем должна была следовать вторая волна, в которой двинутся остальные подразделения дивизии. Маршрут движения полка... был разведан... Разведанные маршруты уже через час оказались непроходимыми. Один за другим гремели удары бомб, гранат и тяжелых снарядов «сталинских органов» («катюши». — К. Г.), на улицу валились уцелевшие еще фасады зданий и появлялись гигантские воронки. В этом аду теснились прибывшие с юга и севера обозы, грузовики, артиллерия и штурмовые орудия, пока они не застопорились настолько, что не могли двигаться ни вперед, ни назад. Картина была ужасная... Со всех сторон велся фланкирующий огонь, перемежавшийся залпами по территории кладбища (юго-восточнее Амалиенау. — К. Г.) «сталинских органов»... Прорыв не удался, пробраться удалось только отдельным маленьким группам» {573}. [424]

Дневные бои проходили также напряженно. Артподготовка желаемых результатов не дала, и, как вчера, пришлось выбивать противника из его городских укреплений. Штурмовые отряды окружали и брали штурмом укрепленные кварталы и дома. Однако положение наших частей становилось все более сложным. Они столкнулись с таким новым явлением, как «прослаивание» боевых порядков, когда в одном доме на разных этажах дрались наши и немецкие подразделения. Некоторые отряды глубоко вклинились в оборону противника, а соседние кварталы еще удерживали немцы. Фланги обнажались. Артиллерия в таких случаях ничего сделать не могла. Это давало противнику возможность отсекать огнем прорвавшиеся группы. Образовывались очаги окружения в окружении. К 17 час. дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса овладели кварталами на восточной окраине Кенигсберга. 26-я дивизия атаковала с тыла в направлении Закхаймер Аусбау укрепления третьей позиции и после непродолжительного боя захватила их. Гарнизоны сдались в плен.

К этому времени части противника, оборонявшиеся перед левым флангом 50-й армии, опасаясь полной изоляции от главной группировки войск Кенигсберга, начали поспешно отходить со своих рубежей. Правофланговые соединения этой армии к вечеру продвинулись на юг, вели бои на рубеже восточнее пруда Обер-Тайх — Кальтхоф — Закхаймер Аусбау и заняли районы, которые намечались к исходу дня для нашего 8-го корпуса.

18-я и 84-я гвардейские дивизии 36-го гвардейского корпуса, сжимая кольцо окружения с запада, прорвали внутреннюю оборонительную позицию и овладели северной пассажирской железнодорожной станцией. Положение немцев с каждым часом становилось все более безнадежным. Прорыв не удался, удар извне для деблокирования гарнизона тоже был сорван. Казалось бы, самое разумное поднять белые флаги. Но гитлеровцы продолжали упорно и ожесточенно драться.

Невзирая на трудности действий в условиях полуразрушенного города, летчики 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии и в этот [425] день оказывали нам большую помощь. В центре города, в районах прудов Обер-Тайх, Шлосс-Тайх, группы штурмовиков атаковали цель до тех пор, пока у них оставался хотя бы один снаряд.

Упорные уличные бои в течение всего дня велись и в южной части города, в полосе 16-го гвардейского корпуса. В 13 час. 1-я гвардейская дивизия полковника П. Ф. Толстикова начала наступление на Королевский замок. По указанию гаулейтера Восточной Пруссии Э. Коха замок был укреплен. «...В первых числах апреля, — пишет Лаш, — подготовленные помещения бывшего «суда крови» занял штаб кенигсбергского фольксштурма...» {574} Нашей прославленной в боях 1-й Московской дивизии было поручено овладеть резиденцией прусских королей, которую защищали специальные офицерские отряды 69-й пехотной дивизии и отряды нацистов. Первыми ворвались в замок подразделения 169-го гвардейского стрелкового полка под командованием подполковника А. М. Иванникова.

Штурмовые отряды дивизии при поддержке орудий, поставленных на прямую наводку, и танков с саперами, прикрываясь дымами, прорвались через проломы в стенах во внутренние помещения замка. Более трех часов длился бой в помещениях, на этажах и в отдельных строениях. К 19 час, гвардейцы полностью овладели замком. К этому же времени части дивизии очистили от врага здание главного почтамта и главного телеграфа.

Во второй половине дня 9 апреля для кенигсбергского гарнизона сложилось совершенно безвыходное положение. Все чаще командиры корпусов докладывали мне о прорыве последней позиции обороны. Все больше поступало в штаб армии сведений о растущем количестве пленных. На некоторых участках немцы стали сдаваться организованно, целыми подразделениями. Однако такую инициативу проявляли главным образом сами солдаты, оставшиеся без офицеров. В обиход вошел неведомый раньше термин «выколачивание пленных». Процесс этот был далеко не всегда простым и легким. Только после того, как снаряды орудий и танков начинали рваться в комнатах домов, на чердаках и лестничных клетках, на балконах и в окнах появлялись белые флаги.

К 19 час. 8-й гвардейский корпус выполнил свою задачу, соединившись с частями 50-й армии. Завадовский доложил мне, что перед ним противника нет. Ввиду этого корпусу была поставлена новая задача — развернувшись на запад, очистить от врага район восточнее пруда Шлосс-Тайх. 16-й гвардейский корпус завязал бои за центральные кварталы города в непосредственной близости от командного пункта Лаша, находившегося на Университетской площади. Соединения 36-го гвардейского корпуса, овладев [426] кварталами восточнее Северного вокзала вели бой в центре города и западнее пруда Обер-Тайх.

Готовим последний удар: общий штурм в полосах 16-го и 36-го гвардейских корпусов. Он был назначен на 19 час. 45 мин. С востока, в обход с севера пруда Шлосс-Тайх, должна была наступать 5-я гвардейская дивизия 8-го корпуса. Распределяем между дивизиями объекты атаки, подтягиваем артиллерию, реактивные установки, танки и самоходки. Штурмовые отряды занимают исходные рубежи. Огнеметчики заправляют свои баллоны. На лотках «катюш» поблескивают готовые к пуску ракеты. Еще несколько минут, и весь этот грохочущий металл беспощадно обрушится на окруженных 40 тыс. немецких солдат и офицеров, которые еще сопротивлялись с отчаянием обреченных{575}. В успехе удара нет никакого сомнения. Занимая небольшую часть города западнее пруда Шлосс-Тайх, враг уже не имел своих укреплений. Все расположение немцев простреливалось нашим артиллерийско-минометным огнем, а с воздуха расстреливали штурмовики. «Не было ни малейшей надежды изменить безвыходное положение путем выжидания или продолжения сопротивления, — пишет об этом дне Лаш. — Склады боеприпасов и продовольствия большей частью сгорели, артиллерийских снарядов почти не было, боеприпасы для стрелкового оружия имелись в ограниченном количестве»{576}.

Командование 11-й гвардейской армии ясно представляло, что судьба кенигсбергского гарнизона будет скоро решена. Непрекращающееся наступление войск 3-го Белорусского фронта, мощные удары авиации и огромные потери повлияли и на дальнейшее поведение коменданта крепости и ее гарнизона. «Командир 69-й дивизии полковник Фелькер, генерал Микош и генерал Хенли доложили мне, — сказал при опросе пленный Лаш, — что они не имеют возможности продолжать сопротивление. Боевой дух наших солдат был сломлен, и они не способны дальше оказывать сопротивление. Мы обсудили положение войск и пришли к выводу о невозможности дальнейшей борьбы и о необходимости капитуляции наших войск. После этого... я послал к русским парламентеров» {577}.

Меня срочно подзывают к телефону. Слышу в трубке спокойный голос командира 11-й гвардейской дивизии генерал-майора Н. Г. Цыганова:

— На участок 27-го полка в 19 час. прибыли два немецких офицера — полковник Хефке и подполковник Кервин для переговоров о прекращении боевых действий{578}. [427]

— Кем они уполномочены? — спросил я.

— Они предъявили свидетельство, — доложил Николай Георгиевич, — в котором указано, что они «имеют приказ коменданта крепости генерала пехоты Лаша просить, чтобы был послан парламентарий Красной Армии к коменданту крепости Кенигсберг». А в конце документа просьба: «Прошу сейчас прекратить военные действия».

Обменявшись мнениями с членами Военного совета армии и срочно доложив командующему фронтом, мы решили направить Лашу ультиматум о полной капитуляции, взяв за основу текст обращения к войскам гарнизона Маршала Советского Союза А. М. Василевского. С ультиматумом в штаб вражеского гарнизона были посланы начальник штаба дивизии подполковник П. Г. Яновский, капитаны А. Е. Федоренко и В. М. Шпитальник в сопровождении немецкого подполковника Кервина. Полковника Хефке мы задержали у себя.

Огонь я, разумеется, приказал прекратить, а общий штурм временно задержать, но потребовал, чтобы части были в полной готовности нанести по врагу мощный удар.

Яновскому было дано указание вручить Лашу листовку с обращением маршала Василевского к войскам гарнизона и предъявить ультиматум. Суть его была предельно проста: безоговорочная капитуляция со сдачей оружия. Всем генералам, офицерам и солдатам гарантируем жизнь, безопасность и возвращение после войны на родину или в другую страну по их желанию. Форма сохраняется, личное имущество и ценности — тоже. Всем раненым и больным гарантируется немедленная квалифицированная медицинская помощь.

Подполковник Яновский возвратился в штаб дивизии к 23 час. и доложил мне по телефону о результатах переговоров. Лаш безоговорочно принял ультиматум и в 22 час. 45 мин. 9 апреля отдал приказ о немедленном прекращении сопротивления. В приказе было точно расписано, куда двигаться после капитуляции, какие вещи взять с собой, где нести белые флаги, как сдавать русским оружие и боеприпасы. [428]

Яновский рассказывал, что в штабе Лаша царил хаос. Офицеры штаба с тревогой спрашивали советского парламентера, почему он прибыл без танков, которые, по их мнению, могли спасти их от разъяренных решением о капитуляции эсэсовцев.

Не занимая времени командующего фронтом деталями переговоров, я доложил ему, что Лаш ультиматум принял и отдал приказ [429] о прекращении сопротивления и об организованной сдаче в плен.

Однако огонь противника на ряде участков фронта еще некоторое время не прекращался и даже не ослабевал. Мы предположили, что, видимо, отдельные фашистские части (батальоны фольксштурма и другие, которые не были подчинены коменданту крепости) решили не подчиниться приказу Лаша{579}, а до некоторых частей, потерявших связь со своим командованием, приказ о капитуляции не дошел.

Телефонные звонки из штаба фронта не прекращаются. Вопросы в основном одни: когда Лаш отдал приказ о капитуляции, указал ли, куда выходят сдающиеся войска, почему не прекращается сопротивление и немцев сдается немного, как понять попытки врага стрелять по нашим войскам не только из стрелкового оружия, но и из артиллерии.

Принимаю решение — вновь направить Яновского к Лашу с предложением немедленно прибыть ему со своим штабом к нам{580}. В 24 часа Яновский снова переходит линию фронта. Через полчаса он на КП коменданта крепости. Выслушав предложение, Лаш заколебался. Но тут вбежал его адъютант и доложил, что пришли нацисты и сказали — будут стрелять. Это ускорило решение Лаша. Он попрощался с оставшимися офицерами и вышел из подземелья со своими ближайшими помощниками. В 2 часа ночи комендант крепости Кенигсберг Лаш, с ним два генерала и более 10 старших офицеров немецкого штаба прибыли в штаб 11-й гвардейской дивизии. Докладываю об этом маршалу Василевскому с предложением дать Лашу возможность по нашим радиоустановкам еще раз приказать войскам прекратить сопротивление.

Александр Михайлович согласился с этим предложением, а также дал указание напечатать приказ Лаша в форме листовки и [432] разбросать над окруженным гарнизоном. Все это мы сделали быстро. Через короткое время солдаты окруженного гарнизона услышали по радио: «Ахтунг, ахтунг!» (внимание, внимание). Затем генерал Лаш дал приказ войскам гарнизона немедленно прекратить сопротивление и капитулировать. С этого момента большие группы немецких солдат и офицеров стали сдаваться в плен. Кое-кто, правда, продолжал сопротивление, но к 6 час. 10 апреля под ударами наших частей оно прекратилось.

Всего войска 11-й гвардейской армии взяли в плен 57 640 вражеских солдат и офицеров. Они захватили в качестве трофеев около 2 тыс. орудий разных калибров и минометов, 2377 пулеметов, 44 танка и штурмовых орудия, большое количество автомашин, паровозов, вагонов, речных судов и т. д. В Лесной гавани был обнаружен затопленный тяжелый крейсер «Зейдлиц» водоизмещением 15400 т {581}.

Поздно ночью мы слушали приказ Верховного Главнокомандующего о взятии Кенигсберга и салют в Москве — 24 залпа из 324 орудий. Приказ был принят по радио в 23 час. 45 мин. 9 апреля всеми штабами и политорганами армии и тут же доведен до всех подразделений.

...Хорошо после такого тяжелого боя слушать победный приказ Верховного, в котором упомянуты боевые дела и нашей армии. Вспоминаю Красную площадь, Мавзолей Ленина, часы на Спасской башне и брусчатку, по которой не один раз хаживал на параде, внимательно вслушиваясь в такт музыки и оглядывая возглавляемый мной 3-й стрелковый полк. Беспокойное было время для нашей Московской пролетарской стрелковой дивизии перед каждым праздничным парадом... Сижу у репродуктора и сквозь шорохи радиопомех с волнением вслушиваюсь в родные и близкие мелодии кремлевских курантов. Эти чувства трудно передать словами. Тут нужна поэзия, а я всего лишь солдат...

С утра 10 апреля в частях состоялись митинги. После зачтения приказа Верховного Главнокомандующего командиры соединений и частей подвели итоги боев, отметили лучших бойцов и командиров, поставили задачи на новые бои. Митинги прошли с большим подъемом. Меня всегда радовали выступления рядовых бойцов. Они не всегда гладкие по форме, подчас угловаты, но сколько в них искреннего боевого задора и той откровенной человеческой теплоты, которая так радостно будоражит сердце.

Герой боев за Кенигсберг пулеметчик 12-го полка 5-й гвардейской дивизии старшина Пискунов так выразил мысли и настроения бойцов: «Эта победа нам далась потому, что народ наш обеспечил свою армию первоклассной техникой. Огонь наших пушек и бомбовые удары авиации дали нам возможность преодолеть все преграды на нашем пути. Наши бойцы и офицеры в этих [433] боях показали свое умение владеть техникой, мы научились бить врага везде и всюду. Но нам успокаиваться еще рано. Впереди упорные бои по завершению разгрома врага».

Просто и ясно. О Родине сказал, трудовой подвиг народа оценил и вперед смотрел мужественный и рассудительный пулеметчик.

Рядовой Раменов из 49-го полка 16-й гвардейской дивизии также ясно и просто выразил свою мысль: «Мы, гвардейцы, заверяем командование, что любую боевую задачу выполним с честью. Мы разбили врага в Кенигсберге и разобьем его в Берлине, если эта почетная задача будет возложена на нас»{582}. Да, так бы оно и было. У советских людей слова не расходятся с делом. Но... Берлин взяли без нашего участия. Было кому брать.

В этот же день, 10 апреля, Военный совет 11-й гвардейской армии издал приказ. Он начинался обращением к воинам армии: «Боевые друзья — гвардейцы!» Затем подводил итоги боев за Кенигсберг и отмечал ратные дела каждой дивизии. В нем отмечалось, что тысячи бойцов, сержантов и офицеров показали в этих боях образцы доблести и отваги, с честью выполнив свой долг перед Родиной. Лучшие из них были названы в этом приказе.

Вскоре после штурма Кенигсберга гвардейцы воздвигли в городе на братской могиле, куда были бережно перенесены останки героев, памятник — монумент Победы. Это монументальное сооружение занимает площадь 150 X 40 м. В центре его возвышается 26-метровый гранитный пятигранный обелиск. На нем высечены слова: «Вы прославили Советскую Родину, и Родина будет славить вас вечно». У основания каждого из пятигранников — бронзовый венок. Их пять: от Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, от правительств Белорусской и Литовской республик, от боевых друзей — красноармейцев, офицеров и генералов 11-й гвардейской армии, от Военного совета 3-го Белорусского фронта.

На обелиске — скульптурные изображения гвардейского знака, орденов Победы, Отечественной войны, Славы и медали «За взятие Кенигсберга». Выше них отражены важнейшие этапы штурма Кенигсберга — атака пехоты, действия артиллерии, танков, форсирование р. Прегель. Обелиск увенчан победными знаменами. Полукругом обелиск охватывает 140-метровая невысокая стена из искристого серого гранита. На ней — эмблемы разных родов войск. Около стены четыре братские могилы, в которых похоронены 1200 гвардейцев, павших в боях за Кенигсберг. На белом мраморе высечены и червонным золотом написаны их имена и названия гвардейских дивизий, в рядах которых они сражались с врагом.

Ненастным утром 30 сентября 1945 г. на братской могиле павших героев 11-й гвардейской армии зазвучали траурные мелодии [436] пятисоттрубного оркестра. Сюда собрались гвардейцы всей армий, чтобы почтить память своих боевых друзей, увековеченную в монументе из гранита, мрамора и бронзы. Один за другим поднимаются на трибуну воины. Их прочувствованные речи вызывают слезы на глазах. Но этих слез не стыдно. Участники штурма возлагают венки на могилу героев. Склоняются боевые знамена. Раздается орудийный залп траурного салюта. Мимо памятника движутся колонны войск и боевой техники, отдавая последний долг тем, кто пал за нашу великую Родину. В небе проносятся боевые самолеты.

И тут, как по команде, после моросящего дождя, сквозь редеющие облака брызнули солнечные лучи. Люди подняли головы, и их взорам представилась переливающаяся всеми цветами радуга — древний символ мира на земле.

В ночь на 11 апреля 11-я гвардейская армия перешла в район севернее Кенигсберга, в резерв фронта. Надо было после тяжелых боев привести войска в порядок, отремонтировать технику, пополнить боеприпасы. Предстояли еще жестокие бои. За последнее время мы понесли немалые потери, хотя и до штурма Кенигсберга ни одна из наших дивизий не была полностью укомплектована.

Город-крепость был взят в результате четырехсуточного штурма усилиями войск 43, 50-й и 11-й гвардейской армий и во взаимодействии со 2-й гвардейской, 5-й и 39-й армиями. Весь 130-тысячный гарнизон Кенигсберга был уничтожен или взят в плен.

В память об этой героической победе Президиум Верховного Совета Союза ССР 9 июня 1945 г. учредил медаль «За взятие Кенигсберга», которой были награждены все участники боев за этот город-крепость. Многие части и соединения фронта получили наименование «Кенигсбергских».

С падением Кенигсберга очаг и форпост германского империализма на востоке — Восточная Пруссия — был ликвидирован. Отныне на исконно славянских землях, отвоеванных у захватчиков, развивается советская область, названная именем нашего выдающегося государственного деятеля Михаила Ивановича Калинина. [437]

Успешное завершение штурма Кенигсберга позволило командованию 3-го Белорусского фронта быстро, без оперативной паузы переключить основную массу войск на новое оперативное направление — Земландский полуостров.

Его западную часть к началу нашего наступления обороняли 9-й и 26-й армейские корпуса в составе семи-восьми пехотных и одной танковой дивизий, а учитывая боевые группы и другие части, по данным разведки фронта и армии, — до десяти дивизий{583}. Кроме того, как читатель помнит, на Пиллаусском полуострове во втором эшелоне находился 55-й армейский корпус (три-четыре дивизии и ряд специальных частей), на косе Фрише-Нерунг спешно восстанавливался 6-й армейский корпус из остатков хейльсбергской группировки. Все эти войска вошли в состав 2-й армии (с 15 апреля 2-я армия немцев называлась «Восточная Пруссия»), штаб которой 11 апреля сменил убывший в Германию штаб 4-й армии. Командовал 2-й армией генерал пехоты Д. Заукен.

Поскольку линия фронта к этому времени считалась равной примерно 50 км, можно было ожидать, что немецко-фашистское командование на передовом рубеже может выставить одну дивизию на 4–5 км фронта. Наиболее плотная группировка войск противника находилась в центральной и южной частях полуострова, т. е. на направлении Куменен — Фишхаузен, где оборонялись 93, 58, 1, 21, 561-я и 28-я пехотные и 5-я танковая дивизии, т. е. почти 70–80% войск первого эшелона {584}.

Позиции немецкой полевой обороны, построенные перед фронтом наших войск, находившихся на линии Бигишен — Побетен — Ариссау, западнее Викау — Метгетен, имели густую сеть траншей, [439] опорных пунктов и узлов сопротивления. Наиболее сильной оборона противника была на направлении Куменен — Фишхаузен. Таким образом, войскам 3-го Белорусского фронта предстояло не просто наступать для ликвидации «остатков врага», а прорывать оборону. Стремясь вывезти как можно больше материальных ценностей из порта Пиллау, гитлеровское командование направляло на Земландский полуостров все, что могло быть использовано для возможно более длительного прикрытия эвакуации.

Предвидя упорное сопротивление противника, маршал Василевский решил привлечь для боевых действий на Земландском полуострове пять общевойсковых армий, из них в первом эшелоне иметь четыре и во втором одну. В связи с этим на фронте, занимаемом ранее 2-й гвардейской и 5-й армиями, была дополнительно развернута 39-я армия, на южное побережье залива Фришес-Хафф направлена 43-я, а в резерв выведена 11-я гвардейская.

В связи с малочисленностью частей и соединений армии получили для наступления узкие полосы. Так, полоса 2-й гвардейской армии составила 20 км, 5, 39-й и 43-й армий — по 7–8 км. В наиболее выгодных условиях оказалась 2-я гвардейская, занимавшая свои позиции около двух недель. Это дало ей возможность хорошо изучить противостоящего врага, характер его обороны, подготовиться к наступлению.

Соотношение сил на день предстоящего наступления (13 апреля) было следующим{585}:

11 апреля наша армия вышла из Кенигсберга. Ее соединения расположились в 12–15 км севернее города, в районе Рудау — Нойхоф, в лесах и на хуторах. Люди нуждались в отдыхе, а время не терпело. На расширенном заседании Военного совета армии с командирами соединений, подводя итоги боев за Кенигсберг, мной было обращено особое внимание на необходимость срочно готовить войска к новым боям. Пока конкретная задача перед нами еще не стояла. Но ясно было одно: необходимо быть в готовности ввести армию в бой на любом направлении, в любое время и на любом рубеже. Требовалось самыми усиленными темпами готовиться к новым боям, тем более, что ориентировочно мы знали срок ввода армии в бой — 18 апреля, т. е. всего-навсего через неделю. Оглядываю осунувшиеся лица своих командиров соединений. Держатся бодро, не утрачена ясность мышления, но устали они очень сильно. Руководить круглосуточными боями не легко. [440]

За эту неделю в армию пришло немногим больше 6 тысяч человек, преимущественно опытных, обстрелянных воинов. Это существенно облегчало сколачивание подразделений. Было принято решение иметь в стрелковых батальонах по две роты стрелков.

В ходе боевой подготовки максимально использовали весьма поучительный для нас опыт штурма Кенигсберга. Нам приходилось не только вести ночные и уличные бои, но и преодолевать многочисленные заблаговременно подготовленные укрепления, брать форты, форсировать водные преграды. Положительно оправдали себя все формы взаимодействия родов войск. Поддержка пехоты артиллерией, танками, авиацией — все это в широких масштабах применялось при штурме Кенигсберга. В предстоящих боях будет много общего с Кенигсбергской операцией, поэтому мы так тщательно изучали и анализировали минувшие бои. В своем приказе от 11 апреля, посвященном разбору опыта боев за Кенигсберг и задачам в предстоящих боях по ликвидации земландской группировки противника, я разъяснял, что основным видом боевых действий явится прорыв укрепленной полосы и бой в глубине обороны в условиях ограниченного маневра и в значительной степени в лесных условиях.

Военный совет 3-го Белорусского фронта, разрабатывая план операции по ликвидации земландской группировки, потребовал, [441] чтобы 11-я гвардейская армия была готова развить успех 5-й и 39-й армий, которым предстояло нанести главный удар в общем направлении на Фишхаузен и тем рассечь вражескую группировку на две части для уничтожения их порознь. 2-я гвардейская и 43-я армии должны были обеспечивать наступление центральных армий, нанося удары вдоль северного и южного побережья Земландского полуострова{586}.

Утром 13 апреля 2-я гвардейская, 5, 39-я и 43-я армии прорвали оборону противника и стали развивать наступление, правда, не везде по плану. Немцы во второй половине того же дня предприняли ряд контратак в стык 5-й и 39-й армий. Видимо, это делалось с целью разведки и выяснения замысла операции. Противник в какой-то мере разгадал замысел командования фронта и принял ряд мер, чтобы не дать отрезать от Пиллау свою северную группировку. Он уплотнил боевые порядки перед фронтом 5-й и 39-й армий и, чтобы спасти от окружения свои войска в северной части полуострова, начал стремительно отводить их на участке правого фланга 2-й гвардейской армии. Все это привело к тому, что за три дня (13–15 апреля) на главном направлении армии продвинулись всего лишь на 9–10 км, в то время как правый фланг 2-й гвардейской — на 25 км и вышел на рубеж (на побережье) Грос Диршкайм — Тиренберг{587}.

Немцам удалось вывести из-под угрозы окружения северную группировку и отвести ее на Пиллаусский полуостров, где заранее были подготовлены сильно укрепленные позиции. Внешне у нас как будто успех: вышли на берег моря, освободили часть территории. Но главная задача не решена — противник не окружен, не разгромлен и сохранил боеспособность. Предстояли упорные бои с врагом. Немцы по-прежнему дрались ожесточенно и организованно. Однако эти бои существенно ослабили врага.

Преследование противника 2-й гвардейской армией вдоль побережья Балтийского моря в южном направлении и наступление 39-й и 5-й армий в общем направлении на Фишхаузен — ключевой пункт к Пиллаусскому полуострову — заставило противника стянуть войска в юго-западную часть Земландского полуострова и организовать оборону на узком фронте.

В ночь на 17 апреля 39-я армия во взаимодействии с 43-й заняла Фишхаузен. 43-я армия полностью овладела районом юго-восточнее Фишхаузена и вышла на побережье залива Фришес-Хафф. О продвижении 2-й гвардейской армии я уже говорил ранее, а 17 апреля она продвинулась всего лишь до 2 км{588}. Таким образом, на пятый день наступления войска фронта полностью очистили Земландский полуостров от противника и вышли к первому рубежу [442] Пиллаусского полуострова, фронт которого был равен 2–3 км. Противник оказывал упорное, организованное сопротивление.

Сложившееся положение грозило затяжкой операции. Чтобы этого не случилось, требовалось сменить наступающие в первом эшелоне войска свежими силами.

В первой половине дня 16 апреля маршал Василевский приказал 11-й гвардейской армии сменить части 2-й гвардейской и 18 апреля начать наступление с рубежа Тенкиттен — Розенталь на Пиллау и косу Фрише-Нерунг.

Чтобы обеспечить захват Пиллау и северной части косы Фрише-Нерунг, 11-й гвардейской армии было приказано организовать высадку морских десантов с западной и восточной сторон в районе Нейтифа{589}.

Получив боевую задачу, мы с начальником штаба, командующим артиллерией и группой офицеров армии выехали в штаб 2-й гвардейской армии, чтобы ознакомиться со всеми данными, которые имелись у них о Пиллаусском полуострове, о противнике и его укреплениях, а также договориться о порядке смены их войск. Но, к сожалению, штаб 2-й гвардейской располагал только общими сведениями о группировке немецких войск. У руководства армии настроение было слишком оптимистическим. Оно считало, что противник разгромлен и не потребуется больших усилий, чтобы сбить его с занимаемых позиций. Присутствовавший здесь начальник разведки нашей армии доложил, что за минувшие три дня взято в плен всего лишь около 6 тыс. солдат и офицеров, захвачено 108 орудий {590}.

Именно такая необъективная оценка разгрома противника и была доложена штабу 3-го Белорусского фронта, который, очевидно, поэтому и разработал операцию с расчетом овладения Пиллау на второй день наступления.

Возвратившись в штаб армии, мы выработали замысел решения, который предусматривал главный удар по внешним флангам врага, прорыв его обороны, затем, нарастив удар вторыми эшелонами корпусов, развивать наступление в глубину, чтобы к исходу второго дня, использовав удар морских десантов, овладеть Пиллау.

Подтягиваем корпуса ближе к первому эшелону войск фронта. Штаб армии развертываем в районе Блюдау, наблюдательный пункт — в Фишхаузене. В ночь на 17 апреля выдвигаем в исходное положение дивизии 16-го и 36-го гвардейских корпусов. А дороги в это время все забиты. Командование фронта выводит 5, 39-ю и 43-ю армии в свой резерв, сосредоточивая их севернее Кенигсберга. [443]

8-й гвардейский корпус остался в прежнем районе сосредоточения. Командиры корпусов, несмотря на трудности марша, докладывают об организованном переходе в районы сосредоточения. Мы тщательно продумываем, как сумеем войти в соприкосновение с противником, пройдя сквозь боевые порядки 2-й гвардейской армии.

Смена ведущих бои частей — процесс довольно сложный. Приходится согласовывать со сменяемыми частями очень много деталей. Проделать смену надо максимально скрытно. Если противник своевременно заметит, он может натворить немало бед. Уже с утра 17 апреля командиры и штабы 16-го и 36-го корпусов вошли в связь с командованием 103-го и 11-го корпусов 2-й гвардейской армии. Весь день командный состав дивизий, полков и батальонов согласовывал практические вопросы с соответствующими командирами сменяемых частей (намечал пути подхода, изучал местность, выяснял данные о противнике). Одним словом, эта большая работа требует огромной четкости. И ее надо проделать за один день — 17 апреля, чтобы в ночь на 18-е произвести смену.

Сроки смены очень жесткие — в 22 часа 17 апреля начать и к 4 час. 18 апреля закончить. К этому времени надо сменить пехоту и артиллерию, сосредоточить в исходных районах танки и самоходные орудия. И тут же развертывать части для наступления, что также требует большой работы.

Поздно вечером докладываю командующему фронтом о начавшейся смене войск 2-й гвардейской армии и свое решение на бой завтра — 18 апреля. Затем излагаю план развития наступления в глубине Пиллаусского полуострова, который имеет длину около 15 км и ширину от 2 км у основания до 5 км у южной оконечности. Противник располагал на полуострове шестью оборонительными позициями, удаленными одна от другой на 1–2 км. На северной окраине Пиллау стоят четыре крепостных форта и морская крепость, на северном берегу косы Фрише-Нерунг — два форта и в глубине подготовлено также шесть оборонительных позиций{591}. Маршал подумал, затем сказал:

— Хорошо разберитесь с противником, тщательно изучите систему его оборонительных сооружений и только тогда начинайте наступление.

Я попросил уточнить срок.

— Не позднее двадцатого, — ответил Александр Михайлович. Весь день 18 апреля проводим разведку боем на всем фронте.

Захватили 130 пленных 32, 58-й и 558-й пехотных дивизий{592}. Продолжаем разведку и 19-го числа устанавливаем, что группировку противника поддерживают 37 артиллерийских и 10 минометных батарей, до 50 танков и штурмовых орудий, 3–4 боевых корабля{593}. [444]

В 11 час. 20 апреля 16-й и 36-й гвардейские корпуса начали наступать. Несмотря на мощную артподготовку (до 600 стволов) и сильные удары авиации (свыше 1500 самолето-вылетов), части продвинулись только на 1 км, овладев рядом высот, двумя-тремя линиями траншей и частично противотанковым рвом. Успехи незначительные. В чем дело?

Позиции противника были скрыты лесом, что не позволяло вести прицельный огонь, а стрельба по площадям не могла принести успеха. Это, пожалуй, главная причина. Также медленно продвигались мы и на второй день наступления. На этот раз немцам помогала плохая погода, сковывающая нашу авиацию. Немцы организовали девять ожесточенных контратак силами до батальона пехоты при поддержке танков и штурмовых орудий. Разведчики докладывали о действиях около 50 артиллерийских батарей противника, в том числе шести 210-мм калибра. Я вижу это по разрывам снарядов. По нашим войскам бьют 10 минометных батарей, 24 реактивные установки, около 60 танков и штурмовых орудий, а также бортовыми залпами 7 боевых кораблей с рейда Пиллау и моря. Кстати, следует отметить, что когда командир 2-й батареи 523-го корпусного артполка капитан Авдеев обнаружил приближающуюся к берегу немецкую подводную лодку, он установил за ней тщательное наблюдение, приготовив огневой взвод к стрельбе. Подводная лодка, не замечая отлично замаскированной батареи, приближалась к берегу и пристрелянному ориентиру — мачте. Когда она подошла к ориентиру, командир батареи открыл огонь. Подводная лодка ответила, но после двух прямых попаданий на ней раздались три сильных взрыва и через несколько минут она затонула {594}.

Наиболее плотный огонь чаще всего ведется с невыясненных позиций, а это сильно затрудняет его подавление. Захваченные в этот день пленные были из частей 32, 170, 158-й и 558-й пехотных дивизий{595}.

22 апреля на левом фланге армии вводим в бой и 8-й корпус. По всему фронту идут жесточайшие бои. Противника в этот день уже потеснили до 3 км, овладели опорными пунктами Лохштадт и Детский курорт. Стали чаще встречаться доты с броневыми колпаками. Обнаружились новые части 50-й дивизии и остатки разгромленных 58, 93-й и 95-й пехотных дивизий, фюзилерного полка «Великая Германия», ряда новых артиллерийских и специальных подразделений. Становится понятным, что немецко-фашистское командование бросает против нас все, что может собрать в своих тылах. Его оборонительные сооружения насыщены артиллерией и минометами, не говоря уже о стрелковом оружии. Создана система бетонных и бронированных дотов, бетонных площадок [445] для тяжелых орудий, траншей, ходов сообщения и противотанковых рвов. И чем ближе к крепости Пиллау, тем больше встречалось этих укреплений. В среднем на каждые 100 м приходится 4 пулемета и до 200 автоматчиков. Большое число огневых точек для ведения фланкирующего огня. Противотанковые и штурмовые орудия имеют широкие сектора обстрела. Все каменные постройки пригородов и самого Пиллау (а деревянных там почти и не было) также приспособлены для ведения огня из окон и специальных бойниц, пробитых в стенах.

Официально в крепости Пиллау числилось четыре форта, но система городских укреплений настолько тесно переплеталась с крепостными, что подчас было трудно определить, где начинаются границы фортов. Иные крупные городские строения были так приспособлены к обороне, что фактически их тоже можно было считать фортами. Из нижнего этажа стреляли противотанковые орудия и фаустпатроны, из окон верхних этажей — десятки пулеметов. Ну чем это не форт, хотя на плане изображено обычное каменное здание. Наличие боеприпасов и трехмесячный запас продовольствия в городе и крепости позволяли вести длительную оборону.

Все эти оборонительные сооружения надо было брать с боем. А наше превосходство в силах было не таким уж большим, если учесть плохую погоду, когда авиация бездействовала. Противник постоянно контратаковал. За три дня немцы потеряли большое число своих солдат убитыми и ранеными и много боевой техники.

Но не дешево доставались победы и нам. 22 апреля пал смертью храбрых командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса Герой Советского Союза гвардии генерал-майор С. С. Гурьев. Боевые друзья похоронили его в братской могиле в Кенигсберге, поставив в ансамбле монумента Победы на мраморном постаменте его бронзовый бюст. В командование корпусом вступил генерал-лейтенант И. И. Семенов. Он уже давно стремился уйти со штабной работы, и Военный совет фронта удовлетворил его просьбу. Начальником штаба армии стал генерал-майор И. И. Леднев. После войны городок Нойхаузен, на подступах к которому погиб Гурьев, был переименован в Гурьевск.

Все эти дни были насыщены героическими подвигами гвардейцев. Рассказать даже о малой части их невозможно в одной книге. Многие офицеры, сержанты и солдаты действовали инициативно.

Взвод лейтенанта Нижельского наступал против сильно укрепившегося противника. Выдвинув на прямую наводку свое орудие, Нижельский и его бойцы подавили противотанковое орудие, уничтожили четыре пулемета с прислугой и тем самым обеспечили продвижение нашей пехоты. На другой день этот же взвод в районе станции Нойхозер, когда пехота отражала контратаки врага, выкатил на себе пушки для стрельбы прямой наводкой и уничтожил три огневые точки. [446]

Командир 79-го полка подполковник С. Е. Шелковый менял свой наблюдательный пункт, и на некоторое время управление полком было прервано. Как раз в этот момент до полка немецкой пехоты при поддержке 10 танков и штурмовых орудий начали контратаку вдоль шоссе Пиллау — Фишхаузен. Создалась тяжелая обстановка. Быстро распространившись по лесу, противник продвинулся более чем на 300 м. Часть бойцов полка стала отходить. Тогда командир дивизии генерал Г. И. Чернов бросил против немцев второй эшелон дивизии. Прорвавшиеся гитлеровцы в беспорядке стали отходить в лес. Но здесь их окружали подразделения дивизии. Не могли им серьезно помочь и их танки и штурмовые орудия. Контратака была отбита, враг отступил.

24 апреля немцы бросили к Нойхозеру, стремясь его удержать, наиболее боеспособные части, включая танки и подразделения морской пехоты. Упорные бои длились почти сутки, и этот опорный пункт, прикрывавший подступы к Пиллау, был взят.

25 апреля наши части ворвались на окраины Пиллау. Командование противника, разумеется, понимало, что эта крепость и крупная военно-морская база обречена, но старалось как можно дольше удерживать ее, чтобы эвакуировать как можно больше своих войск морем или хотя бы на косу Фрише-Нерунг, откуда они надеялись уйти в зону, занятую союзниками... Фашистам очень не хотелось сдаваться нам в плен. Кроме того, они надеялись длительной обороной в какой-то степени изменить обстановку на берлинском направлении.

Разрабатывая 24 апреля план штурма города и крепости, мы поставили задачу одновременно форсировать и морской пролив Зеетиф. Нам это было нелегко. Собственно гарнизон крепости и ее фортов был сравнительно невелик, но в город отошло много полевых частей и разных штабов. Поэтому мы заранее знали, что бои за город и крепость будут упорными и жестокими. Предстояли серьезные уличные бои. После Инстербурга, Велау, а главное — Кенигсберга они уже не были новостью для нас. Но все же тут имелись некоторые особенности по сравнению даже с Кенигсбергом. В Пиллау было больше водных преград, узких и непрямых улиц. План штурма был доведен до всех частей.

Здесь я позволю себе сделать некоторое отступление, чтобы на одном из эпизодов этого дня показать, как иногда под впечатлением неизбежной победы над врагом некоторые командиры, пользуясь недостаточно проверенными данными, делали неправильные выводы. Штаб 16-го гвардейского корпуса сообщил офицеру штаба фронта, что ближайшая задача корпусом уже выполнена. Генерал И. И. Семенов, видимо, не разобравшись в обстановке, подтвердил это сообщение в разговоре с М. М. Потаповым (генерал для особых поручений маршала Василевского).

В моем же докладе командующему фронтом были другие данные. Получив столь разноречивые сведения, маршал Василевский [447] решил лично приехать на НП армии в Фишхаузен и проворить положение войск. Наблюдательный пункт армии все время усиленно обстреливался артиллерией и минометами противника. Я предупредил маршала об этом и настойчиво просил пока сюда не приезжать. Но командующий фронтом все же выехал на НП. Подъезжая к наблюдательному пункту, он попал под мощный огневой налет. Машина маршала была разбита, а сам он по счастливой случайности спасся от гибели. Разобравшись с истинным положением войск, Александр Михайлович резко выразил неудовольствие по поводу неправильной информации со стороны штаба корпуса. Стараясь несколько смягчить создавшееся положение, я сказал:

— Александр Михайлович, прошу учесть, что Семенов командует корпусом только второй день.

В течение ночи на 25 апреля войска нашей армии обошли Пиллау с востока, а на правом фланге завязались бои на подступах к городу. Поэтому мной были поставлены войскам дополнительные задачи: 16-му гвардейскому корпусу — овладеть крепостью на юго-западной оконечности полуострова, после чего немедленно приступить к форсированию Зеетифа и захватить северо-западный форт на косе Фрише-Нерунг; 36-му гвардейскому корпусу — после овладения юго-восточным районом города также немедленно приступить к форсированию пролива и занять форт в районе дома отдыха и морскую пристань; 8-му гвардейскому корпусу, — заняв восточную гавань, форсировать пролив и овладеть опорным пунктом Нейтиф. Форсирование планировалось начать в 16 час. 30 мин. {596} после 30-минутного артиллерийского и авиационного ударов по северной части косы.

Командиры корпусов были ориентированы в том, что южнее Нейтифа на западное побережье косы должен высадиться западный десантный отряд 83-й гвардейской дивизии, а на восточное — десант морской пехоты и подразделения 43-й армии.

Было предусмотрено, что после успешного форсирования пролива и захвата на косе плацдарма, руководство дальнейшими боевыми действиями возлагается на командира 8-го гвардейского корпуса.

Таким образом, было решено в течение 25 апреля овладеть городом и крепостью Пиллау. Но бои проходят не всегда так гладко, как мы планируем. Так получилось и в этот день. Все три корпуса после упорных ночных боев вышли к утру на окраины, а некоторые части пробились и дальше — к центру города. Части 16-го корпуса взяли форт и траншеи на северо-западной окраине. 36-й и 8-й корпуса, сжимая полукольцо, очищали от врага квартал за кварталом.

Труднее было форсировать морской пролив Зеетиф, ширина которого в средней части достигала 600 м, а в восточной — до 1000 м. [448]

К тому же армия не имела достаточного количества переправочных средств. Наши понтонно-мостовая и две инженерно-саперные бригады, правда, располагали значительным количеством понтонов, катеров, амфибий и лодок, но их не могло хватить для одновременного броска через залив нескольких дивизий, да еще с полным вооружением. Поэтому решили больше использовать местные средства. Мы считали, что в таком крупном военном порту должно быть много всяких плавсредств.

Наш замысел предусматривал форсирование внезапное и с ходу на широком фронте. Мы предполагали, что бой за город и крепость будет упорным и, возможно, затяжным. Поэтому сосредоточили главные усилия армии на левом фланге, где не было мощных оборонительных сооружений, крепости и городских строений, как на правом фланге и в центре, где вся полоса пролива простреливалась мощным огнем из крепости и корабельной артиллерией. Однако форсирование в юго-восточной части полуострова требовало преодоления более 800 м водного пространства.

Ставя задачу на форсирование пролива, мы стремились упредить противника, захватить северную часть косы Фрише-Нерунг раньше, нежели он сможет отвести свои войска и боевую технику из Пиллау. Для этого необходимо было нарастить удар из глубины 5-й дивизией, которая находилась во втором эшелоне 8-го корпуса.

Еще 23 апреля штаб инженерных войск под руководством штаба армии и во взаимодействии со штабами родов войск и служб полевого управления армии разработал детальный план форсирования{597}. Спланировали поддержку его артиллерией всей армейской группы и главных сил авиации, которые должны были прикрыть переправы, подавив огневые средства противника. С захватом плацдарма на противоположном берегу мы предусмотрели организацию четырех паромных переправ для 60-тонных грузов (танков и самоходных установок) и наводку комбинированного понтонного моста из паромов под 16-тонные грузы.

В течение 25 апреля войска армии почти полностью овладели Пиллау. Оставались незанятыми только прибрежная часть в юго-западном районе города и крепость. Немцев поддерживал здесь огонь крепостной и полевой артиллерии из северной части косы Фрише-Нерунг и артиллерия 8–10 боевых кораблей и морских катеров {598}.

Во второй половине дня генерал М. Н. Завадовский доложил мне, что две дивизии его корпуса вышли в район юго-восточной части полуострова к морскому проливу. 5-я гвардейская дивизия первой подошла к району гавани и захватила несколько самоходных барж с экипажами и лодки разных видов. Генерал Г. Б. Петере срочно организует форсирование пролива. [449]

Когда мы на НП обсуждали порядок начала форсирования со своими ближайшими помощниками — М. Г. Григоренко, И. И. Ледневым и П. С. Семеновым, неожиданно приехал генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин.

— Может ли авиация обеспечить форсирование пролива? — спросил я у него.

— Может, — ответил он. — В настоящее время воздушная армия может произвести 500 самолето-вылетов тяжелой бомбардировочной авиации, но их можно использовать только с разрешения маршала Василевского.

Доложив командующему фронтом общую обстановку и план форсирования с ходу, я попросил разрешения на дополнительные удары авиацией. Маршал утвердил порядок форсирования, план дальнейшего наступления и разрешил использовать тяжелую бомбардировочную авиацию для удара. Одновременно он дал указание, если с ходу не выйдет, то в течение не более двух суток подготовить планомерное форсирование с привлечением моряков, авиации, тяжелой артиллерии и инженерных войск.

Дан сигнал начать форсирование. С НП мы видим, как под прикрытием артиллерийского заградительного огня и мощного удара тяжелых бомбардировщиков на широком фронте входят в воды пролива амфибии с гвардейцами 2-го батальона 17-го стрелкового полка под командованием капитана Панарина. Амфибии, которыми командовал капитан С. В. Гумедов, под прикрытием огня пулеметов и орудий десантов на больших скоростях, поднимая буруны, стремительно плывут к вражескому берегу.

Вторым рейсом на лодках, катерах и баржах переправляются главные силы полка во главе с его командиром подполковником А. И. Банкузовым и его заместителем по политчасти подполковником В. Г. Тантлером. Вот на воде показались паромы с танками и орудиями. А среди них катер, на котором находились Георгий Борисович Петерс и начальник политотдела полковник Иван Григорьевич Шеренгин. В это время противник открыл мощный пулеметно-артиллерийский огонь с фортов и боевых кораблей по проливу и пунктам паромных переправ. Тогда начальник химической службы армии инженер-полковник А. В. Круглов дал сигнал ввести в действие дымовые точки: две подвижные на полуглиссерах, четыре на плотах и несколько неподвижных на берегу.

Противник заранее построил вдоль берега доты и дзоты, отрыл несколько рядов траншей. В седловинах между дюнами среди низкорослых сосен стояли минометные и артиллерийские батареи. Взвод пехоты младшего лейтенанта Лазарева, переправленный на первой амфибии, с ходу выбил отчаянно сопротивлявшихся немцев из первой траншеи. Когда первый эшелон захватил несколько траншей, немцы контратаковали его, стремясь сбросить в море. Однако гвардейцы не отступили, выдержали удар. Все, кто был способен [450] стрелять, стреляли, остальные набивали патронами пулеметные ленты. Даже тяжелораненые отказывались уходить в укрытие.

Младший лейтенант Лазарев получил два ранения еще при переправе, третий раз его ранило в борьбе за траншею. Но мужественный воин не покинул поле боя. Он лег за пулемет, расчет которого был выбит, и продолжал стрелять. В ходе боя Лазарев уничтожил из пулемета до полусотни гитлеровцев. Его унесли в подвал только после того, как он потерял сознание.

Сержант Голубь заметил, что около 30 немцев пробираются по береговому скату в тыл подразделения. Подтянув свое отделение, смелый и находчивый сержант внезапно атаковал фашистов. Восемь гитлеровцев уничтожили немедленно, а остальных взяли в плен {599}.

Первые гвардейцы, захватившие плацдарм на косе, — Егор Игнатьевич Аристов, Савелий Иванович Бойко, Михаил Иванович Гаврилов, Степан Павлович Дадаев, Николай Николаевич Демин и комсорг батальона младший сержант Василий Александрович Еремушкин были удостоены звания Героя Советского Союза.

Нелегко было частям 5-й гвардейской стрелковой дивизии форсировать пролив. Не всем плавсредствам с десантом на борту удалось доплыть до косы, немало гвардейцев добиралось до берега вплавь или на подручных средствах.

Глубокой ночью части дивизии переправились через пролив и захватили плацдарм в северо-восточной части косы. К 11 час. 26 апреля они овладели опорным пунктом Нейтиф. К этому же времени второй эшелон 8-го корпуса — 84-я дивизия также переправилась и захватила плацдарм в районе дома отдыха и крепостного форта восточнее его. На правом фланге армии, несмотря на то что противник удерживал крепость, 31-я дивизия, форсировав пролив, овладела плацдармом и крепостным фортом в северо-западном районе косы{600}. Это дало возможность с утра организовать [451] переправу через пролив боевой техники и приступить к постройке понтонного моста, который был готов к утру 27 апреля.

Форсирование проходило в сложных условиях. Сильные ветры поднимали в проливе волну. Не всюду могли подойти вплотную к берегу плавсредства с бойцами и тяжелым оружием. При подходе к берегу гвардейцам приходилось прыгать по грудь в воду. Вода заливала оружие и снаряжение. Мелкий дождь и низкая облачность не позволяли авиации помогать пехотинцам. Помогала нам: лишь темная ночь...

Еще 20 апреля мы вместе с вице-адмиралом Н. И. Виноградовым, командовавшим тогда морскими силами в этом районе, разработали план высадки десантов на косу Фрише-Нерунг. С этого времени началась подготовка обоих десантов. Необходимо отметить, что флот располагал здесь крайне недостаточными десантными средствами.

— Ну, а если немцы подведут сюда к косе свои крупные корабли с тяжелой артиллерией, что вы им противопоставите? — спрашиваю у Виноградова.

— Да пока только торпедные катера и подводные лодки, — отвечает вице-адмирал. — При необходимости поддержит авиация.

— Вот это наиболее реально, — сказал я, утверждая план высадки десантов на косу. Немцам известно, что мы здесь полностью господствуем в воздухе, и поэтому они вряд ли рискнут посылать в район высадки крупные корабли. Серьезной угрозой для нас являлись быстроходные десантные баржи противника, которые имели 88-мм орудия.

Мы наметили высадить два десанта на Фрише-Нерунг. Западный — со стороны открытого моря и восточный — со стороны залива Фришес-Хафф. Высадкой западного десанта командовал капитан первого ранга А. В. Кузьмин. В западный отряд, возглавляемый полковником Л. Т. Белым, входили пехотные и минометные подразделения 83-й гвардейской дивизии нашей армии (до 650 человек). Восточный был гораздо крупнее. В его состав входили полк 360-й бригады морской пехоты и сводный стрелковый полк 43-й армии. Командовал восточным десантом контр-адмирал Н. Э. Фельдман. Западный десант высаживался сразу одним броском, восточный — двумя эшелонами; в первом — отрядом моряков командовал полковник Л. В. Добротин, во втором — полковник Козлов.

Вначале ночь была лунная, но вскоре мрачные тучи заволокли небо. Моросил холодный мелкий дождь. Наступила кромешная тьма. Получаю отрывочные доклады и сигналы от морского десанта. В море слышен сильный артиллерийский огонь. Оказывается, противник огнем шести быстроходных барж поджег два катера-тральщика типа КМ. На одном из них находилась радиостанция, державшая связь со штабом армии, пришлось переключиться на запасную — РСБ. Наши торпедные и бронекатера атаковали баржи [452] противника, несколько из них потопили, а остальные ушли в море{601}.

К рассвету оба десанта высадились, но в разное время. Западный десант высадился в районе юго-западнее Лемберга (3 км южнее пролива Зеетиф) около 2 час. ночи и с ходу занял траншею противника, проходившую вдоль берега. Враг был ошеломлен внезапностью. Оказав незначительное сопротивление, подразделения противника сдались в плен {602}.

Первый эшелон восточного десанта с рассветом высадился в районе мыса Каддих-Хакен, южнее высадки западного десанта{603}. Полковнику Л. Т. Белому пришлось драться с превосходящими по меньшей мере в 5–6 раз силами противника. Тяжело пришлось гвардейцам. Заняв оборону, они мужественно отбивали бешеные атаки врага. Только после высадки передового отряда полковника Добротина и подхода передовых частей 5-й и 31-й гвардейских дивизий десантникам стало легче. Они снова перешли в наступление и, расчленив немцев на несколько групп, порознь уничтожили многие из них, а часть взяли в плен. После соединения моряков с гвардейцами высадился второй эшелон восточного отряда.

Конечно, десанты в основном справились со своей задачей, но в их организации были допущены некоторые просчеты: второй эшелон восточного десанта высадился только через несколько часов, а первый — высадился не там, где было намечено {604}. Все это и создало тяжелую обстановку для отряда полковника Л. Т. Белого. Его отдельные подразделения в первой половине дня выдержали по 8–10 контратак. Однако, несмотря на это, героически сражавшиеся десантники выполнили свою роль.

Чем ближе к проливу и крепости подходили части нашего правофлангового 16-го корпуса, тем упорнее сопротивлялся враг. 1-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора П. Ф. Толстикова приходилось вести заключительный в этой войне бой в городских кварталах. Обогащенные опытом предыдущих операций и особенно в Кенигсберге, солдаты и офицеры дивизии методически, шаг за шагом преодолевали упорное сопротивление немцев. Штурмовые группы подрывали укрепленные здания, пробивали в стенах проломы и уничтожали врага, прокладывая себе дорогу к крепости Пиллау.

Построенная добротно и модернизированная старая крепость не поддавалась прямым попаданиям среднекалиберных авиабомб. Поэтому если город сумели в течение дня 25 апреля почти полностью очистить от врага, то крепость держалась еще целые сутки.

При взгляде на нее сверху крепость напоминает девятиконечную звезду. По внешнему периметру ее проходит широкий ров, [453] глубиной до 3 м и заполненный водой. В начале XVIII в., когда строилась крепость, ров с водой имел большое значение для ее обороны. Но и сейчас преодолевать ров под артиллерийско-пулеметным огнем из многочисленных бойниц крепости тоже довольно нелегко. Форма девятилучевой звезды обеспечивала плотный фланкирующий огонь по всем направлениям. Два столетия назад фортификаторы постарались...

В крепости три въезда и над каждыми железными воротами до десятка амбразур. Да и сами-то ворота уже фактически перестали ими быть, поскольку за ними сложены баррикады из бетонных блоков или кирпича.

Гарнизон крепости насчитывал до тысячи человек.

Полки 1-й гвардейской дивизии уже вечером 25-го вплотную подошли к крепости и стали готовиться к ее штурму: подтягивали мостки, лестницы для спуска в ров, как в старину вязали фашины для заполнения дна. Артиллерия вела огонь по крепости, но многометровые кирпичные стены и арочные перекрытия выдерживали попадания снарядов средних и крупных калибров.

Боевой дух воинов дивизии был очень высок. Они знали, что почти весь Пиллаусский полуостров находится уже в наших руках, что началось успешное форсирование через пролив на косу Фрише-Нерунг, что крепость надо брать быстрее.

Утром 26 апреля сделали еще одну попытку взять крепость. Неудачно. Очень плотный огонь из десятков разных точек, а подавить его пока невозможно.

В 14 час. 26 апреля мы предъявили гарнизону крепости ультиматум о немедленной капитуляции. Отвечали не сразу, видимо, сносились с Берлином, а там точка зрения общеизвестна — драться до конца{605}. Ответили отказом. И снова начался штурм.

В разгар боя на НП армии позвонил маршал А. М. Василевский и сказал, что сегодня в 23 часа Москва готовится дать салют в честь гвардейцев, овладевших важным опорным пунктом — городом и крепостью Пиллау. К этому времени крепость должна быть взята. Крепость будет взята — доложил Военный совет армии. Тут же мы сообщили в войска, что сегодня будет победный салют и что гвардейцы должны оправдать доверие Родины, от имени которой почти ежедневно гремели салюты в честь побед Красной Армии.

Большая часть старших начальников из управления и политотдела армии отправилась в части, чтобы помочь организовать этот последний для нас штурм. К стенам крепости подтягиваем десятки орудий тяжелых калибров и с новой силой ведем мощный огонь по фортам и другим сооружениям. Малые калибры бьют прямой наводкой по амбразурам. Танки 213-й бригады и тяжелые самоходно-артиллерийские орудия (ТСАУ) 152-мм калибра [454] разваливают ворота и баррикады. С наступлением темноты двинулась на последний штурм 1-я гвардейская стрелковая дивизия.

На что надеялось немецкое командование, отвергая ультиматум о капитуляции? На помощь извне? Помочь им никто не мог, и это прекрасно знали руководители обороны крепости. Что же это — воинская дисциплина? Дисциплина, конечно, была, но базировалась она на страхе, на слепом подчинении, а не на здравом смысле. Пиллау явно недоставало такого начальника гарнизона, как полковник Рудольф Петерсхаген{606}, который предотвратил бессмысленные жертвы и разрушения старинного университетского города Грейфсвальда, сдав его советским частям.

Тяжелые танки и самоходные орудия огнем прямой наводкой разбили ворота и каменные заграждения. Сотни гвардейцев, завалив ров фашинами, досками и разным подручным материалом, прорвались к 5-метровым стенам, проникли в проломы, взобрались на стену по приставным лестницам. Начался ближний бой с применением гранат, огнеметов и толовых шашек.

Положение противника становилось безнадежным. В ожесточенных боях уничтожался гарнизон крепости, а крепостные сооружения превращались в груды камня и искареженного металла. Немцам осталось одно — поднять белый флаг.

Артиллерийский огонь постепенно прекращался. Лишь кое-где потрескивали еще отдельные пулеметные очереди, а вскоре и эти последние признаки боя за крепость Пиллау замолкли.

Теперь, когда приказ маршала Василевского о взятии города и крепости Пиллау к 23 час. 26 апреля был выполнен, представилась возможность познакомиться с деталями боев. Гитлеровцы сопротивлялись яростно не только в крепости, но и в каждом доме города. Одну из таких больших групп отрезало отделение старшего сержанта Владимира Петровича Гордеева.

— Раз не хотят сдаваться — смерть врагам! — приказал сержант, и все гитлеровцы были уничтожены. Впоследствии Гордееву было присвоено звание Героя Советского Союза. [455]

Политдонесения идут непрерывно, и что ни пример, то образец геройства и мастерства. Как не отметить командира противотанкового орудия сержанта Василия Плауса из 17-го полка 5-й дивизии! В районе судоверфи дорогу пехотинцам преградили три вражеских танка. Расчет Плауса быстро выкатил орудие на прямую наводку и пятью выстрелами поджег танк. Два других стали маневрировать, но продолжали вести огонь. Тогда Плаус скрытно перекатил вручную орудие на дамбу и тремя выстрелами поджег второй танк. Экипаж третьего танка не выдержал поединка, открыл люк и выбросил белый флаг{607}.

Заняв к утру 26 апреля северное побережье косы Фрише-Нерунг, части 31, 8-й и 5-й гвардейских дивизий выбивали противника из укреплений, которых на косе оказалось значительно больше, чем мы предполагали.

Коса Фрише-Нерунг, отделяющая море от залива Фришес-Хафф, имеет в длину около 60 км, ширина на всем протяжении довольно часто меняется и колеблется от 300 м до 2 км. Используя выгодную для обороны местность, немецко-фашистское командование создало на косе довольно плотную группировку войск и организовало глубокую оборону, поддержанную огнем всех видов. На косе оборонялись 83, 58, 50, 14-я и 28-я пехотные дивизии, многочисленные части различного назначения, отдельные батальоны и до 15 танков и штурмовых орудий. Их поддерживало до 30 батарей полевой и береговой артиллерии, 12 батарей зенитной артиллерии, использовавшихся для стрельбы по наземным целям {608}.

В течение 26 апреля части 8-го гвардейского стрелкового корпуса во взаимодействии с десантными отрядами полностью разгромили группировку противника на северном побережье косы Фрише-Нерунг и, блокировав ее остатки в районе береговых укреплений юго-западнее Нейтифа, продолжали наступление. Во время этих боев наши части взяли в плен около 4,5 тыс. солдат и офицеров противника{609}.

Противник упорно сопротивлялся. Возможности для маневра на местности были весьма ограниченны, и поэтому войскам армии приходилось применять «прогрызание» немецкой обороны. Нередко отдельные узлы сопротивления держались некоторое время в нашем тылу. Но так как они были блокированы, мы не торопились выбивать немцев оттуда, все равно их судьба была уже решена. В большинстве случаев такая тактика оправдывала себя. [456]

Командующий фронтом приказал продолжать наступление до участка леса с надписью «Кальберг» и в ночь на 1 мая передать рубежи частям 48-й армии.

16-й гвардейский корпус, сменивший на косе 8-й, получил задачу на 27 апреля продолжать наступление в юго-западном направлении и вначале овладеть рубежом высота 11,3 — высота 20,2. В дальнейшем корпус должен был выйти на линию высота 18,7 — пристань. При этом ему необходимо было обеспечивать свой правый фланг от возможных ударов с моря. С этой целью вдоль побережья были развернуты вначале 84-я, а затем и 5-я гвардейские дивизии, вместо которых соответственно были введены в бой 11-я и 18-я.

В течение трех суток части корпуса вели ожесточенные бои. Как ни ясен был конец фашистской Германии и ее вооруженных сил, вражеские войска все еще продолжали упорно сопротивляться. Надеясь на какое-то «чудо», на разлад в антифашистском лагере, немецко-фашистское командование требовало от своих войск защищать каждую пядь территории на косе Фрише-Нерунг.

С утра 30 апреля части 11-й и 18-й гвардейских стрелковых дивизий продолжали наступление, преодолевая огневое сопротивление и лесные заграждения. В течение дня они прорвали еще два промежуточных оборонительных рубежа врага.

Части 14-й и 28-й пехотных дивизий, 406-го крепостного фузелирного батальона и другие подразделения противника, опираясь на заранее подготовленные позиции, в течение всего дня оказывали ожесточенное сопротивление наступлению наших частей сильным пулеметным и артиллерийско-минометным огнем.

Действовавший вдоль дороги противник, поддержанный танками и самоходными орудиями, неоднократно короткими контратаками стремился задержать наступление 18-й дивизии. Особенно упорное сопротивление противник оказал на заранее подготовленном и занятом пехотой оборонительном рубеже вдоль просеки и высоты 26,4. Несмотря на все усилия противника, части дивизии сломили его сопротивление и к часу ночи 1 мая вышли в район высоты 15,1 северо-западнее Нойкруга.

11-я дивизия в то же время стремительной атакой опрокинула противника с рубежа (иск.) лесничество Гренцхаус — северовосточные скаты высоты 30,9{610}.

Ломая упорное сопротивление противника, гвардейские дивизии корпуса вышли к опушке поляны северо-западнее Брандхайшера. На рубеже высота 15,1 — Брандхайшер соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса были сменены частями 48-й армии.

Таким образом, приказ маршала А. М. Василевского 11-я гвардейская армия выполнила в указанный срок, за 5 суток продвинувшись [457] с боями по косе Фрише-Нерунг около 40 км{611}. После этого нашей армии приказано было сосредоточиться в районе Пиллау — Нейтиф{612}. На этом, собственно, и закончились бои 11-й гвардейской армии в Восточной Пруссии.

Пиллаусская операция продемонстрировала высокое мастерство Красной Армии, для которой не существовало уже никаких преград. Со взятием Пиллау наш Краснознаменный Балтийский флот получил хорошую военно-морскую базу в непосредственной близости от берегов противника.

На Пиллаусском полуострове и косе Фрише-Нерунг за 10 дней боев были уничтожены остатки 1, 58, 93, 95-й и 551-й и разгромлены 21, 32, 50, 83-я и 170-я пехотные дивизии, 5-я танковая и моторизованная дивизия «Великая Германия»{613} и ряд других специальных частей.

Цифровое выражение результатов боев с 20 по 30 апреля тоже значительно. Уничтожено более 8 тыс., взято в плен 15 902 солдата и офицера. Уничтожено или взято в качестве трофеев 86 танков и штурмовых орудий, 41 бронетранспортер, 342 орудия и миномета, 4727 автомашин и мотоциклов, 50 складов, 12 самолетов, 4 боевых корабля, 11 промышленных предприятий{614}. Конечно, данные эти далеко не полные. Не все удалось учесть в грудах исковерканного металла, валявшегося на улицах, в лесах или сброшенного в каналы и бухты. Да и сейчас еще при производстве дноуглубительных работ находят немецкое оружие.

Каждого пленного мы брали в упорном бою. Драконовские меры, принятые Гитлером заочно по отношению к генералу Лашу и всем остальным, сдавшимся в плен в Кенигсберге, заставляли немцев, опасавшихся репрессий, драться до конца.

Оценивая то новое, что получила в ходе операции 11-я гвардейская армия, с точки зрения развития советского военного искусства, необходимо учесть ее некоторые весьма существенные особенности. Прежде всего наступление здесь велось без соседей справа и слева, на узкой полосе суши, что не допускало какого-либо маневра крупными силами. Эшелонированная оборона на глубину почти 60 км создавала много препятствий для наступавших войск, которые на каждом рубеже встречали новые, хорошо организованные части противника.

Наступление на узкой косе Фрише-Нерунг не давало возможности действовать сразу нескольким дивизиям. Поэтому состав вначале 8-го, а затем 16-го корпусов, наступавших по косе, менялся за счет введения в бой свежих дивизий. Наступление, как правило, велось одной-двумя дивизиями. [458]

Почти все свои оборонительные сооружения противник скрывал от наземного наблюдения в лесных массивах, что сильно мешало эффективности нашего артиллерийского огня.

Чрезвычайно плотное насыщение боевых порядков противника тоже можно отнести к особенностям операции. На Пиллаусском полуострове немцы к началу операции имели до 50 тыс. солдат и офицеров, не считая войск, находившихся на косе Фрише-Нерунг. А это практически означало примерное равенство сил, так как наша армия вместе со всеми средствами усиления имела почти столько же{615}. Вести наступление при таком соотношении сил, когда противник находится в укреплениях, а наступающий атакует его чаще всего со стороны открытой местности, очень тяжело.

Большая насыщенность немецко-фашистских войск артиллерией, включая и артиллерию боевых кораблей, тоже одна из особенностей этой операции. Противник часто вел плотный заградительный огонь еще до того, как завершалась наша артподготовка.

Все это требовало от наступавших войск огромного морального и физического напряжения, большого расхода боеприпасов и широкого применения боевой техники.

Это была последняя операция нашей 11-й гвардейской армии в Великую Отечественную войну. Как и все предыдущие, она продемонстрировала беззаветную преданность гвардейцев Родине, их сплоченность вокруг непобедимого знамени великой партии Ленина. [459]

С тех пор, как отгремели последние залпы Великой Отечественной войны, прошло четверть века. За эти годы мы многое осмыслили, изучили немало документов — своих и трофейных, не раз с боевыми друзьями и участниками боев и операций в Восточной Пруссии воскрешали в памяти минувшие события. И теперь сквозь призму времени одержанные нами в то время победы в Восточной Пруссии становятся еще значимее.

Действуя в составе войск 3-го Белорусского фронта, 11-я гвардейская армия принимала активное участие в Восточно-Прусской операции, имевшей целью разгромить немецко-фашистские войска, защищавшие колыбель германского милитаризма. Занимая выдвинутое вперед фланговое положение по отношению к нашей стратегической группировке, нацеленной на варшавско-берлинское направление, восточно-прусская группировка таила в себе большую угрозу флангового удара. Прежде чем наступать на Берлин, необходимо было ликвидировать эту группировку противника. Вот почему велико стратегическое и политическое значение Восточно-Прусской операции.

Успешное проведение завершающего этапа Восточно-Прусской операции оказало положительное влияние и на ход других завершающих Великую Отечественную войну операций. Так, отсечение войск группы армий «Центр» от главных сил Германии создало благоприятные условия для успешного осуществления последующих операций 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов на берлинском направлении и помогло осуществить полный разгром врага.

Восточная Пруссия имела хорошо подготовленную, глубоко эшелонированную оборону. Она была превращена в обширный, сильно укрепленный плацдарм, выдвинутый на восток. Для обороны его были сосредоточены крупные силы — группа армий «Центр», преобразованная затем в группу армий «Север». Однако под ударами наших войск пал форпост германского империализма [460] на Востоке, не раз служивший за свою многовековую историю исходным плацдармом разбойничьих нападений на наши священные земли.

3-й Белорусский фронт, в составе которого находилась 11-я гвардейская армия, в период с октября 1944 г. по апрель 1945 г. провел в Восточной Пруссии Гумбинненскую и Инстербургско-Кенигсбергскую операции; операцию по уничтожению восточно-прусской группировки юго-западнее Кенигсберга, Кенигсбергскую операцию и операцию по уничтожению земландской группировки. Таким образом, фронт провел несколько последовательных фронтовых операций, исходя из общего стратегического замысла Ставки Верховного Главнокомандования.

Выполняя различные по характеру и оперативному замыслу задачи, войска 11-й гвардейской армии участвовали во всех этих фронтовых операциях{616}.

Специфические особенности восточно-прусского театра военных действий в значительной степени определили и характер боевых действий наших войск. В первой из названных операций 11-я гвардейская армия осуществляла прорыв глубоко эшелонированной, долговременной обороны в приграничных районах Восточной Пруссии. Во второй — весьма успешно выполнила задачу эшелона развития успеха во фронтовой операции, свойственную по формам проведения быстроподвижным механизированным или танковым соединениям. Третья операция проводилась частью сил армии в составе войск фронта с целью разгрома хейльсбергской группировки немецких войск, окруженной юго-западнее Кенигсберга. Выполнение четвертой операции связано с участием войск армии в штурме крупного и сильно укрепленного города-крепости Кенигсберга. В пятой операции армия наступала на весьма узком участке фронта — Пиллаусском полуострове и косе Фрише-Нерунг во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом.

Такое разнообразие задач, выполненных армией в ходе наступления на территории Восточной Пруссии, требовало разносторонней подготовки войск: в первую очередь их умения прорывать позиции пограничных долговременных укреплений и вести бой в тактической и оперативной глубине обороны противника, организации и ведения успешного оперативного преследования врага, ведения изнурительных уличных боев в крупном укрепленном городе-крепости и, наконец, умения сочетать силу фронтального удара пехоты с огневым валом артиллерии при наступлении на Пиллау на весьма узком участке фронта во взаимодействии с военно-морским флотом.

Все это было связано с большими трудностями и требовало от войск в период подготовки к боевым действиям не меньшего напряжения сил, чем в ходе операции. [461]

При подготовке войск к той или иной операции большое внимание мы уделяли организации партийно-политической работы. Военный совет и политотдел армии учитывали прежде всего особенности предстоящих действий армии. Во-первых, ей предстояло не один раз прорывать сильную, заранее подготовленную оборону, штурмом овладевать городами Инстербург, Кенигсберг, крепостью Пиллау, форсировать р. Прегель и пролив Зеетиф. Во-вторых, впервые за всю войну войскам надо было наступать на вражеской земле — на территории Восточной Пруссии.

В этих условиях от командиров, политорганов, политработников и партийных организаций требовалось глубокое изучение обстановки, складывавшейся при подготовке и в ходе операции, и систематическое разъяснение ее бойцам. Накануне каждого наступления во всех соединениях армии проводились мероприятия, обеспечивавшие авангардную роль коммунистов и комсомольцев в предстоявших боях, повышавшие их ответственность за выполнение боевой задачи подразделением.

Падение города и крепости Кенигсберг, а также крепости и стратегически важного порта на Балтийском море Пиллау явилось для гитлеровцев не только потерей важнейших опорных пунктов в Восточной Пруссии, но и прежде всего сильнейшим непоправимым моральным ударом. Рухнули последние надежды гитлеровского командования сохранить стратегический плацдарм на востоке, их надежды на возможность переброски части сил «центрального фронта» на берлинское направление и на сковывание наших войск на этом участке фронта.

Кенигсбергская и Пиллаусская операции, значительную роль которых в разгроме гитлеровской армии мне хочется еще раз подчеркнуть, показали, что Красная Армия в конце войны, вопреки ожиданиям наших врагов и недоброжелателей, не только не ослабла, но, наоборот, как никогда была сильна своей боевой мощью, храбростью бойцов, отвагой и опытом офицеров и генералов.

Важным итогом этих операций было и то, что наш Краснознаменный Балтийский флот получил первоклассные военно-морские порты Кенигсберг и Пиллау, оборудованные для базирования и ремонта военных кораблей почти всех классов. Это в значительной мере укрепило стратегические позиции нашего флота на Балтике, создало условия для использования наших морских сил в интересах советских войск, наступавших в Померании.

Зарубежные военные обозреватели того времени, кроме Лиддел Гарта и Болдуина, невзирая на реальную действительность утверждавшие, что «все, что происходит на Востоке, совершается по плану немцев», вынуждены были под влиянием неопровержимых фактов правдиво оценивать значение наших побед в Восточной Пруссии и решающую роль Красной Армии в разгроме всего германского фашизма. На страницах крупнейших газет США и Англии [462] можно было прочесть немало лестных отзывов о действиях советских войск и о мастерстве наших военачальников. Так, «Нью-Йорк таймс» в одной из передовых статей отмечала «блестяще» руководство боевыми действиями советских частей». «Дейли экспресс» утверждала: «Наступательные операции русских являются доказательством тактического и стратегического превосходства советских генералов над немецкими»{617}.

А через два десятилетия в США вышла в свет история второй мировой войны. В ее 16 томах автор Т. Дюпуи не нашел места для анализа сражений под Москвой, на Курской дуге, крупнейших операций наших Вооруженных Сил в 1944 г. «Не заметил» этот историк и небывалый по своим размерам штурм крепости Кенигсберг и стратегически важного на Балтийском море порта Пиллау, равных которым по стремительности и боевым результатам не знала военная история. Одно вопреки исторической правде настойчиво твердит Т. Дюпуи: «Русские воевать не умеют... русским помог генерал Мороз», их успех обеспечивал «генерал Грязь». «Дюпуи считает, что наилучшим было военное искусство вооруженных сил... немецко-фашистских войск»{618}. Да, видимо, военным историкам Запада сейчас невыгодно говорить правду о блестящих победах Красной Армии в борьбе с немецким фашизмом!

Операции, о которых рассказано в этой книге, показали высокое мастерство советских войск, их умение вести бой в самых трудных условиях, исключительно высокие морально-боевые качества советских воинов, воспитанных в духе животворного советского патриотизма. Тесно сплоченные вокруг Коммунистической партии и Советского правительства, твердо уверенные в правоте своего великого дела, советские воины еще раз продемонстрировали мощь нашей армии, крепость советского строя.

В операциях, проведенных в Восточной Пруссии, было много интересного и поучительного. Они имели немаловажное значение для дальнейшего развития советского военного искусства, роста мастерства офицерских кадров.

Успех операций был обеспечен умелым сосредоточением крупных сил на решающих операционных направлениях с применением огромного количества боевой техники. Это позволяло армиям создавать на своих главных направлениях мощные ударные группировки, которые взламывали оборону врага на всю глубину полосы наступления. Превосходство сил и средств на участках прорыва армий сохранялось и поддерживалось до конца операции. Достигалось оно своевременным наращиванием усилий по мере продвижения войск в глубину.

Наше превосходство в силах было бесспорным, но и превосходство надо умело использовать, чтобы добиться победы и сохранить [463] боеспособность войск для дальнейшей борьбы. Неудовлетворительное руководство может провалить операцию даже при большом превосходстве в силах. История знает немало примеров, когда при плохом руководстве преимущество в силах и средствах либо не обеспечивало победу, либо затягивало достижение ее на долгий срок. Под Севастополем Манштейн и его 11-я армия вела боевые действия целых восемь месяцев, потеряв до 300 тыс. человек. Только в результате третьего наступления, длившегося почти месяц, фашистам удалось взять город, гарнизон которого уже практически был лишен боеприпасов. А превосходство в силах было у немцев в течение всей борьбы за Севастополь. Только блокадой с моря и воздуха, лишившей наш гарнизон подвоза боеприпасов, Манштейн добился победы, потеряв на подступах к городу за всю его осаду целых два состава своей армии. Значит дело не только в превосходстве в силах.

Важнейшее значение для успеха операций имел правильный выбор направления главного удара. В Кенигсбергской операции фронт наносил удар с северо-запада войсками 43-й и 50-й армий по основной группировке противника, сосредоточенной в северозападной части города. В результате такого удара наши войска выходили к городским кварталам. Одновременно с этим удар нашей 11-й гвардейской армии с юго-запада рассекал неприятельский гарнизон в южной части города на отдельные изолированные группировки, полностью лишал его возможности использовать р. Прегель как путь сообщения к заливу Фришес-Хафф, не позволяя закрепиться в южной части города. Удары с севера и юга развивались по сходящимся направлениям к центру города с той же целью — рассечь войска противника на отдельные изолированные группы и уничтожить их по частям. Уже в начале операции гарнизон крепости был изолирован от земландской группировки и не мог рассчитывать на подкрепления.

Командующие и штабы армий в соответствии с требованием обстановки и общим замыслом командующего фронтом правильно избрали направления своих главных ударов и творчески осуществили их, проявив инициативу и не нарушив общего замысла операции фронта. Удар левым флангом 43-й армии создавал благоприятные условия для всей операции. Прорыв на этом участке дал возможность этой армии по кратчайшему направлению ворваться в северо-западную часть города, соединиться с войсками нашей армии и тем самым создать прочный внутренний фронт окружения Кенигсберга. Удар правым флангом выводил 50-ю армию к центру города по кратчайшему направлению. Кроме того, удары смежных флангов 43-й и 50-й армий создавали более широкий фронт наступления против северо-западного сектора крепости. Наконец, наш удар центром позволил овладеть Понартом — наиболее сильным узлом сопротивления немцев. Овладев им, мы выходили к центральной части города и в глубокий тыл фланговых [464] группировок противника, которые позже были окружены и уничтожены. Само собой разумеется, что довольно быстрый прорыв войск 43-й и 11-й гвардейской армий навстречу друг другу в конечном счете предопределил исход всей операции.

Направление главного удара 11-й гвардейской армии было нацелено на западную часть немецкой группировки, уничтожение которой обеспечило в последующем успех армейской операции. Оно было выбрано с тем расчетом, чтобы уже в первый период развития операции лишить противника возможности переброски резервов извне для усиления гарнизона врага. Учитывалось при выборе направления главного удара и то, что там передний край наших частей находился ближе всего к окраине города.

Кенигсбергская операция показывает важное значение одновременных вспомогательных ударов по войскам противника, расположенным вне города. Вспомогательные удары 2-й гвардейской, 5-й и 39-й армий по земландской группировке сковали последнюю, не дали ей помочь осажденному гарнизону. Немецко-фашистское командование смогло выделить для прорыва в Кенигсберг только одну танковую и пехотную дивизии, что в той обстановке было явно недостаточно.

Особенностью Кенигсбергской операции является и то, что весь 130-тысячный гарнизон Кенигсберга был полностью разгромлен и пленен. Кенигсберг стал еще одним огромным «котлом» наряду со Сталинградским, Корсунь-Шевченковским, Минским и другими крупными окружениями немецко-фашистских войск.

О высоком военном искусстве советских военачальников, силе и мощи наших ударов, отличной боевой выучке советских войск говорили многие немецкие генералы, в том числе и комендант Кенигсберга генерал Лаш. «...Солдаты и офицеры крепости, — заявил он при опросе, — в первые два дня держались стойко. Русские превосходили нас своими силами, и они брали верх. Они сумели скрытно сосредоточить такое большое количество артиллерии и авиации, массированное применение которых разрушило укрепления крепости и деморализовало солдат и офицеров... Никак нельзя было раньше предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, так быстро падет. Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кенигсбергом мы потеряли всю армию»{619}.

Много поучительного принесла и Пиллаусская операция. Войска 11-й гвардейской армии прорвали заранее подготовленные оборонительные позиции в условиях ограниченного наблюдения в лесу. Овладев Пиллау, соединения армии во взаимодействии с флотом форсировали широкую водную преграду и в короткий срок захватили на косе Фрише-Нерунг плацдарм, обеспечивший переправу главных сил. [465]

Особенность Пиллаусской операции заключается в том, что она началась и развертывалась на узкой полосе суши, не допускавшей никакого маневра крупными силами. Коса Фрише-Нерунг позволяла наступать только двум дивизиям, а в некоторых узких местах было невозможно и это. Скрытая лесом глубина противника не просматривалась, что усложняло действия артиллерии, которая могла стрелять только по площадям и по целям, вскрытым на переднем крае.

Узость Пиллаусского полуострова и косы Фрише-Нерунг помогала немецко-фашистскому командованию создать большую плотность артиллерийского и пехотного огня. Густой лес благоприятствовал ему в скрытом отводе подразделений и подводе свежих сил. Эти факторы также отражались на темпах нашего наступления.

Военное дело имеет свои закономерности, которые меняются с развитием науки и техники, но основа их остается незыблемой. Нельзя быть одинаково сильным одновременно на всех участках фронта. Есть главные и вспомогательные удары. Главный удар наносится там, где намечается разгром основной группировки противника. Задача военачальника — использовать эту закономерность. В ходе операций мы стремились так расставить свои силы, чтобы они соответствовали этому требованию военной науки, применимому не только при планировании операции, но и в ходе ее.

Когда явно обозначается успех, военачальник перенацеливает на это направление свои резервы, а иногда и части, снятые с других участков фронта, чтобы закрепить победу. Бывает и так, что в ходе операции изменяется направление главного удара. Так было в некоторых операциях Великой Отечественной войны и, в частности, в первом этапе Восточно-Прусской операции в январе 1945 г. и в ходе Кенигсбергской операции, когда мы перенесли свои усилия с направления 16-го гвардейского стрелкового корпуса на направление 36-го. Но для того чтобы эту закономерность эффективно использовать, командующий и его штаб должны постоянно «видеть» и чувствовать обстановку, чтобы своевременно сделать из нее необходимые практические выводы.

Говоря об успешном наступлении соединений 36-го гвардейского стрелкового корпуса при штурме Кенигсберга, следует отметить, что этому способствовали активные действия других соединений армии, которые отвлекли на себя основные силы врага. Конечно, командир корпуса генерал П. К. Кошевой хорошо руководил боем. Несомненно, это один из опытных, решительных и смелых военачальников. Но в данном случае успех его корпуса во многом зависел от тех соединений и частей, которые приняли на себя основные удары немцев. Настойчивые атаки этих соединений и частей грозили расколом и уничтожением противника в южном секторе Кенигсбергской группировки. Немцы понимали это и принимали [466] меры противодействия, стягивая сюда резервы, ослабляя другие участки фронта.

Кенигсбергская и Пиллаусская операции проводились непрерывно, днем и ночью. Этим нам удавалось изматывать противника, связывать его, не давая возможности производить существенные перегруппировки. Дневной успех развивался ночью, ночные действия подготавливали успех следующего дня. Ночные действия перестали быть особым видом боя.

Все рода войск действовали отлично, выделить кого-либо из них трудно. Каждый на своем месте умело и мужественно выполнял большое и ответственное дело, прилагая все усилия, чтобы обеспечить победу над врагом.

Такие средства борьбы, как орудия, поставленные на прямую наводку, самоходно-артиллерийские установки, танки, а также огнеметно-зажигательные средства существенно помогли пехоте в уличных и лесных боях. Во многих случаях использовали их децентрализованно. Так было удобнее, особенно в борьбе за опорные пункты и в уличных боях. Если позволяли условия местности, на танки и самоходки сажали десант пехоты и посылали их в тыл врага, отсекая его подразделения. Совместные удары с фронта и тыла намного ускоряли освобождение опорных пунктов, сокрушение узлов обороны противника.

Дивизионная артиллерия действовала преимущественно в качестве орудий сопровождения пехоты, особенно штурмовых отрядов и групп. Тяжелая артиллерия, артиллерия большой и особой мощности, а также реактивные минометы в составе артиллерийских групп находились в распоряжении командиров дивизий, корпусов и командующего армией.

Инженерные и химические войска использовались главным образом в составе штурмовых отрядов и групп. Понтонно-мостовые части и подразделения активно помогли при форсировании р. Прегель, ее рукавов и пролива Зеетиф.

Особенно хочется отметить авиацию. Она являлась одной из решающих сил во всей операции. Погода не всегда позволяла ей действовать, но при любой возможности она обеспечивала наступление войск армии как днем, так и ночью. За четыре дня штурма Кенигсберга наша авиация произвела 13 789 самолето-вылетов, сбросив на войска и оборонительные сооружения противника 3489 т бомб{620}. О результатах ее действий много говорили пленные офицеры и генералы, включая и самого Лаша. Такой силы ударов они еще не видели на войне. Лаш при опросе сказал: «Ваше господство в воздухе несомненно. Очень неприятны штурмовики, целый день летавшие над нашим передним краем и ближними тылами, ввиду чего всякое движение по улицам и дорогам было блокировано. Неприятны для нас и налеты ваших бомбардировщиков. [467]

Однажды они бросили мины или очень тяжелые бомбы, свыше 500 кг, в районе моего командного пункта. Дома, которые еще были целы, обвалились, засыпая и преграждая улицы. Во взятии Кенигсберга авиация сыграла исключительно большую роль. Солдаты были измучены, прижаты к земле, загнаны в блиндажи. Проволочная связь нарушена, частично нарушена и радиосвязь. Потери от действий авиации были большие...»{621} Трудно что-либо добавить к тому, что сказал бывший руководитель обороны Кенигсберга.

При наступлении на укрепленный район очень важно прежде всего нарушить огневую и маневренную связь между долговременными сооружениями, а также последних с полевыми войсками. Нарушения связи мы добивались мощной артиллерийской и авиационной подготовкой, блокированием осажденных фортов.

Из опыта боев за город можно сделать вывод, что одного окружения противника в городе недостаточно. Современные средства фортификации делают оборону города чрезвычайно устойчивой. Поэтому необходимо немедленно вслед за окружением приступить к уничтожению гарнизона противника путем сосредоточенных концентрических ударов, расчленения боевого порядка противника, изоляции его узлов сопротивления и уничтожения их раздельно.

Особое значение приобретает и детальная разведка. Закрытый характер местности очень затрудняет наблюдение за ходом боя, скрывает огневую систему противника. Это всегда надо учитывать в таких боях.

Несколько слов об управлении войсками. Оно осуществлялось твердым и неослабным руководством со стороны командования войсками армии. Оперативная группа командующего всегда находилась в непосредственной близости от наступающих войск, что обеспечивало бесперебойность управления, возможность живого общения и повседневного контроля штаба армии за действиями войск.

Необходимо отметить, что офицеры и генералы полевого управления армии проявляли большую инициативу и творчество в деле обеспечения успешного ведения операции. Без тех, кто настойчиво изучал обстановку и своевременно доводил решения командующего до войск, систематически проверял их выполнение, немыслимо думать о победе над таким коварным врагом, каким была немецко-фашистская армия.

И, наконец, самое главное — героизм и мастерство советских воинов, воспитанных Коммунистической партией, обученных на основе советской военной науки. В руках хорошо подготовленных к бою людей и техника становится огромной всесокрушающей силой. [468] Сочетание воспитания и обучения, как единый процесс было для нас непременным условием в подготовке войск.

Организация партийно-политической работы в подготовительный период и в ходе боев соответствовала тем задачам, которые стояли перед армией. Выше я уже говорил, как Военный совет и политотдел армии создавали первичные партийные организации в частях, штурмовых отрядах и расставляли их силы. Все продумывалось и осуществлялось применительно к конкретным условиям предстоящих боев. Даже в жестоких уличных боях находили время для политработы. Живое слово агитаторов, коротенькая листовка-молния, задушевная беседа друзей перед боем — все было использовано для того, чтобы подготовить людей к серьезным испытаниям.

Интересны и некоторые цифры. О стремлении воинов вступить в ряды партии Ленина как перед операцией, так и во время боев я уже писал. За четверо суток штурма Кенигсберга в армии было подано 515 заявлений о приеме в ряды партии, втрое больше, чем за предыдущую пятидневку. Этот рост иллюстрирует душевный настрой воинов. А две тысячи листовок-молний, выпущенных в частях армии за четыре дня? Было о чем рассказывать в листовках. Хорошо оправдали себя поздравительные письма героям боев за подписью командиров полков или отдельных частей. Больше, чем раньше, использовалась наглядная агитация на стенах домов, на дорожных указателях, рекламных щитах, баррикадах, балконах. Крупными буквами писали имена героев боев, занявших дом или дот, мост или переправу. Вся эта работа была тесно увязана с задачами, которые выполняли войска.

75-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина совпало с напряженными боями на косе Фрише-Нерунг. Несмотря на это, во всех частях и подразделениях, особенно во вторых эшелонах, была отмечена эта знаменательная дата. Агитаторы читали личному составу материалы, посвященные Ильичу, офицеры прослушали специальные доклады. Так, например, в 43-м стрелковом полку 16-й гвардейской дивизии старшина Валентинов рассказал воинам о своей личной встрече с Лениным, имевшей место на заводе, где до войны работал Валентинов{622}.

Живи, как Ленин. Борись с врагами нашей Родины, как боролся Ильич. Идеи Ленина непобедимы. Роль идей Ленина для трудящихся всего мира — вот основное содержание бесед и докладов в связи с 75-летием со дня рождения Владимира Ильича.

Вся проводимая партийно-политическая работа была направлена на воспитание чувства патриотизма и беззаветной любви к нашей социалистической Родине. И она достигла своей цели: десятки, сотни, тысячи воинов проявляли чудеса храбрости и героизма в ходе боевых сражений. [469]

В деятельности политорганов и парторганизаций большое место занимала работа среди войск противника. Были заранее подготовлены средства звуковой, печатной и наглядной агитации. В каждом штурмовом отряде были воины, владевшие немецким языком. Широко применяли и такую форму работы, как засылка пленных в их части, находившиеся в осажденных фортах и блокированных крупных домах. Правда, в отдельных случаях пленные исчезали, видимо, их убивали эсэсовцы, но многие возвращались к нам вместе с товарищами.

Идеологическое воздействие на противника во многих случаях достигало своей цели. Конечно, следует учитывать и общую обстановку на фронте: заканчивался четвертый год войны. Это для нас, а для некоторых уцелевших немцев это уже был шестой год войны. И какой год!

* * *

Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили героизм, мужество и отвагу воинов 11-й гвардейской армии, проявленные ими в боях в Восточной Пруссия. 78 гвардейцам армии присвоено высокое звание Героя Советского Союза{623}, десятки тысяч награждены орденами и медалями Советского Союза.

В первую мировую войну царская армия, руководимая неспособными генералами, не смогла добиться победы, наступая на Восточную Пруссию.

В первую мировую войну русское командование также ставило перед собой задачу разгромить восточнопрусскую группировку немцев, отсечь ее от их главных сил, действовавших на берлинском направлении. Но в силу плохого руководства русские войска не только не выполнили эту задачу, но и потерпели тяжелое поражение. Вместе с этим рухнул и замысел наступления на Берлин.

Перед нашими войсками стояла задача более сложная. Нужно было объединить действия двух фронтов для решения по существу той же задачи. Несмотря на то что масштабы операций были во много раз больше, а цели их сложнее, наши войска полностью выполнили задачу, поставленную Верховным Главнокомандованием.

Таким образом, Красная Армия в 1945 г. одновременно и мастерски решила обе стратегические задачи — на берлинском и на восточнопрусском направлениях. А царская стратегия в 1914 г. не справилась и с одной задачей — овладением Восточной Пруссией. Историк немецкого генерального штаба полковник Ганс фон Редер с ликованием писал тогда: «Русские были загнаны в глубь своей земли. Желание снова вернуться в Восточную Пруссию они, вероятно, потеряли навсегда» {624}. [470]

Но Редер был плохим историком и никудышным провидцем. Он не понимал законов общественного развития. Вопреки его предсказаниям, русские снова пришли в Восточную Пруссию. Но это были советские люди — воины великой Страны Советов. Вступив на прусскую землю, они выразили думы и чаяния советского народа, ибо навечно отвоевали у захватчиков исконно славянские земли. Никому впредь не будет дозволено посягать на целостность нашей Отчизны.

Когда я приезжаю в Калининград, то прежде всего иду на площадь с высоким обелиском, сооруженным в память павших героев нашей 11-й гвардейской армии. И каждый раз с глубоким волнением читаю написанные червонным золотом на мраморных плитах имена своих боевых соратников, отдавших в боях за Родину самое дорогое — жизнь.

А жизнь, отданная за счастье живых, — это подвиг, который будет жить века. И чем дальше уходят те грозные годы, тем ярче встают в памяти светлые образы моих боевых друзей — славных защитников нашей великой Родины. [471]

Абашев 411

Абрамов 261

Авдеев 444

Авраамов И. В. 487

Агафонов 154

Агафонов Н. Г. 87, 297

Акимов В. Д. 63, 95, 480

Аксамитный Ф. Я. 486

Аксенюк 128

Александров И. М. 483

Алещенко П. С. 485

Анисимов 416

Антонов А. И. 171

Аристов Е. И. 450, 472

Арсеньев Н. И. 483

Артюх Е. В. 491

Архипова М. П. 420

Асадчих В. Е. 411

Асташенков Н. Н. 484

Ахмадеев Б. X. 490

Ахмалдинов Ф. Ф. 472

Ахмедов Т. 472

Ахтямов С. А. 163, 472

Бабак П. П. 491

Бабахин К. И. 473

Баграмян И. X. 7, 17, 25, 66, 67, 343–346, 351, 382

Бакланов Г. Б. 64

Баландин В. М. 472

Балым Л. З. 311

Банкузов А. И. 275, 449, 472, 481

Барабадзе В. А. 482

Баранов В. П. 484

Баранов К. В. 491

Барков 406

Барсуков М. М. 221

Басалык И. С. 481

Басыров З. М. 486

Батов П. И. 64

Бахтурин И. Г. 482

Белобородов А. П. 350, 408, 409, 414

Белов С. Г. 145, 164, 484

Белолюбский Е. М. 76, 87, 490

Белослудов Р. С. 485

Бельцов Е. И. 489

Белый Л. Т. 451, 452

Беляев Б. И. 45, 479

Беляков И. Я. 415

Беляков М. П. 488

Бендеберя Ф. К. 387, 472

Биклубатов 406

Бирюзов С. С. 64

Бленов 100

Блюментритт 183

Блюхер В. К. 242

Бобок И. М. 486, 487

Бобров Л. Н. 395

Бобылев А. Н. 489

Богач А. Я. 486

Богданов И. М. 482

Богомолов М. Ф. 488

Богуш Г. И. 490

Бойко С. И. 450, 472

Бойцов 73

Болдуин 461

Болотов А. 368

Болтянский Г. А. 490

Большакова Т. Р. 420

Бондаренко П. М. 486

Борис П. Ф. 484

Боме 429

Борисов Г. Д. 489

Бородин Н. И. 472

Ботвинник А. М. 310, 480

Брансбург Л. Ш. 401, 484

Брошщкий 368

Брыков 411

Буков Н. И. 490

Буковский С. Н. 75, 480

Буланов Д. Г. 489

Булахов А. А. 100, 247, 472, 485

Булыгин С. М. 128

Бурдейный А. С. 21, 111, 113, 122–127, 128, 138, 140, 141, 142, 150, 151, 168, 172, 173, 243, 290, 303

Бурденко И. С. 484, 485

Бурлаков Ф. И. 304, 482

Бурлыга А. Р. 41, 80, 479

Бурмаков И. Д. 72, 75, 99, 120, 121, 139, 246, 277, 289, 304, 367, 411, 412, 472, 484

Бурмистров Н. П. 95, 490

Буров 268

Бурцев В. В. 326

Бутков В. В. 134, 213, 227, 229, 243

Бутлар 174

Валентинов 468

Васечко С. П. 472

Василевский А. М. 6, 26, 41, 42, 66, 171, 345–347, 352, 361, 362, 386, 395, 397, 399, 409, 413, 418, 427, 429, 439, 442, 443, 447, 449, 454, 456

Василенко Ф. Н. 115, 116

Васильев 159

Васильев П. И. 491

Вахрушев П. В. 486

Векшин 412

Виноградов 393 [493]

Виноградов А. П. 486

Виноградов в. В. 311

Виноградов Н. И. 451

Винокуров Л. З. 490

Водовозов Р. Н. 481

Волков Г. А. 480

Волков М. И. 472

Волков Н. Л. 57, 72, 85, 581

Волошин 472

Воробьев И. 398

Воронов Н. Н. 19

Гаврилов М. И. 450, 472

Гадков С. И. 494

Гареев М. Г. 294, 392

Гарт Лиддел 461

Геббельс 153

Герасин В. В. 472

Гефкер 428

Гитлер А. 15, 179, 335, 408, 457

Глаголев В. В. 23

Гладкий С. Ф. 388

Гласко Е. Ю. 472

Голубь 450

Гопт 163

Гордеев В. П. 454, 472

Горелик Ц. А. 244

Горобец 412

Горький А. М. 64

Горяев В. А. 483

Госбах Ф. 8

Гохман Г. Г. 487

Григоренко М. Г. 49, 50, 68, 361, 362, 400, 420, 449, 472, 476, 478, 479

Григорьев А. А. 484

Гроссгер 340

Губарев Я. И. 482

Губский В. И. 485

Гудериан Г. 183, 185, 231, 271, 315

Гузий В. Г. 19, 199, 479

Гуляев Т. П. 324

Гумедов С. В. 449

Гунько И. Р. 481

Гуркин А. С. 490

Гурьев С. С. 35, 41, 94, 98, 99, 122, 126, 127, 128, 206, 243, 250, 269, 304, 364, 394, 445, 472, 480

Гусев В. Ф. 481

Давыденко Я. М. 329, 479

Дадаев С. П. 387, 450, 472

Данилевич А. А. 57, 71, 72, 398

Данилов 117

Даргель 235

Демин Н. Н. 450, 472

Демченко Я. М. 486

Демчук 406

Демяновский С. Г. 472, 481

Дергас 325

Добротин Л. В. 451, 452

Докука 395

Донин С. И. 483

Дорофеев 421, 422

Дробан Т. М. 490

Дубовский 395

Дудинский Ф. Ф. 488

Дудник П. Т. 94

Дунаев 491

Дюпуи Т. 462

Евсеев П. П. 486

Екимов 95, 119

Елушев А. С. 482

Емельянов Г. А. 472

Еремушкин В. А. 297, 298, 450, 472

Ермаков В. М. 491

Ефименко Г. П. 486

Жестков Н. Д. 482

Жог И. В. 491

Жоффр Ф. 107

Жуковский И. В. 487

Завадовский М. Н. 34, 76, 86, 157, 205, 243, 245, 251, 254, 267, 303, 323, 363, 415, 421, 425, 448, 472, 480

Заворызгин 294

Зайцев 95, 119

Зайцева А. В. 420

Заклепа К. П. 70, 310

Заславский 96

Заукен Д. 437

Захаренко К. Е. 293, 295, 367, 479

Захаров Г. Н. 99, 103

Зверев В. И. 19, 49, 236, 288, 479

Зельмонов С. Е. 483

Зимин Г. В. 70, 392

Зорин Е. П. 490

Зоткин И. И. 320, 484

Ибатулин Ю. Б. 19, 51, 330, 400, 420, 479

Иванников А. М. 425, 472, 480, 483, 486

Иванов 311

Иванов Ф. А. 320

Игнатов В. П. 491

Игнатьев 157, 159

Иголкин П. И. 153, 218, 232

Иконников Л. М. 483

Исаков Г. П. 89, 482, 483

Исмайлов 261

Кабанов П. А. 485

Казаков П. Ф. 487

Казаков М. Д. 491

Казаков П. И. 95, 96, 119

Казарцев А. И. 262

Казбинцев С. Б. 175

Калинин В. Ф. 472

Калинин М. И. 436

Каменных И. И. 472

Касимов И. И. 484

Капустин 113

Капустин Н. П. 325

Карабанов 95, 119

Караван А. Ф. 141

Карамшин А. И. 487

Карижский Г. И. 257, 258, 260, 403, 410, 411, 472, 483

Кармаев И. Т. 489

Карсанов К. Д. 488

Карцев С. А. 488

Катуков А. А. 482

Качаев В. Т. 481

Качевский О. А. 489

Кервин 426, 427

Кириллов Ф. К. 101

Кириченко 93

Киселев И. 395

Клименко М. М. 79, 490

Клыченко Н. М. 484

Кобзев Ш. А. 483

Ковалев А. И. 488

Ковальчук Е. Б. 420, 421

Кожин П. П. 473

Козачек Н. А. 484

Казиков С. А. 490

Козлов 451

Колосков А. А. 473

Комаров Н. Д. 277

Кондратов 87

Кондруцкий П. П. 486

Коржев В. П. 489

Корзак 389

Корнеев М. И. 487

Коробкин А. Г. 485

Коровин Я. И. 411

Коровкин Г. П. 159

Коротков В. Н. 486

Корсаков 491

Корчагин 95

Косенко И. П. 158, 168, 485 [494]

Котов Ф. С. 481

Кох Э. 424

Кочеров В. Ф. 473

Кошевой П. К. 206, 243, 252, 253, 256, 257, 258, 259, 262, 300, 301, 313, 317, 319, 320, 364, 367, 390, 411, 422, 465, 473, 480

Кравченко 368

Красавин 387

Красногиль И. А. 491

Краутхозер 185

Крейзер Я. Г. 64

Кривич В. Г. 258, 484

Круглов А. В. 449, 479

Круглов В. И. 473

Крылов Н. И. 23, 195, 261, 302

Крюков М. И. 489

Кувшинов И. С. 488

Кузнецов 93, 94

Кузнецов А. И. 490

Кузнецов К. Г. 120, 121, 473, 485

Кузнецов П. Г. 311

Кузьмин А. В. 451

Кузьмин А. М. 486

Кула Н. В. 257

Куликов А. К. 491

Куликов П. Н. 16, 17, 18, 19, 160, 170, 199, 256, 343, 475, 477, 479

Курако 117

Куранов П. К. 487

Курасов В. В. 7, 344, 351

Курашев Н. Д. 95, 96

Курбатов Н. А. 79

Курешов Н. Д. 481

Кутин Н. В. 259, 480

Кушнир Г. Ф. 489

Кучеренко Ф. И. 412

Лазарев 412

Лазарев 449

Лазутин В. Т. 172, 173

Лапчинский Е. Ф. 484

Ларионов А. А. 473

Лаш О. 183, 279, 284, 312, 313, 315, 321, 326, 335, 336, 340, 354, 358, 397, 408, 413, 417, 418, 422, 424–432, 457, 464, 466

Лащенко П. Н. 64

Лебедев В. И. 488

Леднев И. И. 32, 34, 72, 78, 97, 175, 201, 222, 231, 395, 398, 408, 478

Лей 153

Леним В. И. 60, 369, 468

Леонов 411

Леонов А. А. 488

Леонов Д. С. 7

Летков Д. В. 487

Лещенко П. А. 277, 412, 473, 485

Ливанов 88

Лобанов И. Е. 491

Лобойченко И. Ф. 491

Лопаткин П. С. 481

Лосик О. А. 129, 131

Лукашев С. З. 84, 102, 485

Луккер С. С. 479

Лукьянченко Д. Н. 482, 483

Лучинский 21, 132, 134, 135

Лысенко И. И. 300

Людников И. И. 23, 220, 227, 298, 302, 344, 358

Макаренко 311

Макаров В. Е. 6, 7, 18, 23, 169, 170, 190, 194, 347

Макарьевский А. П. 72, 73, 479

Макиенко А. Ф. 473

Маклоков Н. Ф. 482

Максаков Д. К. 487

Максимов И. Н. 488

Мальков А. 275

Малышев Ф. Я. 310, 480

Мамедов М. 94, 96

Мамонтов 268

Манштейн 183, 349, 463

Маркин 491

Марченко И. С. 487

Маслов А. Г. 148, 156, 158, 165, 304, 389, 485

Матвеев 128

Матыльянес А. М. 485

Мельников 25, 119, 268

Мельников П. Т. 115

Метельский 122

Мешков В. В. 99, 101, 480

Микош 426

Минин А. А. 473

Миронов А. И. 491

Михнов К. Н. 490

Мишук И. А. 491

Могилко Ф. В. 489

Моисеев А. П. 473

Моисеев В. 275

Молодых П. П. 473

Молоков В. С. 68

Моргунов С. М. 489

Морозов Г. Е. 82

Мосолкин Н. П. 486

Мызлин М. Ш. 485

Мыльцев М. Ш. 106

Мюллер Гиллебранд 25

Мюллер Ф. 334–336, 408, 418

Набойнчеко П. П. 473

Невский А. А, 484, 486

Неплюев А. П. 491

Нестеров С. К. 128

Нетемин 476, 477

Нефедов 367

Нефедов Н. А. 490

Нижельский 445

Николаев И. Н. 473

Николаенко Е. М. 49, 70, 86, 95, 99, ИЗ, 126, 127, 213, 375, 376

Николаец П. М. 311, 480

Никонов Н. П. 473

Новиков А. А. 404

Новиков Е. А. 402

Озеров Ф. П. 350

Околелов С. Е. 490

Олейник 110

Онусайтис Ю. А. 473

Опарин 491

Остапенко 95

Осташева Г. Е. 422, 423

Охрименко П. Ф. 490

Павлов 96

Павлов Н. Д. 488

Павлов С. Е. 483

Палецкий С. И. 483

Паложенко В. Е. 481

Панарин 449

Парутов Т. А. 489

Паршин Г. М. 405

Пасекунов Б. Т. 485

Пастухов И. А. 482

Певнев Н. И. 486

Перлов 367

Петерс Г. Б. 72, 264, 267, 276, 290, 393, 448–450, 473, 481

Петерсхаген Р. 454

Петраков И. И. 473

Петров Е. А. 486

Пилипенко Ф. Н. 483

Пилипенко Р. Н. 486

Пискунов 432

Пищенко В. М. 483

Планкин П. С. 481, 484

Платонов П. Е. 324

Плаус В. 455

Плотников 87

Подгородецкий В. М. 481 [495]

Покровский А. П. 6, 21, 22, 23, 136, 166, 190, 193, 194, 218, 228, 347, 407, 408

Полевничий М. А. 326

Полецкий С. И. 473

Полонников 157, 159

Полянцев А. В. 485

Пономарев 368

Попов 162

Попов А. А. 86, 480

Попов В. И. 473

Попов С. Е. 480

Портнов С. И. 57, 319, 320, 479

Потапов В. И. 330, 479

Потапов М. М. 446

Портнов А. В. 485

Пошехонцев Ф. С. 489

Приладышев Н. М. 275, 481, 483

Призов Л. А, 325

Присс Г. 143

Прокопец Н. И. 288, 479

Пронин М. А., 37, 159, 160, 161, 294, 410, 473, 482

Пронченко Г. Г. 278, 48°

Протащик И. Ф. 73, 491

Прохоров Г. А. 481

Прутков С. Д. 127, 301, 390

Прянчиков П. А. 483

Пуап 99, 104

Пятери И. В. 411

Радионов Н. С. 480

Разумов 318

Раменов 43 5

Раннекампф 16

Раус 8, 25, 125

Ращепкин В. А. 483

Редер Г. 469, 470

Редькин Н. Е. 473

Резов И. Г. 115, 117

Репалов Л. И. 394

Рейнгардт Г. 8, 182, 223, 231

Рендулич 316

Родин А. Г. 109, 111, 126

Рождественский И. Д. 485

Ржечук С. Н. 484

Романенко И. Т. 483

Романов Д. Ф. 19, 59, 366, 479

Романов И. С. 394, 404

Рудаков М. В. 346

Рыбаков П. Н. 490

Рыжиков Е. В. 35, 81, 83, 91, 165, 252, 480, 482

Сабонин 154

Савинов В. И. 490

Савкович А. Е. 480, 489

Садовников Н. М. 487

Сазонов С. С. 488

Самойлов П. П. 482

Сандриков 154

Сапожников А. П. 473

Сафоненков 387

Свердлов Ф. Д. 57, 59, 72

Свиридов 317

Селиванов 311

Семенко В. П. 481, 482

Семенко В. П. 483

Семенов Е. Ф. 485

Семенов Н. Ф. 473

Семенов И. И. 9, 18, 30, 33, 40, 78, 97, 113, 124, 139, 153, 160, 169, 170, 199, 202, 203, 320, 382, 395, 399, 445–447, 479, 480

Семенов И. И. 482

Семенов П. С. 19, 41, 44, 86, 199, 222, 295, 307, 385, 458, 473, 479

Семенченков И. Ф. 490

Семериков И. А. 491

Сенькевич А. А. 257, 480

Сенякин С. Б. 480

Сергеев 117

Сергеев А. А. 473, 487

Сергеев П. П. 482

Сергейчук Г. П. 79

Серов Г. Т. 473

Серпер И. Л. 489

Сибирин С. А. 99, 105

Сидоренко Ф. М. 289, 485

Синельников В. П. 473

Синев М. Я. 486

Скоков И. Ф. 485

Скрынник А. П. 160, 482

Скрынников С. А. 155, 473, 482

Слетов К. Н. 482

Слизкий Т. И. 483

Смекалов И. Д. 483

Смирнов 421, 422

Смирнов А. К. 484

Смирнов К. Г. 473

Смирнов С. И. 119

Смирнов Ю. 60, 61, 216, 217, 369

Смирнова М. Ф. 216, 217, 369

Сморцов И. В. 317

Смык 162, 163

Соколов Г. Т. 488

Соколов М. Ф. 484

Сокольский Э. И. 487

Сосулин М. М. 488

Сталин И. В. 18, 19, 26, 190,242, 436

Станишевский Б. Т. 491

Степанов А. А. 310

Степанов А. И. 68

Степаненко 95

Степанищев М. Г. 392

Степченков С. Н. 309, 480

Стрелковский 325

Стрелук П. М. 489

Стукалов В. Е. 473

Субботин Ю. К. 473

Суворов Н. Н. 488

Сумин В. Г. 402

Сундеев К. Б. 485

Суслов М. А. 175

Суфьянов С. X. 389, 473

Сухарников И. Н. 489

Сухацкий И. Я. 9, 30, 31, 78, 123, 124, 175, 222, 223, 395, 479

Сухомлин И. Г. 490

Сыроватский Е. И. 326

Тантлер В. Г. 449

Тараканский А. М. 483

Тарасов П. А. 488

Телебаев 388

Тележенко Я. И. 482

Тентлер В. Г. 481

Терентьев В. В. 487

Тимофеев И. Ф. 73, 490

Тимошенко А. И. 488

Тимченко Г. А. 490

Типпельскирх К. 173, 271, 332

Титов Н. П. 276, 473, 481

Тищенко 326

Ткаченко 311, 412

Ткаченко Н. И. 487

Тодосенко Н. Д. 246

Толмачев М. И. 473

Толстиков П. Ф. 35, 63, 72, 94, 119, 309, 310, 367, 411, 424, 452, 454, 474, 480

Томилин И. Ф. 485

Тонконог И. В. 473

Торопов П. Е. 487

Третьяков 411

Трибуц В. Ф. 182

Тупкало 163

Тухачевский М. Н. 242

Тыванюк И. В. 481

Тянков 70

Устинов И. М. 474, 481 [496]

Фабричнов В. В. 474

Фаладьян 154

Фальмонов М. Т. 474

Федоренко А. Е. 427

Федоров 260

Федоров Н. Я. 484

Фельдман Н. Э. 451

Фефилов П. П. 474

Франсуа де Жоффр 107

Фриснер 183

Фрунзе М. В. 6, 22, 136, 137, 242

Хайрулин X. З. 474

Хасаншин Д. Ж. 325

Хасин М. Н. 484

Хатминский Ф. С. 75, 301

Хачев К. В. 491

Хенли 426

Хефке 426, 427

Хлебников Н. М. 351

Хмуров П. В. 489

Холод М. Д. 483

Холодов С. Г. 482

Хоссбах 173

Хрюкин Т. Т. 23, 41, 70, 109, 111, 194, 228, 449

Худяков В. И. 483

Царьков В. В. 480

Циргуляев И. Я. 479

Цмак 235

Цыганов Н. Г. 154, 155, 295, 304, 305, 318, 320, 411, 426, 427, 474, 482

Чанчибадзе П. Г. 195

Чередниченко 76

Чернов Г. И. 72, 76, 85, 114, 245, 250, 268, 269, 290, 312, 315, 319, 446, 474, 484

Чернов Я. В. 481

Чернышев А. А. 487

Чернышев А. А. 122

Черняховский И. Д. 6, 7, 18, 21, 25, 26, 41, 42, 67, 73, 109, 122, 132, 135, 165–167, 169–172, 171, 172, 190–194, 196, 197, 199, 207, 211, 213, 220, 221, 224–229, 231–233, 249, 260, 262, 263, 272, 273, 280, 283–286, 292, 298, 302, 313, 323, 345

Чижов П. П. 487

Чуркин В. Н. 115

Чурусов П. Г. 103, 486

Чучев Г. А. 68, 70, 127

Чучкалов В. Г. 309

Шайдерявский 412

Шакиров А. 474

Шанин В. К. 128, 129, 142

Шапортов Н. П. 490

Шапошников Б. М. 398

Шапошников В. М. 488

Шафранов П. Г. 23, 72, 84, 195

Швыдак П. X. 483

Шевченко В. И. 392

Шевченко И. Н. 484

Шелковый С. Е. 250, 268, 446, 474, 484

Шеренгин И. Г. 449, 481

Шерстобитов 61

Шестеркин 216

Шиндрат 412

Шишуков 406

Шлапаков 9 5

Шлейфер 421

Шлепов А. Я. 388

Шлиффен 266

Шмаков И. А. 106

Шпитальник В. М. 427

Шуберт 316, 429

Шуйко Д. С. 481

Шульга П. С. 488

Щербина И. К. 259, 300, 403, 404, 486

Юшманов В. А. 488

Яблоков В. М. 486

Ягутко Д. Т. 404, 486

Якир И. Э. 242

Яковлев И. Я. 488

Яковлев Н. И. 311

Якушкин Е. А. 487

Янковой А. А. 489

Янковский П. Г. 154, 427, 429, 492

Яровой И. Д. 485

Ящерицын В. А. 490

Положение войск к началу и к концу Гумбинненской операции (вкладка стр. 8-9)

План наступательной операции 3-го Белорусского фронта от 28 сентября 1944 г. (стр. 20)

План наступательной операции 11-й гвардейской армии (стр. 36)

Ход боевых действий 11-й гвардейской армии 16–21 октября 1944 г. (вкладка стр. 8-9)

Решения командующего 3-м Белорусским фронтом и командующего 11-й гвардейской армией по разгрому шталлупененской и гумбинненской группировок противника 21–22 октября 1944 г. (стр. 133)

Боевые действия войск 11-й гвардейской армии 22 октября 1944 г. (вкладка стр. 152-153)

Общая обстановка в первой половине января 1945 г., замысел и план Инстербургско-Кенигсбергской операции (вкладка стр. 152-153)

План наступления 11-й гвардейской армии в Инстербургско-Кенигсбергской операции фронта (стр. 198)

Положение сторон на правом крыле 3-го Белорусского фронта 13–19 января 1945 г. (стр. 219)

Ход боевых действии 11-й гвардейской армии 19–23 января 1945 г. (вкладка стр. 236-237)

Ход боевых действий 11-й гвардейской армии 23–30 января 1945 г. (вкладка стр. 236-237)

Общая обстановка перед Кенигсбергской операцией и план штурма крепости и города Кенигсберг (стр. 338)

Ход боевых действия 6–9 апреля 1945 г. (вкладка стр. 388-389)

Разгром земландской группировки противника и взятие Пиллау (стр. 438)

КУЗЬМА НИКИТОВИЧ ГАЛИЦКИЙ

Генерал-полковник И. Д. Черняховский, Маршал Советского Союза А. М. Василевский, генерал-лейтенант В. Е. Макаров (справа налево) (стр. 7)

Дот в районе Раудоненского опорного пункта (стр. 11)

Колпак трехамбразурного дота (стр. 13)

Командование 11-й гвардейской армии (справа налево): генерал-майор инженерных войск В. И. Зверев, генерал лейтенант артиллерии П. С. Семенов, генерал-лейтенант И. И. Семенов, генерал-полковник К. Н. Галицкий, генерал-майор танковых войск П. Н. Куликов, генерал-майор В. Г. Гузий, полковник Д. Ф. Романов, полковник Ю. Б. Ибатулин (стр. 18)

Генерал-полковник А. П. ПОКРОВСКИЙ (стр. 21)

Полковник И. Я. СУХАЦКИЙ (стр. 31)

Генерал-майор И. И. ЛЕДНЕВ (стр. 34)

Майор Ф. Д. СВЕРДЛОВ (стр. 59)

Герой Советского Союза рядовой ЮРИЙ СМИРНОВ (стр. 61)

Прием в партию (стр. 62)

Полковник В. Д. АКИМОВ (стр. 63)

Подполковник А. А. ДАНИЛЕВИЧ (стр. 71)

Генерал Е. В. РЫЖИКОВ (стр. 83)

Полковник Н. Л. ВОЛКОВ (стр. 85)

Герой Советского Союза генерал-майор Г. П. ИСАКОВ (стр. 89)

Старший лейтенант МИРЗА МАМЕДОВ (стр. 94)

Герой Советского Союза генерал-майор С. С. ГУРЬЕВ (стр. 99)

Полковник В. В. МЕШКОВ (стр. 101)

Герой Советского Союза генерал-майор авиации Г. Н. ЗАХАРОВ (стр. 103)

Герой Советского Союза капитан де ля ПУАП (стр. 104)

Герой Советского Союза майор С. А. СИБИРИН (стр. 105)

Герой Советского Союза полковник А. А. БУЛАХОВ (стр. 107)

Дот с тремя пробоинами (стр. 115)

Дот Дееденского опорного пункта (стр. 116)

Подорванный дот Раудоненского опорного пункта (стр. 118)

Герой Советского Союза полковник К. Г. КУЗНЕЦОВ (стр. 121)

Герой Советского Союза генерал-майор танковых войск А. С. БУРДЕЙНЫЙ (стр. 127)

Полковник В. К. ШАНИН (стр. 129)

Герой Советского Союза полковник О. А. ЛОСИК (стр. 131)

Герой Советского Союза полковник С. А. СКРЫННИКОВ (стр. 155)

Генерал-майор А. Г. МАСЛОВ (стр. 158)

Бронебойщики Игнатьев и Полонников, подбившие четыре танка и уничтожившие две пулеметные точки (стр. 159)

Герой Советского Союза генерал-майор М. А. ПРОНИН (стр. 161)

Герой Советского Союза младший сержант С. А. АХТЯМОВ (стр. 163)

Генерал-полковник К. Н. Галицкий беседует с матерью Юрия Смирнова — Марией Федоровной (стр. 216)

Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск В. В. БУТКОВ (стр. 227)

Герой Советского Союза генерал-лейтенант М. Н. ЗАВАДОВСКИЙ (стр. 251)

Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант П. К. КОШЕВОЙ (стр. 257)

Полковник Н. В. КУТИН (стр. 259)

Герой Советского Союза генерал-майор Г. И. ЧЕРНОВ (стр. 267)

Полковник К. Е. ЗАХАРЕНКО (стр. 293)

Полковник С. И. ПОРТНОВ (стр. 319)

Дойдем до Кенигсберга (стр. 334)

Баррикады на улицах (стр. 339)

Надолбы на улицах Кенигсберга (стр. 340)

Генерал армии И. X. Баграмян и генерал-полковник В. В. Курасов (стр. 344)

Генерал-лейтенант В. Е. Макаров, Маршал Советского Союза А. М. Василевский и генерал-полковник А. П. Покровский (справа налево) (стр. 347)

Форт у Кенигсберга (стр. 355)

Дот на окраине Кенигсберга (стр. 356)

Герой Советского Союза полковник М. Г. ГРИГОРЕНКО (стр. 362)

Парторг майор Кравченко принимает заявления о вступлении в партию товарищей Пономарева и Броницкого (стр. 368)

«Катюши» на подходе к Кенигсбергу (стр. 372)

Тяжелое орудие на позиции (стр. 374)

Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Е. М. НИКОЛАЕНКО (стр. 376)

Текст ультиматума (стр. 396)

Пулеметный расчет Ивана Воробьева в бою под Кенигсбергом (стр. 398)

Генерал-майор И. К. ЩЕРБИНА (стр. 403)

Дот, разрушенный советской авиацией (стр. 405)

Герой Советского Союза генерал-майор Г. И. КАРИЖСКИЙ (стр. 410)

Герой Советского Союза генерал-майор И. Д. БУРМАКОВ (стр. 412)

Уличный бой в Кенигсберге (стр. 416)

Разбитая вражеская техника на улицах Кенигсберга (стр. 418)

Старший сержант медицинской службы Е. Б. КОВАЛЬЧУК (стр. 421)

Старшина Г. Е. ОСТАШЕВА (стр. 423)

Герой Советского Союза подполковник А. М. ИВАННИКОВ (стр. 424)

Герой Советского Союза генерал-майор Н. Г. ЦЫГАНОВ (стр. 427)

Свидетельство с изложением просьбы послать офицеров для переговоров о капитуляции (стр. 428)

Подполковник П. Г. ЯНОВСКИЙ (стр. 429)

Приказ Лаша о прекращении огня и сдаче в плен (стр. 430)

Открытие памятника погибшим воинам при штурме Кенигсберга (стр. 434)

На отдыхе (стр. 440)

Герой Советского Союза генерал-майор Г. Б. ПЕТЕРС (стр. 450)

Герой Советского Союза генерал-майор П. Ф. ТОЛСТИНОВ (стр. 454)

Обсудить в форуме